der schlechteste

      — Пива бы.       Любимая привычка — разбавлять неприятную тишину фразами, которые первые приходят в голову. Йост выпалил это автоматически, после чего провел рукой по затылку, глядя куда-то в пол.       Пиво, конечно, не спасет.       Танту обернулся, выглядя так, словно знает Йоста первый день. Актер. Как будто не привык еще, ей Богу.       — У нас трек висит. Какое пиво?       — Холодное… — Йост поднял на него взгляд, полный притворной серьезности, словно собирался продать эту идею с такой же страстью, с какой другие продают стартапы.       Теун закатил глаза, решив разговор не продолжать. Слишком хорошо знал Йоста, чтобы понимать: его гениальные изречения скорее с ума сведут.       Йост хмыкнул.       — Все, молчу, — сказал он, хотя обычно такие заявления никогда не означали конца балагана.       Танту тихо выдохнул и снова повернулся к экрану, но, прежде чем пальцы коснулись клавиш, добавил:       — Если ты хочешь отвлечься, придумай что-то получше.       — Отвлечься? От чего? — Йост вскинул брови, наигранно удивляясь.       — Ты весь день как на иголках, — Теун, не отрывая взгляда от экрана, нажал несколько кнопок и уронил руки на колени. — Слишком тихий.       — С чего ты взял? Может, я стал взрослым, спокойным.       — Ага, наконец-то, впервые за столько лет жизни тебя пробило. Бывает.       Йост сделал вид, что обиделся, и даже насупился, но это продлилось не дольше трех секунд.       — Да ну тебя.       Август наблюдал за этой сценой, сидя на диване абсолютно молча. Он старался быть как можно тише, будто боялся лишним звуком напомнить о своем существовании. Рядом на полу стояла бутылка воды — полупустая, с вдавленной от пальцев пластиковой стенкой. Аггу долго вертел в руках крышку, почти гипнотизируя себя этим движением.       Йост делал все, чтобы не смотреть в его сторону. Это было очевидно — даже несмотря на то, что Август почти не двигался и не подавал признаков жизни. Складывалось ощущение, что сам факт его присутствия Йост воспринимал как проблему, которую срочно нужно игнорировать.       Аггу наблюдал за Йостом, стараясь делать это украдкой. Сидеть вот так, в углу студии, словно ненужная декорация, оказалось сложнее, чем он предполагал. Но наблюдение за Йостом, его манерами, поведением — это отвлекало.       Йост был весь в движении. Словно пытался одновременно разорвать и собрать самого себя. Он то становился за сидящим на стуле Танту, наклоняясь вперед, то резко делал шаг назад, дергая карманы на джинсах, будто не зная, куда деть руки. Опираясь на стол, он начинал стучать по нему пальцами в каком-то своем ритме, шептал что-то Теуну, глядя в экран напротив, а потом в один момент заговаривал так громко, что Август даже вздрагивал от неожиданности. Рука Йоста то и дело тянулась к затылку, взъерошивая волосы сильнее. Обычная деталь, но она почему-то цепляла Августа больше всего.       Йост говорил громко, порой перебивая Теуна или просто выпаливая что-то невпопад, а затем сам злился на свои слова. Невозможно было понять, что именно его выводит из себя больше: отсутствие концентрации, собственная неуклюжесть или чье-то присутствие в комнате. Он нервничал. Это было ясно, как день, — слишком резкие движения, слишком много слов, слишком мало внимания к тому, что происходит вокруг. А Танту, похоже, привык, но иногда все же бросал на Йоста взгляды, в которых смешивались усталость и какое-то легкое раздражение.       — Может, хватит метаться? — заговорил он, даже не повернув головы от монитора.       — Не могу. — Йост отозвался почти сразу — резко, но не грубо. — У меня в голове каша.       — Потрясающий диагноз, — отозвался Танту с легкой усмешкой. — Но мы его уже знаем. Что-нибудь новое?       — Хочешь новое? — Йост выпрямился, сунул руки в карманы и посмотрел на Теуна так, будто собирался выдать что-то невероятное. — Мне не нравится текст.       — Ты написал его сам.       — Это какая-то херня.       Танту, который слышит подобное почти каждый день, лишь вздохнул как-то устало.       — Ты работать собираешься? — бросил он негромко. — Как будто микрофона боишься.       — Я не могу сосредоточиться.       Август почувствовал, как в груди становится тесно. Это ощущение он знал слишком хорошо: чужая нервозность накатывает волной, заполняя комнату, вытесняя воздух. Ему хотелось спрятаться, исчезнуть, раствориться, чтобы стать невидимым.       Теун повернулся на стуле в сторону Аггу, опираясь локтями на колени и уставившись куда-то в стекла чужих очков, где, предположительно, могли быть глаза. Этот аксессуар создавал странное впечатление, но Танту за все время недолгого общения вопросов по этому поводу не задавал.       — И что мне с ним делать? — обратился он к Августу, словно советуясь.       Йост фыркнул.       — Я, вообще-то, здесь.       Август даже всерьез задумался, стоит ли что-то отвечать, или лучше просто молчать, притворившись мебелью. Второй вариант был бы идеальным, но нервы всегда брали верх над разумом и подкидывали в голову фразы совершенно не в тему, поэтому он бросил невпопад:       — Может, реально пива?       Йост в моменте аж воссиял.       — Слышал? — обратился он к Теуну, кивнув в сторону Аггу, будто впервые обратив на него внимание. — Народное мнение. Пива.       — Вы надо мной издеваетесь? — на этот раз глаз задергался уже у Танту. — Он и двух слов потом не свяжет.       — Ну и отлично, — Йост ухмыльнулся, садясь на край стола. — Зато выйдет что-то искреннее. Честное.       — И невнятное, — проворчал Теун, устало тряхнув головой.       Август, все еще не веря, что втянул себя в этот цирк одной фразой, аккуратно потянулся за все еще стоящей на полу бутылкой воды, словно этим жестом хотел показать, что он тут вообще не причем.       Йост же продолжал стоять на своем:       — Пиво — это для вдохновения.       — Для вдохновения тебе мозги нужны, а не пиво, — отрезал Танту. — Каждый раз одно и то же. «Ой, текст херня, ой, звук не такой, ой, пива хочу». А кто потом сидит и сводит трек, пока ты куришь, а?       Йост насмешливо пожал плечами, будто это касалось вовсе не его.       — Ну ты же у нас мастер на все руки.       — А ты — мастер мне нервы трепать, — отозвался Теун, но в его голосе не было злости, скорее, привычная раздраженная забота. С каждой секундой Августу было все интереснее наблюдать за этими двумя, потому что наедине с Танту Йост будто бы казался более настоящим.       И это подкупало.       — Йост, здесь где-то был чай… — Теун решил предпринять попытку пойти на компромисс.       — Чай — не пиво… — на этот раз Август внес свою лепту в диалог уже самостоятельно.       Кажется, у Йоста появился единомышленник.       — Я вас обоих поубиваю.       Внутри Август уже жалел, что вообще раскрыл рот, но с другой стороны… Йост на долю секунды посмотрел на него. Искоса, будто случайно. Этот короткий взгляд ничего не значил, но все равно почему-то заставил кровь чуть быстрее разогнаться по венам.       Теун терпеливо выдохнул, потирая ладонью лоб. Он уже, если честно, привык к тому, что первые часы работы с Йостом всегда являются самыми непродуктивными и бесполезными, потому что ему нужно достаточно времени, чтобы настроиться на нужный лад и уже потом выложиться на полную. Необходимо было просто перетерпеть те моменты бессмысленного бреда, когда Йост будто бы выпускал из себя всю дурь, а потом с глубоким удовольствием наблюдать за тем, как Кляйн буквально дышит, живет своим делом — Танту, работая с ним уже достаточное количество времени, знал это не понаслышке.       Йост никогда не был безответственным. Он мог быть раздражающим, непредсказуемым, иногда даже откровенно невыносимым, но, когда дело доходило до музыки, он всегда брал себя в руки. Вся его хаотичность, вся эта неукротимая энергия вдруг находила свое русло, выливаясь в творчество, которое для него было будто бы единственным способом говорить то, что он на самом деле чувствовал. Танту это понимал. И именно поэтому он не давил. Далеко не с первого раза, но он научился видеть разницу между моментами, когда Йосту действительно нужно было время, чтобы настроиться, и когда он просто прятался за своей бравадой несерьезности и привычным балаганом. Он мог зацикливаться на каждой мелочи, доводя все до состояния идеала — своего, пусть иногда и далекого от объективного. Проблема была только в том, что его подход к работе больше напоминал хаос. Нет, даже не хаос, а бурю: стремительную, импульсивную, то ли очищающую, то ли разрушающую. Его собственную бурю.       Которая, тем не менее, была вполне эффективной.       — Ты работать собираешься? — снова спросил Теун, глядя на Йоста искоса.       — Сейчас, — Йост мотнул головой, словно скидывая с себя что-то лишнее. — Надо проветриться.       Он подошел к дивану, на котором сидел Август, чтобы пошарить по карманам своей куртки в поисках пачки сигарет и зажигалки. Теун уже даже не протестовал, решив, что лучше действительно устроить негласный перерыв (хотя они даже не начали). Аггу, будто инстинктивно и еле заметно отодвинувшись дальше, бросил на Йоста короткий взгляд, который, конечно же, замечен не был.       — Я курить, — послышалось привычное, и уже спустя пару секунд дверь хлопнула, оповещая о чужом уходе.       — Как тебе? — поинтересовался Теун, снова взглянув на Августа.       — Что именно? Студия?       — Йост.       — Занятный, — Аггу пожал плечами, не ожидав такого вопроса прямо в лоб. — Но он нервничает.       — Думаешь, из-за тебя?       — Очевидно.       Август ответил совершенно беззаботно, но на самом деле эмоции и чувства Йоста были для него чем угодно, но уж точно не чем-то «очевидным».       — Нет, — Танту тоже не был с этим согласен. — Ты был прав, он всегда такой.       Август молча кивнул, уставившись в точку на полу. Ему казалось, что в этом месте присутствие Йоста ощущалось повсюду. Его запах, его голос, бесконечные метания — все это будто бы осело на мебели, на стенах, полу. Везде. И Аггу не понимал, как он к этому относится.       — Ладно, — Танту махнул рукой, будто открещиваясь от ненужных мыслей. — Ты сам-то как?       У Августа внутри что-то на секунду кольнуло от этого тона.       — Нормально. А что?       — Ты тихий.       — Если честно, я вообще не понимаю, что здесь делаю.       Он не знал, не понимал, почему вдруг фраза вырвалась так легко, без раздумий. Будто он слегка расслабился, и теперь мог говорить чуть больше, а фильтровать свои слова, напротив — меньше.       Танту улыбнулся, но тепло, без издевки.       — Круто, что ты пришел. Сейчас послушаешь, как Йоста разносит, тогда совсем уж вольешься.       Август заулыбался.       «Вольешься».       Навряд ли. Но хотелось верить, что эта обстановка хотя бы на время позволит забыть о сжирающей изнутри пустоте.

***

      Подрагивающие пальцы обхватили сигарету, пока Йост пытался поджечь ее при помощи зажигалки, но не то чтобы попытки оказывались удачными. Он старался отнестись к этому проще, чтобы из-за такой ерунды лишний раз не раздражаться, и получалось, вроде бы, даже неплохо. Когда сигарета, наконец, подожглась, Йост спрятал зажигалку в карман джинсов и с великим блаженством вдохнул дым, тут же испытав знакомое чувство наплывающего спокойствия.       Но мысли, к сожалению, не могли развеяться также легко, как и сигаретный дым, поэтому Йост в моменте глубоко задумался.       Август все еще вызывал внутри странные, временами противоречивые эмоции. Йост не мог понять ни его, ни свое собственное отношение к этому парню. Аггу не делал ничего плохого, вел себя вполне ровно и даже, вроде бы, сам чувствовал неловкость. Йост это заметил. Или ему просто показалось.       Но, что самое любопытное — Теуну, определенно, нравился Август. И это даже раздражало Йоста — неужели Танту видел в нем то, что ускользало от его собственного взгляда? Почему он отзывался об Августе, словно о каком-то старом друге, почему так спокойно вел себя в его присутствии, когда самого Йоста будто бы отбрасывало на много лет назад, и он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, желая забиться в угол, спрятать лицо в коленях и ждать, когда перестанет быть страшно. Как будто бы Август целиком и полностью состоял из всех его страхов, всем своим существом представлял собой огромный триггер, вводя в удушающее оцепенение.       Йост снова затянулся, задерживая дым в легких чуть дольше, чем обычно, и выпустил его тонкой, неровной струйкой. «Триггер». Это слово почему-то неприятно застряло в голове. Бред какой-то. Какой из Августа триггер? Он же почти не открывает рта. Сидит тихо, как будто боится, что его обвинят в нарушении закона тишины.       И все равно это чувство не покидало — странное, давящее, знакомое до боли, хотя Йост и понятия не имел, откуда оно взялось.       Да почему он вообще так зациклился?       Август не был виноват. Просто оказался не в том месте и не в то время. Он не делал ничего, что могло бы оправдать это напряжение. Это не он заставлял Йоста нервничать, это старые демоны снова возвращались, словно не могли оставить его в покое. Все, что касалось новых людей, всегда выбивало из колеи.       Йост ненавидел это.       Но в то же время, именно эта непонятная правильность Августа, его отчужденность, закрытость, отсутствие каких-либо очевидных углов, которые можно было бы обточить или хотя бы уцепиться за них, злила еще сильнее.       Йост резко выдохнул дым, наблюдая, как он растворяется в холодном воздухе, будто пытаясь вместе с ним избавиться от этой странной и непонятной тяжести. Он почувствовал себя смешным. Раздраженно потер лицо рукой, чувствуя, как в груди нарастает знакомая тревога. Не та, что гремит сиренами и бросает в панические атаки, а другая — тихая, ползучая, которая затапливает тебя незаметно, пока ты сам не понимаешь, что уже задыхаешься.       Йост ожидал, что так называемая прогулка отвлечет его хотя бы на несколько минут, но, похоже, теперь ему не поможет ни сигарета, ни свежий воздух, ни даже то самое пиво, про которое он ляпнул сдуру, лишь бы отвлечься от этой тяготящей атмосферы.       Но тот факт, что Аггу так внезапно соизволил поддержать его абсолютно бессмысленный бред, почему-то заставлял Йоста задуматься. Совсем не над тем, над чем стоило бы.       Это выглядело странно. Ненатурально.       Как будто Август выбрал неосторожный момент, чтобы вставить свои пять копеек — то ли в попытке разрядить обстановку, то ли просто от неловкости. Но вот что удивительно: Йосту это, кажется, даже понравилось.       Он затушил сигарету о бетонный выступ, бросив окурок в урну неподалеку. Пора закругляться. В конце концов, он приехал сюда работать, а не заниматься бессмысленными раздумьями. На это найдется еще куча времени позже.       Да и у Танту терпение не резиновое.       — Все, цирк окончен. Работаем, — оповестил Йост, вернувшись в студию и принеся вместе с собой запах прохлады и собственных сигарет. Август, видимо, делал вид, что читал что-то на бутылке, словно знал нидерландский, и это выглядело даже забавно.       Теун, вытянув ноги, посмотрел с привычным скептицизмом.       — Ты это мне говоришь?       — Себе.       — Отлично.       Йост попытался сосредоточиться. Каша из мыслей в голове перестала отвлекать почти сразу. Стало лучше, будто бы спокойнее внутри. Теперь все должно пойти, как надо — никакого Танту, никакого Августа. Только он и музыка.       Аггу поднял на Йоста голову, когда тот подошел к микрофону, параллельно с этим надевая наушники. Йост, кажется, впервые за сегодня посмотрел прямо на него, в упор. Взгляд встретился лишь со стеклами чужих очков, но внутри была четкая уверенность — Аггу смотрел в ответ, прямо в глаза. Эта мысль не вызвала тревоги или желания закрыться. Йосту, кажется, уже и вовсе стало на все наплевать, когда он взял себя в руки.       Хотелось лишь выложиться на максимум, соблюсти все запланированные дедлайны, доказать Теуну, что лучше артиста он не найдет, поэтому «отказываться» от Йоста не нужно, и…       «Пива бы».

***

      «Безумие — это точное повторение одного и того же действия, раз за разом, в надежде на изменение…»       Танту, казалось, готов был уже взвыть, когда Йост во внезапном приступе желания сделать все идеально матерился после каждой попытки записать припев, говорил уже заебавшее «Заново», от которого хотелось лишь застрелиться, и начинал все по новой. Ему не нравился собственный голос, дикция, слова, собой же и придуманные, температура воздуха в студии и вообще все, что его окружало.       Но самым убийственным было то, что Йост не приберег своего недовольства даже для самого священного — бит, над которым Теун работал чуть ли не по́том и кровью, был злостно раскритикован, когда обвинить в неудаче было больше некого. Не смирившись с таким кощунством, Танту бросил красноречивое «Как же ты меня заебал», и Йост, вроде бы, успокоился.       — У меня кипит мозг.       — Да брось, круто же было, — разулыбался Йост, положив на стол наушники.       — Мне кажется, Аггу заснул, — Танту повернулся в его сторону, потянувшись, чтобы размять затекшие мышцы.       Август ответил не сразу, будто действительно спал. Но он, наслушавшись голоса Йоста, на самом деле просто задумался, какое-то время пребывая в легком трансе.       — Не сплю, — отозвался он, качнув головой.       — Слышал?       — Слышал, — передразнил Йоста Теун.       Тот, в свою очередь, вовсе не выглядел уставшим после того, как битый час «флиртовал» с микрофоном. Музыка действительно лечила. Успокаивала и помогала прийти в тонус, когда это было так необходимо.       Поэтому Август засмотрелся.       Йост горел своим делом. Будто пропитан им был насквозь, состоял из него целиком и полностью, будто он и его музыка были неразлучны. Его движения — порывистые, но в то же время осмысленные, точно он не просто работал, а проживал эти мгновения заново, вкладывая в каждую секунду себя всего.       Август наблюдал за ним, не зная, чего внутри было больше: восхищения или странной, трудно определимой зависти, которая маячила где-то на подкорке мозга. Это чувство нельзя было назвать злобным, но оно царапало изнутри, заставляя думать о том, чего самому ему так недостает. Йост, судя по всему, был способен на такие перемены, такие резкие скачки в своем состоянии, что, казалось, он мог бы быть кем угодно — от бесконечно уверенного в себе до абсолютно потерянного.       И все же, даже в моменты этой кажущейся потерянности, Йост оставался собой, словно никогда не сомневался в своем праве быть таким, какой он есть.       Аггу почувствовал, как подрагивают пальцы, захотел что-то сказать, но слова как-то не шли, как будто выражению мыслей и чувств что-то мешало. Не хватало воздуха, не хватало смелости. Возможно, это действительно был страх — страх признаться самому себе, что он, Август, мог бы когда-то в жизни быть таким же, неограниченно уверенным в том, что делает. Но сейчас он не знал, чего хотел, да и вообще, все, что касалось Йоста, было слишком сложным.       Ему всегда казалось, что он достаточно зрелый, чтобы воспринимать других как равных, но глядя на Йоста, он вдруг почувствовал себя мальчишкой, который, как ни старайся, не может понять, как работает этот мир. В моменте показалось, что Аггу в глубине души хотел бы быть таким, как Йост. Тем, кто дышит музыкой, для кого каждое слово, каждая строчка — это больше, чем просто текст. Это часть его самого.       И это чувство оказалось неожиданным. Аггу не привык завидовать. Зависть была чем-то, что он презирал, как слабость. Но, скорее, это был просто внутренний голос, который так отчаянно говорил ему каждый раз: «Ты ведь тоже можешь быть таким».       Не может.       Потому что между Августом и такими людьми, как Йост, будто бы всегда лежала пропасть — та самая, которая отделяет человека, пылающего огнем творчества, от того, кто временами сомневается, способен ли этот огонь разжечь.       А Йост выглядел так, будто ни у кого в мире не было права сказать ему, что он ошибается.       Снова потерявшись в мыслях, Август даже не заметил, как Йост, кажется, обратился к нему по имени. Это казалось бредом, фантазией, какой-то галлюцинацией, но когда Аггу поднял голову и встретился с ним взглядом, то понял, что все было не так.       — Что?       — Танту наконец-то согласился попить пиво. Ты с нами?       Август моргнул. Голос Йоста звучал непривычно. И, казалось бы, он даже не спрашивал, не делал одолжение ради вежливости.       Йост действительно предлагал. И Аггу не знал, как на это реагировать.       Он уже привычно перевел взгляд на Теуна, будто бы ища там поддержки. Тот же, в свою очередь, смотрел на этих двоих так, будто на его глазах происходило что-то поистине легендарное.       — Ну… можно.       — Нужно, — поправил Йост, как-то странно улыбнувшись.       Августу.       Смотря прямо на него.       Застрелиться было бы проще, чем вынести это.       Август снова украдкой посмотрел на Теуна. И впервые в жизни ему захотелось, чтобы кто-то другой вмешался и просто сменил тему. Но Йост облегчил участь Аггу самостоятельно, забрав свои вещи и первым покинув студию. Напоследок он бросил фразу по типу «Я вас ждать не буду», но Август уже не слушал.       — Ну, пойдем, — усмехнулся Танту, поднявшись со своего стула и снова потянувшись. Кажется, он вовсе не собирался комментировать происходящее, и, с одной стороны, это вызывало внутри благодарность, а с другой — неприятную тревогу из-за того, что вылить эмоции было некуда.       — Теун?       Но вместо этого Август решил поднять другую тему.       — Да?       — А Йост не будет злиться, если узнает, что ты рассказал мне… о его родителях? Я ведь чужой.       Чужой.       Это слово всегда оставалось с Августом. Он выговорил его легко, даже с долей равнодушия, хотя внутри оно тянуло вниз.       Он думал о том, что сказал Теун, на протяжении всего времени. Мысль была не навязчивой, но мелькала в голове периодически, как тонкая трещина на стекле, которую замечаешь только под определенным углом. Йост был закрыт, несмотря на свою внешнюю открытость. За маской грубости и беспечности скрывалась настоящая стена, через которую Август, похоже, случайно просочился, даже не пытаясь. Может, это и раздражало Йоста — что его личные границы как будто кто-то пересекал, не спрашивая разрешения.       — Он никогда этого не скрывал, — ответил Танту, повернув голову к Августу. Его голос звучал ровно, даже немного устало, словно он произносил эту фразу не в первый раз. — И, в конце концов, если ты вдруг когда-то захочешь задержаться в его окружении, то должен знать. Чтобы не было… казусов.       Задержаться? Что бы это могло значить?       Аггу не стал переспрашивать — в любом случае, это был бред. Его у себя-то на родине никто удержать не смог, а тут — и подавно. Но внутри все-таки что-то дрогнуло. Неловкая искорка любопытства смешалась с каплей тревоги, которую он всеми силами попытался проигнорировать.       В итоге он все же кивнул, даже словесно не запротестовав.       — Наверное.

***