I / Idol / Doll

Чимин чётко осознаёт, что это сон, потому что в реальности подобного просто не может случиться. В реальности тело не настолько лёгкое, а мысли скованы тысячей ненужных вопросов: «Можно ли? Нужно ли? Стоит ли?». И сотни других «ли», которые останавливают на полпути. Сейчас же можно лениво перекатиться на постели, прижаться к воображаемому горячему боку, опустить ладонь на мерно вздымающуюся грудь и сжать мышцы. Сильные, упругие. В такие хочется зарыться лицом и случайно прикусить какой-нибудь маленький участочек. Чувствуя себя безнаказанным, Чимин довольно мурчит, сжимая между ног одеяло, и скользит ладошкой ниже: по мягкому прессу к краю чужих пижамных штанов. Чуть царапает кожу, отдавая отчёт, насколько уязвимое тут место, а потом порывается спуститься ещё ниже, потакая сонному состоянию, но оказывается резко опрокинутым на спину. — Что? — Чимин приходит в себя внезапно: руки заведены над головой, а между бёдер плотно располагается колено. Распахнув от удивления глаза, он встречает насмешливый взгляд Агуста и выпаливает: — Ты сказал, что не будешь меня трогать! — Я и не планировал, но ты первый ко мне полез, — голос Агуста невыносимо низкий и хриплый после пробуждения. Такой, что непрошеные мурашки проскальзывают вдоль позвоночника, не отпуская лёгкое возбуждение от сна. — Что? — Чимин не готов признаваться, что все эти действия… воображаемые действия, были в реальности. Чёрт. — В каком смысле я к тебе полез? Я спал. — Правда? — Агуст только крепче сжимает сведённые вместе запястья и наклоняется, ошпаривая дыханием край челюсти. — Ну, что сказать, значит твои руки живут отдельной жизнью, потому что сначала ты погладил меня по груди, а потом одна маленькая шаловливая ладошка скользнула едва ли не под пояс штанов. Чимин гулко сглатывает, ощущая горячее дыхание Агуста на кадыке. Если он продолжит, то это не кончится ничем хорошим. Насколько сильно бы ему ни хотелось получить внимание — это только всё усложнит в их и так не самых простых отношениях. — Будешь и дальше отпираться, говоря, что ничего не было? — волна воздуха от шумного выдоха задевает ключицы, не делая лучше. — Если тебя всё же интересует секс, о чём ты, хочу напомнить, не единожды намекал, то мы можем трахаться без обязательств. — Не интересует, — слишком поспешно выпаливает Чимин, чувствуя, как краснеют щёки. — Уверен? Агуст приподнимается, замерев напротив приоткрытого рта, и Чимин боится, что сейчас они поцелуются. Хватит маленького последнего движения со стороны любого из них и всё. Губы будет не остановить. Они начнут двигаться навстречу друг другу, а языки — сплетаться во влажном и страстном танце. Поступки Агуста столь притягательны, что Чимин сомневается в собственном благоразумии. Он просто не способен отказать в том, в чём со скрипом, крайне нехотя признаётся себе. Ему нравится ощущать защищённость, которую дарят любые действия Агуста, и это опасно. Благо, горячее дыхание соскальзывает на скулу, почти сразу опускаясь ниже на шею, и поцелуй приходится в район ключицы. Обжигающий. Горячий. Возбуждающий. Такой, какой Чимину снится время от времени. От неожиданности тело выгибается навстречу Агусту, и он правда хочет молчать, но сладкий высокий стон сам по себе соскальзывает с приоткрытого рта. — Не хочешь? — ехидный голос Агуста не хуже удара оглушает поплывшее сознание. — Интересно. — Не хочу, — Чимин крепко зажмуривается, зная, что не сможет выдержать прожигающий насквозь тёмный взгляд, — отпусти. Агуст громко хмыкает и разжимает сильный захват, бросая напоследок: — Если передумаешь, то сообщи. Продолжим с места, где остановились. Чимин отворачивается, стараясь не выдать своего состояния крупной дрожью. Жаркая волна возбуждения предательски соскальзывает в пах, поднимая то, что не стоит трогать. Бёдра сами сжимаются в попытке прикрыться, а руки нащупывает одеяло, подтягивая то ближе. Стоит Агусту откатиться в сторону, как Чимин спрыгивает с постели и несётся в ванную комнату. Будет прекрасно, если стояк останется незамеченным. Он не собирается дрочить. Совершенно точно не будет торопливо искать разрядки, когда за хлипкой дверью притаился дикий зверь. То, как легко Агуст управляется с ним, как без проблем зажимает, опрокидывает и подавляет одним только взглядом, пугает до дрожи. В равной степени возбуждая. Чимин выкручивает холодную воду и, крепко стиснув зубы, прыгает под душ. Не так и много надо, чтобы подавший признаки член опал, так и не получив должного внимания. Убедившись, что тот не собирается подниматься обратно, он подкручивает немного градусов до приемлемого состояния и домывается без происшествий. Чистит зубы, обматывается полотенцем и возвращается в спальню. Бельё-то он захватить забыл… Но Агуста в комнате не оказывается. Не тратя время на поиски, Чимин быстро одевается, слыша в процессе хлопок двери в ванную, и неосознанно оглядывается. Значит, ему просто дали возможность не доводить всё до крайности? То, насколько Агуст хорош в бытовом комфорте, ошеломляет. Ему доводилось жить с другими? Или вообще есть вторая квартира, где он проводит больше времени? Может, там есть и девушка… нет. Парень. В очевидном интересе Агуста к парням не стоит сомневаться. Чимин недовольно поджимает губы, со скрипом отталкивая мысль об отношениях Агуста с кем бы то ни было в самый дальний угол подсознания. Какой смысл ему пытаться делать хоть что-то? Это глупо. Нелепо. Неуместно. Чимин — должник, и начни они трахаться, Агуст легко может перевести возвращение долга в отработку в постели, а подобное уязвляет и даже унижает. Не зная, куда себя деть, Чимин идёт на кухню, где заваривает два кофе и делает бутерброды. Он бросает быстрый взгляд на часы — три часа дня — и думает, что встали они как-то рано. Рейв — ночное мероприятие, значит, неплохо было бы ещё поспать, чтобы набраться сил для баттла. Только вот после такого пробуждения желания валяться в кровати нет ни в одном глазу. Дурак. Какой же он дурак… — Спасибо, — хриплый голос Агуста не становится лучше, когда он возвращается из душа. Одетый всё так же неброско: чёрное, чёрное, чёрное. Шрам после помывки кажется немного воспалённым, а глаза уставшими. Чимин не должен вообще беспокоиться о чужом состоянии, но не может взять под контроль мысли. — Не подавись. — Ты так же бодришь, как и кофе с утра пораньше, — Агуст довольно сощуривается, — хочешь потренироваться перед рейвом или доспать несколько часов? — Я с тобой больше в одну кровать не лягу, — цедит Чимин, чувствуя, как от злости и смущения припекает щёки, — так что приготовься страдать на диване. — Вот ещё, — Агуст ухмыляется, пошло толкаясь кончиком языка в щёку, — мне всё понравилось. И твои руки на моём теле, и наигранное возмущение. Ты можешь даже повырываться немного, детка, это безумно заводит. — Детк… не смей называть меня деткой, — Чимин хочет выплеснуть кофе в наглую рожу Агуста, но сдерживается. Это как-то совсем по-детски. — Или рискуешь получить в ответ прозвище под стать. — Папочка? Оппа? М-м-м… дай подумать, — Агуст действительно задумывается, но Чимин не ожидает ничего хорошего. Перечисленных вариантов уже хватает, чтобы понять примерный перечень любимых кинков. — О! Как там японцы говорят? Семпай? — Так у тебя стоит на милых грудастых аниме-тяночек? — Чимин ядовито улыбается, переставая опасаться, куда может завести этот разговор. — Или наоборот, ты больше по маленьким девочкам с двумя хвостиками и без груди? Да вы тот ещё изврат, господин Агуст. — Тебе пошли бы хвостики. — А тебе — намордник, — невозмутимо отбивает Чимин. Таким его не смутить. — Когда у тебя день рождения? Подберу подходящий по размеру. — Девятого марта, — Агуст со стуком ставит чашку на стол и выпрямляется, — предпочитаю кожу. Подаришь и вычту сумму из твоего долга. — Тогда прихвачу ещё ошейник, поводок и наручники. О, может ещё милые маленькие трусики танго? И хвост-пробку. — Да, — Агуст обходит небольшой столик и упирается двумя руками по обе стороны от Чимина. Он совершенно не успевает выскользнуть из этой ловушки и теперь должен терпеть настолько резкое нарушение личных границ. Горячее дыхание, прям как утром, опасно обжигает шею и край ключиц. — Захвати ещё собачьи ушки. Тебе они подойдут. — Я не! Это тебе! — Чимин тщетно упирается одной ладонью в крепкую грудь. Агуста не оттолкнуть. Хочется наоборот — скользнуть рукой выше, обхватить за шею и притянуть для поцелуя. — Роль щенка из нас двоих подходит тебе, — Агуст опасно наклоняется, едва не касаясь губ, а потом так же невозмутимо отстраняется, добавляя: — Я уйду на пару часов, можешь спокойно поспать в одиночестве. Заскучаешь — звони. Агуст уходит, хлопнув дверью напоследок, а Чимин судорожно переводит дыхание. Это что ещё за нападение было? Утром он повёл себя несколько своевольно, но это же не повод так откровенно мстить. Да и Агуст не кажется тем человеком, который будет столь мелочно реагировать на сонные, не до конца осознаваемые приставания. Но поверить в то, что… что он наслаждается происходящим, тоже сложно. Чимин явно попал под прицел чужого внимания, но почему?

***

Юнги оставляет Чимина в одиночестве специально. Тот явно перенервничал, перевозбудился и растерялся от такого количества ярких событий за одно утро, а доводить милых щенков до заикания не входит в список любимых занятий. Вот стоны, крики, нежные всхлипы — другое дело, но это будет ой как не скоро… Решив потратить время с умом, он проходится по знакомым, чтобы убедиться в месте проведения рейва, закупается едой и разменивает наличку на мелкие купюры. Брать телефон или карту в такие места опасно, насколько бы хорошо ни охраняли местность люди Джина. Больше всего на свете Юнги не хочет терять свою вторую личину, а значит, надо постараться защититься. Покупает дешёвый смартфон, куда вставляет одну из не самых нужных и легальных симок. Пополняет счёт, совершает несколько звонков, чтобы убедиться в работе телефона, и вычищает всю историю. Юнги не привыкать брать телефоны-однодневки, чтобы просто быть на связи, так что если не украдут, то он просто скинет всё до заводских настроек и выбросит. Или отдать Чимину? Он вскользь осматривает купленную модель, вспоминает потрескавшийся экран чужого телефона и понимает, что стоит покупать что-то получше, чем это. Может быть, в другой раз. Сейчас стоит подготовиться к длинной ночи. Возвращаться слишком рано, так что Юнги продолжает шататься по улице, впервые за несколько лет прогуливаясь по магазинам. Не сказать, что он большой фанат подобного времяпрепровождения, но для разнообразия пойдёт. Мелькает мысль позвонить Намджуну, чтобы узнать, как там продвигается отдых, и быстро ускользает куда подальше. Зачем отвлекать человека от ничегонеделанья? Так, продолжая убивать время, тратя его попусту, Юнги даёт Чимину времени до семи часов вечера и возвращается. Он тихо заходит в квартиру, не зная, чего ожидать. Прислушивается. Разувается. Зайдя в спальню, Юнги находит Чимина посапывающим на постели: вжавшись лицом не в свою подушку, тот мило обхватывает ногами скомканное одеяло. Много рассмотреть не получается — он в штанах и длинной, не задравшейся футболке. Будь Юнги моложе, то обязательно расстроился бы, а так… лучше бы он полюбовался на стриптиз. — Пак Чимин, — Юнги опирается о стену и скрещивает руки на груди, — пора просыпаться. — М-м-м… Чимин сонно потягивается на постели, перекатываясь на спину и выгибаясь. Его бёдра сладко дрожат, а пяточки слишком мило скользят по простыни. Остыв после вчерашнего представления, Юнги более трезво оценивает желания, которые напрямую касаются Чимина. Хочется сделать из него звезду или своего партнёра не для быстрого перепихона? Пока что ответы на эти два вопроса смешиваются, не приводя к однозначному решению. — Уже? — Чимин рывком садится на постели, поднимая взгляд на Юнги. — Который час? — Начало восьмого, — Юнги не скрываясь скользит оценивающим взглядом по Чимину, особенно долго задерживаясь на не скрытых футболкой ключицах, — на место ехать полтора часа. Если хочешь зарегистрироваться на баттл, то лучше выдвигаться сейчас. Ничего не бери: ни телефон, ни деньги, ни ключи. — И как я куплю себе выпить? — Попросишь меня, — и Юнги не купит. Вот ещё, тащить потом на себе пьяного ребёнка. — Там не самое радушное место. Хотя ты, конечно, мог бы разгуляться и обчистить несколько незащищённых карманов. — Я уже не ворую, — сонный Чимин очаровательно дуется, — но учту. Мне надо минут пятнадцать на сборы. Только одеться, да? Юнги кивает и возвращается на кухню, совмещённую с гостиной. Он падает на диван, лениво пытаясь предсказать итог сегодняшней ночи. То, что Чимин зажжёт, можно не сомневаться, но какие будут последствия? Наверняка несколько команд позовут его в свой крю. Там часто мелькают и представители айдольских компаний. Заметят ли они такую яркую звёздочку? Юнги недовольно поджимает губы, надеясь, что нет. Редкое чувство ревности вспыхивает в сердце, пронизывая его насквозь. С этим определённо надо что-то делать. Только что? Сближаться с не желающим раскрывать свою душу Чимином? Алкоголь бы помог развязать острый язычок, как и яркая победа. А та может быть омрачена фактом долга. Думает ли Чимин отдавать деньги с приза, не верит, что заберёт его весь, или уже решает, как потратить немалую сумму на себя? — Я готов, — Чимин прерывает поток мыслей ярким появлением. На нём чёрные, плотно обтягивающие ноги джинсы с прорезями, которые открывают куда больше, чем следовало бы. — Как тебе? — Ты что, обрезал мою футболку? — Юнги залипает на оголённый живот, стоит Чимину поднять руки вверх и прокрутиться вокруг оси. Помимо этого, на шею он натянул какую-то чёрную ленточку — и где только взял? А в уши вдел серьги из шкатулки, где однажды украл военный жетон. — Мне нужен был кроп-топ, — невозмутимо отмахивается Чимин, — не мог же я пойти на баттл хрен знает в чём? Победа — это не только танец, но и подача тела. В подтверждение своих слов Чимин делает волну, невесомо проскальзывая пальцами от паха до шеи и паскудно ухмыляясь. Хорошо подобранный образ и правда меняет его поведение. То перед Юнги появляется наглый школьник, нарывающийся на сотни проблем своим неумением держать язык за острыми зубками, то сексуальный парень, определённо знающий себе цену. Совсем редко получается увидеть едва проснувшуюся невинную булочку. — Главное не подай это тело кому-то другому. — Предпочитаешь быть первым? — бросает Чимин, тут же прикусывая кончик языка. Суетливо отмахнувшись, он спешит к двери, где кричит: — Поехали, Агуст. Ты сам говорил, что времени у нас немного! — Мы будем заперты друг с другом на полтора часа дороги, — Юнги поднимается с дивана, перепроверяя вещи, которые берёт с собой. Смартфон-фальшивка, наличка и пропуск на рейв. Остальное он оставляет дома. Дверь они запрут только на электронный замок, чтобы не беспокоиться о ключах. — Как думаешь сбегать от неудобных вопросов? — Игнорировать их. Чимин выбегает из квартиры раньше, чем Юнги успевает кинуть хоть что-то в ответ. Наглая мелочь. Только теперь это вызывает усмешку, а не раздражение. Он спокойно запирает дверь и спускается к машине, где, уже показательно зевая, ждёт Чимин. — Игнорирование не спасёт тебя, детка, — Юнги усаживается за руль, разблокировав двери машины, и ставит смартфон на место для навигатора. Необходимый адрес уже вбит, большая часть пробок прошла, так что есть вероятность доехать раньше, чем за полтора часа. — Тогда я буду задавать вопросы раньше, чем у тебя появится время подумать над тем, что ты хочешь узнать у меня, — стоит отдать должное, Чимин законопослушно пристёгивается. Есть в его движениях манера, которая присуща детям из хорошо обеспеченных семей. Иногда и не только в жестах, но и в случайно брошенном взгляде на что-то очевидно мерзкое, отталкивающее. Чимин хорошо играет, но Юнги наблюдательней. — Почему рейв проводят так далеко? Полтора часа — это явно за пределами города. — Ты же не тупой, подумай сам, — Юнги заводит машину, выруливая из закутка, где припарковался, — готов выслушать предположения, или если не хочешь думать, то можешь рассказать что-то о себе. — Наверное, чтобы как можно дальше от жилых районов, — Чимин прижимает подушечку указательного пальца к нижней полной губе, и только сейчас Юнги замечает, что тот накрашен. Глаза подведены чёрным карандашом, на скулах нанесён слой блёсточек, а губы теперь более красные — словно их целовали не один час. — И от полиции, само собой. Добираться, конечно, не очень удобно, но так гарантируется безопасность? — Ты умнее, чем кажешься. — Эй! Я так-то закончил двенадцать классов! — Чимин от возмущения даже хлопает ладонью по своему колену, неосознанно выдавая чуть больше информации. — И планировал поступить на экономический! — А в итоге нахватался долгов, скатился до воровства и сейчас едешь светить всем своим голым животиком, — Юнги бросает лукавый взгляд на закипающего от раздражения Чимина. Смягчив голос, он продолжает со смешком в голосе: — Животик, надо сказать, действительно привлекающий внимание, так что ты не прогадал. Чимин недовольно цыкает и отворачивается к окну. Обиделся, что ли? Юнги до скрипа кожи сжимает руль, прикидывая, стоит ли извиняться или нет. Его шутка построена на правде, но, пожалуй, он повторяет её слишком часто. Надо бы прекратить. Не решив, как продолжить разговор, Юнги тянется к радио, но вопрос Чимина звучит раньше: — Ты когда-то попадал под облаву во время рейва? И всю оставшуюся дорогу они говорят на нейтральные темы. Они ловко обходят острые углы и больше не поднимают личные вопросы. Могло быть и хуже.