Вальдер

      Чонгук просыпается рано и с непривычки всё ещё первые мгновения не понимает, где он находится, а потом на него наваливается тоска по дому. По Уёну.       — Не раскисай. Не смей. Ты вернёшься домой, — тихо говорит он сам себе, глядя в потолок.       Он слышит шум из кухни. Чонгук выглядывает и застаёт Сана, который собирается куда-то. Скорее всего, по тем самым важным делам, на которые омег так не любят пускать.       — Не нужно стоять и ждать, пока я уйду, — произносит Сан. — Я сделал и на тебя тоже, — тот поворачивается к Чонгуку и кивает на стол.       Завтрак. Становится немного совестно.       — Спасибо, — тихо произносит Чонгук.       Они садятся, и Чонгук принимается есть. Он поглядывает на альфу, пытаясь понять, в каком тот расположении духа, но догадывается, что в неважном, с тех пор как Чонгук здесь.       — Знаешь, — начинает Чонгук, на что Сан смотрит вопросительно, — я бы хотел приготовить пироги… Где взять муку? Молоко? Где-то есть рынок?       На самом деле, конечно, эти пироги в первую очередь не для Сана, а для Тэхёна. В благодарность. При воспоминании о Тэхёне почему-то становится немного странно на душе, будто что-то внутри трепещет, объяснить это себе Чонгук не может. Хотя это впервые за долгое время, когда он ощущает благодарность.       — Рынок? — удивляется Сан. — Рынки — это в городах, может, в других стаях. Вальдер — огромная семья. Тут каждый друг другу даёт всё просто так.       — Но ведь разве за свой труд человек ничего не выручает? — удивляется Чонгук.       — Я, к твоему сведению, охотник. К тому же охотник хороший, — с тенью гордости в голосе произносит Сан. — В Вальдере любой будет рад дать тебе и молоко, и муку, и яйца, зная, что ты мой омега. Я один из тех, кто обеспечивает стаю мясом.       — То есть просто попросить? Но у кого? Я, к твоему сведению, никого толком и не знаю, — хмурится Чонгук.       — Ты и не интересовался никем другим, только жаловался.       — Имею право жаловаться, — кривит губы Чонгук. — У меня едва не забрали брата, поэтому пришлось ехать вместо него в ваши края, а потом мне достался альфа, которому плевать на меня, а после заставили вообще какой-то ерундой заниматься, которая мне не нравится…       — Стоп, — Сан вскидывает руки в примирительном жесте и усмехается добродушно, что на памяти Чонгука происходит впервые. — Я понял. У меня есть время, собирайся, и я хотя бы покажу тебе Вальдер, его жителей. Хоть немного.

***

      Чонгук собирается на скорую руку, заплетает волосы в небрежную косу, надевает свою одежду, а не одежду Вальдера. Сан ждёт его у дома.       — Проводишь меня до ворот, заодно я покажу тебе, к кому тебе можно обратиться, если что-то нужно, — произносит тот, на что Чонгук кивает.       Чонгук только сейчас осознает, что, вообще-то, у них есть соседи, и в это, казалось бы, раннее время весь Вальдер, похоже, на ногах.       Он с интересом осматривается. Чонгук ловит себя на мысли, что так был погружён в себя, что не обращал внимания толком на людей, на обстановку вокруг, на то, что здесь красиво. Милые дома, похожие друг на друга, люди, как и в первый день, в белом или в ярком, довольные, погружены в свои заботы.       Чонгук замечает, что все прохожие здороваются с Саном и с ним. Он тоже здоровается в ответ, хотя ощущает себя при этом неловко. В Эйргасе так не принято. Там все знакомы с ближайшими соседями, с ними же и общаются, и то по мере надобности. Здесь же, похоже, все знают друг друга.       — Сан, доброе утро! — слышится справа, и когда Чонгук поворачивается на этот низкий голос, то перед его глазами предстаёт белокурый альфа, который стоит у крыльца своего дома рядом с черноволосым статным омегой.       И альфа, и омега машут Чонгуку, улыбаясь, на что он тоже машет и улыбается, ощущая себя растерянно.       — Доброе, — Сан улыбается.       — Кто это? — с трудом отвернувшись от парочки, спрашивает Чонгук негромко, когда они проходят мимо.       Они оба показались ему такими необычными. И одежда, даже для местных, у этой пары выглядит диковинно, с витиеватой сложной вышивкой и сочетанием разных тканей.       — Это Ёнбок и Сонхва. Если хочешь научиться шить или хочешь что-то пошить для себя, то им нет равных, — просто говорит Сан.       — Они такие…       — Да, красивые, — усмехается Сан, понимая, что он хотел сказать. — Как белое и чёрное рядом. Сонхва не особо разговорчивый, но его альфа болтает за двоих прекрасно.       Они идут дальше, и Чонгук даже привыкает к тому, что все здороваются и улыбаются, но внезапно среди всеобщего спокойствия до него доносится:       — Ты делаешь не так! Я десять раз тебе сказал…       — Ты умереть хочешь? — звучит холодное.       Альфа, который до этого что-то забивал молотком над входной дверью, останавливается.       — Пожалуйста, делай что хочешь, — черноволосый короткостриженный омега, который до этого что-то пытался объяснить своему альфе, разворачивается и демонстративно уходит.       Чонгук с интересом смотрит на темноволосого альфу, который тяжело вздыхает. Очень гармоничное, будто хищное лицо. Неудивительно, конечно, когда речь о доминантных альфах.       — Вернись, — произносит тот с нажимом, обращаясь к своему омеге.       — Нет, ты и сам хорошо справляешься… О, Сан, привет, — омега меняется в лице, сразу становясь дружелюбным. — Привет, Чонгук.       Чонгук только улыбается и кивает смущённо. Похоже, все его имя уже знают. Либо у всех настолько хорошая память, либо он действительно наделал много шуму со своим исчезновением.       — Привет, Сынмин, — кивает Сан, и они останавливаются. — Чонгук хотел испечь пироги, ему нужен кувшин молока. Кувшина ведь хватит? — Сан обращается к нему, на что он кивает машинально.       — Конечно, без проблем, Минхо сходит корову подоит, и будет в обед молоко, — Сынмин кивает в сторону альфы. — А я пойду, мне здесь не рады…       — Сынмин, — с нажимом произносит Минхо, а затем переводит взгляд на них с Саном.       Это, кажется, впервые, когда житель не принялся радостно махать руками и приветствовать их с Саном, просто коротко кивнул.       — Ладно, в обед, я понял, — усмехается Сан. — До скорого.       — Они не ладят? — любопытство всё же берет верх, когда они отходят от дома Минхо и Сынмина.       — Минхо и Сынмин? — Сан смотрит удивлённо.       — Да, похоже, что они не ладят, как и мы с тобой…       Сан коротко смеётся, как будто Чонгук сказал несусветную глупость.       — Что я такого сказал? — возмущается Чонгук.       — Я не знаю, с чего ты решил, что они не ладят или не любят друг друга. Они любят. Очень.       — Тогда почему спорят?       — И любящие люди иногда спорят. А они ругаются не потому, что разные, а потому что слишком похожи. Сынмин сейчас демонстративно уйдёт, Минхо побежит его возвращать. Они оба резкие, упрямые, но когда между ними покой, это самые любящие люди. Даже если в паре омега и альфа ругаются, это нормально, — произносит Сан, глядя вперёд.       Чонгук задумывается. Это имеет смысл. Конечно, невозможно постоянно жить в мире. Видимо, даже самые сильные феромоны альф бессильны, когда у омеги есть норов.       — Все эти люди — твои друзья? Которые здороваются?       — В Вальдере нет просто друзей. Здесь каждый мне брат или сестра. Конечно, есть те, с кем я общаюсь больше, с кем-то меньше. Ёнбок, Сонхва, Минхо и Сынмин — мои близкие. Вот там, кстати, — Сан указывает рукой на дом слева, — живут Хонджун и Чонин. У них можно взять муку. Им, к слову, я тоже всегда рад. Но в гости к ним ходить не очень весело, — задумчиво произносит альфа.       — Почему? — Чонгук пытается рассмотреть парочку издалека, но видно плохо, потому что те развешивают белье.       — Потому что в восемь вечера они уже выгоняют всех. Им по двадцать четыре, но они ведут себя хуже моего деда, — с усмешкой говорит Сан.       Чонгук впервые смеётся искренне, Сан смотрит на него с мягкой улыбкой.       Пока они идут, Сан успевает рассказать, что у Джисона и Юнхо он может попросить яйца, и показывает, куда идти. Даже рассказывает, что у этой пары среди его близких у первых родился волчонок.​ Альфа даёт ещё наставления, рассказывая, у кого можно попросить ягод. Вообще, тот говорит очень много всего, и Чонгук старается запомнить. Когда ему что-то нужно, он может быть очень внимательным.       В конце концов Чонгук доводит Сана до самых ворот.       — Ты всё запомнил? — спрашивает Сан.       — Да, — кивает Чонгук.       — Тогда я пошёл. Вечером увидимся, — тот уже порывается выйти за ворота, но Чонгук останавливает альфу, трогая за плечо. — Не попадай в неприятности.       — Погоди, — Чонгук ловит на себе удивлённый, почти растерянный взгляд. — Я хотел спросить про Тэхёна. Ты ничего про него не рассказал.       — Ты можешь спросить его сам, — хмурится альфа.       — Я не думаю… Просто скажи, куда делся его омега? Это правда, что он сбежал?       — Правда. И отец Намджуна, который был вожаком до него, уже собрался изгнать Тэхёна. Но Намджун как-то склонил отца к тому, что Тэхён полезен стае, даже несмотря на то, что упустил омегу. Тебе кажутся дикостью какие-то наши порядки, но, поверь, раньше они были гораздо строже. Раньше альфу могли убить, если он упустил омегу.       — Но за что убивать? — Чонгук ощущает неподдельное возмущение.       — Только никчёмный альфа может упустить омегу, такие не должны размножаться. Таковы правила Вальдера. Но даже когда вожаком был отец Намджуна, правила уже стали проще, Тэхёна бы не убили, просто изгнали бы.       — Но это равносильно смерти, — произносит Чонгук, понимая, к чему Сан клонит.       — Да, без стаи ты — лёгкая мишень. Намджун слишком дорожит людьми, всё по-немногу меняется.       — Не меняется только одно. Не меняется только то, что омеги всё ещё должны покидать родной дом, чтобы жить здесь, поддерживать ваше существование, — произносит Чонгук с ноткой презрения.       — Ты знаешь, почему мы живём отдельно? Думаешь, мы боимся войн с обычными альфами? — тот приподнимает бровь вопросительно, словно с лёгкой издёвкой.       — Разве это не так? — Чонгук складывает руки на груди.       — Если бы мы не жили так уединённо, то омеги бы просто прекратили выбирать обычных альф. Мы не себя хотим обезопасить, Чонгук, а их.       — У вас не рождаются омеги вот уже лет триста? По всему выходит, что это вы помогаете себе от вымирания. Природа просто забрела в тупик, — едко замечает Чонгук.       — Я не буду продолжать спорить с тобой, — Сан весь подбирается, и Чонгук замечает, как тот стискивает челюсти. — Это бессмысленный спор. Я здесь, ты здесь, волей судьбы мы теперь связаны. Нравится тебе или нет — это дело не первостепенное.       Чонгук хочет возмутиться вновь, но затем вспоминает слова Тэхёна. Путь к свободе легче проложить тому, кто ведёт себя хитрее. Хитрее, а не прёт вперёд, словно осёл, перед которым маячит морковь.       — Я тоже не намерен спорить. Пустая трата сил, — хмыкает Чонгук.       Сану знать не обязательно, что его покладистость — ложь. Нужно чуть усыпить бдительность окружающих, а после действовать.

***

      Чонгук ощущает волнение, когда с пирогами наперевес идёт в кузницу. Странное ощущение перед встречей с Тэхёном тревожит сердце. Он успокаивает себя тем, что это простая благодарность.       Кузницу найти не сложно. Она стоит подальше от всех домов, словно чуть на отшибе. В Эйргасе так же, Чонгук помнит, как однажды занялся пожар, если бы кузница стояла среди обычных домов, то сгорели бы все.       Когда он стучит в нужную дверь, ему не открывают. Чонгук решает, что ничего страшного не произойдёт, если он сам войдёт. Едва он касается ручки, как дверь отворяют, и на пороге показывается высокий короткостриженный альфа, сначала смотрит растерянно, а потом на лице того появляется улыбка, настолько широкая, что глаза превращаются в щёлочки, делая того похожим на лиса.       — Привет, — произносит тот.       — Привет, — произносит Чонгук растерянно.       Он не ожидал увидеть кого-то другого в кузнице.       — Ты Чонгук? Я тебя узнал, ты омега Сана. Заходи. У тебя какой-то заказ?       — Заказ? — не понимает Чонгук, проходя внутрь.       В кузнице пахнет раскалённым железом, горящим углём и золой. Острая смесь металлических ноток и едкого дыма с ноткой древесины. Такой яркий аромат, непривычный для Чонгука.       — Ты что-то хочешь заказать у Тэхёна? Кольца? — альфа смотрит с интересом, и Чонгук замечает, что на том специальная одежда, кожаный фартук, перчатки, а на шее висят специальные очки, а на ногах тяжёлые кожаные ботинки.       Значит, Тэхён работает не один.       — Нет. Я пришёл, чтобы стать подмастерьем.       — Тэхён что-то такое говорил… Но я не думал, что ты будешь омегой, — задумчиво произносит тот.       — Ты что-то имеешь против? — Чонгук уже готовится отбиваться от нападок по поводу того, что ему нечего тут делать.       — Нет, — тот вдруг улыбается ярко. — Меня зовут Минги. Будем, значит, работать вместе. О, это что? Пахнет вкусно, — Минги кивает на узелок в его руках.       Он завернул нарезанный пирог в ткань, чтобы сохранить лакомство тёплым. Раньше он постоянно готовил этот пирог для Уёна, когда тот канючил сладкое в детстве. Чонгук настолько удивился другому альфе, что даже забыл про угощение.       — Это для Тэхёна, — произносит Чонгук. — Пирог с вишней.       — Минги, ну что там? Где ты копаешься? — слышится знакомый низкий голос.       Чонгук замирает. Из соседней комнаты выходит Тэхён, у того на голове очки, на щеках видна испарина. Видимо, тот работал. На альфе такая же защитная одежда, как и на Минги.       — Тут Чонгук пришёл, — произносит Минги с улыбкой.       Кажется, Тэхён тяжело вздыхает.       — Ясно, — коротко говорит альфа.       — Он принёс пирог.       Тэхён подходит ближе, и до Чонгука доходит не только железный аромат, но и аромат кожи Тэхёна. Видимо, тому очень жарко. Чонгук смущается того, что старается глубже вдохнуть чужой запах. Различить все оттенки. Новые нотки.       — Я… — начинает Чонгук, но осекается, потому что альфа подходит очень близко.       — Пирог, значит, — произносит Тэхён, глядя на свёрток в руках Чонгука. — Минги, забери угощение, пойди отдохни в доме, мне нужно поговорить с Чонгуком.       Чонгук не прерывает зрительного контакта с Тэхёном. Минги ничего не говорит, просто забирает пирог из рук Чонгука и уходит. Он всё всматривается в строгое красивое лицо альфы, лоснящееся от жары.       — Ты не рад, что я пришёл, верно? — спрашивает Чонгук.       — Если честно, я надеялся, что ты не придёшь, — с тяжёлым вздохом говорит Тэхён.       — Я хотел тебя отблагодарить. За то, что не выдал меня. За то, что согласился учить.       — Простого «спасибо» вполне достаточно.       — Ты передумал? Хочешь, чтобы я ушёл?       — Ты делаешь себя моей ответственностью. Не думай, что я буду помогать тебе сбегать. Считай, что я не в курсе обо всём этом. Я не хочу быть втянутым в неприятности из-за тебя.       — Мне всего лишь, как ты и говорил, нужно время. Чтобы лучше подготовиться. Сан будет думать, что я учусь кузнечному делу, становлюсь покладистым, и потом я просто уйду.       — Отлично. Значит, и тратить на тебя время я не намерен. Ты можешь приходить, проводить здесь день. Но учить я тебя не буду.       — Почему это? — с лёгкой тенью возмущения говорит Чонгук, хмурясь.       — Зачем мне тратить силы на того, кто уйдёт? Будешь приходить, помогать с уборкой, например, а затем уходить. У меня много работы, но я справляюсь благодаря Минги.       — Он твой подмастерье?       — Да. Мне нужно работать, Чонгук. Не мешайся под ногами, ты можешь посидеть здесь. Главное, не мешай, — Тэхён говорит так, словно Чонгук надоедливый ребёнок, с которым нужно нянчиться.       Это обижает. Хотя с чего ему вообще воспринимать эти слова близко к сердцу? Он всё равно рано или поздно сбежит. Тэхён прав, тратить на него свои усилия неразумно. В конце концов, Чонгук не собирается работать на благо Вальдера.       Тэхён выходит через боковую дверь, зовёт Минги. Видимо, рядом с кузницей дом Тэхёна. Тот живёт подальше от всех, обособленно. Неудивительно, если учесть всё произошедшее.       — Пироги превосходные, Чонгук, — с полными щеками произносит Минги, удаляясь с Тэхёном непосредственно в кузницу из прихожей.       Чонгук хочет возмутиться, но душит в себе этот порыв. Этот лоб наверняка ни крошки для Тэхёна не оставил. Почему-то становится грустно, хотя всё происходит именно так, как он планировал. Даже работать особо и не надо. Только вот почему так неприятно? ​