17

      Поднимаясь по лестнице и агрессивно чавкая мятной жвачкой, чтобы замаскировать запах табака, Руслан чувствует себя последним идиотом. Нахуя он согласился?! Ну вот что он скажет? «Я сбежал из Бойцовского клуба, вам привет от Тайлера Дёрдена»?       — Слушай, я всё ж пойду, пожалуй. В следующий раз, окей? — Енисейский предпринимает последнюю отчаянную попытку бегства, когда они уже стоят на пороге квартиры.       Но вместо ответа Дугар немного наклоняется к нему и произносит:       — Чего-чего говоришь?..       — Говорю, я сваливаю с этой тусов…       — Извини, я от звука звонка тебя совсем не слышу.       — Чё? Какого ещё звонка? — Руслан вскидывает бровь.       — Вот этого, — и Дугар с крайне довольной мордой реально жмёт на кнопку дверного звонка! Вот же уёбок!       Бежать поздно. Руслан смотрит на него испепеляющим взглядом и уже собирается высказать Ангарскому всё, что думает о его мудачестве. Но дверь быстро открывается, а рот Енисейского — закрывается.       — Привет, эжы, — Дугар кивает женщине, открывшей дверь, а Руслан понимает, что готов пролететь все семнадцать этажей вниз и провалиться прямиком под землю.       При одном взгляде на неё становится понятно, в кого Дугар такой красавец получился. Длинные смоляные волосы собраны в лёгкую косу, покоящуюся на плече, кожа оливкового цвета будто сияет изнутри, и даже следы усталости и недосыпа её не портят. А о скулы, кажется, можно было резать бумагу. Острее скул был только её взгляд. И взгляд этот был устремлён прямиком на Руслана.       — Это Руслан. Мы с ним сегодня будем проект делать, — поясняет Дугар, как ни в чём не бывало проходя в квартиру и жестом маня Енисейского за собой. Придушит. Руслан его точно придушит нахуй.       — Здрас…те, — еле выдавливает Енисейский, и у него тут же появляется желание сдохнуть на месте, воскреснуть, а потом снова сдохнуть. Какое к чёртовой матери «здрасте»?!       — Здравствуй, — голос у женщины глубокий, обволакивающий. С таким голосом только в гипнотизёры идти. Она явно заметила его физиономию, похожую на яичко расписное на пасху. Да тут бы и слепой заметил! Но спросила только: — Ты тот мальчик, что снизу живёт?       — Да, — Руслан утвердительно кивает.       — Дугар о тебе много рассказывал. Надеюсь, мой сын не доставляет тебе хлопот?       — Нисколько, — Енисейский улыбается, стараясь подключить всё дружелюбие и обаяние, которое у него только есть.       Женщина качнула головой в ответ и тоже легко улыбнулась. Была в этой улыбке какая-то уютная усталость. Руслан был не особо в курсе, как должны улыбаться матери, но, наверное, как-то так.       — Рада познакомиться с тобой лично, Руслан. Меня зовут Ирина.       — Я тоже очень рад с Вами познакомиться, Ирина… — он зависает и тут же жалеет, что решил обратиться к ней по имени. Как её звать-то правильно? По имени-отчеству? Тёть Ирина?       — Просто Ирина, — подсказывает она, заметив его замешательство. — Не стойте в дверях, проходите.       Ирина собирается сказать что-то ещё, но откуда-то из недр квартиры слышится детский плач. От этого не самого мелодичного звука женщина тут же встрепенулась и направилась к его источнику, бросив напоследок:       — Будь как дома. Если будет что-то нужно — позовёте.       Енисейский провожает мать Дугара взглядом, пока та не скрывается за поворотом коридора. Всё его внимание было сосредоточено на Ирине, поэтому осмотреться Руслану удаётся только сейчас. По одному взгляду на большую и светлую прихожую сразу становится понятно, что семья Ангарских не бедствует. Енисейский быстро переобувается в выданные ему мягкие домашние тапочки и старается не выглядеть как дикий зверёк, попавший в незнакомую обстановку. Но, судя по ехидному взгляду Дугара, у него не очень получается. Заметив эту глумливую физиономию, Руслан тут же меняется в лице и фыркает.       — Так и будешь тут стоять и пялиться?       Вместо ответа Ангарский картинно кланяется и жестом приглашает пройти дальше.       Енисейский подозревал, что для семьи с тремя спиногрызами жилплощадь нужна немаленькая, но всё равно не ожидал увидеть настолько большую квартиру. К тому же, такую аккуратную и чистую. Тут как будто прямо с порога ощущались уют и безопасность. Очень непривычное и странное чувство.       Пройдя чуть дальше по коридору, Дугар открывает дверь одной из комнат и манит Руслана за собой. Ещё до того, как свет включается, Руслан замечает светящийся синим неоном короб — игровой комп. Естественно, тот сразу привлекает внимание Енисейского.       — Неплохо… — он подходит ближе и проводит пальцами по стеклянной поверхности, заменяющей блоку одну из стенок так, что можно было видеть все «внутренности» компьютера.       — Сам собирал, — как бы невзначай бросает Дугар, хотя видно, что тот собой крайне доволен. Руслан слегка улыбается, искоса поглядывая на него. Ангарский сейчас что, рисуется перед ним?       В дополнение к компу идут игровые стол и кресло. Руслан таких никогда не видел даже. Да, он иногда лазал по всяким сайтам, которые их продают, и мечтал заиметь себе такое когда-нибудь. А потом смотрел на цены, понимал, что ему и на подлокотник-то не хватит, и закрывал вкладку. Но такой модели, которая была у Дугара, там ни разу не встречал. Походу, под заказ сделано.       Вся остальная комната была под стать. Не такая чистая и вылизанная, как квартира за её пределами, конечно. Но в этом нет ничего странного. Странно было бы как раз то, что в комнате семнадцатилетнего парня не было бы ни пылинки. Однако никакого существенного бардака. Сборник задач по информатике, брошенный на подоконнике, приоткрытый шкаф-купе с отпечатком ладони на стеклянной поверхности дверцы да незаправленная полутораспальная кровать с чёрным постельным бельём — вот и весь беспорядок.       Енисейский чувствует себя неловко, вспоминая свои апартаменты. Теперь даже подумать стыдно, что он туда Дугара пускал. Руслан честно пытается выглядеть так, будто ничего из увиденного его не удивляет. Ну, подумаешь, комп понтовый. Ну, подумаешь, шкаф-купе. Вот только один этот шкаф размером как вся Русланова комната! Хочется заорать «у твоей одежды есть дом!», но вместо этого он присаживается на край кровати, которую Дугар по-быстрому кое-как заправил, и спокойно отмечает.       — Миленько тут у тебя.       — Да, неплохо, — соглашается Ангарский, присаживаясь рядом.       На некоторое время воцаряется неловкое молчание, пока Руслан, которому и без того напряжно, не решается его прервать.       — У тебя классная мама.       — Она и правда крутая. Если её не злить, конечно, — Дугар потирает шею, явно припоминая какой-то случай из прошлого. — В гневе эта женщина пиздец как страшна…       — Не сомневаюсь, — Руслан хмыкает и прищуривается. — И что же ты там про меня ей «много рассказывал», м?       Дугар возвращает ему ухмылку.       — Только самое хорошее.       Енисейский цыкает и несильно пихает его в плечо кулаком. Ангарский в такой же шутливой манере блокирует этот смертоносный удар, хватая кулак Руслана в свой, но тот не намерен отступать — подключает вторую руку. И, походу, намечается какая-то возня, толком на драку не похожая. Но внезапно этот бой не на жизнь, а на смерть прерывается тем, что Енисейский вздрагивает, почувствовав что-то на своих коленях.       Он опускает взгляд и встречается глазами в двумя чёрными бусинками, с интересом глядящими на него в ответ. Небольшой зверёк фыркает и издаёт стрекочущий звук, перебирая когтистыми лапками по джинсам Руслана.       — Смотри-ка, ты понравился Баргузину, — усмехается Дугар, кивая на пушистый комок на коленях Енисейского. — Можешь погладить. Он ручной пиздец, не кусается.       — Это… — Руслан аккуратно подносит руку, которую Баргузин тут же принимается бодать, прося ласки. — Это что, соболь?       — Ага. Младший брат у родителей на Новый год выпросил, — Ангарский тоже принимается чесать соболя за ушком, отчего тот снова издаёт довольный мурчаще-стрекочущий звук и начинает активнее топтаться по Руслану, немного царапая коготками через ткань.       — Ахай, бидэ айлшантэйбди? Юундэ?       У Руслана чуть сердце из жопы не вываливается, когда он слышит детский голос прямо у себя над ухом. Он резко дёргается и видит мальчишку лет семи, который будто бы, блять, из воздуха материализовался! Ебать, ему что, анимацию ходьбы прорисовать забыли?!       — Ринчин, это Руслан, мой друг, — объясняет Дугар. — Руслан, это Ринчин, мой брат-нинздя. Тебе сколько раз говорили стучаться перед тем, как зайти?       — Намайе хүлисыт даа. Би Баргузин гээгээб, тэрэ эндэ шэбшээб.       Баргузин, увидев мальчика, тут же навострил ушки и завертелся.       — Би амияа хөөрээб, — подойдя к зверьку, мальчишка ласково треплет его по голове и протягивает руку. Баргузин тут же прыгает с коленей Руслана и мигом забирается по рукаву свитера Ринчина прямо ему на шею, устраиваясь там, как воротник.       — Офигеть, — это всё, что способен выдать Руслан при виде этой картины. — Он что, дрессированный?       — Ты про Баргузина или про Ринчина? — уточняет Дугар с усмешкой.       — Ахай! — младший возмущённо пискает, нахмурив свои мелкие брови. Выглядит это больше забавно, чем устрашающе.       — Он тебя понимает? — Енисейский вскидывает бровь.       — Он и тебя понимает, — Дугар лишь пожимает плечами в ответ. — Знает русский, просто отказывается на нём говорить без веской причины.       — Вот как, — Енисейский снова переводит взгляд на Ринчина. — Эм, привет, что ли? Меня Руслан зовут, — он протягивает руку мальчишке, а тот только округляет глаза, уставившись на неё, как баран на новые ворота.       Руслан был без понятия, как нужно обращаться с детьми. Они в нём никогда не вызывали каких-то нежных чувств, особенно когда мелкие совсем. Впрочем, подростков Руслан тоже не очень-то любил. Да и от взрослых был не в восторге.       Мальчишка мнётся, переводит взгляд с протянутой ему руки на Дугара в поисках поддержки, а тот лишь коротко кивает головой, мол, давай, знакомься, чё встал-то.       — Амгалан үдэшэ!, — быстро бросает Ринчин и убегает так же внезапно, как и появился.       — Чего это он?.. — Енисейский озадаченно глядит ему вслед. — Я что-то не так сделал?       — Да не парься, он со странностями, — Дугар машет рукой. — Стеснительный очень.       — Понятно, — тянет Руслан, отряхивая джинсы от соболиной шерсти. — Ну что, садимся за проект?       Дугар, решив проявить чудеса гостеприимства, отдал Енисейскому «место на троне», а себе притащил стул с кухни. Руслан не особо возражал. Когда ещё ему представиться возможность посадить свою задницу в такое крутое кресло? Сначала было немного непривычно, что мониторов несколько, но Енисейский быстро оценил преимущества. Круто, когда не нужно ломать глаза, пялясь в мелкий экран ноута. На рабочем столе у Дугара было много игр, которые Руслан даже и не пытался себе скачать. А на таком оборудовании, небось, любая игра на максималках спокойно идёт…       «Так, Енисейский, ты тут не за тем, чтобы в комп рубиться. Соберись.»       Они настолько уходят в работу, что Руслан теряет счёт времени и не сразу замечает появившуюся на пороге комнаты Ирину.       — Дугар, я в магазин пошла. Присмотри за Сэсэг.       Она со стуком ставит радио-няню на одну из полок. Но по лицу Ангарского кажется, будто этот стук издал последний гвоздь, забитый в крышку его гроба. Не особо скрывая, насколько он не в восторге от этой блестящей идеи, Дугар с надеждой уточняет:       — Она спит хотя бы?       — Пока — да, — отвечает мать, однако по её лицу читается отчётливое «это не надолго, не обольщайся».       Счастье и правда длилось недолго. Не прошло и десяти минут после того, как Ирина ушла, и радио-няня на полке сначала тихонько зашуршала, потом закряхтела, а затем… воспроизвела звук воздушной тревоги. Сложилось полное ощущение, что приёмник заглючил и поймал какую-то радиоволну прямиком из ада. Руслан даже подумать не мог, что человеческий детёныш способен выдавать такой диапазон.       — Бля-я-я… Приехали, — Ангарский с лицом, на котором изображены все муки бурятского народа, поднимается с места. — Ну что, пошли.       — Мне и тут неплохо, — Руслан отрицательно мотает головой. Он как-то не горит желанием встречаться нос к носу с существом, способным издавать эти ужасные звуки.       — Нет уж. Я туда один не сунусь, — протестует Дугар и тащит брыкающегося Енисейского на выход.       Когда они заходят в родительскую спальню, где стоит детская кроватка, ор вдруг резко прекращается. Впрочем, возможно, Сэсэг просто взяла передышку, чтобы набрать в свои микро-лёгкие побольше воздуха для продолжения.       — Ну и чего ты горланишь? — Дугар подходит к колыбели и начинает её качать. Смотрит на Руслана, который дальше двери так и не зашёл. — Да проходи ты. Я бы хотел сказать, что она не кусается, но… в общем, просто не суй в кроватку пальцы.       Енисейский бочком двигается к кроватке, гадая, как может выглядеть нечто, способное выдавать настолько ударную волну децибел. Он с опаской выглядывает из-за спины Дугара. Однако… нет, посланника Сатаны в колыбели не обнаруживается. Ни тебе красной, как борщ, кожи, ни чёрных глаз. С виду обычный младенец. Не то, чтобы Руслан в своей жизни видел много младенцев, но, вроде, как-то так они и выглядят?       — Ну привет, пробник человека, — хмыкает Енисейский.       Сэсэг смотрит в ответ на удивление осмысленным для восьмимесячного существа взглядом. И во взгляде этом читается… недовольство. Увидев Руслана, она тут же кривится, явно давая понять, какого она мнения о новом друге своего брата. А потом начинает кряхтеть, готовясь дать новый залп…       — Не-не-не, второй акт отменяется, — Дугар быстро суёт ей в рот соску и начинает нервно качать колыбель.       Руслан невольно улыбается, наблюдая за этим.       — А у тебя неплохо получается. Будь я на месте молодой мамочки на площадке, точно бы на тебя запал.       — А ты думаешь, почему я иногда соглашаюсь с ней гулять?.. — Ангарский хитро ухмыляется.       — Хочешь, чтобы я поверил, что у тебя есть выбор?.. — хмыкает Руслан и наклоняется ближе к мелочи. — Ну ты и нагнал жути. Обычный микро-чел.       — Ну да, ну да… Только вот так делать я не советую, — предупреждает Ангарский, глядя, как Руслан наклоняется к Сэсэг.       — Это ещё почему? Она выглядит довольно… безобидной? Когда не орёт в три ночи, конечно.       Но вместо ответа Сэсэг улучает момент, когда физиономия Енисейского оказывается на нужном расстоянии, и прицельно выплёвывает соску ему в лицо. Попадает прямо в и без того подбитый глаз.       — Ай, блять! — Руслан тут же отшатывается и захватывается за ранение.       — …вот поэтому, — спокойно заканчивает Дугар и делает шаг в сторону Енисейского. — Дай гляну.       — Уйди! Не хочу я с тобой в доктора играть! — шикает на него Руслан. — Мне сегодня медпункта хватило!       — Да не рыпайся ты, блин, дай посмотрю! — Ангарский берёт его за запястье и пытается отвести руку от лица, пока Руслан грязно ругается. А из кроватки тем временем доносится… заливистый детский смех.       — Беру свои слова назад, — обескуражено говорит Енисейский, наблюдая за довольной мелюзгой. — Она — и правда посланник адских врат.       В общем, знакомство с совсем-маленьким-бурятом-жесть не очень задалось. Хотя Дугар уверял, что Енисейский ещё легко отделался. Вскоре из магазина вернулась Ирина, и очень удивилась тому, что Сэсэг ржёт, как лошадь. А потом увидела, что Руслан держится за глаз, и понимающе хмыкнула, сказав только:       — Как я понимаю, боевое крещение ты прошёл. Мои поздравления.       В качестве награды за пройденное испытание Ирина выдала парням капли для глаз, мазь от синяков и отправила обратно в комнату. Руслан едва сдержался, чтобы не ляпнуть что-то вроде «О, "Бадяга"! Классная штука, лучше всего от синяков помогает, сам постоянно ей пользуюсь!». Нахуй такую рекламу…       Обработав боевое ранение, Енисейский и Ангарский уселись обратно за проект и провозились с ним ещё некоторое время. Они и правда отлично сработались. Дугар писал код, Руслан — текст. И картинки подбирал. В общем, совместная работа у них шла хорошо. Иногда они прерывались на какие-то охуительные истории, ржали, а потом возвращались к сайту. Пока в один момент в дверь снова не постучали.       — Ужин почти готов, — оповещает вновь появившаяся в дверях Ирина. — Руки мойте и на кухню.       При одном только упоминании еды желудок Руслана сводит таким спазмом, что ему хочется скрутиться в позу креветки. Хоть бы не заурчал позорно!       — Окей, закругляемся, — кивает Дугар и, когда мать уходит обратно на кухню, обращается к Руслану. — Ты позы пробовал когда-нибудь?       Сказать, что Енисейский выпал в осадок — причём, белый и творожистый — это ничего не сказать.       — Эмм… чего? — он округляет глаза, глядя на Дугара. — В смысле… смотря какие позы, — Енисейский промаргивается и пытается ухмыльнуться.       — Ну а какие позы бывают? — Ангарский усмехается. Кажется, он не видит ничего странного в этом разговоре. — Ну так пробовал или нет?       Блять, чё происходит?! От нуля до ста сейчас очень быстро было! Руслан не готов! Нет, ну, в смысле, почему бы и нет? Но конкретно сейчас не готов!       — Вот сейчас и попробуешь, — заключает Дугар, так и не дождавшись ответа от зависшего похуже Windows Vista Енисейского. И решительно встаёт, нависая над Русланом.       — Чё? Стой, какие нахрен позы?! Дугар, такое как минимум заранее обсуждают, да и у тебя вообще-то мать дома! Ты чё, белены обожрался? — Енисейский выставляет руки перед собой и даже отодвигается на кресле подальше.       — Ну так она с нами будет. Чё такого-то? — абсолютно не понимая такой реакции, Дугар пожимает плечами.       Руслан так мощно охуевает, что обратно выхуеть нет никакого шанса. Так. Надо валить отсюда. Да побыстрее. У богатых, конечно, свои причуды, но это уже слишком…       — Позы готовы, идите ешьте, пока горячие, — их занимательную беседу прерывает окрик Ирины с кухни. Воцаряется тишина. Руслан смотрит на Дугара. Дугар — на Руслана.       — Ну, если ты не голодный — мог бы так и сказать, — Ангарский хмыкает и отходит.       — Погоди. Стой, блять, где стоишь, — Руслан останавливает его, одной рукой держась за сердце и переводя дух. — Позы — это.?       — Ну типа пельмени, — закатывает глаза Дугар. — Но вообще другое и вкуснее гораздо.       Снова наступает тишина.       — А ты о чём подумал?.. — уточняет Ангарский, вскинув бровь. Выглядит он при этом, как сама невинность, глядит так непонимающе. До тех пор, пока Руслан не замечает, как тот пытается не заржать! Енисейский чувствует, как у него горят лицо и уши, и вспоминает, что, вообще-то, хотел придушить Дугара ещё пару часов назад.       — Дугар. Блять. Ангарский, — чеканит слова Руслан, испепеляя его взглядом.       — Да, я? — Ангарский склоняет голову набок, ухмыляясь.       — Головка от хуя! — Енисейский вскакивает, преисполненный праведным гневом. — Беги, сука!       Уже сидя за столом на кухне над исходящими паром позами, Руслан продолжает искоса поглядывать на всё ещё лыбящегося Дугара. И в голове у Енисейского всего две мысли: первая — как наиболее мучительно убить этого идиота, а вторая — как это есть?..       Но его сложные мыслительные процессы прерывает трель дверного звонка.       — Аба! — Ринчин тут же вскакивает со своего места и бежит в прихожую.       Мама Дугара тоже идёт встречать, беззлобно ворча что-то вроде «явился не запылился».       Вскоре она снова появляется в дверях кухни вместе с улыбающимся мужчиной, несущим Ринчина на плечах, пока тот радостно болтает ногами.       — Оп, аккуратно, об люстру не ударься, — он пригибается, чтобы ребёнок не саданулся о плафон, и снимает мальчика с плеч. — Ещё звезды горящей во лбу нам не хватало, да? О, — он ставит мальчишку перед собой и строго смотрит на него. — А ты что, уши не мыл, что ли?       — Үнэн бэшэ! Би угаагааб!       — Тогда что там делает это? — жестом заправского фокусника отец семейства выуживает из-за уха Ринчина Киндер сюрприз. Тот радостно улыбается, однако Ирина тут же конфискует подарок.       — Не дразни ребёнка, — она укоризненно смотрит на мужа, а затем на сына. А тот даже и не думает начинать истерику из-за отобранной у него сладости. — Сначала позы, потом конфеты. Договорились? — получив в ответ утвердительный кивок, она кладёт киндер на полку.       — За Киндер он хоть сто поз слопает, — хмыкает Дугар и встаёт, пожимая отцу руку. — Привет. У тебя уже второй страйк. Третий раз к ужину опоздаешь — не пустят.       — Ну, что поделать, судья у нас строгий, — получив тычок под рёбра от стоящей рядом Ирины, тут же добавляет. -…но справедливый.       — Садись уж, пока совсем не остыло и пока я тебя половником не отходила для профилактики, — женщина закатывает глаза, но позволяет мужчине приобнять себя за талию и поцеловать в щёку. — Но сначала с гостем поздоровайся.       Руслан сидит над тарелкой, растерянно наблюдая за этой семейной сценой, и ощущает себя абсолютно лишним. Что за американская бурятская мечта тут вообще происходит?       — О, — мужчина, заметив парня, приветливо улыбается ему во все тридцать два. А Енисейский, выйдя из оцепенения, поднимается со стула. — Здарова, парень. Меня Яков зовут.       — Руслан, — он пожимает протянутую ему руку. Рукопожатие у Ангарского-старшего крепкое.       — Руслан, а что кто ж тебя так разукрасил-то красиво? — интересуется мужчина, кивая на разбитую губу и фингал, о которых Енисейский уже и позабыть успел.       — Яков! — Ирина строго смотрит на мужа. Однако затем тоже переводит взгляд на Руслана. Похоже, все ждут от него пояснений.       А Руслану снова хочется нахрен исчезнуть из этого мира. Он неосознанно поправляет ворот водолазки, натягивая его повыше. Всю дорогу до квартиры Ангарских ведь думал, что сказать и как объяснить свой внешний вид. Но, глядя в светлые глаза этого дружелюбного мужчины и внимательный взгляд его жены, ложь с языка слетать просто отказывается. Он поджимает губы, лихорадочно ища выход из ситуации.       — Он за девчонку в школе заступился, — Руслан поворачивается на голос Дугара и растерянно моргает, а Ангарский продолжает с таким же невозмутимым видом. — К девятиклашке начал какой-то придурок из нашей параллели приставать на перемене. А обострённое чувство справедливости Руслана Андреевича не дало ему пройти мимо этой картины.       — Серьёзно? — Яков вскидывает брови, оглядывая Енисейского. Тому только и остаётся, что молча кивнуть в ответ.       Мужчина поднимает руку, и тело Руслана реагирует быстрее, чем он успевает подумать: он весь подбирается и крепко зажмуривает глаза, втянув голову. А потом чувствует, как крепкая рука опускается на плечо и пару раз по нему хлопает.        — Уважаю. Правильно поступил, по-мужски, — серьёзно говорит Яков. — Молодчина.       — Руслан ещё и на золотую медаль идёт, — подмечает Дугар, подталкивая друга локтем.       — Дугар, ну хватит, — Енисейскому пиздец как неловко. Всё, о чём он может думать — заметил ли кто-то его странную реакцию или нет. И вообще, ни за какую девчонку ни в какой школе он не заступался. Так что хвалить его тут не за что.       — Мало того, что смелый и умный, так ещё и скромный, — отец семейства расценивает его слова по-своему и одобрительно улыбается. — Хороший ты парень, Руслан. Я рад, что мой сын с тобой подружился. Ты уж пригляди за нашим оболтусом.       — Яблоко от яблони, — хмыкает Ирина, усаживаясь за стол.       — Как хорошо, что у нас есть такой заботливый садовник, который ухаживает за этим яблоневым садом, — Яков без тени ехидства ухмыляется, глядя на жену.       — Если ты сейчас же не сядешь за стол — я возьму свои садовые ножницы, — предупреждает она в ответ с таким видом, что сходу и не скажешь: пошутила или всерьёз говорит. Походу, непроницаемым лицом Дугар тоже в неё пошёл.       Когда все, наконец, расселись, Руслан за еду приниматься всё равно не торопился, хоть и был пиздец как голоден. Он просто… был без понятия, как это есть? А где там, ну, вилка, нож?       Как оказалось, никаких вилки и ножа позы не предусматривали. Руслан понаблюдал за тем, как их ест Дугар, и решил, что пора. В конце концов, вон, даже мелочь-Ринчин лопает спокойно. Так что и Руслана получится!       Он аккуратно взял одну позу и попытался надкусить. Но в итоге сок брызнул сразу из двух дырок — и сверху, и сбоку. Енисейский зашипел, обварившись горячим бульоном, и с чувством глубочайшего позора продержал обожжённую руку под холодной водой минуты три.       — Я их так же первый раз ел, — Яков усмехается, подбадривающе улыбаясь. — Считай это боевым крещением.       Да сколько ж у этих бурятов боевых крещений-то?! То младенец-Люцифер, то пельмени-головоломки… Впрочем, отец Дугара на бурята как раз не особо-то и похож. Но зато становится ясно, от кого Ангарскому перепали каштановые волосы и высокий рост.       — Ты, креститель, когда первый раз позы пробовал, стрельнул себе бульоном в глаз и остаток на штаны пролил, — напоминает Ирина, не отвлекаясь от еды.       — Ну вот, видишь, Руслан, бывает и хуже, — мужчина нисколько не обижается и показательно берёт позу, намереваясь обучить Енисейского всем премудростям поедания этого национального бурятского блюда. — Чтоб не вытекало сверху, вот так её наклоняешь чуток, потом кусаешь за бочок и высасываешь бульон. А дальше уже хоть целиком заглатывай.       Со второй попытки у Руслана получается гораздо лучше — он хотя бы не обваривает себе руку. На третьей позе он уже не так сосредотачивается на своих действиях, а, наконец, обращает внимание на вкус, и…       — Это… просто охренеть как вкусно, — произносит Енисейский поражённо и запоздало понимает, что сказал это вслух.       Руслан тут же втягивает голову в плечи и поджимает губы, однако Ирина лишь благосклонно улыбается.       — Рада, что тебе понравилось. Кушай, сколько хочешь.       В груди у Енисейского что-то больно сжимается, и он опускает глаза в тарелку.       — Мини сэдьхэл, а почему ты мне так не говоришь никогда? — Яков с деланой обидой смотрит на жену.       — Да если бы я готовила столько поз, сколько ты способен съесть, я бы с кухни круглые сутки не вылезала, — фыркает Ирина.       — Это правда, твою стряпню я готов есть вечно, — мужчина улыбается и тянется поцеловать женщину, но тут же встречает препятствие в виде выставленного мизинца.       — Куда жирными губами лезешь? Ну ты думай хоть немного прежде, чем что-то делать, а? — ворчит она. Хотя видно, что улыбается уголком рта.       — А ты чем думала, когда в сердце мне залезала? — парирует Яков, показательно беря со стола салфетку и вытирая губы.       — Ай бурхан!, ну не за столом же! — Дугар закатывает глаза. — Ринчин, ну скажи им!       — Дуранда нюдэн γгы — с умным видом изрёк малой.       А Руслан сидит, опустив глаза в тарелку, и понимает, что ещё немного, и он искусает себе щёку изнутри до крови.       — Уже поздно, мне пора, — с огромным усилием, но ему удаётся улыбнуться Ангарским. — Спасибо большое за ужин и за тёплый приём. Я был очень рад познакомиться.       — Ой, время-то и правда позднее, — спохватывается Яков. — Тебя, небось, родители потеряли уже. Ты уж извини, что так задержали.       — Да ничего, — Енисейский пожимает плечами. — Я сам засиделся, гостеприимством злоупотребил.       — Не выдумывай! — тут же возражает мужчина. — Наш сын у тебя почти что прописался уже, вот это я понимаю злоупотребление! А ты заходи, когда захочешь, мы тебе всегда рады будем.       — Подожди минутку, я тебе с собой положу, — Ирина быстро встаёт и принимается укладывать позы в контейнер.       Руслан хочет отказаться. Он должен отказаться. Но ком, вставший в горле, не даёт сказать ни слова.       — Вот, держи. Разогретые уже не такие вкусные будут, конечно, так что ешь, пока тёплые, и родителей угости, — Ирина вручает ему в руки контейнер, и Енисейский выдавливает из себя сиплое «спасибо».       — Доброй ночи, — это всё, что он может выговорить прежде, чем опрометью броситься в прихожую.       — Я провожу, — Дугар срывается следом.       — Забей. Куда ты меня проводишь-то? На соседний этаж? — Руслан невесело хмыкает, уже надевая кроссовки. И, пока Ангарский думает над ответом, Енисейский пользуется его замешательством и выскакивает за дверь.       Он медленно спускается на свой этаж, но к квартире не идёт — поворачивает на общий балкон.       Вся эта история с тем, что курение помогает справиться со стрессом — полная хуйня. Руслан поджигает вторую, а менее паршиво на душе не становится. Он пытается. Правда пытается сделать что-то с этим ноющим чувством в груди. Но не выходит.       Семья у Дугара оказалась не хорошей. Замечательной. Абсолютно нормальной. И среди этой нормальности Енисейский ещё острее ощутил, насколько же он ущербный.       И видно же: не стараются быть лучше, чем есть. Просто ужинают вместе, просто живут душа в душу, просто любят друг друга и своих детей, потому что для них это — норма. А Руслан, который не помнит, когда в последний раз ел домашнюю еду, Руслан, таскающий водолазки, чтобы спрятать гематомы разной степени давности, Руслан, у которого щиплет потревоженный фингал под глазом — как то пятно от поз на идеально белой скатерти. Уродливое, грязное пятно.       Он никому и никогда не признается в этом, но себе признаться придётся — он завидует Дугару. Ужасно завидует. И не нужны ни игровые компы, ни домашние дрессированные соболя, ни даже то кресло. Он бы отдал всё за один такой ужин. Но, какая ирония, отдавать Руслану нечего.       Енисейский не хочет идти домой. Он хочет стоять на этом балконе, пока не окоченеет или пока сигареты не закончатся. Но от желаний Руслана мало что в этом мире зависит в принципе. Его, как того Ваню, никто не спрашивал.       Стоит ему переступить порог квартиры, как Енисейскому будто отключают звук. Он тихо запирается изнутри, прислушивается к храпу и запаху перегара, заполнившему всё его тёмное грязное жилище. Тихо прислоняется к двери спиной. Тихо сползает по ней на пол. И тихо утыкается себе в колени, до сих пор прижимая к груди ещё тёплый контейнер.       Руслан давно научился делать всё совершенно бесшумно, чтобы не привлекать лишнего внимания. А если бы в мире существовали соревнования по беззвучной истерике — Енисейский бы занял все призовые места.