А Кот пришёл, мой Кот пришёл назад

Извещение пришло в клан Ширай очень быстро — посыльный с каким-то особым трепетом вложил его в руки лично Скорпиона, низко поклонился и постарался как можно быстрее уйти со двора, оставляя Куай Ляна в некотором недоумении. Немногочисленная группа воинов позади своего Мастера даже перестала отрабатывать приёмы, настолько необычен был вид посыльного. Им оказался не кто иной, как сам глава района, достаточно важный и честолюбивый человек, к которому не то чтобы визит за полгода нужно было испрашивать, а еще и обивать порог его резиденции в городе. Так или иначе, старомодный свиток был доставлен, и Куай Лян дрожащими пальцами стал разворачивать его, чтобы в итоге с возгласом недоумения уронить послание на землю, где его тут же подхватил друг. — Он ЧТО?! — Скорпион развернулся на пятках к другу, оглашая вскриком всю площадку. — Пропал без вести, — дочитал послание Лорда Лю Кана Томаш, бережно сворачивая старый пергамент в трубочку. — То есть по нашим старым правилам он считается убитым, и ты полноправный Грандмастер Лин Куэй. Я даже не знаю, как такое возможно, учитывая, сколько раз они пытались заходить на наши территории, чтобы убить кого-то из новичков, но… поздравляю? — в голосе Смоука сквозили неуверенность и неверие. Такой человек, как Би-Хан, не мог взять и испариться, только если не сам Бог Огня вмешался в ход событий наперекор своим же словам и утверждениям, что вообще не могло быть правдой. — Что, кто-то умер? — на крик вышла Харуми, которая никогда не слышала от своего будущего жениха ничего громче недовольного сопения. И понятно почему — все земли и по сути сам клан Ширай были её территорией, и то, что она любезно приняла предложение беглого воина, было всего лишь манёвром на случай, если с Лин Куэй предстояло бы длительно объясняться на мечах. Куай был просто выгодной партией, только и всего, к тому же от него можно было заполучить весьма породистое потомство, что вполне устраивало бугэйся. — Это не смешно, Харуми, — тихо промолвил Скорпион, борясь с чувствами внутри себя. Это было нечто среднее между удовлетворённым ощущением реванша и пониманием, что теперь он окончательно осиротел. — Я никогда не желал брату такой участи, но он выбрал свой путь сам и намеренно. — Выбрал ли? У него и до его взбрыка и сдвига по фазе было немало врагов. Вспомни, сколько раз его пытались отравить, а тебя сделать следующим преемником в обход Сектора. Теперь эта цель достигнута, — заострил внимание на нестыковке событий Томаш, потрясая свитком перед носом друга. — Другое дело, что такие донесения мог прислать только сам Лорд Лю Кан — сомнений нет, там стоит его печать. Подделать такое невозможно. — Это риск, — цокнула язычком Харуми. — Это шанс прекратить отбиваться от Лин Куэй и терять адептов, — возразил Томаш. — Нам придётся ехать в любом случае. В свитке написано, что церемония наречения нового Грандмастера уже назначена. Хорошо это или нет, но старейшины тоже не дураки, чтобы терять кровную линию предыдущего Главы клана. Если на трон взойдёт полукровка Сектор, то никто уже не даст нам никаких гарантий, что наш клан не вырежут посредством какого-нибудь техногенного вируса: в этом плане мой брат всё же старомоден и предпочитает унизить меня лично, стоит отдать ему должное. — Твой шрам это только доказывает, — печально ответила японка, нежно дотрагиваясь пальцами до тёмной брови. — Поезжайте, возьмите лучших воинов, а я останусь здесь на всякий случай. Вдруг мне придётся вас спасать?

***

Поездку нельзя было отложить, и цейтнот составлял всего два дня; за этот срок нужно было успеть добраться до Лин Куэй, при этом памятуя, что ловушки, которые брат, вероятнее всего, переместил с их привычных мест, всё ещё активны, а добраться до клана было возможно только пешком. Больше всех нервничал Томаш — ему было до жути боязно ещё раз стать свидетелем гнева старшего брата, успевшего им обоим нанести такие глубокие раны, что они с Куаем едва ноги унесли. И даже несмотря на истинность свитка, всё равно в душе что-то подтачивало и нашёптывало, что это ловушка, что не стоит так рисковать и идти на поводу даже у Лю Кана. Дикая мысль тут же была отметена молодым воином, так как он привык доверять богу-защитнику, но и исключать подлога и опасной западни он не мог, понимая, на какое ужасное коварство мог бы пойти Би-Хан. Больше всего тяжести на сердце добавили знакомые тропы у входа в мрачный лес — угодья клана испокон веков. Скорпион нахмурился, не решаясь ступить на тропу, которую увидеть мог только тот, кто знал, к чему и куда она ведёт. Смоук же мягко дотронулся до его плеча, пытаясь подбодрить и дать немного уверенности в выбранном решении, но тревога всё равно жила где-то в глубине души, дёргая нервы неприятным холодком в области желудка. — Не думал, что когда-либо вернусь сюда ещё один раз, — тихо проговорил Куай, делая первый шаг лёгким скользящим движением. Ничего страшного не произошло, только мягкий мох вобрал в себя тяжесть ноги в сапоге да птицы тревожно зачирикали на ветках. Лес как лес. — Почему у меня такое ощущение, что он смотрит на нас? Как призрак, когда хочет, чтобы его не видели, но почувствовали присутствие. Помнишь, как ОН нас пугал в детстве? Откуда только появлялся, бог его знает, — пошёл сзади неспешными шагами Смоук, на всякий случай достав свой верный в бою керамбит. — Отец учил его ходить по тайным коридорам на случай, если Лин Куэй будет захвачен, а Би-Хану казалось очень забавным использовать такой метод для того, чтобы показать, какой он вездесущий. Вот и пугал. Один раз он за это поплатился, и мне пришлось долго объясняться перед отцом, почему у брата обгорели волосы. — Да, помню. Его тогда остригли и месяц не показывали отряду. Все думали, что он заболел, а мой отряд так и вообще пошёл в храм свечки за него ставить. — Да, ему тогда едва семнадцать стукнуло, тяжкий для нас был период. Так странно возвращаться домой и вспоминать о том, что было там до всего. Тебе не кажется, Томаш? — Скорпиона разобрала приятная ностальгия, какая бывает, когда кто-то из близких уходит безвозвратно. Но ни в одном воспоминании он не мог припомнить весёлого или улыбающегося брата, довольного жизнью, счастливого и беззаботного. — Год прошёл, а я так и не понял, что заставило его так поступить с нами. Я восхищался Би-Ханом, думал, что когда-нибудь смогу снискать его одобрение, хотя бы чуточку. Но чем больше я старался, тем больше вызывал у него отвращение к себе. Досточтимый отец был добр ко мне, он воспитывал меня, как и тебя, в ласке и заботе. — Чего не скажешь о Би-Хане, который отца презирал и боялся. Я ни разу не видел, чтобы тот обнимал его или хвалил. Все его речи часто касались только цитирования «сыновнего долга и почтительности». Я вспомнил! — Что вспомнил? — с интересом спросил Смоук, перепрыгивая подозрительную кочку. — Один раз он улыбнулся, когда ездил верхом. Отец тогда снимал его с лошади, Би-Хану было девять. Лошадь понесла, а он чудом удержался, вцепившись в её гриву. Да, это был единственный раз, когда отец обнял его так крепко, что брат рассмеялся — он не понял, в какой опасности находился, думал, что отца впечатлило то, как он скакал. С тех пор он и увлёкся ездой — думал вызвать это обожание ещё раз. — И получилось? — Нет, — печально заключил Куай, придирчиво рассматривая тропу в поисках новых ловушек. — Лян, может быть, его душа страдала уже тогда? Меня вот мама обнимала часто и отец всегда был рад контакту. А он? — Не смей его жалеть! — ощетинился младший сын, понимая, что ничего хорошего от этого сожаления не будет, особенно если их небольшое путешествие закончится какой-нибудь засадой. Лес начал редеть, и с трудом можно стало распознать до боли знакомые стены и крыши всего храмового комплекса. Ворота, на удивление, были широко распахнуты, а перед ними в праздничных ритуальных одеждах стояли дозорные Шу и Чао, которых братья знали ещё с незапамятных времен. Восточные ворота, которые когда-то не очень приветливо обошлись с ними, снова широко и радушно приглашали войти в родную обитель. Больнее всего было ощущать запахи и звуки, проникающие в задворки памяти и до судороги сводящие челюсть: бряцание всё той же щеколды на воротах, ветер, заунывно облизывающий стены храма со стороны леса, и окрики дозорных, заметивших гостей на подступах. — С возвращением, Грандмастер! — низко склонили головы стражи, испытывая вину и трепет перед новым главой клана. — Простите нас! Скорпион никогда не мог держать зла на тех, кто был вынужден исполнять приказы спятившего брата, учитывая скромные обстоятельства жизни обычных дозорных и невозможность уйти в город согласно уставным правилам клана. Все они — обитатели храмового комплекса — никогда не знали другой жизни, кроме привычного традиционного уклада Лин Куэй, который веками поддерживался в строгости и почтении к прошлому. Многие вещи придётся изменить, чтобы избавить людей от недомолвок и обид, а также перетянуть их на свою сторону, дав альтернативу получше, чем то, что предлагал им братец. — Это был ваш долг. Я прощаю вас, — широким жестом, но всё ещё не теряя бдительности, произнёс Куай. Как-то было непривычно и легко войти в родные пенаты и не быть пойманными уже сейчас, когда лучники из стрельничьих окон могли бы нацелить на них острые наконечники китайских стрел. Скорпион и Смоук переглянулись, когда за входом от ворот их ждало целое построение вытянутых по струнке воинов, а на ступенях перед входом в главный корпус стоял их защитник и наставник Лорд Лю Кан. Теперь можно было расслабиться, ведь подделать бога было невозможно — гало вокруг его тела, глаза цвета луны и радушная мягкая улыбка. И всё же тревога охватила их сердца, когда они приблизились и Бог Огня положил свои большие тёплые ладони на плечи путников. — Я рад, что вы добрались сюда невредимыми. Мне пришлось озаботиться тем, чтобы ваш путь был чист — как и ожидалось от Би-Хана, он стал очень мнительным и расставил ловушки везде, где только можно. Что ж, Куай Лян, церемонию можно начинать — теперь власть над Лин Куэй и защита Земного царства в твоих руках. Я верю, что из тебя получится мудрый и миролюбивый Грандмастер. — Но как же… брат? — несмело промолвил Куай, ища поддержки в глазах бога, а также посматривая на башню, над которой должен был реять траурный флаг по случаю, если Великий мастер испустил дух. Счастье, что белое знамя не было поднято… — Он тебя больше не потревожит. Его злоба и неумение любить привели его к тому, что он… А впрочем, не столь важно, я дал всем существам свободу выбирать свою судьбу. К сожалению, твой брат выбрал свою. Куай Лян больше не смел задавать богу вопросы, так как за вежливой улыбкой ему показалось странным рассмотреть морщинки лукавства, прикрытые недомолвкой. Что ж, даже если Бог Огня что-то знал, то расспрашивать его перед всем кланом было бы не очень правильно — Скорпиону предстоит не только понять расклад и настроение всего храма, но и постараться не вляпаться в сопутствующие смене власти заговоры. Сектор и Сайракс ничего не выражали, оставаясь бесстрастными даже когда Бог Огня окинул их двоих строгим взглядом; наверняка стоит начать расследование о пропаже брата с этой заполошной парочки. — Приветствуйте вашего нового лидера и Грандмастера Скорпиона! — распростёр руки Лю Кан в широком приветственном жесте. Это выглядело как-то театрально и наигранно, как показалось Смоуку: он не верил тому, что происходило вокруг, ведь никакой особой поддержки в этих криках не ощущалось. Скорее это было едва выдавленное чествование, сквозь силу, из страха быть наказанными присутствующим божеством. Воин дыма понимал это: в конце концов, ему ли не знать воинов, среди которых он рос и проводил столько времени? Каждый из них был готов отдать за Би-Хана жизнь, и многие поддержали его политику «перемен» не из страха, а из чувства глубокого уважения к старшему сыну Грандмастера, который обещал клану свободу в передвижениях по всему Земному царству, а не жизнь средневековых узколобых воинов взаперти, зато обвешанных традициями. Ситуация сама по себе была не из лёгких — если Куаю вдруг вздумается вернуть клан в прежнее русло, не зная, что стало за год с устоями под руководством Би-Хана, то бед не избежать. Их весьма деликатно и изворотливо доведут до самоуничтожения либо отравят, невзирая даже на преемственность крови Куай Ляна. И вдруг Томаш вновь ощутил на себе пронизывающий холодный взгляд, нацеленный прямо между лопаток в спину, настолько яростный и колкий, что захотелось обернуться, отражая от себя беду. Двор, воины в серо-черной форме, традиционные китайские украшения в виде огромных бумажных гирлянд и даже ритуальные приветственные флаги клана, которые выносили только по праздникам, вдруг померкли, когда за длинной чередой мужских ног Смоук разглядел мелькающий невысокий темный силуэт. Какое-то животное? Но в клане, кроме охотничьих псов, больше никого не было! Би-Хан не любил животных, разве что лошадей, да и то держался от них подальше после того, как верный скакун перекинул его через голову у всех на глазах. Тяжелее всего на свете Саб-Зиро сносил публичные унижения, которыми, что уж греха таить, в детстве его зачастую щедро потчевал досточтимый отец, желая взрастить в сыне уважение к другим, а также умение держаться на людях. Наверное, это была единственная вещь, которая всегда вызывала у Томаша недоумение и сопротивление подобной несправедливости, а где-то даже и чувство жалости к старшему брату. Би-Хан был для него по большей части загадкой, к которой было невозможно подобрать ключ. Он был всегда отстранён, слишком сосредоточен на каждой детали и мелочи, будто кто-то незримый ходил за ним по пятам и менторствовал, забирая право на покой и передышку. Как бы это ни странно было вспоминать, но именно старший брат первым проявил заботу к нему, когда его привели в клан, хотя выражалась она в подобном же менторстве, как у отца. Би-Хан стоял над душой, когда неумелые детские пальцы иностранца удерживали кисть для прописывания иероглифов и ключей к ним, постоянно поправлял его, доводя до слёз своим правильным китайским, а после и английским. Воспоминания закопошились в голове Томаша с такой силой, что он вспомнил, как плакал, сидя на скамейке под сенью цветущих вишен с учебником китайского в руках. Старший брат подкрался к нему едва слышно, чем, естественно, был несказанно доволен, завидев страх и стыд юного Смоука в его чудесных серо-зеленых глазах. Он тогда ничего не сказал, только протянул огромный спелый персик и потрепал волосы, усмехаясь тому, какой забавный седой ёршик образовался на его макушке. Может быть, именно в тот день Би-Хан ещё больше возненавидел отца, так как поступал с названым братом точь-в-точь как он. «Это я не уследил, отец, прошу тебя, накажи меня вместо них», — в глубоком раскаянии и традиционном почтении говорил старший брат, вставая пред строгие очи Грандмастера на колени. Пустяковая ситуация с вывихнутой лодыжкой у Куая и сломанной рукой у Томаша: по сути, они сами были виноваты и ослушались предостережения Би-Хана, когда полезли на чёртову черепичную кладку, куда аппетитно и заманчиво распростиралась вишнёвая ветка с манящими алыми плодами. Лицо юного Саб-Зиро в тот день было белее мела, ведь он находился совсем по другую сторону двора, слишком далеко, чтобы поймать Томаша и попытавшегося выручить его Куай Ляна. Его льда не хватило для создания ледяной горки, по которой подростки могли бы мягко скатиться на землю. И момент своей слабости и беспомощности Би-Хан проявил в такой жуткой брани, что даже дозорные на башне покраснели от стыда. Смоук всё думал об этом, входя в какой-то вид оцепенения, вспоминая последнюю, от чистого сердца сказанную Би-Ханом фразу: «Вы целы, не ранены?». Он так боялся их потерять, что в конечном итоге потерял навсегда. Куай не пойдёт на примирение после того, как старший брат поставил на его лицо самую уродливую метку своей неудержимой ярости. А Томаш… У него не было своего мнения, он больше был как пёсик, который следовал за кем-то более рисковым и уверенным в себе, становилось мерзко от осознания, что его самого у него и не было. Он с настойчивостью повторял слова отца, их Грандмастера, цитировал его при любом удобном случае, хотя и, чего уж греха таить, боялся его переменчивого как погода настроения. Выкинуть из головы убийство своих родителей пришлось только из предосторожности — самому погибать решительно не хотелось, а кров и пищу ему щедро давали взамен на послушность. «Мерзость!» — подумал про себя Томаш, продолжая выискивать взглядом источник неприятной энергии ци, что прошивала его по хребту колким морозцем. Приспособленец, выживальщик, лузер, гей. Вскройся всё это перед Куаем, стал бы он дальше называть его братом? Би-Хан хотя бы не скрывал своего презрения, мог спокойно назвать его «выродком» или «найдёнышем», но почему в его манере говорить столь неприятные вещи слышалось предупреждение из ряда предостережений? Не будь частью клана, не забывай, кто сделал это с тобой, не прячь себя в угоду правилам — это неправильно! Би-Хан не мог сказать это в лицо, но очень благоразумно намекал на суть обстоятельств, из-за которых бедолага-иностранец со столь вызывающей внешностью оказался здесь. Раньше Томаш не видел в этом слов поддержки, а теперь, когда Би-Хана вдруг не стало, до него дошёл тайный смысл этих скрытых посланий. Неужели Саб-Зиро уже тогда догадался о том, кто такой Томаш? Почему не обличил его перед всеми, если его отношение к младшему брату было едва ли сносно-приятельским? Тёмный изящный силуэт за столпотворением ног внезапно скрылся, рассмотреть его было уже трудно среди праздничной утвари столов с широкими, закрывающими низ жёлтыми скатертями, а ощущение холода, гуляющего по позвонкам, так и осталось, вот только теперь оно застряло в горле тяжким несглатываемым комом. Воин дыма всего лишь один раз отвлёкся от выискивания подозрительной тени, как моментально со стола исчезла украшенная цветами и овощами румяная пышная курица… Смоук помотал головой, отгоняя нависший над ним призрак наваждения, вновь переключаясь на поздравления друга — он весело и доброжелательно положил руку на плечо Скорпиона, ободрительно подталкивая его к теперь уже законному трону. К тому самому, увитому драконами их семьи, на который Куай Лян никогда и не смел претендовать. Внутри Скорпиона бушевала буря из сомнений и противоречий: он давно уже основал свой клан, забыв про то, что связывало его с этим проклятым местом, но прежние дни напоминали о себе гораздо больше, причиняя душевную боль. Если брат мёртв, то всё, чем они оба жили, уже не имело особого смысла. Новое не прижилось, а старое — забылось. Да и сама мысль о том, что Би-Хан мёртв, была кощунственна! Младший брат мог бы его простить, принять обратно, может быть, даже попытаться выслушать скупые разъяснения, но на поверку оказалось, что даже такой близкий человек, как Куай Лян, не знал об истинных отношениях старшего брата и отца. Ах, если бы он понимал, откуда берутся жуткие ссадины на спине, почему Би-Хану было отказано в частых играх с братьями и какое послушное чудовище ваял из молодого главы Грандмастер — быть может, тогда он смог бы уловить суть измотанного наставлениями и придирками старшего криоманта. И всё же волнительный момент — видеть, как названый брат занимает своё новое место, как суетливо слуги подвязывают к его поясу новые знаки отличия, умощая на груди его прежний значок Лин Куэй. Кажется, тот самый, который Куай Лян безжалостно выбросил в знак полного отречения рядом с поверженным братом. Это укололо Скорпиона неприятными воспоминаниями, и он воззрился на эмблему с некоторым замешательством, понимая, что вот она — фибула их отца, которую ему почему-то отдали, тайно зажав в кулаке. Куай хорошо помнил, как дёрнулись в болезненной ядовитой ухмылке родные губы брата, когда он заметил эту маленькую и слишком уж узнаваемую деталь его костюма. Би-Хан тогда ничего не сказал — сверкнул в темноте храма глазами, выискивая того самого дарителя, посмевшего внушить младшему брату столь порочные метки старого уклада клана. Может быть, кто-то старейшин уже тогда подозревал, что Би-Хан пойдёт против Совета, против Лю Кана, да против всего мира, только бы воплотить личное чувство мести отцу, не прощавшему слабости! Теперь же Скорпиону предстоял нелёгкий путь возвращения политики клана в его привычное русло, и всё же было как-то совсем уж нелепо быть Грандмастером двух кланов, да ещё и враждующих! Как разгребать создавшуюся натянутую ситуацию, у пироманта не имелось ни единого представления. Преданный Смоук стоял от него по правое плечо, и на его лице была приблизительно такая же недоуменная гримаса: ведь именно Томашу Куай очень долго и болезненно рассказывал, как он ненавидит всё, что связывало его с прошлой жизнью в клане. Конечно же, так было проще принять тот факт, что без условий, в которых братья прожили всю жизнь, они смогут найти себе применение в таком же клане, пусть и в чужой стране, но стоило признать, что ни у кого из них не возникло мысли узнать родной мир получше, путешествовать и познавать новое. Их пугали перемены и непривычная обстановка, непонятная и слишком упрощённая одежда и говор. Они — воспитанные в закрытом, почти средневековом укладе — не знали о мире за стенами Лин Куэй практически ничего. Их пугали снующие непонятные люди, удивлённые взгляды, резкие звуки вроде сирен скорой, телефонных звонков и ярких кричащих рекламных вывесок. Они бежали в Японию как затравленные звери, по глупости вышедшие из леса в поисках более спокойных мест. Даже Харуми со смехом отметила испуганную реакцию Скорпиона на предложение пользоваться смартфоном. Вот до чего их довели традиции и упование на магию. «Долбаный Хогвартс!» — как-то злобно обозвала Лин Куэй японка, оттаскивая Куая от микроволновки, которую он намеревался «подогреть» своим пламенем, искренне недоумевая, что раз это печь, то должны же в ней быть дрова? Так что это была полностью настоятельная идея Скорпиона — как можно быстрее внедриться в похожую систему кланового образца, чтобы не терять ни навыков, ни привычного для себя уклада жизни. Харуми отнеслась к беженцам из Китая весьма скептически, но так как у Скорпиона была вполне себе богатая родословная, то в будущем их связь можно было бы использовать на благо и процветание семейства Ширай. Куай и его друг в их бедственном положении приняли все условия — начиная от переучивания традиций на японский манер, заканчивая полным отречением от всего, что связывало их с Лин Куэй и Китаем в целом. Единственным рубиконом, который они не смогли перейти, стало ношение их старой цветастой формы, так явно бьющей своей китайской традиционностью в глаза. Теперь же, сидя на троне Грандмастера, Куай чувствовал себя лицемером и лжецом. Он набрал новых учеников, нашёл благодаря Смоуку выдающегося студента в лице Ханзо, провёл кучу тренировок с Лю Каном по улучшению своей пиромантии, построил дополнительный дом для новобранцев, чтобы вдруг случайным образом и в силу непреодолимых обстоятельств взять и вернуться! Немыслимо!

***

Празднество продолжилось до глубокой ночи, и новым Мастерам из Ширай рю, на которых тут же упал груз ответственности в распределении обязанностей и работ на следующий день, было дико принимать столько внимания и подобострастия. Куай расчитывал на сдержанный и холодный приём, ведь уход из клана — это невиданное предательство; пусть даже их Глава и тронулся умом, но за всю историю клана беглецов у них не было! Но даже Сектор подошел и вручил Скорпиону какие-то свитки о продвижении дел в разработках Технологического отдела, а после и Сайракс вручил свиток по нововведениям в лазарете. Оба бывших близких приятеля Би-Хана при этом свою радость от нового начальства выражали скупо, слишком официально, политкорректно, хотя и не без некоторых злорадных взглядов: мол, вы ещё не поняли, куда попали и что вас ожидает. Куай уловил эту многозначительную, замершую в хитром прищуре иносказательность и сделал в голове пометку — обязательно показательно ущемить хвосты власти обоим главам отделов технологии и медицины. Весь вечер Куай Ляну, который не отошёл от разговоров с деятельным Лордом Огня, казалось, что он попал в плен, где ему приходилось быть предельно вежливым и внимательным, сдержанным и настороженным. А Смоук до того впал в неосознанную манию протекции брата, что всякий раз жёстко останавливал двумя пальцами предплечье Скорпиона, когда тот бездумно прикасался к напиткам и еде — и только один раз наткнувшись на вопросительный взгляд Лю Кана, прекратил мешать новому Главе трапезничать спокойно. Эту затравленность и ожидание подлога и саботажа можно было легко обьяснить общей царившей над храмом Лин Куэй атмосферой. Казалось, даже статуи предков недоброжелательно косились злобными горящими сапфирами глаз в сторону бывших беглецов. После праздника к самому концу вечера поднос со свитками был завален до отказа: прошения, отчёты, жалобы, упоминание каких-то происшествий и планёрка на новую неделю, присяги, новобранцы, счета… Куай и раньше помогал брату с бумагами, но такое количество свитков он видел в своей жизни первый раз — делами по хозяйственной части в привычной манере занималась Харуми, а он, Скорпион нового Ширай рю, отвечал только за тренировки и воспитание адептов. На мгновение показалось, что то, что когда-то в прошлом давал ему Би-Хан, было чуть ли не мизерной частью, в которую криомант не желал посвящать своего младшего брата. Полночи они со Смоуком пытались понять, что означают цветные кисточки на каждом из свитков, почему на них стоят разные печати, да и куда вообще девать всю эту средневековую макулатуру! — Я, конечно, понимаю, что Лин Куэй чтит традиции, но неужели нельзя было как-то иначе вести дела? — возмутился Смоук, разбираясь со свитками с красными подвязками на конце. — Мой дорогой брат, это то, чем приходилось заниматься прежнему Грандмастеру, точно так же, как его отцу, — Куай терпеливо разбирал свитки с золотыми кисточками, складывая их в каком-то одному ему ведомом порядке. — Традиции — это очень важная часть нашего клана и истории. Думаю, постепенно мы со всем этим разберёмся. Что скажешь? Смоук неуверенно пожал плечами: — Разберёмся-то мы разберёмся, но что делать с теми вещами, которые знал только Би… — Я прошу не произносить более имени брата, — резким жестом руки остановил Смоука новый Грандмастер. — Ему больше нет места ни здесь, ни в наших воспоминаниях. Пропал и пропал. Никто не будет по нему плакать и причитать. Ты же слышал, что сказал Лорд Лю Кан — он сам выбрал свою судьбу. Не будем противиться привычному ходу вещей, с утра займёмся делами. Я попрошу тебя временно взять на себя часть по построению и тренировке воинов, пока я пойму, что значат все эти… бумажки. Вероятно, мне придётся набраться смелости и зайти в комнату прежнего Главы. Надеюсь, я не увижу там его истлевший от времени труп… — Ага, обнимающий наше семейное фото, — съязвил эненра, тихо посмеиваясь. — Тогда я пойду к себе, хотя, знаешь, мне как-то дико возвращаться в свою комнату после всего, что у нас было с НИМ. Я словно никуда и не уходил. — Ступай, — миролюбиво ответил ему Скорпион, не желая больше погружаться в сентиментальные воспоминания о времени до случившейся в их семье непоправимой трагедии. Шрам на лице не даст пироманту забыть и выбросить из головы то, что совершил брат, а здесь, в этих угрюмых стенах, уродливая отметина только ещё больше разболелась. Смоук вышел из покоев Грандмастера, тихим скользящим шагом направляясь к крылу, прислушиваясь к малейшему шороху в ожидании нападения. Не быть дома год, вломиться в клан, из которого сбежал, а теперь с такой чёткостью отдаваться на волю памяти было чем-то до горечи отвратительным. Помнить прежние запахи, скрип знакомых с детства половиц и даже узоры на причудливых шторах было куда более диким и невероятным ощущением, чем заметить воткнутую в горшок с фикусом обглоданную куриную ножку. Помотав головой и рассеянно проведя по уставшему лицу ладонью, Смоук глубоко вдохнул и выдохнул — ему везде мерещится какой-то бред. Нервы всё же придётся лечить отварами и успокоительными чаями. Внезапно замерев у галереи, воин дыма уставился на картины: видимо, Би-Хан был слишком зол и снял почти все из них, где были портреты отца, братьев, некоторые зарисовки из их роскошной светской жизни. Пустые места голодными выщерблинами проглядывались удручающей разницей с выцветшей вокруг краской деревянных сиротливо голых стен. Остался всего один портрет, огромный и самый прекрасный из всех — портрет ИХ матери. Что бы ни говорили о Би-Хане, а он всё же впитал в себя её красоту, изящество черт лица и самое удивительное — тонкость запястий с длиной утончённых аристократических пальцев. И даже резкий, почти хищный, как у тигра, нос не портил общего впечатления о молодом Грандмастере. Тайно Смоук вздыхал и очаровывался блистательной красотой старшего брата, но никогда не выражал этого ни словом, ни делом. Он слишком хорошо понимал своё положение в клане, так что предпочитал сидеть тише воды, ниже травы. И тем более Томаш никогда не говорил о подобных симпатиях с Куаем — это было слишком интимно для него, да и признание в подобной одержимости внешностью Би-Хана было бы подобно чему-то из ряда вон выходящему. Старшего брата Смоук любил. Пусть и тайно, в своих совсем уж неуместных по отношению к такому гневливому человеку мечтах, но любил искренне, прощая обидные слова и колкости. Ведь были у них и милые простительные недоразумения вроде ледяной руки, вовремя положенной на горящий от температурного бреда лоб: первый месяц маленький удивительный ребёнок с седыми волосами приживался совсем уж плохо. Ему снились кошмары, он заикался, иногда даже мочился в постель, со стыдом пытаясь скрыть следы своего недуга в ванной, самостоятельно отстирывая пятна. Именно тогда Томаш понял, что любит ворчливое менторство Би-Хана, который всё равно находил время для мелкой, но важной заботы. Он помнил и грозу, стрекочущие молнии, и как без спроса пробрался в комнату старшего, со слезами на глазах умоляя его спать с ним, пока не закончится дождь. Би-Хан только поджимал и до того узкую полосочку губ, ничего не говоря, пригласительно хлопал по одеялу, и Томаш прыжком оказывался рядом, с макушкой под одеялом, колотясь от страха. Старший брат только глубоко вздыхал, терпя насильственные объятия испуганного ребёнка, да изредка поглаживал его по седой макушке, задавая один и тот же вопрос: «Твои волосы подарила тебе упавшая звезда?». Этот вопрос всегда заставлял Томаша растерянно улыбаться, ведь он знал ответ: эти волосы — его проклятье, которое досталось ему в ту самую ужасную ночь, когда его мама и папа в агонических криках умоляли воинов Лин Куэй не трогать их детей. Под сердце что-то с силой кольнуло. Что, если Би-Хан мёртв? То есть он не сможет лично высказать ему всё то, что накопилось за годы их жизни, а также уже никогда не посмеет признаться в постыдных грешных тайнах, заставивших однажды в отрочестве прикасаться к себе внизу и самозабвенно шептать милое сердцу имя… Би-Хан. Би-Хан! Как-то Харуми подловила эненру на том, как непростительно долго он засматривался на летние юкаты воинов Ширай рю, и это внушило ей долю беспокойства и подозрений насчёт предпочтений молодого воина Лин Куэй. На разговор она вызвала Смоука в отсутствие Куая, но дала понять в лёгкой непринуждённой беседе, что тело и душа Скорпиона принадлежат только ей, и чтобы Томаш не смел даже помышлять о том, чтобы прикасаться грязными пальцами к названому брату. В обмен на свою проницательность в отношении Томаша глава Ширай рю просветила беглеца насчет воинов из её клана, которые также предпочитали мужчин, чем быстро загнала Смоука, скрывавшего свою позорную тайну от братьев, в угол. Даже у Би-Хана хватало деликатности не говорить открыто на подобные темы! Особенно после того, как Грандмастер застукал названого брата целующимся с кем-то из ребят вверенного ему отряда. Обошлись стандартным наказанием в виде карцера на трое суток, но больше от криоманта не исходило ни звука о предпочтениях младшего брата, что вообще было несвойственно такому, как он. Мужеложество в клане преследовалось и каралось не меньше, чем предательство. В тот миг Томашу показалось, что он что-то такое значил для угрюмого Саб-Зиро, но выстраивать предположения он никогда не решался, уповая на сохранение этой тайны и впредь. Почему-то именно сейчас это воспоминание снова тонко укололо под левое ребро тоской и горечью, столь жутко отзывавшейся в сердце, которое хотело было простить Саб-Зиро, но больше не имело такой возможности.

***

Ночь для обоих воинов Ширай рю прошла из рук вон плохо. Куай вертелся в своей постели, вскакивал, хватаясь за разнывшийся кипучей болью шрам, а Томаш в соседнем крыле и вовсе промаялся до рассвета в своих покоях, прислушиваясь к малейшему шороху в ожидании затаившихся наёмных убийц за шторами. Эта тревожность была обоснована чётким пониманием, что тем, кто предал клан единожды, здесь были не рады, и даже если бы Лорд Огня заставил их всех набить татуировки с присягой, то на решение воинов следовать их прежнему Грандмастеру это бы не повлияло. Уже на построении Смоук с отчаянным нетерпением посматривал на балкон, где прежде в такие ранние часы привычно сидел Би-Хан, кивая головой или хмуря брови от происходящего на плацу. Поддержка старшего брата и его чуткое руководство таким огромным числом воинов давали уверенность, будто за спиной стоял монумент бога, умеющего исправить ситуацию одним лишь жестом слегка поднятой ладони. Смоук был готов молиться всем буддам и бодхисатвам, только бы их новый Гранмадстер показал себя — Куай уже неприлично и непростительно опаздывал. Мастеру Дыма пришлось мысленно разразиться руганью в сторону непунктуальности друга, хотя тревога за него всё ещё не покидала, добавляя красок в фантазии об убийстве недоброжелателями. Станется с них прикончить его во сне? Вот только почему-то Смоук был абсолютно уверен, что Скорпион не смог заснуть, точно так же, как и он. А ещё Врбаде пришлось осознать, что стоило только Лорду Лю Кану покинуть Лин Куэй, как обнажились и первые проблемы с дисциплиной и субординацией. — Удар дракона! Золотой Будда спит в лотосе! — каким-то не очень уверенным голосом давал команды Смоук, ощущая дрожь в голосовых связках, выдававших лёгкую непривычную сиплость. Воины будто ощущали эту расхлябанность и делали всё из рук вон плохо, как дети, которые испытывали терпение наставника, пока тот не перешёл на грозный окрик. Многие из них не скрывали издевательских улыбок — мол, давай, предатель, запнись, выстави себя полным идиотом перед всеми, чтобы у нас был повод в обед перемыть тебе все кости. — Тигр атакует когтями! — Мяу! — послышалось из рядов, и воины заржали на все голоса. Такого неповиновения и явного неуважения Смоук не видел никогда за всю историю клана. Дело определённо было в нём, в его появлении на должности второго офицера клана в обход старшинства Сектора. И колкое возмущение взметнулось через задушенные негодованием лёгкие, вырвалось клубами дыма из рук, но даже в ответной реакции воина в сером было столько неуверенности, что Смоук не узнал сам себя. Стоило признать — он чертовски боялся, что все эти настроенные против него бойцы вмиг обрушатся градом непредсказуемых ударов, скрутят его верёвками и забьют ногами до смерти. Напряжение росло, пока Томаша не потревожил отчётливый керамический звук с балкона, где должен был присутствовать Куай. Горшок с широким кашпо сделал кривой кульбит и упал прямо под ноги вовремя отскочившему от смертельного снаряда Смоуку. Чёрная земля заляпала ярким пятном белые стёсанные частыми тренировками камни тренировочной площадки, раскатилась комьями, устраивая форменную грязищу. Воины рассмеялись ещё больше, тыкая пальцем в чёрный хвостатый силуэт, манерно прогуливающийся по перилам в сторону крыши. Наглая кошачья задница с чувством выполненного долга удалялась лёгкой рысцой куда-то в обитель конькообразных крыш. Так значит, это «мяу» относилось не к желанию подтрунить и унизить Томаша, а просто воины заметили за спиной своего мастера нагло разгуливающего чёрного кота! Смех стих, стоило Смоуку прикрикнуть на отряд, но сам инцидент вызвал в Мастере Дыма совсем уж странные чувства смятения и лёгкой фрустрации. Во-первых, откуда на территории храма появился кот? Да ещё и чёрный! Во-вторых, почему воины так на него реагировали, будто приветствовали его и ждали, что он выкинет? Да и кто, в конце концов, научил кота кидаться цветочными горшками?! Это же настоящее покушение! После тренировки воины с весёлыми переговорами по пути разбрелись на завтрак, а Томашу, несмотря на любовь к утреннему приёму пищи, и кусок не полез бы в горло, даже учитывая то, что как старший Мастер клана он теперь мог завтракать у себя в покоях. Нужно было срочно поделиться этой ненормальной ситуацией с Куай Ляном! Заодно уточнить, по какой причине тот не вышел приветствовать утреннее построение на балкон, хотя бы для моральной поддержки! — Лян! — Томаш! Смоук даже не успел постучать в дверь, как брат, ошалело таращась на друга, затянул его резким рывком за одежду внутрь своих покоев. Вид у Грандмастера был залихватский, всклокоченный — тёмные пряди выбивались из традиционного пучка, глаза выражали непонимание и ярость, сверкая искрами разгоравшегося непреодолимого гнева. — Началось! Я же говорил! Говорил! Пропал он? Да чёрта с два! Ты полюбуйся, что он сделал! — Кто?! Би-Хан? Так он жив? — частичка надежды вспыхнула в груди, а затем погасла. Нет, если бы так было, то Лорд Лю Кан непременно был бы уже здесь. Но Куай так настойчиво тянул руку Смоука за собой, что тот даже стал переживать, а не тронулся ли Лян на фоне бессонной ночи и прошлой церемонии умом. Тревога сковала все мышцы нешуточным напряжением, и профессиональный взгляд воина-тени мгновенно стал осматривать окружающую обстановку в поисках улик вторжения, казалось бы, в привычной комнате. — Вот! Всё в чернилах! Вся форма! Посмотри! Это месть — я более чем уверен! Он не хотел, чтобы я принял построение, совсем как это было пять лет назад, когда он приболел! Чёртов ЕГО балкон! — разразился гневной тирадой Куай Лян, пытаясь залезть в чёрные хакама, которые от нервных резких движений пироманта никак не хотели подчиняться. В конечном итоге Куай в спешке засунул обе ноги в широкую штанину и нелепо растянулся подле своих сапог. — Я думаю, что тебе следует немного остыть, Куай, — примирительно помог поднять друга с пола Томаш. По шкафу с раскрытыми дверцами и разбросанной оттуда формой можно было догадаться, что Скорпион пытался найти хотя бы один нормальный комплект, но все робы и ханьфу были безвозвратно испорчены чёрными яркими кляксами, брызгами и пятнами. Смоук подцепил форму сапогом, перевернул и под жёлтой яркой тканью действительно обнаружил старомодную чернильницу, каким-то волшебным образом добравшуюся со стола до шкафа. Присев рядом с тряпьём на корточки, Мастер Дыма стал исследовать пятна, пока не обнаружил на рисовом ковре-татами следы проворных кошачьих лап. То, что это были именно кошачьи лапы, сомневаться не пришлось — слишком уж мягкие и округлые подушечки их оставили, и утренний инцидент на тренировке стал обрастать новыми пояснениями, почему Скорпион не вышел в обозначенный час на построение. — Это был кот, Куай, — помог другу завязать ритуальный ремешок вокруг пояса Смоук, высматривая что-нибудь не настолько пострадавшее от происков злорадного и слишком уж шкодливого животного. В шкафу оставался единственный нетронутый чёрный траурный комплект, в котором Ляну предстояло выйти к Старейшинам, назначившим ему скорую встречу для обсуждения дальнейшей политики клана. Но стоило Скорпиону быстро впрыгнуть в сапоги, как он с брезгливым вскриком выпрыгнул из них обратно. — Да что здесь происходит?! Смоук поднял правый сапог названого брата, придирчиво осмотрел, скривил нос от оскорбительного запаха кошачьей мочи и, перевернув голенищем вниз, вылил на пол несколько жёлтых капель. — Блядство… — заключил Смоук. — Вот именно! Я клянусь, кот или кто-то из воинов — он будет наказан! Займись этим лично, Томаш! Я никому не позволю потешаться надо мной и выставлять полным идиотом! — изо рта Скорпиона только что пламя не вырывалось, но брезгливость победила, и Грандмастер пулей умчался в ванную комнату отмывать ноги и менять мокрые носки. Вздохнув и откинув испорченный сапог Грандмастера в сторону, Томаш ничего больше не придумал, кроме как допросить свой личный отряд, который всё же в силу некоторых их общих интересов был к нему благосклонен. Под предлогом осмотра территорий Смоуку удалось вызвать к себе сразу всех тюнинов, которые и так были не прочь заняться хоть чем-то более полезным, чем просиживание штанов в казарме. — Итак, что вы знаете о чёрном коте? — в лоб начал допрос Мастер Дыма, заставляя воинов изумлённо переглядываться между собой. — О коте, Мастер? — недоуменно спросил старший из них, совершенно обескураженный выбором такого вопроса. Все ожидали как минимум допроса о деталях исчезновения его названого брата, может быть, о том, как им жилось без их командира, но вопрос о коте застал врасплох. — О коте, который имел наглость на меня сбросить горшок с балкона сегодня утром, — в голосе Мастера Дыма проявлялись нотки мстительного раздражения и желания как можно скорее разобраться с нахальным кошаком после того, что тот учинил в покоях Грандмастера. — Мастер, это просто кот. Шкодливый, но полезный. Мы не трогаем его, просто не замечаем, когда он поблизости. Но… если бы не он, то несколько атак с севера мы бы не отбили, — как-то уж совсем издалека начал старший из отряда. — Позвольте, я расскажу вам кое-что касательно Мао. — Мао? Так вы ему уже и имя дали? — удивился Смоук, негодующе всплеснув руками. — Не гневитесь, Мастер, никто из воинов не посчитал нужным говорить о таких глупостях. Когда пропал наш прежний Грандмастер, мы все впали в уныние. Что это за воины, которые не смогли защитить своего Главу? Вы не представляете, каким позором покрылись наши головы! Что только дало повод прежним мелким кланам, с которыми у нас и так был весьма хрупкий мир, уверенность и нахальство нападать на нас в столь трудный час. Мао каждое утро сидит на крыше, как только солнце взойдёт. Если всё спокойно, то он прогуливается и смотрит на нас, как мы тренируемся. Конечно, мы пытались по первости его и прогнать, и собаками затравить, но я ещё никогда не видел наших псов такими запуганными, когда этот кот зашипел и выгнул дугой спину! Честное слово, смелее этого кота в жизни не видывал. Так вот, когда случилось первое нападение, он точно так же скинул нам на головы горшок, ну а мы, ясное дело, оскорбившись, погнались за ним всей толпой. Ух и прыткий малый! Мы бежали за ним вплоть до северных ворот, где он взлетел на забор и был таков! Но вести себя стал странно: орать, крутиться на месте, скидывать за стену черепицу. Мы из любопытства решили посмотреть, что там, и каково же было удивление, когда за стенами обнаружились лазутчики из чужого клана! С тех пор мы больше не пытались гоняться за Мао, выказывали ему уважение и поставили в храме подношения, чтобы почтить духа, который вселился в кота-демона, чтобы мы смогли быть готовы к бою. Такой наш Мао. Томаш не верил своим ушам, он бы охотнее поверил в то, что Куай стал криомантом, чем в чушь про какого-то одержимого духом кошака. По крайней мере, этот одержимый знает толк в порче имущества и нанесении жутких оскорблений справлением нужды в чужие сапоги. И правда — демон, а не кот! — Мне срочно нужна эта чёрная тварь, — нетерпеливо выпалил Смоук, прихлопнув кулаком по раскрытой ладони. — Где он живёт? — Мы не видели. Мастер, он приходит только утром, а днём где-то дремлет, видимо. Возьмите собак, будем выкуривать кота, где бы он ни был. И в клане началась суета. Собаки вообще не поняли, что от них хотят — запах, предложенный им, они точно так же посчитали оскорбительным для себя, но след взяли. Лениво обежали храмовый комплекс, пронеслись рысью через сад, через узкие дорожки аллеи славы предков, носами вскинулись в воздух и начали отчаянно лаять на одну из летних пагод, где, растекаясь чёрным пятном под крышей, вальяжно возлежал его котейшество Мао. Завидя собак, он только презрительно чихнул и повернулся к ним пушистым задом: мол, не мешайте, неужто в прошлый раз вам было мало? И собаки, позорно поскуливая, с оторопью попятились назад. — Я же говорил вам, Мастер Смоук! Не кот это, а демон! Нельзя его трогать, — в нерешительности топтался на месте старший из всех. — Накличем потом беду — не замолим ни одному Будде! — И как прикажете возвращаться к Грандмастеру без доклада об успехе в поимке этого пушистого нарушителя? — огрызнулся Смоук, смело ступая на порог пагоды, где над головой, устроившись на деревянном перекрытии, дремал таинственный зверь. Утром кот не показался ему слишком большим, а сейчас он был просто огромный, ориентального типа, с выразительными голубыми глазами и весьма длинными лапами. Показалось, что зверь был вполне доволен своими утренними приключениями и теперь нагло отдыхал, свесив лапы вниз. — Вот же я тебя… — сквозь зубы приговаривал Смоук, подкрадываясь к дремлющему зверю и думая, с какой стороны хорошо было бы ухватить его. Один из воинов безмолвно подал холщовый мешок, который Томаш тут же ловко перехватил и, раскрыв пошире, медленно потянулся рукой к хвосту животного. — МЯ-Я-Я-А-А-А-А!!! — кот заорал с такой громкостью и бешеным приливом невесть откуда взявшихся сил, что воины от ужаса попятились назад, а несчастный воин дыма физически не успел отскочить в сторону. Все десять когтей приземлились ему на лицо, чуть ли не самурайским росчерком доводя бледную кожу на щеках до взлетающих до лба алых полос. Нагло оттолкнувшись от шеи и загривка Смоука, кот описал ловкий пируэт и стремглав, задрав хвост трубой, улетел в сторону купален. — За ним! Чего стоите! Поймайте его! — кричал обозлённый Мастер Дыма, пускаясь в погоню за кото-демоном. Ему даже показалось, что ненавистная тварь умудрялась глумиться хриплым смехом, забуксовывая мощным кошачьим корпусом за дверь купален. — Попался! — со зловещим торжеством прокричал Томаш, плотно закрывая дверь. — Мастер, там же окно открыто… — робко возразил один из воинов его отряда. — Так закройте! Живо! Ниндзя окружили купальни, затаились, как в дни самых сложных миссий. Самый проворный закрыл окно, а самый догадливый перед этим кинул туда дымовую бомбу. Когда гулко рвануло внутри, Смоук был первым, кто забежал внутрь, злобно зыркая по тёмным закоулкам. Правду говорят — ищи чёрного кота в тёмном помещении, фиг найдешь! Тут же пришлось зажечь свечи. Дым был плотным, но именно в такой обстановке у Томаша было преимущество, как у паука, что раскинул свою паутину, зная, какая из нитей завибрирует. Стоит только твари высунуться и потревожить клубы подкрашенного воздуха, и уж он-то не оплошает — мигом накинет на смутьяна мешок да, скорее всего, бросит его тут же в самую глубокую бочку с водой. Кота нигде не было ни слышно, ни видно, только ряд тазов да небольших ванн для стирки белья. Ох, не к добру! — Выходи, тварюга! Демон ты или нет, я всё равно тебя найду и повешу на заборе за разбойное нападение на заместителя Грандмастера. — Из тебя заместитель как из меня Илон Маск, — послышалось где-то гулким, но до боли знакомым эхом чужого голоса. У Смоука по спине пробежали мурашки. Этот голос он узнал бы даже будучи сильно пьяным, укуренным петрушкой или под сильными галлюцинациями. Врбада отчаянно замотал головой, прогоняя жуть мыслей, но заученным жестом тут же выудил из кармана верный керамбит. — Кис-кис-кис! Выходи! Тебе же хуже будет, — оглядывался по сторонам Смоук, прислушиваясь к шорохам. Остальные воины не решились входить в закрытое помещение прямо в плен кота-демона: пусть лучше предатель ширайрюшный с ним расправляется, раз не внял голосу разума и не оставил волшебного кота в покое. — Типа мяу! Смоук давно не помнил такой странной острой боли, выпущенной сразу десятью иголками. Один из оцинкованных банных тазов внезапно отлетел в сторону, а в мягкие ягодичные мышцы Врбады вонзились острые как бритва когти котяры. Керамбит тут же подлетел под потолок, и демоническая тварь дала дёру в сторону единственной слегка приоткрытой двери. Конечно же, те, кто был должен коту свою жизнь, не стали ему препятствовать, а просто расступились перед несущейся с задранным трубой хвостом чёрной молнией. Из купален Смоук вышел, прикрывая пострадавшее место рукой, на что воины деликатно отвернулись, стараясь не заржать в голос. Кот против Мастера Дыма — 1:0! У Куая дела шли не лучше. Явившись мало того с опозданием, так ещё и в чёрной форме к Старейшинам, он вызвал волну неодобрительного шёпота и дебатов-вопросов на тему, откуда новому Грандмастеру досконально известно о смерти его пропавшего брата и не тайный ли это сговор, чтобы заполучить и смешать ветви двух враждующих сторон. Скорпион не просто подвергся допросам, а ещё и вынужден был извиняться, как школьник, слова которого звучали до нелепости неубедительно. Мысленно Куай Лян уже держал виновника его позора за горло, а шею скручивал до характерного в таких делах щелчка. Только к вечеру они смогли встретиться с Томашем, чтобы обменяться негодованием по поводу не задавшегося с самого начала дня. — Что у тебя с лицом? — обеспокоенно подбежал к другу Куай. — На тебя смотреть страшно! — Кот. На меня напал огромный жирный чёрный кот. Проехался по моему лицу и дал дёру. И никто, ты понимаешь? НИКТО не стал его ловить! Мол, это кот-демон, он клан охраняет и поворачивается в сторону тех ворот, на которые совершаются нападения. — Какие нападения? — изумился Скорпион, ничего не понимая из спутанной речи Смоука. — НАПАДЕНИЕ!!! НАПАДЕНИЕ!!! — внезапно что есть мочи закричали стражи из смотровых башен. Весь Лин Куэй мгновенно загудел как растревоженный улей: люди выученной рысцой выбегали с рапирами и да-дао наперевес, растекались по стенам, натягивая тугие луки, копейщики заняли оборону у самых ворот и без каких-либо приказов со стороны нового Грандмастера. В сиянии полной огромной низкой луны на самой высокой крыше был хорошо заметен кошачий силуэт, не отрываясь уставившийся в восточную сторону. Кот орал что было сил, выгибал спину, фыркал, будто это он командовал войском, направляя и вдохновляя воинов быть предельно внимательными. Что-то было в этом силуэте божественное, и захватывающее, и до боли знакомое… — Укрепить ворота! Зажечь факелы! Ватернус! Ватернус атакует! — разобрал сквозь крики людей Томаш, не спуская глаз с чёрного кота. — Погоди, я должен кое-что выяснить, — резко метнулся к окну Смоук, перепрыгивая и вытягиваясь на руках, чтобы как можно быстрее удостовериться, показалось ли ему это или он всё же понял правильно. В несколько прыжков подобравшись поближе, Мастер дыма вышел за грань видимости, чтобы демонический зверь его не заметил, и только когда снова повсюду раздались крики, кот раскрыл пасть и чётко закричал: — Вампиры! Стойте насмерть! Запустите в них огнём! Режьте головы! Смоук не поверил своим ушам! Кот кричал и раздавал команды голосом его старшего названого брата Би-Хана! Метнув отчаянный взгляд вниз, Томаш понял, почему так суетился и кричал чёрный кот — как бы он ни пытался предупредить людей, но никто не понимал, о чём он им мяукает. Смоука раздирало напополам между желанием схватить наконец-таки своего утреннего обидчика или же рискнуть и передать людям его слова. Не верить Би-Хану он не мог: даже если этот кот — всего лишь вселившийся его призрак, то Саб-Зиро никогда бы не подвёл своих людей, свой так горячо охраняемый и любимый Лин Куэй. Прокатившись на черепице и потревожив зверя на самой верхотуре, Смоук запрыгнул на одну из смотровых башен и что есть мочи прокричал то же самое, о чём пытался предупредить всех демонический кот. — Атака Ватернуса! Вампи-и-иры! Огня! Рубите им головы! Лучники, обжигайте стрелы!