Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
джисон — это хаос, скорость, шум, гонки и выходные с друзьями. хёнджин — это спокойствие, стабильная работа и зарождающаяся депрессия.
«...он моё спокойствие. он меня стопорит и спасает, когда накрывает. он рядом если нужен и даже если нет...
...без меня он сдержан и холоден, а со мной раскрепощён, будто я — толчок к нему настоящему...»
Примечания
плейлист споти — https://open.spotify.com/playlist/4jM8zzpHgUG5wUf9mtcOVX?si=qsBWRsD4RdiEQNsyGuUglw&pi=e-L17x3dKfRj-P
фанфик сдвгшника, потому что настроение от одного главного героя к другому бегает слишком часто.
для более удобного восприятия: обычный текст — джисон, курсив — хёнджин
оформление пинтерест — https://pin.it/7i2pTfFgm
джисон. плейлист споти — https://open.spotify.com/playlist/267Ha9BI1XhVs087ejbzYK?si=Dd1vDHx1SyWRf3DbPxgGTA&pi=e-9EdcVZ3nT8Kv
хёнджин. плейлист споти — https://open.spotify.com/playlist/6a9PAz17murS0zBIZTctnM?si=UfWKAcNzR26RPL8JeRqKnA&pi=e-QF93JsYPT16e
пб включена
ничего не меняется
10 января 2025, 09:19
руки суетливо разгребают бумажки на столе, хван коротко пробегается по ним глазами. вчера потеряли важный документ и весь офис в поисках. ищут даже там, где его быть не может. головная боль мучает с самого утра, виски пульсируют. хёнджин глубоко выдыхает, облокотившись ладонями о столешницу. за окном ярко светит солнце, грея землю. сегодня включены все кондиционеры, лето жаркое. он запивает таблетку стаканом воды из кулера и продолжает поиски договора.
— нашли! возвращайтесь к своей работе, — менеджер заглядывает и закрывает за собой дверь.
тяжело вздохнув, хёнджин падает на кресло и накрывает лицо ладонями. повезло, что сегодня его коллега взяла выходной, и хотя бы в этом кабинете будет тишина.
но ещё тише дома. пусто, спокойно и молчаливо. хван ополаскивает посуду от мыла, мыча под нос одну из песен, которые включал джисон. с их последней встречи прошло почти две недели. они даже не созванивались, потому что у хёнджина нет времени набрать номер, а хан не звонит, пока не получит на то разрешение в сообщении.
с каждым днём всё жарче, июнь заканчивается, а бумажная волокита и подсчёты никогда, и это уже не выносимо. хёнджин проверяет отчётности, редактирует, печатает, относит в нужные отделы, снова проверяет, снова считает цифры, снова слушает механический скрип принтера и вновь ходит по кабинетам. это замкнутый круг и из него не получается вынырнуть. хван живёт от зарплаты до зарплаты. работа сменяется домашней рутиной: ужин, сон, завтрак. и снова работа. он живёт от выходных до выходных, которые тоже расписаны будто по сценарию. суббота — сон и выпивка. воскресенье — прогулка у моря в самую рань, только она доставляет удовольствие в жизни. а весь оставшийся вечер занят уборкой всей грязи, накопившейся за будни.
тело устало падает на холодные простыни. хван просматривает уведомления в телефоне. у него всего две строчки чатов: молчаливый после восьми рабочий, и с джисоном, от которого льётся бесконечный поток сообщений. их бы уже накопилось порядком несколько сотен, если бы хёнджин не читал их в свободные минуты. среди предложений встретиться на выходных и воодушевлённых голосовых о простых вещах, вроде новых покупок, было несколько коротких видео, в которых ребята привычно подшучивают над джисоном, а он обыденно улыбается и, не обращая на них внимания, смотрит в камеру живо, будто прямо в глаза, а не на электронную коробку. хван кидает всего несколько ответов: разделяет эмоции от новых безделушек, шлёт смайлики на видео, но предложения о встречах остаются проигнорированными. рука блокирует телефон. силы есть только пытаться заставить себя спать.
поздняя ночь шумит за окном сверчками и лёгким прохладным ветром. соседи на верхних этажах редко ходят, по трубам течёт вода. а в мыслях только поскорее бы уснуть, чтобы выспаться перед завтрашним рабочим днём.
утро без завтрака, синяки под глазами, кофе и сигареты, плавающие буквы на документах, а потом снова ужин и очередная бессонная ночь. хёнджин накрывает ладонями лицо. усталость не столько физическая, сколько моральная. день сурка сводит с ума. по скулам стекают бессильные слёзы, он не вытирает их пальцами, просто смотрит в тёмный потолок и молча плачет.
летнее солнце ослепляет, оно тёплым жёлтым лучом скользит по медовой коже, по родинке на щеке. джисон протягивает руки и расплывается в очень широкой улыбке. его ладони обжигают кожу, он сливается с оранжевым светом перед глазами, но тело ощущает его горячие прикосновения. губы целуются, мокро и со вкусом табака, как совсем недавно, и потому что хёнджин постоянно курит. хан ощущается как свобода, как глоток воздуха, тёплого, но свежего, летнего воздуха. он обнимает плечи, заглядывает в глаза своими, говорящими, согревающими как руки, щекотными как кончики пальцев в волосах. джисон дышит кожей, кусая её и оставляя следы. он заставляет учащаться сердцебиение. лезет руками под футболку. вся спина в его губах и в мурашках. хёнджин практически хнычет под ним, жалко выпрашивает большего, как в дешёвых порно фильмах, и джисон отдаёт всё.
а хван осознаёт, что выныривает. он открывает глаза, выключает вырвавший из сна будильник. солнце размывчато слепит сквозь полупрозрачные шторы. сегодня вторник. он встаёт с постели, умывается, и, вновь без завтрака, идёт на работу. на улице тепло, птицы над ухом поют в шелестящих зелёных листьях. на детских площадках слышно громкий смех, лепет и бессмысленные ссоры ни о чём. по венам разливается лёгкость и удовлетворение. сон оставил приятный дофамин, впитывающийся с кожи в одежду, будто масло.
а следом окутывает лёгкая грусть, смывает всю радость, сменяет на тоску по тому времени, когда проблемой было сделать домашнее задание, чтобы не получить двойку, и выйти погулять с друзьями. оценки ассоциируются с родителями, со страхом перед ними, и поверх тоски накатывают обида и злость. хёнджин давно не был в их доме. и не планирует. общение сошло на нет не так давно. он просто устал. от нескончаемых бесконечных упрёков, от непрошеных советов, от принятых за него решений. достаточно того, что работает он до сих пор там, куда пристроила мать. стабильность всё же в какой-то мере нужна. пока не выходит за рамки, заставляя тонуть.
а тонуть заставляет, тянет глубже, топит эмоции и чувства. из лёгкой грусть становится глубокой за привычной неизменной рутиной. вспоминается давнишняя печаль. светлая, яркая, как летнее солнце за окном, вынужденная пожертвовать собой ради неблагодарного человека. мысли кишат всеми возможными плохими словами. он не достоин. он сказал, что она была обязана. он сказал, что у неё не было выбора, но не ей в глаза, а всем родственникам и друзьям с довольной широченной улыбкой уже после операции. словно рад, что дочери больше нет. хёнджин мог бы сказать, что она бы злилась, сожалела о своём решении, но он слишком хорошо знает, что это не так. йеджи не смотря ни на что не пожалела бы. зато жалеет сам хван. и злится самой сильной яростью, ненавидит за то, что отец отнял у него вот так сестру, единственный свет в этой семье, проглядывающий из-за теней родителей и согревающий.
неконтролируемые слёзы стекают по щекам, хван осознаёт это не сразу, а только когда женщина за соседним столом охает и спрашивает всё ли в порядке.
— всего лишь аллергия на пыль, — хёнджин вытирает лицо ладонью, прокашливается и выходит с кабинета под сопровождающий сочувствующий взгляд. люди проницательны. несмотря на то как хорошо врёшь, поймут когда это аллергия, а когда тяжесть в груди. даже от незнакомого человека приятно получить эмпатию и трогает маленькая улыбка.
у света сердце отняли давно, прошло шесть лет. внезапно щёлкает лампочка в голове. мама джисона умерла столько же лет назад. видимо тот год был из тех, кто оставляет солнце с собой. хван возвращается в кабинет и погружается обратно в подсчёты, настолько глубоко в них ныряет, чтобы вспоминать прошлое было некогда, чтобы от лишних сценариев в голове тошнило. а через пару часов она забита так, что гудит, часы над ухом становятся мучением, постукивание на копки клавиатуры и щелчки мышки за соседним столом раздражают до выступающих на висках вен. а ещё позже злость выматывает настолько, что приходится бороться с желанием спать и контролировать закрывающиеся веки.
губы горячо жгут, кожа плавится под ними, как снег на ладонях. джисон обязывает сливаться с ним воедино, и хван послушно выполняет: обнимает крепко и целует жадно, растворяется в прикосновениях. в прошлый раз джисон даже не трогал ниже пояса, а сегодня он сидит меж ног, смотрит исподлобья и дыхание опаляет голый член. одна рука оглаживает его, скользя грязно, чрезмерно развратно. так это ещё не выглядело. джисон ещё не облизывался, сидя на полу, поджав колени, нагой. его глаза не светились практически алым, животным, зверским. вторая рука сжимает пальцами бедро до красных синяков. язык оставляет поверх них мокрые следы, и, не отрываясь от медовой кожи, скользит к члену. рот открывается ещё шире, джисон чуть задевает головку зубами, и это ощущается странно, это не ощущается.
воздух в лёгкие резко перекрывает осознание — это ещё один сон. хван распахивает глаза, поднимаясь со сложенных на столе рук. женщина напротив мягко приулыбается в выдохе.
— вы всего десять минут дремали. переутомление? сегодня вы не важно выглядите.
хёнджин кивает и потирает глаза ладонями. кожа чувствует вибрацию на столе, глаза опускаются на светящийся экран телефона, и только заметив на нём имя джисона, хван хватает его, набирает номер и спешно выходит с кабинета, спускаясь в улицу и заходя за угол здания, где никого нет. лоб обдаёт потоком ветра, а всё тело тепло согревает закатное солнце. в здании холодно из-за кондиционеров. сердце бешено колотится, больно пульсирует лоб и в горле мгновенно пересыхает.
— привет. весь в работе? — знакомый голос мягко басит, и что-то внутри дребезжит от него.
громко сглатывая и вдыхая, собираясь что-то сказать, хван понимает, что не знает с чего начать. голова мгновенно опустела, стоило услышать как тёплый голос слабо дрожит сквозь улыбку.
— я соскучился. по тебе, твоим рукам, твоему хаосу, — лбом он облокачивается о бетонную стену, ногти шуршат по её поверхности, — я хочу к тебе, — он неслышимо шепчет и поджимает губы, кусая их. волнение растёт, будто сейчас он произнёс слишком личное, будто признался в любви и страшно услышать отказ.
— и я соскучился, — джисон выдыхает в смешке, контрастирует с хёнджиновой тяжестью, это уже привычно, — тогда я приеду?
— нет. я хочу к тебе, а не ко мне.
— хорошо, я заберу тебя. ты на работе? когда заканчиваешь?
— да, — он медлит, глянув на экран и проверив время на часах, — через час.
— тогда через час буду, — джисон снова усмехается, — голодный? — больше всего не хватало его голоса.
хёнджин угукает, всё кусая губы. нога дёргается, такой привычки он за собой никогда не замечал. тревожность посещает редко, потому что на неё просто нет сил. а волнение никогда не проявлялось вот так. оно ощущается легче, благодаря лишним движениям. а ещё перемешивается с неприятным напряжением от желания сбежать и невозможности это сделать. ноги связаны, и собственными руками верёвки не порвать.
минуты незаметны за мыслями, джисон пишет, что ждёт в машине. хван уже хватает сумку и бежит к выходу из здания, чтобы сесть в салон, увидеть буквы из наклеек, почувствовать запах кожаных чехлов на креслах и крепко схватить ладонь в свою.
— поговорим? — хан мажет пальцами по коже, заглядывает в глаза.
— нет. я достаточно думаю. поехали куда-нибудь подальше. не знаю, на тот пустырь, смотреть на звёзды, или в лес, подышать. просто куда-то, — хёнджин говорит тихо, почти не слышимо за музыкой на фоне. наконец-то он полностью расслабляется, голова бессильно лежит на спинке сиденья.
но ехать джисон не торопится, он нежно смотрит, щекочет ногтями ладонь и приулыбается. он тоже соскучился, и был готов ждать долго, столько, сколько необходимо. а сейчас взглядом просит подождать хёнджина, не торопиться, а растянуть короткий вечер на подольше. песня сменяется на одну из тех, что крутится у хвана на репите все эти две недели и теплом охватывает ещё сильнее.
— иди сюда, — хан притягивает за затылок, скользит рукой на лопатки и вдыхает запах волос, зарывшись в них носом, вызывая мурашки, — вроде ничего не меняется рядом ты или нет, но мне тебя не хватало.