А Кот пришёл, мой Кот пришёл назад

У Куай Ляна не было сомнений, что всё, что когда-либо происходило в клане, было уже давно и тщательно спланировано: пропажа брата, регулярные нападения на клан, молчаливая отстранённость старших воинов в лице Сектора и Сайрекса. И такая тихая, не выходящая за пределы пронизывающих взглядов ненависть к новому Главе. Воины поджимали губы, когда новый Грандмастер проходил мимо по коридорам, прислуга избегала смотреть в глаза и задерживаться без веской на то причины в его личных покоях, про Совет Старейшин можно было не упоминать — они наслаждались каждой выпущенной колкой фразой, как брошенным в цель дротиком с ядом, упиваясь окаменевшей мимикой Скорпиона, за которой — по глазам было понятно — взрывались вулканы. Куай какое-то время молчал, выдерживая многозначительные паузы, иногда задавал вопросы, настолько тонкие и двусмысленные, что Старейшинам волей-неволей приходилось прикусывать языки. Воины определённо знали больше того, что происходило в клане, манипулируя неведением и благородством пироманта. Они смеялись ему в лицо, будто жалели его убогость ума и незнание истинной подноготной. Пиромант сжимал пальцы в кулаки, мысленно твердя себе, что придёт час — и он во всём разберётся сам. Сам! Скорпион по привычке держал лицо бесстрастной маской, спокойно сопротивляясь провокациям и нападкам в той степени, в которой это было прилично, учитывая его нынешний статус. Становиться заложником обстоятельств он явно не намеревался. Однако в череде ярких фантазий в воспалённом мозгу о разорванных внутренностях и разбитых головах присутствующих на собрании он слушал все эти голоса сквозь пелену кипевшей в его венах ненависти ко всему живому, что с некоторых пор воспринималось не больше чем пища. Его ПИЩА. Источавшая притягательное тепло, слишком беспечно открывая вид на сухие морщинистые шеи. Этого недостаточно, в этом так мало жизни, божественного нектара молодости, но даже семь стариков сойдут на первое время… Куай Лян каждый раз одёргивал себя от этих пагубных мыслей, впиваясь острыми краями ногтей в мякоть мозолистых ладоней. «Не-ль-зя…» — поддавливало к горлу тяжёлым комом. Клан выживал его методично и терпеливо, надавливая высокопарно отпущенными речами на уязвимые места: начиная от вопросов о том, как прошла свадьба с вассалом-союзником Харуми Ширай, до уточнений, сколько воинов готовы будут примчаться в главный филиал клана, раз уж отбивать нападения становилось сложнее. Старейшины правда думают, что он настолько глуп, чтобы приводить сюда отступников клана, избравших его новым лидером? Ширай рю как бельмо на глазу. По бегающим старческим глазкам видно, как ревностно выжившие из ума дзёнины трясутся за секреты клана, теперь уже бесконтрольно гулявшие по чужим территориям. Никто не накладывал на отступников какие-либо обязательства, нет никаких гарантий, что секреты Лин Куэй не просочились туда, где им не место. Будь пиромант хотя бы вполовину Би-Ханом, то поступил бы отчаянно — смешал бы магию и технологии, чтобы взять явное преимущество. Момент внутреннего торжества моментально растворился с осознанием, что именно так, вероятно, Саб-Зиро и поступил, стоило ему развязаться с Лю Каном. Значит, присутствующие знают куда больше, вот только как им удаётся это скрывать от Бога? Взгляд Скорпиона полоснул холодным отблеском чужие лица. Что, если здесь разыгрывается театр ради него одного, а настоящее положение дел давно потеряло всякий доступный для него контроль? Тогда почему бы им всем не убить его и Томаша, объявив тем самым очередную войну Лю Кану и Белому Лотосу? Время. Они тянут время, чтобы успеть завершить какие-то дела. И если задуматься, то воины выглядели очень расхлябанными, несобранными, словно им позволялось куда больше, чем раньше, даже их прежняя форма была недостаточно хорошо затянута согласно уставу, в чём Куай лично убедился, сделав некоторым адептам малоприятные замечания. Больше всех вопросов на собрании задавал глава карательного отряда Жень Яншен. Он то и дело агрессивно стискивал в мощной пятерне основание стального клевца «гэ», который был вручён ему лично ещё отцом братьев. Старый волк со шрамом через всё лицо знал своё дело, он просто ждал нужного момента, когда в его власти окажется столь знаменитый отпрыск, посмевший перечить избранному наследному владыке Ледяных Драконов. Скорпиону было неловко смотреть на него в тот момент, когда с особым пристрастием Яншен допытывался, собираются ли убежавшие некогда воины вернуться домой и как ему в таком случае поступить. Куаю пришлось заверить его в том, что ничего подобного не планировалось и что нет причины для беспокойства его «гончих». Жень Яншен только лукаво щурился да всматривался в тени, залегшие на лицо Скорпиона, с таким вниманием и бдительностью, будто ожидал от Главы резкого неадекватного выпада в свою сторону. Если бы только Куай Лян мог знать, что именно карательному отряду приходилось тщательно заметать следы и делать вид, что клан по-прежнему не вышел за рамки архаичных устоев, то он бы отринул давящее воспоминаниями чувство стыда перед некогда преданным воином. Яншен считал Куая слабаком, слюнтяем, вечным номером два — он в подмётки не годился осторожному и коварному Би-Хану. Даже по мнению многих жителей клана Скорпион был мягче, терпимее. Он не спускал карателей на всех, кто косо посмотрит в сторону правящей династии, но в то же время в разы упростившаяся благодаря прогрессу жизнь была снова отброшена на задворки, что укрепило недовольство в поселениях. Особенно негодовали по этому поводу женщины, давно не бравшие в руки простые тазы, чтобы отстирать бельё и одежду, отбивая её на камнях долгими часами, чтобы смыть пятна крови. Люди сами были сильно удивлены, как быстро были позабыты прежние тяжкие времена, традиции, передаваемые из поколения в поколение, и всё то, что задавало традиционный тон всему Лин Куэй. Именно на таком контрасте лояльность всех людей проявилась с неожиданной стороны — люди уже не хотели жить по-старому, а театр, разыгрываемый для двух человек и одного бога, им откровенно осточертел. Об этом стали шептаться, про это стали рассуждать на кухнях, сокрушаясь тому факту, что негоже воинам впадать в архаику, когда на новом полигоне всего полгода назад их приучали к современным видам оружия и технического обеспечения. Переоснащение сделало вылазки мобильнее, проще, масштабнее, а задания выполнялись всегда точно в срок, без погрешностей. Старые знания успешно легли на новые технологии, усилив влияние Лин Куэй там, куда смотрел прежний Глава. Учебный центр ломился от количества новых материалов о мире за стенами клана, о политике и расстановке сил; и люди, пусть изначально сильно напуганные обилием информации, наконец поняли и осознали стыд за свою неполноценную отсталость от остального мира. Невежество стало искореняться усердием и верой в Би-Хана, который активно подавал пример своим усердием. Новому Главе — Скорпиону — такого не объяснишь. Его ярость и отрицание возможностей цивилизованного мира могут погубить вложенный в современное развитие труд, их общее стремление вырваться из тьмы невежества. Это понимали все собравшиеся. Для таких подобострастных воинов, как Жень Яншен, Куай Лян был мягкотелым сопляком, едва ли дотягивающим до неукротимых способностей своего старшего венценосного брата-реноватора. Рано или поздно Куай Лян мог предсказуемо вспыхнуть, в прямом смысле этого слова, и тогда именно Яншену придётся закончить ветвь Ледяных Драконов, перерезав предательское горло, как того требовала традиция. Иронично было именно это — строгость наказаний в Лин Куэй не изменилась… Скорпион не был настолько наивен и теперь, обладая некоторым преимуществом, которое давало обращение в вампира, прислушивался к каждой грудной клетке, где подлой чечёткой отплясывали сердца. Хотелось скалиться, улыбаясь от чувства собственного несомненного превосходства над этими жалкими червяками, на которых он взирал с ноткой высокомерия бессмертного существа. Но, с трудом подавляя в себе жажду порвать клыками тонкие, сладко манящие по линии сухих старческих шей артерии, Куай только хмурился и изредка кивал головой, выслушивая очередное донесение ближайших постов. Нет, ему бы не посмели объявить войну, скорее позволили бы уйти восвояси, а потом, преследуя по свежим следам, подослали бы тайных убийц, навсегда прекратив существование ветви Ледяных Драконов. Им нужен веский повод. Они ждут, когда он преподнесёт им его на блюдечке. «Хрен вам, старые пердуны», — думалось пироманту, в чьих медовых глазах плескался отблеск свечей, расставленных вокруг старой карты территорий клана. Огонь фитилей дрогнул, потянулся ласковыми оранжевыми завитками в сторону Скорпиона, будто делал изящный поклон, и один из Старейшин вдруг заговорил: — Нас также беспокоит ваше состояние, Грандмастер. Ученики замечают, что вы неважно себя чувствуете. Это деморализует нас и заставляет беспокоиться о будущем клана. Мастера Смоука снова нет на собрании, а это значит, что у и него дела идут неважно. — Мастер Смоук занимается полученными лично от меня указаниями, о которых я пока не буду распространяться. У меня нет никакой уверенности, однако, вероятно, на територии клана есть предатель. Как вам всем известно, магический барьер вокруг клана невозможно сломить снаружи, его можно ослабить только изнутри. И у меня возникает встречное подозрение, что среди нас есть тот, кому выгодны эти постоянные нападения и смерти. И я даже не хочу делать акцент на столь очевидных вещах. Яншен! — Да, Грандмастер, — отозвался воин, ударив себя кулаком в грудь. — Найди предателя. Это в юрисдикции твоего подразделения — следить за безопасностью и внутренним порядком. Если надо — усильте охрану, расставьте ловушки, делайте что хотите, но предатель должен быть пойман. — Как прикажете, Грандмастер. Разрешите выполнять? — Яншен встал со своего места и учтиво склонил голову, с трудом подавляя в себе неприязнь. — Идите. Я рассчитываю на вас. Последние слова дались Куай Ляну с особенным усилием над собой — он чувствовал, как изменился запах командира карательного подразделения, как в ноздри ударил запах мускуса от плохо скрываемого напряжения в теле. Даже Яншен ненавидел его, подыгрывая исполнительностью марионетки только ради того, чтобы скрыть общие намерения. Регенты за спинами глав своих династий только затравленно переглянулись, что тоже не ускользнуло от реакции вампирского зрачка. Даже всевидящий Лорд Огня не может быть постоянно в курсе всех происходящих в мире событий, а клан Лин Куэй — сборище выжившей некогда эденийской аристократии — это клубок ядовитых змей, которые давно уже утратили уважение друг к другу, отринув многие традиции в желании позабыть тревожное прошлое. Их благородство работало ровно до той поры, пока не переходило границы выгоды и безопасности для потомков, юнцов, веривших в своё особое предназначение. Скорпион не мог винить династии в их междоусобицах, но, по заверению своего мудрого отца, помнил наставления — династия Ледяных Драконов взошла на правление только из-за того, что сам Лю Кан этого пожелал три сотни лет назад. Вероятно, что яд предательства, пропитавший Лин Куэй так глубоко, заставит нового Грандмастера тщательно взвешивать каждое сказанное им слово. Особенно теперь, когда его мучила нестерпимая, нарастающая горловым пульсом жажда, нашёптывающая о том, как прекрасна на губах молодая кровь, как упоительно слушать чужие неразборчивые мольбы и хрипы, пока трепетание угасающего тела не прекратится в сильных когтистых пальцах. Находя в этих мыслях некий вид упоения, Куай Лян заметил, что почти перестал бороться с ними, давая волю фантазии доиграть сценку в голове до конца. Одёргивало только, что Томаш обещал найти лекарство — робкая надежда теплилась внутри, и пиромант через силу пытался поднять температуру тела, чтобы побороть захватившие врасплох мысли. Только бы не впасть в гипогликемическую кому, как это обычно происходило с ним, когда в крови заканчивался сахар от слишком частого использования магии огня. А даже если и так, то человеческую пищу он есть теперь уже не в состоянии. Патовая ситуация…

***

День ещё не закончился, а после собрания надлежало заняться скопищем важных бумаг. Скорпион с облегчением вошёл в свой кабинет, тяжко пропустив вздох, когда тяжёлая дверь позади звучно закрылась за ним. Безумие, царапающее желанием распотрошить парочку охранников, отвлекало от дел, заставляло с отчаяньем хвататься за собственное горло, что сжималось от жажды, словно дно пересохшего колодца. Кровь! Кровь! Кровь! Доверие к новому Главе временно повысилось за счёт победы над вампирами, но никаких иллюзий о том, что Скорпиона легко примут обратно на основе прошлых заслуг в качестве второго сына династии Ледяных Драконов, не было. Чем-то Би-Хану удалось подкупить своих людей, и они до безумия оставались преданы ему. «Растерзать всех! Убить всех! Развесить их кишки на главной стене вместо праздничных гирлянд и наслаждаться ужасом в глазах. Предатели! Заговорщики!». «Нет. Стой! Остановись. Ты не монстр! Борись с этим! БОРИСЬ!» Пиромант болезненно прикрыл веки, собираясь с силами. В комнате было душно, воздух будто плавал в вязкой дымке, либо ему снова чудились вещи, которые человеческому глазу было не разобрать. Нет, не дымка. Запахи, что витали тонкими шлейфами — слуги, что убирали здесь с утра, пара визитёров ближе к полудню. Кто-то ещё, про кого он в суете дня уже не вспомнил. Вены на руках туго натянулись, ушли глубоко под внезапно побледневшую до непривычного серого оттенка кожу. Куай Лян стал рассматривать свои руки, будто впервые видел их: сжимая и разжимая пальцы, он словно мог узреть каждый кровеносный сосуд в отдельности, и то, что его особенно напугало, так это постепенное исчезновение из них крови. Организм будто втягивал её куда-то внутрь, ближе к сердцу, заставляя конечности на глазах ссыхаться, медленно, но верно лишая привычного мышечного объёма. Сидя в темноте своих покоев, Скорпион вспоминал зарисовки из теперь кажущегося таким ненастоящим прошлого. Это было не к месту и не ко времени, но всё в этом проклятом замке напоминало о брате. Его запах вился по стенам, утопал в лестничных пролётах и растекался по тем местам, где криомант чаще всего появлялся. «Сожрать бы тебя…» — мелькнула отчаянная мысль в голове пироманта, которую он отогнал от себя пощёчиной, пугаясь такого предположения. Когда-то братья были неразлучны. Только в компании младшего строгий Би-Хан чаще улыбался, позволяя себе наслаждаться семейной привязанностью в общих пирушках или на охоте. Это было так давно, что уже не казалось правдоподобным. Даже слуги и приближенные клана то и дело трепались, что не будь Куай Ляна, то Грандмастер непременно вырастил бы из своего первенца угрюмое чудовище. Чудовище однажды вырвалось на волю, круша и переделывая всё на свой лад, попирая привычные законы и разоряя родовое гнездо. Куай Лян так и не нашёл убедительного подтверждения алчным мечтам брата изменить клан до неузнаваемости. Мысленно он благодарил за это, цепляясь мальчишеской памятью за полюбившиеся уголки храмового комплекса, где прошло столько беспечных счастливых дней юности. После трагедии в крепости Инь Куай слабо верил в то, что Би-Хан вообще его когда-либо любил. Мог ли криомант, выросший в ограничениях и строгости, вообще допустить в отношении себя такое чувство, как любовь? Старший брат тешился с ним, воспитывал, изображая наставления отца, покровительствовал и грелся его огнём, когда усердием наставников был настолько оторван от собственных переживаний и чувств, что вернуть его обратно мог только рассудительный и тактильный Куай. Лян обожал брата, льнул к нему ласковым огоньком, видел в нём непогрешимый пример, тщетно пытаясь подражать и соответствовать его ожиданиям. Уже тогда он знал, что их силы никогда не будут равны — Би-Хан перерос, по слухам, всех известных воинов с титулом «Саб-Зиро», развился до таких высот, что догнать его было уже невозможно. Старший брат превзошёл всех, и от осознания его величия становилось страшно — слабый пиромант, младший брат, не оправдавший надежд сын с чужеродной стихией. Он компенсировал это яростью и бесстрашием, трудолюбием и преданностью — бесконечной преданностью Би-Хану. Огонь и Лёд. Вечные соперники. Они ссорились так же часто, как и мирились: чаще всего за примирением приходил более мягкий и спокойный Куай, реже — Би-Хан. В китайской традиции старший брат был на том же уровне почитания, как и отец, и криомант знал об этом — знал и нагло пользовался своим превосходством по рождению. Куай злился и тренировался усерднее, посвящая всего себя тому дню, когда их силы наконец станут равны. Он осознал свою силу только тогда, когда с тяжким сердцем нёс потерявшего сознание Би-Хана к полевому лагерю клана. Уже там, мягко опустив свою ношу в притоптанную траву, он с горечью понял, что любая сила может стать проклятьем, если она забирает душу, заточая сердце в ловушку амбиций и эго. Любил ли его Би-Хан хотя бы немного? Сделал бы то же самое для него, если бы итог их битвы был иным? Куай не мог знать этого наверняка, теперь уже и не захотел бы копаться в этом, но мысли, будто клещи, впивались в глубинные воспоминания, вытаскивая оттуда кучу противоречивых моментов. На самом деле Би-Хан очень любил младшего брата, Куай Лян долгое время не понимал этого, пока однажды их не разлучили надолго, чтобы завершить формирование личности будущего Главы. Год они не виделись, тоскуя по прежним безмятежным временам, а после долгожданной встречи не смогли словами выразить ту степень смущения и переживания от того, как изменились их черты лица, повадки, голоса. Кажется, уже тогда Би-Хан показался Куай Ляну другим — чужим, холодным, немногословным и строгим, хорошо скрывавшим тревогу и печаль за плотно стиснутыми губами, что от подавления радости встречи стёрлись в узкую обескровленную нить. На теле старшего появились новые отметины: шрамы, ожоги, порезы, весь он сам был настолько измучен и худ, что Куай на фоне сташего брата казался розовощёким баловнем. Это пугало, подталкивало ворваться в его личные покои и устроить допрос: кто посмел издеваться над великим отпрыском подобным образом? Би-Хан никогда не жаловался. Только повторял как мантру: «Иначе и быть не может, так надо». Пиромант никогда не забудет, с каким испугом смотрели на него родные глаза, когда он непозволительно крепко, от всего сердца обнял старшего, прижав его плотно к себе при всех. Тело Би-Хана сжалось, натянулось тугими канатами выгравированных мышц, а грудная клетка, отчего-то впалая и замершая в межрёберных спазмах, перестала вздыматься в такт дыханию. Би-Хан был обескуражен, напуган внезапным братским порывом и тем стыдом, который пришлось пережить под недовольные гримасы наставников. Его сломали. Во благо клана отобрали последнюю радость существования с человеком, который мог согреть его душу и вечно холодные руки. Криомант всматривался затравленным волком в сторону восседавшего на троне отца, косясь в ожидании порицания за неприличное поведение. Куай мог честно сказать, что в тот момент тело брата забило мелкой лихорадкой, стоило непривычному теплу коснуться его бледной холодной кожи. Так они выросли и отдалились друг от друга на расстояние, дозволенное в традиции отроков их ранга и статуса. Уже тогда Куай заподозрил Би-Хана в переменах, свойственных скорее кому-то чужому, чем любимому брату, некогда тайком трепавшему его волосы и катавшему на шее. Это был уже Саб-Зиро, воин с титулом, но никак не его старший брат «Би-Би»… Да, кажется, в каком-то затерянном прошлом он называл его именно так, пока однажды в припадке раздражения и брезгливой злобы Би-Хан запретил младшему употреблять подобное обращение к себе. Позже Скорпион понял, что криомантия не терпела привязанностей, в этом виде искусства всё существовало в строгой последовательности и порядке, требующем дотошного соблюдения ритуалов. В криомантии не было место эмоциям… Би-Хан слабел, если не следовал правилам, если хотя бы в чём-то давал слабину. «Вы двое не пострадали?» Скорпион с силой сжал подлокотники кресла, заглушив на задворках памяти оттенки настоящей неподдельной тревоги в голосе брата. Да, это был его первый бой с вампиршей из другого мира, а после с не менее сильным и опасным противником — Эрмаком. Брат сиял, с трудом сохраняя сдержанность в движениях тела и словах. Всем видом показывал — именно теперь вся его сила, что покоилась под запретными печатями Лин Куэй, могла развернуться в полную мощь, чтобы проверить стоимость вложенных усилий жрецов и наставников, его личного упорства и жажды быть совершенным. Куай Лян не мог тогда не восхищаться Би-Ханом, который расчищал для них путь, чтобы… …впасть в искушение применять свою силу не по назначению, навязывая остальному миру свою власть и волю. Как только они дошли до такого, чтобы уничтожить любовь и преданность друг другу так просто? Неужели их наставники по магическим искусствам были правы? Огонь и Лёд — вечные противники, и нет им утешения, кроме как в битве. Несовместимы, не созданы, чтобы быть рядом. И Би-Хан легко подтвердил это, оставив уродливую отметину на лице младшего брата. Пальцы неосознанно отмерили уродливый алый шрам, что пересекал лицо от брови до скулы. Прошёлся по щеке ближе к уху — не убил, но покалечил, перечеркнув всё то тёплое и светлое, что между ними существовало. Интересно, как бы поступил брат, если бы узнал, что Куай вот-вот обратится в вампира? Даже какой-то ненормальный кот-оборотень проявил к нему, Скорпиону, больше сострадания и защиты, чем тот, кто по умолчанию должен был защищать родную кровь… Вопросы крови, вопросы уз, семья, продолжение рода. Теперь Куай Лян стал думать об этом ещё чаще, вспоминая, как приятно пахнут утром волосы Харуми, когда она поворачивается во сне на бок. Как трепетно вздымается её голая слегка впалая грудь, а губки складываются в округлую арку, с тихим протяжным свистом пропуская вздох. Скорпион думал о её бёдрах, о том, как она хороша, когда он берёт её, сидя на кровати, как мило и страстно она отвечала ему, с томлением припадая к расслабленным в нежной истоме губам, как тонко и сдавленно любимая женщина выстанывала его имя, когда сладко кончала. Он утыкался носом в её гладкую нежную шею, жадно вдыхая аромат кожи, под которой тревожно в такт раззадоренному сердцу пульсировала… Кровь… Алая, тёплая, сладкая, вязкая, с нотками пропитанной влагой стали. Заполняющая пустующие вены, дающая безмерную силу парить в воздухе, видеть не глядя, слышать не прислушиваясь! Воспалённый разум блуждал в поиске решения проблемы, как не сойти с ума под толкающими на преступление импульсами. Харуми… Харуми… Харуми! Тонкая шея, сладкая тёплая кровь, что течёт через упругий канат артерии, вкус с нотками персика и цветов сливы будоражит, заставляет зализывать укусы и снова впиваться, внизу хлюпая от яростного вторжения в её чудесное узкое лоно. Куай внезапно для себя с лёгкостью сломал между двумя пальцами толстую бамбуковую кисть, которой выводил очередное распоряжение, и кляксы на бумаге разлетелись по отчёту жирными каплями. — Чёрт… «Харуми — далека и близка. Пусть бы она пришла, явилась сейчас же, чтобы можно было унять эту жажду быть с ней, желать её, пить её…» — НЕТ!!! Скорпион выкрикнул это на весь кабинет, с неимоверной силищей откидывая прочь от себя широкий дубовый стол, который беспомощно отлетел на несколько метров, замерев посреди комнаты. Пальцы судорожно сдавили голову по бокам, и краем глаза Скорпион заметил, как неприлично быстро ногтевые пластины отросли в заострённые на манер кинжалов когти. Он неумолимо продолжал превращаться в чудовище, поддаваясь на зов, в нестерпимом желании пить человеческую кровь, купаться в ней, измазавшись всем телом, торжествуя в алом безумии при полной луне. «Думай! Думай! Думай!» — тревожной заполошенной птицей металась в голове мысль. Что, если он обратился до конца? Что, если все его действия повлекут смерти, одну за другой? Конечно, из самых верных союзников у него оставался Смоук, можно было всецело положиться на него, но он не сможет помочь тому, кто почти перевоплотился, вышел за грань человечности. Робкой надеждой в голове мелькнул образ смелого Сайрекса, который, несмотря на свою преданность Главе Технического отдела, всё равно пошёл в обход него, не выдав настоящий отчёт о подлинном состоянии Куай Ляна. Почему? Может быть, превращение Скорпиона в вампира — не самая большая проблема для Сектора и его замыслов, а скорее даже закономерность, которой бы он весьма обрадовался. Устранить Томаша, и вуаля — дорога к власти открыта. Какое положение в этой игре занимает Сайрекс? «Думай, думай! Как бы решил эту пролему Би-Хан?» Скорпион напряжённо сидел в кресле, рассматривая витые восточные узоры одиноко отпихнутого на середину комнаты стола, пока по крышке бойко не пополз очередной строптивый солнечный лучик. Раздражённо зыркнув себе за плечо, Куай Лян решительным движением руки дёрнул на себя сёдзи, чтобы пронырливое светило не смело его беспокоить. Почему-то с отдельным облегчением он подумал о тёмных казематах под основанием замка, про карцер, где сыро, темно и всегда тихо. Там, в этом холоде и тишине, было бы куда спокойнее, чем здесь, в его новом кабинете в Южной башне. «Никто не должен понять, что со мной. Никому нельзя доверять. Это сводит с ума! Харуми… ты мне так нужна…» Терпение лопнуло, когда солнечный свет лёг светлыми пятнами на шкаф с документами, едва не полоснув побледневшую карамельную кожу плеча по касательной. Куай взревел на звериный манер, с отчаянием дёрнул скатерть со стоящими на ней трофеями со стола напротив, накинул её через деревянную рею, чтобы хоть как-то перекрыть плотностью ткани пробивающиеся вездесущие лучи. Ещё несколько минут пиромант провозился с тем, чтобы кабинет погрузился во тьму — пришлось лишний раз приказать слуге подать несколько самых больших полотен или одеял, чтобы наглухо завесить окно. Слуга не понял надобности требуемых вещей, с недоумением выслушивая приказ, но с большим беспокойством за психическое здоровье господина принёс всё, что нужно. Когда кабинет поглотила кромешная тьма, Скорпион немного успокоился, зажёг пару свечей и продолжил читать отчёты от регентов и снабженцев. Иероглифы отплясывали нервную чечётку перед глазами, а под верхней губой предательски саднило алчное желание вонзить внезапно отяжелевшие резцы во что-то податливо-мягкое. Памятуя свой неудачный опыт с утренним приёмом пищи, а также неумолимость отчёта Сайрекса о состоянии его тела, пиромант болезненно прикрыл веки ладонью, собирая пальцы у переносицы. «Кто? Кто мог так планомерно выставлять фигуры на доске, чтобы они, веря в своё предназначение, жертвовали собой?». Вампиры наверняка подсчитают потери и непременно нанесут ещё один визит, но в отчётах о нападениях эти существа ни разу не упоминались. Атаки на Лин Куэй больше похожи на прощупывание почвы, проверку мелкими шажками готовности сверхлюдей дать отпор. В голове крутилось несколько имён, но все эти люди были слишком далеки от политики Лин Куэй; даже брат не стал бы посвящать их в это, прекрасно зная цену, которую можно заплатить за откровения перед чужаками. Особенно если те обещают тебе бессмертную армию! Суть политического уклада Лин Куэй была куда сложнее, чем просто довление одного клана над другим. Сложные родственные связи и ветви истории, что сплетались глубоко корнями в Эденийских землях, восходили к клану Северной Звезды. Куай Лян прилежно учил историю своих предков вместе с Би-Ханом, но почему-то, когда речь заходила об этом исчезнувшем виде представителей с невероятными силами, старший брат только крепче сжимал челюсть. В какой-то момент из библиотеки постепенно исчезли свитки и упоминания верховной династии, которая была вынуждена отправиться в Земное царство из-за внутреннего междоусобного переворота. Клан Драконов, к которому принадлежали сыновья Шуан Лонга, занимал всего лишь позицию защитников, воинов-вассалов, что однажды обязались охранять вельмож с магическим происхождением. И всё бы ничего, если бы не кровь, разбавленная представителями Земного царства. Намеренно или невольно, но династия Северной Звезды к моменту появления на свет третьего воина, имевшего титул Саб-Зиро, утратила как свои силы, так и авторитет. Скорпиону же, во избежание повышенного любопытства к этой ветви клана, было запрещено задавать вопросы на этот счёт. И только с появлением Томаша в Лин Куэй всё встало с ног на голову. Даже Би-Хан вёл себя как-то странно, закрыто и холодно, когда видел несчастного сироту в пределах центральных залов, куда было разрешено ходить только благородным и чистокровным. Вопросы крови, вопросы выживания, власти, политики. Куай Лян с долей сожаления догадывался, почему его приняли с таким радушием обратно в лоно родного клана — изящнее мести придумать было невозможно. Клан жаждал искупления его предательства и просто использовал его временное покровительство, пока в дела вмешивался Лю Кан. Неслучайные нападения нежити, укус высшей вампирши, и вот — его кровь теперь потеряла значимость и ценность, будучи опороченной нечестивым демоном. Они ВСЁ знают. Их лица, их ухмылки, их сердца, что радостно колотились, замирая от ликования. Воины клана — не полные идиоты, чтобы не сопоставить два и два: повар видел, как он морщился от земной пищи, а адепты наверняка заприметили странную реакцию своего Главы на солнечный свет. И проблема даже не в людях клана, а в том, что рано или поздно ему захочется напасть на своих. Неважно, на кого. И уж тогда Старейшины и непреклонный Совет регентов объявят ему войну. Хвала богам, что Сайрекс по каким-то своим причинам всё ещё был на его стороне, хотя бы временно, пока Томаш не достанет лекарство. Куай Лян осознавал, что обращение неукротимо подталкивает его к гибели, и всё, что он сейчас может сделать для себя самого, — это держаться как можно дальше от людей. Лю Кан не успеет вмешаться и помочь. Как же обрадуются дружки Би-Хана, как только получат голову второго наследника на совершенно законных основаниях — вампир должен быть умерщвлён, а если будут прямые доказательства преступлений кровососущего чудовища, то даже Лю Кан не сможет его защитить. Согласно древним уговорам, Земное царство должно быть защищено от ЛЮБОГО вида и рода вторжений: верховный Бог Огня не станет оспаривать первопричину изуверств со стороны новых глав клана, какими бы клятвами ни был связан в отношении Куай Ляна. А если на место Главы придёт Сектор, то ему хватит убедительности доказать, что никаких соглашений нарушено не было и Лин Куэй работает в старых юрисдикциях в качестве защитников Земли. Сектор не Би-Хан — идти в открытое сопротивление для него невыгодно, ибо у него нет таких сил, которые бы пришлось признать как угрозу. Или есть? Куай пробежался глазами по отчётам за последние три недели, то есть фактически ещё до того, как они с Томашем подписались вернуться назад. На удивление, жертв среди людей после каждого нападения было не так много — вероятно, что на них не нападали твари высшего порядка, словно даже у конфликта с другими мирами был определённый и закономерный график атак. Это насторожило Скорпиона, который не сразу понял, что его новые сверхспособности позволили ему с лёгкостью перечитать все свитки с такой демонической скоростью, что от бумаг, чинно отложенных стопочкой в сторонке на полу, ничего не осталось. Ещё один полезный навык не-мёртвого! Ещё этот дурацкий кот, которым воняет чуть ли не хуже, чем… А что, если это именно кот привлекал нечисть? Что, если он и есть главная боль клана, которую давно следовало бы устранить? Если «ци» этого животного работает как маячок, то неудивительно, что животное каждый раз оказывается в правильном месте в правильное время. И тем не менее именно кот, словно обладая разумом, пытался помочь ему уже несколько раз. Мотив животного, по сути неразумного в большинстве случаев, имел свою чётко выстроенную логику. «Нет, это бред… Это не может быть ОН», — резко помотал головой Куай Лян, безумно улыбаясь своему предположению. Он охотнее поверил бы в то, что Лю Кан — это фея, а Кенши — орангутан, чем в вероятность превращения брата в низменное животное. «Да и с чего вдруг ЕМУ меня спасать? Он скорее пригласил бы вампира в мою спальню и вручил бы ему нож и вилку, чтобы жевать было вкуснее». «Вампиры не жрут плоть, олух! Они пьют кровь! Плоть жрут только воскресшие мертвецы!» — вспомнились слова старшего, который в такие моменты всегда отвешивал пироманту смачный подзатыльник. Если кто и заучивал всё о демонических тварях наизусть, так это точно Би-Хан. «Но если предположить, что все, против кого повернулся Саб-Зиро, стали его врагами, то не удивительно, что именно в тело жалкого существа можно было переместить его душу. Би-Хан больше всего дорожил наследием отца, кланом, самим его существованием. А если так, то идея, что кот — это и есть мой мятежный брат, то… ЭТО ПРАВДОПОДОБНЫЙ ИДИОТИЗМ!» Однако в порядке бреда Скорпион не отказался до конца рассматривать и такую версию. За время странствий с командой Лю Кана Мастер Огня убедился, насколько могущественными могут быть колдуны, какими опасными заклинаниями разрушения и погибели способны они разносить в клочья целые армии! Но чтобы кому-то из них пришла шальная мысль превращать не менее опасного противника в жалкое мяукающее создание… Что, если игра завела Би-Хана так далеко, что истребление линии его крови было просто предметом торга с тем же Шанг Тсунгом? Если посудить строго, то ни Би-Хан, ни Куай Лян не успели обзавестись наследниками, а значит, на пост следующего Главы претендовал любой из Совета регентов. Сектор? Сайрекс? Заместитель начальника карательного отряда Ониро? Куай Лян догадывался, что нежелание старшего брата обзавестись хотя бы приличной коллекцией наложниц было продиктовано далеко не его природной холодностью, занятостью делами клана или боязнью женщин в принципе. Честолюбивого Би-Хана не устроили ни кто-то из сосватанных к нему знатных кровей невест, ни наложницы, что мечтали оказаться в его объятиях хотя бы на одну ночь. Но с брата станется закрыть данный вопрос путём выгоды, а не личных предпочтений. Это самое первое, что проверил по документам Скорпион — наложницы, которые могли понести потомство от своего господина, может быть, ученики, да кто угодно, кого могли упомянуть как ближайшего наследника. Вот уж не хватало ему ещё по клану бегать да слухи собирать, с кем мог спать его братец… Тем не менее в учениках числилась только взбалмошная недоверчивая девушка Фрост, помещений для размещения наложниц в накладных упомянуто не было, а визитов в чертоги «увеселительного квартала», что квартировался, как ни странно для Би-Хана, за поселением замка, не отразилось ни в одном доносе тайной службы. «Либо мой брат чистоплюй хренов, либо евнух. Ну мог, конечно, от переизбытка сил и отморозить себе чего…» — подумалось Скорпиону, который пытался припомнить на лице криоманта хотя бы раз оттенок нежного томления в отношении кого-либо. Подростковый период, юношество, зрелые годы — он видел рядом с ним столько очаровательных прелестниц, но никогда не замечал, чтобы Би-Хан отвечал им взаимностью. Среди всех мужчин клана в этой своей заскорузлой кристальной чистоте отречения от неправильных связей и порочащих интрижек старший брат и правда выглядел калекой, немощным импотентом… Ни детей, ни потомков. Куай был бы рад обзавестись племянниками или, как минимум, забрать их у жестокого отца, чтобы воспитать достойными продолжателями традиций, но даже в этом никто из братьев не преуспел. Их страх близких связей был куда сильнее, чем страх провалить миссию — в этом они были схожи. Помолвка с Харуми, тайная свадьба для кучки посвящённых — однако разговоры о наследнике Куай Лян саботировал и пресекал всякий раз, стоило молодой госпоже затронуть эту тему. Было слишком страшно заводить семью в условиях войны с могущественным и недружелюбным кланом по соседству. Последний наследник Шуан Лонга обречен, а вотум недоверия — это вопрос времени и стечения обстоятельств. Теперь он вампир, и его существование будет зависеть от умения терпеть эту разрывающую глотку жажду, но пока в груди слышен стук собственного сердца, пока оно не затихло в мёртвом безмолвии, надежда всё ещё была.

***

— Грандмастер? Кажется, Куай Лян за размышлениями и погружением в воспоминания совершенно упустил момент появления лучшего друга. Странно, что его теперь уже сверхчувствительные слух и обоняние не оповестили заранее о внезапном вторжении. Или же Томаш совсем ничем не пах, что глубоко внутри дёрнуло тревожную струну опасений, что вампирская сущность не может уловить мага воздуха и дыма. «Он опасен…» Смоук, как ни в чём не бывало, осторожно закрыл за собой дверь, зачем-то оглянувшись по сторонам в поисках непрошеных соглядатаев. Лицо его стало задумчивым и тревожным, как только он пересёкся взглядом с пиромантом, что сидел в углу комнаты, перебирая бумажки, а посреди его кабинета, прочертив на деревянном полу глубокие борозды, в полном беспорядке стоял его рабочий стол. От жутких догадок Томаша качнуло в сторону, сердце пропустило удар в выжидании несвойственного для пироманта поведения. Родное лицо взирало на него заострёнными чертами очерченных острых скул, глазные яблоки будто впали внутрь, обрамляясь уродливыми тенями вокруг орбит. Смоук с горечью сглотнул, рассматривая, во что превратился его любимый брат. Кожа Куая Ляна стала такой серой и бледной, что могло показаться, будто вся кровь отхлынула от капилляров, как у мертвеца. Дрожащие пальцы неловко подцепляли отросшими демоническими когтями неумело свернутые свитки; дышал Скорпион тяжело, сипло, хотя маски на его бесстрастном лице не было. — Что-то случилось, Томаш? Ты отправил своего человека в Фенцзянь? — брови Куая слегка нахмурились, совсем как у старшего брата, когда тот требовал досконального отчёта по проделанной работе. — Я решил ехать сам — так надёжнее. Моя самоуверенная теория о том, что люди мне до сих пор верны, может обернуться большой бедой. И думаю, нам с этого момента стоит держаться друг друга. Куай, нам здесь не рады, и это было очевидно с самого начала. То, что соклановцы выказывают нам почёт в поклонах и излишней суете, исполняя приказы, ещё не означает их полной лояльности. Мне кажется, что нам следует быть бдительными, особенно теперь, когда ты… Врбаде показалось, или карие радужки Куай Ляна побледнели, разливаясь мертвенной слепотой, заволакивая белёсой дымкой всё глазное яблоко. Собственное тело Мастера Дыма моментально отреагировало на это как на зарождавшуюся угрозу: напряглось, пружинисто вжавшись в землю от подъёма стоп до натянутого готовностью к прыжку ахилла. Томаш ощутил себя странно. С той ночи, когда он впервые потерял сознание в собственных покоях, что-то неустанно копошилось в его душе, ворочалось и шипело, что-то, с чем он не сталкивался даже на уроках воздушной магии. Дымная аура моментально заклубилась вокруг плотными кольцами, словно поднявшие голову серые змеи пытались скрыть от глаз новообращённого вампира тело своего хозяина; руки завибрировали, требуя немедленно вложить в ладонь привычное когтеобразное лезвие ножа. Смоук не понимал, почему с каждой секундой его сила бунтовала против него с таким отчаянием, словно ему грозила смертельная опасность в присутствии лучшего друга. От вибрации саднило кожу, по контуру проходящих через предплечья наручей моментально образовались мелкие кровоточащие трещинки. Томаш пытался отозвать стихию, вспомнить заклинание или пальцевое сложение, помогающее вернуть себе концентрацию, но его сила жила своей жизнью, высасывая последние запасы «ци». — Тебя что-то беспокоит? — безэмоционально переспросил Куай, не дрогнув в интонации ни единым лицевым мускулом. Мастер Дыма постарался замедлить и понизить тон своего голоса, пока отмечал про себя, с каким неподдельным любопытством за его мельчайшими действиями следят уже вмиг стекленеющие гневом глаза пироманта. — Меня не будет сутки, может, двое, но я клянусь, что приведу помощь, Куай! И мне совсем не нравится тот факт, что твоя кожа… — Томаш несмело указал на место укуса под наручем кивком головы. Верхняя часть ровного эпидермиса стала неестественно серой, будто Мастеру Огня зачем-то понадобилось втирать в неё золу. И если в общей картине Скорпион выглядел просто бледным, то именно это место уже имело оттенок рассыпающегося после пожарища пергамента. — Томаш, — голос Скорпиона стал намного ниже естественного, с нотками предостерегающей угрозы. Неудивительно, если перед Куаем его лучший друг развернул свои способности на полную катушку, явно демонстрируя недружелюбный настрой. Они оба понимали это. В вымученном прищуре Скорпиона мелькнула опасная сталь напряжения от рассматривания шеи Смоука. Это вожделение впиться в тонкую кожу остриём клыков выглядело омерзительно, но отвернуть взгляд от потенциальной угрозы Врбада не мог. Ощетинившись, он считывал минимальные движения пироманта, пока вдруг… Всё случилось слишком быстро. Томаш всего один раз позволил себе моргнуть, как Скорпион легко оказался у него за спиной, немыслимо быстро сократив расстояние через весь кабинет. Без портала, без перемещения очевидным рывком, он легко одурачил приученный к подобным манёврам глаз воина Дыма! Горячее дыхание прошлось по шее, задержалось у левой щеки, что заставило невольно сглотнуть тяжкий ком в горле. Если бы не дым, который мгновенно и по своей собственной воле вытолкнул противника из поля ближней дистанции, придавливая расплывчатой когтистой лапой к полу, Томаша можно было бы записать в мертвецы. Скорпион разъярённо зашипел, тщетно пытаясь убрать с груди незримую преграду, тогда как Томаш с ужасом пытался осознать, что происходит. Куай издал яростный рык, широко раскрывая пасть, скалясь агрессивной остротой блеснувших белых клыков. Он трепыхался и ярился, суча пятками по полу, отчаянно разрывая когтями неплотные дымные сгустки. Затем, будто обессилев, затих, всхлипывая и тяжело дыша, приподнимаясь на локте в попытке повернуть голову вбок. Шея пироманта сочно хрустнула в двух местах от сильного нажима дымных колец. Томаш не мог поверить своим глазам — он только что сломал любимому брату шею, убил самого дорогого для себя человека просто потому, что испугался его внешнего вида, испугался на уровне инстинкта самосохранения! Ощеломляющее чувство прокатилось по позвоночнику и ударилось страхом от содеянного тяжким колючим узлом. Брат — любимый, надёжный, смелый, защищающий его перед жестокостью соклановцев, перед кознями Старейшин и холодностью Би-Хана! Брат, за которого он бы без особых колебаний отдал бы свою жизнь! — Нет-нет-нет! — запричитал дрогнувший мальчишеской паникой голос Смоука. — Нет, пожалуйста!!! Куай! Смоук замотал головой, всхлипывая от отчаяния и страха, судорожно пытался вывести неверными пальцами заклинание в воздухе, чтобы отозвать стихию назад. Дым хлёстко дёрнулся в сторону, стыдливо пряча свои щупальца в точки лаогун в центре ладоней Мастера Дыма. Но желание растерзать угрозу, разорвать на куски, проникнув пепельным горячим потоком во все естественные отверстия вампира, никуда не делось. — Куай… нет! Пожалуйста, нет! — пепельноволосый сделал всего небольшой шажок в сторону Скорпиона, как внезапно тот ожил, неестественной неуклюжей куклой сев на пол, выставив перед собой руку в останавливающем жесте. Второй рукой он схватил себя за волосы на голове и дернул вверх — раздался пронзительный хруст, и шея поверженного пироманта встала на место, позвонок к позвонку. — Убирайся, Томаш! Уходи, пока я… не… напал на тебя снова, — вжимаясь телом в пол, бессильно отползал спиной к стене Куай. На его лице виднелась борьба со жгучим желанием заполучить шанс жадно припасть губами к оголённой, беспомощно раскрытой под воротом серого ханьфу шее. Один прыжок, один точный выпад! «Кровь! Кровь! Кровь!» Обезумевший Скорпион слышал, как в бешеной чечётке билось сердце Томаша, как дёргалась упругая яремная вена у основания шеи под очерченной ровной скулой. А ещё он увидел своим потерявшим на мгновение краски взором, что вокруг тела соклановца чернела сущность, превосходящая пироманта по размерам в два раза. Словно исполинский джинн, существо вилось по спирали, циркулируя и выжигая последние остатки кислорода в комнате, закрывая собой всё пространство. Жажда, что кидала Скорпиона в объятия этого существа, была настолько нестерпимой, что мысленно он уже раздевал свежеумертвлённое тело, чтобы впиваться в него зубами и пить, пить до клокочущего, булькающего в ненасытном горле спазма. «Только посмей! И я снесу тебе башку!» — донеслось до разума Скорпиона в момент, когда он почти поднялся с места, опираясь лопатками о стену позади себя. Существо говорило с ним… — Я… уйду, — подавленно и тихо ответил Томаш, отступая осторожными мелкими шагами назад к двери. Он понимал, что ему самому уже нечем дышать, а он, по черезвычайной нелепости, не надел свою маску-респиратор, защищавшую его от своей же стихии. Голова Врбады раскалывалась, каждая клеточка просила о глотке воды, о передышке, но если он потеряет сознание сейчас, то Куай его прикончит. «Тебе нечего бояться. Я теперь здесь. С тобой», — нашептывал ему голос забытым под блоками памяти баритоном. Придётся отступить. Спасаться, пока безрассудство и страх за жизнь близкого человека не толкнули его на новые необдуманные решения. Можно победить вампира с лицом любого другого человека, но только не с лицом дорогого брата! К тому же ввязаться в схватку Томаш при всём желании не сможет — пострадает припрятанный за поясом ноутбук Би-Хана, а ведь именно в нём может быть спасение! Сил тягаться с вампиром отчаянно не хватало — тело едва выдерживало потерявшую контроль стихию, вихри боли, обрамлявшие голову терновой короной, прорезались под затылок, в плечи и спину. — Брат, приди в себя! Молю! Это не подействовало на Куай Ляна, он не сдвинулся ни на цунь со своего места, будто могильный камень, приросший к полу. Алчные голодные глаза рыскали в поисках бреши в обороне Смоука, изучали движение ауры существа вокруг него, но сердцем Скорпион боролся с диктовавшей условия жаждой не-мёртвого. — Уходи, я сказал! Прочь! Пошёл вон! — рокотал пиромант, частично вспыхивая от неосознанного призыва огненной магии. — Подохнешь сейчас — станешь мне вечным напоминанием моей слабости! Убирайся из клана! Борьба внутри Скорпиона разрывала его на части — горечь и страх необратимого перевоплощения пошатнули человеческую психику, и на бледном лице Куай Ляна проступили слёзы отчаяния. — Убирайся! Я не хочу… убивать тебя, Томаш! То малое человеческое, что оставалось в Скорпионе, металось в груди, выло от ужаса и невозможности остановиться. Прыжок, пикирование вниз под ноги Смоука, несколько бесплодных атак сквозь дымчатую мглу — Смоук уворачивался, блокировал дымными всполохами удары острых когтей, но сам не наступал, видя, с каким отчаянием сражался Куай. Он был в этот миг больше похож на марионетку, которой управляли на расстоянии, и от этого становилось ещё страшнее. Битва сместилась в другую часть кабинета, ближе к занавешенному наглухо окну, и вот в одном из случайных порывов сражения ткань под размашистыми движениями Смоука слетела с карниза, впуская внутрь жадно прорезавшие тьму лучи солнечного света. Клыкастое чудовище обескураженно зашипело, завыло, вжимаясь спиной в стены, пытаясь тщетно закрыть лицо и глаза от брызжущего во все края комнаты света. — Я клянусь, что вернусь за тобой! — Смоук нашёл в себе силы, чтобы телепортироваться к двери. Он редко использовал этот приём в клане перед остальными воинами, доверяя эффективность существования подобной техники только Куай Ляну. Сейчас без этого приёма жизнь третьего сына была бы на волоске от безумия кипевшей в венах Куая ватерианской крови. — Мне нужна… еда, — Куай завыл, сполз по стенке боком, прихватывая себя за голову, пытаясь побороть адское желание наброситься на единственного близкого для себя человека вновь. — Хотя бы капля… Смоуку вспомнились слова Би-Хана и тот факт, что новообращённые вампиры в первую свою охоту стремятся взять ту добычу, которая будет вести себя крайне беспечно и придёт в момент яркого голода сама. Близкие люди в своём праведном стремлении помочь легко становились жертвами новообращённых, вот и сейчас появившаяся золотистая, непривычно яркая радужка в глазах Куай Ляна с зауженным тёмным зрачком смотрелась до ужаса демонической, неправильной. Не побывай Томаш во Внешнем мире много раз, не знал бы, что такие оттенки и сочетания вообще существуют. Скорпион перешёл грань невозврата и теперь будет искать себе новые жертвы, пить людей, рвать их плоть и устраивать кровавую резню, чем полностью дискредитирует себя как Гранмадстера… Бросать клан в таком положении? Бежать, зная, что его самый близкий человек способен наломать дров, совершенно не отдавая себе в этом отчёта? Томашу очень не хотелось погибать сейчас, хотя его преданность и любовь к Куай Ляну всегда были его высшим приоритетом. Но если он не спасётся сам и не доложит о произошедшем Лорду Лю Кану, то не выживет никто! — Я обещаю, что привезу лекарство, Куай, пожалуйста, держись! Существо, сидевшее у стены, издало издевательсткий смешок, после чего приосанилось для смертоносного прыжка. Томаш плохо рассмотрел, что пролетело, едва ли не коснувшись его носа, но он точно успел ощутить, с какой силой его дёрнули назад за ворот формы. Ярко-салатовая сеть окутала яростно мечущееся тело Куай Ляна, и он, увлекаемый весом своего тела, рухнул на бок. В комнате запахло горелой плотью, а звуки потонули в криках боли Скорпиона, тщетно пытавшегося порвать энергетическую сеть. — Я принёс то, что ты хочешь! Прекрати немедленно! — грозно крикнул Сайрекс, кидая на пол странный пакет с алой жидкостью. — Вот! Это то, что тебе нужно! Пей! — Что это? — едва слышно прошептал Мастер Дыма. — Кровь. Та, за которой он бы всё равно пришёл, после того как убил бы немало людей, — печально ответил начальник медслужбы, пряча на своём поясе непонятный прибор, из которого, вероятно, вылетела сеть. — Тебе правда лучше убраться из клана, Томаш. Я постараюсь стабилизировать его, но времени у нас не так много. Куай станет не просто типичным вампиром: боюсь, что в его случае он станет мутантом, чьи возможности мы даже представить себе не можем. Уходи. Я прикрою. Отнеси материалы библиотеки шаолиням, покажи кому надо и не возвращайся сюда! Ты всё понял? — учёный со всей страстностью тряхнул потерявшего понимание ситуации Томаша за плечи. Доля промедления будет стоить нескольких жизней; волевым импульсом пепельноволосый, стиснув зубы, рванул к дверям очертя голову, но замер, заслышав отвратительные чавкающие звуки. Мерзкий, совершенно не свойственный лучшему другу голос раскатисто причитал: — Би-Хан… чёртов Би-Хан! Теперь не было никаких сомнений, чью кровь догадался принести в кабинет Грандмастера Сайрекс…