(Не) Осознавая себя (тебя)

Глава 4.

На всякого сильного найдется сильнейший, чтоб его съесть.

  Сила определяет все.   Определяет твое место в обществе, как к тебе будут относится, как ты будешь жить и будешь ли вообще. Это основа основ, которая никогда не подведет.   И он самый сильный. Самый сильный, самый особенный, самый способный и он омега.   Омега, женщина, самка. Все одно и то же. Низшая каста, которая, казалось, не способна ни на что кроме как быть дырой для удовольствия доминирующего пола и их воспроизведения.   И родится в клане со старинными устоями, будучи ничем иным, как инкубатором,  что должно было перечеркнуть все его существование, каким бы особенным он ни был.   Но он сильнее.   Годжо Сатору, тот чье рождение сотрясло мир и пошатнуло весь мировой баланс.   Особенный настолько, что никто не мог даже сказать слова о том, что он жалок, родившись омегой. Сила решала абсолютно все.   Так что он не считал, что родиться с его вторичным полом плохо. Его боготворили и лелеяли настолько, насколько это было возможно.   Почти божество, наделенное двумя дарами их клана. Омега, который может породить такое же почти идеальное существо, сделав его ещё ценнее, чем он мог быть, родившись альфой. Поэтому он долгое время считал, что быть омегой ещё одно благословение.   Когда он подрос и понял, как именно общество относятся к людям его пола, то его мнение… не изменилось. Это дало дополнительный повод ткнуть всем окружавшим его альфам, что он на вершине пищевой цепочки и сила имеет решающее значение в их мире. Даже старики, презирающие омег были вынуждены превозносить его и целовать землю, по которой он ступал.   Минусом стали течки, во время которых он чувствовал себя ужасно липким и следующие за ними месячные, несущие ту же липкость и боль. Он пытался свить гнездо, которое, очевидно, было совершенным, но показавшееся ему бессмысленной тратой времени и после этого он не гнездился. Простое сборище различной ткани и одеял, самого высокого класса и пахнущее исключительно им и пропитанное его потом.   С таким же успехом он мог заставить сделать его кого угодно и не тратить на это свое время. Но он не собирался дарить всяким ничтожествам такое благословение. Даже это, лишь доказывало его значение, ведь все планы и важные встречи подстраивались под его цикл. Сатору – великая ценность мира магии и даже подпустить кого-либо в этот период времени, к нему было большим преступлением.   Сила определяет все.   Это истина его жизни, неизменное правило и константа вселенной.   По крайней мере, до какого-то времени.   До Сугуру и после Сугуру.   Первый человек и первый альфа, которого он признал равным себе. Дурацкая челка, читающая ему мораль и пожирающая проклятья.   Для Годжо он стал первым человеком, к которому он прислушивался и его первым другом. Он и Секо дали ему почувствовать себя частью чего-то к чему он принадлежит. Будто и не важно, что он самое совершенное из рожденных существ в этом мире. Будто он просто… Сатору.   Будто им будут дорожить, даже если он будет ничем.   Он до сих пор со смехом вспоминает, как брюнет был убежден, что Иери – омега, а Годжо – альфа. А Сатору, как щедрый представитель своего клана, дал этому глупому выходцу из семьи не шаманов наглядный пример их отличий. Он просто стянул с Секо и себя штаны, являя янтарным глазам его прекрасные обнаженные бедра и то, что находилось между ними.   Покрасневшее лицо Сугуру и его выпученные, от шока, глаза, а так же злобное ворчание Секо рядом с ним вызвало ничего кроме заливистого смеха. Своим взглядом он изучал бедра девушки, в конце концов, Годжо сам не видел чужих гениталий, из-за чего пропустил момент, когда в кабинет вошел Яга-сенсей и на пару секунд замер глядя на них, а после с тяжелым вздохом закрыл дверь.   Теперь смеялся не только он, но Секо заливалась смехом, пока Гето пытался натянуть на него белоснежные трусы со штанами обратно.   После этого Иери каждый день рождения дарила ему трусики с различным рисунком, потому что «белые для тебя это слишком скучно».   Они становились ближе, учились друг у друга. Сатору привыкал быть с кем то, они учились быть магами. Первые течки и гоны они провели раздельно, а после стали делить их втроем, помогая справится с бушующими гормонами.   Шестиглазый сплел свое второе в жизни гнездо и, наконец, оно обрело смысл. Лежа втроем и окруженный запахом черного кофе с ромом - Сугуру и жженой ромашкой с сандалом и табаком от Секо, их  руками, которые гладили и успокаивали его, он чувствовал себя, как никогда комфортно. Концентрированные запахи, вызывали мурашки по его разгоряченной коже и их липкость давала яснее ощущать прикосновения.   Нет, они не занимались сексом, а просто проводили свои циклы вместе, когда не были на занятиях, обнимая друг друга и утешая своим присутствием. Если они не были стаей друг для друга, то кем ещё?   Потом начался второй курс и он ни за что не признается, будто хотел, чтобы хотя бы один первокурсник оказался омегой. К тому же оба пахли довольно таки сладко для альф!  Хайбара пах цитрусами, но особенно ярко в нем прослеживался грейпфрут, который слишком горчил, чтобы ошибиться и не признать в нем альфу.   Другое дело - Нанами Кенто, который почти все время пах как омега. Запах свежей выпечки был таким притягательным и сладким, что если бы не его шесть глаз и знание, что перед ним стоит обычный парень из семьи не шаманов, он бы принял его за омегу.   И не сказать, что это сильно его разочаровало, но это бесило! Годжо знал, что омег не очень много и почти все они принадлежат магическим кланам, но ему тоже хотелось с кем-то обсудить свои омежьи дела! Поэтому свое недовольство он вымещал в легких издевках, над первокурсниками. И если брюнет встречал его шутки с энтузиазмом, смеясь вместе с ним или смущением, то Нанами радовал его своим вечно серьезным и недовольным лицом, будто его каждый раз заставляют разминировать бомбу.   Одним словом реакция Кенто была создана, чтобы его развлекать, и он этим пользовался.   И когда они объясняли им в чем отличие омег от альф, его позеленевшего выражения лица хватило, чтобы Сатору попытался сделать то же самое, что и с Гето, но темноволосый вовремя оставил его, не давая даже прикоснуться к застежке на своих штанах.   Прекрасная и беззаботная пора юности, которая была полна его нелепых и раздражающих всех выходок. Это по подростковому наивно считать, что так будет всегда, ведь у него хватит сил сохранить это время и эти чувства. Кто способен сделать это если не он?   Сила определяет все.   После стольких лет изоляции Годжо, наконец, чувствовал себя человеком. Не просто техникой, а тем, кто действительно важен. Он все ещё осознавал свое отличие от них,  вечное ощущение преимущества над ними и ответственность за их жизни. Но он согласен принять их.   Если он совершит ошибку, у него есть на кого опереться. Кто-то стоящий с ним в одном ряду и на кого он может смотреть не сверху вниз.   «Мы самые сильные» - говорил Сатору глядя в глаза Сугуру. Сугуру с улыбкой соглашался с ним.   Они самые сильные.   А потом им дают задание, защитить Рико Аманай, сосуд Звездной плазмы, и отвести её к мастеру Тэнгену для слияния.   И они самые сильные, а значит, кто если не они защитят её от участи «очередного сосуда». Если она выберет себя, они сделают все возможное для этого.   Они самые сильные.   И он провалился.   И он умер.   И он вернулся.   Вернулся сильнее, чем был.   Чтобы увидеть маленькое, хрупкое тело девочки, которая была чертовски слаба. Так слаба и все же, она не мигая и не отводя глаз, смогла выдержать его взгляд, настаивая на своем.   Особенная с самого рождения, как и он. Не имеющая права выбора в этом, как и он. Такой же инструмент вселенского баланса.   Та, которую он сам осознанно решил защищать, если она захочет отказаться от своей особенности. Девочка, которую он сам захотел защитить, впервые в жизни.   «Мне правда жаль, Аманай. Я не сержусь из-за тебя.»   Ребенок, что мог бы прожить долгую и счастливую жизнь. Наполнить её своим смыслом, радоваться и горевать, смеяться и плакать, прощать и злиться. Чувствовать. Познать свою молодость.   Тело, завернутое в простыню, люди окружающие его и тишина наполняющая помещение.   Он не хочет чувствовать что-либо.   Он не знает, что чувствовать.   «Я облажался… Это не твоя вина.»   Сугуру выглядит так, будто его оглушают звуки. Но он ничего не слышит.   «Может нам стоит… Убить этих людей?»   «Если мы сделаем это сейчас, наверное, я ничего не почувствую»   Ему все равно. Это будет даже легче, чем держать этот уже остывший сверток, находящийся в его руках.   «Смысл… так важен?»   Тогда в чем смысл её смерти?   Было ли это наказанием за то, что она захотела отречься от своей особенности?   Это наказание за то, что он был слишком слаб?   Сила определяет все.   Комната все так же полна аплодисментов, которые не достигают его ушей. Отгороженные от всего мира. Такими они были с рождения.   Мир после её смерти не изменился.   .   .   .   «Смысл очень важен, особенно для шамана»   Ему почти хочется, чтобы мир рухнул.   Он стал сильнее. Стал сильнейшим. Действительно сильнейшим.   Без смысла. Смысла в том, чтобы сильнейшим был именно он - никогда не было.   У Сугуру был смысл.   «Сильные защищают слабых»   Сугуру уходит.   «Это имеет смысл»   Сугуру выбрал не его.   Сила определяет все(?)   Сугуру изменил свой смысл. Или не менял?   Сила определяет(?) все.   Его оказалось недостаточно.   Сила(?) определяет все.   «Если бы я стал тобой, то смог бы исполнить свою мечту?»   Сила определяет все.   «Ты сильнейший, потому что Сатору Годжо или ты Сатору Годжо, потому что ты сильнейший?»   Первый и единственный, кто видел в нем человека уходит, защищать тех, кого считает слабее.   Он остается сильнейшим. Остается защищать всех, кто слабее.   Все слабее него.   Сила не определила ничего.   Сила определила все для него.

 

****************

 

Они ушли. Все они. Рико мертва. Хайбара мертв. Сугуру ушел. Они с Секо закончили четвертый курс и девушка пошла в медицинский. Нанами бросает шаманство после окончания школы, но альфа не разговаривает с ним, даже если они не пересекаются.   И ему тоже нужно решать, что делать дальше.   «Он способный» - подумал Сатору, когда встретил маленького Мегуми, чтобы забрать его.   Ему нужно чем-то себя занять. Он уже и так решил вырастить новое поколение шаманов самостоятельно. И не сделать того же, что сделала верхушка с ними… с Рико…   «Мне нужны способные ребята, чтобы изменить хоть что-то» - маленький волчонок смотрел на него своими зелеными глазищами и скалился, рыча на него, хотя это больше походило на кряхтение.   Раздражает. Маленькая копия своего отца, если бы не его возраст он бы на сто процентов был уверен, что этот ублюдок переродился. И его ему придется обучать? Какой кошмар, но он уже принял свое решение и отступать не собирается.   «Стань сильным. Хотя бы не слабее меня, чтобы оставить меня позади.» - сказал он шестилетнему ребенку. В любом случае ему не нужны те, кто ни на что не способен, так что он просто обеспечит его сестре достойное существование и решит проблему с кланом Зенин, а остальное пусть решают сами. Это не его проблемы.   Все что ему нужно от него, это его способности в будущем, а его сестра ему и вовсе безразлична. Защищать слабаков все ещё слишком утомительно и ему некогда заниматься подобной благотворительностью.   Однако он обнаруживает себя через несколько месяцев в квартире, специально купленной для него и двух щенков, которые спят по разные стороны от него, прижавшись к его груди.   Ребенок, казалось, не будет доверять ему годами, но спустя пару месяцев неосознанно тянулся к нему и удерживал себя от попытки потянуть его за штанину, чтобы вцепится в неё и умолять не уходить, каждый раз, когда он уезжал на задания, длящиеся более одного дня. И нет, Сатору не тратит в такие дни лишние полчаса, чтобы надушить весь дом своим запахом, а после задания не мчится,  тратя последние силы, в эту квартиру, хотя и знает, что дети давно уже спят.   Секо говорила, что это потому что он омега, а у маленького альфы возможно раньше не было никакого контакта с противоположным полом. А возможно, они просто два брошенных ребенка, о которых стал заботится, хотя бы такой раздолбай, как он, ведь Цумики реагирует на него так же будучи бетой.   Он чуть сильнее прижимает к себе зареванных детей, слегка морщась от ощущения прилипшей к его коже мокрой футболки. Ему пришлось задержаться на пол дня из-за неожиданно обнаруженного проклятия поблизости, поэтому он приехал не с утра, как обещал, а ближе к вечеру.   И зайдя, наконец, в квартиру, вместо бросающейся к нему в объятия Цумики и вечно дующегося Мегуми, его встречают два зареванных ребенка, которые повытаскивали свои вещи из шкафов, будто собрались куда-то уходить. Он тратит весь вечер, пытаясь успокоить двух детей, пахнущих испорченными помидорами, уверяя их, что он не собирался бросать их, а просто задержался. Удивительно скольких проблем можно было избежать, просто позвонив им, но он элементарно забыл!   Годжо весь вечер вылизывал и помечал их своим запахом, чтобы успокоить. Делать это с детьми оказалось гораздо сложнее, чем со взрослыми, ведь нельзя выпускать слишком много феромонов иначе они ударят им в голову и контролировать их интенсивность. Даже урчать не слишком громко, чтобы не напугать. Но контроль это-то чему его учили с рождения, ведь бесконечность требует абсолютного самообладания.   Это не помогло ему от опухшего и онемевшего языка. Если на Мегуми, как на альфу действовали его феромоны и он все же успокаивался от его запаха, то Цумики была другой историей. Она была не магом, а значит бетой, и его запах и феромоны почти на неё не влияли, но девочка видела, что он делает с её братом и просто-напросто не хотела оставаться обделенной вниманием.   Поэтому он вылизывал, покусывал, помечал их запахом и снова вылизывал, пока они не перестали плакать. Но когда они уже успокоились и он спокойно урчал им в макушки, обещая, что не уйдет, старшая девочка сделала то, чего он точно не ожидал. Она укусила его шею, по всей видимости, пытаясь подражать его покусываниям, впиваясь зубами в его кожу и пуская немного крови. И Мегуми глядя на неё так же впился с другой стороны, прокусывая плоть своими пусть и детскими, но клыками альфы, едва не отрывая ему кусок шеи.   А когда они оторвались от него, то поняли, что это не возымело на него никакого эффекта, кроме кровяных кругов по обе стороны его шеи. Цумики все ещё не отошедшая от предыдущей истерики вновь зарыдала, а следом за ней и Мегуми. И ему снова пришлось успокаивать двух детей, так как он мог, пока они не заснули, лишившись сил.   Покусы жжет от боли, а он не залечивает их. Заслуженное наказание, чтобы на будущее не забывать про телефон. Сатору прижимает к себе маленьких вампиров, наконец, пахнущих, как положено молоком и его собственной грушей, теплый запах, щекочущий нос и погружающий в легкую и спокойную дрему.   «Пожалуйста, стань сильным, чтобы защитить себя и Цумики.»   Он не станет сильнее Сатору. И в глубине души он рад тому, что не сможет взвалить на него это бремя.  

****************

  Маркирование довольно важный процесс в социализации омег и альф. С самого детства родители лишь слегка помечают щенков своим запахом, для обозначения, что родитель находится поблизости. До пубертатного периода у детей запах смешан с родительским, но когда они взрослеют и приобретают свой собственный запах, их приходится маркировать не только своим запахом, но и давать оставить на себе их феромоны.   Это все делается, чтобы обезопасить и успокоить их собственные гормоны. Как правило, этим занимаются омеги, как родители, которые выносили и вскармливали свое потомство, а значит их связь считается более крепкой. Но это то, что видел и слышал Годжо от своего клана. Он неприкосновенен, с самого рождения, а до Сугуру и Секо, никто, кроме врачей не касался его феромонных желез и тем более не кусал.   Они были первыми.   Он тоже был у них первым. У них, конечно, был выбор, Сатору мог позвать какую либо омегу из своего клана, чтобы они сделали это. Ну или между друг другом, хотя им нужно научиться взаимодействовать с противоположным полом. Но в нем взыграло чувство собственности. Они его стая, так почему их этому должна учить другая омега или альфа? Ему тоже было любопытно, как именно это происходит, поэтому они учились друг на друге.   Это был полный отстой.   Первые три раза Сугуру просто падал в обморок от слишком концентрированного запаха его феромонов, а когда все-таки собрался и попытался его прикусить, то просто широко открыл рот и всосал его кожу, оставив ему огромный синяк. Черт возьми, он не проклятье, что его засасывать, как какой-то пылесос!   С Иери было не лучше. Из-за разницы в росте у него затекала спина, а девушка не дотягивалась до его желез. Вдобавок, она выпускала слишком мало своего запаха, от чего он не закреплялся на его коже.   Попытки маркировки между Секо и Гето, тоже были до безумия забавными. Два половозрелых альфы, рядом с которыми находится такой хорошенький омега, как Годжо, неосознанно соперничали друг с другом, хотя и понимали головой, что это просто инстинкт. Его громкий и издевательский смех, не помогал им сосредоточится. В принципе, ему нравилось смеяться, когда это мешало.   С того момента, прошло много лет и за это время он можно сказать стал мастером, по части маркировки! Ему искренне нравился процесс и то, как запах дорогих ему людей оставался с ним на коже. И вместе с бесконечностью он мог задерживать их дольше, не давая выветрится слишком быстро и наслаждаться покоем, который они приносят. Боже, какой он все-таки классный.   «Чему это вы улыбаетесь, Годжо-сан?» - омега вырывается из своих воспоминаний и смотрит на острое, заточенное с годами мужественное лицо.   Он сидел на стуле рядом с кушеткой, на которой лежал блондин, находясь в медицинском кабинете на осмотре после миссии.   «АХ! Нанамиии~~~ Не беспокойся, я просто предавался далеким и радостным воспоминаниям~» - Сатору пропел его имя, наблюдая, как на его лбу вздувается венка от раздражения. К сожалению, он не может сбежать от него прямо сейчас.   «Да? И каким-же?» - он переводит взгляд на девушку, которая поравляла маску на лице и собиралась приступить к осмотрю повреждений блондина, которые то получил на миссии.   «Помнишь, как Нанами первый раз верещал, когда я его пытался пометить запахом?»   «О боже…» - больной с тяжелым вздохом прикрывает лицо ладонью, а целительница громко прыскает в кулак, пытаясь сдержать смех.   «Ты так кричал и отбивался, будто на тебя напало проклятье. Типа какого-нибудь тентакля из хентая, ха-ха!» - вспоминать это было забавно. Покрасневшее лицо молодого альфы и его визг, слишком высокий, чтобы не засмеяться. Реакция Хайбары тоже была умилительной, когда он внезапно прикусил его шею. Брюнет чуть не заплакал, отчего-то инстинктивно решивший, что он совершил какую-то ошибку и его решили так наказать. Но об этом лучше не упоминать.   «Годжо, ты гораздо прилипчивее любого тентакля.» - произнесла альфа садясь на другой стул рядом со своим пациентом и начиная медленно ощупывать его.   «Неправда! Как минимум я гораздо симпатичнее~»  - омега надул свои розовые губы, делая вид будто его это искренне оскорбило.   «Это в любом случае было очень сильно похоже на сексуальное домогательство. Вы могли хотя бы объяснить, что это прежде чем делать, а не просто кидаться и кусать, как извращенец. И вы, Иери-сан, не лучше. Вы просто смотрели и смеялись над этим.» - Кенто снова тяжело вздохнул, выразив свое осуждение. Когда Годжо рядом он очень часто вздыхает. Даже слишком. Хотя иногда встретится вот так, очень даже не плохо.   «Я не извращенец!»   «А что бы я ему сделала? Скажи спасибо, что мы не дали ему снять штаны в тот раз.» - две пары глаз уперлись в него, будто пытаясь осудить его. Очевидно, это не сработало.   «В его оправдание скажу, что снимать штаны и рассматривать свои и чужие половые органы это нормальное явление. Для детей дошкольного возраста. Кто же виноват, что он так и не вырос из этапа «детский сад штаны на лямках».» -  вспоминать об этом сейчас, довольно весело, но на тот момент это было ужасно неловко.   «Я разве виноват, что он не хотел верить!? Я просто хотел показать своему дорогому кохаю все на примере! К тому-же у меня великолепная пизда. Многие за шанс увидеть её, убили бы.»   «А я могу видеть её регулярно. И да, Нанами, у него великолепная пизда.» - теперь оба взгляда уперлись в блондина, который лежал и смотрел в потолок, игнорируя последнюю часть диалога. В принципе, его треснувшие ребра не так уж сильно болят, и он может уйти отсюда.   «Оууу, Секо, ты правда так считаешь?» - Сатору сложил руки возле лица и принял жеманную позу, излишнее разыгрывая смущение.   «Конечно, моя сладкая омега, ты подобен распустившемуся цветку, который только и ждет, чтобы его сорвали.» - альфа понизила голос и потянувшись через Кенто взяла шестиглазого за подбородок. Через пару секунд они оба разразились смехом.   Интересно, а Нанами возьмут снова на его предыдущее место работы?   «К чему ты вообще это вспомнил?» - блондин попытался встать, но получил по лбу перчаткой от девушки, вместо команды лечь обратно.   «О! Точно. Помнишь Юту? Мальчик привязанный к проклятью особого класса? Он в одиночку выиграл на программе обмена! Ураааа! Поздравления принимаются, ведь я такой замечательный учитель~» - скептический взгляд, направленный на него с кушетки, говорил о многом. «Ну и где аплодисменты? Между прочим, невероятный результат! Это нужно отметить!»   «Хммм, он отлично справился. Надеюсь, теперь со стороны начальства к его персоне будет меньше подозрений.  Что-то ещё или это все?» - Кенто с облегчением выдохнул, когда Секо наконец приступила к лечению его ребер и намеренно игнорируя последние реплики сильнейшего.   «Зануда… У меня есть к тебе одна просьба. Этот мальчик альфа, но он ещё не приобрел своего запаха. Ещё совсем малыш, хе-хе. Не мог бы ты с ним поговорить на эту тему?»   «Годжо, быть учителем твоя работа.» - произносит мужчина, неодобрительно хмурясь.   «Нанами, я омега.»   «А я не психолог или ещё кто, чтобы проводить такие беседы.»   «А у нас таких и нету.»   «И между прочим большое упущение.» - альфа делает тяжелый вздох. Уже который раз за этот вечер.   «Согласен. Я могу пригласить кого-то из своего клана, чтобы те объяснили ему суть жизни. Типа альфы это венец магического творения, после меня, конечно» - Секо закатывает глаза, не отвлекаясь от лечения и заполняя комнату ароматом ромашки и перебивая запах медицинского спирта. «А омеги, дырки, в которые нужно засунуть свой узел во время гона и породить. Отличный будет урок и поучительный.»   «Это не мои проблемы. И мне нечего ему объяснить.»   «Да, но возможно у него есть какие-то вопросы. У него есть одноклассники и они тоже альфы. Но он тоже из семьи не шаманов. Ему будет проще узнать, какие-то особенности от альфы, который прошёл такую же адаптацию. И тебе я доверяю.» - альфа внимательно смотрел на Годжо, ведущего себя не как идиот и думал.   Было бы славно, будь у них с Хайбарой кто-то такой же заботливый.   Улыбка, растянувшаяся на розовых губах, означала абсолютную победу. Будто у него была возможность отказать. Возможно, потому что Сатору омега. А может он питал безоговорочную слабость к тому, что этот самоуверенный человек, с такой заботой говорил о детях, которых взял под свою опеку и изо всех сил старался дать им комфорт и защиту, на которую только был способен. Сложно представить, чтобы этот мужчина, ставящий себя на вершину пищевой цепочки, так заботился о ком-то, но это было фактом.   Даже глядя на Мегуми, который полным ходом переживал свой переходный возраст, да и сам по характеру не был паинькой, но все равно ластящийся к Сатору, пока никто не видит. И омега встречал его с безоговорочной любовью, которую дать может только заботливая мать.   А может это была вина, за когда-то не высказанные в лицо слова? Или такое же желание сделать все возможное, чтобы все эти дети оставались детьми пока могут.   Причина была не ясна, в отличии от его ответа.   «Мне за это не доплачивают»   «Не переживай, с меня причитается.»  

****************

 

Холодный осенний воздух обжигал кожу и находится на улице без утепленной одежды, становилось все сложнее. Хотя его это и не касалась напрямую. Прямо сейчас он находился в здании, а бесконечность в любом случае защитит его от любых перепадов температуры. Но он надеялся, что у его учеников, хватит ума одеться потеплее, чтобы не заболеть. Особенно Мегуми. У него сейчас такой бунтарский период, когда он всеми силами пытается показать свою самостоятельность. Вредный мальчишка.   Какой кошмар, неужели он стареет и начинает, если цитировать Секо «Трястись, как курица над яйцом».   С момента возвращения в Токио, Сатору не покидало странное ощущение. Даже не с момента их возвращения, а гораздо раньше. С той секунды, когда он привел Юту в класс? Скорее всего. Но он не мог понять, что именно не так. Он привык доверять своим инстинктам, но действительно не мог понять. Иногда оно ослабевало, а порой вспыхивало с новой силой, трубя о тревоге.   Последний раз такой звоночек он ощутил, когда Юту объявили победителем. Это чувство часто возникало, когда Юта был рядом, хотя с самим мальчиком он ощущал себя более чем комфортно. Даже не так. Рядом с ним он, наконец, испытывал то давно потерянное чувство целостности и покоя, которое давно потерял. Будто на него смотрят и видят.   Возможно, это беспокойное чувство исходило от проклятья привязанного к нему, несмотря на то что оно вело себя послушно. Напротив, когда Годжо был рядом, Рика становилась до безумия покладистой!   Так что он держал это ощущение у себя в голове, стараясь не терять бдительности и не дать этому чувству задавить его.   А может это связано со знакомым запахом кофе и рома, тянущийся за ним липким следом после задания Инумаки в торговом центре?   Ещё его не покидало странное ощущение в теле. Точнее его реакция.   Когда после победы Оккоцу попросил его пометить его запахом, он был так счастлив! Он видел, как Юте важен физический контакт после такой длительной изоляции. В этом они были до боли похожи, держась за прикосновения, как за якорь своей вменяемости.   И когда он подошел и попросил об этом сам, разве мог Сатору, не согласится?   Он так слаб перед всем, о чем его просили ученики.   Он помнит, как к нему с такой же просьбой подошел Мегуми в возрасте 10 лет, и он отказал, сославшись на то, что он ещё маленький.  Взгляд ребенка, которого отвергли, он не сможет забыть никогда. Фушигуро долго обижался на него, пока Годжо не согласился.   Но, наверно, все-таки стоило подождать, когда мальчик отдохнет, а потом уже нагружать его этим. Возможно в более знакомой обстановке, ему тоже было бы комфортнее. Подобные маркировки делаются не просто так, а смешивают феромоны двух особей давая понять, о принадлежности друг друга к стае. Это почти как связь пары при укусе, но на более короткое время и более безопасно. Но его большие глаза, буквально умоляющие о ласке и теплом прикосновении ни оставили ему и шанса.   Поэтому держа щенка в своих руках, чье тело обливалось потом и лихорадило от гормонального шока, он хотел заткнуть свой нос. Это странно, Мегуми пришел к нему примерно в тот же период перестройки запаха, но он не был настолько густым.     Он задыхался.     Но подростки в такие периоды очень эмоциональны и чувствительны. Как отреагирует Юта, если он сейчас оттолкнет его и прикроет нос от его запаха. Мальчик уже стесняется своего аромата, из-за того что он не сдержал свой язык за зубами. Поэтому все, что он делал, это пытался успокоить брюнета в его руках и продолжать помечать его своими феромонами.   Но Оккоцу был действительно способным мальчиком. Он до сих пор не упал в обморок, не смотря на усталость, не визжал, хотя его скулеж резал уши, и не расплакался, хоть вода и собиралась в уголках его глаз. Не то, что некоторые.   Его тело тоже покрылось испариной, а дыхание сбилось от бесперебойного урчания. Ощущение было… странным. Походило на чувство, приближающейся течки.  И это было неправильным ощущением. Оно не возникало с ним ни в школьные времена, ни с Мегуми или Цумики, ни с кем-то из его учеников.   Будто густой запах, в котором все больше проявлялась пряность перца, взывал к инстинктам его тела, умоляя его о чем то. И его тело реагировало. Реагировало на скулеж нуждающегося щенка, желая прекратить его страдания и нужду, но вместе с тем отрицая просьбу всем своим естеством.   Будто он просит, о чем-то, что он не может ему дать.   Не ему.   Не его щенку.   Но тело с этим же продолжала реагировать на его жар, буквально выворачивая в нем, что-то и заставляя расцветать и раскрыться.   Он не понимал что.   Это пугало.   У Юты тоже слишком бурная реакция. Подросток в его руках буквально плавится от его прикосновений и теряет голову.   Возможно такая реакция, потому что он слишком задержался в своем формировании? Усталость и стресс, явно не способствует его здоровью.   Все что он сделал на тот момент, закончил его облизывать, напоследок ощутив, как мальчик пытался прикусить его распухшие железы, вместо этого прихватив кожу на его шее губами.   И пока он урчал, пытаясь успокоить альфу в своих руках, у него в животе заворачивался горячий комок. Комок, приятно покалывающий и вызывающий легкую дрожь в его теле. Комок, вызывающий чувство тошноты и неизвестной вины.   И он как можно скорее относит его в комнату.   На следующее утро, когда они уже собираются уезжать обратно, Юта радостно приветствует его первым и сразу же утыкается носом в его шею, опаляя её своим дыханием.   Червяк беспокойства в его голове, снова начинает ворочаться и проедать тоннель тревоги в его мозгу.   Сатору смотрит на этого счастливого ребенка, с большими темно-синими омутами вместо глаз сияющими чистым восторгом и обожанием. И в его глазах он видит  свое отражение.   Он вспоминает о хрупкой девочке, которая не смогла прожить свое детство и юность под тенью «избранности». Как он видел свое отражение в зеркале её зрачков, демонстрируя свою силу, скрытую за беспомощностью.  О том, как сияли её глаза в надежде прожить хотя бы последний день в иллюзии нормальности. О её потухшем смехе, который мир больше так и не услышал.   И разве мог ребенок перед ним быть причиной беспокойства. Скорее тем, о ком нужно беспокоиться. Мальчик, готовый лишить себя жизни, чтобы предотвратить страдания других.   Он проводит рукой по мягкой щеке, которая стала значительно эластичнее от правильного питания, и получает в ответ радостное лепетание от мальчика и порозовевшие скулы.   В одном случае из тысячи и мудрец ошибается.   Он игнорирует это зудящее чувство в его голове, но не забывает про него. По крайней мере рядом с Ютой.   И сейчас стоя с директором возле окна, он не собирается игнорировать это ощущение надвигающейся бури.   «Черт! Помяни дьявола!» - кричит мускулистый мужчина.   Огромная белая птица приземляется перед первокурсниками.  

****************

 

Осенний воздух пронзал легкие холодом при каждом вдохе. Природа затихала в ожидании зимы, готовилась переждать мороз, чтобы с приходом весны расцвести с новой силой.   Но в этом здании было жарко. Грязь и пыль, которые долгое время скапливались на всевозможных поверхностях, витали в воздухе, попадая в глаза и нос, не улучшая ситуацию. Форма, испачканная кровью уничтоженных им проклятий, неприятно липла к телу и уже не очищала кожу, когда Юта пытался вытереть гряз с лица, а ещё больше размазывала серо-коричневые пятна.   Его напряженные мышцы дрожали от длительной нагрузки и бушующих в его теле гормонов в ожидании почти наступившего гона. Рика металась где-то в подпространстве его сознании, беснуясь от невозможности облегчить его напряжение, реагируя на изменения его организма.   По скромному мнению Оккоцу, конец этой осени был отстойным.   После выигрыша на соревнованиях и успешного возвращения в Токио, всё было великолепно! Он, очевидно, получил на шее от Маки за излишние выкрутасы, и нагрузила его ещё большим количеством тренировок. Но он был этому только рад. Стать сильнее, чтобы быть наравне с учителем и облегчить его ношу, была одной из целей темноволосого.   Ах, его любимый сенсей.   Как только они обменялись запахом, Юта стал позволять себе все больше и больше. Конечно, он не переходил какой-либо черты и не опускался до прямых приставаний. Почти.   Как только омега появлялась в поле зрения, Оккоцу бросал все свои дела и сразу же направлялся к шестиглазому, чтобы обнять его в качестве приветствия  и на пару мгновений уткнуться ему в шею, отхватить кусочек своего рая.   У Годжо-сенсея и, правда, не было хотя бы малейшего понятия о личном пространстве, поэтому он радовался любому проявлению тактильности со стороны своих учеников. И мужчина радостно сжимал юношу в своих объятиях, как плюшевую игрушку, тиская и воркуя над ним.   Учитель игнорировал его руки. Руки, блуждающие по его спине и спускающиеся к бедрам, поглаживая их.  Руки, задерживающиеся на тонкой талии мужчины или заключающие на несколько секунд его ладони, ласково поглаживая каждый палец. Учитель не прерывал ничего из этого, но и не делал намеков, разрешающих ему продвинуться чуть дальше. И руки Юты оставались на месте, не смея спуститься ниже, сжав ягодицы руками, ни погладить внутреннюю сторону бедер, скрытые длинными полами пиджака.   Его стали отправлять на полноценные задания в соответствии с его рангом. Большинство с отметкой первого и особого класса он проводил под наблюдением учителя, но с другими справлялся отлично.   Осень становилась холоднее, он улучшал свои навыки, выкладываясь на всю во время тренировок и миссий. Ловил странный взгляды от Панды, который, кажется, пытался переосмыслить что-то, от чего зависит его будущее. Впервые за долгое время отметил день рождение друга, под недовольное ворчание Рики.   А на следующий день перед ними приземляется огромная белая птица, рядом с которой стоит человек в монашеской рясе.   Мужчина, представившийся именем Гето Сугуру, источает тяжелый запах черного кофе и рома, заполняя легкие и вытесняя все остальные окружающие запахи. Аромат альфы осознающего свою силу и контроль над ситуацией, такой пьянящий и дурманящий разум, кружит голову. Речь мужчины мягкая и тягучая, как расплавленный темный шоколад, льется с его языка, рассказывая о каких-то сложных вещах, которые Юта не совсем понимает.   «Я хочу убить всех не шаманов. И создать мир, где живут только шаманы.» - говорит длинноволосый улыбаясь так, будто объясняет ребенку, что значит поступать хорошо и плохо, все сильнее наполняя пространство ароматом напитка темно-янтарного оттенка.   И воздух рассекает аромат медовой груши, давая вновь вздохнуть полной грудью и убрать наваждение, вызванное тяжелым кофейно-алкогольным ароматом.   Светлый образ учителя в этот холодный день, как обычно являлся как солнечный луч, несущий с собой волну облегчения и безопасности.   Что-то не так.   Знакомая меланхолия в голосе омеги, вызывает дикую ярость у Рики.   Певучий голос Гето, произносящий имя учителя и запах, резко потерявший всю свою давящую плотность, оставив лишь легкий ностальгический аромат, буквально умоляет Юту выпустить проклятье и дать ей разорвать человека перед ним.   Однако он сам почти готов впиться руками в его горло, когда альфа смеет оскорбить Маки. Как он смеет. Девушка, столь волевая и целеустремленная достойна только уважения и восхищения! Никак ни того презренного взгляда, которым мужчина смотрит в её сторону.  Как этот человек смеет так обращаться с теми, кто ему дорог!?   Непростительно…   Он сдергивает тяжелую руку, находящуюся на его плече и сразу между ними встает учитель, закрывая Оккоцу от альфы и наполняя его дыхательные пути своими феромонами.   Больше Юта ничего не слышит. Ни объявления о войне, ни о разрухе, которую собрался устроить монах, ни как девушки стоящие возле птицы подзывают альфу к себе.   Всё, что занимает голову подростка - это мысли о кофейном запахе, который стал таким легкий и нежным, с привкусом карамели, с почти исчезнувшей терпкостью рома и примешивающийся к нему запах меда и слегка забродившей груши.  Будто они смешались так давно став почти одним целым.     Разорви его.     Незаметно для остальных рука монаха касается ладони омеги. Осторожно, пытаясь проверить, пустит ли его барьер. Уверенно, зная, что единственная преграда между ними - это воздух.   И рука Сатору в ответ на легкое прикосновение пальцев к внутренней стороне ладони, касается чужой кожи.  Касание столь интимное и легкое, точно должно быть скрыто от чужого взгляда. Кончики пальцев друг друга заново изучают поверхность кожи другого, чуть ли не считывая прошлое и будущее по рисункам линий судьбы. Юта эфемерно ощущал жар в местах, где соприкасались конечности магов и…   Разорви. Разорви. Разорви. Разорви. Разорви. Разорви. Разорви.   Рике никогда не нравились парни постарше.   Из оцепенения он выходить только когда их окружают полчища проклятий, а монах со своими людьми улетает.   Но от омеги, смотрящего в сторону, куда улетел Сугуру Гето, все так же витает смесь их запаха, будто он был его собственным с самого рождения.   Ревность вонзается в его сердце с такой же силой, с какой он впился бы глотку альфе.   Если Юта был главным героем манги, то длинноволосого альфу он обозначил бы, как злодея своей истории. Он был проблемой. Огромной кучей проблем свалившейся на всех, вставшей костью поперек горла.   Внезапное выступление заклинателя, взбудоражило начальство японских магов, из-за чего везде творилась суматоха. Занятия с Годжо-сенсеем сократились почти вдвое, из-за его высокой занятости и все маги, которые могли выполнять задания пытались перекрыть все срочные миссии.  Даже его и Инумаки по возможности отправляли на задания, чтобы немного снизить нагрузку остальных.   И вот к чему это привело. Он уже несколько часов бегает по бесконечным комнатам, которые являются территорией проклятья, в котором так же находилось пару десятков более слабых проклятий. Более того, он не может убить то проклятье, потому что оно находится снаружи! Единственный для него возможный выход это дождаться, когда его задержку обнаружат и пришлют возможное подкрепление и уничтожат проклятье снаружи. Или он не найдет способ уничтожить его изнутри, о котором он ещё не догадался.   В нем сказывался недостаток опыта для таких заданий, но нехватка рук и общий ажиотаж не оставлял им выбора. Его смущало это наличие некоторых листов с неясными ему символами, попадающиеся в комнатах, где проклятия были посильнее. Их он на всякий случай собирал, пряча во внутреннем кармане пиджака, боясь как-то повредить и вызвав неизвестную реакцию. Рика на его действия одобрительно рычала и беспокойно елозила в своем нематериальном мире.   Оккоцу нервно посещал комнату за комнатой, уничтожая оставшихся духов и собирая листы. В каждой из них было безумно душно и пахло затхлостью, пыль забивала нос, а легкие горели от смрада старых помещений. Даже его собственный запах забивал ему ноздри, вызывая раздражение и жар в теле.   Чертов Сугуру Гето. Из-за этого переполоха, ему пришлось отправиться на эту миссию, хотя его гон должен был начаться сегодня или завтра. И судя по ощущениям, его организм уже входил в колею. Секо-сан сказала, что первый цикл, особенно учитывая его случай с настолько поздним созреванием и не знанием своей биологии (и бонус в виде Рике, которая очень бурно реагировала на его гормональный фон), ему стоит провести максимально спокойно, чтобы в будущем не было проблем.   Если спокойно означает пробыть неизвестно сколько в четырех стенах, где его никто не побеспокоит, то он явно справляется с этим.   Но особенно раздражало его не это.   Течка Годжо-сенсея должна начаться через несколько дней! И вместо того, чтобы нежится в своем гнезде, заботливо снабженный их вещами и дожидаясь свою жару, учитель выполнял миссии и следил за подготовкой к безумству, которое собирался устроить безумный колдун.   Запах его учителя из-за стресса и нагрузки стал более едким, а его шею и руки были покрыты пластырями для сокрытия запаха. По большей степени омега переживал, что их отправляют на миссии без его надзора в такое беспокойное время и единственным временем, когда он мог спокойно выдохнуть были их занятия.   А ведь их циклы почти совпали! Они разминулись бы в несколько дней, но Юта мог бы попросить, его футболку, которая бы пахла омегой перед течкой, а после передать учителю свою, которая напиталась бы его созревшим запахом. И они бы каждый день созванивались, разговаривая и наслаждаясь компанией друг друга…   Ах, это было бы так романтично!   Но этот непонятно откуда взявшийся альфа все испортил.   И вот Годжо-сенсей где-то там, нервничает за своих учеников, а Юта здесь задыхаясь от беспомощности и нарастающего жара во всем теле.   То как Сатору смотрел на Сугуру, то как они касались друг друга. Меланхолия учителя так и не прошедшая с их встречи.   Кто он для него? Кто они друг для друга? Что между ними было?   Раздражает.   «Черт возьми!» - юный шаман разрубает очередную группу слабых проклятий, мгновенно рассыпающиеся с мерзким шипением. Оккоцу с силой пинает попавшийся под ноги обломок дерева, чуть не воя от досады. Он не хочет быть здесь, он хочет быть с учителем прямо сейчас, оказаться в его нежных руках и растаять, слушая его сердцебиение. Потренироваться с Маки, зная, что никто не посмеет её оскорбить по какой либо причине. Быть успокоенным запахом Инумаки, расслабившись на его подставленном плече.   Пожалуйста, пожалуйста,  кто-нибудь будьте рядом, он не хочет быть один, обнимите его, будьте рядом, он сделает, что угодно.   Вдох.   Выдох.   Контролируй дыхание и сохраняй спокойствие, как учил Годжо-сенсей.   Держи в узде свое желание выпустить Рику целиком, чтобы ощутить её присутствие физически, а не только своим сознанием.   Глаза жжет от подступающих слез и комок, застрявший в горле, не помогает его затрудненному дыханию. Жужжание, исходящее от стен, постоянно изменяющегося пространства нервирует, больно ударяясь в барабанные перепонки, волнами прокатываясь от висков в его череп.  Его ноги дрожат, по ощущениям, если он сделает хоть шаг, то его напряженные, как струна мышцы, разрежут его ноги изнутри, но он продолжает упорно идти дальше. И вопреки его состоянию, трение о ткань форменных штанов заставляет его член слегка напрячься и потечь, ухудшая и без того мерзкое состояние в котором Юта находится.   У него действительно начался гон.   Честно говоря, он считал, что в это время будет страдать от сильного возбуждения, постоянно мастурбируя, а не все это. Не это физическое истощение и моральные муки из-за непонимания, что было между тем альфой и его сенсеем.   Они казались такими близкими… Может ли быть что они…   НЕТ! Нет, нет, нет… Пары ставят метки друг другу. Он знает, он читал, ему рассказали. Прокусывают феромонные железы, оставляя шрам. А у его сенсея, абсолютно чистый затылок. Ни одного шрама. Кроме маленьких полукругов, будто оставленных детьми, ближе к ключицам.   Поэтому они не могли…   Но метку могли поставить не на затылке. На внутренней стороне плеча или кисти. Или скрытой ото всех внутренней стороне бедра, так близко к самому сладкому месту омеги.   Его выдал бы запах. Они смешиваются, если пары ставят друг другу метки, чтобы показать остальным принадлежность друг другу.   Но Годжо-сенсей так умело скрывает свой запах. Разве такой неопытный альфа, как Юта, может понять различие?   НЕТ!!!   Годжо-сенсей его омега, не какого-то альфы. Его сладкая омега, его стаи, он не может быть с этим…   Даже если они и были вместе, когда-то, то со временем метки исчезают и их можно перебить другой. Все в порядке. Он и не надеялся быть первым у Годжо. У каждого из нас свое прошлое и Юта примет его, каким бы оно ни было.   А если Гето Сугуру пришел, чтобы забрать его Сатору?   Что? Юта резко останавливается, ошеломленный своей собственной мыслью, перед входом в следующую комнату.   Он чувствует странную энергию за следующей дверью. Гораздо сильнее, чем все остальные проклятья, что находились здесь. Оккоцу достает свой клинок из ножен и на подкашивающихся ногах открывает дверь.   Гето Сугуру-плохой альфа.   Проклятье на вид такое, как ощущает себя Юта. Существо слишком громоздкое для этой комнаты выглядит, как комок слизи с несколькими конечностями, которое плавится из-за своего внутреннего жара.   Плохой альфа, который хочет причинить вред его стае.   Истошный вопль, исполненный в нескольких тонах одновременно, заглушает стук его собственного сердца звучащий в голове и он бросается вперед, избегая тянущиеся к нему конечности и быстрым движением отрубает несколько.   Плохой альфа, который расстроил Годжо-сенсея.   Порубленные конечности падают на пол, становясь не более чем черной жижей, быстро испаряясь, отделившись от основного тела. На места обрубков притекает новая жидкость, восстанавливая конечности, которые снова тянуться к шаману под истошный вой Рики в его голове, и не подпуская его в задней стене, где находился ещё один листок. Юта бросается к нему, прорезая себе путь сквозь бурлящую массу.   Плохой альфа, из-за которого происходят все проблемы.   Проклятие образует над ним купол, готовясь поглотить человека в свое склизкое нутро.   Плохой альфа…   Рика своими острыми коготками касается пространства, приоткрывая себе проход в реальный мир, готовясь вырваться ему на помощь.   …который хочет забрать его омегу!   Пространство разрывается с громким хлопком и его прижимает к себе крепкое тело, пока проклятье вокруг них испаряется с бурлящим шипением и срывая листок висящий на стене.   «Юта, ты в порядке?» -  беспокойный голос перекрывает все шумы в помещении, но не звук бурлящей в его теле крови, распространяющей жар по его телу.   Груша. Мёд. Сливки. Так сладко, что в его рот мгновенно пересыхает и сразу же наполняется слюной. Он в порядке, здесь с ним, тот альфа не причиняет ему вреда и Юта тоже будет в порядке пока он с ним. Облегчение приятными волнами омывает сознание юноши, хоть успокаивающий аромат почти и не ощущается из-за пластырей, покрывающих  кожу.   «Сен…Сенсей…» - Оккоцу сам едва не вздрагивает от того, как влажно звучит его голос, подавляя всхлипы, вырывающиеся из его рта. Тепло мужчины, находящегося рядом посылает мурашки по его спине и все его тело резко холодеет, а жар копившийся в нем протекает к его бедрам.   «Все хорошо, Юта, все хорошо. Я здесь, ты в безопасности.» - Годжо успокаивающе шептал ему на ухо, прижимая руками к себе в момент, когда его ноги подкосились. Темноволосый хнычет ему в шею, тыкаясь ему в шею, ища утешения и как можно больше контакта с другим человеком, который закрыл свой нос рукой.   «У тебя начался гон…» - не вопрос, а утверждение. «Черт, малыш, прошу тебя, попытайся успокоиться.» - шестиглазый пытается деликатно оторвать его руки от себя или хотя бы отвернуть свою шею от его носа.   «Сенсей, сенсей, сенсей…» - мальчик повторяет это как мантру, которая способна избавить от этого зудящего чувства по всему телу. Его едва успокоившееся сознание, вновь начинает наполняться волнением. Годжо-сенсей сейчас рядом, в его руках. Такой мягкий, такой сладкий, такой горячий. Его бедра неосознанно дергаются, задевая бедра омеги, поддерживающего его.   «В этой территории должны были находится такие же листки, как на этой стене. Я чувствую их энергию у тебя во внутреннем кармане. Давай, малыш, отдай их мне. Я уничтожу их и это пространство выпустит нас.» - омега проскальзывает рукой под пиджак Оккоцу и вытаскивает, те печати которые мальчик собрал до этого. Но все о чем мог думать альфа это руки, расстегивающие его воротник и рыщущие у него за пазухой, задевая его грудь. Интересно, он чувствует жар его тела? Его сердцебиение? Его потребность, упирающуюся омеге в бедро?   Когда Годжо-сенсей пришел, от его запаха стало так хорошо. Если убрать эти пластыри, станет ли ещё лучше?   Рука мужчины достаёт смятые листки, которые учитель складывает вместе с тем, что находился в этой комнате. Он быстро изучает их энергию, складывая в каком-то порядке, делая это все одной рукой, пока первокурсник на трясущихся ногах пытается встать на носочки и дотянуться рукой до пластырей находящихся на шее.   «Не ерзай, ты мешаешь мне… Не шевелись пару секунд, прошу тебя. И не дергай!» - голос омеги становится все более взволнованным, продолжая удерживать альфу, чтобы тот не упал. Юта пальцами зацепился за кончик пластыря, поношенный и местами отклеившийся и начал теребить его, открывая все больше кожи и наполняя комнату запахом предтечной омеги.   Омега потный и запыхавшийся. Наверное, он так устал от других своих заданий и все равно пришел к Юте. Знал, что альфа нуждается в нем? Нуждается в своей омеге, таком мягком и ласковом, который даст ему утешения своим присутствием. Даст откусить кусочек себя. Альфа наблюдает, как соленые капли стекают с его кожи и впитываются в заплатку на его шее, которую он слегка подергивает, все ещё не решаясь оторвать полностью.   Юта – хороший альфа, он потерпит ещё немного. Подождать немного и они окажутся в безопасном месте, он сможет как следует позаботиться о своей омеге и отблагодарить за доброту. Его омега заслуживает самого лучшего. Он почти ощущает тягучий мёд, стекающий в его горло вместе с обрывками запаха, которые ему удается учуять.   «Сейчас мы отправимся к Секо…» - Сатору заканчивает раскладывать листы, произнося какие-то слова, после чего листки вспыхивают ярким пламенем от чего Оккоцу вздрагивает и все-таки срывает пластырь на шее, открывая себе дверь в райский сад с запретным плодом. Он может…   НЕТ!   Он сможет, он хороший, он потерпит…   Печати догорают, исчезая в легкой синей вспышке, оставляя за собой дымный след, а пространство вокруг них сотрясается от колебаний энергии и … ничего не происходит.   Терпение, только терпение, он хороший, он не такой, как Гето Сугуру.   «Черт… чтобы исчезнуть, пространству потребуется время…»   Сладкий, омега, такой сладкий, вот он перед ним.   В шлейфе дыма сожженных печатей, к которому он принюхивается, чтобы отвлечься от манящего запаха, чувствуется зернистый, глубокий аромат черного кофе.     Он хороший.     Рика разрезает пространство.  

****************

 

Огромные лапы проклятья обхватывают Годжо со спины, проходя сквозь бесконечность, которую он снял с себя ради Юты. Лапы прижимают мужчину к полу, не давая ему подняться, держа верхнюю половину его тела обездвиженной.   «Годжо-сенсей…» - голос альфы едва звучит на выдохе. «Приятно пахнет… так приятно…» - Оккоцу забирается на омегу, ложась поверх когтистых лап Рики. Тело мужчины под ним такое приятное и дарящее прохладу его разгоряченной плоти. Альфа прижимается лицом к шее блондина, утыкается носом в соединение между его челюстью и ухом, трется об него.   Его тело плавится от потребности в другом живом существе, которое бы помогло унять это бездонное желание. Учитель всегда ему помогает, если ему плохо. Сейчас ему плохо. Он ведь поможет?   Нет, нет.   Он должен быть терпеливым.   Он должен… что он должен?   Все что он должен – это избавится от едва заметного запаха Сугуру Гето, любыми способами.   Рычание вырывается из горла, когда его зубы впиваются в почти прозрачную кожу на шее, пуская кровь и ещё больше аромата в воздух, заставляя мозг альфы плавится. Вместе с металлическим привкусом во рту он почти может ощутить вкус его запаха, когда он зализывает рану.   Его тело сотрясается от судорог, прокатившихся по всем его мышцам и протяжный стон вместе с болезненным вскриком, прерывают тишину комнаты, когда альфа вновь вгрызается в поврежденный участок шеи.   «Юта, успокойся. Ты должен прийти в себя.» - беловолосый ерзает в лапах, но не предпринимает ничего более, чтобы освободится. Такой мягкий и податливый под ним. Сладкая конфета, лежащая перед ребенком, которому не удосужились сказать «Нельзя». Его член тянет и течет в его штанах, умоляя о трении, что он и делает, прижимаясь к бедру Сатору.   «Мой… мой омега…мой» - Юта бормочет ему рядом с ухом, чувствуя, что человек под ним лепечет о контроле и просьбах отпустить. Но разве это важно? Его переполняет желание обладать омегой с момента, как только он появился в его жизни. Важно, чтобы все знали о том, кому он принадлежит.   Годжо давится воздухом, когда тяжелые феромоны, слишком сильно ударяют по его рецепторам, пряный аромат перца смешанного с чем-то сладким щекочет его нос, слишком глубокий, чтобы спокойно дышать. Его запах, смешивается с ароматом альфы, а также табака и других благовоний исходящих от проклятья. Член Оккоцу болезненно пульсировал в штанах, слишком твердый, чтобы это можно было продолжать игнорировать.   Первокурсник отрывается от шеи омеги и Годжо видит лицо юноши, совершенно не осознающего себя. Его зрачки сильно расширены, почти перекрывая темно-синюю радужку, губы в его крови, а с подбородка стекает слюна. Высунутый язык и тяжелая отдышка, как у кобеля пробежавшего несколько километров за течной самкой.   Сатору поджимает губы, понимая, что альфа перед ним в своем первом гоне и совершенно не отдает своим действиям никакого отчета. Действует чисто на инстинктах своего тела, учуяв омегу в предтечном состоянии. Отстой.   Все, что происходит сейчас, он может остановить. Хотя он не может изгнать Рику, но он может вытащить руку из её захвата, даже если в процессе придется сломать конечность, не страшно, вылечить такое дело пары секунд и оттолкнуть юношу. Переломать ему все кости. Вырубить. Вариантов множество. Даже просто откинуть его с достаточной силой будет достаточно. Королева проклятий бросится его выручать, что обеспечит ему полную свободу действий. Довольно таки легко.   И все же он смиренно и с тяжелым вздохом прижимает свой затылок к полу, чтобы Оккоцу не дотянулся до феромонных желез, не допуская возможности поставить метку на нем. В его состоянии вряд ли альфа будет в состоянии поставить метку на других местах. Хотя маленькая уязвленная мысль продолжает крутится в голове.   Может быть… Может он сможет взять себя под контроль?   Одурманенный ароматами, Юта устраивается между ног учителя, задирает его куртку и пытается расстегнуть брюки омеги ватными руками, но единственное, что он может сделать, это елозить пальцами по ширинке, и жалобно скулить.   Восхитительно. То, как смешались их запахи абсолютно - восхитительно. Ему нужно, так нужно прямо сейчас. Нужен его омега. Связать его узлом, чтобы у него не было и шанса вырваться.   Чтобы он не хотел вырваться.   «ЮууУУуттт тттуУу тТтт аААаааааа» - Рика смещает одну свою руку, хватая сильнейшего за задницу и рвя его штаны на промежности вместе с пластырями, задевая когтями нежную плоть и оставляя глубокие красные полосы, вызвав из его горла шипение.   Оккоцу даже не смотрит на обнажившуюся интимность его дорогого сенсея, о которой он столько грезил. Прямо сейчас он даже не может устоять на коленях, между божественно длинных ног, поэтому утыкается лицом в грудь мужчине и рвет завязки на своих брюках, наконец, вытаскивая свой истекающий член наружу. От ощущения холодного воздуха, коснувшегося разгоряченной плоти, альфа болезненно скулит и сжимает свой пенис ладонью, наслаждаясь прикосновением ладони.   Но он знает, что сейчас станет лучше, гораздо лучше.   Светлые бедра горят от нанесенных царапин, на которых выступают капли крови грозящие стечь на грязный и скрипучий пол. Ранее неизведанное им чувство стыда, от обнажения перед кем-либо, разливается в его груди. Даже зная, что Юта не смотрит туда, ему хотелось сжать ноги и прикрыть щелку между его ног. Холодный воздух морозит его промежность, делая более очевидным контраст  температуры их тел.   Закрыв глаза, сосредоточившись на своих  ощущениях, левой рукой он отодвигает местами разорванные трусики Годжо в сторону и отводит ногу омеги чуть в сторону. Он проводит своим болезненно твердым отростком по слегка влажным половым губам омеги, смачивая его своей смазкой и постанывая от ощущения трения и как волоски, покрывающие внешние половые губы, щекочут его плоть. Темно-бордовая головка утыкается во вход влагалища, немного смазанного жидкостью альфы, и Оккоцу замирает. Разве это должно быть так? Омеги должны быть мокрыми и скользкими своим соком, течь как спелый фрукт.   Он должен быть хорошим для Годжо-сенсея. Быть хорошим альфой. Самым лучшим.   Подрагивающая дырочка, прижатая к его члену, создает ощущение, будто она засасывала его внутрь, умоляя наполнить себя. Соединить, как две фигурки пазла идеально подходящие друг к другу.   Если учитель против, он бы оттолкнул его. Но он не отталкивает.   «Юта…» - тихий и смиренный голос омеги под ним ещё больше распаляет его. Тело все так же не сопротивляется, а лишь болезненно напрягается, когда альфа надавливает на узкое отверстие и протискивается внутрь. Жар, окутавший кончик его члена, вызывает у него громкий и пронзительный стон. Его ноги сводит судорогой, и пальцы в ботинках поджимаются, пока он пытается протиснуть головку дальше, в резко намокшую тесноту. Его тело трясет в лихорадке, когда он засовывает себя внутрь, его тело напряжено, словно натянутый канат, что скоро порвется.   В шоке его глаза распахиваются, но его встречает лишь темнота, застелившая его сознание. Он резко толкается глубже, мечтая похоронить себя в этой болезненной тесноте, не замечая, ни того, как дрожат бедра беловолосого, ни того, как он закусывает губу, от разрывающих его ощущений, ни того, как горчила и терялась груша в пряности перца.   Годжо морщится, когда большой, горячий член врывается в его нетронутое лоно, растягивая нежное пространство до трещин. Сильнейший отводит взгляд, чтобы не смотреть на склонившийся над ним силуэт его милого ученика, страдающего от удовольствия. Кровь вытекает из его забитой плотью дырочки, разрываясь все сильнее от более глубокого проникновения, упираясь в шейку матки.   Все хорошо. Позже он сможет вылечить все сразу. А пока это послужит смазкой. Нужно будет перед этим показать повреждения Секо. Это действительно больно. Резкая, удушающая боль, будто тебя разорвет изнутри на части. Но он испытывал вещи и похуже. Буквально. Поэтому все хорошо. Просто непривычно. Огромные руки Королевы проклятий тоже причиняют ему сильный дискомфорт, сжимая его до такой степени, что его кости трещат, а ребра стискивают легкие, не давая спокойно дышать. Но он перетерпит.   Его мысли витают вокруг разных вещей, стараясь не сосредотачиваться на мыслях о том, что делает Юта с нижней частью его тела. Ему вовсе не обидно. Правда. Искренне. Он самый сильный и на самом деле мог предотвратить то, что с ним происходит. Это его ответственность и обижаться не имеет никакого смысла. Так что его ученик, вовсе и не насиловал его прямо сейчас. Юта добрый мальчик и ему будет тяжело пережить подобное. Все происходящее – его ответственность, даже уже формирующийся узел у основания члена альфы, который он завяжет внутри его влагалища.   Стоит Оккоцу протиснуть свое мясо внутрь, почти до основания, тая от жара окружающего его, он выходит, меньше чем на половину и его бедра рефлекторно толкают его обратно, трясь о бархатистые стенки.   Раз ему дали кусочек Рая, то кто он такой, чтобы не откусить?   Он толкается пару раз и удовольствие затапливает его и без того истерзанный мозг резкой вспышкой. Громкий хлопок в его мозгу, как взрыв с которым исчезают изгоняемые проклятья оглушает не оставляя в голове ничего кроме звона, мошонка напрягается, и жар в его животе наконец распускается, принося долгожданное облегчение.   «Ааааааа--!» - его рот открывается в крике болезненного удовольствия, когда он протискивает свой узел внутрь омеги, прикусившего губу. Сперма заливает его внутренности, обжигая изнутри и мучая кровоточащие разрывы.  Тело альфы сотрясается от удовольствия и рыданий, рвущихся наружу из его груди, не замечая как вместе со слезами, по его подбородку текла кровь, льющаяся из носа.   Влагалище создавало слишком сильное, чтобы быть приятным, давление на узел, но это было неважно. Удовольствие звенело в его ушах, как колокол, заглушая остальные звуки, кроме мысли о том, что он спарил свою пару и ему нужно пометить его. Но затылок мужчины, так далеко и все на что у него хватило сил это просунуть руки под бедра омеги, пытаться отдышаться от пережитой кульминации и не потерять сознание.   Так приятно.   Не так, как он представлял.   Спустя пару минут, когда оглушающее удовольствие стало слегка спадать, появляется ощущение, что происходящее не совсем правильно. Будто он сделал что-то плохое.   Но это так приятно.   Он бы не причинил вреда его дорогому омеге.   Все, так как должно быть. Он внутри своей пары, он повязал его узлом и там все очень мокро.   Но его прекрасное лицо сморщено от боли, а форма испачкана кровью. Ах, нет, это кровь Юты.   Все правильно. Или нет?   Если кто и был причиной страданий Годжо Сатору, то плохой альфа. А плохим альфой был Гето Сугуру.   Это все он виноват.   Но в чем именно Оккоцу ещё не совсем понял.   Едва давление узла ослабевает, переставая заливать внутренности мужчины спермой, а глаза, наконец, вновь видят, он делает то, что ему велит тело. Сила снова приливает к его бедрам, и Юта слегка вытаскивает себя наружу, чтобы вновь загнать себя в столь приятное нутро. И снова. Снова.   Сладкий, спелый омега, благоухает для него грушей. Податливый, позволяющий беспрепятственно толкаться в его тело, используя для своего удовлетворения. Альфа продолжает наполнять омегу под собой раз за разом завязывая его узлом, не слыша редкие, болезненные вскрики срывающиеся с губ мужчины, от насилия совершенного над его истерзанной пиздой.   «Больно…»   Единственный, кто причинил Годжо-сенсею боль - это Гето Сугуру.   Из-за него они оказались в этой ситуации.   «Сенсей… Сенсей, сенсей, сенсей… так хорошо…» - запах крови едко впитавшийся в окружавший их аромат кажется инородным, а хлюпающие звуки между их бедрами кажется слишком жидкими. Пахнет кровью Юты, а там и должно быть так мокро, ведь так? Или нет? Это не то? Возможно, ему стоило остановиться и задуматься об этом.   Но ему так хорошо.   Форма больно натирает воспаленные феромонные железы. Он продолжает все дальше отдаваться этому всепоглощающему жару, пока его сознание окончательно не теряется в темноте, а его болезненно пульсирующий член, снова скрепляет их вместе.   Все так чудесно и неправильно.   Это все он виноват.   Он.   Не Юта.