Я, ты и он

      — Мистер Фелл, что скажете?       Азирафель вздрогнул - молодая девушка-риелтор в строгом костюме вывела его из задумчивости.       Мужчина стоял посреди круглого помещения, которое предназначалось для главного зала магазина.       Все вокруг заросло пылью и грязью. Несмотря на это, помещение, отделанное в теплых коричнево-оранжевых тонах, показалось Азирафелю очень уютным. Оно долго пустовало, находясь во владениях какой-то небедной семьи, и вот новые наследники решили распродать часть имущества, в том числе и эту бывшую антикварную лавку в центре Лондона.       — Очень любопытно. — Сдержанно ответил Азирафель, сложив руки на животе. — Напомните, что вы говорили о цене?       Когда цифры были озвучены вновь, мужчина никак не выдал своих эмоций, лишь моргнул чуть медленнее, чем обычно.       Что ж, это было больше, чем стоила его квартира. Да и она, по правде говоря, не принадлежала именно ему…       — Благодарю. — Азирафель вежливо кивнул девушке. — Мне нужно несколько дней на раздумья.       — Разумеется! — Живо отозвалась та. — Но предупреждаю, помещение очень востребовано! Все же Сохо, сами понимаете…       Феллу оставалось только кивнуть.       Выйдя из магазина и попрощавшись с риелтором, Азирафель неспешно, в раздумьях, побрел по улицам столицы.       Это точно было оно. Все, как он всегда мечтал, когда был ребенком - идеальный дом для него и для его фантазийного книжного. Несколько комнат наверху - небольших, но уютных, приличная кухонька, прекрасные помещения для самого магазина…       Он бы мог…       Но мальчики? Согласились бы они на такую авантюру, учитывая, что они не так давно и знакомы? Это звучало крайне серьезно, хотя сам Азирафель не чувствовал в себе никаких сомнений в своих намерениях. Если бы для него это было несерьезно - он, пожалуй, и не делал столько поспешных поступков, пытаясь, пускай и неловко, сохранить обычную жизнь близнецов и уберечь их от неприятных потрясений.       Он тут же вспомнил их недавний разговор с Рафаэлем. Затем мысли его перекинулись, неизбежно, на Энтони. Буквально завтра им предстояла очередная пара. Знал ли он уже о несдержанности Азирафеля по отношению к его брату? Наверняка…       Нет, откровенно говоря, все это совершенно не работало - их стремление держаться друг от друга далеко и оставаться друзьями. Решение должно было быть принято - и главный шаг должен сделать он, Азирафель. Но сначала…       Мужчина глубоко вздохнул и вытащил из кармана телефон.       — Здравствуй, сын. — В телефонной трубке прозвучал ласковый, хоть и немного удивленный голос матери. У них не было привычки звонить друг другу в дневное время.       — Здравствуй, мам. — Снова вздохнул Азирафель. — Я хотел обсудить кое-что с тобой и отцом…       Квартира, в которой жил Фелл, принадлежала его семье - её купили на средства, которые были выручены от продажи небольшого домика деда Азирафеля со стороны матери. Сам мужчина тоже вложил свои средства в покупку, но, все же, большая часть принадлежала скорее не ему, а его матери, да и тех точно бы не хватило - пришлось бы лезть в семейные вклады.       — … Я возьму под определенный процент! — Заканчивал свою мысль Азирафель. — Понимаю, что это звучит крайне поспешно, как снег на голову…       От сердца немного отлегло, когда в трубке раздался мягкий смех Вивьен.       — Милый, не скрою, я немного удивлена. Хоть я и ожидала от тебя чего-то подобного, но… попозже? Почтенный владелец книжного? Могу я спросить?..       — Конечно!       — Верны ли мои предположения, что эти изменения как-то связаны с тем, каким счастливым ты садился в самолет тогда, перед нашей поездкой?       Азирафель в ответ промолчал. Рассказывать подробно о том, сколько произошло с той поры, сейчас не было никаких душевных сил.       — Вот что, милый. — Хмыкнула женщина на эту паузу. — Давай-ка ты приедешь к нам в гости с этим самым…изменением в твоей жизни. И мы все спокойно обсудим. Твое предложение звучит достаточно разумно, но позволь своей престарелой матери утолить ее любопытство…       — Мама! Никакая ты не престарелая! — Азирафель засмеялся и продолжил: — Не все так просто. — Его голос дрогнул.       — Что ты подразумеваешь? — Вивьен сразу стала звучать встревоженно. — Что-то произошло?       — Нет… И да… Мам, я все объясню. Это не совсем просто. И… не совсем то, чего ты или папа могли бы ожидать. То есть… — Он понял, что только пугает мать. — То есть ничего такого! Все хорошо. Но сложно.       — Сынок… — С твердостью в голосе ответила Вивьен. — Ты же знаешь, что мы примем все, что происходит в твоей жизни.       — Знаю. — Вздохнул Азирафель. — Да, конечно знаю. Я… мы… мы подумаем. Да, почему бы и не приехать на ужин, в конце концов. — Одновременно с облегчением и надеждой сказал он.       — Так-то лучше. — Он услышал радость в голосе Вивьен.       — Люблю тебя. — Сказал Азирафель.       — И мы тебя, сынок. — Ответила мать, прежде чем повесить трубку.       Азирафелю стало и легче, и тяжелее от этого разговора. С одной стороны, было приятно знать, что родители действительно всегда на его стороне - так было всегда, с самого раннего детства. Ему никогда не говорили, что он должен быть каким-то другим, более энергичным, более общительным, более… похожим. Нет. Ему позволяли быть нежным, задумчивым, чувствительным ребенком, который любил книги и одиночество, и маленький Фелл никогда не чувствовал, что он чем-то хуже быстрых, подтянутых и улыбчивых детей, которые окружали его в детском саду и школе.       Одновременно с этим, Азирафелю стало грустно от того, что он не открывает матери и отцу всей правды. Он бы и правда хотел познакомить их с теми людьми, которые дороги его сердцу. Но как они отреагируют? Смогут ли принять? И согласятся ли сами близнецы на такой шаг?       Эти мысли неизбежно уводили в сторону все еще очень туманного будущего, и Азирафель понял, что из-за своих переживаний он снова может впасть в крайне неплодотворное и рассеянное состояние.       Нет. Сейчас надо действовать, идти своим путем, выстроить окружающую реальность так, чтобы его дорогие мальчики могли спокойно в ней существовать. А окружающие… что ж, им придется или принять, или хотя бы не мешать.       Он снова достал телефон из кармана и быстро открыл чат с близнецами. 12:27 Азирафель Фелл. «Мальчики, я хотел бы встретиться с вами завтра вечером, в кофейне, в конце смены Рафаэля».       Он подождал несколько минут и получил, одно за другим, два утвердительных ответа.       Что ж, теперь предстояло подумать, как именно рассказать близнецам о своей идее.

***

      — Профессор Фелл?       Голос Анафемы вывел Азирафеля из оцепенения. Он с иронией подумал про себя, что вот уже второй день подряд женский голос обрывает его излишне глубокие размышления.       Кажется, он молчал чуть дольше, чем стоило, зависнув над учебным планом, где совершенно явно видел своей же рукой выведенную строчку в графе самостоятельной работы: «Подготовка дискуссии на свободную тему».       Мужчина тихо вздохнул. Что ж. Он понимал, что это не может окончиться ничем хорошим, но отказываться от своих же намерений из-за того, что…       Он поднял глаза и тут же встретил взгляд Энтони, как всегда чуть насмешливый. Азирафель прочистил горло.       — Следующий месяц мы посвятим вольным дискуссиям на различные темы. — Он выпрямился над столом и обвел взглядом аудиторию. — Каждое занятие будем разбирать какой-то из противоречивых, сложных вопросов. И вам выбирать, что именно мы будем обсуждать.       Все его студенты замолчали, внимательно слушая задание.       — На каждое занятие мне нужно по два человека. Подготовите тему, представите ее одногруппникам и будете следить за тем, как идет обсуждение - будете медиаторами. Кто готов подготовиться уже к следующему занятию?       Тут же взметнулась - кто бы сомневался - изящная рука Энтони. Азирафель с удивлением отметил черный лак на ногтях юноши - до этого тот его не носил.       — Мистер Кроули? — Мужчина посмотрел на студента.       — Профессор Фелл, я буду счастлив подготовиться к следующему занятию. — И опять эти нотки, из-за которых можно было предположить второй, более глубокий смысл у любых фраз, которые на его парах произносил Энтони.       — Хорошо. — Азирафель кивнул. — Тогда вы и… — Он обвел аудиторию глазами. Других претендентов не было. — Что ж, тогда мистер Пульцифер…       Мужчина ненароком снова бросил взгляд на лицо Кроули. Тот улыбался - не слишком явно, но так, чтобы Азирафель это видел.       Все это явно ничем хорошим не кончится.       Занятие по философии закончилось, и все устремились из аудитории.       — До свидания, профессор Фелл! — Попрощалась Анафема.       — Хорошего дня, профессор Фелл! — Вторили ей Хастур и Лигур почти в унисон.       — До свидания!.. До свидания!.. — Каждый студент вежливо кивал, проходя мимо мужчины.       Последним, уже из пустого зала, выходил Энтони - как будто специально дожидался, пока все уйдут.       Он миновал профессорскую кафедру, не произнеся ни звука.       — А вы, что же, не будете прощаться? — Это Азирафель произнес еще до того, как сам понял, что говорит.       Энтони замер. Резко развернулся к нему и сделал несколько шагов, приближаясь. Губы его растянулись в издевательской ухмылке.       — А вы, что же, одарите меня тем же прощанием, какого удостаиваете моего брата? — Тихо, словно мягко шипела змея, произнес он.       Бровь Азирафеля взметнулась наверх. В тоне Энтони явственно чувствовалась обида и ревность, что было, конечно же, совершенно обосновано, но говорить об этом тут, в стенах университета…       Фелл чуть воровато огляделся, убедился, что коридор пуст и дверь в аудиторию закрыта, а затем сам сделал шаг к Кроули.       — Я мог бы… — Тихо сказал Азирафель, глядя Тони прямо в глаза. — Но по вашему поведению я вижу, что вы не особо этого и хотите…       — Вы так думаете? — Ухмылка юноши обнажила его белые зубы.       Азирафель был теперь совсем рядом. Они с Энтони не разрывали зрительного контакта, захваченные оба магнетической связью, которая образовывалась, стоило им оказаться так близко друг к другу.       — Боюсь… Боюсь, что да, мне приходится так думать. — Шепнул Азирафель.       Все это было выше его сил. Профессор, не помня себя, подался чуть вперед, но, прежде чем он успел прижаться к губам Тони, тот вдруг отвернулся, и Фелл лишь мимолетно коснулся щеки, вдыхая упоительный аромат от кожи юноши.       — Что ж. — Энтони сделал шаг в бок, в его глазах теперь были холод и недоверие. — Я не несу ответственность за ваши мысли… До вечера, профессор. Мы с братом будем ждать вас в кофейне.       С этими словами он вышел из аудитории, а Азирафелю только и оставалось, что пытаться привести свое ноющее сердце в порядок.       Настроение было испорчено, но несмотря на это мужчина все еще чувствовал решимость и предвкушение от разговора с братьями. Энтони переживал сейчас нелегкий период, но кто бы только знал, что терпение Азирафеля держалось на честном слове… При этом он не терял веры в то, что им всем по силам преодолеть любые препятствия.       Вечер подкрался быстро и незаметно из-за долгих размышлений и внутренних терзаний. Сегодняшний разговор уж точно должен разбить лед между ним и Тони. С этими надеждами Азирафель вошел в кофейню, где за крайним столиком его уже ждали близнецы с небольшим заварочным чайником.       Внутри помещения было тепло и пахло так сладко, что мужчина мгновенно воспрял духом.       — Привет! — Рафаэль вскочил на ноги и взял портфель Азирафеля.       — Привет, мальчики! — Мужчина тепло улыбнулся, передал портфель, который тут же был устроен на свободном стуле, и снял плащ. Азирафель был очень рад видеть братьев.       — Чай?       — С удовольствием.       Пока Рафаэль суетился, наливая чай в чашку, Энтони хмуро поглядывал на профессора. Все его существо рвалось к Азирафелю, чтобы вновь ощутить тепло его рук и запах, чтобы взять то, от чего сам отказался утром, в стенах университета… Но, вместе с этим, ему хотелось бежать. От собственных чувств. От пронзительного взгляда голубых глаз и от возможной боли, какую может принести этот мужчина неверными решениями…       — Итак, — тихо начал Азирафель, продолжая улыбаться и поглядывая на парней, — у меня есть идея, которая может стать для нас выходом.       Энтони с интересом вздернул бровь, а Рафаэль, наконец закончив разливать горячий чай, поставил перед всеми присутствующими чашки.       — Не терпится услышать, — подал он голос и улыбнулся.       — Если думать о том, чем бы я хотел заниматься помимо преподавания, то… — Начал мужчина и вздохнул полной грудью, — это книги. Продажа книг, их коллекционирование, реставрация… Я с детства мечтал открыть свой книжный магазин, но так случилось, что философия стала для меня чем-то более важным… А недавно моя мечта обрела черты и я подумал… — Прежде чем продолжить мысль, мужчина сделал глоток чая, который был приготовлен из маленьких кусочков разнообразных фруктов. — Подумал, что могу приобрести подходящее помещение с квартирой и уйти из университета, чтобы мы… — Азирафель уж слишком радостно улыбнулся и на выдохе, слегка волнуясь, закончил. — …были вместе.       — Господи! Ты серьезно?! — Рафаэль обрадовано вскочил и вцепился в спинку стула. — Тони, ты слышишь это? А я говорил! Азирафель, ты правда сделаешь это… ради нас?       — Вчера я ездил в Сохо и посмотрел выставленное на продажу помещение. Оно идеальное и над ним есть квартира, в которой мы все могли бы жить.       — Хм, — Энтони наконец подал признаки жизни и скрестил руки на груди. — Но ты ведь его ещё не купил…       — Пока нет. Для начала мне нужно встретиться с родителями, чтобы обсудить с ними средства, которые я планирую взять под процент на покупку помещения.       — И как скоро это произойдёт?       — Очень скоро, и чтобы вы понимали искренность моих намерений, я приглашаю вас поехать в Тадфилд вместе со мной.       Близнецы замерли и посмотрели друг на друга с настолько одинаково удивленными лицами, что Азирафель не смог удержаться от теплой улыбки.       — Ты хочешь?.. Хочешь, чтобы мы оба познакомились с твоими родителями? — Протянул Энтони недоверчиво.       — Все верно. — Мужчина кивнул в ответ. — Я не хочу преуменьшать сложности и заявить, что мои родители не будут удивлены… Но я уверен, что, после того, как я все им объясню, после того, как они узнают вас… Они все поймут. И они точно не будут против того, чтобы я открыл книжный. — Азирафель перевел дыхание и продолжил: — Но должен предупредить: дело это не быстрое. — Он снова сделал глоток чая, а затем обхватил чашку пальцами. Мужчина чувствовал скептическое настроение Энтони и не хотел, чтобы тот чувствовал себя обманутым, поэтому решил расставить все точки над «i». — Вряд ли Габриэль отпустит меня сейчас, посреди семестра. Замену найти не так-то легко. Поэтому я прошу у вас еще немного времени.       Рафаэль сел обратно на стул и протянул руку к Азирафелю. Тот легко коснулся юноши, чувствуя поддержку.       — Конечно мы подождем и поможем, чем сможем. Да, Тони?       Энтони дернул плечом. Ему хотелось верить Азирафелю, но все обещания были пока только на словах. Он не мог просто довериться, чтобы затем разочароваться снова.       — У тебя все получится. — Продолжал тем временем Рафаэль. — Ну! Когда ты хочешь поехать к родителям? Мы с радостью! Какие цветы любит твоя мама? Тони соберет ей букет…       Следующие два часа прошли все в той же атмосфере, в которой чувствовалось и напряжение Энтони и легкость Рафаэля. Однако перед уходом оба брата обняли мужчину, а Рафаэль шепнул, что Тони нужно дать немного времени. И, уже засыпая, Азирафель решил, что готов предоставить ему все время этого мира.       Он даже рискнул разрешить себе погрузиться в приятную иллюзию того, что Энтони немного успокоится после этой встречи, и что их занятия впредь будут проходить в более мирной обстановке.       Азирафель понял, что заблуждается, в ту же секунду, как пересек порог аудитории в день их очередной с Кроули пары.       Бровь юноши взметнулась вверх, стоило ему только увидеть своего преподавателя. Глаза блестели, а едва заметная улыбка не предвещала ничего хорошего.       Азирафель с трудом уговорил сам себя не сердиться сходу. Пока еще ничего не произошло, и ему стоило держать себя в руках.       — Все готовы к нашей первой дискуссии? — Бодро начал мужчина после того, как поприветствовал студентов. — Сегодня свои темы нам предложат Ньютон и Энтони… Кто бы хотел…       — Позвольте мне, профессор! — Теперь Тони улыбался широко и, как показалось Азирафелю, который уже неплохо знал его мимику, нахально.       — Хорошо, мистер Кроули. — Спокойно, со смирением ожидая худшего, кивнул Азирафель.       Энтони вскочил со своего места и пружинящей походкой спустился к преподавательской кафедре. Азирафель не помнил, чтобы приглашал его настолько войти в профессорскую роль, но решил не мешать импровизации.       — Сегодня, дорогие мои одногруппники!.. — Тони заговорил чуть громче и артистичнее, чем предполагала ситуация, и воздел руки вверх. — Сегодня я хотел бы обсудить с вами вопрос скорее не философский, а этический… Ведь у нас занятия и по этике тоже.       Кроули подмигнул присутствующим и кинул быстрый взгляд на Азирафеля.       — Я бы хотел обсудить такое понятие, как полиамория.       Первым желанием Азирафеля было встать, уйти из аудитории, скрыться в своем кабинете и громко выругаться. Но сделать этого он не мог, поэтому профессор просто сел за стол, сложил перед собой руки, позволив себе с легкой иронией в глазах приподнять брови.       — Хорошо, мистер Кроули. Начинайте обсуждение.       Энтони кивнул и отвел глаза от Фелла.       — Как я уже сказал, я бы хотел обсудить это понятие с этической стороны. Почему в нашем мире, где уже давно и во многих странах легализованы отношения между людьми одного пола, другая форма отношений - отношения с несколькими людьми - не имеет никакого правового статуса нигде? Что в этой теме скрывается такого, что не позволяет рассматривать полиаморные отношения как равнозначные отношениям между двумя людьми? Ваши мысли?       Энтони ждал ответа от своих одногруппников, и на какое-то время воцарилась тишина.       — Вероятно, потому что нет в истории примеров, чтобы эти отношения работали? — Наконец раздался голос Хастура.       — Да, я не могу вспомнить… — Поддакнула ему Анафема. — Сразу в голову приходят несчастные Перси и Мэри Шелли и их беспорядочная жизнь. Вряд ли это можно назвать успешным браком, какие бы философские основы они не подводили под свое поведение.       — А я сразу вспоминаю русского поэта Маяковского и его отношения с семьей Бриков. — Подал голос еще один студент по имени Эрик. — Ничего хорошо из них не вышло, была постоянная ревность писателя к Лиле… Кажется, все это сыграло немалую роль в самоубийстве Маяковского…       — Но разве можно назвать все моногамные отношения успешными? — Парировал Кроули. — Разве не бывает разводов даже среди пар, которые казались весьма успешными и счастливыми? Мы вспоминаем все полиаморные отношения, которые связаны с известными людьми, но выборка получается крайне ограниченной и, фактически, завязана на нескольких и весьма одиозных личностях.       Повисло молчание. Несколько студентов кивнули.       — Не может ли это быть связано с очередным инструментом порабощения человека и низведением его к нуклеарной ячейке, главной задачей которой является воспроизведение потомства? — Тут голос подала бойкая Пеппер.       Кроули пожал плечами.       — В чем проблема воспроизводить потомство в полиаморных семьях? Возможно, такие семьи были бы и более… плодотворными. — Он хмыкнул. — Нет-нет, лично я уверен, что вопрос тут лежит именно в этических нормах и предрассудках…       И Энтони повел беседу дальше, обсудив с одногруппниками современные представления о браке, возможные правовые сложности при легализации полиаморных отношений и даже несколько религиозных сект, которые действовали на территории Великобритании.       Азирафель не мог не признать - несмотря на понятную ему провокативность темы, Энтони был хорошим медиатором, вовлекал всех одногруппников, уводил дискуссию на подчас неожиданные рубежи и говорил спокойно и ничуть не вызывающе.       Мужчина уже практически расслабился, как вдруг Кроули повернулся к нему.       — Профессор Фелл. — Тони сложил руки на груди и прямо посмотрел на Азирафеля. — А что вы думаете про полиаморные отношения?       Мужчина очень сильно надеялся, что его профессионального опыта хватит на то, чтобы не выдать своих эмоций.       — Мистер Кроули, — спокойно начал он, — выскажу личное мое мнение: возможны любые отношения между совершеннолетними и дееспособными людьми, если они происходят по взаимному согласию всех участвующих в отношениях сторон.       Юноша хмыкнул.       — То есть вы считаете, что полиаморные отношения возможны? Жизнеспособны?       Зачем Энтони его об этом спрашивает? Азирафеля мгновенно затопила волна гнева и обиды. Он ведь уже извинился! Он ведь готов буквально перевернуть свою жизнь с ног на голову ради мальчиков! Готов на все ради того, чтобы им было хорошо и спокойно! Почему Тони продолжает это делать? Зачем говорит о таких отношениях при всех? Хочет вывести его из себя прилюдно?       За что он продолжает ему мстить, словно Азирафель его злейший враг?!       — Мистер Кроули, — с холодом в голосе произнес Фелл. — Мне кажется, что у нас занятия по философии и этике, а не по психологии и спиддейтингу. — В аудитории раздались смешки. — Я высказал свою точку зрения на ваш вопрос, более мне нечего добавить. Благодарю вас за хорошо подготовленную и интересную дискуссию, на этом предлагаю передать слово мистеру Пульциферу.       Азирафель честно признался себе, что слушал дискуссию Ньютона в полуха. В голове стучало, и он дал эмоциям захлестнуть себя, заботясь только о том, чтобы его истинные чувства не отражались на его лице.       Он был зол, так зол. Они ведь обо всем договорились! Кроули своими выходками мог подвести их обоих! Провоцировал его, хамил ему, выставлял каким-то все принимающим дурачком перед студентами…       Пара закончилась и, когда Тони в окружении приятелей уже шел мимо его стола, мужчина сказал:       — Мистер Кроули, на секунду!       Юноша остановился перед ним. Азирафель смерил его тяжелым взглядом и процедил:       — Через пятнадцать минут жду в моем кабинете.       Тони с удивлением посмотрел на него, пожал плечами и кивнул.       Фелл дождался, пока аудитория опустеет, посидел немного в тишине, пытаясь успокоиться, затем встал и ушел к себе. Долгие десять минут мерил кабинет шагами, бормоча под нос все свои претензии к Кроули. Он искренне пытался взять себя в руки, и столь же искренне понимал, что, наоборот, заводится все сильнее и сильнее с каждым мгновением.       Дверь в кабинет скрипнула, и на пороге показался Энтони.       — Вы хотели видеть меня, профессор? — Он вошел, закрыл за собой и тут же встал посреди кабинета, сложив руки на груди.       Азирафель шумно выдохнул сквозь ноздри. С другой стороны, какого дьявола? Он не железный и не святой!       — Да, Энтони. — Он сделал широкий шаг, приближаясь к юноше. — Я хотел видеть тебя. А еще я бы хотел знать, что, черт тебя дери, ты устроил сегодня на паре?!       Голос его сорвался в злое шипение. Он старался говорить негромко, но злость вырывалась из него, уже не сдерживаемая ничем.       — Тебе, кажется, понравилась дискуссия, которую я устроил. — Кроули пожал плечами, словно все эмоции Азирафеля проскользнули мимо него. — Я не прав?       — Блестящая дискуссия, мой дорогой мальчик! — Мужчина сжал кулаки. — А меня ты решил привлечь к ней, чтобы что? Позлить меня? Чтобы я сорвался при всех? Чего ты добиваешься, Энтони?!       Тот молчал и смотрел прямо на Азирафеля, буравя тяжелым взглядом.       Он как будто хотел что-то сказать, но не мог - пару раз открывал рот, но сразу же закрывал его обратно. Затем Кроули тряхнул головой, развернулся и сделал шаг к выходу, но Азирафель тут же бросился наперерез ему, вставая между ним и дверью.       — Ты что, хочешь удерживать меня в своем кабинете силой? — Тони опять приподнял бровь, но мужчина не повелся на ироничные нотки в его голосе.       — То, чего хочу я, Тони!.. — Шикнул он, наступая на юношу, который невольно сделал несколько шагов назад и стоял теперь, практически опираясь о рабочий стол Азирафеля. — То, чего хочу я, это чтобы ты вел себя прилично! Спокойно! Не провоцировал меня! Чтобы за нашими спинами не начали говорить то, чего говорить не должны! Чтобы, черт побери, у нас - в том числе и у тебя! - не было бы проблем!       Кроули смотрел на него теперь с ожесточением в глазах.       — За меня не беспокойся! — Фактически выплюнул он. — Я, в отличие от тебя, не так трясусь над своим местом в университете, как ты!       — Дело не в этом, Тони! — Азирафель покачал головой. — Дело в том, что я не хочу, чтобы, когда о наших отношениях будет известно, все бы думали о нас, как об обычной интрижке преподавателя и студента! Не хочу, чтобы думали о тебе - не то!       — Да мне насрать! — Тони тоже пытался держать громкость голоса в узде, но все равно сорвался. — Ты все равно… все равно ничего не будешь делать.       — Что? — Азирафель, пораженный, замер.       — А то! — Кроули выталкивал из себя слова, словно они жалили его язык раскаленными углями. — Обещания, все обещания! Ты так умеешь обещать! А что ты пока сделал? Да ничего!       — Ты мне не веришь? — Мужчина покачал головой.       — А должен? — В карих глазах горел огонь боли, и Азирафель знал, что он был причиной лишь некоторой ее части, но не всей, точно не всей.       — Энтони, я не лгу. Я и правда хочу купить книжный, чтобы мы могли быть вместе. Хочу познакомить вас…       Юноша вдруг рассмеялся - жутким, тяжелым смехом, полным обиды и злости.       — Знаешь, что смешно? — Он продолжал ухмыляться. — То, как ты все пыжишься и стараешься показать, что ты действительно всего этого хочешь. Что хочешь…       — Хочу чего? — Азирафель понял, что, не смотря на то, что ему были понятны эмоции Тони, он все равно продолжал злиться.       — Что хочешь… меня. — Энтони пожал плечами.       Брови мужчины взметнулись вверх.       — О, прошу тебя! — Кроули присел на край стола. — Не надо этих глаз. Ты знаешь, о чем я. Знаешь, что если бы не я…       — Если бы не ты?.. То?.. — Азирафель сделал шаг к нему.       — Если бы не я, то вы бы уже счастливо встречались с Рафаэлем и не знали проблем! — Наконец выдавил Тони. — Я мешаю вам! Именно во мне проблема!       — Энтони. Ты это уже говорил. И я тебе уже ответил - без тебя эти отношения…       — Слова, одни слова, дорогой профессор! — Кроули снова злобно фыркнул и тут же вскочил на ноги, подходя совсем близко к Азирафелю.       Такое обращение ранило мужчину, но он все еще пытался сдерживаться.       — Энтони… — Начал было он, но его снова перебили.       — А я расскажу тебе не о словах. Расскажу о действиях. Хочешь? — Кроули не нужен был ответ. — Расскажу тебе, что я делаю. Делаю… Знаешь, что я делаю, когда ты ведешь свои прекрасные, умные пары? Я смотрю на тебя. Думаю о тебе. — Энтони шумно выдохнул. — Думаю о том, как мог бы тебя трахнуть, прямо там, на твоем преподавательском столе…       Азирафель замер, распахнул свои глаза и только и мог, что смотреть на искаженное эмоциями лицо юноши напротив себя.       — А после пар, знаешь… — Тому, кажется, стало сложно говорить. — Я иногда… да что там иногда, довольно часто… запираюсь в туалете и дрочу, думая о тебе. Вот так. Вот так я делаю, да. — Тони невесело усмехнулся. — Немного грязновато для почтенного профессора, не так ли? А еще знаешь, что я делаю? Тебе понравится!       Энтони выглядел как человек, который стоит на краю пропасти, абсолютно уверенный, что его никто не подхватит, если он сделает шаг вперед.       — Я купил себе дилдо. Огромный такой резиновый хер, ну ты представляешь. — В голосе юноши слышалась истерика. — Большой, почти как твой член, может и побольше будет. Так вот, дорогой почтенный профессор, я трахаю им себя, каждый день! И думаю - представляешь - только о тебе! Думаю, как ты берешь меня на моей же кровати, что это ты… Скулю твое имя в кулак, как побитая собачонка, лишь бы брат не слышал и не спрашивал… Видишь, как много я делаю? Ммм? Как тебе такое? Нравится? Или уже противно?       Он, наконец, замолчал, тяжело дыша. Азирафель всматривался в его красивое, тонкое лицо, и тоже не мог сказать ни слова. Он чувствовал, как невольно, от слов Кроули, от картин, которые он описал, возбуждение подскочило в нем, соединяясь со злобой и обидой.       Энтони окинул его быстрым взглядом и вдруг покраснел. Азирафель сделал к нему еще шаг, и они буквально столкнулись. Мужчина почувствовал, как оба их твердых члена на мгновение притерлись друг о друга.       Это было последней каплей.       Азирафель грубо притянул Энтони за затылок, захватывая его губы своим ртом. Другая рука смяла рубашку на спине юноши.       Еще шаг назад - и Кроули сидел теперь на краю стола, а Азирафель, раздвинув его ноги, прижимал к себе тонкое тело юноши и целовал его то в губы, то в шею, то в подбородок, перекидываясь от одного участка кожи к другому в лихорадочных ласках.       Энтони протянул руки и, не глядя, сначала вытащил рубашку из брюк Азирафеля, а затем расстегнул пуговицы на брюках и резко потянул их вниз.       — У меня нет… Смазки… — Между поцелуями прошептал мужчина.       — Насрать. — Выдавил из себя Тони. — Я готов. Я же сказал… Каждый день…       Он потянулся к собственным джинсам, быстро расстегивая их, стягивая вниз с бельем и затем снимая их вовсе движением ступни о ступлю.       — Я не хочу… чтобы тебе было… — Азирафель все же остановился и заглянул в потемневшие от страсти глаза юноши.       — Кто-нибудь, пожалуйста! — Кроули укусил его за губу, а затем дернул брюки и белье мужчины вниз. Обильно смочил свою ладонь слюной, протянул руку вниз и смешал эту нехитрую смазку с обильно выступившим предэякулянтом.       Азирафель понял, что у него нет сил сопротивляться. Когда Тони обхватил его бедра своими ногами, притягивая к себе, когда дрожащей рукой направил его член в себя, буквально насаживаясь на него сверху - он мог только простонать ругательство в плечо юноши, чувствуя, как задрожал в его руках Кроули и как дрожит он сам.       От явной боли на глазах Энтони выступили слезы, но он лишь сжал губы и замотал головой, продолжая двигать бедрами и лихорадочно прося не останавливаться. А сам Азирафель не смог бы остановиться, даже если бы от этого зависела его жизнь.       Бумаги и несколько книг полетели со стола, когда мужчина одной рукой оперся о столешницу, другой придерживая Энтони за бедро, пытаясь хоть как-то усмирить его пыл.       Каждое движение сопровождалось их тихими стонами, и Азирафель не прекращал целовать острые ключицы и яремную ямочку. Он знал, что надолго его не хватит.       Еще одно резкое движение бедрами - и он сорвался, замер, тяжело дыша, чувствуя сокращения собственного члена внутри Энтони. Юноша тоже замер - его член был все еще твердым, и на лице, несмотря на боль, явственно читалось удовлетворение.       Азирафель вышел из Тони, перехватил его за бедра и усадил ближе к краю столешницы. Смотря ему в глаза, медленно опустился на колени. Провел языком по губам, глядя на член юноши.       — Стоять. — Вдруг резко сказал Кроули, удерживая Азирафеля на месте. — Не двигайся.       Юноша схватил свой член в руку и начал быстро двигать им, лаская самого себя и не подпуская трепещущего Азирафеля ближе. Тот тяжело дышал, едва сдерживаясь от того, чтобы не броситься с поцелуями на разгоряченную плоть, которая призывно мелькала перед его глазами, но Кроули удерживал его, выставив свое колено вперед.       Тони запрокинул голову назад, отдаваясь своему наслаждению. Его грудь вздымалась, соски торчали, пресс был напряжен. Азирафелю казалось в тот момент, что он не видел ничего прекраснее за всю свою жизнь.       Кроули дышал все быстрее и быстрее, пока, закусив губу, не кончил с тихим стоном. Белесая жидкость потекла по лицу и груди Азирафеля вниз.       Тони выпрямил спину и посмотрел на него затуманенным от оргазма взглядом.       — Убирай. — Разрешил он, и Азирафель бросился вперед, начиная целовать нежную кожу члена юноши, собирая остатки спермы. Он вдыхал яркий, терпкий аромат секса и кожи Кроули, и наконец чувствовал себя снова счастливым, снова живым.       Мужчина поднялся с колен. Энтони все также сидел на столе, растрепанный, запыхавшийся. Их внезапный порыв проходил, и Азирафель испугался, что юноша снова может закрыться от него в своих тяжелых эмоциях.       Он протянул руки к Тони. Провел острым кончиком носа по щеке, по линии скул. Прижал юношу к себе всего, погладил по огненным вихрам и Кроули задрожал от этой ласки.       — Больше никогда… Слышишь? — Начал шептать Азирафель ему на ухо. — Не смей больше никогда говорить, что все это могло быть без тебя. Никогда. Не разбивай мое сердце, прошу.       Он чуть отстранился и заглянул в лицо Энтони.       Тот сначала отвел взгляд, но затем все же решился и кивнул.       — П-прости меня, Азирафель. — Наконец сказал он.       — И ты меня, мой мальчик. Сможешь меня простить, за все?       Вместо слов Энтони прижался к нему, прячась я его руках.       — Вот и хорошо, вот и хорошо… — Тихо сказал Азирафель, пропуская пряди Кроули сквозь свои пальцы.       — Я должен… должен сказать об этом Рафаэлю. — Прошептал Тони.       — Да, конечно он должен знать. — Уверенно ответил мужчина. — Только скажу ему об этом я. А ты… а ты просто больше не веди себя так на занятиях, ладно?       Тихий смешок был ему лучшим ответом.       Через пятнадцать минут, когда оба привели себя в порядок, Энтони, напоследок поцеловав мужчину в губы, выскользнул из кабинета. Душа его пела, и он впервые за долгое время не думал о самоудовлетворении, потому что насытился как кот. А Азирафель выглядел так, словно у него случился солнечный удар. Перед глазами плыло от удовольствия, а тело его было расслабленным. Он слишком долго находился в эмоциональном и физическом напряжении, поэтому такая неожиданная разрядка свела его с ума.       Мужчина ещё немного пробыл в кабинете, прибирая его и собираясь с мыслями, затем решительным шагом направился прочь.       По пути домой он позвонил Рафаэлю.       — Азирафель? Привет!       — Здравствуй, мой мальчик… — Возникла неловкая пауза, во время которой Азирафель кусал губы и думал, что же ему сказать. Он не хотел, чтобы юноша думал, что чем-то обделен, но и сообщать ему последние новости по телефону было неверно, поэтому, вздохнув, мужчина проговорил: — Я заскочу к тебе перед закрытием? Есть важный разговор.       — У тебя что-то произошло?       — Можно и так сказать.       — С тобой все в порядке? — В голосе Рафаэля появилось беспокойство.       — Да-да. Все более чем… Я просто хочу увидеть тебя.       Рафаэль облегченно выдохнул и быстро проговорил:       — Тогда жду тебя в восемь. Мне пора.       Азирафель бросил взгляд на часы и вздохнул: до их встречи оставалось пять часов и мужчина не представлял, как ему справиться с эмоциями. В итоге он побрел домой, и там уже смог подумать обо всем в тишине.       Он смаковал в воспоминаниях каждую секунду, проведенную с Энтони, воспроизводил в памяти каждое касание, и при этом чувствовал вину за то, что в этот момент рядом с ними не было Рафаэля. Он испытывал к ним обоим одинаково сильное влечение, одинаково сильные чувства, и для него их трио было нерушимым. Поэтому, перед встречей, Азирафель в деталях продумал речь, которая не выглядела бы как оправдание.       Но все его замыслы полетели к чертям, как только он увидел Рафаэля.       Юноша стоял, оперевшись бёдрами о барную стойку. На нём уже не было фартука, а само заведение было готово к закрытию: жалюзи на окнах опущены, стулья подняты.       — Я сделал тебе какао, прежде чем закрыть смену. Оно ещё теплое. — Сказал Рафаэль и повернулся боком, чтобы достать из-за стойки бумажный стаканчик.       А когда обернулся, тут же оказался в крепких объятиях мужчины. От неожиданности Рафаэль выронил стаканчик, и какао, ударившись об пол, растеклось по полу, но никто не обратил на это внимание. Обоих тут же снесло торнадо страсти, в котором было место только поцелуям и жадным касаниям.       Рафаэль обхватил руками Азирафеля, притираясь ближе и постанывая ему в губы. Господи, как он скучал… Каждый миг его существования был наполнен желанием быть ближе. И каждый раз при виде Азирафеля все внутри дрожало и словно разбивалось от невозможности коснуться как в первый раз…       Но сейчас… Оба были поглощены друг другом. Оба отдавались во власть своим прихотям и безумным желаниям, которые порой мешали ночью спать. Которые, как думал Азирафель, нужно усмирить.       — Я сорвался… — Глухо проговорил он, расстегивая правой рукой пуговицу на джинсах юноши, а левой блуждая по его спине. — Я держался как мог, но… это сильнее меня…       Рафаэль моргнул пару раз. Его взгляд плыл, но он старался внимательно смотреть на мужчину.       — О чем ты говоришь? О том, что ты без приветствий и прелюдий собрался меня трахнуть?       — Боже, Рафаэль…       Азирафель приспустил джинсы с его бёдер и невесомо коснулся кончиками пальцев налитой головки члена. Рафаэль шумно выдохнул и толкнулся вперёд.       — Я сорвался сегодня в университете. — Мужчина подался вперёд и провел носом по скуле парня. — С Энтони… И сейчас я сорвался с тобой. Я не могу больше! Вы… — Он уже уверенным движением двигал рукой, вглядываясь в любимые глаза. — … не могу без вас.       Рафаэль задрожал от переизбытка чувств. Такие важные и необходимые ему слова отдались в теле трепещущей волной. Юноша, с трудом справляясь с дрожью в пальцах, дёрнул за пуговицу на брюках Азирафеля и через несколько секунд оба их члена касались друг друга и двигались в одном ритме.       — Азирафель, я должен знать. — Сказал Рафаэль, шумно выдыхая и вжимаясь губами в фарфоровую кожу на шее. — Ты ведь делаешь это… — Он запнулся, когда Азирафель сильнее сжал их члены, все интенсивнее двигая ладонью вверх и вниз, — … ты… это всё из чувства долга?       — Что?! — Азирафель не мог понять, о чем тот говорит. Его полностью захватили ощущения близости и подступающего оргазма.       — Ты делаешь это со мной сейчас из чувства вины? Чтобы я не чувствовал себя ущемленным из-за того, что с Тони… Боже! — Азирафель снова с силой сжал их члены у основания, и новые яркие ощущения вызвали в юноше такую волну восторга, что он непроизвольно закатил глаза и замолчал.       — Я делаю это, — на выдохе прошептал Азирафель, подводя юношу к краю, — потому что люблю и хочу тебя.       Рафаэль вцепился обеими руками в крепкие плечи и запрокинул голову назад, подставляя шею под поцелуи. Между телами стало влажно и липко, запах секса и страсти повис в воздухе. Рафаэль слишком бурно кончал и громко стонал, пока Азирафель осознавал, что именно сказал в страстном порыве. Несомненно, он любил Рафаэля, и это признание было ему освобождением…       Слегка оттолкнув мужчину от себя, юноша упал перед ним на колени и аккуратно пропустил его член в рот. Азирафель не сдержал стона удовольствия и протянул руку, вплетая пальцы в локоны и слегка оттягивая их. Он мягко управлял головой Рафаэля, трахая того в рот и растворяясь в сладком удовольствии.       Мужчине было сложно держать себя в руках, когда Рафаэль так умело втягивал щеки и заглатывал член на всю глубину. Он захлебывался собственными стонами и с каждой секундой все ярче ощущал то потрясающее чувство, от которого моментально сносило голову…       Азирафель властным движением надавил ладонью на затылок Рафаэля и кончил. А затем облокотился рукой о барную стойку, чтобы не упасть, и разжал хватку в волосах.       — Я тоже люблю тебя, Азирафель. — Произнес юноша и встал на ноги. Он был расслаблен и удовлетворен. А улыбка на лице говорила о том, что он счастлив. — Я так давно хотел сказать об этом…       Мужчина тоже улыбнулся и, взяв парня двумя пальцами за подбородок, притянул его к себе для поцелуя. Сплетение языков было ленивым и до невозможности нежным, но оно явно говорило им обоим о глубоких, взаимных чувствах. Когда поцелуй прервался, мужчина в последний раз легко коснулся опухших губ своими и твердо сказал:       — Но и Энтони я тоже люблю.       — Я знаю. — В голосе Рафаэля не было грусти или обреченности. Он давно понял, к чему могут привести эти странные отношения. — Теперь же между нами все будет хорошо?       — Будет. Больше никаких дурацких соглашений, которые ни дня не работали…       Рафаэль засмеялся и наконец принялся приводить себя в порядок.       — Идёт. — Наконец сказал он и как-то по-новому взглянул на Азирафеля. — Хм, а может поедем к нам?       Мужчина подумал о том, что если он останется на ночь, то наутро их могут увидеть с Энтони вместе. Да и сменной рубашки у него нет…       — А почему бы и нет? — Довольно сказал он, не думая о каких-то последствиях, а отдаваясь на волю случая. И, при таком раскладе, ему было намного легче дышать.