Голодные игры. Одинокий лис

Глава 2. - Я доброволец! – два слова, а реакция не заставила себя ждать. Стоящие поблизости парни с ужасом и благоговением начали оборачиваться на него. Выкрик был достаточно громким, чтобы и Метт обернулся на знакомый голос и с собственным ужасом осознания посмотрел на Нила. Ведущая, замявшись на секунду, радостно залепетала. - Надо же! Какая приятная неожиданность! Первый в истории дистрикта 12 доброволец. Давай парень поднимайся к нам, - и словно Нил был несмышленым дитем, поманила к себе. Фыркнув, Нил выбрался из толпы и пошел по направлению к сцене. Когда он проходил мимо Метта, который как раз почти выбрался к проходу, тот схватил его за руку, словно пытаясь удержать. Нил остановился лишь на мгновение, чтобы коротко сжать чужие пальцы и тихо, но твердо сказать: «Просто смирись. Это мой выбор». Собственные слова Метта, которые он произнес вчера. Но теперь Нил вернул их ему. Под взглядом толпы, Нил прошел на сцену, где на него с непониманием таращился Ваймак, и приветливо улыбалась Элисон. Встав на свое место, и отрешенно глядя вперед, он пропустил болтовню ведущей о том, как это все неожиданно и волнительно, но на прямо заданный вопрос об имени, и о том, почему он решил стать добровольцем ответил с мягкой усмешкой, которая предназначалась только Сэр. - Мой друг скоро станет отцом, - он взглянул на слегка вздрогнувшего Метта и продолжил. - Ему нужно беспокоиться о своей семье, а не в игры играть. Церемония завершилась торжественным повторением имен Нила Джостена и Холли Сприн, но как бы Элисон Рейнольдс не пыталась подбить всех на аплодисменты трибутам из дистрикта 12, стоящие впереди только молча вытянули ладони вверх в традиционном прощании. Это было больше, чем слова, это было обещание не забыть их, детей дистрикта. Пусть Нил стал таковым только не давно, многие уже узнавали в лицо охотника. И сейчас они прощались с ним, как с одним из них. *** Когда за ними закрылись двери скоростного поезда, Нил осознал, что сам, добровольно отправился в лапы монстров, от которых бежал большую часть жизни. Он едет в Капитолий, место средоточия всех его детских кошмаров. Он едет туда, не ради принципов или славы победителя, а ради людей, которых знает около двух лет. Ради маленькой семьи Бойдов, которая стала ему близка, и которых он не хотел бы подвергать опасности, когда за ним придут. Если бы Мэри видела этот момент, если бы она узнала, что он делает, то не оставила бы на нем живого места. Иногда его мать могла быть не менее жестокой, чем отец. И если тот наказывал сына из своих собственных садистских побуждений, то она всегда оправдывала это очередным «уроком», попыткой выбить дурь и безрассудство. Но ее нет рядом. Уже много лет. Нил знал, что на пути к Капитолию они будут проезжать дистрикт за дистриктом, и возможно окажутся не так далеко от места, где покоятся останки Мэри Хэтфорд - на песчаном берегу дистрикта 4. Он по собственной воле делает глупости: останавливается и обживается в дистрикте, заводит друзей и питомца, лезет в пасть падальщика, зная, что рано или поздно его изменившаяся внешность перестанет обманывать ищеек отца, - но рядом нет матери, которая вцепится ему в волосы и накричит, заставит вновь бежать и прятаться. Он всю жизнь только этим и занимался. Может уже хватит? Под все еще воодушевленный голос Элисон Рейнольдс, которая буквально отказывалась оставлять «своих победителей» без присмотра, они с Холли были вынуждены осесть в одном из вагонов с диванчиками и наблюдать за проносящимися за окнами пейзажами. Нил подумал, что это не просто прихоть, а скорее предосторожность. Мало ли, сколько трибутов «на радостях» пытались вскрыть себе вены. Украдкой убедившись, что его ножи при нем, Нил позволил себе растечься по креслу и даже немного вздрогнул, когда в купе ввалился Ваймак. Видимо с алкоголем тот все-таки перебрал. Свалившись под неодобрительный взгляд Элисон в кресло, Ваймак лишь устало вздохнул на ее реплику об «алкоголиках, которые позорят Панем», и махнул ей на дверь. Поняв намек, девушка оставила трибутов с их ментором. Посмотрев на Холли, которая невидящим взглядом уставилась вникуда, Дэвид решил начать с Нила. - Ну и на кой ты это сделал, дурачина? Устало вздохнув, Нил покачал головой, словно не понимая – Ваймак был настолько пьян на Жатве, что не запомнил его слов о семье Бойдов? - Дэн беременна. Я на трибуне сказал об этом. - Это я понял, - устало протянул Ваймак. – Тебе какое дело до этого? Нахмурившись, Нил потер запястья, что не укрылось от взгляда Дэвида. - Метт попросил меня присмотреть за ними, если выберут его имя, - через минуту он раздраженно продолжил. – Но в их интересах, если такой человек, как я, будет держаться подальше от них. - Что ты имеешь в виду? – недоуменно переспросил тот. - Я уже труп, Дэвид, - Нил перевел пустой взгляд на ментора. - Был им задолго до того, как появился в дистрикте 12. Вопрос только в том, положат меня в гроб, развеют по ветру, или скормят мои останки Капитолийским свиньям. На все еще непонимающий взгляд напротив парень отозвался: - Рано или поздно за мной бы пришли. Эти люди не пощадили бы никого, будь это женщина или ее маленький ребенок, - криво усмехнулся Нил. – Поэтому, чем дальше я от них, тем им безопаснее. - Ясно. Подробностей я от тебя не получу? – на вопросительный взгляд Нил лишь покачал головой и пробормотал «Для вашего же блага». - Значит, мы оба умрем, - тихо раздалось справа от Нила. Холли наконец начала приходить в себя, но ее осознание было очень мрачным. - Хотел бы я сказать, что нет, - печально протянул Ваймак. – Но шансов на это куда меньше, если придерживаться такого настроя. - Что? – непонимающе переспросила девочка. В глазах Нила стоял тот же вопрос. - Даже если шансов на победу мало, не надо их уменьшать своим пессимистичным настроем, - отчего-то не очень оптимистично протянул Ваймак. – Никогда не знаешь, какой момент игр станет переломным, и непопулярный трибут случайно окажется последним выжившим. Нил знал, что сейчас Ваймак говорит о себе. О 54 Голодных играх. Каждый год перед очередной Жатвой, на свет вытаскивали победителей прошлых лет, тех, кто стал ментором нынешнего поколения. По телеприемнику крутили нарезки из игр, вновь и вновь демонстрируя людям жестокость и кровь, что стало печальной обыденностью для Панема. И момент, победы Ваймака вызывал много презрительных усмешек у капитолийцев и отца Натаниэля. Оставшись один-на-один с последним трибутом, и, мысленно распрощавшись с жизнью, Дэвид в последний момент увернулся от летящего в него топора, и тот, отрекошетив от электромагнитного поля, резко вернулся к владельцу, вонзившись глубоко в голову. За игру Дэвид только и делал, что прятался и уворачивался, но рук чужой кровью не запачкал. Поэтому его победа на играх никогда не признавалась Натаном Веснински, который ненавидел таких вот пацифистов. Нил промолчал, когда в глазах Холли блеснула надежда. Решив оставить решение проблемы на завтра, Нил отправился в вагон, который предназначался для него. *** Утро началось с того же, на чем закончилось ранее – меняющийся пейзаж и гул поезда. В одном из вагонов он нашел Ваймака, непривычно собранного и, наверное, протрезвевшего, который намазывал на тост джем и уверенно отвечал на вопросы сидящей напротив Холли. Как оказалось, речь шла о правилах выживания «для чайников». Может Нил и был скептично настроен на победу этой девчушки, но совсем лишать ее надежды на то, что она выберется, он не хотел, поэтому присоединился к завтраку и изредка дополнял комментарии Ваймака своими, почерпнутыми на личном опыте. - Почему нельзя разжигать костер? - удивилась девочка. - Потому что тебя быстро найдут по дыму днем, и по отблескам огня ночью, - еще раз повторил Нил. Эта девчонка не была глупой, но такие вещи приходилось повторять для нее как мантру. - И как тогда приготовить еду или согреться ночью? - Готовить, если конечно есть что, только днем, и только если уверена, что поблизости никого нет, - взял слово Ваймак. – А на ночь зарываться в листву или в норы. Искать пещеры. - И молиться, чтобы ничего не обитало в этих пещерах раньше тебя? – с изумлением переспросил Нил. – Или не заползло за шиворот? Девочку от этих слов передернуло. - Твои идеи? – махнул в его сторону Ваймак. - Если это лес, то залезть на дерево. Как можно выше. Есть точка обзора, и не всегда те, кто тебя преследуют, смотрят вверх. Чаще всего ищут за деревом, а не на нем. - И как спать на дереве? – с непониманием спросила девочка. - Гнездо свей, - раздраженно ответил Нил. Можно подумать хоть кому-то из них понадобится эта информация, если их закинут куда-то на пляж или в снежные просторы, как не единожды случалось. Однажды трибутов просто выпустили на поле. Обычное поле, проглядывающееся на много миль вокруг, и победитель в той мясорубке был определен слишком быстро. Наверное, недовольные жители Капитолия, которым недоставало «зрелищ» взбунтовались такому исходу, и арены после этого делали интереснее. Холли лишь тихо фыркнула на это и продолжила обсуждение. Через несколько минут в купе вошла Элисон. Видимо эта девушка прилипла к ним до тех пор, пока их не закинут на арену. «Скорее бы» - отстраненно подумал Нил, когда она принялась рассказывать, что их ждет в городе, как их встретят и всю программу на сегодняшний вечер. Удивительный оптимизм или беспросветная глупость, учитывая, что через пару недель они, вероятнее всего, будут мертвы. Когда до Нила дошел смысл того, что они прибудут в Капитолий сегодня же вечером, и завтра уже предстанут перед президентом Морияма, он встрепенулся. Оказывается поезд ехал с куда большей скоростью, чем он думал, и весь путь, который он прошел от Капитолия до дистрикта 12, стоил лишь суточной поездки на Капитолийском экспрессе. Вот так ирония. Бежать от старой жизни семь лет, чтобы вернуться назад за несколько часов на скоростном поезде. Нил тихо выдохнул и потер запястья, на которых все еще покоились ножны с оружием. Конечно он знал, что участникам нельзя носить оружие вне тренировочного центра или арены, поэтому ему придется сдать их охране, или в лучшем случае Ваймаку, которому он более-менее доверял. Вскоре поезд начал ощутимо сбавлять скорость, и пассажиры смогли рассмотреть приближающийся Капитолий. Город потрясал воображение, и Холли даже взволнованно вздохнула, словно совсем позабыла, что ее ждет дальше. Нил не хотел смотреть. За всем этим великолепным фасадом скрывалось зло. Оно было в каждом доме, каждой улице и трубе. Это был город, построенный на крови и страданиях, который словно один большой клещ, впитывал в себя все соки дистриктов, взамен забирая их детей и показательно убивая. Разве может этот город вызывать хоть что-то кроме отвращения? И эти люди. Люди, которые готовы платить и скалиться, наблюдая как «дикари» из дистриктов убивают друг друга им на потеху. Разве могут они вызывать у Нила хоть что-то кроме омерзения? Да, он родился здесь, он был одним из тех, кого так ненавидят жители дистриктов. Одним, но не таким же. Его жизнь была далека от понятий «обычного дитя Капитолия». Жестокий отец, который растил из Нила если не бойца, то живую мишень для отработки навыков; молчаливая мать, которая ни разу не воспротивилась всему, пока не сбежала; куча «коллег отца», которые обучали мальчика убивать, но не стеснялись наказывать за ошибки. Разве так воспитывают детей в Капитолии? Нет. Так воспитывали Натаниэля Веснински, единственного сына Капитолийского Мясника. И сейчас он снова возвращается в этот город, чтобы что? Умереть, как герой, или прославить себя и тем самым обезопасить от рук Мясника и его людей? Нил и сам не знал, что станет итогом этих игр, его смерть, или победа. Но одно он знал наверняка – он больше не будет бояться, не после прожитых лет в бегах, не после жестокой и страшной смерти матери, и не после того, как он осознал, что его жизнь может быть свободной и относительно безопасной. Капитолийцы встретили последних прибывших трибутов прямо на перроне, радостно размахивая и выкрикивая их имена, словно встречали, по меньшей мере, коронованных особ, а не будущие куски мяса. Но может так и задумывалось? Сделать вид, что они любимы и значимы, что здесь до них кому-то есть дело, когда на самом деле это совсем не так. Четверых человек посадили в большой тонированный внедорожник, и повезли в тренировочный центр, который возвышался напротив резиденции Морияма. Их разделяла только большая площадь с трибунами, которые будут заполнены к завтрашнему вечеру для торжественного парада трибутов. Нила и Холли провели на верхний этаж, и Элисон продолжала говорить, словно, если она остановится хоть на мгновение, ее вселенная схлопнется и перестанет существовать. Они жили в пентхаусе на 12 этаже – не самое высокое здание в городе, но оно было рассчитано на пребывание в нем трибутов, и в остальное время вне Голодных игр не использовалось. Внизу их ждали конюшни и еще на уровень ниже – тренировочные площадки для подготовки к предстоящим играм. После короткой экскурсии по пентхаусу, Нил всучил Дэвиду свои повязки с ножами, молча прося сохранить их, и отправился вместе с Холли на этаж для, подумать только, косметических процедур. Звучало не так страшно, как он думал – его помыли (благо краска на волосах продержится минимум месяц, прежде чем кто-то заметит неладное), и облачили в нечто похожее на синюю спальную рубашку, почти до колен. Весело сплетничая и передавая друг другу баночки и инструменты, мастера привели в порядок его ногти, изредка сетуя, что такие красивые руки испорчены шрамами, и советуя обратиться к какому-то доктору, имя которого Нилу было абсолютно необязательно запоминать. Пару недель и он может оказаться мертв, так зачем даже думать об этом? Молча, но непреклонно, Нил не реагировал, да и от него не требовалось ничего, кроме исполнения коротких приказов. Из каждого трибута делают куколку, желая продать подороже, заинтересовать, зацепить зрителя и инвестора, а потом в эти наманикюренные пальчики вручают нож и указывают цель. Удивительная страна. Удивительное двуличие и жестокость – одевать и разукрашивать, а затем заставлять детей убивать друг друга на потеху публике. Когда с процедурами было покончено, Нилу велели ждать своего стилиста – некую Рене. Девушка была приветлива, в ее глазах и улыбке Нил не почувствовал фальши, как это было с другими капитолийцами. Казалось, она искренне рада видеть его здесь. - Рене Уокер, - девушка протянула руку Нилу, сидящему на кушетке в той самой синей рубашке. И хотя как такового стеснения он не испытывал, но сидеть практически в чем мать родила перед незнакомым человеком, было для него не уютно. Нил в ответ протянул руку и представился, хотя был больше чем уверен, что она уже все о нем знала. У Рене были белые волосы до подбородка. Не такие, как у Элисон. У той они имели золотистый оттенок, в то время как волосы Рене были абсолютно белыми с едва заметным блеском, словно между тонкими волосками притаились металлические нити. Одета Рене тоже была куда проще остальных капитолийцев – никаких рюшей или ярких цветов. Свободный черный пиджак накинут поверх худых плеч. Тонкая, переливающаяся рубашка такого же чернильного цвета, заправленная в высокие брюки, на которой покоился маленький кулончик с силуэтом лисы. И каблуки. Рене была ниже Нила, но за счет каблуков, определенно находилась с ним на одном уровне. Единственное цветное пятно в этом черно-белом образе – золотистая, почти оранжевая подводка под темными глазами. - Жаль, что ты попал сюда, Нил, - тихо сказала Рене, опускаясь на стоящее рядом кресло. - Все только и делают, что поздравляют меня с этим, - неопределенно махнул Нил рукой, словно намекая на каждого встречного капитолийца. - Не понимаю, с чем, - с мягкой, но печальной улыбкой отозвалась Рене. – Твой поступок был храбрым, но самоубийственным. Нил понимающе хмыкнул и внимательно вгляделся в глаза напротив, которые с интересом осматривали его. - Ты здесь чтобы сделать меня «красивым»? – с сарказмом протянул он. - Я здесь, - осторожно сказала Рене, словно вспоминая что-то из своего прошлого, - потому что я бы хотела, чтобы игры что-то значили. Чтобы показать всем парня, который вступился за друга ценой собственной жизни, заставить их смотреть на тебя не как на кусок мяса, - жестко закончила она. - Игры ничего не значат, - смиренно отозвался Нил. – Кроме устрашения дистриктов и их сдерживания, они абсолютно ничего не значат. Рене тихо хмыкнула и поднялась на ноги. Она была на одном уровне с Нилом, лицом к лицу. Тихо, словно их мог кто-то подслушать, она сказала: - Тогда пора что-то менять в этом мире, не находишь? Развернувшись, она пошла к столу с оставшимися инструментами. Нил не понимал. Неужели даже здесь, в центре Капитолия, есть люди, которых волнует подобный уклад жизни, кто знает, что Голодные игры и вся политика Панема прогнили до самого основания? Вернувшись через минуту, она принялась снимать с него мерки, больше не поднимая волнующий разговор, а только интересовалась его предпочтениями в одежде, и тем, чего бы он хотел избежать в своем костюме на завтрашний вечер. Ответ был очевиден для Нила – как можно меньше открытой кожи. Если шрамы на предплечьях и кистях мог получить любой житель дистрикта, то обилие их на торсе и спине – слишком яркая и «говорящая» картина. Нил хотел как можно дольше скрывать себя, даже если завтра его лицо покажут на всех телеприемниках страны. Иронично, но факт. *** Костюмы сшили быстро. Либо у Рене уже имелись какие-то готовые наработки, либо она была волшебницей. Его одежда и одежда Холли были выполнены в одном стиле – черные с виду грубые штаны и шахтерская куртка, массивные ботинки, чтобы показать, откуда они родом. Формально только Холли, но Нил не жаловался. Он и не хотел привлекать особое внимание к себе, но слова Рене о том, что стоит им отъехать от конюшен, их костюмы превратятся в нечто иное, сгорят, как уголь в топке. И на вполне резонный вопрос, не собирается ли Рене оставить их обоих совсем без одежды перед многотысячной толпой и с ожогами, та коротко рассмеялась и показала подкладку, которая и останется на них. - Огонь полностью безопасен, а одежда, которая будет на вас, только больше привлечет внимание толпы. Они любят все яркое, но такого сегодня будет слишком много, - пояснила девушка. - Улыбайтесь, - дополнил Ваймак, добавляя в свой кофе изрядную долю виски. А был только обед и несколько часов до выхода. – И помахайте толпе. - Я не цирковая обезьянка, чтобы плясать для них, - обреченно сказал Нил, проворачивая в руке столовый нож, которым он не так давно разрезал свой обед. - Дааа, - протянула Рене, - ты шахтер из дистрикта 12, который знает, как пользоваться столовым серебром. – Нил сузил на нее глаза, словно пытаясь понять, хочет ли она таким образом угрожать ему. – Просто наблюдение, - подняла Рене руки вверх. Обед проходил напряженно. И дело даже не в том, что Нил словно рефлекторно мастерски разрезал это чертово мясо нужными вилками и ножами, чему его научили Веснински, но и в том, что через каких-то несколько часов он официально заявит о себе, как о трибуте. От этого съеденный обед просился назад. Холли была бледной и молчаливой. С этого дня начнется отсчет. Таймер, отсчитывающий оставшиеся дни до начала 74 Голодных игр. Когда прибыла Элисон, чтобы объявить им о том, что время пришло, и их вскоре ждут в конюшнях, Нилу и Холли почти закончили наносить макияж. Им обоим подвели темным карандашом глаза, словно они измазались в угольной пыли. Волосы Нила оставались достаточно короткими и темными, чтобы они не стали проблемой для укладки. Холли выразила желание остричь свои косы, и теперь те были такой же длинны, как и у Рене – до плеч. Их облачили в шахтерскую робу, под которой скрывался иной материал. Каждому на шею Рене повесила свой маленький талисман – кулон в виде силуэта лисы. Спустившись в конюшни всей компанией, трибуты окунулись в хаос и гомон голосов. До их выезда оставалось около 10 минут, и Рене давала им последние наставления о том, как им следует стоять в повозке, в какой именно момент их одежда воспламениться, чтобы они не пугались. Мимо прошествовал низкий парень азиатской наружности, с золотыми крыльями на голове и презрительно фыркнув «шахтеры» пошел вперед ко второй повозке. - Рико Морияма, - с неприязнью протянула Элисон. Он впервые видел на лице девушки не фальшивую улыбку, а чуть ли не презрение. – Трибут второго дистрикта и родственник президента. Но Нил не нуждался в объяснении. Он знал кто такой Рико. И больше всего он сейчас ругал самого себя, что не уделял внимание остальным выбранным трибутам. Рико был последним человеком, с которым Нил хотел бы пересечься хоть когда-нибудь. - Но заверяю, их дистрикт ничем не выделяют. Кажется, им даже запретили десерт, - продолжила Элисон. Когда раздался сигнал к выходу, Нил уже более-менее собрался с мыслями и пришел к выводу, что поздно строить мост, если ты летишь с обрыва, поэтому он только покрепче ухватился за перила и устремил взгляд вперед. Холли последовала его примеру. Чем ближе были игры, тем яснее она осознавала, что, скорее всего, умрет, и улыбка все реже и реже озаряла ее лицо. Поэтому так они и выехали к многотысячной толпе – два человека, уже смирившихся со всем, каменные лица, словно привезли по куску угля в сердце. Они не реагировали на заигрывания толпы, на бросаемые цветы, и лишь молча отсчитывали столбы, готовясь к тому, что совсем скоро смешки за их одежку шахтеров сменятся чем-то иным. Восхищением и паникой. Именно это читалось на лицах людей, когда первый всполох озарил одежды Нила, заставив всего на мгновение напрячься в ожидании адской колючей боли, которой не последовало. Рядом тоже вспыхнуло, и вот последняя колесница привлекла всеобщее внимание абсолютно невозмутимыми трибутами дистрикта 12, которые казалось заживо горели, но смотрели только вперед. Шахтерская куртка и грубые штаны эффектно осыпались искрами и привлекали еще больше внимания. Все смотрели на них, даже некоторые трибуты со своих повозок оборачивались, пытаясь рассмотреть, что именно привлекло внимание зрителей. На месте осыпавшейся одежды на них обоих оказались более обтягивающие черные штаны, и рубашки, покрытые мелкими черными драгоценными камушками, которые переливались в отсветах еще горящего пламени. На Холли вместе с комплектом появился легкий плащ такого же черного материала, все еще переливающегося огнем. Рене словно пыталась показать, что вот они – двое молодых людей, из одного дистрикта, одной породы. Они безучастны к толпе и ее крикам – они и есть уголь – холодный и отстраненный в одно время, но раскаленный и опасный, когда на него воздействуют. Толпа гудела и разливалась восторженными криками. Но колесницы уже останавливались у трибуны президента. Вперед вышел Кенго Морияма, приветственно махая и скупо улыбаясь в камеру. Толпа утихла, но Нил даже не замечал этого. Все его внимание было приковано к человеку, который остался позади президента. Натан Веснински стоял там. Немного в стороне, чтобы не попадать в объективы камер, когда президент говорил свою приветственную речь, но, тем не менее, Нил видел его. Он был так близко. Но трибуты даже не удостоились взгляда Капитолийского Мясника. Тот не обращал внимания на детей, которые вскоре пойдут на убой. Нил отвел взгляд, возвращая все внимание президенту, который вновь вещал о том, какая жертва и честь для дистриктов сражаться в Голодных играх, и как он рад приветствовать трибутов в Капитолии. - Один из вас вернется с победой для своего дистрикта, тем самым прославляя его в истории Панема. Счастливых вам Голодных игр, и пусть удача всегда будет на вашей стороне! – торжественно закончил президент Морияма, и отошел назад, чтобы на площади раздался гимн Панема. С последними отзвуками, когда повозки развернулись и повезли трибутов назад в тренировочный центр, толпа вновь принялась выкрикивать одобрения и просто сходить с ума. Нил устал. Его одолевало нервное напряжение от почти встречи с отцом и внимания всех этих людей. Поэтому на гневный взгляд Рико в конюшнях он отреагировал только средним пальцем в сторону ублюдка, и развернулся к своей «команде». Чтобы увидеть пару новых лиц. - Нил, Холли, - обратилась к ним Рене. – Познакомьтесь. Это Эндрю Миньярд – победитель 67 Голодных игр, и ментор нынешних трибутов дистрикта 4. Парень, на которого она указывала, был блондином («Что ж мне так везет на них в последнее время» - про себя подумал Нил), одетый в черный свитер и штаны (х2) низкого роста, широкоплечий и абсолютно невозмутимый. Хотя его приподнятая бровь на фак для Рико была очень выразительна, как собственно и подведенные золотом глаза (у них с Рене одна косметичка на двоих?). Нил знал, что этот парень просто невероятно опасен. Победил в играх в 14, изрезав последнего соперника на лоскуты. Коротко кивнув, Нил познакомился также с протеже Миньярда – девушкой Робин и парнем Джеком, которые были наголову или полторы выше своего ментора. Рене завязала разговор со стилистом трибутов, в то время как сам Эндрю, даже не сделал попытки присоединиться, настороженно, но с виду расслабленно наблюдая за Нилом. Холли вступила в разговор с трибутами 4 дистрикта, а Нил пялился в пространство между ними всеми, задаваясь вопросом, когда именно его отпустят в пентхаус, чтобы этот нервный и напряженный день наконец-то закончился. Не хватало сигарет или острого ножа между ловких пальцев. К их компании подошел Ваймак, который преувеличенно радостно хохотнул, глядя на Нила и Эндрю. - Нил, - обратился он к парню, который как раз высматривал раздражающую блондинку (которая Элисон), которая сопроводила бы их в пентхаус. Без нее или ментора, который явно хотел здесь задержаться, они не смогут и шагу ступить. – Это твоя родственная душа, - указал он ладонью на Эндрю, который на это нахмурился, а Нил невпечатленно поднял брови. Видимо Ваймак уже наклюкался, пока его мучила тревога, и догоняли призраки прошлого. – Ну, тот, который потерянный брат, - так же несвязно добавил Дэвид. Нила озарило - тот разговор в первую встречу. - Мне хватает потерянных братьев, – отозвался блондин впервые за все время, и хмуро глянул на Ваймака. - Ага, он просто тоже любит сперва тыкать в людей ножами, а потом вести конструктивный разговор. Как тут не задуматься, о родственных связях. Эндрю медленно оглядел Нила с ног до головы, задержавшись на раздраженном взгляде в сторону Ваймака, и медленно кивнул. - Он интересный. Нил на это обернулся, и медленно оглядев Эндрю так же, как он его, тихо хмыкнул: - Зубы сломаешь. - Пророчество? - Предупреждение. На вопрос, заданный одной приподнятой бровью, Нил предпочел не отвечать и отошел в сторону лошадей, украдкой оглядывая открытое пространство. - Он опасен, - тихо выдохнул Эндрю, наблюдая краем глаза за своими трибутами. - Я даже не представляю насколько, - пробормотал Дэвид в ответ. Заинтересованную бровь он также решил проигнорировать.