А Кот пришёл, мой Кот пришёл назад

Вампиры рассыпались по периметру: немного, всего пять особей, но сразу стало понятно, что в их задачу входила пока только разведка. Они уродливыми птицами кружили над переполохом, разворачивающимся на земле, и скалились, демонстрируя ослепительно белые выходящие за пределы верхней губы клыки. Томаш был прилежным учеником, в отличие от братьев, которые часто отвлекались от уроков «монстрологии», как они прозвали этот предмет. Книги, переходившие из поколения в поколение, были написаны с незапамятных времён, кажется, самим Лордом Огня — он желал, чтобы каждый из Лин Куэй знал, какие опасности других миров могут поджидать простых смертных. После того, что вынужден был увидеть мальчик, забредший со своей семьёй в чужие угодья, он не мог больше ни о чём думать, кроме как о сверхлюдях. Со временем и практикой он и сам присоединился к ним, всё же не так явно ощущая себя частью этого места, о чём ему «любезно» при любом удобном случае напоминал старший названый брат. Ловко соскользнув с крыши, Врбада опрометью кинулся к воротам, в которые нещадно долбились уродливые твари. Вот уж воистину обделённые мозгом создания, подумалось Томашу, когда он увидел, как лениво они начали перелетать через стены, оставив ворота в покое. Теперь это окончательно убедило заместителя Грандмастера в мысли, что отряд нападавших был разведывательный: Смоук понял это исходя из того, что все пять не обременённых интеллектом вампиров были мужского пола — всего лишь слуги, может быть, новообращённые, до ужаса сильные при полной луне, но медленные и тупые, жаждущие только крови и резни. Убить их было куда проще — они не чувствовали боли, а следовательно, не понимали, что их трудно пробиваемые тела уязвимы. Со всех концов двора послышались призывы ледяной стихии — характерные, но уже позабывшиеся за год отсутствия в клане звуки разрастающихся кристаллов из влажности ночного воздуха. Если бы только братья знали, как порой в священном ужасе замирало сердце Смоука, когда он в очередной раз видел яркие синие вспышки между ладонями Посвящённых Холода, как инстинктивно пятился назад, пока не выныривал из кошмара той ночи, когда погибли его родители… Нет, воин Дыма не помнил ни лиц, ни криков, но слишком хорошо знал, что когда рядом с тобой стоит криомант, то воздух вокруг заставляет тело покрыться гусиной кожей, а волоски на руках — встать дыбом. Как и для образования молний, для криомантии нужно было создать вокруг себя ауру разреженного воздуха. И только рядом с Куаем всё было иначе — средний брат разогревал воздух, словно тёплая ласковая печка, что готова была подарить это тепло безвозмездно. Он как-то раз спрашивал криомагов, что они чувствуют, когда создают лёд, но те только раздражённо отмахивались, не желая давать никаких пояснений, пока однажды юный Би-Хан, прознав о любопытстве приёмного брата, не показал ему, как лопается его кожа на ладонях, покрываясь тонкими ленточками крови, как он хмурится, когда превозмогает переход от человеческого бытия к магическому, и какими усилиями возвращает себе привычный для всех вид. Криомант побледнел до такой степени, что его кожа была белее пергамента, на котором писали иероглифы, вены на лбу синие, выпирающие и страшные — Томаш испугался так сильно, что долгие недели не мог прогнать от себя ночные кошмары. Би-Хан не сказал ему ни слова, но доходчиво показал, что значит обладать подобной силой; теперь это объясняло, почему он так ревновал брата ко всем, кто смел к нему притрагиваться. Частенько Томаш стал улавливать, как невольно криомант грел руки о брата, подходя к нему настолько близко, насколько это разрешалось этикетом, и Куай едва сдерживал улыбку, но украдкой добавлял к своей огненной ауре тепла чуть больше, чем следовало согласно писанию «Тайн Пламени». Би-Хан не умел благодарить — гордость не позволяла, но взамен он слегка склонял голову в знак признательности. Пепельноволосый лишь лавировал между рассерженных наглостью вампиров криомантов, наблюдая, как-то там, то тут в воздух летели острые синие пики во вспышках призванной магии, будто салюты освещали путь бегущего. Томаш ловко уворачивался, чтобы не сбить кого-то по дороге, резко отпрыгивал, когда к нему подлетал один из нападающих с целью на ходу растерзать длинными, прочными, как сталь, когтями. Вот уж диковинка для новообращённых — крылья, какие могли быть только у чистокровных представителей Ватернуса, а тут металась пятёрка весьма крепких экземпляров, да ещё и с умением атаковать с воздуха. Смоук прыжком вцепился в лестницу, как только его руки коснулись деревянных ступеней; теперь предстоял весьма опасный подъём вверх, где его, конечно же, попытаются сбить. Но вампиры были слишком заняты новым появившимся на поле боя противником, отчего мысленно Томаш поблагодарил за это небеса. Краем глаза воин Дыма уловил пляску пламени и всполохи у восточных ворот, словно кто-то пригласил на выступление факира, плюющегося огнём — это Куай успел добраться на подмогу и уже вовсю отчаянно поддерживал лучников, используя свой любимый приём «крылья Феникса». Пламя разлеталось гигантскими крыльями, очерчивая тьму небес, заставляя уродливых тварей протяжно шипеть и щуриться от яркого света. Тем временем Смоук успешно долез по отвесной стене до главной башни, перелетел заученным прыжком через перила и спрыгнул внутрь небольшого пятачка, где пол уже успел окропиться чьей-то кровью. На счастье, по старой традиции в больших бочках и кувшинах по-прежнему стояли масло и смола, которые должны были использоваться на случай штурма стен — здесь Би-Хан не стал нарушать традиции, что не могло не радовать в данной ситуации. Недолго думая, Смоук быстрыми суетливыми движениями стал собирать в запоясные колбы, в которых он хранил обычно дымовые бомбы, кипучую смесь. — Нет! Не это, дубина! Из той бочки — нефть! Она лучше, — прозвучал знакомый грозный окрик, который заставил от неожиданности подпрыгнуть, едва не разбив выпущенную из рук колбу. Оглядевшись, Томаш заметил только два горящих безумием кошачьих глаза — на перилах сидел тот самый проклятый чёрный кот, от нетерпения и нервозности хлеставший себя по бокам длинным хвостом, будто сам хотел отобрать колбы и завершить начатое должным образом. Смоук не стал пререкаться — поверил на слово наглому животному, которое и правда первым заметило вампиров из открытого портала. Нефть пачкала руки, неохотно залезала в узкие желоба, не предназначенные для подобных сосудов, но, тем не менее, это было куда лучше, чем масло. Сбить такой огонь, как и потушить его на себе, было практически невозможным занятием. Бойня разворачивалась ужасающая — Смоук не мог припомнить, чтобы Лин Куэй вообще кто-либо смел атаковать в лоб, да ещё и так нагло. По крайней мере, все атаки они отбивали ещё на подступах к храму, да и по большей части нарушители были либо разбойниками, либо неудачными путниками, что, не разбирая дороги, время от времени попадались в ловушки. Теперь же теория, вызывавшая некогда смех от нелепости предположений нападать на клан, наполненный магами, становилась очень болезненной практикой для всех них. Кровь лилась по плацу, словно спятившая река не знала, где её устье, проползала по каменной кладке, мешаясь с осенними листьями и остатками ледяных кристаллов от призыва снежной стихии, создавая до ужаса красивые контрасты белого и красного. Томаш видел это с высоты башни, стараясь поторопиться с заветными бомбами как можно скорее. Несколько воинов внизу испустили дух, как только по их трахеям с налёта прошлись длинные вампирские когти упырей — вампиры торжественно ликовали, раздирая пространство в небе криком демонических сирен. Внезапная акустическая атака заставила воинов Лин Куэй зажать уши, отступить, чтобы не сойти с ума от невообразимых звуков, исторгаемых летающими бестиями. Одного из бедолаг вдруг вырвали из пучины боя, подбросили в воздух, и два новообращённых тут же разорвали его пополам, щедро орошая головы сражающихся на земле кровью и требухой. Это было полнейшим безумием, захватившим клан плотным кольцом, и от этого нельзя было сбежать, как нельзя было думать о своей безопасности и жизни. Только теперь до Томаша дошло понимание, что степенная жизнь в Ширай рю — это истинный рай, продолживший их прозябание в отсутствие битв и прямых столкновений с настоящей опасностью чужих миров. Может быть, Би-Хан, путешествуя и везде сопровождая отца, понял это куда быстрее старших братьев, вот отчего у него были причины не доверять Лорду Огня, который приходил только тогда, когда считал нужным. Вылезь из портала на две-три твари больше, или чего хуже, возникни открытый конфликт — весь Лин Куэй был бы вырезан меньше чем за сутки. — Тебе придать ускорение? — нервно суетился под ногами кот, то задирая голову вверх на Смоука, то тревожно озираясь туда, где возникали огромные огненные сполохи. Би-Хан знал, на что способен каждый его боец, и тем паче он был в курсе, что рано или поздно тело пироманта перегреется, ему нужен будет отдых и охлаждение. Только по этой причине братья всегда сражались в паре, дополняя друг друга. Кроме Куая, пиромантов в клане не было, и экс-Грандмастер, а теперь по ужасному стечению обстоятельств — простой кот, осознавал, в какой опасности находится кровный родственник и всё его детище, Лин Куэй. — Мы с тобой ещё за моё лицо не рассчитались, но я сделаю вид, что это постарались вампиры, а не ты сегодня днём. Воин Дыма находился слишком далеко от развернувшегося боя, но как только его бомбы были готовы, на прощание он с признательностью кивнул коту и, ничего не говоря, ринулся на помощь Грандмастеру. Куай Ляну очень повезло, что у него оставался только чёрный комплект одежды, из-за которого пришлось очень долго извиняться перед Старейшинами. Отличить Грандмастера в чёрном облачении от рядовых воинов было невозможно, а значит, и обезглавить клан, снова оставив его без руководителя, — тоже. Пиромант перемещался скользящими шагами, будто танцуя смертельный танец между двух ощеривших окровавленные пасти тварей. Вампиры предусмотрительно растащили весь грандмастерский арьергард по сторонам, попутно переломав им кости и раскидав тела вдоль стены. Всё же как бы ни сильны были воины храма, но они при всей своей магии и знаниях уступали в физической силе уродливым мертворождённым упырям, неуязвимым к боли и потерям конечностей. Люди всегда люди, их спасали только смекалка, боевые навыки и владение стихией, но были в клане и те, кто не мог похвастаться ничем, кроме как навыками боевых искусств. Численный перевес пока что был на стороне Лин Куэй, но вскоре чаша весов склонилась в сторону атаковавших. Битва приняла печальный оборот для вампиров только тогда, когда первая бомба Смоука угодила в лицо чудовищу, превращая его в дёргающуюся тряпичную куклу, объятую ненасытным до плоти пламенем, и именно в этот скорбный момент на сцену разверзшейся бойни наконец-то вылез командир ватерианцев — что было естественно для их вида, самка. — Сдавайтесь, Лин Куэй! Ваш Грандмастер мёртв! Сдавайтесь и примите новую реальность из рук великой повелительницы Ватернуса! Я Ашка — генерал великой армии «Детей Крови»! — Закрой пасть! — ярость Скорпиона обрушилась на интервентку, и пламя облизало её тело с ног до прекрасной, увенчанной золотой диадемой головы, мешая закончить типичный высокопарный злодейский монолог. Она вскрикнула, инстинктивно прикрываясь широкими, как у летучей мыши, кожаными крыльями, завертелась волчком, пытаясь сбить огонь. Однако Скорпион не позволил ей улететь — сперва её ногу обвила крепкая верёвка с тяжёлым железным набалдашником шенбяо, после чего Грандмастер дёрнул добычу жёстко на себя, заставляя вампиршу отчаянно кувыркаться в воздухе, как какой-то нелепый китайский фонарик, уносимый сильным порывом ветра. И вдогонку, как завершающий акт, в плечо ватерианки полетел никогда не подводивший в боях кунай на цепи. — Иди сюда!!! — яростно прогрохотал в порыве уничтожить мерзкую тварь Куай Лян. Однако очевидно было, что не зря Ашка назвала себя генералом, который не думал сдаваться так быстро, да ещё и какому-то рядовому воину, спонтанно возникшему в толпе. Она неожиданно победоносно рассмеялась и, преодолевая боль, шипя и скалясь, как разъярённая псина, прокрутилась вокруг своей оси, наматывая на себя верёвки, словно челнок у пряхи. Жёсткие крылья воспряли вверх, и верёвка лопнула, как шёлковая нить, осыпаясь перед ногами вампирши. Кунай она бесстрашно вырвала из своего плеча с неприятным чавкающим звуком, и на землю пролилась чёрная, мёртвая кровь. — Большая ошибка недооценивать жителей Ватернуса, человек, — наставительно покрутила указательным пальчиком Ашка, готовясь к новой атаке. Куай издал вздох недоумения вперемешку с разочарованием, и не успел он выпустить концы вёревки из ладоней, как вампирша перехватила его мощное предплечье, приподнимая воина над землёй. Она сделала несколько быстрых движений, рассекая когтями воздух достаточно яростно, чтобы человек перестал дрыгаться. — Ну-ка, что тут у нас? Осмелевший червяк, посмевший поднять голову против генерала Ватернуса? — она щёлкнула зубастой акульей пастью всего в нескольких сантиметрах от смуглой шеи, яростно закричала, оглушая акустическим ударом, из-за чего Скорпиона согнуло пополам, а из ушей полилась кровь. Перед глазами зарябило, но Грандмастер продолжал уворачиваться, попутно втыкая наугад в жёсткое неживое тело второй кунай. Помощь подоспела оттуда, откуда её не ждали — чёрная массивная капля обрушилась на голову вампирши откуда-то сверху и яростно расчертила её по лицу всеми четырьмя лапами, норовя добраться до алых горящих ненавистью глаз. Куай успел только расслышать грозный мявк да по очертаниям понять, что чёрный кот с остервенением треплет вампиршу всем тем, что у него имеется — когтями, зубами, хвостом. За эту короткую передышку Скорпион успел создать огненную сферу и молниеносно метнуть в тело Ашки, пробивая её чистым сгустком магии насквозь. А чёрный кот, вполне довольный вырванным из орбиты глазом вампирши, отпрыгнул в сторону и, крепко держа добычу в своих клыках, ощетинился, распушив хвост до состояния ёлки. Смело выгнув спину, он выдал боевой кошачий клич и убежал прочь. Вампирша взвыла, простирая когтистые пальцы к небу, наполненному вспышками и ликом безучастной к битве полной луны. На этот окрик к ней подлетели два неуклюжих подручных, подхватили её под плечи и махнули с предводительницей через стену, крича и шипя от негодования. Битва была закончена. Смоук тем временем вытирал пот и кровь со лба, оставляя на светлой коже нефтяные разводы от грязных пальцев и наблюдая, в какой страшной агонии тела вампиров превращались в жалкие горстки серого пепла. Их тут же подхватил заунывный осенний ветер, разметав по двору в разные стороны — ни следов, ни воспоминаний. Переводя дух после такой устрашающей бойни, весь в грязи и нефти, Смоук опрометью метнулся к названому брату. — Куай, ты в порядке? — внезапно Томаш будто опомнился, поклонился брату как следовало на публике и повторил свой вопрос уже более официально: — Вы в порядке, Грандмастер? — Кажется, друг мой, только…мх-х-ф! — Скорпион внезапно прихватил себя за левую руку, перекрывая хватом кровоток в попытке остановить кровь — рваная рана, не разобрать, оставлена она зубами или когтями. Из ушей тоже всё ещё текла кровь — кажется, пострадала область внутреннего уха, отчего Куай терял равновесие и иногда при попытке шагнуть заваливался в одну из сторон. Смоук обеспокоенно прошёлся глазами по телу брата, выискивая ещё какие-либо повреждения. Осторожно прихватил под плечо, заглядывая в глаза: — Позволь тебе не поверить. — Царапина! Пройдёт. Что там с потерями? — Пока не знаю. Половина двора пылает, нам нужно потушить пожар. Для разведывательного отряда они были уж очень самонадеянны, хотя и заставили нас попотеть. Думаю, нам придётся выяснять все обстоятельства подобного поведения жителей других миров. Как-то уж очень некстати Лорд Лю Кан покинул нас — могли бы выяснить у него. С чего вдруг Ватернус решил напасть? Что мы упустили с того момента, как покинули Храм? — Ничего. Я подозреваю, что идет передел власти между Смертельным Альянсом, про который упоминал Лорд Лю Кан, и теми тварями, которых призвал на подмогу некромант Куан Чи. М-мх-хф-ф-ф… Пожалуй, мне лучше пойти в лазарет и убедиться, что рана не заражена, — поморщился Куай, выискивая взглядом своего тайного спасителя. — А где кот? — встревоженно вопросил он, отстраняя Томаша от себя рукой, чтобы оглядеться получше. Кот исчез точно так же, как и появился, но тепло благодарности за то, что он дал время для маневра, всё ещё тревожило душу Скопирона — в этом было что-то отчаянное и до боли в щемящем сердце знакомое. — Воины называют его Мао, говорят, что он приносит клану удачу. Помнишь, я рванул на крышу? Я услышал мяуканье кота. Сперва решил, что этот дурень залез туда после того, как мы полдня его преследовали и травили собаками, думал, чёрное чучело забралось на крышу и не может слезть самостоятельно, а оказалось, воины были правы — он указывал в сторону восточных ворот. Как флюгер, что чувствует вторжение за минуты до того, как оно должно произойти. — Боги с ним, захочет — сам придёт, — Скорпион прикрыл веки, вздохнул и пошёл в сторону лазарета, придерживая раненую руку на весу. Для своего первого сражения такого масштаба он чувствовал свою беспомощность и вину, и если потери окажутся слишком большими, то ему не избежать разговора со Старейшинами, по какой причине он позволил стольким людям умереть и не часть ли это его коварного плана по уничтожению Лин Куэй, чтобы прославить Ширай рю? Смоук же решил остаться, чтобы раздать команды по ликвидации возгораний, и может быть, он ещё сможет найти этого странного кота — хотя бы для того, чтобы поблагодарить его за оказанную помощь. Долго искать героического зверя не пришлось: он сидел, низко склонив голову над кем-то из воинов, и по его вытянутой узкой морде на мёртвое лицо павшего пожилого мужчины падали горькие кошачьи слёзы. Заметив, что кто-то наблюдает за оплакиванием погибшего, кот бросил в сторону Томаша разъярённый и уличённый в излишней сентиментальности взгляд. Фыркнув раздражённо и деловито, зверь резко подхватил что-то с земли в зубы и мгновенно исчез среди беготни и суеты снующих повсюду воинов Лин Куэй. Томаш медленно подошел к распростёртому на камнях двора телу, растерзанному до неузнаваемости, но всё же сохранившему человеческий лик — это был Суйро, пожилой, но бравый воин, который последние десять лет служил на конюшне и досматривал любимого скакуна Саб-Зиро. Би-Хан часто сбегал к нему, чтобы послушать истории про великих воинов, про уход за лошадьми и правильность выправки на аллюре — возможно, это был единственный дорогой сердцу и воспоминаниям друг молодого господина, который отчаянно и бесстрашно отдал свою жизнь за клан и семью. — Би-Хан… Теперь сомнений не оставалось. Дух, поселившийся в коте, был не кем иным, как бывшим грозным Гранмадстером Лин Куэй. И теперь оставалось понять, почему никто, кроме Томаша, не мог слышать его голос и узнать в проворном звере своего господина.

***

Прошло несколько часов, прежде чем удалось ликвидировать последствия ночной битвы, и почти падая на негнущихся ногах от усталости, Смоук дошёл до своих покоев. Там он без сил опустился на широкую, радушно принимающую мягкость кровати и проспал несколько мятежных часов, пока его не разбудило нервное топтание по спине и ногам, словно кто-то пытался растолкать воина Дыма по поводу, не терпящему отлагательств. — Да вставай же ты, придурок! Сколько можно спать! Твой Грандмастер в беде! — Ч-что? — Томаш едва разлепил запекшиеся от корки в глазах веки, но, привыкший к внеплановым побудкам, он тут же подскочил, занимая сидячее положение. Зрение восстановилось не сразу, и заполошное чёрное пятно чуть ли не лезло ему в лицо, тыча чем-то мерзко мокрым и склизким в руки. Завидев на своих ладонях кровь и странного рода слизь, Смоук недоуменно моргнул, безвольно раскрыв правую руку, куда тут же плюхнулось что-то холодное, овальное и мерзкое. Кот назидательно смотрел на воина Дыма и ждал, когда тот скажет хоть что-нибудь путное, придя в себя. Но Томаш был настолько вымотан, что только крутил головой, пытаясь сфокусироваться на вручённом ему артефакте прошедшей битвы. — Чего расселся! Беги в лабораторию, бестолочь! — ярился в своей обычной манере Би-Хан, для убедительности от души укусив Томаша за предплечье большими белыми клыками. Если бы кто-то наблюдал это со стороны, то наверное бы подумал, что кот злился на хозяина за то, что тот отказывался его погладить или покормить. — Ай! Да что ты хочешь от меня, сволочь! — Как смеешь ты, отщепенец, говорить подобные оскорбительные слова самому Грандмастеру! — шипел на него кот. — Ах, пардоньте, ваше котейшество! Из-за вашего отвратительного характера у меня заклеена пластырем половина лица, а теперь вы ещё намереваетесь отнять у меня и руку? Ну уж фиг вам! — Смоук схватил кота за шкиряк и от души тряхнул в отместку. Пушистый агрессор смело занёс лапу для неминуемого удара когтями, как вдруг зашёлся откровенным смехом, какого давно не было замечено за Би-Ханом при его человеческой жизни в силу его отстранённости от всего людского и обыденного. — Ну и рожа у тебя! Летучую мышь мне на голову! А-ха-хах-ха! Вот же я постарался сделать тебя красивее, чем ты есть! Ай да я! Томаш грозно свёл хмурые серые брови к переносице и с новой силой тряхнул кота, да так, что тот от неожиданности выдавил из себя придушенный мявк и обвис в сильной руке воина тряпочкой. — Это было больно, Би-Хан! И я не вижу в этом ничего смешного. Ещё раз меня поцарапаешь, и я тебя кастрирую своим же керамбитом. Боги милостивые! Да ты невыносим даже переродившись котом! Что за мерзость ты мне всучил? Кот безнадёжно повис в руке, уже смирившись со своей участью, будто мама-кошка тащила его за шкиряк в безопасное место. По правде сказать, такое было весьма болезненным, но кот понимал, что Томаш имеет право на своё негодование — царапины наверняка добавят ему несколько новых шрамов, да и окружающие точно знали, что отметины появились у него ДО боя с вампирами, но никак не после. — Меня тянет блевать от одной мысли, что только ты единственный человек во всём клане, который понимает, что я говорю. Но я ещё не совсем спятил, чтобы не помогать своему клану отбивать нападения Ватернуса и прочей мрази. И как думаешь, каково было моё разочарование, когда воины вышли из боя с такими большими потерями? Вот и вся правда про тех, кто хорошо дрочит на теорию, но не имеет никаких практических ей применений, кроме как старушек через балконы кидать во благо огненного божка, — парировал кот, грозно наставляя на Томаша лапу, будто выступал прокурором на заседании. — Я принёс тебе то, без чего Куай станет упырём насмех всем царствам. Это — глаз Ашки, — глухо выдавил из себя чёрный кот, за что был очень бережно отпущен на постель. — И зачем лично мне эта мерзость? — Смоук тут же выбросил скользкую холодную гадость в угол комнаты, за что был вновь с азартом укушен за палец. Кот от задора и приступа вредности даже ушки прижал к голове, словно следующим ходом в его лапах мог появиться нож, а не когти. — Дебила кусок! Куай в опасности! Думаешь, Сайрекс по доброте душевной пойдёт его врачевать экстрактом серебра? Ха! Здесь вам никто не рад, так что если в течение четырёх часов не приготовить экстракт из части ватерианки, укусившей человека, то у вашего Грандмастера к вечеру будет шведский стол из всего клана на год вперёд. Ватернус не первый раз нападает на Лин Куэй, я так и не выяснил, для чего конкретно, но подозреваю, что всё ради того, чтобы я окончательно принял предложение Шанг Тсунга. Ещё бы! Рать воинов затерянной армии, которая вроде как отвлечёт Лю Кана, переключив его внимание на Лин Куэй, а не на тёмные делишки колдуна. Я не настолько глуп, — самодовольно фыркнул чёрный кот. — Откуда ты знаешь? И почему я должен верить тому человеку… то есть коту, который хотел нас убить в прошлом? Давай-ка я напомню тебе, что ты покалечил своего родного брата, чуть не подставил нас под удар, после чего объявил нам войну! — Кто прошлое помянет — тому глаз вон, — несолидно хихикнул кот, мягкой лапкой тяпнув Смоука по щеке прямо поверх пластыря, отчего воин болезненно зашипел, памятуя, чем обычно оборачиваются происки когтистого демона. — Хотел бы убить — убил бы. Но ты, как и твой зануда брат, живёхоньки, в отличие от моего драгоценного старика Суйро. Я не могу появиться в лазарете — меня освежуют заживо. Я сам запретил появляться котам на территории клана, и на мою беду, этот декрет всё ещё в силе. Иди к Сайраксу и убедись, что брат не пострадает. Я видел, как вампирша ему охватила зубами руку! — Какая забота! Надо же! Где ты был раньше, когда мы проникли в крепость Шан Тсунга? Или когда отбивали атаки ваших воинов на подступах своих территорий Ширай рю? — Где я был? Думаешь, я бы дал вам уйти, чтобы потом, вот так легко, щипать ваш убогий клан? Делать мне нечего! Как только у меня появилась полная свобода переформировать Лин Куэй, я был слишком занят, чтобы досаждать каким-то там япошкам в жёлтых халатах на острове. Да и то, что творили старейшины, меня не сильно волновало, пока я отбивался от различных чудовищ, благостно свалившихся к нам усилиями великого Бога Огня. По крайней мере, о нападениях на ваш клан я слышу впервые, хотя на Куая, выбегающего в одном исподнем от своей нецеломудренной невестушки, я бы с удовольствием посмотрел. — Похабник! — резко дунул в морду коту Смоук, заставив того забавно сощуриться и прижать ушки к голове. — Мне смешно слушать нотации от кота! — Мне смешно слушать возражения от идиота, который не знает, что вампиры плохо горят от масла! Заместитель Грандмастера, — передразнил его кот, спрыгнул на пол и, вальяжно покачивая пушистыми штанами на задних лапах, стал удаляться в направлении широкого окна. — Ну всё, достал! Смоук был очень зол, и даже не потому, что Би-Хан в данной ситуации был прав, а потому, что у него не было никаких сил спорить и пререкаться с нахальным кошаком, возомнившим себя спасителем мира. Если Куай всё же был в беде, а в коте Би-Хане вдруг проснулась совесть, то он обязательно использует этот шанс, чтобы помочь брату избежать беды. Уж здесь экс-криомант был до безупречности прав — в клане никто не желал видеть Скорпиона на посту Грандмастера, это было так же очевидно, как сидящий в центре комнаты чёрный кот, намывающий свои милые ушки, чтобы счистить с них гарь и копоть после ночной битвы. Даже первый порыв погнаться за нахалом вылился в беспомощную угрозу — вместо кулаков и брани в кота полетело одеяло, которое поймало наглого зверя в раскинувшуюся над ним ловушку. — Придурок! Я выберусь и надеру тебе твою европейскую задницу! — ярился кот, воюя с одеялом, которое было слишком велико, чтобы с ним справиться животному его скромных размеров. Когда бой с непокорной плотной тканью был окончен, Смоука в комнате уже не было. Это очень обрадовало Би-Хана, так как теперь у него был шанс изучить его покои получше — ведь как раз здесь он ещё не успел прогуляться и как следует заявить о себе. Тем временем глаз вампирши Ашки нелепым желе валялся в углу, вглядываясь в пустоту покоев уродливым бельмом. Би-Хан наморщил бархатный нос, фыркнул, чихнул и закопал неприглядное зрелище только что поверженным врагом — одеялом Томаша. Потратив некоторое время на наведение на чёрной шубке красоты и лоска, он опомнился только в тот момент, когда язык почти что коснулся пушистых бубенчиков под хвостом. Нелепо зависнув с высоко поднятой задней лапой, будто в демонстрации кошачьего шпагата, кот прикусил себе кончик языка. — Чёрт бы тебя побрал, Лю Кан! Чёрт бы побрал! Выпустив из горла ещё несколько витиеватых ругательств, кот внезапно припал на передние лапы, в жутком желудочном спазме захрипел, засипел, выкатывая чуть ли не на лоб широкие голубые глаза, а затем, скрючившись, фонтаном выблевал слепленный желудочным соком чёрный комок шерсти. Трагично и почти театрально завалившись на бок и отдыхая от шока после вылезшего из него не менее мерзкого комка слизи, Би-Хан обречённо произнёс в пустоту: — Блядь, я к этому никогда, наверное, не привыкну…

***

Куай Лян терпеливо наблюдал за тем, как лекарь накладывает повязку, как помощник ловко забирает кровь на анализы, а третий помощник делает укол от столбняка или чего-то там, требующийся по протоколу. Сайрекс выдерживал полное спокойствие и только потирал руки, не скрывая радости от того, что теперь у него появится новый материал для исследования чужого мира. Глава медицинского отдела всегда был немного ку-ку, хотя Скорпиона это не сильно огорчало — пока все они заняты, у них не будет желания оспаривать его лидерство, и в отличие от Сектора, с Сайрексом можно было договориться на взаимовыгодных условиях. — Мне придётся принимать какие-то порошки или пилюли? — задумчиво спросил Куай, натягивая на себя свежую чистую форму, по цвету уже достаточно привычную для него. — Пока не придут результаты анализов, мы не можем сказать точно, но если это укус ватерианского вампира, то у нас не так много времени, как бы хотелось, до первых этапов превращения. А вот звуковой удар серьёзно повредил внутреннее ухо, так что отлёживаться не меньше трёх дней. — Превращения? Ты полагаешь, что всё так серьёзно? Сайрекс задержал внимательный взгляд на лице Грандмастера, потом без предупреждения посветил тому в глаза офтальмологическим фонариком, на что Куай поморщился, пытаясь избежать попадания света на себя. — Реакции зрачка вампира нет, дополнительные склеры не выросли, клыки не прорезались. Если ты не хочешь выпить моей крови и всё ещё помнишь наставления своего отца, то ты в порядке, Куай. Иногда чернокожий воин мог себе позволить разговаривать со вторым сыном на короткой ноге, но сейчас он, видимо, хотел в особенной форме выразить то, что не смог сделать при Лю Кане. Он не воспринимал Куай Ляна своим господином, что выразилось во вроде бы привычной форме общения, но в рамках формальностей и правил давно перевалило за черту допустимого. Скорпион пропустил это мимо ушей, не будучи искушённым в интригах и хитросплетениях, в которые всегда и всюду был посвящён его старший брат. В этом была его слабая сторона, о которой он даже не думал догадываться, искренне веря, что Би-Хан просто запугал клан своей яростью и скорыми расправами. Что думал по этому поводу Сайрекс, было загадкой. Во-первых, он был достаточно умён, чтобы справлять дела не своими руками, а главы Научного отдела, который будет весьма заинтригован получить для интереснейших экспериментов образец ноовобращённого вампира с навыками пиромантии. А во-вторых, у Сайрекса не было оснований избавляться от предателя из Ширай рю, пока не будет уверенности, что эта крайность приведёт его идеи к успеху. Распрощавшись с главой медицинского отдела, Скорпион побрёл в рабочий кабинет, который всё ещё был закрыт на ключ — с того самого злосчастного дня, когда Би-Хан исчез. И несмотря на настоятельный приказ открыть его, никто из слуг не решался заходить в комнату прежнего Грандмастера, о чём, собственно, и сообщил слуга, который трясущейся морщинистой рукой передал ключ новому Главе Лин Куэй. — Он чертовски здорово запугал их всех, — посетовал Куай, вставляя ключ в замочную скважину. Дверь подалась вперёд, заскрипела в обычной для неё манере, впуская нового Главу клана внутрь, но стоило Скорпиону переступить порог, как в него тут же влетела пара дротиков с проводами на конце. Плотно ткнувшись в бедро, они под кричащие откуда-то из-под пола сирены выпустили по вторженцу нехилый вольтаж, заставивший отскочить назад, резко закрывая дверь. Волосы на голове Куая стояли дыбом, а сердце бешено колотилось. — Пожалуй, в другой раз зайду…

***

Именно в таком виде Смоук застал названого брата — испуганного непонятно откуда взявшимся шумом сирен, слегка контуженного ударом электричества, со стоящими в разные стороны дыбом волосами. — Куай? — тихо позвал по имени Грандмастера Смоук. — Ты в норме? — Д-да, но лучше мне пойти в свои покои, как советовал доктор, и тихонечко полежать. Смоук помог брату добраться до его апартаментов, после чего ощупал лоб Грандмастера, зачем-то пальцем отодвинул его верхнюю губу и проверил наощупь передние зубы. — И ты, Брут? — печально процитировал классику Куай Лян, мягко откидывая голову на подушку. Его измотали и битва, и обследование, и попытка открыть чёртову комнату брата, которая наверняка хранила в себе больше ответов, чем они могли бы выбить из всех его приспешников. Насыщенные два дня прошли в слишком уж интенсивном темпе, и это предрекало только самое начало. До непростительной слабости в теле хотелось плюнуть на разваливающееся наследие отца и уехать туда, где всё было куда в меньших масштабах, более понятное и простое. Но Скорпион никогда не был человеком, который легко сдавался, избегая трудностей. Он ведь прекрасно знал, что что-то такое его и ожидает — слишком уж загадочные фразы перед принятием Лин Куэй выдавал Лорд Лю Кан, слегка позволяя себе лукавую улыбку. Смоук накрыл друга одеялом и сел рядом с ним. — Куай, мы хоть и дома, но давно на чужой территории. Думаю, что Би… — он запнулся, видя, как хмурится пиромант, просивший никогда не упоминать имени брата, — то есть я хотел сказать, прежний Глава сделал всё, чтобы не позволить подобному случиться. Ловушки, заговоры, тайны — мы никогда в этом не были замешаны, и стоит принять тот факт, что натыкаться на такое будем часто. Отдыхай, я уверен, что тебе нужен покой, а я в свою очередь пока проведу некоторые расследования. — Как мой заместитель, — прикрыл глаза пиромант, погружаясь в дрёму. — Именно, как твой заместитель.

***

Врбада знал, у кого искать ответы, и очень надеялся, что своевольное наглое животное не успело улизнуть куда-нибудь на крышу или забиться в очередной уголок, откуда его будет сложно достать. На удивление, вернувшись в свои покои, Смоук обнаружил кота мирно посапывающим на его подушке в лучиках полуденного солнца. Наглец специально устроил себе лежбище, чтобы вздремнуть и принять солнечные ванны, и надо было бы его прогнать или мстительно забрать свою вещь, оставляя недоуменно моргать глазами, но почему-то от умиления Томаш даже застыл над зверем, вглядываясь в его очертания. Вытянутая мордашка, длиннющие лапы, совершенно безмятежный облик и обезоруживающая миловидность… — Я слышу, как ты дышишь, — с нотками раздражения в голосе отозвался наглый кошак. — Вообще-то это моя комната и моя подушка, — Томаш присел рядом на кровать, наблюдая, как кот вытянулся вперёд передними лапами, совершенно не желая покидать своё обустроенное кошачье гнездо. Рука сама потянулась к чёрной спинке пройтись по мягкой шёрстке, но стоило Томашу положить свою ладонь на тёплое кошачье тельце, как маленький хищник мгновенно напрягся и под шкурой забегали его эластичные мышцы и жилы. — Что тебе от меня надо? Отвали. Я вообще-то спал, — ворчливо бубнил себе в усы кот, не желая даже посмотреть на владельца покоев. — Ждёшь от меня пояснений? Их не будет. Мне запрещено говорить о том, что произошло, иначе заклятье не снять. А я не планирую остаток своей молодости бегать в теле кота, знаешь ли. Пока вредный зверь ворчал, Томаш успел рассмотреть, что за недолгую кошачью жизнь Би-Хана сильно потрепало. Уши были в мелких шрамах, на носу красовалась свежая царапина, а шерсть местами была кое-как зализана. В довершение чудесного дня откуда-то из недр чёрной шерсти на белую простынь выпрыгнула жирная блоха, чем заставила Смоука внезапно подхватить кота под пузико и отнести в ванную. — Тебя срочно нужно помыть. Во-первых, от тебя воняет кишками, во-вторых, у тебя блохи, а в-третьих… Раз так получилось и я единственный человек, который понимает, что ты там вымяукиваешь, то беру на себя ответственность заботиться о тебе. С тебя — не кусаться и не царапаться. Договорились? — Томаш старался говорить спокойным тоном, всё так же включая в голосовые интонации свою детскую непосредственность, но именно это и бесило Би-Хана в нём больше всего. — Я протестую!!! — в отчаянии завырывался кот, паникуя от ужасного шума воды из лейки душа, а может быть, из-за врождённых кошачьих инстинктов. — Когти! Би-Хан! Когти! — воину Дыма пришлось отпустить кота, который на измене накручивал по ванной бешеные круги, будто его вот-вот попытаются четвертовать или сварить в кипятке заживо, а не выкупать. — Протестую! Я чист! Я умывался! — орал он, сидя у двери и задрав морду вверх. — Будь хорошим котиком, и я принесу тебе всё, что попросишь. Что едят коты? — Да я тебя сейчас сам сожру, если не откроешь эту чёртову дверь! — голос Би-Хана перешёл на умоляющие нотки с вкраплением притворного хныканья. — Выпусти, узурпатор! — Кис-кис, давай дружить. Я тебя вымою, расчешу, ты выспишься, и я принесу тебе вкуснейший кусок курицы. Согласен? Рацион Би-Хана в последнее время был таким скудным, что он едва волочил лапы. Даже для кота его размеров и параметров он был истощённым, весьма осунувшимся по бокам, а альтернатива потерпеть некоторые издевательства младшего брата за кусок отличной жирной куриной ножки была слишком заманчивой. Обречённо вздохнув, кот сел на попу, толкнулся задними лапками вверх и протянул свои передние, словно просил обнимашек. — Так и быть. Но без вольностей! А то возомнишь о себе невесть что, — пригрозил кот. Томаш заулыбался так искренне, что у Би-Хана с непривычки закралась подозрительная мысль, а не обрадовался ли этот найдёныш тому факту, что у него теперь появился свой личный зверь, о котором он так часто просил их отца? Так это или нет, но нужно было сохранить тайну, из-за которой Би-Хану приходилось терпеть все эти отвратительные обстоятельства. Руки у Смоука были очень тёплые и добрые — он настолько бережно подхватил ворчливого зверя под попу, словно держал на руках ребёнка, что сидеть у него в кольце рук было где-то даже приятно. Пока набиралась ванна, кот пару раз лапкой попробовал температуру, согласившись, что она недурна, а в принципе он согласен совершить небольшой заплыв, пока Томаш ищет кусок дегтярного мыла. Что-что, а о блохах в Лин Куэй знали очень много после того, как несколько отрядов притащили это несчастье после житья в лесном лагере. Смоук только радовался, что это были не вши: вот их выводить пришлось бы куда более кардинально. Кота медленно опустили в воду до торса, а он сперва подхватился, поджался, почти судорожно цепляясь когтями за предплечье Смоука, но тут же расслабился, стоило Томашу успокоительно погладить его по голове между ушек. Никто никогда не гладил его со смерти мамы — почему-то эта мысль больно кольнула Би-Хана в сердце, и он замер, стоически привыкая к воде и к ласке. После даже деловито сделал пару кругов, словно хищник по арене, попробовал плыть — получилось. — Освоился? — подозрительно ласково обратился к нему Томаш. — Давай приступим к не самому приятному делу. Я понимаю — мыло ужасно пахнет, но я, откровенно говоря, не знаю, чем правильно мыть котов. — Гуглить не пробовал? — на блаженной от тепла воды кошачьей морде образовалась коварная улыбка. — Ах, простите, я забыл! Вы же из партии тех, кто отвергает технологии и прогресс. Надо ведь жить по завету отцов, где уж мне, человеку, который ратовал за приобщение к цивилизации — учить учёных себе во вред. — Би-Хан, я понимаю, наши отношения никогда не были тёплыми, но… — Томашу было очень тяжело говорить с экс-Грандмастером и поднимать подобные темы, учитывая последние обстоятельства их расставания, но почему-то, когда старший брат был в образе кота, это могло пройти куда легче, — … почему ты так жесток с нами? — С вами — ты имеешь в виду себя и Куая, или дело касается конкретно тебя, но ты, как всегда, боишься задать мне вопрос прямо в лоб? — голос Би-Хана, доносящийся из ванны, был совершенно спокойным, даже на удивление миролюбивым, но фактами он резал не хуже, чем своими кошачьими когтями. — Хорошо, — сдался на откуп честности брата Томаш, присаживаясь на бортик. — Я всегда хотел спросить тебя, за что ты меня так ненавидишь. Я ведь всегда восхищался тобой, хотел получить от тебя одобрение, но ты был вечно холоден ко мне. Это причиняло мне глубокую душевную боль. Кот сделал трагическое выражение морды и закатил голубые глаза к потолку с легко читаемым «о боже! началось!» Но раз уж им придётся взаимовыгодно использовать друг друга некоторое время, пока Би-Хан не поймёт, как снять чары, то было бы вполне логичным втереться в доверие. Что ж, он хотел знать причину? Он её узнает. — Потому что тебе не надо было быть котом ради того, чтобы тебя покормили или погладили. К тебе мой отец проявлял столько заботы и милосердия, которых я от него не видел в свою сторону. Я был для него ошибкой, испорченным сыном, которого надлежало из-за его неправильности держать в строгости и страхе. Тебе ли не знать, что такое быть… другим? Последнюю часть фразы кот выделил с особенным нажимом, но до Томаша не сразу долетел основной её смысл. И только когда длинные тёплые пальцы бережно стали втирать пахнущую машинным маслом пену в чёрную шёрстку, до Смоука дошла суть откровения старшего брата. — Вот оно что, — многозначительно выдал он, намывая чудесные кошачьи лапки. — Вот по какой причине ты не рассказал отцу и о моём проступке. Я был тебе тогда безмерно благодарен, но боялся заговорить об этом. — И много их у тебя было? — хитро прищурился кот, терпеливо выжидая, когда ему намылят ещё грудку и подмышки. — Ну-у-у, пф-ф-ф, — сдул серебристую чёлку со лба Врбада, пытаясь не соврать, — немало, если честно. В этих кругах я пользуюсь популярностью из-за внешности и статуса. Но спешу тебя заверить, всё это происходило не на территории клана уж точно. — Так сколько? Пять? Десять? Сто? — кот, казалось, от любопытства даже весь вытянулся вперёд, желая услышать точное число. — Скажешь тоже! Сто… Не сто, но парней двадцать пять было. Кажется, я не сильно считал. Настоящие отношения — это практически невозможно, не рискуя чьей-либо жизнью. А у тебя? Ты ведь на особом счету, Грандмастер, все как на ладони, выбирай кого хочешь хоть в приказном порядке, — Смоук нажал на чёрный носик кота, продолжая умиляться тем, какой он забавный, когда весь в пене, мокрый и несчастный. Но именно в этот момент кот отвернул морду, не желая продолжать беседу. — Неважно. Грандмастеру не положено… — едва слышно пробормотал он себе в усы. — Смывай с меня это дерьмо — оно ужасно воняет. Томашу и не нужно было никаких пояснений для такой реакции Би-Хана, он и так прекрасно знал, под каким неустанным контролем находился старший сын Грандмастера. И если отец стыдился его только потому, что его идеальный отпрыск предпочитал мужчин, то можно было легко понять, по какой причине криомант мечтал изменить в Лин Куэй буквально всё. Но в его тридцать восемь многие вещи было пробовать страшно, и с такими Смоук тоже встречался, выяснив, что он в клане был со своей бедой не одинок. Когда купание подошло к концу, а потревоженные блохи самоубились от отвратительного запаха дёгтя и в суицидальном порыве утонули в грязной воде, Смоук поднял кота на руки и укутал в полотенце, прижимая тёплое существо к себе. Кот немного успокоился, осовел после баньки и свободы от вредоносных насекомых, мило зевнул, обнажая зубастую пасть, и вдруг из его нутра стал раздаваться странный рокочущий переливистый звук, из-за которого сам же кот был немного в недоумении. — Какая прелесть! Ты мурчишь! — Я что? Как это? — Би-Хан заёрзал в полотенце, требуя выпустить себя на свободу, а когда этой свободы добился, то понял, что в полотенце всё же было куда теплее. Заныкавшись обратно в руки воина Дыма, он задрожал всем тельцем. — Мурчу я… ничего я не мурчу! Холод-то какой! Сквозняки! — ворчал он вперемешку с мурчанием. Пришлось смириться и с такой особенностью, ничего не поделать. Томаш же держал кота на руках и гладил одним пальцем между ушек, пока поглаживания не перешли за ушко, отчего кот совсем разомлел и даже головой стал вертеть, чтобы палец попадал точно в приятную точку за ушным хрящом. — Ладно, вот за это и мурчать не грех. М-м-м… Томаш, не останавливайся… ещё… ещё! Смоук даже покраснел от таких откровенных речей, представив себе что-то ну совсем неприличное. Но где-то глубоко внутри он думал о том, что если бы Би-Хан не был таким закрытым и озлобленным, то он смог бы найти к нему подход, чтобы завоевать его ледяное сердце. Или хотя бы стать его другом на фоне общей тайны. — Как мне тебя называть теперь? — внезапно спросил Врбада, продолжая ласкать чёрного кота по голове. — Хан. Вполне себе красивое имя для кота. И я не понял, где моя ножка! Ты обещал! — закапризничал прелестный хищник, нервно переступая передними лапками. От предвкушения вкуснейшей награды у кота даже в животе заурчало. Томаш массирующими движениями прошелся по тельцу зверя полотенцем, потом укутал его в сухое. — И я выполню своё обещание, если ты не убежишь, не исчезнешь и не соврёшь. — Слишком много «если». Я заслужил свою куриную ножку! Я чистый, помурчал тебе сколько требовалось. Да и куда я пойду таким мокрым? Фу! Нет уж, я жду свой обед. Давай иди неси, мой верный кото-раб! — кот рассмеялся, а Томаш, наблюдая его таким мирным и счастливым, не мог на него злиться. Этот великолепный хищник своей красотой мог бы покорить кого угодно, но в качестве связующего звена судьба выбрала именно Томаша. Может быть, хотя бы так они смогут наконец-то восполнить упущенный контакт и прийти к взаимопониманию. По дороге на кухню Смоука не покидали вопросы о том, почему Би-Хан не впустил в свою жизнь хотя бы кого-нибудь? И как он справлялся с похотью и желанием прикоснуться к кому-то? Столько вопросов и так мало ответов… Повар, увидев лицо воина Дыма в пластырях, очень удивился, после чего едва сдержал едкий смешок. — Это вы так Мао пытались приручить? Ох, господин, дурное вы дело задумали. Он защитник клана, дикий кот, и мы, пока нет Мастера Би-Хана, его не трогаем даже в обход его декрета о запрете котов в Лин Куэй. Ворюга он, конечно, тоже знатный, но такому коту не грех простить пару утащенных отбивных. — Я готов с тобой поспорить, что скоро этот кот будет моим самым большим другом. Бьюсь об заклад на огромный мясной пирог! — Смоук знал, что повар был человеком азартным и любил всякие небывалые споры, так что, пожав руки, они обменялись любезностями, и заместителю нового Грандмастера была выдана целая тарелка с куриными ножками лучшего приготовления.