газ

из объятий отстраняться не хочется так, словно они — воздух. хёнджин обмякает в руках, и накопившаяся усталость бьёт в виски болью, а все конечности до хруста ломит. джисон оглаживает его лопатки сквозь плотную ткань пиджака и рубашки. одежда приятная на ощупь, но жёсткая и ассоциируется с работой. её хочется снять и заменить на свободную футболку или остаться без верха, как хёнджин привык ходить дома. хан заглядывает в глаза. — как ты? — погоди, ты осветлился? и подстригся? — да, сегодня. теперь воняю, — он посмеивается и ерошит собственную копну на голове, — так как ты? — хочу спать как убитый сутками. — вздремни, пока мы едем. — тебе хорошо, — хёнджин довольно мычит, вдыхая запах волос, зарывшись в них носом. пальцы путаются в прядях, — куда мы поедем? — по заказу на тот пустырь смотреть на звёзды. рядом с ним есть лес, и я знаю где там земляника, — джисон отстраняется, поэтому хван запрокидывает голову на спинку кресла. с заднего сиденья хан достаёт пару шуршащих пакетов, — голоден? — очень. по тебе, — хёнджин хрипло усмехается и мажет ладонями по коже парня, опускается с шеи по рукам, залезает пальцами под короткие рукава футболки на сильные мышцы. — правда? хорошо, потому что я тоже. не уверен в твоих предпочтениях, надеюсь угадал, — хан мягко полу хрипит и достаёт с пакета тёплую коробку и деревянные палочки, а за ними вручает банку с газировкой, — потом поедем ко мне, будем есть землянику и возможно целоваться? — он криво улыбается одним уголком губ и заглядывает в глаза исподлобья, а потом протягивает второй пакет, — я не настаиваю, мне нравится с тобой даже просто разговаривать. здесь худи, не хочешь переодеться? наверняка неудобно. если испачкаешь её или салон, ругаться не буду. со рта вылетает тихий смешок, хёнджин снимает пиджак и рубашку, складывает их в этот же пакет и натягивает на голое тело кофту, замечая взгляд и, что хан прикусывает губы. он часто улавливал эту привычку за ним. — ты романтик. спасибо. — план сойдёт? — хан давно хлопнул рукой по рулю, но пока только продолжает смотреть в глаза. — даже очень. могу добавить маленькое клише в наше свидание? — можно сколько угодно, если тебе это нравится. парень оставляет на своей коленке тёплую ладонь джисона и наконец открывает коробку с лапшой, уже выслушивая урчание живота. — удобно будет так ехать? хан усмехается и кивает. только сейчас он уводит взгляд на дорогу. и хван вспоминает, что ехать они будут долго. сначала будет опускаться закат, потом станет совсем темно и, как раз к приезду будет видно все звёзды. джисон изредка убирает ладонь, чтобы переключить музыку или нажать какую-то другую кнопку, но возвращает обратно и поглаживает шуршащие брюки. веки прикрываются, неосознанно хван мычит на вопросы, которые сразу же забывает, замечая за собой не первый зевок. он просыпается в пустой заглушённой машине. на коленях не лежит коробка из под лапши и алюминиевая банка, с которыми он всё это время чуть ли не обнимался, а за окном ярко горит знакомая вывеска. в прошлый раз остановка была в этом же круглосуточном. макушка выглядывает из-за стеклянной двери, и джисон ярко улыбается, замечая взгляд на себе. он садится в машину и протягивает ведро шоколадного мороженого и упаковку солёных фисташек. — не было фисташкового мороженого, поэтому я взял их просто так. — какое твоё любимое? — пальцы разрывают пачку с орехами. — мороженое? шоколадное, — он кивает на холодное ведёрко в руках, — ещё мне нравится крем-брюле. — мне тоже. о, ты взял клубнику? мы же хотели собрать, — пластиковый контейнер с ягодами потрескивает от крепких на нём пальцев. — да, но на улице дождь, — хёнджин промаргивается и выглядывает в окна. по ним мелко крапает вода, а щёки и волосы джисона влажные. он даже не заметил сразу, — не будем же мы ковыряться в грязи. соберём как-нибудь в другой раз, — хан приулыбается и выезжает с парковочного места. они не торопятся выходить из машины, смотрят на звёзды сквозь лобовое влажное стекло, его редко протирают дворники. хёнджин кладёт в рот пару ложек мороженого. в голову бьёт навязчивая мысль, глаза бегут сначала на джисона, черпающего шоколад с ведра, а потом разглядывают дверную ручку, и хёнджин пытается вспомнить как правильно её дёрнуть. он жмёт на неё и выходит с машины, оставляя ведёрко на сидении. — эй? — джисон посмеивается, следом покидает салон и ловит под руку, — захотелось погулять под дождём? — он нелепо облизывается от мороженого, его губы полностью в нём испачканы и хёнджин, усмехнувшись, вытирает пальцем его подбородок. волосы мгновенно мокнут. по сравнению с холодными каплями и ветром, ладони на пояснице кажутся горячими. — и тебе тоже. — не могу не поддержать эту инициативу. я люблю дождь. — я тоже, — хёнджин обнимает ладонью шею, тянет на себя и наклоняется ближе, чтобы мокро поцеловать, не только из-за дождя, но и голода по прикосновениям. за эти две недели не случилось ничего, настолько у хвана однообразная жизнь, пока джисон рассказывал и рассказывал: было ещё несколько заездов, на одном из них парень всё же позволил одержать победу сестре, а ещё на днях он купил фигурки в виде черепашек в машину, и они смешно шатались и цокали всю их дорогу, а на прошлой неделе своей компанией они выбрались на какой-то концерт. и для джисона эти события возможно тоже рутина, но сравнивая её со своей, хёнджин задумывается правильно ли всё делает. хочет ли он так. голова болит от мыслей, хёнджин хмурится и прикусывает джисоновы губы, крепче сжимая ладони в его осветлённых волосах, на что хан усмехается и мажет пальцами под мягкое мокрое насквозь худи на тёплую кожу. живот покрывается мурашками, и их хван не чувствовал слишком давно. сердцебиение учащается, хёнджин громко вздыхает, когда поцелуи ползут на челюсть и шею. от воды одежда неприятно липнет к коже, но на это некогда обращать внимания. хёнджин впервые за почти месяц что-то чувствует, и чувствует настолько ярко. на лице расплывается улыбка, потому что голову посещает мысль, что до встречи с джисоном, хван был уверен — нечто подобным он будет заниматься только с любимым человеком, с которым долгие годы выстраивались серьёзные отношения, а не с блондином гонщиком, живущим только "сегодня" и, с которым они знакомы недостаточно даже для того, чтобы было не стыдно при нём сидеть на унитазе. хёнджину, кстати, не стыдно. и здесь речь не о сексе, а более интимном. дождь всегда был особенным, и его делить не хотелось. а сейчас он ощущается частью именно этого мира. — как ты? — ужасно. голова сейчас взорвётся. но мне безумно нравится "сейчас". джисон кивает, понимая свой смысл в этой фразе. по его ключицам хван проводит кончиками пальцев, оттягивая майку ниже и обводя контур набитой надписи. — что она значит? — дословно: живи. это на японском. — я немного знаю японский, но этот иероглиф прочесть не могу. — я совместил три иероглифа в один, чтобы он был нечитаем. это личное, потому что о маме. не хочу, чтобы каждый второй мог прочитать это, — он мягко пожимает плечами и крепче оглаживает пресс, переходя пальцами словно шажками на поясницу. хёнджин приулыбается. в груди приятно разливается тепло. хан так легко рассказывает ему нечто подобное и делит с ним дождь. хван заглядывая в глаза, на всякий случай проверяя не задел ли сейчас за больное. но он подкинул это "больное" неосознанно и точно не чаще, чем татуировка над сердцем. джисон только спокойно улыбается и дыханием согревает ладони хёнджина, подметив, что они холодные. — я придумал как мне оставить частичку тебя в своей жизни. на тот случай, если мы решим потеряться, — он усмехается, намекая на их разговор во второй день знакомства и, внезапно нежно, оставляет поцелуй возле мочки уха, громко выдыхая носом и заставляя поёжится от щекотки. — как? — хван наклоняет голову набок. с мокрого каре вода капает на шею. — нарисуй мне эскиз для татуировки, — шепчет прямо на ухо и по позвоночнику ползут крупные мурашки. они всегда бегают по телу, когда джисон рядом, когда он касается всегда горячими ладонями, когда шепчет или специально понижает голос и басит. парень расплывается в улыбке, заводит ладонь меж лопаток хана поверх влажной тонкой ткани. — бей её сюда. нарисую и отдам лично в руки. джисон снова прикусывает свои губы. он приобнимает мокрыми ладонями и смотрит прямо в глаза. дождь успокаивается, за ним не было слышно даже мотора джей. хан цыкает и крепко тянет на себя, пятясь спиной к машине. не отстраняясь, открывает дверь и достаёт трезвонящий телефон. — хей, — он выдыхает в трубку и молчит на протяжении минуты, слушая пьяный голос на том конце провода, — я с хёнджином. — что такое? — сынмин зовёт к себе. нас двоих, — джисон покусывает и дует губы, слегка хмурясь, — там полно народу. а ты сказал, что устал. не обязательно соглашаться. сынмин агрессивно орёт в трубку, что хану даже приходится убрать телефон подальше от уха и поморщиться. из всего удаётся понять только маты, и на это хван тихо хихикает. — поехали. — серьёзно? — он округляет глаза, всё ещё не собираясь прижимать телефон обратно, чтобы нормально слышать что всё ещё орёт ким, — тебя не будет напрягать компания? — да хватит его отговаривать! он уже согласился, тащи пока тёпленький! хан усмехается и сбрасывает номер, не желая больше разговаривать с другом. — мы насквозь мокрые, — джисон перебирает в пальцах тёмное каре и даже выжимает с волос воду. — заедем переодеться. тактильный голод настолько сильный, что они ни разу не отрываются друг от друга за всю дорогу. хёнджин не хочет отстраняться ни на секунду, гладит ладонями торс и спину, как только они оказываются в ванной дома у джисона, и полностью раздеваются, сразу закидывая вещи в стирку. пальцы рисуют воображаемый узор меж лопаток. он придумывает, что хотел бы видеть здесь. хан поворачивается передом, пока хёнджин продолжает оглаживать обеими руками тонкую талию, и, легко приулыбнувшись, утягивает в поцелуй с недавним вкусом табака, который хван курил пол пути. он стал неотменным. руки зарываются в волосы, парень запрокидывает голову и почти стонет, когда джисоновы губы бешено мажут по челюсти и шее, а ладони опускаются на голые ягодицы. — нас заждутся. — он уже раз пять звонил, пока мы только здесь. люблю бесить его, поэтому поставил на беззвучный и не собираюсь торопиться, — джисон пожимает плечами и плывёт в тёплой улыбке с зубами. он быстро чмокает в губы и опускается на колени, сразу же проводя языком во всю длину члена. — по ощущениям ты очень даже торопишься, — хван облокачивается о поверхность стиральной машины, чтобы не рухнуть прямо сейчас. возбуждение мгновенно выросло, стоило джисону буквально воплотить недавнюю картину из, видимо, вещего сна. парень быстро и жадно заглатывает член, что бьёт от наслаждения, то накатывающего, то до разочарования отпускающего. пальцы сжимаются, скользя по белому пластику, губы пересохли, потому что дышать получается только ртом, сквозь вздохи и стоны. джисон отстраняется, облизывается и заглядывает в глаза, что аж всё тело вздрагивает. — что, соскучился? — хёнджин заправляет непослушную, всё ещё мокрую ханову прядь за ухо, а рука дрожит. джисон хватает запястье и посмеивается. — да, целую минуту не видел твоих глаз. — не хочешь закончить? — он кивает вниз, намекая на колом стоящий член. хан мажет по нему ладонью и встаёт, приподнимая за бёдра и усаживая на стиральную машину. — сделаем как в наш недо-первый раз? — эй, — он недовольно выдыхает, обхватывает поясницу хана ногами и прижимает его к себе, заставляя сделать шаг вперёд, — подрочить я и сам себе могу, — и глубоко целует, обвивая руками шею. — но со мной горячее. джисон до жути красиво улыбается. в его ванной желтоватое освещение, а лампочка периодически мигает. в эту секундную темноту по стене и всему телу хана ползёт луч света с коридора. от одного только вида парня хван возбуждается до скулежа. художники любят глазами. он облизывается. — выключи свет. — надоело, что мигает? — джисон посмеивается и неохотно отстраняется, чтобы нажать на выключатель, заодно прикрывая плотно дверь. теперь не видно вообще ничего. горячее тело сразу же оказывается рядом, очертание крепких плеч кажется невозможно огромным. джисон обнимает поясницу одной ладонью и внезапно загорается свеча. хан ставит её маленькую на раковину. — романтично? — безумно, — хёнджин плывёт в улыбке, не терпеливо обнимает всё тело, и руками, и ногами, и сталкивается зубами с чужими, вызывая смешок, проталкивая в рот язык. кожа джисона от оранжевого света чайной свечи буквально медовая. он приподнимает одну хёнджинову ногу, чтобы они были раздвинуты шире, и надавливает пальцем меж ягодиц, смотря прямо в глаза. и от этого взгляда даже не хочется убежать, а наоборот утонуть в нём, поэтому хван смотрит в ответ. — у меня опять нет ничего, кроме собственной слюны, — он усмехается и стыдливо прикрывает веки, — прости, — шепчет в губы, — я не подготовился опять. — мне кажется это горячим. он распахивает глаза и снова глядит пронзительно. в зрачках отражается пламя свечи, они только благодаря этому не такие глубокие тёмные, как обычно. — использовать не предназначенные для этого вещи, а херачить так? выходит зря ходили по врачам. — мы пока ни разу не воспользовались даже презервативами, потому что кто-то не умеет их надевать. джисон усмехается, всё же смачивая пальцы слюной, и хёнджин шумно выдыхает ртом, ощущая как внутри на стенки надавливают сразу несколько. он снова своими карими будто раздевает, хотя они и так полностью нагие. он будто читает насквозь и не отводит взгляд ни на секунду, орудуя руками так, словно там глаза и не нужны, только здесь, в глазах хёнджина. парень не копошится долго, потому что сам на пределе, потому что не один хёнджин растекается в ладонях, голосе и вообще всём джисоне. хан будто встретил свой идеальный типаж. не только внешне, его привлекает кажется всё. за почти месяц он ни разу не увидел в хване ничего отталкивающего. с каждым днём хочется всё ближе и чаще, даже если они не видятся и не обмениваются сообщениями дольше недели. стоит хёнджину появится, возвращает обратно в этот необъяснимый омут, в котором ничего и не нужно кроме их откровенных разговоров — хёнджин всегда прямолинеен и честен в своих чувствах, а в ответ не честно и не получится. парень вытаскивает пальцы, ловя выдох губами. и медленно вставляет собственный член, ощущая в своих ломких мокрых волосах опять дрожащие пальцы. хван во время секса всегда дрожит и в мурашках. он настолько чувствительный, будто до джисона у него был долгий перерыв. но и у самого хана до хёнджина давно не было секса, потому что как парень упоминал ранее — даже презервативы надевать не умеет. джисон усмехается прямо в губы и в ответ вопросительно мычат. — вспомнил, что не умею надевать презервативы. хёнджин приулыбается в выдохе, но улыбка сменяется на стон, потому что джисон слишком резко толкается. он не отрывает взгляда, а хван замечает на полу светящийся телефон и высветившееся на нём имя, и отвлекается от красивых карих только чтобы его прочесть. — нас очень ждут. — подождут ещё, — и он оборванно дышит прямо в губы, двигаясь медленно и осторожно набирая темп, удерживая за бёдра. хёнджин ни разу не постеснялся стонать во время секса, и делает он это слишком хорошо. джисон обращает внимание на его мурашки, но то какими огромными покрывается всё его собственное тело от стонов хвана — ещё ни разу не замечал, полностью забываясь в нём. хёнджин обнимет шею рукой, притягивая к себе, чтобы дышать прямо на ухо хану. пальцами скользит по коже на плечах, задевая ногтями эти самые мурашки, и джисон замирает. он заглядывает в глаза, парень ему приулыбается. — почему ты остановился? — по-моему, ты — мой фетиш. вскинув голову, хван заливается смехом, оставляет поцелуй на губах, и он смазывается на подбородок, потому что джисон резко толкается во всю длину. хван стонет в кожу, опаляя её горячим дыханием. хан толкается ещё раз, и тело под ним дрожит так, что ногти впиваются в его плечи до побелевших кончиков пальцев и до боли, от которой хан шипит. голова полностью отключается, у хёнджина закатываются глаза, он неконтролируемо сжимает руки, ногами притягивает парня ближе к себе, от чего его член проникает ещё глубже. хван почти задыхается, хныча на чужое ухо. настолько яркого оргазма он не испытывал целых две недели. целые две недели он не виделся с джисоном, и всё, что хван испытывает рядом с ним, заставляет задумываться о тех серых днях, похожих на замкнутый круг. хан вытаскивает член, полу хрипит и прикусывает свои губы. он изливается на чужие бёдра и сразу мажет по ним крепкой ладонью, заглядывая пронзительно в глаза. хёнджин тянется за поцелуем, а следом рухнет на его плечи, полностью расслабляясь в объятиях. ладонь зарывается в ломкие влажные волосы, а горячие губы целуют мягко шею, вырывая тихий стон. — мало? — джисон посмеивается. — да, теперь в душе.