Я, ты и он

      Нежная утренняя нега растаяла вместе с обрывками сна как только зазвенел будильник. Азирафель поспешно отключил его, чтобы тот никого не потревожил, и посмотрел на близнецов. Ему так не хватало их тепла последние недели! Он был так рад воссоединиться с ними вновь, что с какой-то долей сожаления покинул кровать, стараясь действовать как можно тише и осторожнее.       На часах было 6:25 утра, когда Азирафель вышел из душа и занялся поисками своего повседневного рабочего костюма. Вечером ему было не до подготовки к работе, поэтому он порадовался тому, что имел привычку вставать рано. До первого в новом учебном году занятия оставалось два часа — достаточно времени, чтобы погладить одежду, позавтракать и не спеша дойти до университета.       Пока на сковороде шкворчала яичница, мужчина привел в порядок рубашку, жилет и брюки. Он то и дело, когда ходил между комнатами, заглядывал в спальню, чтобы ещё немного полюбоваться на мальчиков. И сердце его пело от одних лишь воспоминаний, что теперь связывали их троих. В какой-то момент мужчина заметил, как Энтони перевернулся во сне и стянул все одеяло на себя, кутаясь в него так, словно замерзал, а Рафаэль, ощутив прохладный воздух по всему телу, сжался в комочек. Он выглядел таким беззащитным в этот момент. На его коже проступили мурашки, и поэтому Азирафель вынул из шкафа плед, чтобы накрыть им юношу.       С небольшим огорчением от того, что он не может провести это утро с близнецами, мужчина заставил себя покинуть квартиру, перед этим оставив на тумбе записку, в которой написал:       «Доброе утро, мальчики.       Завтрак на плите. Буду рад, если вы дождетесь меня. Я заканчиваю работу в час дня. Если нет, запасной ключ на крючке у двери.       Я уже скучаю по вам.       — А».       Азирафелю показалось романтичным то, что он написал такие слова не в мессенджере — в их общем чате, а на бумаге. Перечитав записку, он как можно тише открыл дверь и отправился на работу, подумав о том, что стоит сделать дубликат ключей, потому что из запасных у него был всего один экземпляр.       Тем временем Энтони сквозь сон услышал легкий хлопок закрываемой двери и открыл глаза. Его накрыло чувство дежавю, когда первым, что он увидел, была комната, залитая лучами солнца. Как и в прошлый раз, он обернулся, чтобы пожелать Азирафелю доброго утра, но увидел лишь рыжие вихры Рафаэля, выглядывающие из-под пушистого пледа. В квартире стояла мертвая тишина. Стало очевидно, что они здесь одни.       С каждой секундой мысли прояснялись всё четче. Бросив взгляд на настольные часы, Энтони ужаснулся от осознания того, что может опоздать на занятия в свой первый учебный день.       — Рафаэль! — Воскликнул юноша, вскакивая с постели. Его брат недовольно что-то промычал и спрятался с головой под плед. — Рафаэль, вставай! Отвези меня скорее! Я опаздываю!       Энтони уже надел белье и начал натягивать джинсы. Он не мог опоздать. Он так долго занимался переводом из другого университета, что пропустить первый день было бы очень обидно.       Рафаэль нехотя поднялся, щурясь от яркого света, и прошел в ванну. Было так хорошо нежиться на белых простынях, но им действительно стоило поторопиться, чтобы не поставить под угрозу учебу брата. Мало ли какими были преподаватели в университете. В начале года нужно было зарекомендовать себя как ответственного студента.       Юноше потребовалось пару минут, чтобы окончательно проснуться и начать мыслить здраво. Немного урчал желудок, требуя еды, но Рафаэль упорно игнорировал его, пока одевался.       — Тут записка, — сказал Энтони, уже у выхода накидывая на себя кожаную куртку и подавляя чудовищный зевок. — Азирафель по нам скучает. Черт, какой же он… В час будет дома, я не успею… у меня пять пар. Но ты мог бы его встретить.       — У меня сегодня смена, забыл? Напишу ему позже.       — Интересно, где он работает? — Спросил Энтони и снял с крючка ключи. Рафаэль пожал плечами. — Надеюсь, сегодня-то мы поговорим? Хватит думать одним местом…       Рафаэль засмеялся. Братья уже вышли из квартиры. Энтони нажал на кнопку вызова лифта и прислонился плечом к холодной стене. Ему все ещё очень сильно хотелось спать.       — Действительно. Не уверен, что получится, но мы попробуем, — кивнул Рафаэль и улыбнулся.       Прежде чем направиться в университет, братья заскочили домой, чтобы Энтони взял сумку с тетрадями и сменил рубашку. На такую же черную, только свежую, выглаженную заранее. Выглядел он, в целом, неплохо, если не считать заспанного вида и всклокоченных волос, которые этим утром не хотели ложиться как следует. В итоге, махнув рукой на попытки причесаться, юноша покинул квартиру.       К счастью, Рафаэль гнал настолько быстро, что в аудиторию Энтони вошел за десять минут до начала занятия. Это было светлое помещение с высокими окнами и небольшой сценой, на которой располагался преподавательский стол и высокая лекторская стойка. Парты находились на возвышениях, чтобы сидящим позади студентам всё было хорошо видно и слышно. Энтони устроился за первой партой у самого окна — это было укромное место, а ему не хотелось лишнего внимания. Перед началом занятия он вынул тетрадь с ручкой и оглядел студентов. Кто-то знакомился друг с другом, кто-то листал ленту в социальных сетях. Ему самому пока нечем было заняться. Не было настроения с кем-то болтать, поэтому он уронил голову на руки и подумал о том, что впредь стоит ложиться пораньше. Если это вообще будет возможно рядом с Азирафелем…       Мысль об этом мужчине заставила его улыбнуться. И это было последнее, что он сделал, прежде чем сон сморил его.

***

      Азирафель поправил на шее любимую клетчатую бабочку и вошел в аудиторию, сияя белоснежной улыбкой. Он честно признался себе, что скучал по занятиям. Скучал по разговорам со студентами и университетской деятельности. Именно поэтому день обещал быть очень хорошим. К тому же, ему предстояло провести всего два занятия по философии и одно по этике, что не могло не радовать. Ведь чем раньше он освободится, тем раньше встретится со своими мальчиками.       Азирафель уже успел выпить с коллегами чай и поделиться новостями об отпуске, а также взять список учащихся у него в этом году. На первом занятии ему предстояло встретиться со вторым курсом бакалавриата. Габриэль заметил ему, что на этом потоке восемь новичков, двое которых приехали из Японии и ещё один из США. Для Азирафеля было большой честью обучать иностранных гостей и обмениваться мировоззрением с людьми другой нации. Именно о знакомстве с новичками он думал, когда располагался за столом и ждал тишины.       — Доброе утро, студенты, — начал Азирафель. — Очень рад вас всех видеть. Для тех, кто меня не знает, я Азирафель Фелл, ваш профессор по философии и нормативной этике. — Мужчина встал, закатал на рубашке рукава и написал свое имя на доске. — Сегодня у нас знакомство с новыми студентами и вводный урок. Поговорим на отвлеченные темы. Ничего серьезного, но так будет не всегда. Вы осознанно выбрали мой предмет в качестве обязательной к изучению дисциплины, поэтому я жду стопроцентную посещаемость и полную вовлеченность в происходящее на занятиях. При наличии всех конспектов, эссе и курсовых работ, вы автоматически получаете зачет во время экзаменов. Есть вопросы?       Десятки студентов отрицательно покачали головами. Азирафель улыбнулся и взял в руки список новичков.       — Прекрасно. Тогда приступим к знакомству. Анафема Гаджет.       Девушка, сидевшая за первой партой в центральном ряду, поднялась и поздоровалась. Она рассказала, что прибыла в Лондон из Малибу и о том, что в этом университете училась её бабушка. Также она много знала и о самом профессоре Фелле. В прошлом году девушка видела прямую трансляцию с конференции, где проходила защита диссертации, благодаря которой он получил ученую степень доктора. Услышав этот факт, студенты обрушили на аудиторию шквал аплодисментов, а Азирафель благодарно расплылся в улыбке.       Он слегка смутился и повернул голову в сторону, оглядывая всех присутствующих студентов. Профессор уже хотел было призвать к тишине, как вдруг осекся, замирая и наблюдая за тем, как один взъерошенный рыжий юноша сонно потирает глаза и недовольно щурится из-за шума в зале.       Это был Энтони.       Профессор тут же похолодел и вытянулся, словно струна. Мгновение, и их взгляды пересеклись. Смесь ужаса и непонимания отразилась в карих глазах, то же самое Энтони увидел, глядя на Азирафеля.       Шум стих так же резко, как и поднялся. Никто не заметил секундной заминки профессора, потому что тот снова взялся за листок и нашел в нём имя, которое ещё прошлой ночью выстанывал в порыве страсти.       — Благодарю вас, мисс Гаджет. Вы можете присесть. — Сказал он твердым голосом, изо всех сил стараясь держаться непринужденно. — Продолжим знакомство. — Взгляд снова обратился к юноше. Тот выглядел потерянным и сонным. А сам Азирафель, не в силах перекрыть эмоции от головокружительного осознания происходящего начал сыпать колкостями. — Энтони Кроули. Поведайте нам, пожалуйста, почему вы позволили себе благополучно проспать начало занятия?       Студенты повернулись, с интересом глядя на студента. Энтони встал со скамьи и скривил губы. В таком положении Азирафелю было его лучше видно, чем до этого, когда студента скрывала лекторская стойка. Кулаки его были крепко сжаты. Азирафель мог догадаться о причине его злости. Он и сам ощущал всю несправедливость этого мира. Надо же… Человек, в которого он успел влюбиться оказался его студентом.       — Простите, профессор… Всю ночь прочищал дымоход. — Съязвил он.       Азирафель поджал губы.       — Вы пропустили ту часть, где я говорил о требованиях к данной дисциплине. Задержитесь после занятия. Я повторю их лично для вас.       — Хорошо.       — А теперь расскажите нам немного о себе…       Почти всё занятие Энтони провёл как на иголках. Когда Азирафель продолжил знакомство с другими учащимися, он украдкой вынул из сумки телефон и написал Рафаэлю сообщение:       9:02.       Энтони Кроули.       «Я знаю, кем работает Азирафель».       9:03       Рафаэль.       «Говори».       9:03       Энтони Кроули.       «Он мой преподаватель».       9:03       Рафаэль.       «Блять».       Никакое другое слово не могло бы описать ситуацию точнее. Энтони поднял тяжелый взгляд на Азирафеля и отметил в нём несвойственную тому напряженность. Мужчина улыбался студентам, вступал с ними в полемику, старался выглядеть расслабленным, но все это было так фальшиво… Уж Энтони точно было известно, как именно выглядит искренняя улыбка Азирафеля.       Вскоре прозвенел звонок, и тогда юноша, повесив сумку на плечо, подошел к столу профессора. Когда дверь за последним студентом закрылась, Азирафель сжал пальцами переносицу, а затем с мукой в глазах посмотрел на Энтони.       — Как так вышло, что мы не узнали друг о друге самого главного?       Юноша, не находя слов, пожал плечами. Азирафель тем временем продолжил:       — Я думал, что сегодня мы наконец поговорим…       — Мы тоже так думали. — Выдавил из себя Энтони.       — И мы сделаем это. Но разговор будет уже не тот… — Каждое слово сквозило отчаянием. Оно грозной тучей нависло над ними. С той секунды, как он увидел Энтони в своей аудитории, Азирафель точно решил, что будет делать дальше.       До юноши начал доходить смысл сказанного, но он не хотел даже думать об этом. Он тяжело сглотнул.       — Азирафель, о чем ты говоришь?       — О том, что профессиональная этика не позволит мне строить отношения со студентом. — Профессор опустил глаза, глядя теперь на тонкие пальцы юноши. Они нервно перебирали замки на сумке. — О том, что все мои планы разрушились. О том, что мы не можем продолжать встречаться, пока ты учишься в этих стенах или пока я работаю здесь.       — Что? Ты же не серьезно… да?       — Похоже, что я шучу? — Мужчина нахмурился и вновь поднял взгляд. Он бы все отдал, лишь бы не видеть Энтони таким… убитым.       — Нет. — Его голос был тихим и как будто безжизненным. У него даже не было сил спорить, препираться или отстаивать своё до конца. Он был просто раздавлен ошеломляющими событиями и их последствиями. — Когда мы… когда поговорим?       — Сегодня. Я приду в кофейню. Ближе к закрытию. Ничего не говори Рафаэлю. Он должен услышать это от меня.       — Стоп, что? — Карие глаза потемнели, а зрачки расширились. — Ты и с ним так поступишь? Почему?!       Профессор поджал губы и шумно выдохнул. Ему нелегко было все это говорить. Каждое слово отдавалось в нём болью, словно все его существо подвергалось разрушению. Но так было нужно. Так было правильно.       — Потому что эти отношения не имеют смысла без тебя.       Аудитория начала наполняться шумными студентами. Кто-то случайно задел Энтони плечом, и тот наконец позволил реальности затопить его с головой. На ватных ногах он, не сказав Азирафелю ничего напоследок, вышел в коридор и побрел куда-то, где было тихо.       Его убежищем стал мужской туалет этажом выше. Расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке, Энтони подошел к раковине и плеснул холодной водой в лицо. Его щеки горели от гнева. Его губы дрожали от обиды.       В эту минуту он ненавидел себя, Азирафеля, Рафаэля и весь мир. И это ощущение разворотило грудную клетку, сдавливая лёгкие. Конец ли это всему? Очевидно, что да… Было невыносимо больно от мысли, что такие недолгие, но потрясающие, с ума сводящие отношения оборвались. Слишком быстро — по щелчку пальцев. Слишком резко. И так не вовремя… Когда он вновь почувствовал себя живым. Когда Рафаэль зажил по новому…       Сам Азирафель испытывал не менее разрушительные эмоции. Только большой опыт и высокий профессионализм позволили ему провести оставшиеся занятия на относительно высоком уровне.       Сразу же после того, как он отпустил последних студентов, мужчина устремился на кафедру, где быстро, ловя на себе удивленный взгляд секретаря, нашел папку с документами группы, в которой учился Кроули, и там же — несколько бумаг, которые относились к самому Энтони. Пара фотографий, где он, хоть кадры и явно сделаны в фотоателье, все равно смотрит в камеру с хитрым прищуром. Документы по переводу. И, самое главное, мотивационное письмо, благодаря которому Габриэль и принял его на кафедру.       Азирафель быстро пробежался по строчкам, написанным острым, четким почерком. В каждом слове слышался ум, потенциал, желание учиться и брать от жизни все ее возможности. Человек, который написал это письмо, точно знал, чего хочет, точно знал, где и чему хочет учиться, был увлечен и замотивирован.       У человека, который написал это письмо, определенно было блестящее будущее.       Азирафель молча отложил личное дело Энтони обратно в папку, встал и вышел с кафедры, а затем и из здания университета. Ноги несли его прочь от знакомых мест, где его мог хоть кто-то узнать — ему нужно было полное одиночество.       Он, одновременно, ощущал себя словно при подъеме самолета попал в воздушную яму и, при этом, получил по пощечине в обе щеки.       О чем он вообще думал?       Сладость этого лета как будто, как Азирафелю казалось сейчас, лишила его разума.       Он шел и шел по улицам, паркам, пересекал мосты и широкие проспекты — а мысли его крутились вокруг того, как мог он поверить в то, что у этих отношений могло быть будущее. Какое?! Познакомить родителей с мальчиками? Всем объяснять, как устроен их странный союз? А что потом?       В том и дело. Дальше — ничего.       Рафаэль и Энтони еще молоды, и у них впереди — большая, длинная жизнь, которую не стоит очернять слухами о противоестественной связи с падким на молодые тела университетским преподавателем.       Азирафелю всегда были противны истории об отношениях студентов и преподавателей: всегда подчиненная позиция ученика и власть, которой профессора владели, иногда не подозревая об этом.       Если бы он только знал… знал, что Энтони его студент… Он никогда бы себе не позволил лечь в одну кровать с ним, пускай даже и пришлось бы отказаться от общения с этим восхитительным юношей, отказаться от того, чтобы целовать его красивое тело и отдавать всего себя ему…       Азирафель с трудом отогнал от себя непрошеные воспоминания о прошлой ночи. Они точно сейчас не помогут ему принять верное решение. И, разумеется, стоило ему только подумать об Энтони, как мысли его тут же перекинулись и на Рафаэля…       Полный ужаса вскрик Энтони о том, что он не посмеет так поступить с его братом… Мужчину так трогала эта искренняя привязанность, преданность близнецов друг другу…       Кто-нибудь, как же мог он быть так слаб и так глуп! Закрутить роман с юношей по вызову, склонить его к тому, чтобы уйти от этой работы…       Дальше, что дальше?..       Этот вопрос разбивал все чувства мужчины об острые скалы реальности.       Ноги сами привели его к кафе, где работал Рафаэль.       На Лондон уже опускались поздние сумерки начала осени, когда Азирафель, с трудом заставив себя нажать на ручку двери, ступил на порог кофейни, оглядывая последних посетителей, которые уже собирались уйти, и Рафаэля, прекрасного, тонкого, с копной огненных кудрей, который протирал столешницу барной стойки.       Юноша поднял на Азирафеля взгляд — и замер, прочитав на лице мужчины ответы на самые тяжелые свои вопросы. Глаза Рафаэля наполнились ужасом и отрицанием. Он дернул головой, словно отгоняя любые доводы, какие только Азирафель мог ему преподнести.       Прозвенел колокольчик над дверью — это ушли посетители, и Азирафель с Рафаэлем остались одни.       Пара мгновений тишины, но вот уже юноша рвано выдавил из себя:       — Даже не смей… Даже не думай о том, чтобы все бросить. Чтобы бросить нас.       Только не сейчас. Только не тогда, когда он, Рафаэль, наконец начал превращать свою жизнь в то, чего на самом деле желал… Только не тогда, когда тени прошлого перестали донимать его по ночам.       — Рафаэль… — Азирафель сделал шаг к барной стойке, но тут кокольчик прозвенел снова.       В кофейню влетел, словно вихрь, взъерошенный Энтони.       — Азирафель! — Начал он с порога, — Я все выяснил! Я могу!.. — Он чуть задыхался от быстрой ходьбы. — Я могу перевестись на параллельный курс, к профессору Михаэль…       Мужчина замер, переводя взгляд с одного близнеца на другого, а затем с нежной грустью посмотрел на Энтони.       — Нет. — Он покачал головой. — У Михаэль другое направление курса, ты сам прекрасно знаешь. Ты поступил туда, куда хотел. Ты не должен из-за меня перечеркивать свои цели и желания. Не должен из-за меня менять свою жизнь. Вы оба не должны…       — Азирафель! — Рафаэль вышел из-за барной стойки, перетягивая внимание на себя. — Мы не можем… Как бы можем без тебя?.. И ты ведь тоже…       Энтони просто молчал, на его лице застыла маска отрешенности и ожесточенности.       Рафаэль, между тем, продолжал:       — Ты же знаешь, что это особенное. То, что между нами. Ты ведь… Ты ведь не можешь отказаться от этого из-за каких-то предрассудков?!       Азирафель снова перевел взгляд с одного близнеца на другого. Покачал белокурой головой и мягко улыбнулся — как улыбаются перед тем, как шагнуть с обрыва.       — Мальчики… — Тихо сказал он, надеясь, что его голос звучит искренне. — Это все… это все было хорошо…       — Но?.. Но ты не можешь! Нет! — Рафаэль приблизился к нему. Он звучал отчаянно.       Энтони продолжал молчать и напряженно вглядываться в черты лица Азирафеля.       — Это было хорошо. — Твердо сказал мужчина. — Но это был всего лишь секс. — Азирафель словно слышал себя со стороны. Он был в шаге от того, чтобы сломаться. Ему было горестно говорить всё это, но он должен был. Ради блестящего будущего Энтони. Ради себя и карьеры, которую он выстраивал по кирпичику на протяжении двадцати лет. Ради Рафаэля, которого ждала впереди прекрасная жизнь, возможно в тандеме с таким же молодым парнем, каким был он сам. — Всего. Лишь. Секс. — Отчеканил он по слогам. — Простите, мне больше нечего вам дать.       Повисло угнетающее молчание.       Рафаэль выглядел так, как будто его ударили ножом в живот. Лицо Кроули было нечитаемо-застывшим.       — Прощайте. — Тихо сказал Азирафель, подводя черту их отношениям, а затем, в последний раз посмотрев на них так, как хотел бы смотреть до конца своей жизни, быстро вышел из кофейни, оставляя за собой лишь тишину.