Available on Patreon

После памятного вечера, закончившегося триумфальным кровавым шествием, Чуя искренне полагал, что всяческое желание Осаму выводить своего бешеного в свет издохло на корню. Однако, существуют же в мире альтернативно одаренные люди, что не учатся ни на чужих, ни даже на своих ошибках. Поэтому сегодня Накахара снова горькая конфета в нарядной обертке: возмутительно красивый по оценкам свидетелей. Очень мило со стороны Дазая было пообещать знакомство с исключительно приятными людьми, мол, это не прием, а приватная встреча с его друзьями, ну и что, что в очередном помпезном ресторане, мало ли Чуя еще таких ресторанов насмотрится, пора привыкать. На резонный вопрос, хочет ли Дазай со своими друзьями поругаться, раз тащит на личную встречу своего недопарня, ответа не поступило — только шутливо-укоризненный взгляд. «Если что, осуждать будут только меня, не переживай. Они достаточно хорошо со мной знакомы, решат, что это я тебя испортил.» Очаровательно. Именно эта фраза и убедила Накахару в том, что перспективы у грядущей встречи все-таки имеются. Всегда приятно встретить единомышленников, даже если встреча с ними проходит в формате общества пострадавших от сами-знаете-кого. То, что этот сами-знаете-кто будет сидеть рядом, только добавляет баллов удовлетворения. Чуя оглядывает себя в зеркале, безбожно придираясь ко всему на свете, но результатом все равно остается доволен. Гвоздь программы — та самая шелковая рубашка глубокого винного цвета, нежно обнимает за талию, вычерчивая стройный силуэт, при этом же расходясь на руках объемным епископским рукавом с узким манжетом. Красиво и почти что прилично, если бы не практически обнаженная спина, открытая взору благодаря вырезу в виде перевернутого треугольника. — Ну и порнография, — сам себе отпускает комментарий Чуя, рассматривая в отражении собственные голые лопатки и линию позвоночника. Его в таком виде вообще в ресторан пустят-то? Или сразу на панель пошлют? Ага, лайки в Патреоне собирать. Пустят, конечно, у него есть билет в любое заведение этого города, Дазаем зовут. Билет в любое заведение уже как десять минут настойчиво предлагает спуститься к машине, засыпая мессенджер глупыми сообщениями и смайликами, но у Накахары тут процесс. Наконец-то он поправляет волосы в последний раз, разглаживает невидимые складки на узких черных брюках и бросает в ответ емкое «спускаюсь» с многозначительным злым эмодзи. Теплое пальто стыдливо прикрывает разврат на спине, и Чуя кое-как застегивается, превращаясь в монохромно-черного последователя Акутагавы. — Карета подана уже как час, а принцесса все не спешит, — наконец-то дождавшийся Дазай игриво целует Накахару в нос, когда тот усаживается к нему на заднее сидение. — Двигайся, — ворчит парень, — развалился тут. И прошло не больше пятнадцати минут. — Я так сильно соскучился, что потерял счет времени, — Осаму не двигается, только утягивает Чую в медвежьи объятия. — Думал, состарюсь раньше, чем ты почтишь меня своим вниманием. — Тебе лет-то сколько, дядя? Ты уже старый, — едко отзывается Накахара. — А еще на молоденьких заглядывается. — Ну на таких молоденьких запрещено не заглядываться, будь я хоть костьми в склепе. В соревновании на самого остроумного придурка первое место стабильно занимает Дазай, судьи куплены, а зрительское голосование подделано. Чуе снова достается почетное серебро, но ему даже не обидно. Осаму пахнет дорогим парфюмом, который в прошлый раз понравился Накахаре. Он тогда еще сказал что-то в духе, что запах приятный, но ему не подойдет. А Дазаю, вот, этот аромат подошел хорошо. Даже слишком. Отложив словесную пикировку, Чуя прислушивается к ненавязчивому запаху, а потом просто утыкается носом в шею мужчины, без смущения демонстрируя очевидное одобрение. — Болтаешь зря, а пахнешь приятно. — Ох, Чуя, — смех Осаму звучит слишком нарочито. — Если ты продолжишь, мне совсем не захочется выходить из машины. — И это в твои-то почтенные годы, господин ходячая древность. Будем надеяться, что безмолвному водителю платят достаточно, чтобы у него были силы каждый раз быть невольным свидетелем амурных дел своего босса. Волшебное перевоплощение в мягкую подушечку для английских булавок в обществе Накахары на остальные сферы в жизни босса мафии не распространяется. Собрав достаточно иголок со своей рыжей пассии, вне его общества Осаму Дазай остается довольно устрашающим персонажем. Даже если сейчас на заднем сидении он больше похож на влюбленного дурака (что очевидно всем, кроме предмета его воздыхания), чем на покрытого кровью с ног до головы мафиози. Чуе позволяется забыть об истинной сути Дазая, для остальных это будет смертельной глупостью. Билет в любое заведение работает безотказно, и, даже когда Накахара отдает свое пальто хостес, он не получает ни единого оценивающего взгляда со стороны. Зато получает один выразительный и чрезмерно самодовольный, откровенно любующийся: Осаму открыто оценивает образ своего спутника. И оценивает чрезвычайно положительно. — Ты красивый, — коротко и будто бы скупо выдает он. «Будто бы», потому что его интонация и взгляд говорят куда больше, чем какие-то эпитеты. — За что платишь, то и получаешь, — тщетно пытается скрыть смущение за колкостью Накахара. — Хватит пялиться, я не на витрине. Амплуа дурацкой парочки приходится убрать до поры до времени, пока они вновь не останутся наедине (бедный водитель не в счет), и Осаму ведет себя прилично, пока их провожают и усаживают за стол. По левую руку — французское окно во всю стену и панорама вечерней Йокогамы, по правую — многолюдный зал. — Вина? — заманчиво предлагает Дазай, разворачивая меню. — Можно, — Накахара в свою очередь к нему даже не притрагивается, оставляя муки выбора своему спутнику. — Что-нибудь легкое и цветочное на сегодня. Может, рислинг? — Думаю, здесь есть тот, что заслуживает внимания, — кивает Осаму. — Но скажи, мне казалось, ты больше любишь красное? — Обычно — да. Но сегодня настроение особенное, — Чуя что-то вспоминает и улыбается. — В основном белое вино я ворую у сестры, а не покупаю самостоятельно. Вкус преступления, — смеется. — Ну или участия в семейном вечере. — А сейчас? — лукаво намекает продолжить мысль мужчина. — Преступления, конечно, я же с тобой, — говорит так, будто это что-то само собой разумеющееся. — И кто же преступник? — Дазай не планирует сходить с выбранного маршрута, флиртуя самым безбожным образом из всех возможных. — Ты, естественно, — Накахара принимает этот бой, и на сей раз твердо намеревается победить. — Сначала снишься мне в совершенно бесстыдной манере, а потом заставляешь чинно сидеть с собой за одним столом. Будто и не ты делал все…это. Чуя пользуется всем своим скудным запасом актерских навыков, чтобы его последняя фраза звучала максимально многозначительно. Как будто бы за собственные мокрые сны должно быть стыдно не ему самому, а их объекту. Изначально Накахара не планировал признаваться в том, что его медикаментозная асексуальность с треском посыпалась именно таким образом. Но на войне, как говорится, все средства хороши, даже внезапный утренний стояк. Ах, вот они, чудеса сниженной до плинтуса дозировки. «Боже, какое же я позорище», — с максимально ровным лицом думает Чуя. Но Дазай… Дазай выглядит потрясающе глупо. До него одновременно сразу и не сразу доходит сказанная Накахарой мысль. И когда эти два процесса наконец-то синхронизируются, его лицо становится даже обиженным. То есть, они поехали в чертов ресторан в этот чертов день, когда могли бы. Много чего. И все — очень интересное. Добровольный целибат за этим столом до сего дня держал ведь только Чуя. Со стороны Осаму это было принудительным и весьма печальным обстоятельством. Именно на этой животрепещущей ноте за их столом случается пополнение. Первым замечает хостес в компании с новыми лицами Чуя, оборачиваясь и кивая двум незнакомым мужчинам. — Здравствуйте. Дазай возвращается в объятия объективной реальности с некоторым запозданием. — А, о! Давно не виделись, — он улыбается, поднимаясь и свободно пожимая руки обоим пришедшим. — Чуя, знакомься, это Сакагучи Анго и Ода Сакуноске, мои друзья. Чтобы ты потом не говорил, что у меня их нет и быть не может. Шутливая маска быстро занимает свое законное место, вызывая у новоприбывших разную реакцию: мужчина в очках, Анго, раздраженно цыкает, немного напоминая этим манеру самого Накахары, а второй, тот, что с медными волосами, представленный как Ода, дружелюбно улыбается. — Приятно познакомиться, — отпуская ладонь Дазая, Ода протягивает руку Чуе. — Взаимно, надеюсь, вас не заставили сюда прийти силой, — Накахара со смехом пожимает руки обоим новоприбывшим. — Не знаю, как Одасаку, но я честно планировал сегодня еще поработать, — сдает все темные делишки сами-знаете-кого Анго, довольный тем, что хоть кто-то его здесь понимает. — Полагаю, мы с вами в одной лодке. — Обидно вообще-то, — наигранно возмущается объект обсуждения, — я к ним со всей душой, а они коалицию против меня сформировали. И минуты не прошло! Атмосфера мгновенно меняется, из свидания превращаясь в дружескую встречу. Действительно, Дазай не врал: знакомство получилось для Чуи однозначно приятным. А то, что перед этим последнее слово осталось за ним, и Осаму не успел подкинуть в ответ ни единого словесного снаряда — еще приятнее. — Мы прервали вас на чем-то важном? — замечает Ода. — О, ничего такого, — отмахивается Дазай. — Чуя просто меня уничтожил и сейчас празднует победу, обычное дело. Анго переводит удивленный взгляд с Дазая на его рыжую пассию, которая не упустила момента пнуть мафиози под столом. — Не прибедняйся, ты первым вообще-то начал, — и фыркает недовольно, во всю пользуясь моральным правом вести себя как вздумается. Осаму в том ему полностью потакает. — И после этого, Анго, ты думаешь, что вы в одной лодке? Я здесь в самом незавидном положении. Шоу для друзей приходится прервать на антракт с появлением официантки, и Чуя даже не вслушивается в заказ, чье бремя целиком и полностью пришлось взять на себя Дазаю. — Вы, получается, талантливый молодой человек, — политкорректно резюмирует Анго, делая вид, что не испытывает мстительного удовлетворения от положения своего друга. — Надеюсь только, что общение с Дазаем вас не испортит. — Да как такое возможно? — возмущается Осаму, наконец-то отпустив официантку с миром. — Ты портишь людей, — просто пожимает плечами Сакагучи. — Он таким и был, честное слово! — А вот и не был, — не дает защититься Дазаю Накахара, — у меня навык красноречия каждый раз повышается, пока я с тобой препираюсь. — А не надо препираться, — мужчине, кажется, доставляет искреннее удовольствие собственная партия, — я же тебя не заставляю, ты сам выбрал сторону зла. — Я рад, что у вас хорошие отношения, — вносит оттенок присутствия матери Терезы флегматичный Ода. — Дазай рассказывал о том, что у него появился партнер. «Партнер». Вот же, даже нарочно не выдумаешь. Пока об этом говорит Ода, звучит приятно. Как только начинаешь сам задумываться о подобной характеристике, так сразу чувство несоответствия кусает. Партнерство — что-то о равных взаимоотношениях, а Накахара здесь в роли того, кто берет. Чужую благосклонность, дорогие подарки, деньги и время. В ответ щедро выдает порцию своего противного характера, но даже так равноценностью как-то не пахнет. Ах да. Собственные загоны на блюдечке тоже подает, кушайте и не обляпайтесь. — Не «появился». Я его нашел и забрал себе, — Осаму подбрасывает Чуе очередную причину для выступления, словно мячик дрессированной собаке, но Накахара от него отмахивается. — Как тебе угодно, — только глаза закатывает, откидываясь на мягкую спинку ресторанного кресла. Дазай не настаивает, оставляя парня переваривать собственные мысли, решив, что его визави просто надоело. — Хватит обо мне, как у тебя самого жизнь, Одасаку? Про Анго не спрашиваю, он определенно работал и еще раз работал, а потом работал в перерывах между работой. Теперь Анго, несмотря на вопрос, адресованный преувеличенно не ему, приходится выступать в роли недовольного лица. Ну то есть, большинство здравомыслящего населения планеты при близком общении с Дазаем начинает раздражаться. Приятно знать. А этот подлый бинтованный тип и рад, не иначе как промышляет эмоциональным вампиризмом в особо крупных размерах. Ода же играет партию некоего буферного раствора, заметно сглаживая общую атмосферу, и Накахара, некоторое время выступающий молчаливым зрителем, относит его к категории патологически хороших парней. Того сорта, что осознанно делают этот сложный выбор «не быть уебком» на ежедневной основе. Чуя бы так не смог. А Осаму наверняка и не пытался никогда, у него функция быть занозой в заднице встроена по умолчанию и не выключается. Что Анго, что Ода вполне симпатичные, даже во вкусе Накахары, если бы не одно долговязое «но», удобно устроившееся рядом. И, кажется, постепенно все ближе переползающее к Чуе. Вот ведь детский сад. — Хватит двигать стул, ты думаешь, я не вижу? — ругается парень, недобро уставившись на своего спутника. — Тебе кажется, — с честным лицом отвечает Дазай, поднимаясь и демонстративно приставляя свой стул вплотную к стулу Накахары. — Вот, теперь у твоей ругани хотя бы есть повод. Чуя очень устало смотрит на зрителей сего дурдома, с чувством вздыхая. — Понимаю, — соглашается Анго с невысказанной жалобой. — Хорошо смотритесь рядом, — менее критичен Ода, как будто демонстративно укладывающий свою голову на чужое плечо мафиози относится к категории совершенно будничного зрелища. — Дазай, тебе настолько комфортно? — Да, мне вполне… — Ему слишком комфортно, — перебивает Осаму Чуя, пытаясь убрать свою голову так, чтобы чьи-то патлы не щекотали ему лицо. Он-то думал, что пока они остаются на людях, Дазай будет вести себя по-человечески. Ага, размечтался. Спустя достаточный объем порицания, голову это чудище все-таки убирает, но чужое личное пространство уважать так и не начинает. Сидит все еще вплотную, делая вид, что оно так и надо. Имидж? Пф, не в его смену. Разговаривает совершенно непринужденно, будто и не его рука лежит на обнаженной спине Накахары, время от времени мягко поглаживая пальцами кожу. Не подающего виду Чую это, как бы сказать, интригует. И куда сильнее, чем он о себе предполагал. Вот же зараза. — Мог бы на денек и выходной взять, Анго, — нудит Дазай. — Не все обладают привилегией выбирать работу и ее количество, — защищается от него друг. — Достаточно того, что я составляю вам компанию с алкоголем. Когда приносят заказ, Чуя наконец узнает, чем он сегодня ужинает. Первый лот — теплый салат с уткой. Парень с сомнением его оглядывает, подцепляя вилкой фиалку из тарелки. — Ты заказал для меня цветочную поляну? Но вместо Дазая отвечает еще не закончившая с сервировкой официантка. — В это блюдо входит фиалка, настурция и акация. Если вам не по вкусу, салат можно приготовить и без них. — А, нет, все прекрасно, — тут же отказывается Чуя. Осаму только ехидно посмеивается. — Ешь, там витамины, все дела, самое то для растущего организма. Накахара злобно зыркает в сторону идиотского шутника, но в присутствии посторонних не решается обещать Дазаю убийство рукколой. Стоит официантке покинуть их, как парень решает воспользоваться безотказным оружием своей сестрицы. Он бросает в сторону спутника долгий нечитаемый взгляд и выдает: — Дома поговорим. Почему он решил, что на мафиози техника подобного уровня подействует? Кто знает. Но Осаму на самом деле впечатляется и перестает донимать Чую. В основном потому, что его подсознание интерпретирует угрозу исключительно в эротическом подтексте. Но Накахаре об этом никто не скажет. Вино, подобранное для Чуи, действительно оказывается приятным, именно тем, чего ему сейчас и хотелось. Занятно, что Дазай на сей раз пьет его же, отказавшись от виски, выбранного Одой и Анго. К этому времени Накахара уже соорудил в своей голове образ Осаму, предпочитающего более крепкие напитки, нежели десертное вино. То ли компанию ему составляет, то ли в его предпочтениях бедный черт снова сломает ногу. Непонятно. Вместе с прочими чудесными преображениями, Чуя на сей раз действительно ест, в кой-то веки добирая и белка по норме своей активности, и прочих необходимых дурацкому требовательному организму штук. Так что заряд энергии на глупости и сомнительные решения был получен в полной мере. В любом случае, творить дичь куда приятнее, если у тебя на нее есть силы; тогда тоже получается полный бардак, но без депрессивного оттенка. Они сидят в ресторане пару часов, Дазай болтает, а несогласные с его тиранией личности завуалированно жалуются друг другу на жизнь и подкалывают виновника подобного торжества. Виновник не против, ему даже все нравится: и лясы точить, и Чую под столом лапать. Конечно, можно было бы обойтись без последнего. В отличие от Осаму, парень действительно старается выглядеть человекообразно при посторонних и не опускаться до уровня конченного придурка, поэтому справедливого возмездия не случается. Оплатив счет суммой, которой можно было бы неделю кормить бедного студента или даже скоромного госслужащего, мафиози с преувеличенной заботой помогает своему спутнику одеться и вместо хостес придерживает для него дверь на улицу. — Может, прекратишь уже лимонничать? — шипит Накахара, игнорируя кокетливо поданный локоток, мол, хватайся. — У меня скоро аллергия начнется. — Тебе понравится больше, если я начну апельсинничать? Чуя с кислым (полным витамина С) лицом отстраняется, давая Дазаю нормально попрощаться со своими друзьями, и сам берет перерыв от чужого внимания на минутку. Изо рта вырывается облако пара: минусовая температура щиплет за щеки, немного приводя в чувство. Рислинг не дал захмелеть, но Накахара чувствует себя странно. Осаму действительно потащил его знакомиться со своими близкими друзьями, не ясно только зачем. Он, конечно, успел мельком увидеть и его развеселую компанию, но с какой стороны это делает необходимость Чуе знакомиться с Анго и Одасаку? Как будто особое проявление доверия или некий вид благосклонности, о котором Накахара не просил и не был к нему готов. Даже если ему понравилось. — Надеюсь в следующий раз увидеть тебя не в морге, Анго, — любезно наставляет Осаму. — Смертность от переутомления и без тебя достаточно высокая. — Не окажись за решеткой до этого момента, — Сакагучи не остается в долгу. Ода же обращается к Чуе. — Было приятно познакомиться, еще увидимся. — А, да, — отвлекается от своих мыслей парень. — Увидимся. Наверное. Это неточно. Кто знает, как долго он задержится на своем месте? — Ты опять что-то себе навыдумывал, — расставшись с друзьями, Дазай закидывает руку на плечи Накахары и прижимает его к себе. — Не мерзнешь? — Нет. А теперь жарко, — парень хмыкает. — Тут есть место для курения? — Где тебе угодно, — щедро предлагают ему в ответ. Билет во все заведения дает и другие преимущества, как удобно. Курить приходится все в том же жарковатом положении, но Чуе в конце концов остается параллельно, даже если Осаму решает пропахнуть табаком и переквалифицироваться в пассивного курильщика. Они молчат, потому что один просто устал, а второй проявил чудеса понимания и соизволил не грузить то, что и без того загружено под завязку. — К тебе, получается? — Накахара благопристойно выкидывает бычок в мусорку, вынырнув из-под руки Дазая. — Получается так, — не без удовольствия соглашается тот. Обратный путь дается водителю не в пример легче: Чуя закрывает глаза и приваливается к Осаму, изображая из себя спящего. Не спит, но и взаимодействовать с окружающим желанием не горит. На самом деле ему становится по второму кругу стыдно за то, как он успел сегодня сдать с потрохами и свои сны, и свое очевидное желание. Хорошо, Дазай и без этого знает, что полностью в его вкусе. Но, честно, «знать» и «получать подтверждение» два разных агрегатных состояния одной правды. И Чуя так-то не планировал ничего подтверждать, скорее он собирался «соизволить», ни больше ни меньше. А тут почти что инициатором выступает. Еще и образом таким откровенно жалким. Куда веселее было бы, допустим, прижать Дазая к стенке и потребовать снимать штаны. Вот это было бы зрелище, а не эти выступления в пользу бедным. — Моя принцесса сегодня — спящая красавица? — автомобиль останавливается, но занятый разбором собственных полетов парень этого вовремя не замечает, что дает Осаму причину для очередного подкола. — Скорее красавица в компании чудовища, — рыжая принцесса никакой благосклонности не проявляет, лениво покидая нагретое место на чужой тушке. Хорошая диванная подушка, интересно, такие еще где-нибудь производят? Дазай нутром чувствует неготовность Накахары к светским беседам, они в тишине проходят в лифт, так же молча заходят в квартиру. По всем правилам им бы сейчас полагалось целоваться, но с этим как-то не сложилось. Чуя заговаривает позже, помыв руки и наконец придя ко внутреннему консенсусу. — Резинка для волос есть? Я ни одну из своих не взял. — Мм, — Дазай задумчиво оглядывается, — ты любишь раскидывать свои вещи то там, то тут. Посмотри за зеркалом в ванной. Там действительно находится парочка, и Чуя возвращается к развалившемуся на диване Осаму, уже завязывая волосы по пути. Тот отвлекается от смартфона, заинтересованно приподнимая брови. — Будут мешаться, — поясняет парень, будто бы Дазай на самом деле интересовался его прической, а не чем-либо другим. И затем без дальнейших лирических отступлений усаживается прямо на Дазая, стискивая его бедра своими ногами. Судя по собственной реакции на прикосновения и мысли, сильно стараться во имя желаемого результата не придется. Либидо воскресло словно птица феникс из унылого пепелища и клюнула прямо…в голову. Поэтому смысла особо ломаться, если ты уже спалился, Накахара не видит. Не требование немедленно снять штаны, но уже хоть что-то. Открыто демонстрируя собственные намерения, Чуя льнет и целует Осаму в шею, потом — за ухом, будто котенок, не пытаясь оставить след или отметину. Пока что. — Ох, — удовлетворенно выдыхает мафиози, — какой сюрприз. У меня сегодня день рождения, и это мой подарок? — Не ерничай, лучше делом займись, — фыркает Накахара. — Или я решу, что ты смущаешься. — Я очень смущаюсь. Вопреки словам, смущения в Дазае даже при большом желании не сыщешь: его руки ложатся на уже облюбованную им спину, чувственно гладят, совсем не так, как в ресторане. И если до этого Чуе весь вечер казалось, что до него домогаются, то теперь он понял, насколько ошибался. Тогда Осаму и не пытался. Потому что при желании он умеет намного лучше. — Мм, — парень выгибается, прижимаясь ближе, но не останавливается. Целует уже в губы, жадно, будто и не он тут планировал милостиво соизволить, не выказывая лишнего энтузиазма. Его, как и желания посоревноваться, через край. Он лижет и кусает чужие губы, время от времени забывая дышать. Дазай целуется неправдоподобно хорошо, будто закончил учебный курс с отличием. Приходится брать свое если не умением, то настойчивостью. — Тише, Чуя, не меня съешь раньше времени. — Сам говорил, — тяжело выдыхает в ответ, — что я могу тебя съесть, если захочу. — Можешь, но чуть позже, хорошо? Обидно будет закончиться на самом интересном моменте. Интересный момент это нетерпеливо расстегивающий его рубашку Чуя, ерзающий на его бедрах и недовольно пыхтящий из-за проклятых производителей проклятых маленьких пуговиц. От помощи, что характерно, парень довольно агрессивно отказывается и даже кусает Дазая за щеку. — То, что ты щупаешь меня за задницу, мне не помогает, Дазай, — рыжее чудовище зло сверкает глазами, расправляясь с последней и кладя руки на обнаженный живот. — Ну ты же справился, — тихо шепчет Осаму, склоняясь к его уху, — такой талантливый. С талантами Дазай определенно поспешил, потому что за настойчивостью Чуи скрывается полное отсутствие опыта. Но рассказывать о таком как-то, ну, поздно.