газ

хан пританцовывает плечами под музыку из своего плейлиста, басит текста и настолько широко улыбается, что собственные уголки губ тянутся вверх. рок и кучу криков разбавляют редкие медленные песни, которые джисон напевает с точно таким же удовольствием. жанры настолько контрастируют между собой, что визуально шумно. настроение после гляделок со звёздами и друг с другом поднялось и без алкоголя. хёнджин облокачивается о открытое окно локтем и перебирает собственные волосы, посмеиваясь с поведения джисона. и несмотря на общий хаос, внутри спокойно и тепло. под этот шум хван может даже уснуть, если совсем расслабится. гараж встроен внутрь дома, в нём загорается тусклый свет, когда машина заезжает. хан вновь помогает открыть дверь и сразу утягивает в лёгкий поцелуй, приобнимая за поясницу и напоминая на чём они остановились и зачем вообще сюда приехали. хёнджин сжимает пальцами гоночную плотную куртку на плечах. губы сминают кожу на челюсти, заставляют поднять подбородок и чуть ли не закатить глаза. — ого. это что? хан поднимает взгляд туда же, на потолок и улыбается в смешке. — небольшая детская мечта. вместо люстры или обычных лампочек, помещение освящает целая трасса с фигурками машин. — я хотел такой потолок, когда мне было около семи. но мне всегда отказывали. поэтому я сделал его сам. джисон любуется как с раскрытым ртом хёнджин рассматривает разноцветную дорогу. в его глазах летают искры, они бегают по всему потолку и заинтересованы в каждой детали. пока взгляд хана сосредоточен только на тёмных зрачках. они отражают всё, что их окружает: большие объятия впятером после гонки несколько часов назад, огни стадиона, фары джей и звёзды, когда они были на том тёмном пустыре, на котором ярче всего светились карие радужки. а сейчас в этих глазах отражается детская мечта джисона, которая когда-то, точно так же, жила в его. подхватив ладонь, хан ведёт за собой в сам дом, в котором гораздо насыщеннее, и не понятно за что ухватиться. — небольшая экскурсия: здесь стена с игрушечными машинками, я собираю их с детства, и моя коллекция выросла настолько сильно. они от разных компаний игрушек, и здесь нет повторяющихся, — пальцы мажут по прозрачным пластиковым крышкам на кейсах. каждая фигурка в своём и они приклеены друг к другу и к стене насмерть, — ещё у меня есть такой прикольный столик из шины, его я сделал сам. помнишь стену из покрышек в гараже? это все те, что были когда-то на джей. а вот эти, — он указывает ладонью, — её самые первые. и ещё бампер, смотри, я и его на стену прибил, так красиво. руки активно жестикулируют, а сам джисон сияет, восторженно рассказывая истории о каждом предмете. и слушать это не утомительно не только потому, что действительно интересно, а ещё и из-за энтузиазма и тёплой любви хана ко всем своим вещам. — твой дом полноценный музей. — жить как-то приятнее, будучи уверенным, что от меня что-то останется. если вдруг... — зубы прикусывают нижнюю губу на ровно секунду и хан снова тянет яркую улыбку, — умру, — он беззаботно пожимает плечами и усмехается, быстро решившись на это слово. он не боится смерти, и может спокойно говорить о ней, но это становится трудно, когда напротив стоит важный человек. сложнее всего говорить о смерти с сынмином и чаном. и джисон даже не думал, что внезапно хёнджин войдёт а этот список, так спонтанно появившись в его жизни. он достаёт с холодильника банку сидра, сразу открывает её и делает глоток, — тебе покрепче? есть коньяк и виски. — давай сидр. сегодня остановлюсь на лимонадиках. в телевизоре на фоне играет какой-то не особо интересный фильм. джисон, вылакав уже банок пять, и закусив их какими-то очень солёными чипсами, басит обо всём подряд и перебирает в пальцах тёмные длинные волосы. — а хочешь историю моей жизни расскажу? это наверное единственное, чего нет в моём "музее", — ухом хан падает на спинку дивана и смотрит исподлобья в глаза, чуть сжав губы. — хочу, — хван шепчет еле слышимо и очень медленно моргает, будто собирается уснуть. — отец ушёл от мамы, когда мне было два. в этот же год родилась рюджин. я толком ничего не знал, даже не сразу узнал, что рю моя сестра, — ладонь всё так же играет с волосами, и, наверное, это больше всего заставляет хёнджина настолько сильно расслабиться, — он часто приезжал передать маме деньги и просто увидеться со мной. они говорили, что разошлись спокойно. но, может, мама была слишком занята работой, чтобы грустить. а может и специально настолько в неё погрузилась. я даже перестал ходить в садик, потому что ей было некогда меня забирать. после этого я узнал о том, что рю моя сестра. я гостил у них и отец нас познакомил, даже не зная о том, что мы уже дружили в садике. мы были в разных группах, но на одном этаже и часто виделись. это не самое интересное, — джисон усмехается, оправдываясь. — более ценны детальные истории. хан находит руку и очень крепко сжимает. он зажмуривается, возможно не желая видеть реакцию на лице, или боясь передумать открыться полностью. — мама умерла шесть лет назад. через несколько дней после того, как я получил права и купил джей. имя мамы тоже начинается на эту букву. и мне нравится, что вторая часть твоего имени тоже начинается с неё. ты напоминаешь мне её, — джисон расплывается в улыбке, открывает глаза и слегка дёргается. в пронзительном глубоком взгляде напротив перемешались сожаление, поддержка, понимание и нежность. её там слишком много и, громко сглатывая, хан чуть ли не давится слюной, принимая её всю, забирая даже больше позволенного, буквально впиваясь ладонью в ладонь и жадно завораживаясь чужими глазами. — ты мне не поэтому нравишься. ты мне просто нравишься, потому что нравишься. а маму напоминаешь своей меланхолией. она всегда была спокойная и нежная, постоянно работала и очень уставала. мы не часто проводили время вместе, но каждый такой день или вечер, был самым счастливым. для ребёнка нет никого важнее мамы. когда она умерла, я хотел всё бросить. вернее, я просто ничего не хотел: не хотел чувствовать, не хотел жить. я рыдал на её могиле сутки, пока меня насильно от туда не увезли. я закрылся в этом доме, ничего не ел. я и алкоголь не пил, даже не хотелось. меня вытащил сынмин. он единственный, кого я пустил сюда. мы учились вместе и он уже тогда был лучшим другом, — хан глубоко вздыхает, будто сказав всё на одном дыхании и наконец отпустив. — как её зовут? глаза поблёскивают. не нужны никакие слова поддержки, особенно сейчас, когда прошло столько времени. достаточно одного этого слова. не "звали", а "зовут". сердце громко и быстро заходится, заставляя лёгкие задыхаться. джисон пожимает губы и по щеке стекает слеза. — джиа. — можно мне увидеть её? или для знакомства рано? джисон вытирает щёку, плывёт в улыбке и встаёт с дивана, чтобы с другой комнаты принести фотографию в рамке. — это почти единственное, что я оставил в этом доме, напоминающее её. было слишком тяжело. — ты похож на маму. джисон молча кивает. — рю тоже. она похожа на свою маму, а на отца ни один из нас не похож внешне. за-то мы пошли в него характером и любовью к скорости. он владелец этой трассы. — о, серьёзно? этого я ожидал меньше всего. — этот бизнес у них на пополам с женой. я завидую рю. оба её родителя рядом и поддерживают её страсть. а я один. отец пытается, но он никогда не будет мне так близок, как он близок рю. я его, честно говоря, глубоко внутри ненавижу. из-за того, что маленькому мне не хватало его. и за маму. — ты имеешь на это право, — хван хрипит в пол голоса, вновь гипнотизируя нежностью, и джисон падает ухом на его плечо, шепнув тихое "спасибо" и пропитывается теперь негой через кожу. — мы же идём завтра на какую-нибудь выставку? чтобы смотреть твоими глазами. — у меня есть небольшой план нашего завтрашнего свидания. — расскажешь? — во сколько ты привык просыпаться? просто придётся в четыре утра.

tear me to pieces — meg myers

someday — pale seas

сквозь распахнутые шторы по комнате ползёт тёмный оранжевый луч рассвета. запах завтрака пробрался даже на второй этаж дома. джисон недовольно ворчит и зарывается поглубже в одеяло. — вставай. я похозяйничал и приготовил поесть. — сейчас четыре? — уже как пятнадцать минут, — хёнджин садится на колени перед изголовьем кровати и вводит пальцы в запутанную каштановую копну. — фу, во рту гадость после этого сидра, — хан медленно промаргивается и прокашливается, — ты нормально проснулся? мы не опоздаем вообще? — нам некуда торопиться. и встал я хорошо. джисон жмурится и трёт глаза костяшками, выглядывая в приоткрытое окно, чтобы подметить насколько на улице уже светло. слабый ветер покачивает шторы, прикрывая весь вид. щёки смешно надуваются, хан сводит брови к переносице. голова болит — он совершенно не выспался от того, что уснули они довольно поздно, а встать пришлось в самую рань. пальцы всё путаются в лохматых волосах, хван почёсывает кожу и они встречаются взглядами. от него пахнет жареным маслом, кофе и сигаретами. джисон ещё раз прокашливается, во рту ужасно сухо, а у него ещё и привычка открывать его во время сна. — как ты относишься к утреннему поцелую со вкусом табака и не почищенных зубов? хёнджин усмехается и забирается на кровать, мокро касаясь не единожды облизанных губ своими. слюна копится, джисон жадно её сглатывает, а ладони сжимают ягодицы, залезая под резинку пижамных штанов, которые хан одолжил вчера, чтобы было удобно спать. он опрокидывает тело спиной на простыни, нависает сверху и, будто голодный, накидывается яростнее, вдыхая ртом сигаретный запах, улавливая язык и почти кусая кожу на челюсти и шее. — не оставляй следов. будет неприлично появиться так в людном месте. — неприлично? — хан усмехается, сталкиваясь зубами к зубам, когда хочет поцеловать, и хёнджин недовольно мычит, — прости. так что там про неприлично? тогда я оставлю парочку засосов пониже? — рука ползёт на пах, сжимает член. джисон опускается по груди и смотрит исподлобья. — да где хочешь уже, — хёнджин сглатывает и медленно шумно дышит, щекоча ногтями мышцы на плечах. кожа покрывается мурашками от контраста горячего тела джисона, сдавливающего сразу со всех сторон, что не вдохнёшь, и прохлады с форточки, обдувающей голую, влажную от поцелуев, грудь. скомкано дыша, хан стягивает с себя сразу всю одежду, в которой, несмотря на открытое окно, жарко. набухший член дёргается, когда хёнджин тянется к нему рукой. хван обнимает затылок, заставляя приблизиться и громко прерывисто целует приоткрытые губы. на языке всё ещё смешаны табак и перегар, но ни то, ни другое не мешают возбуждению возрастать с каждой минутой. хёнджин елозит, выбираясь из под обжигающих касаний на животе, опускает штаны с собственных бёдер, они надоели, и джисон помогает снять их совсем, откидывая в сторону. он раздвигает ноги, устраиваясь между ними и целует приподнятые колени по очереди, надавливая на живот и скользя по лобку к паху. он разочарованно вздыхает, вспоминая, что ни презерватива, ни смазки у него нет, облизывает два пальца, и хван поджимает губы от того насколько эротично он это делает, чувствуя как он вставляет их внутрь медленно и осторожно. — я не думал, что мы приедем ко мне. у меня ничего нет. — так тоже пойдёт, — хёнджин обнимает ладонями щёки, он плывёт в улыбке и целует коротким прикосновением в подбородок, устало хрипло вздыхая, когда изнутри пальцы двигаются. в голову забирается мысль о том, что несколько недель назад хёнджин даже не задумывался выбрать не привычную прогулку у реки в безлюдное утро и под самый рассвет, а секс и совершенно противоположного ему человека. и самое странное — он ни о чём не жалеет, пока руки оглаживают ягодицы и торс, сухие губы целуют кожу, и лёгкие задыхаются. они не обговаривая приняли статус сексуальных партнёров с нечто большим, похожим на дружбу и невероятное необъяснимое доверие. у джисона, возможно, из-за схожести хвана и его мамы. а хёнджину просто не хватает хаоса и удовольствия в рутине из работы и быта. воздуха будто мало, даже не смотря на прохладу в комнате. пальцы задевают простату, выбивая глубокий выдох и джисон вытаскивает их, вставляя член почему-то дрожащей рукой. хёнджин накрывает ладонь своей, ловя взгляд и только глазами успокаивая от внезапного волнения. — всё хорошо? — немного переживаю, что наш план дня вышел из под контроля. — а мне нравится, — хван заправляет свои волосы за ухо, они липнут к лицу и шее от выступившего пота. на лице появляется слабая улыбка, джисон кивает и медленно толкается во всю длину, от чего закатываются глаза и дыхание становится прерывистым. хёнджин кусает уже опухшие и красноватые губы и медленно моргает вопросительным глазам. тело практически дрожит, руки хватаются за плечи хана, сжимая их до белых кончиков пальцев. сердцебиение становится чаще, и появляется усталость, будто они давно бегут, хотя только что начали. уши заглушает ветер, не позволяя слышать шум речной воды. ноги проваливаются в песок, они сняли обувь, чтобы чувствовать то насколько он уже горячий в только первые летние дни. — повернись ко мне. хан оборачивается и видит направленную на него камеру телефона. он приулыбается, а хёнджин фотографирует то как солнечные лучи проходят сквозь его всё ещё лохматые волосы. телефон и футболки кидают на песок, и джисон тянет за локти в холодную воду по колено, брызгается и держит за поясницу, не давая отстраниться и убежать. — эта картина моя любимая в этой галерее. всё дело в мазках. посмотри на них внимательнее, — хёнджин указывает на отпечатки на холсте, — она рисовала её пальцами, а не кистью. довольно устрашающая, да? — он посмеивается. джисон кивает, приулыбаясь и рассматривает бешеные пятна тёмной красной краски на ровном синем фоне. — почему название "солнце"? выглядит как глубокая внутренняя боль. — ты правильно прочитал. это стиль художницы: светлые названия и колючее значение. она не очень популярна, людей отталкивает такой концепт. а мне нравится.