Гости

      Пока Ита и Франц попали в незабываемые приключения внутри замка, что оказался далеко не заброшенным, Поля по-своему развлекался. Ему оставили достаточно денег, чтобы споить дешёвым пивом местный контингент женатых пьяниц, готовые отдать все свои деньги за проигрыш в карточной игре. Азарт и злобу в них Поля сам лично подбадривал, направляя все эмоции игрока на некогда друга, с которым начиналась драка. За этим скорее было весело наблюдать, нежели использовать уязвимое состояние неряшливый мужчин и выбивать с них деньги. В принципе, они сами виноваты, что продолжают переть против друг друга, не замечая, как их всех вокруг пальца обводит поляк. Кто же заподозрит такого джентльмена, что по виду не похож на того, кто перетасовал колоду под себя.       Уйдя с приличной суммой и оставив мужчин устраивать войны друг против друга, славянин пошёл в свою гостевую комнату. Вместе с закатом ушла и вся его бодрость и хотелось откинуться на подушку, почитать оставленную Итой книгу и, желательно, принять горячую ванну или пойти в сауну. И всё равно ему на предупреждения о том, что вечером лучше не покидать дома.       — Боягузы вурдалаков, — пробубнил под нос Поля, снимая с себя рубаху.       Раздался стук в дверь, а после нежданный гость, не дожидаясь разрешения, открыл дверь и пустил холодный воздух по голой спине поляка. На то это опочивальня, чтобы дать человеку отдохнуть от земных будничных бед, а не приглашать их в его укромное место. С рубахой на руках, что даже мужчину заставят сделать шаг на зад, Поля повернулся и вместо ожидаемой пьянчуги он увидел юную девушку, что стыдливо отвернула свой взгляд от голого торса мужчины. Она прикрыла свой румянец своими тёмно-русыми волосами, словно шторкой из тончайшего дорогого шёлка. Парень и цвета глаз не смог словить, что считал уму непостижимо: не узнав цвета глаз человека – считай, что не знаешь его.       «— Лишь бы не синие как вечер, что утомляет меня, — пронеслось в голове Поли, что наклонился в бок и попытался разглядеть смущённое лицо красавицы».       — Прошу прощения, что застала вас… в таком виде, — метнула ещё один взгляд девушка и снова устремила растерянный взгляд в коридор. Несмотря на её смущение, её голос был уверенее и намного ниже, чем подобает ошеломлённой девушке. — Но я не могла промолчать насчёт того, как видела всё ваше хитрую игру… поистине талантливо.       — Вы меня в чём-то обвиняете? — ухмыльнулся поляк и откинул рубаху в сторону кровати.       — Разве что в жульничестве и обману женатых, которым не хватит на измену своим жёнам, — ответила та.       Её наряд был знаком Поле: это платье было на той женщине, что обслуживала старую и новую забытую компанию поляка, и точно такое же висит сейчас и на молодом девичьем теле.       — Я бы по-другому подал мысль: французы после капли пива вместо вина ведут себя как глупые немцы, как и те вели бы себя под вином, — иронично пошутил славянин, на пару шагов подойдя ближе к девушке, что не желала отходить от него. Его взяла. — Но, видать, не все французы настолько слепы.       — А славян по-прежнему стоит обходить десятой дорогой? — ухмыльнулась та и оперелась спиной об дверной проём.       — Так почему же вы тут? — затейливо спросил парень, прислонившись плечом к стене в нескольких считанных сантиметрах от девушки, что в ответ посмеялась.       — На этот вопрос я не желаю отвечать, — сказала она, заправляя локоны волос за ухо и показывая часть своего лица, которое смогло вовремя убрать раскрасневшийся румянец. И ведь шустрая, когда дело касается броских шуток.       — А на вопрос о вашем имени соизволите ответить?       — Хм… София, для вас могу стать и Соней.       Для Поли это стало отличным поводом для нового знакомства, так ещё с такой смелой девушкой на чудесное имя, которое ещё можно смягчить под его говор.       — Я войду, если вы хоть что-то на себя сверху набросите, — поставила ужаснейшее для мужчины условие София.

***

      Провести приятный вечер с, как оказалось, дочерью хозяина гостиницы, оказалось лучшим решением Поли за сегодняшний день. Новые земли — новые лица и характеры. Молодому страннику редко попадались на глаза, и уж тем более он едва мог найти в собеседницы небезынтересную девушку, на которую ещё и смотреть приятно. Зелёные глаза друг у друга постоянно пересекались взглядами, но ближе ко сну они перестали смущённо уводить свой взор. Они говорили о многом, но большинство оживлённого рассказа со стороны Софии были романы из местной библиотеки. Поля не так много читает, в основном от банальной скуки в сельских библиотеках, но с радостью послушает чей-то красочный пересказ. Он так днями мог слушать, что ему безудержно рассказывает Франц, но слышать над ухом медовый голос зачарованной девы в разы приятнее. Поле было всё равно, что Соня пересказывала ему сюжет прочитанной ним ранее«Робинзона Круза» и «Путешествия Гулливера», чьи книги когда-то по невообразимой глупости оставили постояльцы.       Чтобы не отставать, Поля вкратце рассказывал о недавно прочитанных книгах, например, «Приключения Телемака», чей сюжет он в деталях не вспомнит, однако вспомнит «Одиссею», на основе которой и написано произведение. Но как Поле объяснить, что большую часть сюжета он уловил только со слов Франца? Никак, ибо придётся рассказывать про Франца, который выглядит куда интеллигентнее и компетентнее его.       Они обсуждали не один сюжет, но и самих персонажей, иногда сравнивая их с реальными людьми и заканчивали монологи моралью. Поля не был настолько многословен, как Соня, но выступил идеальным слушателем (или же наслаждался её лелейным голосом). Они засиделась аж до глубокой ночи, когда темень поглотила даже звёзды на небосводе. Когда София увидела, что за окном небо темнее смолы, она взволнованно встала с кровати, оставив поляка в недоумении.       — Отец, наверное, волнуется, что я долго на глазах не появляюсь, — сказала девушка, поправляя на себе платье и фартух.       — Какая разница, чьи глаза тебя видели: твоего отца или два таких же драгоценных смарагда? — поднялся следом Поля. — Я его прекрасно понимаю: потерять такую роскошь более печальнее, чем потерять сам алмаз.       — Я бы с радостью просидела с тобой хоть до утра, но я не хочу быть наказанной за это, — расстроилась София и направилась к двери.       — Стой, мне нужно кое-что сделать.       Девушка остановилась возле двери, с интересом глянув из-за плеча на парня. Тот в это время потянулся к своей небольшой сумке. Вместе с ней он подошёл обратно к Соне, перебирая всякий хлам в ней. Когда пальцы нащупали нужный предмет, а глаза убедились в его подлинности, поляк отставил сумку в сторону, сохранив маленький предмет в своём замкнутом кулаке. Свободная рука потянулась к руке девушки, а сжатый кулак упал на её ладонь и выронил нечто из себя.       — Я ценю таких девушек, что могут заговорить меня на весь свободный вечер, — сказал Поля и убрал свои руки от девицы.       В её руке оказалась маленькая утончённая брошь, чьи маленькие бриллианты засверкали перед глазами Софии. Новое белесое солнце светило в сердцеподобной композиции, из которой торчат три линии, словно тычинки в цветке любви. Драгоценный метал, что не так часто ей удостоено держать, чуть ли испепелял её кожу своим острым холодом. К её счастью, это от непривычки, да и ранее никто не дарил ей такие роскошные подарки.       — Это мне? — у юной аж голос надорвался от удивления.       — На эту безделушку я мог ещё на пару дней прожить, но твой ум и красота слишком прекрасны, чтобы оставить тебя в простых рабочих лохмотьях, — сказал Поля и положил руки в карманы. — Я таких сотни сделаю – дайте только камень.       — Ещё и ручная работа… — Соня не отводила взгляд от броши. — Вы кузнец?       — Ох, милая, ты прям умеешь угадывать, — это был повод для поляка потешить свою гордыню. — Это ювелирное дело, мои руки могут что из золота, что из алмаза сделать прикрасу, достойную твоей руки, шеи, платья.       Недержание Софии от того, чтобы не побежать хвастаться родителям дорогим подарком, вынудило славянина сделать пару шагов назад. Этим он будто бы запустил цеховский механизм, где девушка сжала до побеления брошь и вся радостная выбежала из комнаты, что аж подол платья поднялся в воздухе.

***

      На следующее раннее утро, когда некоторые мужчины со вчерашней игры до сих пор похрапывали около гостиницы и наверняка подхватили болячку, Поля готовился к дороге. Берёт он с собой немного, кроме еды на пару дней, деньги, недочитанную книгу Жан-Жака Руссо и оставленный Итой блокнот. С этим небольшим багажом он направился вниз гостиницы, где за столиками около бара кто-то наводил порядок. Из интереса выглянув, при этом пытаясь не привлечь к себе внимание, Поля увидел подметающую пол Софию, на чей груди сверкала его брошь. Поляку показалось, что она специально надела на себя белейшую сорочку, с которой идеально переливаются цветами драгоценные камушки по линиям цветка.       С улыбкой на лице Поля покинул гостиницу, хоть и привлёк внимание тем, что при попытке открыть дверь она шандарахнулась об спящего мужчину на улице.

***

      Наверняка Поля будет подолгу рассказывать своим приятелям о том, как он пытался найти способ отправиться в немецкое село. Он предугадал, что на его просьбу ему если не откажут, то посчитают сумасшедшим и лишний раз покрестят его. Пришлось немного побродить по деревне, чтобы на глаза попалась хоть какая-то повозка или сани.       Прямо как ангел среди небес на его пути попалась проезжающая мимо повозка. Мужчина, что запрягал конями, был солидно и тепло одет, а груз в повозке говорил о том, что это был купец, причём местный — здесь занимаются благородным виноделием, а тот возит именно бочки. Из одной, кстати, течёт то самое вино, оставляя ща собой багровые капли на снегу. Это отличный повод остановить купца.       — Мистер! У вас товар бежит! — крикнул тому Поля, указывая на винный след.       — Ох, боги! — оглянулся мужчина и, увидев протекающую бочку, остановил коней.       И пока растерянный купец пытается спасти свой товар, Поля неспеша догоняет его и наблюдает за его действиями, выжидая момент для начала разговора. Славянин на своём счету имеет много знакомых купцов, большей части которой важны лишь заработанные деньги, нежели удовольствие от торговли и знакомства с разным контингентом людей. Судя по тому, что мужчина не стесняется среди простого слоя населения быть синей астрой, то он явно попадает в стадное большинство.       — У меня самого чуть сердце не схватило, — сказал Поля, демонстративно приложив руку к сердцу.       — Эти чёртовы доски могут стоить всей моей жизни! — в попыхах сказал мужчина, что нашёл дырку и пытался перевернуть тяжёлую бочку.       — Для кого такого важного этот товар, что вы аж беспокоитесь за свою жизнь? — спросил поляк.       — Думаю, вы наслышаны о немцах – те ещё изысканники! — ответ купца заставил собеседника расплыться в улыбке.       — Оу, разве вы с немцами торгуете? С теми самыми, что по соседству? Так здешние слухи об их жестокости являются правдой?       — Хах, поймите меня, я сам не коренной здесь – я родом из моравских земель, поэтому мне приятно видеть своего собрата.       — Мне сегодня везёт, — не сдержал смех Поля. — По счастливой удаче я сам намереваюсь к немцам, но здешние французы боятся их сильнее Бога.       — Да то страшилки для взрослых, чтобы никто не посмел с давним врагом брататься, — купец сделал паузу, когда направил все усилия на перевертывание бочки. — На деле немцы просто придирчивые к мелочам, особенно господин Баварец.       — О как, а их уже вурдалаками называют.       — Ой, подумаешь, французы кидаются комплиментами, — махнул рукой мужчина.       — Слушайте, может, если у нас одна дорога, то подкините меня до немцев? Я заплачу добрую сумму.       — От люблю я славян – сразу к делу приступают!       

***

      За время поездки Поля немного узнал от купца, что носил имя Чехомир, немного о немцах. На середине их диалога поляк додумался сделать несколько заметок, иначе Ита будет явно зверее самих немцев. В общих чертах, немцы в Королевском поле («Königsfeld») своеобразны, но на современное поколение хитроумных продавцов и купцов вряд ли можно распространить жестокость их дедов, которые выделились особой жестокостью к французам во время войны. Все слухи из той французской деревушки — не более чем слова обиды, приправленные скорбью и памятью о тех лихих событиях. Жители Королевского поля не отрицают свою тогдашнюю жестокость, и каждый по-разному себя ведёт при упоминании той бойни: либо желает прощения со стороны французов, либо же начинает обвинять их ответ, мол, сами напросились. За рекомендациями своего нового знакомого Поля не будет вникать в суть конфликта, а лишь упомянет его в заметках.       В остальном же немцы из этих краёв довольно отрешённые, что и объясняет отсутствие гостеприимности. Они, как и Чехомир, любит прийти по делу и по его окончанию разойтись, не связываясь ни с кем. Тот беззаботно говорит о том, что никого там не знает, кроме тех, кто покупает его товар за солидную сумму.       Наперёд Поля знает о том, что там имеется кузница, шахта по добыче соли и «всяких кузнечных причуд», гостиница и бар.       — И это называют селом? Да в остальной Европе это уже считай город! — негодовал Поля в возе.       — Честно, я им то же самое сказал, ибо у них есть свой бургомистр, но это уже стало своего рода традицией, а то и как укоренившееся название, — объяснил Чехомир. — В любом случае, ты можешь сам всё разузнать, ибо я занимаюсь лишь торговыми делами.       Записав последнее предложение в заметки Иты, поляк принялся остальную часть дороги молча отдыхать среди бочек отборного французского вина. Его смешок вызывали недавние споры Франца и Иты насчёт того, какое вино на деле лучше: итальянское или французское, и выбирать пришлось именно Поле. Чешское пиво в качестве ответа никого не устроило, но так никто не станет держать обиду на поляка.       — А вот и притон Дьявола, хех, — объявил Чехомир, когда за горизонтом началось виднеться немецкое село.       Высунув свою голову из-за бочек, за долиной посреди холмов у подножия соседствующего леса Поля начал видеть очертания домов, среди крыш которых выделялась остроконечная башня. Вероятно, это была скорее церковь, за которой, к тому же, виднелся тёмный дым, что говорил о наличии кузни за ней.       Под покрытыми снегом крышами начали постепенно вырисовываться фехверковый сельский стиль, что глубоко въелся в немецкую архитектуру. Поле незачем пытаться детально рассматривать каждый дом, ибо таких он видел десятки, если не сотни раз.       Веяло ли этим местом нечто необычным? Разве что подкормленное французами чувством риска своего приезда сюда. Конечно, поляк достаточно смел, чтобы поддаваться обыкновенному, порой детскому волнению из-за страшилок, поэтому он подавлял в себе это чувство. Тем не менее, он будет держать ухо в остро.       Около въезда в село, что являл собой деревянную арку з резными орнаментами, а под её заострённым концом был изображён что-то схожее на герб, который Поля не успел разглядеть. Лошадь остановилась.       — Ну, пора тебе вылезать, — сказал Чехомир, глядя из-под плеча на поляка. — Если хочешь согреться, то легче это сделать в баре, нежели в гостинице, там весьма холодно. Бар по левую сторону.       Поблагодарив купца ещё раз, хоть вместо монет на этот раз были искренние слова, Поля выпрыгнул из повозки. Перед его глазами обычное село в снежной одеянии, и он вряд ли захочет окунуться в снег вместе с крышами домов и замерших клумб. Сделав шаг через арку, он словно вошёл в мир иной, ощущая всем телом преодолённую ним границу. Ощущение было не из приятных, заставив сомневаться в правильности того, что он сейчас здесь. Однако, если славянин тратил время на долгие размышления, то не был бы здесь вообще, как и во многих других местах материка. Нужно идти дальше, несмотря на то, что его чуйка говорит об обратном.       Время приближалось к полудню, потому улицы села начали оживляться. Для села присутствие столько народу в обычный день без повода на праздник удивляло поляка, склоняясь к мысли о небольшом городке, нежели отдалённом селе. Парень мог и не вглядываться в каждого прохожего, ибо все устремили свои взгляды искоса на нового гостя в их краю. Их лица были угрюмыми, удивлёнными, не несущие в себе и капельку радости. Похоже, что Поля слишком сильно привык к жизнерадостному образу жизни Иты, что теперь не воспринимает обычное спокойное выражение лица уставшего и замершего селянина.       Стараясь не выдавать свою заинтересованность в том, почему на него пялятся, словно на безумца, Поля продолжил поиски бара. Вдалеке он увидел вывеску с надписью «Die Bar», что звучит довольно скудно, но зато практично. Добравшись до него и войдя внутрь, он увидел кучу народу, что заняло практически все свободные стулья за столами, оставив пустеть лишь неудобные стулья около бара.       Небольшой путь до стойки был словно под десятками прицелов револьверов со всех сторон. В баре шум и гвалт затих, когда в него вошёл кудрявый иностранец. Для местечка, которое французы вокруг готовы сжечь до тла, увидеть спокойного гостя, что даже не оглядывается на здешних немцев, поражает. В принципе, этого и добивается Поля: он не должен показывать свои сомнения перед новыми людьми, чтобы произвести как можно хорошее впечатление и завоевать ненадолго авторитет в их глазах. Конечно, такая тактика не применима ко всему, но нужно уметь подбирать момент, чтобы ею эффективно воспользоваться. Поля слишком самоуверенный, что и не даёт его страху овладеть телом.       Сев за один из столов, за спиной возобновился прежний шум, хоть в присутствии Поли он вряд ли станет как раньше громким. Его по-любому обсуждают за спинами, и он способен уловить пару словечек про «кудрявого мужчину». Его тешит то, что в их глазах он выглядит крепким телом мужчиной, а не сентиментальным пареньком. Не в обиду Францу, честно, каждый по-своему красив.       К усевшемуся славянину подошёл бармен, что, честно говоря, в своём костюме выглядел намного величавее Чехомира. Свободная, сделанная из твёрдой ткани рубашка гармонично сочеталась с облегающим жилетом. Сверху был накинут из знатной ткани пиджак, что немного согревал мужчину и позволял своему телу вольно себя чувствовать. Факты на лицо: несмотря на грубые острые черты лица, что довольно часто встречаются среди немцев, он выглядел мягко, будто проявлял снисхождение к каждому посетителю.       — И откуда же такой юнец явился? — трепким голосом спросил бармен, опёршись руками об стойку и совсем слегка наклонившись к гостю.       — Я человек странствующий: сегодня здесь, завтра в благородных Альпах на пути к Карпатам, а вчера вообще буду из Бургундии, но сам я не француз и далеко не на Западе рождён, — с небольшой напыщенностью сказал Поля с приподнятой головой.       — Это видно по вашему лицу – таких людей в Померании навалом, и все они любят покрепче, — подметил мужчина, быстро оглянув свой ассортимент под стойкой. — Стоит ли мне угадывать?       — Я вполне способен и без лишних градусов поднять своё настроение, — сказал поляк, отказываясь от косвенно предложенной водки. — Я давно не был у немцев, поэтому хочу попробовать старую баварскую классику.       — Немцы разные бывают, но, тем не менее, мы все едины, — сказал бармен и отошёл на пару минут.       Пока поляка ненадолго оставили в одиночестве, тот успел оглянуть бар вокруг. Честно, он так огромен, что внутри можно ярмарки проводить. Может, парню так кажется из-за простора, который создаёт здесь высокий потолок. Освещение было настолько сильным, что свечи, кажись, по-настоящему грели. По сравнению с беспощадной зимой за стенами бара, Поля ощущает себя здесь, словно он за перилами камина в самом огне. Теперь он понимает, почему бармен так разоделся.       Из внутренних рассуждений его вывел резкий стук керамической кружки пива об твёрдое дубовое дерево. Под нос ударил дико хмельной запах свежего пива, что так и манил Полю к солодовому раю на языке. В сравнении с тем пойлом у французов, это напиток был подобен лёгкому мёду, хоть и с горчинкой, но не такой пряной, как в чешском пиве.       — Никогда подобного не пробовал, — Поле понадобилось время, чтобы прочувствовать весь необычайный вкус во рту. — Я был в Баварии, Кёльне, Дюссельдорфе, и вкус с этого бокала… скажу честно, равняется с ними.       — На то в моих владениях наилучшая пивоварня во всей империи! — воскликнул бармен, на что некоторые из посетителей, подняв свои бокалы, одобрительно провопили. — Это вынуждает моя профессия и мой господин.       — Не стану спорить, — сказал поляк и сделал ещё один глоток бодрящего напитка.       — А вы чем будете известны? Мы наших гостей всегда помним, особенно тех, кто наслушался всякого о нас.       — Да-да, я тоже был наслышан о вас от французов, да и в Зальцбурге о вас известно.       — Аж в Зальцбурге? Не знал, — поднял свои тёмные брови бармен.       — Писалось о вас пару слов, когда я там работал… я кузнец по профессии, успел поработать в цеху, но мои руки любят заниматься маленькими драгоценностями, там, броши, серьги, кольца и прочие безделушки.       — Так вы ювелир, стоит заметить.       — Конечно, хоть и не поверишь, что существует вечно путешествующий ювелир. Они всегда прикованы к своему месту, пропитанной драгоценной пылью и гарью кузне и вечно ищущий миллиграммы золота. Я отказался от такого горба, и увидел этот мир. По крайней мере, я оказался здесь.       — Любовь к свободе тяжелее за любой яд на Земле, — протирал другие бокалы бармен. — Почему вы один?       — По правде, я путешествую с приятелями – с двумя студентами, которые хотят изучить чуть ли не каждую криво нарисованную бабкой линию на вазе. Любят искать потайной символизм в каждом камне и устраивать жандармерийские допросы, называя это интервью. Но вместо вас они выбрали какой-то кельтский замок на северо-западе отсюда – интервью у пауков, наверное, хотят взять.       — На северо-западе? — удивился мужчина, но быстро спрятал свой переполох за приветливой улыбкой. — Любопытно.       Оба решили сделать паузу в разговоре, занявшись своими делами. Правда, если бармен действительно занимался своей работой, то Поля разглядывал кружку, на которой был изображён необычный сюжет. Обычно на них выгравированный рисунок таких же пьянствующих людей, но тут нечто поинтереснее: сидящий за столом мужчина, вдали от которого (на другой стороне кружки) изображён камин из сопутствующим интерьером, к примеру, диван в углу со спящим мужчиной. На столе была, весьма вероятно, кружка пива, а сам человек то ли читал книгу, то ли писал в ней что-то. Тёмные цвета, вероятно, окрашивали тени, но также присутствовали набережные тёмные пятна на рисунке деревянного пола. Около камина были вычертаны границы картины на стене, что оказались в тени, но на кружке была гравировка её непринуждённой композиции. Остановив взгляд на спящем человеке на диване, Полю что-то беспокоило. Нет, его не пугал креативный сюжет кружки – что-то в нём было не так и парень не мог понять, что именно. Однако, тёмные пятна вели прямо к спящему…       — Вы были в нашей кузне? — спросил неожиданно подошедший бармен. — Если желаете заработать себе на долгий месяц путешествий по странам Европы, то советую немного поработать на нас.       — Хах, я же вам объяснил свою философию, — отмахнулся поляк и отодвинул от себя кружку. — Меня больше сейчас интересует, насколько сильно вы сами смеётесь с того, что вас называют упырями.       — Простите? — недоумевал мужчина.       — На кружке ведь вампир выгравирован, причём вместе со своей жертвой, — ухмыльнулся поляк, тыкнув кончиком пальца в кружку.       Всё-таки заметил.       — А, вы про это, — посмеялся бармен и, на всякий случай, рассмотрел кружку детальнее. — Забавно ведь, правда?       — Весьма.       — В любом случае, как вы не пытались избежать разговора со мной, советую заглянуть к моему старому другу, Аугусту.       — То есть, Августу?       — Нет, именно Аугусту. Сегодня можете его встретить либо в кузне, либо сегодня вечером к семи часам.       — Что же… пару талеров в кармане позволит насладиться вашим пивом намного дольше.

***

      Поля остановился в гостинице, в которой, как и ожидалось, не такая огромная прибыль. Её хозяин на фамилию Ольден был повсеместным другом чуть ли не каждого местного жителя, из-за чего его гостиничный бизнес держался на снятии больших комнат для компанейских собраний и на вечеров во время красных дат в календаре. И всё же в нём имелось пара комнат для ночлега. Стоили они, к счастью, немного, но Поля бы, выбирая между французской и немецкой гостиницей, предпочёл бы поспать в первой, нежели платить лишние гроши на «более комфортные покои».       «— Хах, не просто комната, а покои! — закатил в тот момент поляк глаза, когда пришло время оплачивать наперёд за ночь».       Вот что точно необходимо записать в заметки, так это то, что это местечко называется Королевским полем из-за своих цен, а не потому что ими напрямую владеет «их господин». На месте славянина Ита сотню раз переспросил бы про так званого господина этих земель, но Поля не хочет быть настолько навязчивым, когда это не принесёт ему прибыли. И, чтобы сдержать перед своими приятелями слово, он, нарушив собственные принципы, заработает себе на жизнь при помощи Аугуста. Намного легче горбатиться в жаркой кузне зимой, нежели выйти после шахты темнее за негра в Мали.       Большую часть времени Поля занялся прогулкой по селу. Рисковать идти в протестантскую церковь, будучи католиком, он не собирался, и здешним почитателям традиций вряд ли понравится присутствие приверженца главенства Папы Римского над христианским миром. Только вот за всю жизнь Поли об этом твердили больше сами протестанты, нежели сам поляк.       Местечко было большим, которое не обойдешь за один день. Несколько колодцев твердили о явно богатой казне. От этого Поля всё сильнее хотел назвать это поселение городом, но он не Ита, чтобы спорить на этот счёт. Пользуясь случаем (о котором поляк редко вспоминал), он продолжал делать заметки для итальянца. К сожалению, здешние на него пялились с открытым пренебрежением, а иногда с раздражающим любопытством, и то из-за его редких ярких кудрей. Они явно не стесняются этого, заставляя Полю чувствовать себя неловко, и это довольно редкое явление для него. Конечно, от немцев стоило подобное ожидать, но… с их стороны это слишком странно.       — Очень наблюдательны, — бормотал поляк, одновременно записывая свои мысли, пока шёл в сторону бара. — И это может пугать впечатлительных особ.       В нескольких метрах было слышно, какая в баре обрадовалась оживленная суматоха, подпитанная ещё и алкоголем. Честно, ради такого восхитительного пива во всём мире можно хоть ночевать около бочки. Поля рискнул войти во внутрь, и его приход заставил затихнуть разве что рядом сидящих мужчин – остальные совсем не замечали славянина. А может, просто не хотели.       Пришлось пройти через небольшую толпу около бара, и там оставалось одно свободное место. Надеясь, что оно никем не занято, поляк сел и стал ждать бармена. Того не было за стойкой, ибо он, скорее всего, бегает вместе со своими официантами по всему бару.       — И как вам у нас? — последовал внезапный вопрос со стороны правого плеча.       Обернувшись, он увидел мужчину в рабочей, льняной одежде с испачканным фартухом. Он, случаем, не из кузницы?       — Вы удивительны, — ответил Поля с лёгкой улыбкой. — Вы из кузницы?       — Да, а вы тот самый иностранец, что хочет на нас поработать? — хитро спросил мужчина.       — Меня тут уже все знают? — нервно посмеялся поляк.       — Большая часть, — продолжил давить на гостя кузнец и протянул руку. — Аугуст.       — Поля, — пожал поляк руку в ответ.       — Значит, Пауль, — издал смешок мужчина.       То, что бармен мог в деталях пересказать всё, что услышал с уст Поли, забеспокоило славянина. Обычно бармены должны хранить всё сказанное за стойкой в глубокой тайне, но, кажется, Аугуст для него является близким другом.       — Я не принципиален, называйте меня так, как вам легче будет, — спасал своё положение парень.       — Если уж решили нарушить принципы, то, конечно, вы не будете принципиальными, — Аугуст довольно злопамятный человек. — Слышал, вы ещё и ювелир. Интересно узнать ваше мастерство.       — Я могу показать… только не здесь.       — Я же вроде как сказал, что многим о вас уже стало известно.       Улыбка на лице кузнеца стала более пугающей. Поля любил, когда он становится в многих сердцах незабываемым, но ему хотелось запоминаться далеко не в этом ключе. Лишний раз оглянувшись, он заметил, как некоторые отвернули от него голову. Терзающие его спину взгляды были реальными, и это далеко не случайность.       — Вы хотели кое-что показать, — вернулся к теме Аугуст, глядя на сумку славянина.       — Конечно… — слегка притих парень и медленно потянулся к своей сумке.       Копаясь в своей сумке, Поля пытался найти менее сверкающее, чтобы никто не обратил слишком много внимания на него. Он весьма дорожит своими украшениями, так как они — единственный источник его заработка, несмотря на то, каким способом он достал материалы на них.       В руки попала небольшая брошь в форме сверкающего хвоста павлина. «Вечерние изумруды», то есть полудрагоценный хризолит, особенно перетекался зеленоватыми цветами в полной мрака сумке, привлекая внимание нагнувшегося Аугуста. В центрах каждого пера находились маленькие возрастающие камни аквамарина. Выполненная в лёгких цветовых камнях брошь попала прямо кузнецу в руки, чьи глаза бешено бегали по каждой грани камушков.       — Какая тонкая, многогранная во всех смыслах работа, — похвалил того Аугуст. — Серебро тонкое, но прочное, а камни не болтаются. Сколько времени у вас уходит на один такой камень?       — Честно, я не слежу за временем, когда работаю. Я часто отдаюсь в мысли, вспоминая прошлое, сегодняшнее, думая о будущем, да и всё, что будет угодно моей голове. Обычно я заканчиваю, когда за окном начинает восходить солнце.       — О как… — вертел в своих руках брошь Аугуст. — Работа искусная и кропотливая. Сколько берёте за такую?       — Это лёгкая работа, но такие камни пользуются популярностью у вычурной аристократии, поэтому беру с них тридцать пять рейхсталеров.       — Приемлемая цена за такую красоту, — сказал мужчина и отдал поляку его чудное творение. — У нас найдётся для вас работа – материалы есть, как и сами заказчики. Если заинтересованы – приходите завтра с утра в кузню. Кстати, у вас имеются эскизы?       — А как по-другому воссоздать украшение? Я не полагаюсь на судьбу – я сам её творю.       — Как поэтично сказано. Надеюсь, вы таким же будешь в своём деле. Завтра всё покажете владельцу кузни.       — А он тут есть?       — Да, он сидит перед вами.       Неловко вышло.