Я, ты и он

      — Тони! — позвал Рафаэль, переступая через порог их с братом квартиры и приглашая Азирафеля следом.       — Я в кухне! — отозвался брат. — Ужин почти готов.       Рафаэль вместе с гостем прошли вглубь квартиры. Мужчина восхитился причудливой отделкой потолка и интерьером, выполненным в черных и белых тонах. Здесь было очень красиво, но на вкус Азирафеля — слишком строго. Эта строгость, конечно же, подходила мальчикам, однако среди того уюта, что мужчина создал в своем доме, они смотрелись намного лучше.       Пройдясь по гостиной, Азирафель бесшумно направился в кухню, где Энтони, не оборачиваясь, готовил что-то ароматное и наверняка вкусное. Мужчина посмотрел на Рафаэля, который прислонился плечом к холодильнику. Тот кивнул, ведя какой-то свой немой разговор. Азирафель понял это по-своему и прижался сзади к спине Энтони.       — Выглядит потрясающе, — сказал он, заглядывая через плечо юноше.       Энтони ожидаемо для всех вздрогнул и резко повернулся.       — Прости, что напугал. — С мягкой улыбкой извинился мужчина.       Карбонара на плите была тут же забыта. Взгляд метнулся от лица Азирафеля к брату.       — Ты здесь. — Просто сказал Энтони.       — Рафаэль пригласил. Надеюсь ты не против?       — Нет. Голодный?       — Немного.       Энтони, который сначала растерялся, быстро взял себя в руки. Его сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки от осознания, что Азирафель находится у них в доме. В эту самую минуту они выглядели как семья — помогали друг другу сервировать стол и обменивались репликами. Но и вместе с этим, мысли неприятно крутились в рыжей голове. Будет ли так всегда? Останется ли Азирафель с ними на ночь?       — Итак… — Начал Рафаэль, наматывая на вилку пасту. — Кажется, у меня где-то есть халат, который я заказал в прошлом году и который мне не подошел.       Азирафель вопросительно глянул на него.       — И вообще, я думаю, что тебе стоит привезти часть вещей сюда. — Продолжал юноша, не обращая ни на кого внимания и поражая всех присутствующих своей решительностью. — Завтра сделаю дубликат ключей. — Закончил он, ставя точку в разговоре.       Мужчина расплылся в улыбке и перевёл взгляд на Энтони. Тот тоже улыбался, хоть и пытался это скрыть за чашкой кофе. Его эмоции не были прозрачны, но их легко можно было разглядеть во взгляде или в состоянии его тела. Сейчас плечи юноши были расслаблены, а глаза горели довольством.       — Как скажешь, мой мальчик. — Ответил Азирафель и с наслаждением продолжил трапезу.       Им не нужно было обговаривать то, что происходило между ними. Все встало на свои места, когда Азирафель сорвался. Они все хотели одного и того же. Они все были готовы рискнуть.       — Профессор Фелл, — подал голос Энтони и хитро прищурился. — Я не ожидал, что мои планы этим вечером изменятся… Не сказать, что я этому не рад, но… я не успел выполнить мое задание по этике. Можем ли мы на завтрашнем занятии упустить момент сдачи работ?       То, каким голосом Тони его просил… Это было выше сил Азирафеля. По спине пробежали мурашки, на миг он мыслями вернулся в свой кабинет, на столе которого этот юноша бился в экстазе. Но здравый смысл все же победил.       — Боюсь, что я не могу уступить тебе, Тони. — Мужчина вытер салфеткой губы и улыбнулся. — Помимо тебя в группе ещё двадцать человек. Выполни его сегодня, я не буду тебя отвлекать…       Это обещание было нарушено почти сразу после ужина. Мальчики выдали гостю халат и полотенце, а сами обосновались в гостиной. Энтони расположился за письменным столом, а Рафаэль прилег на диван. К моменту, когда мужчина появился перед ними, распаренный и с влажными кудряшками на голове, последний очень сильно заскучал.       Азирафель сел на край дивана и обхватив щиколотки юноши пальцами, закинул их на свои колени.       Энтони, сосредоточенный на работе над эссе, не обратил на них никакого внимания.       — Может быть, займемся чем-то? — тихо спросил Рафаэль.       — Какие предложения? — Азирафель улыбнулся.       Юноша задумался.       — Пойдём, я покажу тебе остальные комнаты.       — Хорошая идея. И… — Мужчина замялся. — Где я… мы будем спать?       Рафаэль ничего не ответил и повел Азирафеля за собой. Сначала он открыл дверь в свою спальню. Там был огромный шкаф с распахнутыми дверцами, стол с компьютером и кровать, которая при всем желании не вместила бы троих человек. Или даже двоих.       — Как видишь, моя постель маловата… Поэтому спать мы будем у Тони. У него королевские покои.       Задержавшись в комнате Рафаэля лишь для того, чтобы пошутить над размером кровати, они пошли дальше. Юноша не лукавил, когда описывал спальню брата. Там действительно всё было обставлено с большим размахом, в черно-золотых тонах. Цветы, стоявшие в горшках на полу и подоконнике, делали пространство живым и уютным.       — Какой контраст… — Заметил Азирафель и прошел по мягкому ковру, осматривая широкое ложе с золотыми вставками у изголовья.       — Да-а, Тони очень любит комфорт. — Рафаэль засмеялся, скрывая горечь от того, что на самом деле скрывалось за этой роскошью. Выращенные в плохих условиях, мальчики рвались к достатку и старались окружать себя всем самым лучшим. Однако Рафаэля это цепляло не так сильно, как его брата.       — А ты значит нет? — Азирафель вскинул бровь.       — Я тоже… Но в этом вопросе я более скромен. Чай хочешь? — внезапно для себя самого, Рафаэль соскочил с темы.       — Да, очень.       Они вернулись обратно. Юноша поставил чайник и сел рядом с Азирафелем. Тони упорно работал над заданием, не поднимая головы. Он так погрузился в анализ последствий морального выбора, что снова не заметил чьего-либо присутствия в комнате.       — Азирафель… — Рафаэль перекинул руку через спинку дивана и посмотрел на мужчину. — А твои родители вообще в курсе, что нас… как бы… двое? Что, если мы приедем на ужин и всё полетит к чертям из-за недопонимания?       Мужчина обвёл взглядом лицо юноши, затем ненадолго задумался. Он размышлял об этом. И также о том, что его родители были самыми понимающими людьми на всём белом свете. Поэтому его ответ был таков:       — Они не знают, но тебе не стоит переживать по этому поводу. Я их единственный сын. Поэтому им придётся принять мой выбор. Но если им это не понравится… что ж… я всё равно от вас не откажусь.       Он говорил тихо, обдумывая слова и вкладывая в них всю свою уверенность. Рафаэль на секунду затаил дыхание, чтобы потом плохо скрывая эмоции, сказать:       — Ты не мог быть более сексуальным, чем сейчас…       Зрачки Азирафеля слегка расширились. Секунду назад мужчина был уверен, что они с Рафаэлем взялись обсуждать серьезные вещи. Но юноша, кажется, был настроен на что-то другое. Последние слова дали ему уверенность в их будущем, и это не могло не отозваться в его теле трепетом. Он, не стесняясь протянул руку к лицу Азирафеля, погладил его щеку:       — … и я так давно ждал возможности, когда смогу назвать тебя своим.       Он притянул к себе мужчину и подарил ему нежнейший поцелуй. Немного увлёкшись, Рафаэль пересел на колени Азирафеля и сжал пальцами все ещё мокрые кудряшки, а мгновение спустя скользнул ладонями вниз по плечам.       Дрожь пробежала по телу мужчины. Почему… Почему он становился таким чувствительным, когда дело доходило до близнецов? Всегда достаточно одного касания, поцелуя, мысли, чтобы забыться.       Азирафель ощущал себя поглощенным обжигающим жаром языка юноши. Он плавился под его руками, ладони которых прожигали плотную ткань халата. И с удовольствием позволял теплу разлиться по венам и упивался им прямо с губ Рафаэля.       Да… Возможность назвать кого-то «своим» действительно опьяняла…       Энтони, оторвавшись от записей, поднял голову и посмотрел на целующуюся пару, а затем воскликнул:       — Что тут происходит?       Он нахмурил брови. Не то, чтобы он был против такого… Нет. Его с Рафаэлем любовь была направлена на Азирафеля, и они оба теперь могли проявлять свои чувства как и когда угодно. Но… звуки поцелуев сбивали его с мысли, а в штанах, при виде возбуждающей картины, становилось тесно.       Азирафель оторвался от Рафаэля и посмотрел на второго близнеца.       — Как успехи, мой мальчик? — спросил он.       — Неплохо. Но тему ты выбрал не самую простую для изложения, поэтому мне придётся попотеть, чтобы выдать что-то достойное. — Резковато ответил он, с жадностью прослеживая за тем, куда забирались пальцы Азирафеля — а именно под футболку Рафаэля.       — Тогда, присоединяйся, как закончишь. — Сказал мужчина, подставляя шею для поцелуев.       — Какая же ты сволочь, Азирафель. — Выплюнул Энтони, однако в его голосе не было злости или недовольства.       — Может быть, поэтому я тебе и понравился?       Энтони задержал взгляд на довольном лице своего профессора. Смиренно сцепил зубы и нырнул обратно в записи, чтобы закончить как можно быстрее.       Он путался в мыслях и словах, старался сосредоточиться, но то и дело поднимал голову, чтобы посмотреть на происходящее. Эти двое точно решили его погубить… и вся происходящая ситуация подверглась анализу в записях, которые на завтра предстоит изучить профессору Феллу.       … исходя из рассуждений, выходит, что моральный выбор — это процесс, который происходит во внутриличностном пространстве… человек сознательно удерживает себя в выбранной позиции и влияет на окружающих людей… его поступки могут показаться деструктивными, но лишь глубокий анализ позволяет найти причины данного поведения, и они вполне могут возобладать или повлиять на результатирующую выбора…       В следующий раз, когда Энтони отвлекся от эссе, то увидел, как Рафаэль расположился под Азирафелем. Его тело дрожало от интенсивности ощущений из-за глубоких проникновений чужих пальцев, рыжие локоны были в полном беспорядке, как и его бессвязная, тихая речь.       Кажется, моральный выбор Азирафеля был очевиден: сделать так, чтобы Энтони горел каждой клеткой своего тела и мучался при виде них. Ни о чем другом в эту минуту юноша думать не мог.       Следующие двадцать минут были пыткой. Несомненно сладкой, но очень мучительной, потому что в паху было уже нестерпимо больно от желания. Дыхание и стоны ударялись о стены, заводя всех присутствующих с пол оборота. Хотелось освободиться. Хотелось прикоснуться к себе. Хотелось сделать хоть что-нибудь… но Энтони необходимо было закончить работу, чтобы вытрахать потом из Азирафеля всю эту дурь.       Именно так юноша назвал вызов брошенный профессором. Не смотря на то, что его руки, губы и член были заняты Рафаэлем, взгляд не отрывался от Энтони. И этот взгляд, откровенно говоря, как раздражал, так и возбуждал.       Энтони подвел повествование к заключительной части, и, собрав всю свою выдержку, сконцентрировался на последних строчках.       Бормотание Рафаэля и ритмичные шлепки о его тело мешали… Хотелось послать все к чертям и присоединиться, но…       … отсюда следует, что понимание другого человека может быть позитивным с точки зрения нравственности…       Ещё один долгий взгляд на Азирафеля. Мужчина прекрасно понимал, что он делал. Дразнил. Приглашал. Изводил.       … но также оно может быть и негативным — если понимание используется во вред тому, кого поняли…       Поставив точку после небольших рассуждений об отсутствии взаимопонимания и последствий в виде манипуляций и неизбежных моральных травм, Энтони отбросил тетрадь в сторону и встал. В этот момент Рафаэль обхватил ногами Азирафеля, притягивая к себе ближе и кончил на живот. Его наслаждение можно было ощутить всем естеством, каждой клеткой и каждым вставшим волоском на теле.       Азирафель со слабым смешком вышел из Рафаэля и запечатлел на его плече поцелуй.       — Поиздевались — хватит. — Процедил Энтони и подошел ближе. Он начал избавляться от одежды. На нём были домашние штаны с футболкой, которые очень быстро оказались на полу.       Рафаэль засмеялся, прогоняя посторгазменное состояние и встал.       — Не буду вам мешать. — Сказал он и направился в душ.       А Азирафель, обхватив свой член ладонью, смотрел снизу вверх на юношу и ждал. Его глаза были намного темнее обычного, на губах застыла развязная улыбка.       — Он ещё и смеётся… — шепнул Энтони, распаляясь ещё больше.       Юноша вплел пальцы в светлые волосы и одним настойчивым движением привлек мужчину ближе к бедрам. И прикосновение горячих желанных губ на члене было для него освобождением.       Энтони выдохнул и запрокинул голову назад. Его глаза были крепко зажмурены, а внутренне он переходил к новому витку эмоций — нетерпение и раздражение рассеивались, оставляя лишь спокойствие и удовольствие от методичных, скользящих движений на его плоти. А когда все стало невыносимым и грозящим быстрой кульминацией, Энтони отстранился и сжал подбородок мужчины пальцами. Какую-то долю секунды они смотрели друг другу в глаза. И юноша был уверен — на дне голубых глаз он видел все свое будущее и собственную принадлежность этому мужчине.       — Не делай так больше, — шепнул Энтони.       — Прости, мой мальчик. Но твоя страсть стоит того…       Из груди юноши вырвался рык и он развернул мужчину, чтобы выполнить данное себе обещание: он собирался вытрахать из мужчины всю дурь!       Халат оказался на полу, а рука уже нащупала смазку, которую использовали до этого Азирафель с Рафаэлем. Мягкими и опытными движениями Энтони ласкал Азирафеля, оттягивая момент собственного оргазма. Только вот сдерживаться с каждой секундой было всё сложнее. Потрясающие стоны действовали на него как спусковой крючок. И ему самому уже хотелось достигнуть точки невозврата.       Первый толчок внутрь горячего тела выбил почву из-под ног у Энтони. Чтобы не упасть, он прижался лбом к широкой спине и сжал пальцы на бёдрах. Азирафель ощущался восхитительно: сжимался, вздрагивал и принимал так глубоко, что Энтони был готов утратить всю власть, лишь бы задержаться в этом моменте как можно дольше. Но его предательское тело, или всё же перевозбуждение, подвело. Оргазм наступил внезапно, и от этого был слишком ярким. У обоих.       — Черт… — Прохрипел юноша, сжимая рукой член Азирафеля.       Тот сокращался и постепенно расслаблялся от разливающегося по телу тепла.       — Да… именно так… — Вторил мужчина и выпрямился, закидывая голову на худое плечо.       Через час, когда уже все спали, переплетаясь друг с другом руками и ногами, Энтони подумал о том, что у них с Азирафелем своя, определенная, химия.       Если с нежным и покорным Рафаэлем было всё понятно, то с ним самим Азирафелю не всегда будет просто. Но, несмотря на это, Тони видел, что он любим — пускай иначе, чем его брат, но несомненно также сильно. С такими мыслями он и уснул. Слегка напряженный, но счастливый от того, что все, кажется, наконец-то начинает налаживаться.

***

      — Проходи-проходи, — отец улыбнулся, открыв дверь Азирафелю.       Тот с теплотой в глазах кивнул и прошёл в родительский дом — небольшой, но дорого и со вкусом обставленный коттедж в пригороде.       На кухне Вивьен уже доставала мясо из духовки. Был выходной, прошло два дня с тех пор, как Азирафель ночевал у мальчиков, и он решил заехать к родителям, чтобы поговорить с ними об его изменившейся личной жизни. Он хотел подготовить их к встрече с Рафаэлем и Энтони, а в том, что эта встреча состоится, он не сомневался нисколько.       Азирафель нервничал. Да, он доверял родителям, старался ничего от них не скрывать. Знал, насколько понимающими они были людьми. В свое время, подростком, он смог достаточно легко открыть им свою ориентацию, и они приняли это без каких-либо вопросов. Но сейчас все было иначе.       Мужчина ослабил галстук-бабочку и сел на стол вместе с Джейсоном и Вивьен.       Некоторое время они обедали, обмениваясь новостями, обсуждая незначительные мелочи и планы на путешествие в следующем году.       Наконец, мать Азирафеля поерзала на стуле, как будто решаясь, и сказала:       — Как жаль, сынок, что ты сегодня один. После твоего звонка я предположила, что ты собирался познакомить нас кое с кем, — в глазах женщины было доброе лукавство.       — Да, — Азирафель сглотнул, — вы поняли все верно. Я хотел… Да, хочу познакомить.       — Расскажешь немного о нем? — подбодрил отец.       Азирафель взял стакан воды и сделал большой глоток.       — Да. Конечно. В общем, да… Ох.       Рассказывать студентам о философии было куда как легче, чем объяснять особенности своей личной жизни родителям.       — Сынок?.. Что не так? — Вивьен нахмурилась.       — Все так. Все хорошо. Просто… просто, да непросто, — издал нервный смешок ее сын. — Я боюсь, что это не совсем то, что вы ожидаете, вот и все. И волнуюсь от того, как вы это воспримете.       Его родители переглянулись и явно напряглись.       — А что не так с твоим… э-э-эм… избранником? — уточнил отец.       — Все хорошо! — тут же заверил Азирафель. — Но это и правда может быть не совсем то, что вы могли предположить.       — Да что же там такое? — засмеялась женщина. — Это… он трансвестит? Трансгендер? Это женщина?!       — Нет, нет, и нет. — Азирафель с новым вздохом взошел на плаху признаний. — Они. Это они. Их двое.       Повисла тишина.       — Я не совсем понял, — тихо сказал отец.       — Я встречаюсь с двумя мужчинами, — Азирафель смотрел попеременно то на мать, то на отца. Самое сложное он сказал, теперь осталось объяснить.       — Сынок, — Вивьен чуть поджала губы, — мы всегда откровенны друг с другом, но все же скажу, что то, что тебе нравится в спальне… то есть… я не совсем понимаю, почему ты решил нам про это рассказать.       — Нет, мама, — Азирафель покачал головой, — я встречаюсь с ними одновременно. То есть мы… втроем. Это близнецы. И мы вместе. Втроем вместе.       Мать приоткрыла рот, но не произнесла ни слова.       — Я бы не стал беспокоить вас, не будь это по-настоящему серьезно.       Теперь уже его отец взял стакан с водой и выпил залпом почти половину.       — Я не понимаю, — тихо призналась мать.       — Это непросто. — Азирафель кивнул. — Мне очень жаль, что это так. Но это правда. Их зовут Энтони и Рафаэль. Я уже сказал, это братья-близнецы. Я… случайно познакомился с ними, и уже некоторое время встречаюсь с ними. И я люблю их, как и они меня.       — И теперь ты хочешь купить книжный?.. — Вивьен теперь смотрела прямо на него, но лицо ее скривилось, как будто она не понимала, что именно чувствует и как реагировать.       — Я хочу купить книжный, потому что… это долгая история, но я хочу начать свое дело, поселить мальчиков там и быть с ними…       Азирафель увидел, как его мать дернулась, когда услышала его ласковое «мальчики».       И снова молчание…       Наконец, опять раздался голос Вивьен.       — Азирафель, если ты хочешь… если ты решил, чтобы получить деньги, что должен нас знакомить…       — Нет, я не…       Но Вивьен сделала резкое движение рукой, прося его молчать.       — Ты можешь делать со своей квартирой все, что хочешь. И вкладывать деньги от нее куда хочешь. И мы дадим еще денег. Можешь об этом не беспокоиться, — по губам женщины пробежала горькая усмешка.       — Мама, я хочу, чтобы вы их узнали. Они замечательные. Это… это важно. Правда важно для меня.       — Это… это немного чересчур, ты не находишь? — резко сказала Вивьен и встала. Она скомкала салфетку, что лежала на её коленях и вышла из-за стола, направляясь к двери из столовой. — Мне нужно это обдумать.       — Пожалуйста! — Азирафель вспыхнул, — если бы вы их только узнали!..       — Азирафель, — хоть и мягко, но с металлическими нотками в голосе сказал отец, наблюдая за реакцией жены. — Оставь нас сейчас одних, чтобы мы смогли обдумать это.       Их сын встал. Горло сковали эмоции. Он прикусил губу, чтобы не дать ненужным сейчас словам сорваться с языка.       Неужели так и будет? Получая что-то одно, он тут же должен терять что-то другое?..       Азирафель быстро пошел к выходу, и уже на пороге комнаты его застал скрипучий голос Вивьен. Женщина вышла из гостиной и, не глядя на сына, сказала:       — Я позвоню тебе, когда подумаю. Дай мне время.       Мужчина обернулся и грустно улыбнулся матери.       — Конечно. И что бы вы ни решили… я люблю вас. Хорошего дня.       И с этими словами Азирафель ушел.