Я, ты и он

      Когда Кроули и Азирафель сели в Бентли, на некоторое время воцарилось молчание.       Юноша завел двигатель, сдвинул тугую ручку переключения передач и крутанул рулем.       — Никогда не ездил на таких, — сказал Азирафель, когда они выехали с проселочной дороги, которая вела от кладбища, на шоссе.       — Да, это… та самая Бентли. Наша, семейная. Специфическая машина, как и любые старые машины. — Кроули колебался между желанием молчать и излишней разговорчивостью. Было сложно почувствовать, где же та золотая середина, которая сделает его разговор адекватным, а не похожим на сыплющиеся из сломанного автомата неудержимым потоком конфеты.       — Так ты её… восстановил?       — Да.       Очевидный вопрос, на который был дан очевидный ответ.       Они ехали и бросали друг на друга осторожные взгляды, украдкой. Если бы они могли читать мысли и чувства, то удивились бы, сколь похожие эмоции испытывают.       Они были очень рады друг другу. Просто видеть, просто — смотреть. Всё их существо, все органы восприятия радовались тому, что снова получили: визуальный, обонятельный стимул того, что дорогой человек настолько близко.       Азирафель все никак не мог поверить, что Энтони рядом. Надолго ли? Чего он желает? Просто подвезти или же они смогут пообщаться?.. Или же…       Каким всё же счастьем было осознавать его близость. Видеть черты родного лица, знакомую мимику, жесты… Энтони так отличался от Рафаэля, пускай для любого стороннего человека, одень их одинаково — не догадаться. Но нет… Все в них было разным, и Азирафель все это видел, и сейчас для него было настоящей радостью снова примечать все те мелочи, которые выделяли именно Тони.       Как же хотелось дотянуться, хотелось понять, что осталось от их связи и что нужно сделать, чтобы те тоненькие ниточки, что тянулись от Азирафеля к Энтони, стали крепче.       Но все было хрупко. Как настоящие англичане, мистер Фелл и мистер Кроули обратились к погоде за окном машины, чтобы как-то сгладить неловкость встречи, затем им помогли пробки, цены на бензин и другие темы, которые не особо интересовали их обоих, но помогали гулко бьющимся сердцам успокоиться.       Центр, Сохо, книжный. Кроули так резко повернул к тротуару, что Азирафель едва не врезался головой о дверцу, но напряжение было так велико, что он не стал и ворчать.       Снова громкая тишина. Азирафелю надо было поблагодарить и выйти.       — Ты… спасибо, что подвез, — сглотнул мужчина.       Кроули дернул плечами.       — Не за что, совершенно не за что. Я был… эм. Был рад.       — Да, я тоже.       — Так что… Я смотрю книжный работает, да?       — Да, работает. — Азирафель набрал побольше воздуха, — а ты бы… мы могли бы…       — Что? — Энтони повернулся к нему так резко, что солнечные очки съехали по носу вниз.       — Тут есть… Рядом… Ну, знаешь. Кафе. Закусочная. Суши. Всякое такое, — Азирафель издал нервный смешок, — если ты бы хотел… ты подвез… я бы хотел…       — Эм. Да. Можно. Думаю да. Суши? Ты любишь суши.       Они закивали друг другу синхронно, дергано, как два болванчика.       Через несколько минут они уже были в небольшом суши-баре за углом, довольно обшарпанном, без столов, с одной длинной столешницей и высокими стульями вдоль обклеенной яркими афишами стеной.       По правде говоря, Азирафель тут никогда не был. Он назвал это место просто в порыве паники. Суши он предпочитал есть в настоящих японских ресторанах, а не в таких забегаловках, где повар, который одновременно принимал заказ и отсчитывал сдачу, явно имел не больше отношения к восточной культуре, чем сам Азирафель.Но Энтони помнил, что он любит суши, поэтому они пойдут есть суши, какими бы они ни были.       Азирафель взял себе обычную Филадельфию, Кроули — черный кофе в бумажном стаканчике. Затем они сели: Фелл водрузился на высоковатый для его роста стул, Энтони — взлетел на него на своих длинных ногах.       — Так как там… книжный? — нерешительно спросил он, все же пока держась безопасных тем.       — Хорошо, — кивнул Азирафель, — дела идут хорошо.       — Люди покупают?.. Э-э-эм…       — Книги. Да, люди покупают книги.       Резкий смешок, раздавшийся неясно от кого из них. Азирафель придвинул к Энтони бумажную прямоугольную тарелку с роллами.       — Возьмешь? — он кивнул на второй набор палочек, который им дали.       Кроули хотел отказаться, но не решился, поэтому, подцепив тонкими пальцами ролл, отправил его в рот целиком. Вид его набитого рта был весьма комичным, и это понимали оба, и оба фыркнули. Юноша чуть не подавился, Азирафель попробовал спрятать улыбку.       — Не так и плохо, кстати, — Энтони прожевал, — я понимаю, отчего ты сюда ходишь.       — Я не… да, не так и плохо, — кивнул мужчина, подумав мимоходом, что этот затрапезный суши-бар теперь может стать его любимым местом в Лондоне.       Еще некоторое время, слишком непродолжительное, по мнению обоих, они говорили о книжном: что покупают, какие странные попадаются клиенты, о боязни Азирафеля за особо ценные и старые книги.       Оба помнили, что книжный этот мужчина купил, чтобы быть с близнецами. Никто из них, конечно же, об этом не упоминал.       Пора было прощаться. Энтони дошел с Азирафелем до дверей книжного. Тот кивнул на двери, очень неуверенно, но юноша, тоже неуверенно, отрицательно покачал головой.       — Тогда… До встречи? Я надеюсь. — Сказал Азирафель.       — Да. Думаю да, будет дело, я как-нибудь, да… — Энтони отвел взгляд.       Они сделали неловкое движение, как будто не зная, как им лучше попрощаться. В результате, они дернули руками так, как будто хотели обменяться рукопожатиями, но придвинулись слишком близко, отчего рука Азирафеля стиснула на секунду запястье Энтони.       Тот дернулся, как от удара, и почувствовал, что место прикосновения загорелось, как от ожога. Тут же юноша увидел, как осунулось лицо Азирафеля, а в глазах появилась тоска — тот явно подумал, что случайное касание было Кроули неприятно.       — До свидания, Энтони, — мягко и с убивающей ласковостью сказал он, и юноша только и смог, что кивнуть.       Азирафель ушел, а Кроули остался на пороге еще на несколько мгновений — никак не мог собраться с силами, чтобы уйти. Ему не хотелось.       Но и остаться он тоже не мог. И потому с трудом заставил себя, цепляя ногу за ногу, словно пьяный, вернуться к Бентли, сесть за руль и уехать к себе, чтобы вернуться к одиночеству, в котором можно было обо всем подумать.       Еще целые сутки после встречи, руку Кроули в том месте, где его случайно коснулся Азирафель, жгло и кололо. Сам Энтони ходил из угла в угол своей небольшой съемной квартирки и пытался успокоиться.       Он никак не ожидал, что встреча с Азирафелем произведет на него настолько сильное впечатление. Точнее… Нет, он понимал, что произведет, но он думал, что будет испытывать другие эмоции. Не эту всепоглощающую, неуправляемую радость. Не то спокойствие, которое разливалось внутри от того, что владелец книжного был рядом.       В их жизни произошло горе. Оно изменило их. Навсегда. Но при этом не изменило того, что Энтони был рад Азирафелю, а тот был рад Энтони.       Юноша чувствовал из-за этого стыд, вину, злость на себя. Ведь он был тут, а Рафаэль… Он не имел право продолжать то, что было между ними. И он не смог бы. И он не хотел. Не хотел именно продолжать.       Но ничего поделать с тем, что его бывший профессор вызывал у него чувства, вызывал трепет, тепло, восторг, он не мог. Он мог, наверное, опять сбежать, но был ли в том прок? Куда ему бежать от того, что от прикосновений этого мужчины его кожа горит, а сердце начинает стучать в три раза чаще?       Вместе с этим, он чувствовал вину не только перед Рафаэлем, но и перед Азирафелем тоже. За то, как сбежал тогда и бросил наедине с горем. Как вел себя потом, как не отвечал, как не появлялся на пороге. А если бы не случайная встреча на кладбище? Как долго он бы и держался так, поодаль? Сделал бы первый шаг сам? И потом у книжного — как он отпрянул? Азирафель расстроился и это было заметно.       Энтони чувствовал неловкость. Что он мог сделать и сказать? Быть откровенным пока было слишком больно, как будто он мог порезаться от слов. Так и шагал юноша, круг за кругом, по квартире, пока в какой-то момент не уткнулся взглядом в подоконник, на котором стояло ещё одно напоминание об умершем брате…

***

      Азирафель оторвал взгляд от бумаг, когда услышал неуверенный стук в дверь магазина.       Он встал, поправил жилет, подошел ко входу и едва сдержал улыбку — через стекло он увидел Энтони, который прижимал к себе, кто бы мог подумать, цветочный горшок с каким-то удивительным растением, название которого мужчина не смог сразу вспомнить.       — Знакомься, — Кроули почти сунул ему небольшой горшок в руки, когда Азирафель открыл ему, — это Эль.       Растение, насколько мог судить мужчина, выглядело явно не так хорошо, как могло бы. У него пожелтели листья, а в некоторых местах и вовсе опали.       — Эль? — владелец книжного пропустил гостя и его ношу внутрь.       — Да, — Кроули кивнул, — «Эль» потому что… мне подарил его Рафаэль.       Имя брата хрупкими каплями осело в пространстве. У обоих, и мужчины и юноши, зазвенело в ушах, но несколько глубоких вздохов помогли им преодолеть оцепенение.       — И что же ты хотел, мой мальчик? — мягко спросил Азирафель, не удержавшись от ласкового обращения.       — Он… — Кроули все еще держал горшок в руках, — если честно, он выглядит куда хуже, чем когда мне его подарили. Это что-то экзотическое, и у нас в квартире с ним все было хорошо, но потом я отдал его на содержание Хастуру, и…       — О, не говори ничего больше, — прозвенел веселостью мужчина.       — Я даже не помню, как он называется и как за ним ухаживать, — Кроули немного преувеличил свою безграмотность. Название растения он и правда не помнил, но ухаживать, конечно же, умел.       Это был единственный цветок, который он оставил из своей коллекции. Тот, который напоминал ему о брате. Тот, который должен был цвести яркими розовыми цветами, но не цвел. Чьи листья пожелтели, хотя должны быть оставаться ярко-зелеными при любой погоде.       — Что ж, это можно исправить, — Азирафель захлопотал, начиная искать на полках справочники по растениями, — где же это было…       Его руки побежали по корешкам книг, и Энтони не мог заставить себя отвести взгляд от этой прекрасной картины. Азирафелю очень шло быть владельцем книжного, также шло, как до этого — быть профессором философии и этики.       Кроули поставил горшок на стол и подскочил к мужчине, который в это время залез на стремянку и снимал сверху несколько тяжелых томов.       — Так, давай посмотрим… — Азирафель распахнул книгу, и они вместе с Энтони склонились над справочником.       Все их движения были суетливыми, все фразы сопровождались неуверенными смешками. Азирафель надеялся, что растение было лишь поводом. Кроули надеялся, что Азирафель верит в то, что он пришел только из-за растения и, одновременно, надеялся, что тот понимал, что это не так.       — Адениум! — мужчина наконец нашел искомое растение, — пустынная роза! Какой красивой она должна быть…       Это он произнес с придыханием, рассматривая крепкие корни и листья, которые должны быть зелеными, но, заботами приятелей Кроули, сейчас выглядели болезненно желтыми.       — Ага, и тут написано, как за ним ухаживать, — Энтони сосредоточенно читал правила ухода, в которых, на самом деле, ничего нового для себя не нашел.       Они поговорили и поохали над цветком ещё с полчаса.       — Я очень тебе благодарен, — наконец, Кроули вздохнул и взял растение обратно в руки.       Богиня, каким глупым он себе сейчас казался. Прибежать в книжный, принести цветок, и тут же уйти. Но не оставаться же…       — Ты бы может хотел чаю? — тихо спросил Азирафель.       Кроули сглотнул. Да, он бы хотел. Но ноги его словно сами несли прочь отсюда.       Слишком близко. Слишком много. Пока — слишком.       — Я… — он неуверенно начал, но голова его качнулась отрицательно без его ведома.       — Понимаю, мой мальчик, — Азирафель сник, хоть и пытался это скрыть.       — Я пришлю тебе… фото, — выдавил из себя Кроули.       — Фото?       — Цветка. Он должен скоро прийти в себя. Ожить. Я пришлю тебе его, как только ему станет лучше.       И Энтони увидел, как лицо мужчины напротив прояснилось. Кроули обещал написать. Кроули больше не будет молчать.       — Конечно. Спасибо. Я буду очень ждать. Ждать, когда он… поправится, — мужчина улыбнулся, пускай и печально, но с надеждой.       — Да, — Энтони уже пятился спиной к двери, с горшком в руках, — я напишу тебе, ангел. Напишу.       И, поняв, как именно он только что назвал Азирафеля, юноша покраснел и выскочил за дверь.       Азирафель долго смотрел ему вслед. Мог ли он надеяться на что-то? Было ли у него вообще на это право?       Он понимал, что не может запретить себе чувствовать по отношению к юноше все то, что чувствует. Но должен ли он? Не будет ли это предательством по отношению к тому, что было между ними тремя? Рафаэль…       Новая волна боли, сожалений, сомнений поглотила его, уведя в режим автоматического существования.       Следующие несколько дней Азирафель просто работал, выполнял необходимые действия для поддержания своего тела, но мыслями был не то, чтобы даже далеко — он был нигде. В сером мареве тоски по тому, что невозможно изменить. В ощущении беспроглядности, где лишь одним светлым пятном был тонкий юноша с огненными волосами.       Но имел ли он право на него? И если говорить открыто — право на что именно? Что они могли построить?       Его опалила жгучим холодом сама мысль о том, что они могут попытаться быть счастливыми, снова. Как это было возможно? Так не должно быть, это неправильно, кто-то им должен это запретить…       Кто?       Грусть и вина соседствовали с тоской по Энтони. Теперь Азирафель знал, что номер юноши остался тем же. Но самому писать ему?.. Мужчина отчего-то был уверен, что после того неловкого появления Кроули ему не напишет. Переживет их встречу и покинет его навсегда — жить новую жизнь.       Однако он ошибался.       Через несколько недель после визита Энтони в магазин, Азирафель увидел входящее сообщение в мессенджере. Не в их чате, нет — просто от Кроули.       Фото цветка, цвет листьев которого явно говорил о том, что растению стало лучше.       15:39       Энтони Кроули.       «Вроде выглядит более здоровым, что думаешь?».       15:40       Азирафель Фелл.       «Да, он точно идет на поправку».       15:41       Энтони Кроули.       «Все благодаря твоим советам».       15:42       Азирафель Фелл.       «Нет, просто ты умеешь обращаться с растениями, мой мальчик».       На этом Кроули замолчал. Азирафель целый день проходил в расстроенных чувствах, думая, что опять перешел грань и отпугнул юношу.       Отпугнул от чего? Чего хотел сам Азирафель?       Он точно не знал. Понимал только, что не хочет его потерять. Хочет продолжать его видеть и слышать. Знать.       Через сутки, ближе к вечеру, Энтони снова написал.       18:10       Энтони Кроули.       «Как прошел день?»       И тут же:       18:11       Энтони Кроули.       «Мой ужасно. В соседней квартире муж и жена разводятся, они орут весь день. Работать невозможно».       Азирафель поколебался, но решился.       18:15       Азирафель Фелл.       «Мой день прошел спокойно, покупателей было немного».       18:16       Азирафель Фелл.       «Это, конечно, не очень хорошо для бизнеса, но хорошо для моих нервов».       18:17       Азирафель Фелл.       «А чем ты сейчас занимаешься? По работе».       Он рискнул не зря. Кроули рассказал — о том, что сейчас помогает с курсовыми студентам. О том, что думает о возвращении на учебу. О том, что хочет вернуться в цветочный.       Они переписывались почти всю ночь, и утром Азирафель встал абсолютно разбитым, но с абсолютно счастливой улыбкой на губах, такой, какую ему могло дарить только общение с мальчиками.       С этого дня они не прерывали общение. Смешные случаи, странные встречи, нелепые запросы покупателей — все это было для них поводом для сообщения. Азирафель держал при себе телефон постоянно, и постоянно ходил настолько воодушевленным, что это замечали все вокруг.       Единственное, чего они оба боялись — это личной встречи. Они давно не виделись, не обсуждали возможность увидеться и не предполагали, что это возможно, пока в один из тех весенних утренних дней, что так и звучит возрождением жизни, милая старушка-покупательница не посмотрела на Азирафеля внимательно и цепко и не сказала:       — Ах, как хорошо быть молодым и влюбленным!       Мужчина вздрогнул, выронил книгу на пол.       Когда старушка вышла, он достал телефон и быстро, пока не передумал, написал Энтони:       10:37       Азирафель Фелл.       «Давай увидимся? Сегодня»       10:38       Азирафель Фелл.       «Я скучаю по тебе»       Мужчина замер. Он шагнул в пропасть так быстро, что не успел испугаться, но теперь ему оставалось лишь ждать.       11:05       Энтони Кроули.       «Сент-Джеймс парк? Может быть, в районе шести?».       Утки в парке были очень им рады. Они, было, уже думали пойти спать, но значительная порция прикормки в виде хлеба и горошка стали хорошей причиной уйти в домики на пруду позже.       Светловолосый мужчина и рыжеволосый юноша склонились над водой, ловя лучи уходящего дня. Они, в основном, молчали, обсуждая лишь сиюминутные ситуации и особенно наглых уток.       Хрупко и зыбко все было между ними. Как человек после серьезного перелома заново учится двигаться, так они заново, осторожно, вынужденно неспешно прощупывали свои отношения и чувства.       Когда Кроули и Азирафель отошли от пруда, то увидели небольшую экскурсионную группу. Гид был молодым и воодушевленным, и очень интересно рассказывал про Лондон.       Азирафель заметил, что Кроули стало интересно, а потому инстинктивно подтолкнул его к экскурсантам, положив на мгновение руку ему на талию. И тут же оба вспыхнули и замерли струной, пытаясь не смотреть друг на друга.       К группе они присоединились, вежливо уточнив у экскурсовода в перерывах между локациями о том, можно ли пойти вместе с ними.       Они гуляли и гуляли по вечернему городу, забредая в те уголки, о которых не знал и Азирафель, проживший тут всю жизнь. В конце экскурсии они оставили щедрую оплату гиду и отправились обратно в Сохо, пешком. Купили по дороге бутылку вина. Нашли скамейку, где и выпили ее, почти молча, рассматривая лишь друг друга и вечерний город.       К книжному они вернулись к полуночи. По всем законам любовного жанра, Азирафель должен был пригласить Кроули к себе, хотя бы на простой чай. Но именно сейчас, размягченный алкоголем и чудесным вечером, он не мог.       Они стояли на пороге книжного, в облаке невысказанных слов, и не могли пошевелиться.       — Я… Азирафель… — начал было Кроули, и голос не походил на его обычный.       — Я знаю, мой мальчик, — тихо сказал мужчина.       — Еще немного, ладно? Я… — Энтони вдохнул вечерний воздух, наклонился и мазнул Азирафеля губами по щеке. — Я… боюсь.       — Да, — голубые глаза сияли в вечерних огнях, — я тоже.       Юноша кивнул.       — До свидания, ангел, — попрощался он.       Азирафель на мгновение сжал его руку в своей, и Кроули ушёл. Растворился в ночи, оставляя мужчину наедине с трепетом, надеждой и непониманием, как же им пройти тот путь, которым, как кажется, они оба хотели бы пойти.       Оставалось лишь ждать. Время помогло им обоим осознать и принять смерть Рафаэля. Помогло выжить в те моменты, когда от горя и отчаяния жить совсем не хотелось… Значит время им и поможет расставить все точки над «i».       На следующий день Азирафель проснулся в хорошем настроении. Привычная, казалось бы навсегда поселившаяся в сердце тоска, дала трещину. Совсем маленькую, но трещину. Может быть на него повлияла надежда на что-то светлое и новое, после проведенного вечера с Энтони, а может он просто устал быть несчастным. Все чувства, связанные с Рафаэлем, крепко оплетали его, но не душили, оставляя мелкие просветы, которые наконец заполнялись чем-то хорошим.       В то утро он привычно потянулся к телефону и пожелал Энтони доброго утра.       8:08       Энтони Кроули.       «Доброе утро, ангел. Я буду целый день занят, но может увидимся вечером?»       8:09       Азирафель Фелл.       «С удовольствием, мой мальчик.»       8:09       Энтони Кроули.       «Позже отправлю адрес. До встречи.»       День тянулся ужасающе медленно… Как бы Азирафель ни старался занять себя, стрелки часов двигались со скоростью безногого калеки. Казалось, что с последнего сообщения Энтони прошло полдня, — Азирафель успел позавтракать, открыть магазин и отпустить несколько покупателей, но глядя на часы, мужчина с грустью осознал, что прошел всего час.       Он был в предвкушении встречи. Может сегодня они перешагнут барьер страха и смогут начать доверять друг другу? Возможно, они раздвинут какие-то грани, поделятся мыслями и разделят общую боль? Может быть…       Азирафель бы очень этого хотел. Точнее, ему это было необходимо. Возникла потребность залезть в душу Энтони, чтобы излечить все его раны. Чтобы оказать поддержку и подарить заботу. Укрыть его от всего мира и жестокой реальности.       Когда часы пробили семь вечера, телефон Азирафеля ожил. Кроули, вместо обычного сообщения, прислал отметку с геолокацией.       Мужчина нахмурился. Место для встречи было отдаленным и странным. Оно было нелюдимым, но там располагалось красивое озеро, с прозрачными водами и каменистым бережком. Азирафелю доводилось там бывать несколько раз, поэтому воспоминания о местности кадрами пронеслись перед глазами.       Может быть Энтони решил устроить пикник? Иначе зачем уезжать так далеко за город? Вопросов было много, а ответа ни одного… Чтобы не теряться в догадках, Азирафель как можно скорее сменил рабочую одежду на повседневную и более удобную, прихватил давно забытую в подсобке бутылку вина, конечно не забыл и про штопор, а после закрыл магазин. Вызванное им ранее такси уже поджидало. Удобно устроившись на пассажирском сидении, Азирафель написал Энтони, что едет. Он улыбался мысли о том, что очередной вечер не пройдет мимо или в одиночку. Улыбался, не зная, что улыбку вскоре сменят слёзы, которые стоило выплакать ещё давно…       Через сорок минут он был на месте. Вокруг стояла приятная тишина, изредка нарушаемая пением птиц и стрекотом кузнечиков в траве. Лето в этом году неожиданно рано заявило свои права. На календаре значилась дата: 29 мая, а в воздухе уже вовсю пахло солнцем и ароматом лип. За городом вообще была иная жизнь. Здесь как будто все застыло в преддверии чего-то приятного.       Азирафель вдохнул полной грудью чистый воздух и огляделся. За деревьями, что скрывали тропинку к озеру, послышался какой-то шум.       — Энтони! — позвал Азирафель и поспешил к источнику шума. Преодолев несколько метров, он увидел знакомую фигуру. Кроули склонился над чем-то громоздким, а недалеко, у подъездной дорожки, стоял грузовой пикап. — Мой мальчик…       Подойдя ближе, Азирафель смог различить мотоцикл Рафаэля у ног Энтони. Видеть его так близко, как одно из материальных напоминаний об умершем, было странно. Энтони обернулся на голос. Его глаза были печальны, волосы небрежными прядями свисали на лоб, а в руке он сжимал кувалду.       — Азирафель, — тихо сказал он, — нам надо поговорить. Давно уже нужно было…       — Хорошо. Да. Давай поговорим. Но… — Мужчина указал на мотоцикл бутылкой вина. — Зачем ты его привез сюда?       — Срок хранения заканчивался сегодня. — Юноша отвернулся и посмотрел куда-то вдаль. Его взгляд был стеклянным, а выражение лица отстраненным. — Я сдавал его в бокс для хранения после похорон. Не знал сначала, что с ним делать. А теперь знаю. Я хочу от него избавиться. Не хочу, чтобы кто-то ездил на нём. Не хочу, чтобы кто-то ещё погиб… — Энтони вздрогнул и скривился. Предательские слёзы собрались в уголках глаз, а в носу неприятно защипало. — Понимаешь?       — Понимаю. — Азирафель кивнул.       — Взял в аренду машину и… И вот я здесь. Ненавижу его! — Энтони пнул колесо мотоцикла. По щекам потекли дорожки слез.       Азирафель не знал, что нужно сказать. Не знал, что сделать, чтобы успокоить нарастающую в Энтони панику. Он стоял с опущенными руками и тоже взирал на мотоцикл, который Рафаэль так любил. Хотелось вырвать кувалду из рук юноши и разнести железо на мелкие частицы…       — Ненавижу. — Повторил Энтони. — И себя за трусость ненавижу. Я бросил тебя одного! Я думал…       — Энтони, прошу, не говори так! Я… я понимаю почему ты так поступил.       — Правда? И почему же?       Энтони сейчас представлял собой комок нервов, который держался на честном слове. Воздух вокруг него был наэлектризован — подойти страшно.       — Потому что ты… Рафаэль же твой близнец. Ты как будто потерял часть себя. И ты ушел, чтобы… чтобы осознать это. Принять себя без него.       — Нет! Я ушел, потому что думал, что не нужен тебе без него! — голос Энтони срывался и затихал. — Я не знал, как жить! Я думал, что всё держится на нём — наша с ним жизнь, наши с тобой отношения! Хотя, отчасти ты прав. Да… Но я просто не мог тебя видеть. Потому что он любил тебя так же сильно как и я. Быть с тобой после… после его смерти… это… — Энтони начал задыхаться. Он смахнул слёзы и глубоко вздохнул. — Я не знаю, как это описать. Как будто продолжение наших с тобой отношений, означало бы продолжением того, что начали мы втроем.       — Тони… — Азирафель подошел ближе и прижал руку юноши к своему сердцу. — Мальчик мой, помнишь наш разговор в цветочном? — Энтони неопределенно пожал плечами. — Ты тогда спросил, смог бы я полюбить одного тебя. Так вот. Моя к вам любовь с самого начала была разной. В каждом из вас, несмотря на то, что вы близнецы — я видел двух разных людей. И моя любовь к тебе за это время не угасла. Тони… Понимаешь? — дождавшись кивка, Азирафель продолжил: — Может ты правильно сделал, что оставил меня. Я принял твое решение. А может не правильно… может быть вдвоём нам было бы легче пройти через это… Но пожалуйста, не называй себя трусом. Это не так. И если… если ты все же захочешь быть со мной дальше, это будут только наши с тобой отношения. Слышишь?       Юноша кивнул и снова всхлипнул. Он обнял Азирафеля, и тот крепко стиснул руки за худой спиной.       — Я плохо представляю, что с тобой было все это время, но сейчас позволь мне помочь тебе. Хотя бы позволь быть рядом?       Азирафель заглянул в лицо юноши. Тот сморгнул с ресниц последние слёзы и снова кивнул. Он был согласен на всё. Он устал справляться один.       — Хорошо. — Ответил Энтони и отстранился. — Прости меня.       — Я ни в чем тебя не виню. Мне не за что прощать тебя.       — А ты сам… Что было с тобой все это время?       — Я… — Азирафель опустил голову и уронил под ноги несколько слезинок. Он и не заметил, как начал тихо плакать. — Я ужасно тосковал эти полгода. Моя жизнь несколько раз поделилась на «до» и «после». И кажется я только недавно начал принимать то, что Рафаэля больше никогда не будет рядом…       Эти слова подействовали на Энтони как красная тряпка на быка. Он поджал губы и занес кувалду над мотоциклом. Алюминиевый каркас прогнулся под ударом, а Тони вошел в раж. Он действовал яростно, отпуская накопившиеся эмоции. Боль от утраты. Гнев. Злость. Печаль. Всё уходило с новым криком и новым ударом о мотоцикл.       Азирафель беззвучно рыдал, наблюдая за юношей. Внутри все дрожало от осознания того, что этот момент был окончанием того пути, где их было всё ещё трое. Момент прощания. Принятия нового.       Больше не будет как раньше. Они отпустят все плохое и начнут новую жизнь. Та старая останется на этом озере с грудой железа, которая когда-то была стоящей, значимой вещью для одного определенного человека. Человека, который отныне станет лишь теплым воспоминанием, неотъемлемой частью жизни Энтони и Азирафеля. Звеном, что соединило их.       Через какое-то время удары прекратились. Кроули упал на колени и затих глядя на обломки перед собой. Ему удалось пробить в баке дыру. Переднее крыло теперь валялось в нескольких метрах, а колеса были смяты. Казалось, что Энтони выложился по полной, и теперь дрожал из-за упадка сил.       Азирафель сел рядом и взял руки юноши в свои. Поцеловал костяшки и прижался к ним лицом.       — Как ты? — осторожно спросил он.       — Я хочу домой. — Отстраненно и тихо ответил Энтони.       — Хорошо. Думаю, что смогу тебя отвезти.       — Ты умеешь водить?       — У меня есть права.       Энтони выхватил взглядом бутылку вина и потянулся к ней. Затем он огляделся по сторонам, думая чем бы мог её открыть. Азирафель, словно прочитав его мысли, вынул из кармана штопор и сам откупорил бутылку.       — Прощай, Рафаэль. — Прохрипел Энтони. Голос подвел его после оглушительных криков.       Он сделал несколько больших глотков, после чего его дыхание выровнялось. Они просидели так ещё немного на прогретой солнцем земле. Когда небо окрасилось в закатный оранжевый цвет, Азирафель встал и потянул юношу на себя.       — Пойдем, мой мальчик. Я отвезу тебя домой.       — Нет… Ты отвезешь нас домой.