der schlechteste

      — Может, зайдешь?       Этот небрежно брошенный Йостом вопрос как будто ударил Августа по голове — сильно и как-то чересчур беспощадно. Он замер на месте, уже сотню раз пожалев, что приехал. Не нужно было.       Зачем он вообще это сделал? Из благородных целей? Очень маловероятно. Хотел показаться хорошим? Перед кем? Перед Йостом, который, кажется, насквозь всех видел и уже успел понять, что у Августа все эти вежливость и дружелюбие — лишь наигранные?       Бред. Абсолютный. Он сам не знал, зачем приехал. Зачем рядом сидел. Зачем разговаривал с Йостом. Зачем почти беспрекословно снял перед ним очки, показал глаза, будто мог бы сделать так с каждым другим.       Зачем доехал до его дома. Вместе.       На эти вопросы Август ответить не мог. Или все же не хотел, боялся.       Ответ ему бы не понравился. Едва ли.       — Это лишнее, Йост.       Навряд ли успехом увенчаются очередные попытки сопротивляться этому, на первый взгляд, ненавязчивому напору, который на самом-то деле действительно давил почти незаметно, создавая лишь иллюзию выбора. Август это уже успел уяснить. Но не смириться. Ему не хотелось втягиваться.       Он не должен был.       И не о Йосте вовсе думал — о себе. Уедет отсюда обратно, чересчур привыкнув к окружению, которое внезапно стало казаться даже приятным, а как потом? Как жить, как перестраиваться на привычный лад, что вообще делать дальше? Здесь и сейчас об этом думать не хотелось, но мысли о ближайшем и неизбежном будущем все равно тяготили и не давали спокойно жить, расслабляться, забываться. Августу это не нравилось. Но иначе не выходило никак.       — Думаешь? — Йост не унимался. — Мы же у тебя уже были. Да брось, — заулыбавшись, — побудь со мной немножко. Я же тебя не съем.       Может быть и съест. Взглядом этим, пристально-безразличным (Август не понимал, как это возможно, но взгляд Йоста именно таковым и казался), этими неуемными попытками будто притянуть эмоционально ближе, этими его глупыми фразами, которые, очевидно, являлись необдуманными, но оттого казались одновременно искренними.       Август нахмурился. Пауза затянулась, и он понял, что Йост не отступит так легко.       — Ты меня из дома выдернул, а теперь отпускать не хочешь?       — Я? Тебя? — Йост усмехнулся, подняв голову и делая вид, что удивлен. — Не выдумывай, ты сам приехал.       Точно в цель.       — Тем не менее… — Август хотел звучать твердо, но голос сорвался на полтона. Неуверенный. Будто ломающийся.       Будто размышляющий.       Йост выглядел настолько умиротворенным и спокойным, даже излишне, что Аггу напрягся. Это казалось почти привычным. Август, будто бы готовый взорваться на месте, и Йост, которому было на это настолько наплевать, что такое непробиваемое спокойствие почти раздражало.       — Бросишь меня одного? — как-то тихо спросил Йост, уставившись в лицо стоящего напротив него Аггу и пытаясь собственным взглядом инстинктивно найти чужие глаза. Август снова был в очках. — Вместе с моими, как ты выразился, страданиями?       — Не умрешь, — ответил Август почти автоматически, не сводя с него взгляда.       — А если?       Приняв привычную тактику защиты, Аггу сощурился.       — Почему мне должно быть не все равно?       Йост разулыбался довольно, смотрел так хитро, как будто еще чуть-чуть, и он одержит победу в этом немом противостоянии.       Ведь у него тоже был козырь:       — Потому что ты приехал.       Август пожалел об этом в сто первый раз.       Он ничего не ответил. Просто стоял, не зная, куда деть руки, взгляд, себя. Все внутри кипело. Да и не хотел он отвечать, если честно. Не было смысла. Внутри разрасталось неприятное и жгучее раздражение — Августу хотелось развернуться и просто уйти, где-нибудь за углом вызвать такси уже себе и просто уехать домой. Почему-то от недавнего непринужденного общения с Йостом ему стало почти противно. От отсутствия собственной бдительности — тоже.       Ему казалось, что еще секунда — и он сорвется, скажет что-то резкое, обидное, грубое. Только вот Йост… Йост стоял напротив, спокойно смотрел на него, беззлобно, с легкой усмешкой, которая не была вызовом, скорее — привычным выражением лица.       Эта его уверенность раздражала.       И то, что он ничего, казалось бы, не требовал, не настаивал, не закатывал глаза с притворным разочарованием — тоже.       Хотелось плюнуть на все — на себя, на это место, на Йоста, который вот так просто брал и рушил границы, которые Август выстраивал годами.       Но что-то заставляло его оставаться на месте.       Йост слегка наклонил голову, словно продолжал изучать его. Но больше ничего не сказал, не двинулся, не сделал ни одного лишнего жеста.       Всю эту сцену можно было бы закончить — одним словом, одним движением. Август знал, как: развернуться, уйти, отрезать раз и навсегда. Резко и четко обозначить личные границы, как он поступал обычно. Объяснить коротко и ясно, что с ним вот так просто нельзя.       Но Август этого не сделал.       — Ладно, — выдохнул он через силу. Тихо. Почти бессильно.       Йост едва заметно улыбнулся и, не давая Августу передумать, повернулся к главному входу.       Август, тяжело вздохнув, пошел следом.       Каждый шаг отдавался раздражением в груди, словно ноги сами вели его туда, куда он идти не хотел, словно его силком тащили. Хотя это не так. Все было добровольно. Формально. А по ощущениям — совершенно противоположно.       Йост шел впереди и, остановишись, ввел код на домофоне. Дверь открылась с характерным звуком. У Августа был шанс уйти, пока он не зашел внутрь, но он уже в который раз решил им не пользоваться. Будто на подсознательном уровне знал, что если уйдет, то лучше не станет.       Возможно, уже никогда.       И эта навязчивая мысль почему-то была сильнее всех разумных, что в голове все же периодически поселялись.       Аггу смог позволить себе выдохнуть только тогда, когда Йост, поднявшись по ступенькам, остановился возле лифта. Напряжение не отпускало, но Август гнал его старательно, чтоб свалило наконец и больше никогда не возвращалось. Сегодня почему-то не хотелось сопротивляться желаниям.       И это опасное слово — желания — заставило Августа напрячься сильнее. Он боялся самому себе признаться, что уходить от Йоста ему сейчас хотелось в последнюю очередь. Что возвращаться в чужую квартиру, когда там никого, кроме родной пустоты, не было, казалось почти самоубийством.       Август просто пытался заставить себя поверить в то, что во всем виновата эта раздражающая убедительность Йоста, какая-то его обаятельность, постановка всех вопросов и предложений таким образом, что в ответ просто невозможно было сказать твердое и уверенное «нет».       Во всем, определенно, был виноват Йост. Так думать было проще.       Йост нажал на кнопку. Звук опускающегося лифта разрезал почти мертвую тишину. Август шумно выдохнул.       — Зачем тебе это? — он повернул голову в сторону Йоста, но прямо на него не смотрел.       — М?       — Я тебе зачем?       Йост почему-то усмехнулся, как будто ответ был очевиден. Но, видимо, только для него.       — Ты? Да не знаю, — он пожал плечами. — Я же сказал, чудной ты.       Двери открылись, и Йост зашел первым, тут же устремив все свое внимание на собственное отражение в зеркале, что находилось внутри. Август пошел следом, уставившись на тусклый серый металл. На себя и Йоста в отражении не смотрел принципиально.       — Не вижу логики, — буркнул с наигранным раздражением.       — А ее тут и нет, — Йост обернулся к нему. — Я просто делаю и говорю то, что думаю. Кстати, попробуй тоже, может, жить легче станет.       Август закатил глаза.       — Я сейчас очень хочу послать тебя нахуй, — выдал он, не меняя интонации.       — Вперед, — Йост дал зеленый свет, улыбнувшись как-то чересчур довольно.       Аггу даже не замешкался:       — Иди нахуй, Йост.       И сам чуть не улыбнулся.       — Супер, — Йост, очевидно, сказанное оценил. — Главное — начать. Продолжай в том же духе.       — Посылать тебя?       — Это единственное, чего ты хочешь? — Йост подошел на шаг ближе к Аггу, потянувшись к панели с кнопками, что находилась за его спиной. Он оказался настолько близко, что Август, кажется, мог чувствовать тепло его тела. — Мне, конечно, льстит, что ты постоянно обо мне думаешь, но…       — Иди нахуй.       Йост, нажав кнопку нужного этажа, отстранился почти моментально, вернув Августу его личное пространство.       — Если ты продолжишь разговаривать таким тоном, я куда угодно пойду.       — Каким «таким»?       — Нормальным, — Йост дернул плечом. — Не как будто ты по сто раз думаешь перед тем, как что-то сказать. Это неестественно.       Ну, началось.       — Тебе кажется.       — Мне не кажется.       — Я хочу послать тебя еще раз, — чистосердечно.       — Сделай это, — на Йоста, судя по всему, подобное не действовало. — Я не обижусь, а тебя, может, отпустит.       — Отпустит что?       Август не понимал, почему вообще продолжал этот диалог, отвечал Йосту, закапывая тем самым себя еще глубже. Это было непривычно. Как и, собственно, все, что он успел ощутить за все последнее время.       Йост словно разгадать его пытался — Аггу, в свою очередь, позволял. Почти безоговорочно, сам того не видя.       — Да хуйня твоя, — ответил Йост, снова разговаривая так, будто его мысли витали где-то в воздухе и были очевидны всем. — Я ж говорю — ты странный.       В конце концов Август решил просто оставить попытки понять Йоста и его намерения. Так почему-то казалось проще. Будь что будет.       Лифт остановился, и двери распахнулись, напомнив Августу о том, куда он вообще собирался пойти. Он отмахнулся от этой назойливой мысли, в который раз решив пустить все на самотек. В конце концов, что плохого может произойти? Убьют его там, что ли? Чего он так боялся?       Йост уже собирался покинуть лифт первым, но Аггу опередил его, целенаправленно задев плечом на выходе — касание было легким, даже слишком, но Йост, даже несмотря на это, изобразил недовольство на лице и потер свое плечо ладонью.       — Да ну, — протянул он, параллельно поправляя у зеркала волосы. — Я просто побесить тебя хотел, расслабься, — голос звучал громче обычного, потому что Аггу рядом уже не было.       Закончив свое занятие вполне успешно, Йост наконец вышел из лифта, почти оказавшись зажатым между дверьми, но вовремя прошмыгнув в коридор.       — Ты просто ходишь вечно, ни рыба, ни мясо… — продолжал он как ни в чем не бывало, а потом добавил: — Прости.       Август, до этого стоящий к Йосту спиной и оглядывающий этаж, повернулся.       — Че не так с тобой? — выдал он с каким-то искренним интересом.       — Со мной все не так, — ответил Йост честно — скрывать-то было нечего. — А с тобой?       — Со мной все так.       Этот ответ заставил Йоста снова заулыбаться.       — Вот твоя проблема, — подойдя ближе, он как-то по-дружески пихнул Августа в плечо кулаком, а затем, видимо, запоздало решив, что тему пора свести в какое-нибудь другое русло, повернул голову на дверь напротив и сказал: — Ты квартиру мою нашел.       — Странно, что тут имя твое не написано.       — Все будет, чел, все будет.       Когда Август сказал «Со мной все так», Йост едва сдержал смешок. Да, с тобой все так, думал он, возясь с ключом в замке. И эта злость на себя, и попытки вести себя так, будто Августу все равно. И напряжение, от которого, казалось, уже искры во все стороны летели. И почти очевидные попытки жестко контролировать самого себя, не давать себе времени на «просто пожить», не давать себе права на то, чтобы просто взять и ошибиться.       Йост говорил об этом еще тогда, на улице у бара.       Йост думал об этом до сих пор.       Он не мог перестать думать.       Даже когда вроде бы и не собирался. Когда шел домой, уставший или, наоборот, с приятным шумом в голове после пары бокалов. Когда был в студии с Теуном или болтал с друзьями о чем-то постороннем. В голове, даже в фоновом режиме, неизменно крутилось одно и то же: этот странный человек, этот Август, который каждую секунду своего существования, кажется, тратил на то, чтобы быть не собой.       Йост не понимал этого. Или же, напротив, понимал слишком хорошо.       За две недели Йост успел заметить многое. Углы. Острые и некрасивые. Замкнутость, которая в первые дни казалась непроницаемой стеной. Манеру общаться так, будто любой разговор — это собеседование, где каждое слово должно быть правильно подобрано. Внимание к мелочам. Потребность держать все под контролем — от своего выражения лица до количества выпитого пива.       И еще это… раздражение. Тлеющее внутри, заметное только в мимолетных движениях, мимике. Вроде бы ерунда, вроде бы мелочь — но Йост чувствовал его, как другие чувствуют перемену погоды. Будто Август все время удерживал себя на какой-то грани. Как будто ему все внутри мешало.       Это раздражение особенно четко проявлялось, когда Август смотрел на Йоста.       Он не знал, чем его так бесил. Тем, что был шумным? Тем, что говорил все, что хотел, и не пытался ничего обдумывать по пять раз? Тем, что постоянно пытался разрядить напряжение какими-то шуточками?       Или просто фактом своего существования?       Но раздражение — это нормально. Это такое же человеческое чувство, имеющее право на существование, как и все остальные. Йост не был против.       Его тянуло посмотреть, что там дальше, глубже. Что будет, если Август вдруг расслабится хотя бы на секунду.       Йост ловил себя на том, что за эти дни иногда специально пытался его вывести. Увидеть, как это напряжение прорывается наружу. Проверить, как далеко можно зайти. Ему это казалось… почти интересным. Август мог быть неприятным, грубым, закрытым — но Йост не чувствовал в этом эмоциональной пустоты и душевной никчемности. Напротив, иногда он думал, что это лишь тонкий слой чего-то другого, чего-то слишком большого для одного человека. Чего-то, что даже и скрыть-то толком не получается.       Йосту не нужно было стараться. Все происходило само собой: стоило сказать пару слов, чуть сильнее надавить — и вот Август уже злился. Это раздражение всегда выдавало его с головой. Август пытался быть холодным, равнодушным, даже грубым, но не выходило. В нем было слишком много жизни, чтобы эти его попытки ее не показывать выглядели правдоподобно.       Он всегда все видит, все слышит, все понимает и очень много чего чувствует. И ему не все равно.       Йост был уверен.       Август не был сложным, как это принято говорить о людях, которые с трудом впускают других в свою жизнь. Он был понятным — даже слишком. Это его желание сбежать, эти попытки держать дистанцию, это постоянное напряжение в голосе и движениях. Все это кричало об одном: «Не подходи».       Но Йост так не умел. Запретный плод сладок.       Может, потому, что сам он был из тех, кто вечно лезет туда, куда не надо. Или потому, что он уже четко уяснил важную вещь: Август не знает, что делать с теми, кто не отступает. Он, видимо, привык к тому, что никто не пытался залезть к нему в душу, впервые столкнувшись с его, казалось бы, непробиваемой стеной. Йост чувствовал, как Август пытался выставить вокруг себя баррикады, и именно это заставляло его хотеть разрушить их.       Не специально. Не со зла. Просто чтобы посмотреть, что там — дальше.       Йост не знал, как к этому относиться. С одной стороны, это было чертовски странно — он вроде бы всегда общался с людьми проще, открытыми, понятными, такими, с кем можно сразу договориться или поругаться, но уж точно не тратить время на попытки что-то там внутри расшифровать. Ему хватало и других забот, и людей вокруг, чтобы не зацикливаться на человеке, который вел себя так неестественно. Но с каждой встречей он все больше чувствовал себя втянутым.       С другой стороны — было что-то… интересное в том, чтобы наблюдать за Августом. Йост не знал, почему ему это до сих пор не наскучило. Почему вместо того, чтобы оставить Августа в покое, он раз за разом провоцировал его. Почему он сейчас стоял у двери своей квартиры и думал, что сегодняшний вечер он запомнит надолго — хотя ничего особенного, по сути, и не происходило.       Но его это забавляло. Даже успокаивало.       Йост не знал, почему же сейчас было так необъяснимо и почти пугающе спокойно. Буквально несколько часов назад он хотел просто уйти, спрятаться, закрыться от всех. А теперь он стоит здесь, как ни в чем не бывало, улыбается, болтает, как будто не так давно не чувствовал себя хуже некуда.       Объяснение этому искать почему-то не хотелось.

***

      — У меня посуда не помыта, бля… — запоздало спохватился Йост, когда вошел в кухню, на которой какое-то время назад чуть ли не проклинал (или, точнее, пропивал) свою жизнь.       Август топтался где-то сзади.       — Я сейчас по-быстрому управлюсь, а ты… — Йост повернулся к нему лицом, теперь находясь чересчур близко, потому что Аггу не успел отойти на шаг назад. — Я не знаю, достань пиво из холодильника. Ты пить-то будешь?       Август неосознанно вгляделся в лицо напротив, в чуть приоткрытые губы, потом взгляд скользнул ниже, к родинке под ними. Голубые глаза Йоста метались по лицу Аггу в ответ, словно в попытках не встречаться с чужим взглядом, которого за очками не видно. На улице было иначе. На улице Йост специально пытался глаза чужие найти; сейчас — наоборот.       И оба теперь друг друга разглядывали ненавязчиво.       — Буду, — голос Аггу опустился до хриплого шепота.       Йост моргнул, сглотнул, облизал губы, а затем кивком как бы пригласил Августа пройти дальше и начать уже хозяйничать в его холодильнике в поисках пива. Аггу два раза приглашать не нужно было.       Он оглядел пространство мельком, не приметив ничего удивительного. Квартира у Йоста была вполне обычная, с каким-то своим странным уютом даже, пропитанная им от и до, каждым квадратным метром площади.       Август почему-то сам боялся этой атмосферой пропитаться.       — И ни одной твоей фотки… Ты рушишь мои представления о тебе.       Йост засмеялся.       — Привыкай.       И непонятно было, почему это слово прозвучало для Аггу как окончательный приговор.       Йост вытащил из кармана джинсов телефон и положил его на край стола экраном вверх, развернувшись к невымытой посуде в раковине. Экран загорелся — Аггу взглядом за него зацепился как-то машинально, вовсе не целенаправленно. На обоях — маленький Йост и, судя по всему, родители.       Август хотел отвести взгляд и не заострять на этом внимание, но Йост внезапно развернулся, посмотрел сначала на него, потом на телефон. Экран потух не вовремя — уже после того, как Йост все понял.       Аггу тактично молчал.       Йост словно раздумывал над чем-то. Август снова чувствовал себя так, будто действительно вторгался в его пространство без разрешения.       — Я очень боюсь их забыть, — вдруг прозвучал голос Йоста в тревожной тишине. Аггу почти вздрогнул, слегка удивленно на него уставившись. — Как они выглядели, как разговаривали…       Йост в пальцах перебирал ткань джинсов.       Август боялся выглядеть безразличным.       — Я, наверное, ничего так не боюсь, как этого, — Йост на автомате будто продолжал, не смотрел уже на него, словно говорил не ради реакции, а просто ради того, чтобы сказать.       А потом дернулся и резко отвернулся.       — Посмотри там пиво, короче.       — Ты… говори, — Август, внезапно заговоривший, заставил Йоста снова тут же повернуть голову в его сторону. — Говори, я слушаю.       И снова снял очки.       И смотрел. Этим своим до внутренней дрожи проницательным взглядом, который почему-то ото всех скрывал.       И Йост, кажется, начал понимать, почему.       Он усмехнулся и как-то неуверенно покачал головой, устремив свой взгляд вниз.       — Да че говорить-то уже… Наговорился за столько лет, — Йост выкрутил кран, напомнив о том, что за пределами этого хрупкого контакта между ним и Августом тоже есть жизнь. Почему-то Аггу очень часто стал ловить себя на мысли, что, разговаривая с Йостом, звуков вокруг, кроме его голоса, не слышал.       Йост продолжил увереннее:       — Но спасибо.       И улыбнулся.       Август нехотя отвел взгляд, вспомнив про спасительное пиво.       Ледяной воздух обдал лицо, когда он открыл холодильник. Аггу заскользил взглядом по его содержимому. В бутылках пива, в беспорядке на полках не было ничего примечательного, но почему-то он задержался надолго, словно опасаясь снова посмотреть на Йоста, даже если тот стоял к нему спиной и возился с посудой. Холодное стекло бутылок под пальцами почти отрезвило затуманенный мыслями разум. Закрыв холодильник, Август уже инстинктивно снова зацепился взглядом за спину Йоста.       Ему захотелось себя ударить.       Вода шумела успокаивающе, и Аггу почему-то боялся того момента, когда ее выключат. Бутылки оказались на столе.       Йост, слегка ссутулившись, казалось, был сосредоточен только на своем занятии. Август снова поймал себя на мысли, что тупо засмотрелся. Судя по всему, Йост уделял усиленное внимание любому делу, к которому только притрагивался: будь то мытье этой ебучей посуды или же музыка.       И его увлеченность завораживала.       Из-под белой майки обнажилась поясница. Ситуацию не спасали эти вечно полуспущенные вызывающе джинсы (серьезно, Аггу за все время ни разу не видел, чтобы Йост надел их нормально).       Навряд ли, конечно, в мире Йоста существовало понятие «нормально». Хотя, возможно, оно и было, но настолько искаженное, что окончательно потеряло все свое былое обличие.       Йост молчал, словно действительно был излишне сосредоточен на происходящем и отвлекаться упорно не хотел. Аггу решил пиво без него не открывать — просто сел за стол, не зная, куда деть взгляд.       Вместо того, чтобы разглядывать новое для себя пространство, он снова стал пялиться на Йоста, которого в последнее время видел чуть ли не каждый день. И чем дольше это бывало, тем больше хотелось смотреть.       Это пугало.       Август откинулся назад, вжался в поверхность позади, будто отрезая себя от пространства, в котором вдруг стало тесно. Как будто попытка отдалиться хоть на полметра могла спасти его от того, чтобы продолжать пялиться на чужую спину, плечи, руки.       Руки, черт бы их побрал.       Аггу хотел бы думать, что дело в шуме воды. Что он просто отвлекся на звук, гипнотизирующий, как фоновый шум.       Но это было не так.       Он слишком долго задерживался взглядом на изгибах позвоночника, едва угадываемых под тонкой тканью. На том, как майка Йоста иногда задиралась при движении, обнажая кожу. Светлую, почти безупречную, которая заставляла думать о том, как пальцы Аггу могли бы просто коснуться этой спины, провести по изгибу поясницы… Ведь это было так легко, так глупо, так…       Так недостойно его привычной внешней невозмутимости.       Август снова посмотрел на линию талии. И снова захотел себя ударить.       Это было действительно глупо.       Ему не шестнадцать. Йост не девчонка в короткой юбке, чтобы его разглядывать, как школьник. Да и вообще, с чего он вдруг позволил себе думать о том, что это нормально? Они едва знакомы.       Йост откинул голову, потянул шею, хрустнул суставами, разминая плечи. Август не отводил взгляд. В голове вдруг мелькнуло что-то мерзкое, почти животное: как бы эта шея чувствовалась под пальцами, если…       Он замер, вдруг четко ощутив на собственной шкуре, как катится в непроглядную пизду.       Аггу пытался, блять, правда пытался не смотреть, но с каждым движением Йоста взгляд возвращался обратно, будто магнитом тянуло. Глаза сами собой цеплялись за эти линии, за изгибы, за неприглядную, но с какой-то своей больной красотой небрежность. Бледная кожа на спине, тонкие мышцы, очертания ребер, тело… Это тело, этот храм, в котором все разворошить хотелось к хуям, потому что Августу, видимо, все святое — чуждо.       В голову опять начали лезть дурные мысли — не мог он с этим ничего сделать, да и не хотел. Август бы сам себя за это убил, наверное, если бы хоть кто-то сказал ему, что он смотрит вот так, как сейчас.       Он стиснул зубы, хрустнув пальцами, просто чтобы отвлечься, будто пытаясь остановить что-то, что могло вырваться наружу. Это было мучительно — вот это ощущение, когда хочется. Хочется очень, но ты понимаешь, что не можешь. Что нельзя. Не просто делать или желать — даже банально думать.       Голова болела. Каждая мысль становилась тяжелой, как будто его терзали, казнили, сжигали где-то там, внутри. За эти страшные чувства.       Это была не страсть. Это было не желание — скорее что-то такое, что нельзя было просто взять и описать словами. Боль и отчаяние. Боль от невозможности.       Йост выключил воду, действительно управившись довольно быстро. Но для Августа это короткое время словно натянули, сделав его в несколько раз больше. Ему казалось, что сидел он тут уже часа два, тупо пялясь на Йоста, что аж глаза заболели.       — Че, как тебе берлога? Потом комнату покажу, — наконец-то Йост заговорил. Наконец-то Август мог хотя бы на что-то отвлечься, иначе в скором времени без его самоубийства уж точно не обошлось бы.       — Кайф, — постарался изобразить на лице хотя бы подобие спокойствия. Наверное, получилось неплохо — Йост не стал придираться. — Однушка?       — Угу, — он кивнул, взяв со стола одну из бутылок и пытаясь открыть ее об стол. — Не люблю большие квартиры. В них ночью одному страшно.       Послышалось шипение от пива. Аггу усмехнулся, но получилось как-то нервно.       — Не, правда, — продолжал Йост, ничуть не смутившись. — Я не так давно сюда переехал. Раньше как раз в большой жил, — он развернулся к шкафчикам, чтобы достать оттуда кружки. Август хотел пошутить про отличный сервис, но слова почему-то не шли.       Он пытался спрятать в себе те мысли, что покоя до сих пор не давали, хоть и с жестким упорством внутри притуплялись, но, наверное, не мог. Слишком сильно тянуло к этому телу, к этим движениям, к этой почти невидимой, но напряженной энергетике. Он так давно забыл, какого это — быть рядом с кем-то, как чувствовать, а не прятать все внутри. И вот теперь Йост был рядом, пускал в свое пространство, и что-то в нем разжигало этот ненасытный голод, который Август так упорно игнорировал, блокировал.       Который ненавидел.       — Прикинь, домой к ночи приходишь, а там пустота и тишина мертвая. Жуть, — Йост даже головой покачал, когда развернулся обратно. Поставил на стол две кружки; одну из них подвинул к Августу ближе. Перед глазами мелькали татуированные пальцы.       Аггу, конечно, слушал, о чем говорил Йост — это была одна из попыток отвлечься. Йосту не нужно было объяснять ему все эти вещи, потому что Август испытывал их на себе здесь, каждый раз возвращаясь «домой».       Он все это понимал.       — Тишина — это вообще штука стремная. Ты когда к ней привыкаешь, потом прислушиваться начинаешь вечно; мерещится всякое. Ну, может, это меня просто параноит, — Йост почти безразлично пожал плечами. Словно то, что его «параноит», принимал как часть себя, безоговорочно и беспрепятственно.       Вот где было это его откровенное «Со мной все не так», брошенное недавно.       — Но мне здесь проще.       Августу тоже здесь проще. Потому что кто-то рядом.       Йост рядом.       Бред.       — И тут почти никогда не бывает тихо. Центр, все-таки, — Йост, наконец, разлил по кружкам пиво. — А раньше я в спальном жил. Тебе там нормально?       Август мог бы сказать, что ему редко где-то бывает нормально, но вместо этого просто кивнул.       — Пойдет.       И сделал глоток пива, надеясь, что хотя бы это поможет. Мысль звучала сомнительно, но попытаться стоило.       — Теун говорил, что ты часто переезжаешь.       — Относительно, да.       — Почему?       Йост свистнул и постучал пальцем по виску.       — Всё тут. Я на одном месте с ума схожу. Поэтому, в принципе, понимаю, почему ты сюда свалил.       Августу почему-то захотелось съязвить, мол, спасибо тебе, конечно, большое, но мне твое понимание как-то не уперлось. Но в моменте он поймал себя на мысли, что в чем-то они оба были похожи, пусть и схожесть эта казалась гиперболизированной.       Йост, вон, квартиры меняет — Аггу же решил не мелочиться и поменял сразу страну с окружением в придачу. Вот только навряд ли Йост когда-либо возвращался в свои старые квартиры.       А Августу вернуться в конце концов придется.

***

      — Да вся эта европейская сцена как деревня. Ходят, бля, сплетни друг про друга собирают и на этом себе медийку строят. Я бы им всем в ебало плюнул…       Йост уже было потянулся к Августу, чтобы забрать у него бутылку, но, услышав это, уронил руку на колени и расхохотался.       — Ты че, дед?       — Я серьезно.       — Дед, — подтвердил Йост, широко улыбаясь. Забрать бутылку из чужих рук все же удалось. — Еще скажи, что раньше лучше было.       — Было, — охотно согласился Аггу. Разговор все больше походил на какой-то абсурд, но не то чтобы Йост был против.       — Хорошо там, где нас нет, — сказал он перед тем, как коснуться губами горлышка бутылки.       Августа уже, судя по всему, мутило, а голова казалась тяжелой. Бутылка была последней. Аггу решил больше не забирать ее себе — пусть Йост окончательно допьет содержимое сам.       — Ты так говоришь, как будто сам не часть этой… — Йост замолк, будто пытаясь вспомнить, как выразился Аггу.       — Деревни, — напомнил он.       — Да, деревни, — Йост хихикнул. — Не живешь же ты в вакууме. Или ты, типа, над ними?       — Я под ними, — невесело усмехнулся Август. — Потому что постоянно надо подстраиваться. Может, я даже хуже, чем они все. Потому что… — его вело куда-то в сторону, хотя сзади был диван, и падать, так-то, было некуда — Аггу уже сидел на полу.       Поддерживать мнимое равновесие помогал разве что голубоглазый взгляд Йоста, который, даже будучи пьяным, смотрел внимательно.       — …потому что я такой же. Мне не кажется это правильным, но я все равно веду себя так же, как и они. И это… пиздец, чел.       Йост не хотел узнавать, кем конкретно были эти «они», о которых говорил Аггу: эта его откровенность и порывы рассказать что-то о себе были такими… хрупкими, что ли. И прерывать их было настоящим кощунством.       — Все не без греха, — «успокоил» его Йост.       — Ха-ха, — Аггу усмехнулся натянуто. — Если так думать, то все мудаками станут.       Йоста такой ответ устроил и даже как-то подбодрил.       — Во-о-от, — протянул он пьяно, намереваясь впихнуть Августу бутылку, но тот покачал головой. — Абсолютного идеала нет. Но! — Йост с видом «не хочешь — не надо» приподнял бутылку. — Тут уже как ты на это смотришь. Если ты оправдываешь себя тем, что «все мудаки», то ты сам мудак.       Августу от этих разговоров уже плавило голову, но почему-то переставать слушать Йоста ему не хотелось.       — Но если ты к этому абсолютному идеалу стремишься, даже осознавая, что его нет — ты крутой чувак. Нет предела совершенству. А хуевым стать каждый может.       Это все, конечно, было очень интересно, увлекательно, и Йост говорил правильные вещи, вот только его шея и двигающийся кадык Августа почему-то интересовали больше. Это какое-то ебучее наваждение, думал он, устремив взгляд в пол, лишь бы перестать пялиться, как идиот. Йост, наверное, уже заметил — Аггу этой хуйней всю ночь мается. По большей части инстиктивно, по привычке — вечно забывает, что очки снял и оставил где-то на кухне, поэтому взгляд его и куда он направлен было видно отчетливо.       Августу об этом думать не хотелось.       — А если я не стремлюсь к этому твоему идеалу, — подал он голос, когда Йост на время замолчал, снова присосавшись к бутылке. — Я просто их ненавижу. Ну, мудаков этих. Себе подобных, бля, как хочешь.       Йост снова рассмеялся.       — Да миру вообще похуй на то, что ты его ненавидишь, — со знанием дела заявил он, словно в его лице и был весь этот самый мир. — Эта ненависть только тебя самого сжирает, а не кого-то. Отпусти ее. Себя отпусти, хуйню свою. Серьезно, жить легче станет.       Йосту в моменте показалось, что он звучит лицемерно и неправильно, что врет он просто, и не работает это. Потому что к собственным советам прислушивался редко. Тренеры не играют.       — Я не учу жизни, если че, — как-то устало добавил Йост, поставив рядом бутылку, которая, видимо, наконец опустела. Пора было закругляться. — Это просто истина.       На которую, почему-то, всем было наплевать.       Но несмотря на это Август все равно слушал внимательно. Йост действительно умел говорить так, чтобы его хотелось слушать. Аггу такими отличными ораторскими способностями похвастаться не мог, поэтому приходилось просто молча Йостом восхищаться (и слово это до скрипа зубов раздражало. Он что, фанатка его, что ли?).       Мысли путались и мешались. Август хотел что-нибудь нормальное или хотя бы членораздельное ответить, но ничего разумного в голову не пришло, а неразумное озвучивать не хотелось, да и неуместно как-то было. Йосту, как уже выяснилось, не особо требовались ответы — он говорил, потому что хотел… говорить. И Августу от этого с ним было проще.       Йост откинул голову на диван, вытянул длинные ноги на полу и, кажется, был готов заснуть прям так, но запоздало кое-что вспомнил. Он повернул голову в сторону Августа, подумал с минуту и бросил ненавязчиво, предлагая:       — Переночуешь?       Аггу уже, если честно, настолько заебался удивляться, мешкаться, анализировать все сказанное и услышанное, что этому вопросу даже не уделил должного внимания и, не раздумывая, ответил:       — Видимо.       Йост несколько раз пьяно кивнул.       — Только либо со мной, либо на полу. На этом моя гостеприимность заканчивается…       Август на это «со мной» тоже не обратил никакого внимания.       Ночь обещала быть долгой.

***