Проклятие особого уровня

      Вокруг витал терпкий, сладкий запах исходящий из благовоний, что для организма, не до конца окрепшего после ранений, было терапией весьма неоднозначной, однако приняв сидячие положение, Сакура быстро смекнула, что находится вовсе не в больнице, а потому тяжёлый аромат вполне был к месту. Наверняка жильцы дома перестраховаться решили, поэтому и зажгли подчистить ауру куноичи, злых бесов изгнать. Ночной сорочкой ей служила чужая светлая рубаха, предположительно мужская, поскольку была ей не по размеру — велика слишком, — так что, прикрыв ладонью вырез, который на ее теле казался глубоким, чтобы ненароком не обнажить женские прелести, ступила на теплый пол. Босыми ногами прошла к двери, подмечая, что дом, где находится она, выполнен в нетрадиционном стиле — стандартная деревянная коробка; дернув за ручку, застала хозяев дома врасплох.       — Говорила вам, мои ароматные палочки чудеса творят! — Горделиво послышалось от старой женщины.       — Ага, такой запах, что даже здесь дурно. Ещё б она не очухалась. — Девушка, не стесняясь ничего и никого, зажимала нос большим и указательным пальцами, от чего ее голос слегка был искажен. — Только вот не пойму как смогла подняться после операции. Серьезные ранения были, а держитесь Вы на ура, — говорила, осматривая пациентку с ног до головы.       Сакура и сама не знала как и почему, но сейчас уверено стояла на своих двоих, хоть и тело время от времени пронизывала лёгкая ломота, заставляя коленки подкашиваться. После процедур в убежище Орочимару Харуно не была похожа на себя — стала слишком стойкой; настолько, что часами напролет без устали могла тренироваться с Саске, что безусловно было превосходно, но неестественно, от чего ещё давно медик заподозрила санина в неладном.       — Чего пристала? Нынче поговаривают, шиноби дубовые. — Пожилая женщина усмехнулась, возвращаясь к своему прежнему занятию — мытьё склянок для травяных настоек.       Сакура помолчала с минуту, оскорбивший подобному сравнению, ведь шиноби действительно сильные, но совсем не глупые, по крайней мере, не все. Однако виду не подала, понимая, что шел разгар войны, чему простой люд отнюдь не рад, поскольку от битв страдали и они, лишаясь крова, пищи, заработка, возможности жить, планируя свое будущее на годы вперёд. Каждый жил сегодняшним днём, предстоящим часом; и Сакуре повезло, ведь она смогла выжить.       — Спасибо Вам, — прочистив горло, наконец, вымолвила слова. — Не подскажите, где мои вещи? — Вопреки собственным желаниям, не скупилась на простую вежливость.       — На улице остались. Сохнут. — Молодая девушка ловко управлялась с иглой в руке, зашивая порванную детскую одежду.       Харуно смело шагнула из дома, вытянула руки вверх, подтягиваясь. Ее вещи действительно были на улице, на скамье у тяжёлой входной двери; сохли. Быстро проверив содержимое рюкзака, которое спасители трогать по всей видимости не стали, ирьенин встала рядом, осматривая местность вокруг: широколиственный лес, однотипные дома, как тот, в котором приютили ее саму, а во дворах по собачьей будке и хозяйственные пристройки, где хранился инвентарь для выращивания риса и рыбалки. Она сжала в руках протектор Конохи, осмыслив, что какой бы сильной не была, все же отдых ей не помешает; попутно принялась строчить письмо Хатаке, оповещая об успешном завершении миссии и об отчёте, который немного припозднится.              Гостеприимство хозяев девушка щедро оградила деньгами, благо, которые уже водились в ее закромах. Еда была вкусной и никаким сравнениям не поддавалась рису с овощами, которыми питались шиноби в последние месяцы; а дома царил лёгкий хаос от детских игр, было шумно, весёло, и тепло на душе от бесед семейства.       После ужина, когда молодая девушка настояла на новой перевязке, Харуно все же принялись допрашивать о некоторых фактах из прошлого; пусть Сакуре и нечего было скрывать, но все же отвечала на расспросы нехотя, стараясь быть в рассказах краткой.       — Так как Вы очутились в наших краях? — Глава семьи весь вечер распивал алкогольный напиток, при этом не робея пред гостьей. Сакура не видела в спиртном ничего плохо, сама не отказывалась с друзьями пригубить, однако при условии, что человек под градусом умеет контролировать себя.       — Миссия.       — Какая?       — Тайна.       Девушка кропотливо занималась бедром куноичи, посмеивалась от диалога, в то время как Сакура, одетая в мужскую рубашку и свои шорты, завидела мужской взгляд на себе, после взяла кухонное полотенце за два уголка, прикрывая им предположительно интересующие места. Лучше выглядеть ненормальным параноиком, чем терпеть скользкие одурманенные взгляды.       — А подробности будут? — Мужчина сделал ещё один большой глоток, морщась от терпкости напитка.       — Мой отряд погиб, а я, чтобы выжить, притворилась мертвой. — Застонала от боли, когда глубокую рану на ноге обожгло дезинфекцирующим средством. — Я сделала вид, что мертвой падаю с обрыва в воду, а теперь надеюсь, что меня не ищут.       — А я нашел тебя, когда рыбачил, — дополнил историю.       — Думаю, здесь Вы в безопасности. Шиноби у нас редко появляются, покупают воду, еду и лечебные настойки. Так и сводим концы с концами, — объясняла девушка, закончив с перевязкой.       — Спасибо, — сказала мягко, вкладывая в слова трепет. Сакура была благодарна за крышу над головой, за оказанную помощь, за доброту и заботу, на что в ответ получила лучезарную улыбку.       — Здесь ты в безопасности. — Голос мужчины был низким, подстать высокому крепкому телосложению. — Я ведь тоже шиноби, но в прошлом.       — Спасибо, — повторила, засматриваясь на него.       Стремительно вечерело, был слышен громкий вой со стороны леса, нагоняя жути, однако девушка сразу объяснила гостье, что подобное в их местах нормально, и в поселении животных никогда не наблюдалось; те не выходят, поскольку бояться людей, что охотятся на них. Дети — у семьи их было двое — давно спали, пожилая женщина возилась с травами, убеждая куноичи и невестку, что видела несколько шиноби в местном баре, куда и направился глава семейства для выяснения обстановки, однако, как бы между прочим, жена его намекнула, что мужчина идёт туда просто ради выпивки. После услышанного Сакура четко поняла, что не будет сегодня спать, несмотря на то, что хозяева усадьбы пообещали укрыть ее от беды.       И все же Харуно не привыкла сидеть без дела, и не могла пройти мимо, потому присоединилась к изготовлению настоек, невольно обмениваясь опытом и знаниями с женщиной. Между хозяйками завязалась теплая беседа с шутливыми словесными нападками друг на друга, в это же время Харуно растирала в ступе травы. В комнате мерцало теплое жёлтое освещение, а старушка вновь зажгла свои терпкие благовония, обещая ирьенину, что аромат осветит ее и укрепит женское начало, что поспособствует семейному счастью и благополучию; Сакура отнеслась к процедуре скептически, закатив глаза, однако поблагодарила женщину за беспокойство о ее дальнейшей судьбе.              Дом был небольшим: после гэнкана шло просторное помещение, играющее роль и кухни, и столовой, и гостиной, следом шла детская, комната женщины и родительская спальня, которая временно стала гостевой; Сакура долго упрямилась, пока девушка меняла постельное белье, но хлопок дверью прямо под носом послужил решающим аргументом, и Харуно сдалась.       Перед самим сном она долго возилась с рюкзаком: перебирала вещи, просматривала документы, укомплектовывала его по-новой, а напоследок сделала себе маникюр — получилось не дурно, но хуже, чем у Яманака. За окном послышались шевеление, от чего она тут же его зашторила, выключила основной свет, отдав предпочтение ночнику. На улице царила непроглядная тьма, лунное свечение полностью скрыли облака, со стороны леса снова послышался вой, а внутри Харуно разрасталось плохое предчувствие. Она осела на кровать; хотелось домой рассматривать фотографии в альбомах, хотелось выпить с Ино в баре в Конохе, отчего на пороге жилища встретить недовольное лицо Саске, и днём клевать носом после ночных сладостных извинений.       Дверь в комнату резко распахнулась, затем так же резко закрылась; теперь Сакура была здесь не одна. Глава семейства, пришедший с вечерних гуляний, вовсе не выглядел человеком опьяненным, однако запах алкоголя определенно разбавил аромат женских духов в комнате. Харуно поднялась с кровати, хотела было обойти ее, дабы выдерживать с нахалом дистанцию, ведь совсем не привыкла к такому отношению к дамам; но тут же была схвачена за запястье и притянута к мускулистому телу, за что влепила мужчине звонкую пощечину, и все же обежала кровать, потирая руку.       — Вот как значит. — Усмехаясь, трогал лицо.       — Что тебе нужно? — шипела, опасаясь разбудить других жильцов; и так шуму было наделанно.       — Рубашку мою снимай. — Скрестив руки на груди, облокотился на дверной косяк, наблюдая за ирьенином.       — Мне ее дали, — растерянно бормотала.       — Знаю. А я ее забираю.       — Хорошо. — Согласно кивнула головой. — Выйди из комнаты. Я сниму и принесу ее.       — Не-а. — Усмехнулся. — Давай снимай, а то жене скажу, что соблазняешь меня.       — Так, я поняла. — Тяжело вздохнула; все хорошее впечатление от хозяев испарилось, в прочем как и желание переждать в доме хотя бы ночь. — Пошел вон. — Обошла кровать, прошла мимо мужчины, отворила дверь. — Давай, вали! — Стала применять грубую силу, стараясь вытолкнуть наглеца из помещения.       Без чакры Сакура была слаба, а потому мужчина ловко избежал ее побоев, очутившись в центре комнаты. Через голову он стянул футболку, возобновив попытки прикоснуться к куноичи, на что получил очередную оплеуху; новым маникюром Харуно оставила на чужом лице царапину под глазом, от чего, шипя от боли, он повернулся к ней спиной. Не долго думая, Сакура двумя руками провела по его спине, до покраснения царапая загорелую кожу, после чего не без труда вытолкнула пьяницу из комнаты; как только захлопнула дверь, опомнившись, сняла с себя мужскую рубашку и, укутавшись в простынь, открыла дверь, швырнув тканью в лицо обидчику. Через пару минут Харуно уже фиксировала привычный бордовый боевой костюм на талии.       — Где ты был? — Лежала на футоне в гостиной зоне. Спала крепко, пока крики из спальни не разбудили девушку. — От тебя духами пахнет. — Принюхалась к ночному одеянию мужа. — Ее духами. — Вскочила на ноги, включая свет в комнате. — Откуда у тебя эта рубашка? Я ее ей дала. Ты был у нее? — тараторила, пока мужчина удобно устраивался на матрасе.       — Ну что ты завелась так? Спать ложись. — Хотел было укрыться одеялом, однако то было выхвачено из рук. — Ну что?       — Пока не ответишь, спать не ляжешь.       — Ну был у нее. Ну прижал ее, и что? Давай спать.       Руками он обхватил женскую талию, притягивая жену к себе; крепко обнимая, целовал губы, медленно спустился к шее, в ответ получая слабый отпор; она злилась, едва ли сдерживала слезы обиды, не ожидая получить подлянку от миловидной гостьи. И стоило поддаться порывам страсти, как тут же, касаясь мужской спины, услышала шипение; отодвинув ворот домашней футболки, увидела красные полосы от женских ногтей.       Чистой воды провокация мужа перестала быть в голове девушки таковой, когда факты крупицами соединились меж собой, воссоздав нелицеприятную картинку. Подорвавшись с постели, она барабанила в дверь собственной спальни, подозревая, что простыни на кровати, наверняка, были ещё теплыми; муж не пустословил — в этом она была уверена беспрекословно.       — Ну и как? — Деловито прошла в комнату, но голос и ужимки говорили о нервозности и взвинченном состоянии.       — Что как? — Харуно изогнула бровь, скрестив руки на груди, понимая что с таким же успехом ей могли постелить и в общей комнате. — Прямо двор проходной.       — Муж мой как? Покувыркалась и вперёд? — Печальную теорию жены подтвердили смятые простыни и одеяло.       Настрой собеседницы был негативным, Сакура это явно понимала, однако все цело себя в руках держать не стала, как и мириться с клеветой.       — Мужик, как мужик. Тебе в подмётки самое то, — старалась сохранять внешнее спокойствие, спрятав трясущиеся ладони за спиной. Все было так хорошо днём, тогда почему все резко переменилось к ночи?       — Я ещё после ужина заметила как он смотрит на тебя.       — Вот именно! — воскликнула, прислонив руки к груди, как только завидела капли благоразумия у девушки.       — А ты… Просто нужно было ему дать осмотреть себя! — Тыльной стороны ладони коснулся указательный палец. — Ты виновата! Если бы он просто посмотрел на тебя, то не пришел бы ночью! — говорила на повышенных тонах, словно не боялась разбудить непоседливых детей, позабыв как тяжко было их укладывать.       Закусив губу, девушка пустила слезу, пока Харуно стояла рыбой рот раскрывая, вот только слов не находилось. Шок поглотил ее мысли, оставляя стоять неподвижно с щитом из рук у ложбинки меж грудей; с щитом, на котором красовался красный полумесяц от чужого ногтя. Мужчина лежал на футоне, слушал женскую ссору, запрокинув руку за голову; вину не испытывал, зато от чувства страха отделаться не мог, потому лишь молча ощущал как внутри все переворачивается. Впервые в жизни он так боялся за свою семью, поэтому и хотел скрасить ночные часы занятием интереснее сна, что и стало предлогом для ссоры.       — Сама себя слышишь? — понизив голос, куноичи говорила тихо.       — Не делай добра — не получишь зла. — Из-за слез голос дрожал. — Я не думала, что ты так ответишь на нашу доброту к тебе. Я правда думала, что ты хорошая, как и о тебе говорят.       — Я помолвлена. — От несправедливости у Сакуры и самой глаза были на мокром месте, а нужных слов для своей защиты не находилось, в прочем, они здесь были ни к чему, ведь женщина так яро отстаивающая честь своего мужа, навряд ли согласится принять истину.       — Прекрасно. Значит, ты разрушила не только мой брак.       — О, да уж… — Ирьенин горько усмехнулась, пройдя к окну. Едва ли начинало светать. — Думай, что хочешь. Защищай своего пьяницу сколько хочешь, но меня в это не втягивай. — Несмотря на эмоции старалась выражаться с привычной деликатностью. — Дай мне дождаться утра, и я уйду.       — Нет, ты уйдешь сейчас!       — Да как угодно, — говорила, взвалив рюкзак на плечи. Под громкий детский плач она покинула дом.       — Ещё и детей разбудила! Юдзе! — слышала вдогонку надрывной женский голос — следствие истерики.       Напоследок вдыхая аромат благовоний, со временем утратившего свою терпкость, став душистым и менее навязчивым, Сакура одарила главу семейства ненавистным взглядом, толкнула тяжёлую входную дверь; тогда холодный ветер ударил в лицо, стирая застывшие на нижних веках слезы. Она осмотрелась; план отбытия ещё не был продуман, за что себя корила, потому с помощью чакры, в один прыжок забралась на возвышенность, где располагался широколиственный лес, прямо над поселением. Прислонившись к ближайшему стволу дерева, возобновила тщетные попытки совладать с эмоциями — домогательства с последующей клеветой и нападками нещадно били по самолюбию, но не только это тревожило Харуно; куноичи боялась, что этот дом станет рассадником сплетен, запятнав хорошую репутацию, на которую девушка горбатилась годами.              «Убить всех?» — Зажав рот рукой, пустилась в слезы, испугавшись собственным проросткам безмерной жестокости внутри. Война давала свой отпечаток; Сакура не хотела по своей воле стать бесчеловечной убийцей, тем более ради личной выгодой.       И все же кунай уже покоился в маленькой девичьей ладошке, а сама она подошла ближе к обрыву, наблюдая с высока за происходящим в поселении — к ее спасителям на громкий плачь сплыли ближайшие соседи, что вывели на улицу девушку, которая кричала, клялась в мести за разбитое семейное счастье, рассказывая свою версию истории, выставляя небезызвестное имя Харуно Сакуры под удар общественности. Тяжело сглотнув, куноичи не могла принять решение; только-только взобравшись на первые ступени к пьедесталу, она не намерена соскальзывать вниз ни на шаг, но и пойти на такой радикальный шаг было выше ее сил, потому, спрятав кунай в ножны, списала подобные колебания на обыденное попутнее рассудка.       Со стороны послышался мужской гогот, а дальше было все как в тумане. Сакура, завидев шиноби, нырнула вглубь леса, слушая звуки расправы над мирным населением.       

***

      Харуно, распахнув глазах, провела ладонью по лбу; в голове после увиденного было непривычной тихо, что поначалу нагоняло панику. Коснувшись холодной земли, чью твердость в сей момент считала благодатью, с ужасом вспоминала события сна; хмурилась, по крупицам воссоздавая образ того самого дня. Сакура долго не находила себе места после произошедшего, винила за то, что не смогла прийти на помощь людям, хоть и Цунаде без устали повторяла, что показалась бы она тем шиноби — могла погибнуть бы понапрасну; и даже узнав, что за пару часов до нападения глава семейства продал информацию о куноичи врагам, все равно ей было не спокойно. И словно нарочно прошлое настигло ее в такой неподходящий момент, выбивая из колеи напрочь.       Села на землю, облокотившись спиной на ближайшее дерево, удивляясь тому, что за ней не объявили погоню; в прочем, возможно именно поэтому она и осталась в живых, ибо на последнем издыхании бежала вглубь леса, пока вовсе не упала, выбившись из сил. Утоляя жажду, брызнула водой на ладонь, умывыя лицо. Оглядывать себя не хотелось, уже понимала, что белая блуза давно приобрела коричневые и багровые окрасы, бордовая накидка требовала тщательного ремонта, а шорты, мало отличавшиеся от остальной части одежды, были вымазаны в грязи. Неопрятный внешний вид хорошо дополняла искромсанная прическа; что ж, взяв кунай, Харуно, не долго думая, отрезала уцелевшую часть локонов, сравняв волосы в длину более походившую на единую.       Не чувствуя за спиной угрозы, смело бросила розовые пряди на сырую почву, которая мгновенно привлекла ее внимание. Без лишней брезгливости ощупала ил, анализируя местность вокруг: грязь, и сравнительно с другой частью леса, густая растительность, — ненароком давали куноичи надежду на водоем поблизости. Спохватив рюкзак с земли, уверенно шагнула навстречу неизвестности, часто останавливаясь, прислушиваясь к окружающей среде; и спустя десяток минут ей повезло наткнуться на мелкую речушку.       — Шаннаро! — выругалась, устало прикрыв глаза, когда на радостях вляпалась в береговую грязь, прикрытую широкими листьями папоротника.       Скинув рюкзак сплеч, Харуно разместила его на толстой кленовой ветке; сама же, обхватив вытянутыми руками ствол дерева, крутанулась, точно циркуль, ловко обогнув грязь, затем запрыгнула на большой гладкий камень, едва ли не соскользнув в воду из-за мокрой поверхности. Раздевшись до нижнего белья, куноичи с опаской шагнула в водоем, содрогаясь — вода в ручье была холодной, течение быстрым, а глубина совсем небольшая, однако это было лучше, чем ничего, потому, несмотря на преобладающее число недостатков, вновь вернулась на камень, и потянулась к боковому карману походной сумки, где хранился кусок мыла.       Ранее ей уже приходилось мыться в похожих условиях, поэтому трудностей не возникло, и справилась она довольно быстро, да и в ледяной воде особо не поплескаться. Стуча зубами, Сакура обняла себя, выходя из реки; вновь вернулась к рюкзаку, намереваясь переодеваться в чистую рубашку. На улице было тепло, потому в штаны от стандартной формы шиноби предпочла не облачаться, к тому же грязь на шортах высохла, так что, оттряхнув их, тут же переоделась, и стала расчёсывать влажные волосы. Застирывать грязные вещи не решилась, вместо этого искала им подходящее место в рюкзаке, дабы не испачкать остальное содержимое. На чистое тело брызнула привычными духами.                     Сакура продолжала сидеть на камне, но теперь уже в руках у нее была детальная карта Страны Воды. Она успела перекусить солдатскими пилюлями, наблюдая за подвижным ручьем; первой мыслью было найти его исток, но ближайшая горная местность была далековато. Прийдя к выводу, что сориентироваться исходя из окружающей среды не получится, сосредоточив чакру в ступнях, стала взбираться на верхушку высокого дерева, однако от увиденного глаза на лоб полезли.       — Шаннаро? — дрожащими губами произнесла, опасно ослабив хватку. Ветер подул, едва ли не унося девушку своими сильными порывами за собой, благо та, вовремя одумавшись, намертво вцепилась в ближайшую ветку.       Сакура ничего не понимала. Да и не пыталась понять, лишь кровь стыла в жилах то ли от представленной красоты, то ли от ужаса неизвестности. Перед глазами у нее была вовсе не Страна Воды с высоты птичьего полета, а нечто другое; что-то что было выше, краше, ярче; оно манило собой и в то же время отвергало. Это поселение Харуно видела впервые.       Невольно рукой она коснулась до живота, жмурясь; свыкнуться с мыслью о беременности толком не удалось, так суток не прошло, как нечто новое, точно наваждение, хлынуло, оставляя ее в полном непонимании. Оглянувшись назад, перед Сакурой предстал лес ещё зеленый, но готовый со дня на день окрасить кроны в теплые оттенки осени, а после пустить листву на землю приятно хрустеть под ногами; среди деревьев виделось нагорье, а дальше снова чаща. В глуши навряд ли можно встретить человека, а людская помощь Харуно не помешала бы, однако спускаясь с вершины, принялась обдумывать гипотетические вопросы, ловя себя на мысли, что выглядит происходящее до смешного абсурдно.              «Свиток!» — Озарением пронеслось в голове.       Воспоминания кружились вихрем, упорядочивая мысли. Сакура знала о свитке немного, но достаточно для того, чтобы понять, что находится она теперь там, откуда вернуться просто так не получится.

***

      Запах в лесу был свежим, слегка резковатым, но притягательным своими древесными нотками, а ближе к поселению в воздухе прибавились ароматы хвои. Шла она чуть в стороне от ручья, но следуя его течению, вышла к устью, а после завороженная застыла, наблюдая за широкой рекой, через которую поодаль раскинулся мост, но вовсе не из древесины. Присмотревшись внимательнее, совсем обезумела, когда увидела на нем странные железные конструкции на колёсах.       — Главное не паниковать, — бормотала, касаясь ладонью лба. — Главное выяснить где я. Какая страна могла так преобразиться?       Сакура паниковала, нервно кусала губы. Что делать? Куда податься? Внутри закрадывался страх, что куноичи находится не в своем мире, ведь по ее кратким исследованиям свиток мог и такое; крайне редко, исключительно в руках знающего человека и при должном обращении, но мог.       — Так. Только спокойствие, — твердила, а после стала делать короткую дыхательную гимнастику, какой учила детей в психиатрическом корпусе Конохи.       Не помогало. Мысли лезли в и без того нагруженную голову, изводили ее, заставляли думать, копаться в случившемся, от чего Сакура сжала волосы у корней. Нужно было что-то делать, двигаться куда-либо хотя бы малейшими шажками, поскольку это было лучше, чем сходить с ума на месте.       Минутная слабость порядком затянулась, потому в совсем поздний час она оказалась в самом поселении. Идти по мосту не решилась, ведь никто там и не ходил, так что, выбрав тихое место, — далеко от моста и какого-нибудь судна — бежала по воде. С применением чакры ее путь казался не таким уж и длинным.       Быстро и незаметно для других глаз миновав проезжую часть, она прошмыгнула в узкую улочку с крутым склоном вверх, потому идти стало чуть сложнее, пока не вышла на широкую улицу, оставляя набережную позади. Теперь Сакура была окончательно уверена, что находится не в прежнем мире; все буквально кричало об этом: вывески, сооружения, люди. Было много людей, и все они куда-то спешили, словно совсем не замечали незнакомку, выбивавшуюся из общей атмосферы. Харуно делала выводы, что ее обычная белая блуза походила на одежду прохожих гораздо более, чем та нарядная, что находилась на ней.       С опаской оглядываясь по сторонам, она вышла из тенистого переулка, вливаясь в общий людской поток, и тут же заметила, что на нее все же стали поглядывать, однако взрослые тактично отводили глаза, но не дети, и не подростки.       — О, круто! Может, тоже волосы в розовый покрасить? — Невольно Сакура стала трогать свои локоны, едва ли достающие до плеч.       — Чё у нее со лбом, блин? — Группа подростков тихо посмеивалась.       — Мама, эта девочка-единорог? — Ребенок, не стесняясь, указывал пальцем на лоб Харуно, за что был отруган родительницей.       — С Вами можно сфотографироваться? — Перед ирьенином буквально выросли две школьницы.       — Со мной? — В недоумении изогнула бровь.       — Ну да. А вы в образе кого? — Пока Сакура высматрвала из толпы фотографа с аппаратурой, школьницы уже достали смартфон, готовясь сделать селфи. Благо куноичи успела переменится в лице, потому снимки получились неплохими. Но стоило девушкам отпрянуть от нее, как тут же на лике вновь заиграло удивление.       — Я? Ну… — Призадумалась прежде, чем сказать правду, надеясь, что в этом мире о такой отрасли было неизвестно. — Я шиноби.       — Ого. Обычно они по-другому выглядят. — Перед уходом смерили Харуно изучающим взглядом.       Не нервничать было тяжело, да и низ живота стало неприятно тянуть; слишком много стресса за последнее время. Сакура осталась стоять на месте, постоянно оборачиваясь. Куда идти она не знала, уверившись, что совершенно ничего не знает о новом мире; как будто здешняя цивилизация находится на совершенно другом уровне, однако подметила про себя, что по аккуратным прямоугольным кусочка металла можно не только разговаривать, но и фотографироваться. Что ж, выглядело в ее глазах это дивно и весьма удобно.       — Постойте! Девушка, постойте! — Из-за проезжающих мимо машин, Сакура не слышала мужской голос. — Девушка! — Куноичи схватили за локоть. — Да-да, я именно к Вам обращаюсь.       Мужчина средних лет был одет в офисный костюм, с идеально выглаженным воротником белой рубашки; волосы его были прилизаны на бок, и блестели от геля для укладки. Но это был тот редкий случай, когда опрятный внешний вид вовсе не располагал к себе. И без того впечатленная Харуно окончательно струсила изучать город дальше, поэтому, освободившись из некрепкой хватки, решила ретироваться обратно на узкую улочку, а дальше может и в лес. Так она и поступила бы, если бы не стала нервничать, когда мужичок поспешил за ней.       «Может, избавиться от него? Нет, слишком много людей. Вдруг меня не поймут».       Сакура резко остановилась, понимая, что что-то в этом месте не так; оно не похоже на ее края не только внешне, но и внутренне. Это был город чужой во всех своих аспектах. Тем временем навязчивый человек уже настиг ее по-новой.       — Перестаньте убегать. Не бойтесь! — Испуг и раздражение переполняли девушку. — У меня к Вам деловое предложение, от которого Вы не сможете отказаться! — Чужие восторженные речь оказывали на ирьенина негативный эффект.       — Мне не до этого.       — Но Вы только послушайте! С Вашими внешними данными нельзя упускать такой возможности.       — Какой еще возможности? — ответила грубее и громче, чем ожидала.       Глазами Сакура бегала по прохожим в поисках помощи, но как назло рядом никого подходящего не наблюдалось: либо дамы с колясками, либо подростки, — ни у тех, ни у других за спинами прятаться она не хотела.       — Ваша внешность такая привлекательная. Самое то для карьеры модели.       — Модели?       — Модели. — Положительно кивал головой. — Мы знаменитое агентство и сотрудничаем со многими именитыми домами мод.       Куноичи смотрела на мужчину с недоверием, не понимая половины значения его слов; хоть он и был вежливым, все равно казался скользким, противным типом. Со стороны обочины остановился неизвестный Сакуре двухколёсный транспорт, водителем которого оказалась высокая блондинка, тут же поймавшая девичий взгляд на себе.       — Италия, Париж…       — Что простите? — Сакура слушала его вполуха.       — Хотите себе сумочку от Шанель?       — Шанель? Шуба, что ли?       Блондинка подошла ближе к парочке, с нескрываемым интересом подслушивая беседу.       — Вы из деревни?       — Как Вы догадались? — Голос Сакуры дрогнул, а растерянный взгляд не ускользнул от мужчины.       — Ну, я всё-таки профессионал своего дела. — В его глазах блеснул недобрый огонек.       Он подошёл к куноичи вплотную, положил руку на поясницу, а после ладонь стала медленно соскальзывать вниз; и стоило ему сжать упругую, подкаченную ягодицу, на автомате кулак Сакуры налился чакрой. Секунда, и звонкая пощёчина оградила незнакомца, да так, что тот отлетел на пару метров в сторону.       — Пиявка, — злостно прошипела.       — Ты! Да как ты! — Мужской вопль раздался по округе.       — Ого, круто. — Харуно моментально обернулась на голос незнакомки. — Слушай, это, конечно, он за дело получил, но ты не боишься последствий?       На растерянность Сакуры, она лишь хмыкнула.