Что значит инвалид?

***

      За неделю с приезда Тири, я смог более-менее восстановить привычную жизнь. Ну как привычную, я научился перемещаться по дому, при этом не обращай внимания на предметы, что стали слишком большими. Научился гораздо лучше пересаживаться из коляски на кровать или диван. И! И Даже смог забраться на кровать с пола! Вот для других это мелочи, а для меня шаг вперёд. Вчера у меня получилось приготовить ужин. Да, это были всего на всего лишь макароны с сосисками, но я приготовил их сам! Без помощи! Чуть не обжокся, два раза и потом пришлось вытереть весь гарнитур от воды, но мама меня похвалила за работу.       Проблема работы на кухне, да, и вообще по дому была не в процессе или ракурсе восприятия (но и в это тоже), а в том чтобы дотянуться и рассчитать расстояние до придмета. Мама почти в первый день начала обустраивать дом под меня. Полка со стаканами переехала на комод, а два лишних стула исчезли с дороги. Но чтобы взять что-то с гарнитура, надо было подъехать боком, а это было крайне не удобно. Но мама придумала освободить пространство под столом между раковиной и плитой. Таким образом я заезжал под стол и мог более удобно мыть посуду или что-то готовить. Я редко делал что-то из этого, но это незаметно облегчало жизнь.       Каждый вечер я думал о том, как к этому всему относится мама. Лечение, коляска и присмотр за мной выходит дорого. Тири сейчас 15, через 6 месяцев 16, а значит она сможет взять присмотр и уход за мной. При таком раскладе, мама сможет работа полноценно, Тири будет учиться в пол силы и смотреть за мной. Это будет удобно и облегчает работу восстановления. Но такой вариант возможен в нескольких неординарных случаях, поэтому над ним надо подумать после бумажной валакиды.       Ещё одной проблемой была — Ульяна. Она была моей младшей сестрой, её 6 лет. Мы от одних родителей, около пяти или шести лет назад, когда родители хотели восстановить отношения. Отец приехал к нам на пару месяцев, но в конце августа он уехал обратно. Но неожиданной новостью стала мамина беременность.       Мне было только десять, но даже я не понимал поведения родителей в этой ситуации. Они были рады, не собирались съежается или хотя бы больше общаться и не имели вопросов к друг другу! Меня тогда это возмутило, но сейчас я понимал ситуацию и знал некоторые нюансы случившегося. Например он дополнительно отправлял деньги и это именно он купил эту квартиру во время их развода.       Поэтому у меня появилась младшая сестра Ульяна Лемуан. И по непонятной причине я стал коверкать её имя до Люля. За это получал порой, но потом мама и сама стала так её звать.       Также каждый день ко мне приходил мой «куратор» или просто врач. Он делал уколы и массаж ног, ещё были тренировки. И после каждой тренировки я был уставший и раздавленный. Я до сих пор имел хоть какую-то гордость, но тренировки её забивали в самые дальние уголки мозга. Сам факт того, что я беспомощно лежу на коврике и меня заставляют приподнимается, разгибается, ложится и садится. А я при этом не могу сделать и половины даже самых элементарных вещей — был унизителен. Порой на этих тренировках была Тири и наблюдала со стороны, иногда ко мне приходила другой врач-женщина. С ней тренировки были ещё более странными и долгими.

***

      Мама отправила Тири в качестве морально поддержки. Я конечно долго отпирался, но мама настояла, что Тири должна отправится со мной. Я не смог её отговорить ещё и по той причине, что Тири сама хотела пойти со мной. Поэтому, я во вторник, в 7 УТРА, заметьте! Ехал на специальном автобусе, на встречу для инвалидов или как говорит мама: «тематическое мероприятия, для людей с особенностями». Чувствуете эту попытку не задеть? Я, да, что задело больше всего.       Кстати автобус дало государство, у меня было две поездки в неделю туда и обратно. Этот небольшой, но пугающе пустой автобус приехал за мной и Тири, к самому дому. Из автобуса вышел высокий парень, лет 23. Он поприветствовал нас, и Тири протянула ему документы. Уже через минуту у меня появилась карточка, где парень чиркну галочку маркером. Он же помог выдвинуть пандус и заехать, весело улыбался и делал всё быстро, возможно просто на автомате. Его руки легко управились с коляской и ремнями безопасности. Затем парень спросил: — Будете ехать в коляске или сядете на кресло? — Пожалуй, останусь на коляске. — подумав, ответил я.       Он кивнул и пошёл в начало автобуса, там же и сел. Тири опустила сидушку и села рядом.       Мы не смогли завязать разговор до самого хосписа. Эта поездка показалась мне ужасно длиной. Чувства бунта возвращалось, через несколько минут я встречусь с инвалидами, но это не моя стизя!       Нет-нет! Паника опять накрывает меня удушающий волной. Резко и неожиданно, почти беспричинно. Воздух исчезает. Я не могу ходить! Я прикован к коляске! Я обуза! Моя личная паничиская атака. Последние раз она застала меня четыре дня назад, ночью при размышлениях.       Тири заметила мои резкие вдохи и странное выражение лица и присела передо мной. — Ты ничего не изменишь. Успокойся, Саш. Мы просто побудем в Хосписе и отправимся домой. — Она крепко сжала мои ладони своими и показательно делала глубокие вдохи и выдохи, как бы говоря мне повторять за ней.        Было странно осознавать всю ситуацию. Я смотрел на всё будто со стороны. Понимал, что паникую скорее без оснований, чем наоборот.       Тири всё ещё рядом, и никуда не денется, сейчас. Всё хорошо. Всё хорошо. Всё…       Я вернулся обратно в тело и всё вдруг показалось абсурдным. Я поднял одну руку, показывая Тири, что всё хорошо и я успокоился. После того как я смог отдышаться, всё стало ещё обычнее. В душе осталась какая-то лёгкость, как после истерики. Чувство опустошённости, наверное. — Ну что, поехали? — спросила Тири и направилась к широким двустворчатым дверям.       Хоспис №4 оказался наполненым спасительный прохладой. Стены были увешаны фотографиями, плакатами и объявлениями. Тири даже не уточняя ни у кого, направилась налево по коридору. Возле двери около которой мы остановились, стояли две явно не больничные коляски. Одна была расписанна маркерами всевозможными цвета и рисунка. На второй лежала черная толстовка и сзади был прицеплен пениборд. Вопросов к этим двум коляскам у меня было все больше. Тири открыла белую дверь с табличкой «просьба не шуметь» и я заглянул внутрь.       За дверью оказалась просторная светлая комната с большими окнами. В комнате стоял бежевый диван на три человека, два обычных кресла и два кресла-мешка. На одном из таких мешков сидела высокая, золотой-русая девушка, лет двадцать или двадцать два на вид. Ещё в комнате был парень примерно моего возраста, на его голове покоился короткий ёжик непонятно какого цвета и пронзительно голубые глаза. Он сидел на диване и попивал что-то из стоящий перед ним бутылки.       Наверное самым странный в этой комнате казалась сидящая в кресле брюнетка. Она поминутно дёргала головой влево и при каждом движении моргала.       Затем я заметил то чего не заметил сразу. Это — отсутствие одной из ног у сидящего на диване парня. Его нога лежала рядом с ним. Было слегка жутко смотреть на это. — Привет, — обратилась ко мне девушка с кресло-мешка и встала — На собрание? Ты ведь Саша? — Ага, Я Саша. А вы кто? — она подошла к нему и протянула ему руку. Я уставился на руку, что происходит? Я не пожимал руки с момента как попал в коляску. И это был такой странный, почти обыденный ранее жест. Но сейчас он вызывал непонятное ощущение то ли ностальгии, то ли шока. — Я Лиза. Одна из бывших помощников этого хосписа. Сейчас являюсь организатором таких встреч, — она махнула рукой к себе за спину. — Ты, — она обратилась к Тири, — как я понимаю сопровождающая? — Да, сегодня я его сопровождаю. Я его подруга, Тири. — Ну имя ты моё уже знаешь, поэтому, приятно познакомиться, Тири. И давайте на Ты. — странная лёгкость в её голосе и движениях была непривычна, спустя столько дней изоляции.       Она села на кресломешок и её бежевые брюки задрались, оголяя протезы ладышек. Она без смущения задрала их ещё повыше и сложила ноги в позе лотоса.       Тири села на другой конец дивана и я подъехал ближе, останавливая коляску рядом. Тири неуютно поёжилась и села поудобнее. — Эй, чего? — шепнул Я. — Ну… — она неопределённо пожала плечами и глазами указала на мои ноги. Тут меня осенило, это была встреча для людей с инвалидность. Она же, почти здоровы человек, в плане того, у неё есть ноги, руки и она может слышать и видеть. Теперь уже я положил руку на её, и успокаивающии сжал. Я бы обнял её, но сейчас это было неудобно. Нам всем нужно было привыкнуть к новой компании. — Саша, — обратилась к нему Лиза, — когда все подойдут, я всё объясню. Ты заготовил историю? — Какую историю? — я повернулся к ней.       Спустя несколько минут в комнату зашли ещё несколько людей. Девочка на инвалидной коляске, сзади неё стоял высокий парень чуть старше нас на вид. Девочка почти сжалась под взглядами и тихо прошептала: — Привет. Я Аня… — концовку я не разобрал, но Лиза встала поприветствовала и проводила гостей до их мест. То что зашло дальше заставила меня выпучить глаза. Кто это?..       Я не сразу разобрал, но это оказался парень без ног, он ходил опираясь на руки, одетые в перчатки. При этом он смеялся над чем-то и явно пытался доползти раньше чем второй вошедший, точнее вполший в комнату.       Второй парень имел золотистые волосы закрывающие пол-лица. Его ноги были на месте, но он волочил их за собой, пытаясь догнать парня без ног. На нём была бежевая футболка и поверх неё была жилетка, тёмно-зелёного цвета с множеством карманов. Один из карманов открылся и из него выпал маркер. Но парень меня удивил ещё больше тем, что даже не останавливаясь, во время очередного броска вперёд, он успел перехватить выпавшую вещь и закинуть её обратно в карман.       Он подскочил к Лизе и одним движением оказался в кресле возле неё. Лиза улыбнулась и встала видимо чтобы начать речь или что-то ещё, чего я не понимал. Парень без ног сел на небольшую подушку на полу и опёрся спиной об диван. Я даже подумать не мог о таком способе передвижения! Но признаюсь, мыслишка попробовать у меня пронеслась… — Приветики, я Дрейган! — радостно сказал парень и достал из кармана тот самый маркер, и положила его уже в другой карман. — Но предпочитаю отзываться на Дреган, то есть дракон. Да, вот такой дракон без хвоста и ног. Ну, хотя ноги меня есть, как вы видите. Но они сказали мне «бай-бай» ещё в 10 лет. Мне кстати 16. О, новенький колясник в нашей группе! Тебя как зовут? — посмотрел он на меня. Я наигранно поморщился от слова «колясник». Но в его исполнении, это слово звучало более обыденно, по-доброму, возможно просто как обозначение. Но я решил не обижаться и ответил. — Саша я. А почему, как ты выражаешься сказали «бай-бай»? — Мне стало искренне интересно. — Я выпал из окна и получил сотрясение мозга и сильные повреждение позвоночника. Мне поставили инвалидность, но после депрессии в 2 года я вышел из неё и смирился с этим. Помогло мне выйти из депрессии — творчество. Как ты видишь я люблю рисовать, кастамить, творить и расписывать вещи. Я сейчас отношусь к тому, что у меня нет ног легко и принимаю за свою оригинальность и отличия. — этот мини-рассказ он выдал с улыбкой и легкомысленным тоном. Будто рассказывал о том как учился рисовать или что ел на завтрак. — Даамм… Интересно. Вижу творчество для тебя не просто хобби. — Ребята, — прервала нас Лиза, вставь в середине, — все на месте, так давайте же начнём. Я Лиза Ширяева, бывшая воспитательница этого хосписа и борец за равенство людей с инвалидностью и один из ведущих подобных встречь. Сегодня мы поговорим… — она не успела договорить как парень сидевший в кресле и сопровождающий Анну, встал и потянулся к её коляске. — Извините меня. — он посмотрел на парня сидящего на диване, того что был без ноги и тот послушно встал и пропрыгал на его место. Они поменялись местами и Анна остановилась возле дивана. Несколько любопытных пар глаз уставились на него. Но он лишь кивнул в сторону места где сидел. — Она, — как я понял он показывал мою девушку которую по-видимому звали Клейси, — с синдромом Туретта, я не могу сидеть рядом с ней. — она опять дёрнула головой и он отвернулся.       Да, она раздражала и меня, но не сильно. Скорее постоянный резкие движения заставляли нервничать. Но при этом она не выглядела возмущённый или разозлённые. Она лишь кивнула и понимающе улыбнулась.       Парень видимо заметивший мой взгляд, (возможно не только мой) произнес: — Я с синдром Туретта, но сейчас нахожусь в чём-то похожем на ремиссию. Пока препараты действуют мне легче. А основным триггером людей с Туретта, являются другие люди с этим же синдромом, — объяснил он. Но в комнате ты его некая непринуждённость, как тогда когда Драгон назвал меня Колясником. Будто они не обижались и легко относились к словам друг друга. Хранили общий секрет. — Так вот, — продолжила Лиза, — сегодня мы расскажем историю, поделимся мыслями и советами. Сегодня в этой комнате нет вражды, без разницы есть у тебя ноги или нет, видишь ты или нет, что делаешь в свободное время, сколько у тебя конечностей и органов восприятия. Здесь и сейчас нам без разницы, что у вас в голове и как вы боретесь с болезнями.       Порой пару минут откровений помогает облегчить жизнь на годы. Поможем понять и принять, что происходит с тобой. 1* — Раскажу вам своё историю, точнее как я поняла, что я «не такая», как многие любят говорить. Я абсолютно «такая». У меня нет ладыжаки, а значит и голеностопного сустава и мышц связывающих, нет. Моя родная нога заканчивается куском кости с кожей. Я с года нахожусь с протезами и для меня это нормально.       До 6 лет я не понимала своё отличие и в этом и заключается особенно восприятия у детей с особенностями. Они — воспринимают это, как норму. Я каждое утро просыпалась и одевала протез, потом одевалась и шла в детский сад, затем и в школу. Да, я знала, что другие дети не делают так, им не надо одевать протезы, проверять их, делать ещё много всего. Но мне казалось это, чем-то, что делают по вкусу. — Она улыбнулась и весело выделила последнее слово. — Одни дети по утрам ели только каши или только фрукты, другие никогда не ели по утрам дома. Одни любили ходить по утрам пешком или на самокате, другие ездили только на машине. Кто-то выбирал игрушки или одежду, другие даже не открывали рюкзак без нагоняя. Поэтому я считала это, чем-то понятным и обыденным.             Но когда я была во втором классе, появилась сомнения. Пока всё хвастались скорость на пробежки или тем, что им мама разрешила покрасить ногти на ногах и руках. Я не могла даже постоять на носочках, чтобы взять что-то с верхней полки! Сначала я спокойно ходила в юбке, поэтому мои протезы были видны всем. И мне стресс задавать вопросы по поводу: Что это? А почему? Что с тобой случилось?       Наверное от последнего, мне всегда хотелось плакать. — её голос на секунду дрогнул. — «Ничего! Я просто родилась» — Я всегда пыталась так отвечать, но они не слушали. И под конец второго класса я не выдержала. В тот момент меня постоянно доставал один мальчик. Нет, он меня не булил, он просто постоянно спрашивал максимально тупые вопросы. Тогда я не придумала ничего лучше, чем кинуть в него этим же протезом. — несколько смешков прокатились по комнате — До сих пор не могу забыть его лицо!       Но всё же до пятого класса я почти никогда не одевала юбки и сарафаны. В шестом классе начался булинг. Было тяжело справляться совсем. Из родных людей, в защите от булинга принимали участие только старшая сестра и брат. Мама сама не вывозила, а отцу как-то не до этого было.       Я не знала другой жизни, не знала, как это ходить без протезов? Я искренне понимала, почему они так относятся ко мне. Но тогда мы били детьми, по крайней мере до четвёртого и пятого класса. Я никогда не смогу их простить, но и обиду не буду держать.       Поэтому я стала волонтёром и начала принимать всё, что со мной происходит. Я не считаю кого-то виноватым в том, что мне пришлось пережить. И сейчас я хочу помочь всем кто в этом нуждается. Поэтому уже почти 2 года я занимаюсь организацией таких встреч. Сегодня мы откровенно поговорим с вами. О эмоции, мыслях, чувствах и принятии. Безобиднно болтаем на сторонние темы и поделимся советами друг с другом. Будем шутить и понимать друг друга.       Первое правило данных встреч, никогда не считать себя хуже других. Все мы тут равные и нет такого что кто-то хуже или беспомощнее. Второе правило: Ты должен приносить хотя бы одну улыбку всем нам. И третье: просто расслабиться и получать удовольствие.                    После этой речи, я не знал, что ожидать дальше. Я перестал волноваться о том, что мне придётся начать первым, когда парень сидящие на диване заговорил. 2* — Привет всем. Я Женя, мне 19, тут я уже не первый раз, но сегодня у нас много новых людей. Поэтому раскажу свою историю немного сократив. Я с детства мечтал стать профессиональным футболистом. Добился больших успехов, получилось даже войти в футбольную спортивной школы. Каждый день наращивал успехи, я двигался к цели. Однако судьба распорядилась иначе — в 11 лет у меня обнаружили хондросаркому — это рак кости. Сначала это были просто более в колене, я игнорировал это.        В один день после тренировок у меня заболела нога, по ней сильно попали мячом и я упал. И больше я и не смог подняться самостоятельно. Врачи сказали, что ничего страшного и отправили меня домой с диагнозом: ушиб колена. Но спустя 2 недели, боль в колене только усилилась, я не мог разогнуть или разогнуть ногу. Я долго не показывал этого, потому что помнил случай, когда парня из нашей команды, отстранили тренировок на 2 месяца из-за травмы. А тогда для меня футбол стал частью жизни, очень важной частью. Но потом мама заметила и мы отправились в крупный город чтобы в 3 часах езды от нас, и только там прошли полное обследование. Там мне поставили диагноз рак кости.       До сих пор помню как врач вышел из кабинета и позвал маму рукой. Она подошла к двери и спустя несколько минут разговора посмотрела на меня такими глазами, что не знаю как не потерял сознание прямо там. Спустя некоторое время, наверное около 10 минут, меня попросили зайти в кабинет.       Врач дал мне в руки какие-то бумаги и я сначала не понял что там написано, но потом дойдя до слов: выявлен рак кости. Я сильно испугался. Хочу сказать, что тогда у меня было ярое отрицание всего. У меня был выбор моей дальнейшей судьбы. Первый: мне ставят титановую кость, но её нужно будет постоянно менять, но я буду с родной ногой. Второй вариант был чуть проще на их взгляд — это ампутация. Я не хотел лишаться ноги…        Тут в дверь постучали, мы все обернулись на звук. Дверь приоткрылась и оттуда показалась маленькая ручка, а затем и бледный носик. — Холли! Ты чего? — Лиза встала с кресла и подошла, к тому времени Холли полностью открыла дверь и въехала на коляске в комнату. Было заметно как её руки трясутся, а она сама слегка тяжело дышит. Холли выглядела лет на 10 максимум, её голову покрывали короткий ёжик волос и бежевая повязка с бантиком. Кожа была бледной, а руки худенькие. — Лиз, а можно я с вами посижу? Я не хочу в комнате сидеть. Скучно одной, а Ева не приедет ещё несколько дней точно. — Но у тебя сейчас занятие вроде? — Она дала мне выходной, у неё самой сейчас много работы. А у меня как раз нет лечения кроме неё. — Но… — Ты мне в прошлый раз обещала! И твой Леон, говорил, что… — Ладно маленький диктофон, пошли! — девочка улыбнулась и проехала ближе к диванам и креслам. — Витамины выпей, — Холли проглотила горсть таблеток, взяла стакан воды со стола и уже через минуту я руки перестали трястись. — Давайте представлю её вам. Это Холли из отдела поддерживающей терапии. У неё лейкемия, после прохождения лечения она находится в хосписе. Она всё ещё слишком слаба для самостоятельного перемещения, поэтому она сейчас на коляске. Она одна из наших маленьких любимец, ей сейчас 10, но ума ей не занимать, и там совет от души: Не спорьте с ней. — несколько ребят улыбнулись ей, а она им. Холли остановись между диванам и кресло-мешком Даны. Потом Лиза кивнула Жене и тот продолжил. — Искусственная кость не прижилась. Меня по одной благотворительной программе отправили в центр реабилитации в Европу. Там я провёл около 2 месяцев. Я всё ещё не теряла надежды остаться при своей ноге. Но она исчезла полностью, после того, как воспаление стало распространяться по всей ноге. Колено в прямом смысле гнило, боль была невыносимой. А химия хоть и помогла вывести клетки рака, но не кальция, не витаминов или сил у меня почти не осталось. Поэтому после 4 лет попыток спасти ногу ее всё-таки ампутировали.        Я помню как меня везли на операцию. Я тогда почему-то стал нервничать из-за того что могут ампутировать не ту ногу — он хихикнул, но потом вернулся к рассказу — После операция было ужасное чувство лёгкости, наверное. Если раньше я чувствовал хотябы боль, то сейчас было чувство, что нога совершенно здорова. Фантомная конечность вот что это было. Было тяжело понять, всё случись со мной. И ещё тяжелее было научиться заново ходить. Мои мышцы были почти полностью атрофированы из-за лежачего состояния на протяжении нескольких месяцев. Ещё ни раз и не два я карил себя за то что в детстве сразу не обратился к врачу. — А как к этому отнеслись в друзья? Что ты делал? — почти пискнула Анна, но Женя услышал это, и повернулся к ней. — Они не знали что со мной было после того как я перестала ходить на тренировки. Переживал из того что из всей команды почти в 20 человек, многих друзей и знакомых, мне написали только семь человек. После ампутации ноги, это давило больше всего. Ты же просто выйти на улицу стало невозможно без сожаления, горечи, раздражение или злости.       А те семь человек которые остались со мной, стали очень близкими друзьями. Сейчас я поддерживаю связь с шестью из них, потому что один из них не смог принять мне такого. Но одним один из них стал по-настоящему дорогим мне. Это — моя девушка, Даяна. Она полноценный человек, и давно помогает мне в принятие себя. Ч помощью неё я смог выйти из прокрастинации и начать делать хоть что-то. Что-то ещё, ребят? — он объвёл нас взглядом и посмотрел на Лизу. — Спасибо, Женя. Если кто-то захочет, то может пообщаться со всеми после основной части мероприятия. Кто хочет в следующем рассказать свою историю? — Давайте, Я! — парень без ног обвёл нас взглядом, и сказал: — Я Максим Абрамов, мне 15 на данный момент, но через две недели мне будет 16. Два года назад я стал стал первым российским спортсменом-инвалидом. А как и когда? Сейчас объясню.       Я жил с матерью и её сестрой, то есть моей тётей. У нас была двухкомнатная квартира, и жили мы так примерно с моего рождения. Однажды она ушла в магазин, тётя пропадала сутками на работе, и я замерзнув, затянул в кровать старый обогреватель, который загорелся. Мне было шесть, я мало, что понимал. Ну по причине неисправности или слишком высокой температуры, сейчас не помню. Кровать загорелась, а я вместе с ней. Я получил ожоги самой тяжелой, четвертой степени, врачи областной больницы были вынуждены ампутировать ему обе ноги.       Когда меня везли, думали что я умру от болевого шока, но мне повезло или наоборот не повезло, я выжил. Когда я смог прийти в сознание оказалось, что я теперь без ног. Для меня это был конец жизни, на тот момент. Я был в шоке и непонимание. На тот момент мне было почти шесть кажется.       С помощь благотворительности нам удалось собрать деньги на моё лечение и реабилитацию. Мать же мать лишили родительских прав и приговорили к трем годам тюрьмы, но через год и три месяца она вышла по УДО, как я помню.       Меня взяли в приёмную семью, и сейчас Я очень благодарен моей приёмной матери Инне Лаллавой, за то что она для меня здела. Ведь именно она отправила меня в спорт.       Сначала я думала что у меня ничего не будет получаться и что это бесполезно. Но потом стал использовать скейтборд как средство передвижения почти шесть лет назад, тогда о карьере скейтбордиста я не помышлял. «Для меня перемещение на доске стало решением многих проблем» — это правда. Сейчас меня совсем не тяготит моё я положение, я доволен всем. Вот так!       В течение ещё почти получаса мы слушали историю Клейси. Её история была рассказана со смехом и постоянными произношениями «Оють» и ещё пара звуков, которые я так и не смогу разобрать.       Но всё это время мне не давала покоя Анна, она сидела молча съёжившись в коляске. Да, возможно я выглядела не лучше и сидел тоже не самым раслабленным, но по крайней мере я не выглядел так будто пытаюсь провалиться и исчезнуть. — Анна, давай ты. — мягко обратилась Лиза к ней. Но ответа не последовало. Затем её друг посмотрел ей в глаза и та кивнула. — Это Анна, ей 15. Она села в коляску из-за травмы спины. Это произошло в декабре, почти 8 месяцев назад. Это очень тяжёлый период. Она не может вернуться в обычную социальную жизнь. Насмешки и издевательства достали уже, всех. — Анна которая до этого смотрела в пол подняла на него напуганного-вопощающие глаза. Рассказывать это явно не входило в её планы. — Паша, что ты… — прошептала она и вдруг глянула на меня. Мне показалось, что оглядывается, проверяет никто и не услышал, что сказал Паша. Но тот к её сожалению говорил чётко и совершенно не шептал, поэтому всё что он сказал было услышано нами. — Мы пришли сюда чтобы восстановиться не только физически, но и морально. Я и она устали от насмешек и булинга. — Я стал понимать его план. Скорее всего хотела заставить говорить и Анну, чтобы она начала понимать, что если будет говорить он, то может рассказать больше чем она хотела. — Я пришла сюда чтобы найти новых друзей. Поговорить и узнать, как жить… — она говорила тихо, но в почти полной тишине, её слова было слышно отчётливо. — Аня, а что тебе нравится? Я вот например люблю играть с кошкой и писать истории, и красный. — поинтересовалась Клейси. — Я?.. Я люблю стихи… И бирюзовый. Мне сейчас 15. 15. 15. Берюзовый. — её глаза остеклинили и она шёпотом повторяла одни и те же слова. Паша положил руку ей на плечо и шепнул: — Ань, ещё день. — та, тут же вернуть в реальность и поняв по нашим недоумённым лицам, что произошло она престижно опустила глаза и спрятала в лицо ладонях. — Нервное расстройство. Для неё всё ещё не привычно. Но она большой молодец. Да, Ань? — Аня, всё хорошо. Ты молодец! Все мы так начинали. Ты всё сможешь. — Лиза мягко произнесла это, а потом повернулась ко мне. — Саша, расскажи свою историю. — такого поворота событий я совершенно не ожидал и поэтому смог вернуться реальность, только когда Тири повторила моё имя. — Я Саша, мне 15. На коляски я почти три месяца. Для меня всё ещё трудно говорить так о себе, но я хочу научиться говорить открыто. — Я не понимал как это вырвалось у меня? — Я стал потому что меня сбила машина. Сейчас я не чувствую своих ног и не могу ими шевелить. Для меня сейчас всё ново. Эта моя подруга Тири. Она всегда помогала мне.       Я ещё не понял, что чувствую, не могу сказать, что я ощущал. Наверное прошлао слишком мало времени для того чтобы считать, что это дальнее прошлое. Но Прошлая жизнь преследует меня повсюду. Сегодня навряд ли скажу что-то ещё, но мне было очень приятно общаться с вами.       Мой рассказ встретили с улыбками, некоторые оглядывать друг друга. Разговоры потекли совершенно иное русло, от бытовых вопросов да шуток друзей. За то время как я села в коляску я никогда так сильно не смеялся. Было приятно…

***

      Когда мы вернулась из хосписа, я чувствал себя слегка оглушённо. Многое изменилось за эту встречу, странное чувство. Столько людей, столько истории и новых чувств появилось в голове. Эти люди, такие же как и я, как и обычные люди, просто они со своим изюминками.       Я не мог понять это отношение между ними. Будто они заранее извинялись за свои слова или полностью понимали чувство друг друга. Они знали что стоит сказать тому или иному человеку, как его понять или чем его рассмешить. Будто безоговорочное доверие друг к другу, иначе у меня нет других слов. Протяги душу на раскрытой ладони.       Моё отношение к инвалидам (которым отношусь и я) слегка изменилась. Я понял что всё что знал или видел раньше было ужасно поверхностным. Возможно чувство одиночества слегка притупилось. Понимание, что термин «Инвалид» или «Человек с инвалидностью», слишком грубый и указывающий.       Да, я до сих пор хочу встать. Я не хочу чтобы меня причисляли к Инвалидам или скорее использовали этот грубый термин в мою сторону. Я желал просто понять, что я чувствую на данный момент.