17

      — А дальше что было?       — Она мне соской в глаз стрельнула.       — А дальше что?       — Я орал, как конченный.       — А дальше?       — Кару, блять, завязывай!       Руслан сидит, забравшись с ногами на подоконник в школьном туалете, курит и в тысячный раз проклинает себя за то, что согласился проебать физ-ру вместе с Белоярским.       Физкультура — единственный предмет, который Руслан позволял себе периодически прогуливать. Во-первых — он не был ярым поклонником физической активности. Во-вторых — за прошедшие дни фингал под глазом уже почти зажил - спокойно перекрывался тональником, а вот гематома на рёбрах всё ещё слишком палевно желтела на весь бок. Ему такому в раздевалке делать нечего. Так что причина для прогула у Енисейского была вполне уважительная. А Кару за компанию увязался.       — Ну а кто виноват, что из тебя всё клещами тащить приходится? Я, что ли? — фыркает он. — Твой мужик тебя с родителями потащил знакомиться, а я почему-то не в курсе!       — Никакой он. Не мой. Мужик, — Енисейский закатывает глаза.       — Ну так когда ты уже собираешься это исправить?       — Белоярский, да чё ты ко мне прицепился с этим Дугаром? — Руслан откидывает голову, несильно стукаясь затылком о стену. — Ты как мамка, которая внуков требует, ну честное слово!       — Ну, внуки тебе угрожают в последнюю очередь, — Кару усмехается, прислоняясь головой к оконному стеклу. — А вот проебать такого красавца по причине своей же тормознутости — с каждым днём угроза всё больше.       — Ты о чём вообще? — Енисейский вскидывает бровь.       — А ты думаешь, что Дугар вечность ждать будет, когда ты раздуплишься? — Белоярский многозначительно хмыкает и снова делает это своё лицо умудрённого опытом гуру крепкой мужской дружбы, которому этот мир абсолютно понятен. — Свято место пусто не бывает, слыхал про такое? Парень красивый, одинокий… Если ты и дальше собираешься тянуть кота за яйца — найдётся кто-нибудь порасторопнее, и приделает ноги твоему-не-твоему Ангарскому.       — Ну, окей, — Руслан пожимает плечами, снова затягиваясь. — Совет да любовь типа.       — Ага, вот только потом не приходи мне в жилетку плакаться, что всё проебал, — Кару лукаво улыбается.       — А вот и не приду, — фыркает Енисейский, выкидывая бычок в форточку.       — А на вписон сегодня придёшь.       Руслан неопределённо ведёт плечами. Честно говоря, настроения куда-то тащиться особо нет. Тем более — на тусовку с людьми, вид которых успел его заебать ещё с утра.       — Пока не знаю, ещё не решил, — отвечает он, удобнее устраиваясь на подоконнике.       — Это был не вопрос, Енисейский, — замечает Кару. — Ты идёшь и точка.       — Ну ма-а-ам, — Руслан снова закатывает глаза и искоса глядит на свеженькую, выцарапанную ключами на стене туалета надпись «Енисейский — ёбанный шлюхан-педик». Интересно даже, сколько их тут появится, если он всё же решит пойти? Может, что поинтереснее наконец-то придумают?       Он достаёт из сумки ручку, спрыгивает с подоконника и пишет под надписью: «Татищев — неёбанный латентный педик :)»       

***

      Руслан стоит перед зеркалом, накладывая на щёку свежий слой тонального крема, когда слышит звонок в дверь. Они договорились, что Дугар зайдёт за ним в восемь. Енисейский смотрит на часы — без десяти. Какие мы пунктуальные!       Он быстро растирает остатки тональника по лицу, вытирает руки влажной салфеткой и хватает висящий на спинке стула красный бомбер. Взгляд цепляется за чёрную толстовку. В тот день, когда Руслану пришлось проводить экстренную эвакуацию Ангарского из своей квартиры, они сбежали отсюда, позабыв про шмотку. А больше Дугар не заходил — по репетиторам шлялся до ночи. Так и висела эта толстовка несчастная на спинке стула. Енисейский всё её собирался взять с собой в школу и отдать, но забывал.       А ещё забывал вернуть контейнер, лежащий в ящике стола. На него Руслан вообще старался не смотреть. Что с ним сделал бы отец, увидь он чужую еду в холодильнике — даже думать не хочется. Выкинуть или дать испортиться — преступление против человечества, на которое Енисейский пойти не мог. Сожрать всё это в один присест без ущерба для здоровья — тоже.       Поэтому, при одном взгляде на контейнер, в голове тут же оживало воспоминание, как он рано утром сидит на бордюре за домом, всухомятку жуёт позу, а под ногами вертятся дворовые коты. Животных Руслан любил. И, хоть заводить их дома ему не разрешали — подкармливать никто не запрещал.       Из невесёлых мыслей вырывает ещё один звонок в дверь. Енисейский накидывает на плечи бомбер и идёт открывать.       — Готов? — интересуется стоящий на пороге Ангарский. Руслан про себя отмечает, что чёрную толстовку он, похоже, может оставить себе — у Дугара они в избытке.       — Всегда готов, — салютует Енисейский и принимается обувать кеды.       — Не знал, что ты состоишь в пионерии.       — А я не всё тебе рассказываю.       До дома Томина идут через ларёк — Илья сказал приносить, кто что может. Единогласно решили, что пара пачек чипсов и несколько банок пива — это вполне приемлемый вклад в общее дело. Ну, и сигареты Руслану тоже, естественно, взяли. Он попытался расплатиться, но, пока считал свои непосильным трудом накопленные бумажки, Ангарский молча приложил карту к терминалу и вручил ему один из пакетов.       — Давай хоть половину отдам, — предлагает Енисейский, когда они уже отходят от ларька.       — Да забей, — Дугар отмахивается.       — Нет, я отдам! — протестует Руслан, начиная активнее пересчитывать наличку. Делать это навесу с пакетом — не самое удобное занятие.       — Да хорошо-хорошо, — соглашается Ангарский. — Давай потом. А то мы тут до ночи провозимся.       Дверь им открывают не сразу, и это неудивительно. Если на лестничной клетке музыка так долбит, то что же там внутри — подумать страшно. Однако, спустя несколько настойчивых звонков и стуков ногой в дверь, Сезам всё же открывается.       — О, здарова, мужики! — хозяин квартиры, ещё не бухой, но уже явно не трезвый, улыбается им во все тридцать два и затаскивает внутрь. Пока Дугар передаёт Томину пакеты, Енисейский пытается найти место, куда приткнуть кеды — обуви в прихожей больше, чем в палатке на рынке у узбеков.       — Кароче, курить — на балконе, блевать — в туалете, трахаться — не в родительской спальне, — проведя этот краткий инструктаж, Илья тащит их в зал к остальным. Енисейский сразу замечает парочку знакомых лиц. Романов, сидящий на диване и чинно попивающий какую-то газировку, тут же показательно отворачивает башку, стоит им пересечься взглядами. Подпирающий стену Татищев хмурится, а Руслан расплывается в улыбке и посылает Юрцу воздушный поцелуй. Тот морщится и, походу, собирается сделать шаг в сторону Енисейского, но его останавливает Уралов. Он кладёт Татищеву руку на плечо и что-то негромко говорит на ухо, после чего тот фыркает и, показав Руслану напоследок средний палец, уходит на балкон.       — Привет, кис, одна здесь? — на Енисейского со спины тут же налетает Кару. — Я уж думал, не объявишься.       — Я не хотел. Но потом понял, как все обрадуются, если не появлюсь, и решил идти, — Енисейский ухмыляется, глядя за плечо Белоярского. — Сколько лет, сколько зим!       — Привет, Рус, — Кирилл пожимает ему руку. — Давно не виделись.       — Ага. Как в универе? Не скучаешь по статусу школоты?       — Ни разу, — он хмыкает и переводит взгляд на Дугара, молча стоящего рядом с Русланом и наблюдающего за этой сценой. Кузбасов всегда был не особо многословным — наверное, потому и сошёлся с не в меру пиздливым Кару — без лишних церемоний протягивает руку.       — Кирилл.       — Дугар.       Руслан переглядывается с Белоярским и оба, похоже, думают о том, что эти двое не особо болтливые ребята.       — Так ты друг Кару? — всё же Ангарский оказывается чуть болтливее.             — Ага, — Кару хитро ухмыляется, кладя руку на плечо Кирилла. — О-о-очень близкий друг.       — Парень. Я его парень, — в лоб выдаёт Кузбасов, от чего прихуевает даже Енисейский. Хотя… кто ж такого рискнёт пидором назвать? Бессмертных тут у них нет. Интересно, Кирилл сам такой прикол решил выкинуть или Кару подговорил?       Руслан искоса глядит на Дугара, изучает реакцию на такой перфоманс. Реакция примерно… никакая. Будь проклят бурятский генофонд и этот шлакоблок вместо лица! Ангарский и бровью не ведёт, кивает и говорит только:       — Понятно.       А Руслану когда-нибудь что-нибудь понятно-то будет?!       В их с Дугаром руках как-то сами собой материализуются банки пива. Пить много Руслан не планирует. В прошлый раз ему и одной банки хватило, чтобы ушатать самокат и отправить его на дно Енисейское. Он осматривается. Замечает ещё несколько одноклассников и ребят с параллели. Тут даже девятиклассники какие-то ошиваются.       …И один из этих девятиклассников чуть не устроил для него приватное фаер-шоу на балконе. Руслан планировал свалить покурить спокойно, но за ним увязался какой-то шкет с осветлёнными передними прядями. Стрельнул у него сигу. Потом зажигалку. Ну ни говна, ни ложки просто! Шкет подкурил, затянулся на полшишечки, ещё минуты две смешно кашлял. А потом и вовсе выронил сигарету и просрал её в куче ветоши на балконе! Ветошь начала дымиться, шкет начал в панике тушить всё это великолепие пивом… Охуенно. Даже в цирк не надо ходить.       — Не умеешь — не берись, — бросает ему напоследок Енисейский, уходя с балкона.       Вернувшись в зал, Руслан замечает, что Кару с Кириллом уже куда-то ускакали. Он падает на диван рядом с Дугаром, залипающим в телефон.       — А ты заядлый тусовщик, как я погляжу, — Енисейский хмыкает, откидываясь на спинку. — Умеешь отрываться.       — Да уж, — тянет Дугар. — Ты, я вижу, тоже веселишься от души.       — Ну тогда за безудержное веселье, что ли? — Руслан протягивает свою банку пива, чокаясь с Ангарским. И снова замечает на себе чей-то взгляд. — Мне кажется, Романов во мне дыру хочет просмотреть, — делится он с Дугаром своими опасениями.       — Видимо, больше всех тебя видеть рад, — Ангарский поворачивается, и Романов сразу делает вид, что рассматривает охуенный ковёр на стене. — Со сколькими же людьми у тебя тёрки?..       — Проще сказать, с кем у меня тёрок нет, — Енисейский ухмыляется и делает ещё один глоток. — Ну, мне как-то похер. Я не сто долларов, чтобы всем нравиться.       — «Плевать, что говорят крысы за спиной у кисы?» — Дугар хмыкает.       — Звучит, как тост!       Когда банка пива оказывается наполовину полна, Енисейскому в голову приходит очередная охуительная идея.       — У меня есть план, — Руслан коварно улыбается. — Надёжный, как швейцарские часы.       — Что на этот раз?.. — Дугар, уже наученный горьким опытом, только тяжело вздыхает, смиренно ожидая вердикта: какая отвратительная идея посетила красивую голову Енисейского сегодня.       Вместо ответа Руслан поднимается и летящей походкой направляется прямо в сторону Татищева.       — Привет, Юрочка, — он подходит к нему со спины, заставляя дёрнуться и чуть ли не выронить свою бутылку с пивасом. — А чего ты меня так холодно встретил? Даже не подошёл поздороваться?       — Блять, Енисейский! — он тут же резко поворачивается. — Чё надо? Отвали, пока я тебя на эту бутылку не посадил!       — Как страшно, — Енисейский снисходительно улыбается.       — Руслан, тебе делать нечего? — Уралов, стоящий рядом, смеряет его недовольным взглядом.       — Костенька, нам с Юрой надо пошептаться, погуляй немного, ладно? Обещаю, я скоро верну его тебе в целости и сохранности, — елейным голосом мурлычет Руслан.       — Не думаю, что это хорошая идея, — Уралов отрицательно мотает головой.       — Ты на вписке, Костя! Тут не надо думать, тут надо отдыхать! — Енисейский закатывает глаза. — Нет, серьёзно. Я просто хочу поговорить, не более. А ты иди, расслабься, выпей чего-нибудь, кроме минералки. Я уверен, что Юра и сам за себя постоять сможет, в случае чего. А ты?       — И всё равно нет, — ну что за баран упёртый!       — Костян, всё норм, я сам, — говорит Юра, буравя Енисейского недовольным взглядом. Какой же он всё-таки предсказуемый, ужас.       Когда они остаются один на один, Юра ещё сильнее ощетинивается.       — Ну и чего ты доебался опять до меня?! Мало было в прошлый раз, так я щас добавлю!       — Ну всё-всё, не кипятись, — Руслан выставляет руки вперёд в примирительном жесте. — Я к тебе по делу.       — У меня с тобой, гнидой крашенной, общих дел быть не может, — выплёвывает ему в лицо Татищев.       — Уверен? — Енисейский вскидывает бровь и опирается плечом о стену. — А если я тебе скажу, что у меня есть идея, как приколоться над единственным человеком, которого ты ненавидишь больше, чем меня?..       Юра прищуривается.       — Ты чё удумал?       — Ну вот, видишь, а ты слушать не хотел, — Руслан победно улыбается.       — Так, Енисейский. Ты либо выкладывай, либо вали, пока я тебе ебучку опять не начистил.       Руслан манит его пальцем, мол, подойди, скажу кое-что на ушко. Юра опасливо косится на него, но всё же придвигается ближе.       — Ну и что это было? — Ангарский встречает подозрительным взглядом возвращающегося к нему на диван и сияющего, как таз начищенный, Енисейского.       — Сейчас увидишь. Но мне нужна твоя помощь.       — Это ещё какая?       — Отвлеки Уралова.       — Нахуя?       — Потом расскажу. Отвлеки и всё!       — Да как я его отвлеку?       — Да хоть каком кверху! Давай, поверь, это того стоит!       Ангарский тяжело вздыхает. Но встаёт и направляется к Косте. Отлично.       Тем временем, Руслан усаживается поудобнее и принимается ждать. Когда Юра снова появляется в поле зрения и едва заметно кивает ему, Енисейский встаёт и дефилирует в сторону другого дивана.       — Доброго Вам вечера, уважаемый, — он присаживается рядом с Романовым, склоняет голову набок и елейно улыбается. — Не сочтите за дерзость поинтересоваться, что привело Вашу светлость на столь неинтеллигентное мероприятие?       — Добрый вечер, — Александр смеряет его снисходительным взглядом и отпивает из банки свой Доктор Пеппер. — Извини, «уважаемый» добавить не могу.       — Как грубо, — Енисейский обиженно надувает губы. — Где же Ваши манеры, Александр? Разве так Вас папенька воспитывал?       — Меня «папенька» хотя бы воспитывал, — замечает Романов с лёгкой усмешкой.       — Ну да, не всем повезло родиться с золотой ложечкой в жопе, простите уж холопа грешного, — Руслан театрально утирает несуществующие слёзы. — А что это Вы пьёте?       — На банке, вроде, всё написано. Или что, холопы грамоте не обучены? — Романов вскидывает тонкие брови.       — Да, есть такое, — горестно кивает Енисейский. — Мы-то и знать не знаем, какой на вкус этот Ваш Доктор Пепа. Не угостите ли?       — Я с холопами из одной банки брезгую пить, — он отрицательно качает головой.       — А чего же Вы не из посуд нормальных пьёте, а из банки? Позвольте, я за Вами поухаживаю! — не дожидаясь ответа, Руслан ловко выхватывает из пальцев Романова банку и разливает в два пустых стакана, так удачно оказавшихся на журнальном столике рядом с ним. А стаканы-то какие красивые! Бумажные! С цветочным принтом до самого донышка! В таких и не разглядишь, было ли там что-то налито до этого или нет…              — Не сочтите за дерзость, выпейте с холопом, Ваша светлость? — он оставляет себе один стакан, а второй протягивает Романову. Тот вздыхает и трёт переносицу.       — Если я с тобой выпью — ты отвяжешься от меня уже, наконец?..       — Честное холопское! — Руслан прикладывает руку к сердцу и активно кивает. — Ну что, Александр Петрович, за Ваше здоровье!       Енисейский выпивает свою порцию газировки и довольно жмурится. То ли от пузырьков. То ли от того, как Романов делает охуеть какой большой глоток из своего стакана.       — Благодарю за то, что уделили мне минуту своего драгоценного времени, — Енисейский встаёт и делает кривоватый реверанс. — Желаю Вам хорошего вечера и ещё более хорошей ночи!       Романов ничего не отвечает — цокает языком, закатывая глаза и отворачиваясь в сторону. А Руслан, даже начав немного подтанцовывать музыке из колонки, с чувством выполненного долга возвращается на своё местечко на диване. Вскоре туда же падает и Дугар.       — Теперь-то ты, человек-загадка, пояснишь, что за хуйня тут вообще творится?..       — Это только смазочка. Сказочка — ещё впереди… — Руслан закусывает губу, наблюдая за тем, как Романов задумчиво поигрывает содержимым своего стаканчика. А затем резко запрокидывает голову и осушает его одним глотком. Ебать! Да там же грамм пятьдесят было!       Руслан ловит взгляд Татищева, который тоже вернулся на исходную у стены. Енисейский слегка кивает ему и салютует своей банкой. В ответ получает ещё один средний палец, но уже с ухмылкой.       «Я тебя всё равно ненавижу»       «Я тебя тоже»       — Понял. Нихуя ты мне не объяснишь, — Ангарский вздыхает и скучающе откидывается на спинку дивана.       — Пойдём перекурим, и я тебе всё расскажу, — обещает Руслан и тянет Дугара на выход.       Как удачно, что в квартире у Томина два балкона: на один выход с зала, на второй — с кухни. И, так как всем влом сделать пару лишних движений жопой, то кухонный балкон оказывается полностью в их распоряжении. Тут музыка звучит гораздо тише и не приходится надрывать горло, чтобы что-то рассказать.       — Ты новенький, поэтому не знаешь, — Енисейский закуривает и выпускает в воздух колечко дыма. — Но Романову пить нельзя.       — Так вот чё он газировку хлещет, — Ангарский вскидывает бровь, затягиваясь подиком. — Я думал, он просто душный.       — И это тоже, — Руслан согласно кивает. — Он действительно пил только газировку. До этого момента... — на вопросительный взгляд Дугара ухмыляется и нараспев произносит: — «Эта сука даже не знает, что в её спрайте».       — Ну и что ты ему туда подлил? — интересуется Дугар.       — Не я, — Енисейский лукаво улыбается в ответ. — Я делал то, что у меня лучше всего получается — заговаривал зубы. А спонсором алкашки в стакане Романова прошу считать Татищева.       — Не верится, что вы с ним объединились, — Ангарский усмехается.       — Это разовая акция. Ради того, чтобы напоить Романова, даже с Татищевым не зашквар объединиться, — Руслан мечтательно выпускает ещё несколько колечек едкого дыма в ночное небо. Он собой просто чертовски доволен.       — А что с ним будет?       — А вот сейчас и увидишь, — Енисейский слышит, что музыка стала играть гораздо громче. Значит, уже пора. Он быстро докуривает и манит Дугара обратно в квартиру, откуда уже доносятся крики:       — Твои подружки хотят ко мне в Панамеру! Говорят мне о любви, но я не верю!       — Да что б я сдох… — тянет Ангарский, глядя на Романова, который танцует на столе под «Кайф ты поймала» и из горла хреначит Медовуху. Ни тебе укладочки, ни фейковых очков — то, что никаких проблем со зрением у него, на самом деле, нет, и Романов их носит по приколу, все и так уже давно догадались.       — Знакомься, это Шурочка, — подсказывает Руслан.       — Енисейский, ах ты ж уебанец! Иди сюда! — парень спрыгивает со стола и направляется к ним. Дугар весь сразу подбирается, но Енисейский жестом останавливает его, мол, спокойно.       Саша, который не совсем уже и Саша, подходит к Руслану, смотрит на него пару секунд серьёзным взглядом. А потом сцапывает в объятия.       — Признавайся, морда шлюшья, твоих рук дело? — он заливисто смеётся, ероша Енисейскому волосы кулаком.       — Ну а кто ж ещё такое унылое подозрительное говно, как ты, сможет вокруг пальца обвести? — Руслан усмехается и тоже вцепляется в чужие кудри, окончательно уничтожая укладку. — Ну вот, хоть на человека стал похож!       — Эм… — судя по тому, что даже непроницаемая физиономия Ангарского начала отдавать чистым ахуем, эффект они произвели крайне мощный. — Вы ж, вроде как, ненавидите друг друга, нет?       — Романова — терпеть не могу, — абсолютно честно отвечает Руслан. — Но Шурочка — это другое.       — Да ты ж моя проститутка любимая, — Шура звонко чмокает его в щёку.       — От проститутки слышу, — парирует Енисейский с усмешкой.       — А чего тут все такие кислые? Это тусовка или похороны?! — Шура оборачивается ко всем. — Томин, бутылку сюда неси!       Уже тоже хорошо поддатый Илья быстро оказывается рядом и приносит бутылку Медовухи, которую Романов вышвырнул, пока танцевал на столе. Шура в пару больших глотков опустошает её и провозглашает:       — Играем в бутылочку! Кто не ссыт запачкать свои девственные губки — подходим, не стесняемся!       Руслан остаётся стоять рядом с Шурой. Принимать участие в его авантюрах всегда было довольно весело. Косится на Дугара. Тот тоже остаётся на месте. Большинство девчонок сразу же, конечно, отмораживаются, но, к своему удивлению, Енисейский замечает в кругу Анюту Камскую и ещё нескольких дам из параллели. Где Камская, там и Татищев. Где Татищев, там и Уралов. Последний смотрит на Руслана просто убийственным взглядом. Видимо, не в восторге от того, что Енисейский-таки напоил его лучшего друга. Но как же Руслану похуй. И вообще, если так подумать, это не он его напоил. А второй лучший друг Уралова.       — Так, только чур мужики с мужиками не целуются, — сразу предупреждает Юра.       — Заткнись, Татищев! Не ломай всем кайф! — тут же осаживает его Шура. — Кто с кем хочет, тот с тем и целуется. Если ссышь — вали из круга!       Руслан прыскает в кулак. В отличие от него, отношение к Юре у Романова не менялось ни в каком состоянии.       — Ну, погнали! — Шура крутит первым. Ему выпадает Оксана Уводова — блондинка с кудрями до жопы и первая девчонка в их классе, у которой выросла грудь. Несмотря на это, она до сих пор, по каким-то никому неведомым причинам, была без парня. Дальше крутил Кирилл. Бутылочка выпала на какую-то девчонку из параллели, но он всё равно поцеловал Кару… А спорить с ним никто не решился.       Дальше крутил Татищев. Руслан был готов поклясться своей жопой, что тот читал про себя молитву. Возможно, Юра владеет навыками высоких вибраций и техникой посылания запросов во вселенную. А может, ему просто повезло. Так или иначе, горлышко останавливается прямо на Камской. Господи. Енисейский в жизни не видел такого щенячьего восторга. Татищев выглядел так, будто ему сказали, что он заполучил всех 2D тянок в своих этих Танках.       — Не надумывай лишнего, правила есть правила, — предупреждает Аня, когда он подсаживается к ней поближе.       — Как скажешь, Анют. Это ж просто игра, — но Юра выглядит так, будто нихрена это для него не игра. Руслану даже его немного жалко. Это ж надо было так вляпаться. Енисейский не имеет ни малейшего желания наблюдать за тем, как Татищев сосётся с Камской, поэтому он отводит глаза, начиная разглядывать окружающих и… Вау. Что ж, возможно, тут есть человек, который выглядит ещё более жалко, чем Юрец.       На Уралове лица нет. Кулаки на коленях крепко сжаты, губы стянуты в тонкую полоску. Он сидит с выражением такого отчаянного бессилия, что Руслану даже не хочется как-то над этим шутить. Таким его Енисейский не видел вообще никогда. Не совсем понятно, что происходит, но точно понятно одно — Косте охуенно больно. Однако Уралов быстро замечает на себе чужой взгляд, возвращает своё обычно-похуистичное выражение лица, молча встаёт и уходит. Руслану остаётся только проводить его взглядом, гадая: что это сейчас вообще было?       Некоторое время спустя право хода переходит к Енисейскому. Он крутит бутылочку, и ему выпадает…       — Блять, — Руслан издаёт нервный смешок, наблюдая, как Белоярский по-кошачьи переползает через весь круг и усаживается ему на колени.       — Ну что, как в старые-злые? — Кару подцепляет подбородок Енисейского указательным пальцем.       — Поверим, чему ты научился за это время, — хмыкает Руслан, кладя ему руки на поясницу и подаваясь вперёд.       Целуется Кару и правда хорошо. Впрочем, как и в первый их поцелуй, Енисейский не чувствует ничего особенного. Но шоу они устраивают знатное. Кто-то свистит, Шура одобрительно смеётся, Татищев отплёвывается и сваливает куда подальше, матерясь себе под нос.       — Всё ещё как будто сестрёнку поцеловал, — делится Белоярский с усмешкой, когда они заканчивают.       — У тебя нет сестрёнки, — ухмыляясь, напоминает Руслан. — Кирилл, забери от меня свою нимфоманку!       Дальше крутит Дугар. Ему выпадает девушка из 11 «Б»: чёрные кудри, голубые глаза. Кажется, её зовут Таня. Ангарский подсаживается к ней, что-то негромко говорит на ухо, на что она мотает головой и что-то коротко отвечает. Что конкретно — не разобрать из-за музыки.       — Вы так и будете там лясы точить или займётесь делом?! Горько, блять! — поторапливает их Шура.       Ангарский аккуратно берёт её за щёку и совсем легко целует в накрашенные темной помадой губы. Это длится всего пару секунд и без языка, но Енисейский отчего-то ощущает прилив очень ярких чувств. И положительными эти чувства не назвать — будто по всему телу от груди вместо крови по венам вдруг полилась раскалённая лава вперемешку с иголками. Но он отгоняет от себя эти хрен пойми откуда взявшиеся ощущения и прикладывается к бутылке с джин-тоником.       Они ещё некоторое время играют, однако их увлекательное занятие вскоре прерывает стук в дверь. Да причём, такой силы, что слышно даже через музыку.       — Так, стоп-машина! — Илья тут же как будто даже трезвеет и вырубает колонку.       — Томин, что за хрень?! — недовольно тянет Шура, который так и замер в паре сантиметров от лица какого-то подозрительно похожего на него самого девятиклассника — только кудряшки потемнее, а глаза — поголубее. Ну, и такие вырвиглазные космические принты даже Шура не носит. Мальчишка смотрит на Романова с таким восторгом, что только звёздочек-сердечек в глазах не хватает, как в аниме каком-нибудь. — Мы что, ждём кого-то ещё?       — Да в том-то и дело, что не ждём, — в замешательстве произносит Илья.       Тем временем, в дверь прекращают колотить, и из-за неё доносится грубый мужской голос:       — Откройте, полиция!