I / Idol / Doll

— Ахуеть, как круто, — глаза Чимина блестят от восторга, пока Юнги решает вопрос с проходом в зону рейва. Им на запястья крепят бумажные браслетики и ставят штампики, светящиеся под ультрафиолетом. За последние годы тут стало всё выглядеть более цивилизованно. Только он хочет обсудить это с милой девушкой на регистрации, как звучит: — Агуст, хочу туда. А потом Чимин хватко цепляется за его капюшон и утаскивает за собой. Юнги только и успевает махнуть рукой на прощание и вырваться из захвата. — Да что такое? — он недовольно осматривается, поправляя маску. Шрам, безусловно, неплохая защита, но лучше перебдеть. Именно поэтому кончики волос блестят в неоновом свете — Юнги смазал их специальной краской, на голову натянута кепка, прикрывающая глаза, а нижняя часть лица скрыта. Фанаты порой играют в сыщиков, узнавая его лишь по одной фигуре, но в такой толпе это будет сделать проблематично. Именно такая массовость и удивляет Чимина. Явно она. В центре заброшенного здания возведена арена, где будут выступать рэперы, и между партиями — проводиться дэнс-баттл. Времени только начало десятого, но людей уже столько, что в некоторых местах не протолкнуться. Юнги прикрывает глаза, с наслаждением вслушиваясь в творящийся хаос. Подобного не добиться даже на соло концертах — там царит безопасность и осторожность. И это, конечно, правильно, но с годами ощущается безжизненным. — Не зассал, мелочь? — Юнги пихает Чимина в плечо, подталкивая в сторону, где собираются все танцовщики. — На тебя будет смотреть вся эта толпа. — Это… — у Чимина перехватывает дыхание. И можно было бы подумать, что от страха или мандража, но нет. — Я хочу. Так сильно хочу на эту сцену, Агуст, ты не представляешь. Юнги представляет. Он, может, и сам был бы не прочь выступить, но ему необходимо следить за Чимином, а значит, приходится чем-то жертвовать. В конечном итоге, кто знает, может быть, на весенней сходке они придумают что-то совместное? Юнги едва не запинается из-за этой мысли. Повисший в их отношениях долг связывает не на один месяц, но… он что, правда планирует уже так далеко? Смешно. — Давай-давай-давай, регистрируй меня, — Чимин трясёт его за руку, подгоняя быстрее выполнить эту часть уговора, — хочу знать, как скоро я смогу выступить. — Не жди, что скоро, — они встают в небольшую очередь к столику, где записывают участников, — до полуночи будет разогрев, потом рэп-выступления и только потом танцы. Между прочим, тут есть ещё рекламные интеграции, и… — Не нуди, — Чимин совсем нагло и бесцеремонно пихает его в плечо, — не порть настроение. Просто делай то, что должен. — О, вот как мы заговорили, мистер голый животик? — Юнги поворачивается, одновременно с этим игриво проводя подушечкой пальца по торсу Чимина, прямо от пупка где-то к середине грудной клетки, прежде чем от него отскакивают. Наблюдать моментально покрасневшего до самых кончиков ушей Чимина — сплошное наслаждение. Он тщетно пытается оттянуть обрезанную под кроп-топ футболку, чтобы прикрыться и выглядеть при этом независимым. Ну-ну. — Что ты делаешь? — Получаю удовольствие от жизни, детка, — Юнги нагло подмигивает, смещаясь по очереди вперёд. Перед ними осталось всего трое — одна команда. — Тебе советую поступить так же. Ты сегодня зажжёшь, так что расслабься и наслаждайся всем, чем можешь. — Твои коварные поползновения… — Мои коварные поползновения ничего не значат, если ты не придаёшь им значения, — Юнги хитро сощуривается, наклоняясь опасно близко к задержавшему дыхание Чимину, — а ты придаёшь. Чимин гулко сглатывает: его кадык симпатично дёргается, прокатываясь под кожей, чем привлекает к себе слишком много внимания. Юнги, возможно, и не наседал бы так сильно, но ему нравится реакция. — Идём, наша очередь, — увиливает от необходимости отвечать Чимин, толкая Юнги к ещё одному столику с регистрацией. — Делай, что должен, и купи мне выпить. Чимин получает номерок — тринадцатый, диктует несколько песен, когда его просят перечислить, под что он готов танцевать, слушает спокойную рекомендацию Юнги. Тут не надо говорить много. Так-то хватило бы и одного слова, но ему нравится смотреть, как от похвалы на щёчках Чимина растекается румянец. — Очень гибкий, пластичный и хорошо чувствует ритм. Умеет и показать шоу, и отдаться технике. Не перегибает, но, конечно, может увлечься. Для зрелищности его лучше ставить с кем-то… дерзким. — Ого, — девушка, которая внимательно слушает Юнги, кажется знакомой, — надо будет не пропустить. Мало кто удостоился от тебя такой подробной рекомендации, Агуст. — Съёмка будет как обычно? — Я скину запись, — она кивает, оставляя какую-то закарлючку напротив имени Чимина. Спохватившись, добавляет: — А, стойте. Я не могу объявить имя, нужен псевдоним. Как тебя записать? Чимин на мгновение подвисает. Судя по глазам, он судорожно соображает, какой ник использовать. Юнги ругается про себя: из головы совсем вылетело, что для выступающих тут всё должно быть конфиденциально. Скажи он раньше, Чимин точно что-то бы придумал, а сейчас в его мгновенно опустевшей голове явно нет ничего подходящего. — Пиши Китти, — бросает Юнги первое пришедшее на ум прозвище, когда пауза затягивается и очередь сзади начинает недовольно гудеть, — Китти Гэнг. Пойдёт? — Да, — Чимин неловко кивает и беззвучно проговаривает ник, запоминая звучание. Теперь на андеграундной тусовке его запомнят именно по этому прозвищу. Они отходят от стойки, оглядываясь в поисках, куда бы податься дальше, пока не началось основное шоу, когда звучит: — Почему Китти Гэнг? — Ты похож на котёнка, — невозмутимо отвечает Юнги, — только не такой уж и ласковый. Хотя всё равно запомнится только Китти. Так, выпить? Пить слишком много не стоит, но пропустить одну-две стопки, чтобы снять нервозность перед выступлением, не такая и плохая идея. Юнги оглядывается в поисках хоть одной знакомой вывески и, приметив такую, ведёт туда Чимина. Толпа не становится меньше, поэтому им приходится взяться за руки. Действие, которому не стоит придавать слишком много значения, но Юнги ощущает, как каменеет миниатюрная ладошка. В голове ворохом проносятся подколки на эту тему, но приходится их проглотить. Лучше побесить Чимина прямо перед выходом на сцену. Злой и вредный, тот сможет выступить куда эффектней. Они пробираются через толпу, и с каждым шагом атмосфера становится всё более заряженной: музыка мурашками проскальзывает по коже, провоцируя отдаться ритму. Юнги чувствует, Чимин начинает раскачиваться в такт музыке, впитывая энергетику этого места. Когда они наконец доходят до бара, Юнги жестом заказывает выпить и поворачивается к Чимину. — Нравится? — Не думал, что будет так ярко, — Чимин с восхищением оглядывается, откровенно пританцовывая. Его тело рвётся на ринг — это можно понять. — И столько людей! В клубе всегда было не мало, но тут… не идёт ни в какое сравнение. Бармен как раз протягивает им две стопки текилы, понимающе подмигивая, когда видит, что Юнги не способен отвести взгляда от Чимина. Так очевидно, да? Видимо для всех, кроме новоявленного Китти. Они быстро выпивают, повторяя заказ. Алкоголь не действует так молниеносно, но под влиянием атмосферы вокруг… Чимина явно ведёт. Пусть больше и похоже на то, что это растекающееся по венам предвкушение, чем пьяное состояние. Юнги смотрит, как Чимин всё более свободно покачивается в такт пульсирующих битов, привыкая к незнакомой музыке, и старается импровизировать. Его бёдра крутятся из стороны в сторону, а тело извивается волной, и уже сейчас это привлекает внимание. Несколько случайных людей бросают на Чимина заинтересованные взгляды и перешёптываются, игриво улыбаясь. — Я справлюсь, Агуст, — остановившись после красивого финта телом, говорит Чимин. Он ведёт плечами, выпрямляя их, отчего несчастный кроп-топ опять задирается. — Справлюсь. — Никто не сомневается, Китти, — с лёгкой усмешкой отвечает Юнги, получая истинное удовольствие от такого Чимина. Он всегда смелый и дерзкий, но сейчас словно освобождённый от остатков цепей смущения. То, что надо, чтобы разорвать сцену на клочья.

***

Когда наконец наступает момент выхода на сцену и ведущий энергично представляет нового участника — Чимина, тот тушуется. Не слишком очевидно, а для большинства так и вовсе незаметно, но Юнги знает его уже достаточно, чтобы увидеть микрозаминку в шагах. Со стороны кто-то сказал бы, что Чимин просто споткнулся, оступился или под ноги попался коварный камушек, и этого хватает, чтобы невозмутимо приобнять его со спины, как будто… помогая не упасть. — Трусишь, Китти? — Юнги прижимает к себе Чимина и выдыхает вопрос в самое ушко. — Слишком много людей для тебя? Мы всегда можем уйти, и ты продолжишь танцевать только для меня. Что скажешь? Ночь, луна, ты и… — Нахуй иди. Я не боюсь, — Чимин крупно вздрагивает. Не понятно, от чего больше: от горячего шёпота на ухо или скользнувших по голому животику ладоней? Юнги бесстыдно надавливает пальцами на тазобедренные косточки и повторяет уже сказанное однажды: — Докажи мне, что я ошибаюсь, Чимини. Сцена в неоновом свете манит, привлекает всех одиноких и разбитых на пары мотыльков. Она кажется совсем маленькой для предстоящего баттла, но Юнги знает, что внутри она всегда ощущается чем-то огромным, что не так уж и просто заполнить только собой. Чимин в его руках глубоко дышит, в попытке взять под контроль не то страх, не то растекающееся под кожей возбуждение. Замерев на мгновение, Чимин резко отстраняется, разворачиваясь на пятках. В его сощуренных глазах блестит предупреждение, а изо рта вырывается дерзкое: — Вот и докажу. Чимин торопливо забегает на сцену, сразу же переключаясь на кружащую вокруг атмосферу. Он позволяет ей вести себя, провоцировать публику и заигрывать телом — мимикой и порочными движениями бёдер. Юнги поражённо цокает, зная, что так и будет, но думать и видеть в реальности — разные вещи. Ведущий говорит речь. Толпа шумит. Диджей настраивает музыку. А Юнги… Юнги смотрит на Чимина. Не упускает ни одного мгновения. Он всё же немного волнуется, пусть больше и предвкушает. Тот раз, когда ему довелось видеть танцующего на крыше дома Чимина, действительно особенный. Только их. То воспоминание не сможет поблекнуть с годами, но будут новые. Не менее яркие и сочные. Как, например, сейчас. Свет меняет оттенок, подсвечивая двух находящихся на ринге людей, и Чимин начинает. Быть первым всегда сложнее, так что это тоже вызов. Проверка, которую он должен пройти с лёгкостью, дарованной ему природой. Юнги чуть улыбается, когда видит первые движения. Не самые уверенные, но одно за другим, и они становятся всё более плавными и уверенными, наращивающими темп. Чимин уходит в танец, где волнение не имеет и капли значения. Страх растворяется с каждым рывком, лёгкой, томной улыбкой и изящными махами кистей. Юнги стоит на краю ринга, ни на мгновение не отрывая восхищённого взгляда от Чимина. Он увлеченно наблюдает, как тот раскрывается на сцене, как его убийственный стиль передаёт эмоции в динамичном ритме музыки. Осознавая направленные на него взгляды и слыша крики поддержки, Чимин перестаёт волноваться. Сцена и музыка — всё, что ему нужно. Чимин буквально рождён для неё. Юнги с горечью улыбается, понимая, что приглашением на рейв навсегда что-то поменял в Чимине. Это пока что лишь смутные предположения, но отчего-то он не сомневается, что от мирной работы в цветочном магазине тот откажется при первой же возможности. И… это не плохо. А с тем, что неприятно колет сердце, Юнги сможет разобраться. Просто не сегодня. Когда музыка достигает апогея, танец завершается взрывом эмоций: толпа ревёт так мощно, что ведущий явно готов признать это как «мик дроп» первого раунда, но всё же позволяет оппоненту Чимина приступить к своей очереди. Не самой продолжительной и очевидно не такой впечатляющей. Победитель этого этапа определён. — Ты смотрел? Видел?! — Чимин, разгорячённый и теперь очевидно заведённый, бросается к Юнги на шею. Его руки поразительно собственнически обхватывают за плечи, а тело прижимается вполне однозначно. И будь они в других отношениях, то прямо сейчас можно было бы уйти куда-то в дальний угол, чтобы переждать паузу перед следующим раундом. Но Чимин отстраняется, и ощущение пропадает. — Они так кричали! — Потому что ты хорош. — Да, — Чимин довольно вскидывает нос, — я хорош. Купи мне выпить. Юнги недовольно прищуривается, но решает, что пока что Чимин не слишком пьян, а танцы помогают не захмелеть. Так что он покупает ещё по стопке текилы. И между каждым этапом, где новичок Китти Гэнг выходит победителем, тоже. Смотрит на улыбку, которая не сходит со счастливого лица, и, улучив момент, даже стирает подушечкой большого пальца выскользнувшую из уголка полных губ каплю текилы. Ловит тёмный, пропитанный возбуждением взгляд. Думает: «Чем же закончится эта ночь?». Чимин, расслабленный и взбодрившийся, каждый раз с лёгкостью возвращается на сцену. Он не боится, не обращает внимания на соперников, осознавая, что всё внимание теперь принадлежит только Китти — это легко считывается во взглядах, которые просто не отпускают Чимина с ринга. Стремление побеждать и желание раскрываться перед публикой наполняют его, понукая не останавливаться. Объятья тоже не прекращаются, и с каждым разом они становятся, пусть и ненамного, но дольше. Юнги списывает это всё на алкоголь и сквозящий в крови Чимина адреналин. Не отказывается от возможности, но чётко держит в голове, что на трезвую этого не повторится, поэтому берёт от моментов всё. Властно обхватывает за талию, с намёком проскальзывая ладонями по подтянутой заднице, прижимает так близко, что практически ощущает чужое сердцебиение. Или так только кажется? За всем этим время пролетает столь стремительно, что, когда объявляют результаты, где-то около четырёх утра, Юнги правда не может осознать, что они не промежуточные. — Победитель зимнего рейва — Китти Гэнг! — ведущий орёт, толпа орёт, диджей добавляет громкости. Где-то там на фоне суетятся заинтересовавшиеся Чимином люди. — Громче, громче! Это же надо — прийти новичком, о котором никто ничего не знает, и победить всех! Поздравьте Китти! Мы, кстати, будем ждать тебя весной, не забудь забрать и второй приз. Чимин задорно смеётся, говоря, что ничего не обещает, но вторая победа ему явно не помешает. Он откровенно плывёт от нахлынувшей эйфории, от разрывной победы, от плещущегося в теле алкоголя. Юнги приспускает маску, когда видит, что того отпускают, потому что с ней перекричать толпу и поздравить с заслуженным выигрышем просто нереально. — Я выиграл! Выиграл! — Чимин стискивает его в объятьях. Замирает на мгновение. Задерживает дыхание. А потом его зрачок расширяется, затапливая всю радужку, и Юнги не успевает сделать буквально ничего, когда наглые, чуть влажноватые губы набрасываются на рот с поцелуем. Сложно оценить навыки Чимина, когда единственная бьющаяся в голове мысль — не отпускать. Юнги подхватывает его под задницу, с огромным удовольствием сминая ягодицы, и вжимает в край ринга. Он чувствует, как ноги смыкаются на пояснице, слышит свист и улюлюканье толпы, но обращает внимание лишь на движение их губ. На то, как покорно Чимин позволяет себя целовать и сладко стонет — звука не слышно из-за шума, но ощущение вибрации позволяет мысленно дополнить картину недостающими нюансами. Юнги поворачивает голову, углубляя поцелуй, проникая языком в рот, и несдержанно вскидывает бёдра, толкаясь в пах Чимина. Именно это неосторожное действие и отрезвляет. Они отстраняются и долгую минуту глупо пялятся друг на друга, не зная, что сказать, пока Юнги с улыбкой не роняет: — Поздравляю. Ему хочется наклониться и сорвать ещё один поцелуй, но Чимин, покраснев, отворачивается и ненавязчиво отталкивает Юнги от себя. Нет смысла думать, чем это обернётся завтра, так что он нехотя подчиняется. Опускает Чимина на пол и делает шаг назад, убрав дрогнувшие ладони в карманы. Целоваться ему понравилось. — Выпить? — В-выпить, — соглашается Чимин с небольшой заминкой. Это безопасно настолько же, насколько и опасно. Им по-хорошему следует ехать уже домой, но Юнги позволяет пойти ситуации немного на самотёк. Он покупает очередную порцию текилы, но сам отказывается. Лучше вести машину трезвым и следить за тем, чтобы Чимин никуда не сбежал или не вляпался. Его суетливая задница способна на очень большие проблемы, но пока что всё в порядке. Где-то спустя минут двадцать их находят, чтобы передать выигрыш, а ещё через десять минут они оказываются частью компании участников баттла. Следя за временем и количеством выпитого алкоголя, Юнги сворачивает гулянку ближе к седьмому часу утра. Чимин даже не сопротивляется, когда его утаскивают на выход. Он только бесконечно прощается, обмениваясь номерами телефона, не желая терять контакта с новыми друзьями. В машине засыпает: устало падает на заднее сиденье и вырубается в одно мгновение.

***

— Сам пойдёшь или тебя понести? — Юнги мягко толкает Чимина в плечо, уже прикидывая, как лучше бы закинуть несопротивляющееся тело: на плечо, подхватить на руки или умостить на спине? — Мы уже дома? — Да, Чимини, выползай, — Юнги протягивает руку, помогая Чимину подняться с не самого удобного места, — на постели спать удобней. — Мгм. Сонный Чимин до того мягкий и послушный, что его хочется затискать. Юнги забирает всё, что надо забрать из машины, закрывает её и ставит на сигнализацию, а потом двигается в квартиру. Вести прижавшегося к боку Чимина совсем не сложно: ладонью он цепко удерживает того за талию, наслаждаясь обжигающей близостью. Добравшись до нужного этажа, вводит код, а потом натужно думает, как бы им помыться. Это было бы совсем неплохо, учитывая, что из-за обстановки от них за милю несёт перегаром. — Ты в душ как, сможешь? Чимин недовольно мычит, морщится и растерянно кивает, но, оттолкнувшись от Юнги, идёт совсем не в душ, а падает на постель. Прям так — в грязной одежде и в ботинках. Отшлёпать бы. Цокнув, он для начала моется сам, переодевается в домашнее, а потом возвращается к задремавшему телу, не сдвинувшемуся ни на сантиметр. Прикинув, что будить тут бесполезно, Юнги решает снять с Чимина хотя бы ботинки. Кроссовки поддаются легко, как и следующие за ними носки. На джинсах и топе Юнги стопорится. С одной стороны, оставлять Чимина одетым неправильно, но и раздевать как-то… — Знаешь, — неожиданно звучит со стороны неподвижного Чимина. Язык у него заплетается, глаза закрыты, а голос полон тоски. Можно было бы предположить, что он говорит во сне, но речь всё же логичная и связная. Юнги заинтересованно замирает, сложив руки на груди. — Я хотел стать айдолом. Пошёл в трейни… совмещал со школой, меня родители перевели на последние три года в Сеул. Я всё успевал, разве что пришлось отказаться быть старостой. Но… но почему-то выбрали не меня, Агуст. Почему? Я же хор-рошо танцую. Юнги удивлённо вскидывает бровь. Это… не то, чего он ожидал. Конечно, алкоголь развязывает язык, к тому же он тот ещё депрессант, особенно в больших количествах. А отходняк после победы часто бьёт по внутреннему состоянию совсем не счастьем. Сейчас Чимину должно быть очень одиноко и грустно. Не зная, что делать или говорить, он молчаливо выжидает продолжения. — И вокал у меня нормальный, ну, так говорили все сонсэннимы, ик, — Чимин вяло дёргается, приподнимаясь на постели в тщетной попытке занять устойчивое сидячее положение. Юнги порывисто подскакивает, помогая. — И японский нормальный, и всякие актёрские штучки хорошо удаются. Но почему-почему-почему… — Ты не спрашивал? — довольно глупый вопрос, потому что Юнги примерно представляет, как отказывают неподходящим молоденьким трейни. Какая-то избитая фраза о том, что это не их путь и им стоит попробовать себя в чём-то другом. Проблема в том, что путь айдола как раз для Чимина. — Спрашивал, — Чимин забавно дуется, — сказали, что не моё, что на сцене всё иначе и я растеряюсь, мол, не подхожу по какой-то там системе оценки характера… Херня. Сегодня я танцевал и ничего не растерялся. Это было так ахуенно, Агуст. Так… так, как я хочу почувствовать ещё раз. — На весенний рейв тебя уже пригласили, — Юнги в порыве поддержки сжимает плечо Чимина, но ладонь скидывают резким жестом со словами: — Хочу раньше. Раньше… Юнги поджимает губы, нехотя думая: а не тот ли это трейни, которому отказали в пользу Чонгука? Так и подмывает спросить про агентство, где Чимин пробовался, но любопытство остаётся нереализованным. Может быть, он уточнит потом, когда они станут ещё немного ближе. Сейчас стоит уложить Чимина спать, иначе он полночи будет страдать от разъедающих изнутри депрессивных мыслей. Не самое лучшее состояние, особенно после победы. — Так, — Юнги встряхивает недовольно разворчавшегося Чимина, — иди мойся и спать, а о твоих перспективах на сцене поговорим потом. — Когда? — Чимин поднимает на него подозрительно цепкий взгляд. — Когда ты протрезвеешь и перестанешь ныть по пустякам, — резко говорит Юнги, чтобы встряхнуть всегда дерзкого Чимина злыми нотками в голосе, — сейчас это пустой разговор хотя бы потому, что ты можешь всё забыть после того, как проснёшься. Чимин недовольно поджимает губы, но, пошатываясь, поднимается и подчиняется. Он идёт мыться, громче обычного хлопнув дверью в ванную комнату, а Юнги устало опускается на постель, возвращаясь к мысленному вопросу: и что ему делать с Пак Чимином?