Available on Patreon

Чем больше Чуя думает о том, как обстоят его дела, тем больше портится его настроение. И дело не только в новых интересных подробностях, которые он не перестает о себе узнавать, а все в старом, набившем оскомину обстоятельстве. Гадкое и надоедливое, совершенно мерзкое на вкус, словно подкатившая комом к горлу желчь. — К слову об этом, — парень коротко вздыхает, с силой выталкивая из себя слова, — я бы хотел попросить тебя об услуге. — Мм? Я весь внимание, — Осаму отзывается флиртующим тоном, но разглядев резко сменившееся настроение собеседника, становится чуть серьезнее. — В этом мире не так много вещей, в которых я могу тебе отказать. Накахара хмурится, взвешивая, что все-таки ему хочется делать меньше: просить о помощи или продолжать то, что ему кажется совершенно бессмысленной тратой времени и собственной доброй воли. Господи, да даже Дазай выглядит симпатичнее на фоне традиционного психоанализа! — У меня закончился рецепт на необходимые мне лекарства, — через острое «не хочу» сознается Чуя. — Ко врачу, который мог бы выдать мне новый я…я просто к нему не пойду. Поэтому мне нужна твоя помощь, чтобы купить препарат без рецепта. Это довольно незаконно, но должен же быть хоть какой-то прок с того, что Осаму весь такой из себя вне рамок, верно? Накахара чувствует себя глупо, но с его нынешнего психотерапевта сталось бы не выдать рецепт так просто: он уже предупреждал, что не станет работать с Чуей при отсутствии у того регулярной психотерапии. Вот ебет же человека, ей богу, за что только Накахара ему деньги платит. Ну, платил, точнее. Естественно, что Осаму быстро догадывается о том, что за лекарства и врачи фигурируют в скупом пересказе Чуи. — Это несложно, — вроде как соглашается он. — Но, если позволишь, у меня будет условие. — Какое еще условие? — Чуя недовольно вскидывается, уже пройдя семь кругов ада со своими друзьями в вопросах терапии. Блядь, может он зря вообще поднял эту тему с Дазаем? — Я могу обеспечить тебя лекарствами на какое-то время, но мне бы хотелось, чтобы ты все-таки посещал врача. Не смотри на меня так, именно врача, не психолога, чтобы он мог скорректировать твои лекарства и свести к минимуму их побочное действие. Осаму быстро успокаивает ринувшегося уже было на свою защиту парня, пригласительно хлопая ладонью по своим коленям. — Такой бартер тебя устроит? Накахара медленно выдыхает, отлипая от своего места и без возражений переползая на руки к Дазаю. — Ты был невероятно близок к тому, чтобы я пожалел о своей просьбе. Охуительно тонкий лед под твоими ногами уже начал покрываться трещинами, — Чуя укладывает голову на плечо мужчины, прислушиваясь к гудению лишних мыслей в своей голове. — Но ведь ты в итоге не против? Я найду для тебя дельного специалиста и убедительно попрошу его тебе не надоедать. Смех Дазая выдохом касается волос Накахары. — Только запугиванием врачей ты не занимался, — фыркает Чуя, по-кошачьи демонстрируя собственную признательность: трется щекой о плечо, прикрывая глаза. — Поверь мне, в моем резюме уже давно прописан такой пункт. — Ужасно. Ты — ужасен. — А ты все так же плохо умеешь делать комплименты. — Накахара получает поцелуй в макушку, ощущение которого успело стать довольно привычным при наличии «парня» высотой с телевышку. — Пошли в кровать? Я не против, чтобы ты уснул прямо так, но потом затечешь, испортишь себе настроение и будешь кусаться. — Я еще не засыпаю, а кусаться могу и в хорошем настроении. Говорит Чуя одно, а делает совсем другое, сползая с Осаму и беря курс на спальню. Вечер завершается вполне себе мирно, несмотря на чувствительные темы для разговора, которые совсем не хотелось разговаривать. Но в том весь Дазай, он умудряется сделать чувствительной чуть ли не каждую тему; Накахаре думается, предложи он ему обсудить девонских беспозвоночных, Осаму даже там найдет, чем задеть за живое. Касаясь головой подушки, парень не засыпает мгновенно, но долго лежит без движения. Мысли не хотят утихать, пресловутый внутренний монолог затыкаться отказывается, да так настойчиво, что у Чуи начинает болеть голова. Он пытается отвлечься на копошение под боком, пока Осаму укладывается рядом, потушив свет во всей квартире и задернув блек-аут шторы. То ли его личная привычка, то ли просто забота, но в полной темноте с закрытыми глазами Накахара немного успокаивается. Ему приходится какое-то время притворяться спящим в первую очередь перед самим собой, прежде чем он начинает в действительности засыпать. Мысли из колючих, тревожных и стыдливых замедляются и растягиваются, окрашиваясь оттенком полусонной абсурдности, будто Чуя сам с собой во сне разговаривает, прежде чем их вместе с сознанием поглощает темнота. *** — Только если ты оставишь у меня дома свинарник, я тебя расчленю, продам на органы и на вырученные деньги закажу себе клининг. Чуя с сомнением оглядывает превышающего все уставленные на счастливый вид лимиты Тачихару, прижимающего полный всяких разнообразных снеков пакет к своей груди словно долгожданное и единственно любимое дитя. И как бы ни любил Мичизу вредную еду, особенную сладость конкретно этой предавала не иначе как халява: Накахара просто купил другу все, что тот нагреб в продуктовую корзину без единого слова возражения. — Зачем тебе для этого понадобились мои органы? Как будто у тебя без них денег мало, — Тачихара расчлененным быть от чего-то не сильно стремится, крепче прижимая к себе заветный пакет. — Из принципа, — дарит дружелюбно-людоедскую улыбочку другу Чуя. Сегодня у их рыжего в кой-то веки исключительно дуэта намечается самый культурный из возможных отдыхов: набрав полные пакеты всякой дряни, включая дрянь алкогольную (а ведь совсем недавно Накахара зарекся пить эти химозные алкогольные коктейли в алюминиевых банках), боевые товарищи решили устроить себе вечер игровых стримов. И чем глупее игра и стример на экране — тем предпочтительнее их выбор для просмотра. — Эх, — Мичизу тяжко вздыхает, будто вспоминая о своем первом непутевом сыне, который в жизни не обрадует его так, как дитя в собственных крепких объятиях. — Ты в последнее время какой-то загруженный. Конечно, игры — неплохой способ расслабиться, но ты уверен, что мы точно отупеем? Чуя самодовольно усмехается, с видом «тебе тупеть уже некуда», но делает выбор в сторону света, и вместо колкости выдает искреннюю дружескую поддержку. — О да! Поверь мне, у пресноводных гидр айкью будет выше, чем наш. — Ну наконец-то, всегда знал, что эволюция была ошибкой. В квартиру заметаются оба, не слишком высокоинтеллектуально гогоча над очередной тупой шуткой. Сегодня сестрица решила остаться то ли у Акико, то ли у Огая — впрочем, какая разница, они там все равно будут втроем — поэтому плацдармом на этот вечер и был выбран дом Накахары. Мичизу снимает с себя уличную обувь и с деланой педантичностью выставляет ее по линеечке, поглядывая в сторону Чуи. — Вот так, сантиметр к сантиметру, надеюсь теперь это чудовище не продаст меня на органы, — разговаривая будто бы исключительно сам с собой бубнит Тачихара. — Все равно криво, — фыркает Накахара и шлепает по сгорбленной пояснице друга. — Минус одна почка, старайся лучше. — Жесть, вот это ты злыдень. — Я еще умеренно злобный, а ты уже стонешь. — Абьюзер как есть, — Мичизу вздыхает, прежде чем не сдержаться и опять весьма неинтеллектуально заржать, утягивая следом и Чую. — Мы еще не включили ничего, а у нас уже праздник идиотизма, — замечает Накахара, когда оба добираются до комнаты, по пути загрузив часть банок в холодильник, а часть прихватив с собой для начала веселья. — Это ведь и было у нас в планах, — друг только пожимает плечами, не сопротивляясь стремительному снижению показателя айкью в помещении. Чуя притаскивает журнальный столик из гостиной и раскидывает вокруг него подушки, пока Тачихара открывает ноутбук и углубляется в поиски подходящего по настроению контента. На самом деле они пытались затащить в свою секту выходного дня и прочих участников теплой компании, но у каждого нашлись какие-то срочные дела именно в этот вечер. И, если честно, Накахаре кажется, что остальным просто жалко тратить свои нервные клетки. Зря-зря. Наконец-то определившись со стримом, Мичизу отрывает глаза от монитора, натыкаясь взглядом на нечто, висящее на ручке шкафа. Присвистнув, парень ставит ноутбук на столик и отправляется тянуть свои загребущие лапы к чужому добру. — Ну нихрена себе, — Тачихара оборачивается в сторону Чуи. — Это, бля, реально шелк? — Мм, — Накахара отрывается от своих мыслей, — руки убери, эту рубашку невозможно погладить самостоятельно, а тащиться с ней опять в ателье я не хочу. — Да понял я, — Мичизу демонстрирует, что его руки при нем и к рубашке больше не лезут. — Какой ты пиздопротивный временами. Но вопрос все еще актуален: реально шелк? — Реально шелк, — Чуя закатывает глаза. — Ты бы меня в ней видел, надо как-нибудь фотосессию устроить. — Что, настолько порнографическая шмотка? Глупый, конечно, вопрос: это, мать его, бордовая шелковая рубашка. — О, ну у нее открытая спина, — Накахара самодовольно улыбается, — и она действительно хорошо на мне сидит. Самодовольству, правда, самую малость мешает тот факт, что эта рубашка — целиком и полностью инициатива гадского Дазая. Тому, кажется, нравится выбирать одежду для Чуи. Да такую, что при всем противоречии и желании повыебываться, парень просто не может найти слов и причин для отказа, потому что шмотка объективно просто потрясающая. Чего не скажешь о чувстве поражения при виде некой ухмыляющейся рожи. — Охуеть, — емко комментирует товарищ. — Поэтому взял себя и отнес подальше. — Понял-принял, телепортируюсь! Телепортируется пешком и до ближайшей подушки рядом с чипсами и выпивкой, но за неимением более продвинутых альтернатив Накахару и это устраивает. Он плюхается рядом с другом, звучно открывая первую за сегодняшний вечер банку алкоголя. — Тебе нельзя вообще-то, — не упускает возможности побыть душнилой Мизичу, повторяя за Чуей и мгновенно присасываясь к алкогольной газировке. — Фу, цитрусовая. — А ты читать уже разучился? Дай сюда, на, у меня ягодная. Напускал своих слюней, небось, и кривится. — Напускай своих слюней тоже, — не слишком переживает по таким мелочам Тачихара. — А вот и напускаю. Обмен банками все-таки происходит, и да, Чуя отпивает из ягодной газировки — так что обмен и слюнями тоже случается в полной мере. В конечном счете они оба успешно добиваются поставленных целей: пустых банок становится все больше, минуты на видеоплеере наматываются в часы, мысли и слова становятся все проще, а настроение — лучше. В какой-то момент Тачихара не выдерживает, уползая к окну с сигаретой, благо, что разморенный алкоголем и атмосферой Накахара наконец-то не запрещает курить в квартире. Сигареты друга пахнут отвратительно — какая-то шоколадно-сладкая дрянь — и как Мичизу не тянет блевать от них остается той еще загадкой мироздания. Распахнутое окно приносит в комнату колючую прохладу вместо привычной промозглой зяби. Вокруг столько всего происходит, что смену сезона в полной мере Чуя ощущает только сейчас. Тем более, что в этом году настоящий холод явно не торопился заступать на пост в положенное время. — Ничего себе! — пьяно восклицает Тачихара. — Чуя, снег! Накахара собирает себя с подушки и присоединяется к другу, и тоже с сигаретой. — Действительно, — после минуты молчания под блестящим взглядом Мичизу соглашается парень, сладко затягиваясь ментоловым никотином. — Опаздывает в этом году. Дальше курят в тишине, пытаясь в темноте, подсвеченной множеством желтых окон, разглядеть крупные хлопья. На самом деле в Йокогаме никогда не бывает по-настоящему темно, небо гаснет, и зажигается электричество. Меняются, цвета и оттенки, но в действительности не меняется ничего. Офисные рабочие меняют строгую одежду на что-то более яркое, выразительное, и идут за лекарством от реальности. Каждый за своим. Клубы, бары, лав-отели, игровые автоматы и еще какие-нибудь многолюдные сборища. Ну или просто напиваются дома с друзьями и в одиночестве. Кто на что горазд. — Вот бы насыпало побольше, тогда я смогу наскрести снега на приличный снежок и запустить его в твою угрюмую рожу, — мечтательно выдыхает Тачихара. — Рискни здоровьем, и при отсутствии достаточного количества снега я закопаю тебя под асфальт, — смеется Накахара. — Ну наконец-то чудовищные счета за отопление, как же я соскучился. Мичизу с отвращением цыкает. — Я тебя иногда на дух не переношу. — Тебе повезло, что ты это ты, а не я. Мне с собой приходится двадцать четыре на семь уживаться. Без выходных, отпуска и государственных праздников. — Хуже не придумаешь. Сигареты подходят к своему логическому завершению, поэтому каждый тянется за второй. — У меня была последняя, — Тачихара без спросу стреляет у Накахары, видимо, пытаясь выяснить лимиты чужой доброты. В Чуе достаточно алкоголя, чтобы, любя, не послать Мичизу в дивные дали. — Знаешь, — последнему, видимо, надоело молча пялиться на снег, — с того момента, как ты начал встречаться со своим Дазаем, ты, ну…тебе как будто немного лучше стало. Легче. Чуя смотрит на друга так, словно впервые его видит. Ему стало легче? Из-за Дазая-то? Да разве можно назвать словом «легче» эти бесконечные эмоциональные качели (которые Накахара устраивает себе сам, без помощи Осаму) и чувство неопределенности, выползающее на свет каждый раз, стоит мыслям коснуться темы их взаимоотношений? Да Чуя в жизни столько дерьма себе не надумывал, как рядом с Дазаем! Врет. Надумывал. Просто о себе, а не о другом человеке. Да и эмоциональные качели в жизни Чуи никогда не заканчивались, если так посудить. Потому что дело не во вне, вся эта дрянь лезет изнутри. — Вот же блядь, — сам себе пораженно выговаривает Накахара. — Ты понимаешь, если это правда, то…пиздец. Мне полный пиздец, Тачи. — Да ладно тебе, это же хорошо, — не понимает тот. — В каком месте? — пальцы вздрагивают и пепел осыпается на подоконник. — Ты, блядь, вспомни, кто он и кто я, и главное — на каких условиях работают наши так называемые отношения. Потому что в один прекрасный день это просто…закончится. — Чуя рвано вздыхает, ощущая, как неприятно сдавливает горло. — И тогда это «легче» выдерут из меня с мясом. — Да что ты заладил, — Мичизу его не поддерживает. — Смысл этому заканчиваться, если вы оба друг другу нравитесь? — Ты перечитал женских романов? — горько смеется Чуя. — Сказка о Золушке или фильмы вроде «Красотки» давно вышли из моды, сегодня в прямом эфире реальность. И она такова, что все хорошее имеет свойство заканчиваться, а вот такое, — он делает неопределенный жест рукой, — тем более. — Повтори себе это еще раз десять, чтобы самого уже тошнило. — И повторю, мать его, каждый раз буду повторять. Потому что быть наивным дурачком в таких вопросах чертовски болезненно, уж поверь мне. — А так ты дурак упертый! Накахара раздраженно гасит сигарету, сминая окурок в пальцах, и выкидывает ее в ночь. — В любом случае, ты только открыл рот, и я уже понял, как проебался. Потому что ты прав. Сейчас мне действительно, как ты сказал, легче. И за это мне, по всей видимости, придется платить в будущем. — Конечно, куда лучше изгадить все сейчас в страхе, что это не навсегда. — Чуя успевает отойти от окна, и Мичизу бросает на него короткий взгляд через плечо: он-то свою еще не докурил. — Это не страх. Я ничего и никого не боюсь, идиот, — тут же шипит Накахара. — Я просто смотрю на вещи трезво. — Да-да, куда там до страха при таком градусе борзости, — не обидевшись смеется Тачихара, забив что-либо доказывать этой дубине стоеросовой, сам разберется. Они не разговаривают друг с другом целых пять минут, пока на экране не случается очередная глупость, которую ни один из рыжего дуэта не смог не прокомментировать. А там уже и до восстановления мира недалеко, они оба достаточно хорошо друг друга знают, чтобы не загоняться по пустякам. Диаметрально противоположные мнения могут, конечно, стать причиной для потасовки, но никак не для разлада. «Ну глупый и глупый, что с него взять», — думает Чуя о Мичизу, и Мичизу о Чуе. Ничего нового на этом фронте. Увлекательное времяпрепровождение продолжается, пока Тачихара постепенно не перестает отзываться: он первым выбывает из строя, уложив голову на край кровати и заснув. Поза для сна более чем сомнительная, но хорошенько проспиртованному к этому моменту парню это ничуть не мешает. Дрыхнет себе и все тут. Пьяный же Чуя, оставшись без компании, продолжает машинально пялиться в монитор, почти не регистрируя происходящее. И этим пользуется мерзкая хандра, чтобы на него напасть. Руки так и чешутся достать мобильник и набрать своему иррациональному «легче». Тебе только до пьяных звонков докатиться не хватало, Чуя. Ну вот, не хватало, а теперь хватает. Если быть честным, он и сопротивлялся-то не слишком настойчиво, а так, для проформы, потому что смысла большого и сам в этом не видел. Гудки звучат слишком долго, ну или, по крайней мере, так кажется самому Накахаре, нервозно прижимающему трубку к уху. — Чуя? Что-то случилось? — наконец-то раздается на том конце связи, но голос Осаму звучит как-то глухо. — Я тебя разбудил? — догадывается парень. — Извини, ничего такого, просто хотел поговорить. Не ожидал, что ты спишь. — Да, иногда даже мне приходится спать, — хмыкает Дазай. — В любом случае я уже проснулся, так что не вешай трубку. — Мм, — тушуется парень, который уже готовился пожелать спокойной ночи и нажать отбой. — Но у меня действительно ничего важного. Я…мне просто не очень, поэтому решил, что если меня будет кто-то бесить, то будет не так грустно. — Тебе грустно? — тут же цепляется Дазай. «Грустно» слишком банальное слово для эмоциональной каши, которую так мастерски заваривает для себя Чуя. Каждый. Божий. Раз. Но не в его состоянии искать более меткие эпитеты. — Ну да. Просто так. — Да неужели? — в голосе собеседника слышится насмешка. — Скажи мне, радость моя, как много алкоголя поспособствовало твоему «просто так»? — Перестань быть таким догадливым, — морщится парень, — это даже не смешно уже. — Тут никакой дедукции не надо, я знаю, как обычно звучит твой голос. — Да, действительно, — невесело улыбается Накахара. За прошедшее время Осаму успел его хорошенько изучить, собрал там про него горы информации наверняка, да и лично неплохо узнал. И ему все еще интересно? И что-то продолжает его стойко цеплять, раз уж он, проснувшись посреди ночи, висит с ним на телефоне и наматывает его сопли на кулак. Это странно. Непонятно. Каждое действие Чуи кажется ему откровенно дурной идеей. Дазай хуже никотина и намешанного с таблетками алкоголя, хуже энергетика с водкой вместо завтрака. Но берет его куда сильнее всего вместе взятого. Парень глубоко вздыхает и на какое-то время смиряется, что он, по всей видимости, тупиковая ветвь эволюции. — Я не один пью вообще-то, просто мой собутыльник решил, что Морфей привлекает его куда больше меня. — Непростительно. Как хорошо, что я не страдаю такими глупостями, Чуя у меня всегда в приоритете, — у смеха Дазая приторная сладость, будто у сиропа от кашля. — Вот уж не ожидал, что ты решишь набить себе цену подобным образом, — бурчит на него Накахара. — Стараюсь как могу. От тебя довольно непросто добиться положительной оценки. — Ну если не от меня, то как минимум один мой друг уже на твоей стороне, — сдает Тачихару (да и себя самого) с потрохами Чуя. — Сегодня выяснилось, что после встречи с тобой, я выгляжу словно человек, которому легче. Накахара намеренно иронизирует, хотя совсем недавно пережил долбанный катарсис из-за этого замечания. — Вот бы еще Чуя сам для себя ничего не усложнял, — поганец прекрасно улавливает двойной смысл, — тогда мне бы это очень польстило. Хоть со стороны мои старания заметны. — Хочешь сказать, что я неблагодарный? — Это не мои слова и даже не мои мысли, — слышится вздох вселенской усталости. — Меня вполне устраивает, каким ты являешься. Но это не отменяет того, что ты многое себе надумываешь за зря, а потом ходишь и придумываешь, за что бы ты хотел меня укусить. — За какое место или за какие заслуги? — хихикает парень, отмахнувшись от всего вышесказанного. — Если выберешь за какое место меня кусать, то не стесняйся, предоставлю тебе его в лучшем виде. Алкоголь — действительно зло. Губы сами собой расплываются в потрясающе идиотскую улыбку, пока ситуация постепенно превращается в позорище ебаное. — А я ведь выберу! — обещает Накахара. — И отгрызу от тебя кусок. И не говори потом, что тебя не предупреждали. Будет у твоих подчиненных только обкусанная половинка их ужасного босса. — С удовольствием поучаствую в подобном шоу, — Осаму означенная перспектива, к сожалению, трепета не внушает. — Хоть целиком меня ешь, если влезет. — Смеешься надо мной, Дазай? Я ведь заставлю тебя пожалеть о своих словах. — Я уже весь в предвкушении. Оказывается, босса мафии не так-то просто запугать. Ну кто бы мог ожидать, верно? На этой ноте Накахара пьяно подтормаживает, растеряв заготовленные слова из своей головы. Эмоциональная окраска их диалога успевает смениться несколько раз, но хандра наконец-то отступает куда-то на периферию. На самом деле она исчезает почти сразу, как Дазай отвечает на вызов, но слишком уж много чести признавать подобное чудодейственное влияние Осаму на маленьких рыжих людей. Как будто догадаться об этом невозможно. — Когда я определюсь с местом…в следующий раз…пощады не жди, — наконец выдает он после паузы, не подозревая, как забавно звучит его грозное обещание. — Как на счет того, чтобы отправиться спать, беспощадный мой? — весело предлагает мужчина, догадываясь, что у Чуи вот-вот закончится энергия. Интересно, сколько он выпил на этот раз. — А тебе завтра рано вставать, да? — это предложение заставляет парня встрепенуться. — Уже сегодня, Чуя. Но дело тут скорее в том, что ты сам не любишь спать до вечера, а такая угроза уже определенно существует. — А еще я не люблю, когда ты слишком много знаешь. — Ох, ну с некоторыми вещами в этой жизни приходится мириться. — Отвратительно, — жалуется Накахара. — Ты еще оценишь преимущества подобного положения. — Ну уж нет, катись знаешь куда? — Чуя тормозит. — Далеко в общем. А я кладу трубку. И ты должен спать дальше, ясно? — Будет исполнено в лучшем виде, товарищ командир. Ты тоже закругляйся, потому что завтра я позвоню тебе пожелать доброго утра, — нежно обещает страшные вещи этот садист. — Ты! Не смей, я тебя не прощу… — Спокойной ночи, Чуя. Накахара раздраженно шипит, нажимая отбой и откидывает телефон на кровать. Перспектива проснуться от отвратительно бодрого голоса Дазая бесит и злит его заранее, но перевести телефон в режим полета у него рука не поднимается. Разве это не значит, что он в некотором смысле ждет этого?