Я, ты и он

      — Это что вообще было?! — Поникшим голосом спросил Рафаэль, выходя из оцепенения от неожиданности и сумбурности последних десяти минут.       Он посмотрел на брата. Тот выглядел так, словно находился в шаге от потери сознания. Его лицо было бледным, а взгляд опустевшим.       Энтони снова проходил через это… Уже дважды за последний год, его чувства топтали и зарывали в землю. И Рафаэль видел, как тот снова закрывается.       — Не смей. Нет-нет-нет…       Он подошел ближе и обнял Тони, а тот тяжело задышал, распаляясь от гнева и обиды. Эмоции захлестывали его, били по щекам, пробуждая злость.       — Он… Как он так может? — Спросил Энтони, обхватив брата руками и пряча лицо у него на плече. Ему было физически больно и Рафаэль был ему той самой необходимой поддержкой, которая не давала потерять связь с реальностью и позволяла из последних сил держать себя в руках.       Сам Рафаэль с трудом пытался осознать очевидное. В его голове словно эхом отдавались слова Азирафеля о том, что между ними был всего лишь секс. Стало очень обидно, учитывая при каких обстоятельствах они познакомились… Юноша сморгнул пару раз. Сейчас он действовал на автопилоте не позволяя себе расклеиться. Потому что, если они оба потеряют самообладание, никто их уже не вытащит из марева отчаяния.       Рафаэль подвел брата к столику и они оба упали на стулья. Энтони тут же спрятал лицо в ладонях. В глазах предательски щипало, но слез не было.       — Это все из-за меня. — Вынес он вердикт.       Рафаэль сверкнул глазами и сжал губы. Он так не считал. Носком ботинка он слегка пнул Энтони под столом и сказал:       — Ты не виноват. Мы что-нибудь придумаем. Понял?       — Что? Что мы можем придумать? Азирафель мой преподаватель! Если нас спалят, его могут уволить, а меня отчислить!       — Бред… выход есть всегда. — Рассудительно заметил он.       Каждая последующая минута казалась пыткой. Братья молчали, пребывая в своих мыслях. Энтони, который всю свою жизнь подчинялся эмоциям и чувствам, был разбит. Рафаэль, который всегда старался контролировать своё состояние, выглядел более собранным, хотя внутри него все кипело. Он представил жизнь, в которой Азирафеля больше нет… И ему стало холодно. Так холодно, что кончики пальцев начало неприятно покалывать. Он уже не видел себя без этого мужчины. Без него и Энтони. Без их слаженного трио.       Азирафель появился в его жизни не просто так. Он был тем огоньком, к которому хотелось подлететь, чтобы в итоге обжечь крылья. Ведь так поступают мотыльки. И Рафаэль решил, что будет бороться до конца, пока окончательно не сгорит в этом огне.       — Я думаю, что для него новость о том, что ты его студент стала шоком, — начал он. — Мы дадим ему время прийти в себя и попробуем поговорить. Слышишь?       Энтони согласно промычал в ладони.       — Подумаем вместе о решении. Лично я готов ждать сколько потребуется.       Рафаэль встал и нетвердым шагом подошел к барной стойке. Его руки дрожали, а голова шла кругом. Запоздало тело поддалось эмоциям, которые было тяжело морально выносить.       Он снял с себя фартук, бросил на стул и занялся подсчетом дневной выручки. Несколько раз он сбивался и начинал заново, потому что мысли то и дело крутились вокруг Азирафеля и его слов. Тут как некстати он вспомнил, каким взглядом на них смотрел этот мужчина, прежде чем уйти. И только мысль о том, что Азирафелю нелегко было всё перечеркивать, не давала отчаянию затопить его.       Умом Рафаэль понимал, что всё было сделано слишком поспешно. Сгоряча. У них троих не было достаточно времени, чтобы подумать обо всём. Поэтому оставалось лишь ждать. Это он умел.       Наконец разобравшись с кассой, юноша закрыл кофейню и вместе с Энтони побрел домой пешком. Он хотел сначала сесть за руль и помчать по все ещё оживленным улицам Лондона, выжимая из мотоцикла всю мощь, но вовремя образумился. Сейчас было не лучшее время для этого. Да и порция свежего воздуха была им обоим сейчас необходима.       Дома Энтони растекся по дивану и уставился в экран телефона. Он все ждал, что Азирафель напишет. Скажет, что ошибся, неудачно пошутил… Но его даже в сети не было. С самого утра.       — Как думаешь, он в порядке? — Вяло спросил Энтони, после того как Рафаэль разлил по бокалам вино и вместе с братом расположился рядом, закидывая ноги на журнальный столик, что стоял у дивана.       — Нет! — Горячо выпалил близнец. — Он точно не в порядке. Как и мы с тобой.       — Я хочу ему позвонить.       — Не смей. Дай ему время.       Энтони послушно кивнул и откинул телефон в сторону. Ему хотелось метаться из угла в угол, чтобы выпустить пар. Ему хотелось перевернуть все вверх дном, лишь бы не ощущать жрущую его изнутри боль. Но сил не было. Он мертвым взглядом смотрел в окно и позволял себе медленно распадаться на куски. То прекрасное чувство, что теплилось в его сердце, начало покрываться инеем.       — А ты сам как? — Спросил Энтони брата и повернул голову.       Глаза Рафаэля блеснули. Слезинка скатилась по его щеке. Он шмыгнул носом, сделал большой глоток вина и просипел:       — Я раздавлен, Тони.

***

      Азирафель пришел домой, когда время перевалило за полночь. После нелегкого разговора он долго бродил по району, стараясь унять дрожь в руках и очистить мысли. Выходило плохо.       Он и сам не мог понять, как сумел так жестко всё оборвать, но ничего менять не собирался. Он поступил правильно… Энтони должен был получить необходимое ему образование, чтобы построить карьеру в будущем, а если об их отношениях узнают в университете, то им не избежать радикальных мер, которые могут принять совет директоров.       Четыре года назад из их университета со скандалом уволили профессора Бейли за то, что он спал со студенткой. Девушку отчислили на последнем курсе, а сам Бейли подвергся осуждению со стороны некоторых коллег. О дальнейшей судьбе профессора Азирафелю было неизвестно, но он точно знал, что не хотел бы ввязываться во что-то подобное. В нём говорила профессиональная этика, а сердце кричало о том, что он трус.       Уже находясь в своей квартире, Азирафель прошел в спальню и, не снимая костюма, упал на кровать, подминая под себя плед, которым укрыл утром Рафаэля. Больше он так не сделает. Не будет больше ничего… И никого.       Можно было бы понадеяться, что мальчики простят его внезапный порыв и согласятся подождать три года, пока Энтони не закончит обучение. Но будет ли это решение правильным? Смогут ли они сохранить свои чувства за это время? От этой мысли Азирафель истерично засмеялся в простыни. Ведь за три года может столько всего произойти…       Он смеялся до тех пор, пока слёзы не брызнули из его глаз. Азирафель очень редко терял над собой контроль, но если это случалось, то его состояние оставляло желать лучшего. В таком подавленном и нервном оцепенении мужчина провел еще час, а потом уснул, и сон его был тревожным и прерывистым.       Утром он впервые за долгое время чувствовал опустошенность и нежелание жить эту жизнь. Ему было безумно совестно за то, что он сказал своим мальчикам напоследок. За то, что не дал им шанса. За то, что возможно задел Рафаэля сильнее, чем Энтони…       Презирая все своё существо, он все же заставил себя подняться и принять душ. Завтракать не хотелось, несмотря на то, что он не ел с прошлого утра. И в тяжелом состоянии, с мешками под глазами, он нехотя покинул квартиру и пошел в университет, точно зная, что в ближайшие два дня не увидит Энтони.       Увидеть его сейчас - после всех резких слов - было бы для него слишком большим испытанием. Ему нужно было совсем немного времени, чтобы прийти в себя и вновь начать трезво мыслить. А пока… Пока он качался на волнах грусти и ненависти к себе.

***

      Их чат молчал вот уже восемь дней. Никто из них не решился на то, чтобы выйти из беседы, которая была когда-то столь оживленной и приносила им столько удовольствия. Единственная связь, которая оставалась между ними сейчас - следить, когда кто-то из них был в сети в последний раз и, тайно, с замиранием сердца, мечтать, чтобы в переписке появилось хотя бы одно новое слово.       За это время Азирафель провел у Энтони уже две сдвоенные пары. Юноша держался отстраненно-нейтрально. Сидел на средних рядах, не слишком далеко, но и не слишком близко к преподавательской кафедре. Он всё тщательно записывал и сдавал необходимые конспекты в нужное время. Как к студенту у Азирафеля к нему не было никаких претензий, за исключением того, что Энтони ни разу, в отличие от других студентов, не задавал ему вопросы.       Покидал Кроули аудиторию в спокойном темпе, не убегая, делая вид, что с человеком за кафедрой его не связывают никакие, кроме учебных, отношения. Азирафель украдкой, настолько незаметно, насколько это было возможно, наблюдал за ним в коридорах университета - видел, что, несмотря на внешнюю закрытость, Энтони уже завязал общение с несколькими одногруппниками, обменивался с ними шутками, смеялся, чуть запрокидывая голову так, что его огненные вихры начинали падать ему на лоб, и в целом выглядел счастливым и достаточно довольным жизнью.       Рафаэля Азирафель не видел и не навещал в кофейне.       То, что произошло между ними, с каждым днем, что проходил с их разговора, казалось мужчине одновременно правильным решением, и, вместе с этим, все более грубым и непростительным действием с его стороны.       Да, он, Азирафель, был трусом.       Но хуже того что он был трусом - он был лжецом.       Почему он так остро и мгновенно среагировал? А не было ли для него это поводом, чтобы избавиться от отношений, которые, несмотря на то, что делали его абсолютно счастливым - были непривычны обществу?       Вероятно, рассуждал он, он страшился больше всего не того, что обнаружат его связь со студентом, но того, что обнаружат, что вместе со студентом в его постели находится и брат-близнец этого самого студента…       Их отношения - не те, о которых рассказывают на воскресном ужине в родительском доме. Не те, про которые говорят открыто и не те, про которые дают счастливые помолвочные объявления в газетах.       Азирафель жил с ощущением, что он просто-напросто подлец. Ведь его подсознание и правда - просто воспользовалось возможностью… Все порвать и убежать из сложной ситуации…       И вместе с этим он… Он так искренне тосковал по мальчикам. Он был так счастлив с ними. Они были его светом, и его сердцу было хорошо и мирно с ними - с ними обоими. Он ничего не мог поделать с этим - это было той реальностью, которую он никогда не мог для себя представить, но которая была для него так же правдива, как и то, что солнце встает по утрам и садится по вечерам.       Самым простым и понятным решением было бы оставить все, как есть. Сейчас между ними все было решено. Легче всего было не поднимать вопрос их отношений снова, сделать вид, что Азирафель не думает о мальчиках каждую минуту своего дня…       Но это опять же было бы ложью.       И сколь бы не было ему, Азирафелю, сложно, но он понимал, что был груб и слишком, слишком поспешен. И, в конце концов, он был элементарно старше, опытнее и он должен был… Что именно?       Хотя бы объяснить свое поведение. Хотя бы обсудить, чего они хотели - вместе, а не так, как сделало за него его трясущееся в ужасе подсознание.       В тот день у мужчины как раз была пара в группе Кроули, и после конца занятий, когда Энтони уже направлялся к выходу, обмениваясь шутками с приятелями - низкорослым крепким темнокожим юношей и высоким парнем с всклокоченными светлыми волосами - Азирафель окликнул его почти на пороге лекционного зала.       — Мистер Кроули!       Энтони обернулся к нему, чуть нахмурившись.       Азирафель, ничем не выдавая своего волнения, сказал:       — Вы просили обсудить с вами тему вашей курсовой. У меня есть десять минут сейчас.       Юноша несколько секунд явно размышлял, но затем кивнул приятелям, и те ушли, оставив их одних.       — Пройдемте в мой кабинет? — Азирафель продолжил говорить в официальном тоне.       Тони снова кивнул, продолжая молчать.       Рабочий кабинет Азирафеля - небольшое помещение со столом, маленьким диваном и книжными полками от пола до потолка - был буквально за углом.       Мужчина открыл кабинет, пропустил Энтони вперед и плотно прикрыл дверь за ними.       — Профессор Фелл, что вы хотели обсудить? — Спокойным, отстраненным тоном спросил юноша, окидывая Азирафеля равнодушным взглядом.       — Энтони… — Мужчина вздохнул. — Не надо… Не надо так. Я просто хотел поговорить с тобой…       — Слушаю вас, профессор. — Юноша, все в том же холодном тоне, оперся о стену и сложил руки на груди.       Азирафель еще раз тяжело вздохнул.       — Послушай, я понимаю, что все это было слишком резко и быстро… Я хотел сказать… Что я… повел себя не лучшим образом, я понимаю это. Я запаниковал…       — О, разумеется! — Губы Энтони исказила усмешка. — Я прекрасно понимаю. Как не запаниковать - вам надо рассказывать о Сенеке, а тут в аудитории студент, у которого ты вылизывал член и которого просил трахать тебя в зад побыстрее да посильнее. Как не запаниковать! — Повторил он и, сам того не замечая, перескочил на неформальное обращение.       Азирафель не стал реагировать на грубость - он увидел, как треснула вся отстраненность Энтони, приоткрывая кипящий в нем огонь злости и обиды.       — Нет, Тони. — Он покачал головой. — Не совсем так, хотя и это тоже. Я правда не хочу, чтобы у тебя были неприятности в учебе. Или у меня в работе, если уж дело на то пошло.       Губы юноши скривились еще сильнее.       — А еще… — Азирафель продолжил. — … я просто… я просто испугался… Не так-то просто кому-то объяснять отношения, когда партнеров несколько.       Тони на это чуть непонимающе нахмурился.       Теперь настала пора мужчины грустно усмехнуться.       — Струсил, понимаешь?.. Мы с тобой и Рафаэлем… Ну, это необычно. — Кроули пожал плечами. — Сложно. Непредсказуемо…       — Если ты не хотел отношений с нами, мог бы… Мог бы и не… — Юноша опустил глаза.       — Но я хочу! — Азирафель пылко сделал шаг к нему, становясь ближе. — Это так сложно… Мне жаль… Жаль, что я не смог быть спокойным и последовательным, и что я позволил себе воспользоваться ситуацией, чтобы закончить отношения, которые на самом деле заканчивать я не хочу…       Тони поднял на него полные непонимания карие глаза. Мужчина улыбнулся с теплотой и грустью.       — Ты ведь понимаешь, что люди не всегда ведут себя так, как им следует? — Тихо сказал он.       По лицу юноши скользнула тень.       — Знаю. — Отрезал он.       Азирафель кивнул.       — Вот и я… Я должен был поговорить с вами иначе. Объясниться.       — И ты бы поменял свое решение тогда? — Хмыкнул Тони.       — Нет. — Мужчина покачал головой. — Я все еще считаю, что мы больше не должны встречаться… в том смысле, в каком встречались.       — Тогда зачем вся эта болтовня? — Вспыхнул юноша и, оттолкнувшись от стены, пересек небольшой кабинет и встал у окна. — Хочешь показать, какой ты молодец? Как умеешь каяться и извиняться?       — Нет. — Азирафель повторил отрицание, стараясь держать себя в руках и не идти на поводу у эмоций, которые исходили от Энтони. — Я хотел объяснить свое поведение. И хотел… Хотел сказать, что мне, в любом случае, не хватает вас. Просто общения с вами… Возможно… Если вы оба чувствуете тоже, что и я… Мы могли бы, пока что, просто общаться. Это всё, что я могу предложить в нашей с тобой ситуации.       — Просто общаться? — Это Энтони едва ли не прошипел. — Да ты… Ты хоть представляешь… Представляешь, чего стоили эти отношения Рафаэлю? — Он перескочил на фигуру брата так резко, что Азирафель понял, насколько сильные чувства на самом деле захватывают юношу. — Ты хоть понимаешь, что ради тебя он изменил все?       — Я не просил его об этом. — Тихо ответил мужчина, и глаза Энтони сузились от злости. — И ты не можешь сказать, что эти изменения - плохие.       — Ага, то есть ты хочешь сказать, что то, чем он занимался - стыдное дело!? — В глазах Кроули проскользнул предвкушающе-агрессивный огонь и он шагнул к Азирафелю, сжимая кулаки, словно он только и дожидался повода выплеснуть свою ярость.       Мужчина не отступил ни на сантиметр, все также продолжая с тихой нежностью смотреть на юношу, который с пылом вступился за брата.       — Нет, Тони, — мягко сказал он. — Я не говорил этого и никогда в жизни не скажу, потому что я так не думаю. А ты?       Вопросительные интонации в его голосе притормозили гнев Кроули. Он промолчал.       — Пойми, — продолжил Азирафель, — если бы я мог сказать, что понимаю, что предлагаю вам… но я не могу. Я не знаю. — Откровенно признался он. — Не понимаю, что из этого может выйти. Я только знаю, что мы не можем встречаться так, как встречались. А еще - знаю, что не хочу вас терять. Что мне хорошо с вами. Что я хочу вас узнать ещё ближе. Хочу общаться с вами. Что ты скажешь на это, Тони?       Юноша молчал, не сводя с мужчины тяжелого взгляда.       Наконец, он покачал головой.       — Я не уверен. Нет, не уверен.       Внутри Азирафеля натянулась струна напряжения и тоски. Что ж, такой ответ был ожидаем…       — Азирафель, я тоже не хочу тебя терять… — признался Энтони, — …но я не знаю… Это все ещё мне кажется неправильным.       — Что именно? — Тихо спросил мужчина.       — Мы могли бы скрывать это… Что-то придумать…       Азирафель покачал головой.       — Нет. — Твердо сказал он. — Вы не заслужили того, чтобы я прятал вас от всего мира! Поэтому мы не будем рисковать. Я не говорю о том, что мы не будем искать варианты… Но если ты не готов на то, что я пока предложил…       Энтони отвернул от него голову, и затем сказал глухо, смотря в стену:       — Поговори с Рафаэлем. Все будет так, как он решит. Что бы он не сказал - я подчинюсь его решению.       И снова карий взгляд прожег Азирафеля.       — Извинись перед ним. — Закончил Тони. — Извинись, и там будет что будет.       С этими словами он вышел из кабинета, чуть сильнее, чем следовало бы, захлопнув за собой дверь.

***

      Поздним вечером того же дня Азирафель пришел в кофейню, где работал Рафаэль. Он специально выбрал то время, когда юноша готовился к закрытию.       В полутемном помещении, где на столах уже покоились перевернутые стулья, стоял за стойкой юноша, спиной ко входу, и под громкую музыку мыл посуду.

So scared of breaking it that you won't let it bend

And I wrote two hundred letters I will never send

Sometimes these cuts are so much deeper then they seem

You'd rather cover up, I'd rather let them bleed

(Misery, Maroon5)

      Музыка играла так громко, что он не услышал дверного колокольчика. Азирафель замер, с нежностью рассматривая тонкую, но крепкую спину юноши и то, как сбегали к его плечам огненные кудри, как двигался он под музыку и как подчеркивали его фигуру завязки фартука.

I am in misery

There ain't nobody who can comfort me, oh-yeah

Why won't you answer me?

The silence is slowly killing me, oh-yeah

      Ритм песни был веселым, но слова - отнюдь.       Рафаэль повернулся лицом к залу и чуть вздрогнул, не ожидая никаких посетителей. Он несколько мгновений молча смотрел на Азирафеля, затем протянул руку к плееру, который передавал музыку на колонки, и выключил песню.       — Здравствуй. — Тихо сказал мужчина и осторожно улыбнулся юноше за стойкой.       — Здравствуй. — Спокойно ответил тот, но Азирафель явственно слышал грусть в его тоне.       Он сделал несколько шагов и приблизился к Рафаэлю, который продолжил уборку.       — Я хотел поговорить. — Объяснил он свой приход.       — Я знаю. — Кивнул Рафаэль. — Энтони звонил мне. Рассказывал… то, о чем вы говорили в университете…       — Рафаэль…       — Ты не против, я буду ходить и убирать, что мне надо? — Перебил тот мужчину. — Зайди со мной в подсобку, там и поговорим.       Юноша как будто избегал смотреть на него.       Азирафель кивнул и прошел за Рафаэлем в небольшую комнатку, где на стеллажах стояли упаковки с кофе, чашки, а вдоль стены - несколько холодильников с заготовками под выпечку и десертами.       Юноша, не смотря на Азирафеля, стал деловито расставлять все по местам, приводя помещение в порядок после рабочего дня.       — Рафаэль… — Снова начал мужчина, привлекая к себе внимание.       — Да, Азирафель, — словно эхо, ответил юноша, показывая, что слушает.       Мужчина хотел бы поговорить с ним лицом к лицу, смотря Рафаэлю в глаза, показывая всю честность и твердость своих слов - но юноша так деловито ходил по подсобке, что Азирафелю было понятно: это способ успокоиться и не показывать эмоции.       — Прости меня. — Просто сказал мужчина, решив, что будет говорить в тех условиях, в которых было удобно самому Рафаэлю.       — Хорошо. — Просто ответил тот, передвинул большую пачку кофе на полку ниже.       — Я хочу…       — Просто общаться. Да. Я знаю. — Перебил его юноша. — Тони мне уже все сказал. Хорошо, давай попробуем.       Это было сказано очень поспешно и скомкано. Рафаэль замер в центре кладовки, сжимая в руках какую-то тряпку, в которую он вцепился что было сил. Глаза его смотрели в пол. Вся его фигура внезапно стала как будто меньше, и Азирафель сделал над собой усилие, чтобы не подойти и не обнять его.       — Рафаэль, только если ты действительно хочешь этого… — Мужчина покачал головой. — Потому что я - хочу. Хочу быть рядом с вами, в любом случае. Хочу, возможно, придумать, как мы могли бы…       Рафаэль, наконец, поднял взгляд на него - полный грусти, открытости и, вместе с этим, твердости и решительности.       — Я все понимаю, Азирафель. Все слышу. Я осознаю, что мы решили быть в… нестандартной ситуации, и это именно я, кто втянул нас в это…       — Ты не…       — Это был я. — Опять перебил его юноша, словно не в силах выносить полноценного разговора между ними. — Поэтому, вероятно, нам и правда лучше побыть… чуть дальше друг от друга, чем мы стали. Мне, как и тебе, дорого наше общение. И если ты хочешь продолжить его пока в этом формате - хорошо. Я думаю, мы могли бы… просто общаться.       — Хорошо. — Азирафель кивнул, с одной стороны радуясь, что получил от Рафаэля согласие на дальнейшее общение, но с другой - ощущая грусть от того, что юноше явно было сложно говорить с ним пока.       — Тогда… Слушай, мне и правда тут надо со всем закончить. Если ты не против…       — Да, конечно. — Мужчина кивнул. — Спасибо, что уделил мне время. Я сейчас уйду. — Он явственно чувствовал, что Рафаэль хочет остаться один.       — Хорошего вечера, Азирафель. — Кивнул на это юноша, отворачиваясь к полкам.       Фелл развернулся, вышел из подсобки и пошел к выходу.       Тут со спины он услышал быстрые шаги, обернулся - и опять увидел перед собой Рафаэля, который остановился напротив него, смотря с каким-то отчаяньем в глазах.       — Прости… Это… — Юноша тут же подался вперед, положил ему руку на щеку, затем обхватил двумя пальцами подбородок и оставил мягкий поцелуй на губах Азирафеля. — … это в последний раз. — В глазах юноши была тоска. — В конце концов, я многое решил отдать за это…       Последняя фраза заставила Азирафеля было открыть рот для очередных извинений, но Рафаэль положил палец ему на губы, прося молчать.       — Все в порядке, мой хороший. Я не жалею. — Его губы растянулись в горькой улыбке. — Я никогда и ни о чем не жалею.       С этими словами Рафаэль отступил, оставляя Азирафеля в тишине темной кофейни, с тоской в истерзанном сердце.

***

      Квартира, которая всегда была для Азирафеля его оплотом и теплой пристанью, снова встретила его тишиной и пустотой.       С трудом заставив себя без интереса прожевать сэндвич с сыром на ужин, принять душ и надеть пижаму, мужчина лег в холодную кровать.       Воспоминания о двух теплых, смеющихся рыжих юношах, которых ему не хватало каждый день… от них хотелось выть.       И тут Азирафель с какой-то отчаянной озлобленностью подумал, что лучше бы он никогда не поддавался тому порыву, не набирал тот номер… Лучше бы никогда на его пороге не возникал высокий парень с мотоциклетным шлемом в руках. Лучше бы…       Азирафель закусил губу.       Нет!       Это была ложь, опять ложь.       Ему было сложно, очень сложно. Но он бы никогда не отказался от мальчиков. От той полноты эмоций, что они подарили ему… Он должен, он обязан что-то придумать…       Мужчина взял в руку телефон, который лежал на прикроватной тумбочке, и с грустью посмотрел на черный экран.       Ни одного уведомления.       Да, они поговорили… Но Азирафель прекрасно понимал и тихую злость Энтони, которую тот едва мог скрыть, и грусть Рафаэля, которая заполняла его глаза… Он понимал всю зыбкость их положения и то, что восстановить доверие будет не так и просто…       И тут экран загорелся. 23:11 Рафаэль. «Спокойной ночи, Азирафель».       Мужчина затаил дыхание, не веря своим глазам. 23:12 Энтони Кроули. «Хороших тебе снов».       С сердца Азирафеля упала огромная глыба. 23:12 Азирафель Фелл. «И вам добрых и спокойных снов, мальчики».       Он набрал ответ быстрее, чем успел об этом подумать.       Что ж. Возможно, надежда была…