Лунный кот

Лини не солгал сестре, когда сказал, что не будет ночевать с герцогом. На мягкой щеке отпечатались чернила, кончики светлых волос окрались в темноту ночи, и мальчишка фырчит, размазывая по кончику носа остатки чёрного. У него мутный взгляд, тяжёлая голова и медвежьи неповоротливые движения, поминутные зевки. Пальцы запутались в страницах, об стенки черепа непрестанно бьёт поток информации. Хочется закричать, но пока терпимо. Лини прикрывает рот ладонью и трёт глаза. Пытается сконцентрировать зрение на страницах древнего писания. — Ксантус писал о семидесяти двух варварских легионах... в каждом из которых насчитывалось по шестьдесят шесть тысяч шестьсот воинов, — Лини с искренним скептицизмом обводит карандашную линию в тысячный раз. Она выделяла число, которое ничего не давало. —...экипированных оружием, выкованным из чистейшей родниковой воды и сверкающим ярче кристаллов Махимоса. Он падает лицом в пожелтевшие хрупкие страницы, утробно рычит и стонет от безысходности: оба упоминаемых имени не были известны. Половина страниц вырвана или утеряна, перевод с древнего языка очень вольный, ситуативный. Даже он являл собой не больше, чем сказание. — Оружие из чистой родниковой воды, — Лини сложил руки в замок и уложил на них голову. Глаза закрывались, но он упорно держал их открытыми и смотрел в подтёртые временем буквы. — Значит ли это, что они были способны подчинить стихию? Не может столько быть обладателей глаз Бога в одном месте... это что-то другое. Капилляры лопались от перенапряжения, зрение притупялось и постоянно отдавало раздражающей пульсацией в мозг. Ему требовался отдых, но время так опасно поджимало. — Как давно существуют глаза Бога? Всегда?.. Лини растерянно уставился на собственные ладони. Он начинал сомневаться в мироздании и собственном ощущение всего сущего. — Древние люди могли подчинять стихию? Может быть те, кто был раньше мелюзин. Был же кто-то?.. Он спрашивал у глухой тишины, и никто не мог дать ему ответа. — Всё упирается в воду, — Лини расстроенно уставился взглядом в нижнюю строку, под которой номер страницы был стёрт, остались только завитки от него. Вся книга была не более, чем сборником походных записок мореплавателя. Она давала много расплывчатой информации о мире того времени, но герои быстро покидали родной дом, остальные места были в этом случае практически бесполезными. Лини со злостью захлопнул сшитый том в добротной обложке. Золотые буквы корешка давно растеряли свой блеск, и оставалось слепо водить по вдавленным буквам. Древний язык тех, кто считал себя сверхцивилизацией. Другие народы называли их варвами. Лини хотел бы рассмеяться, но выходило сдавленно и глухо. Что ему прикажете делать с этой информацией? Ноготь впился в обложку, оставляя за собой шрам-полукруг. Он упорно массировал брови, чуть заходя на веки, пытаясь так сбросить скопившееся напряжение. Как мир выглядел в древности? Континенты могли представлять собой совершенно другую картину... Нужно сверить карты — но времени нет. Лини стукнул костяшками о деревянный комод, проседающий под весом пылесборников, закрыл глаза. Нужно просто представить. Ослепляющий народ, их великолепные доспехи и мечи. В доспехах, вероятно, было бы неудобно под водой? Совершенно непрактично. Но кто решил, что «доспехи» это металл? Лини закусил нижнюю губу. Даже если они были, то обязаны оставить за собой след. Внешний Фонтейн не наблюдал его, изучение глубин, которое проводил Фремине, не давало результатов помимо некоторых научно важных зацепок, но бессмысленных в общей картине. Он сидит здесь третьи сутки и — целое ничего. Звенящая пустая тишина, предназначенные ей вопросы, борьба с невидимым врагом без тени и сердца. Создавалось чувство, что Лини вхолостую убивал время, не более. Перед ним разложены исписанные тетради, словари, разбор шифра; в его голове упорядоченными столбиками пропись Фатуи, которая в то время не имела никакого смысла, но более новые книги удавалось подчинять ей. Арлекино многому научила своего любимца. Лини смотрит на переплёт сквозь пальцы и жмурится до колющей боли в голове. Доспехи. Мечи из родниковой воды. Что здесь главнее: «родник» или «вода»? В глубинах никогда не было такого термина, он заменён другим, более подходящим. Какой родник под водой? Только если они не... построили город на подобии Меропид? Что-то, где был пол и потолок. Это под силу древним? Что вообще такое, чёрт возьми, эти «древние»? Лини хватался за голову. Отсутствие сведений, погребенные безызвестно сведетели. А главный из них — автор пророчества. Не мог же народ из своего страха родить пророчество? Нет, чей-то рот произнёс его впервые, чьими-то руками оно было записано. Так хорошо вписано в судьбу, что не потеряло своей силы в краткости и прошло времена. Оно существовало до рождения Нёвилетта, оно было до Фурины. Это так раздражало — Лини признавался себе в слабости. Самые старые существа их страны были не настолько старыми. Ну, что за шутка? Та, которую нужно спрашивать, мертва. Лини не был уверен, как точно это происходит у Архонтов, но полагаю, что перерождение имеет место быть. Эрозия забирает своё, старые невольно уступают место молодой крови — этот закон настолько нерушим, что действует даже на богов. Значит, прошлому гидро Архонту необходимо было умереть, чтобы существовала Фурина. Юноша осёкся, прикусывая кончик языка. С чего он взял, что Фурина — наследница? Она долгожитель, это верно. Но у него перед глазами Сиджвин, которая старше Ризли раз в пять, и ничего его насчёт этого не беспокоит. Может ли она быть связана с мелюзинами? Нет... У Сиджвин выделяющиеся признаки, отсылающие к происхождению. Это милое личико заставляло задуматься, но крылышки и тонкий голос быстро расставляли всё по своим местам. Колдовство? Лини краем уха от путешественницы слышал про Ведьмин шабаш. Мог ли это быть кто-либо из них? Но зачем?.. Слишком простое решение. Свалить всё на магию можно всегда. Что-то сильное и... безвыходное должно заставить человека, живое и смертное создание, желать такой долгой жизни. Лини кивнул сам себе, как бы закрепляя эту мысль. Что-то. Что это может быть? Угроза, любовь, обязанность? Не могла ведь Фурина любить Нёвилетта и поэтому просить бессмертия. Какую цену нужно заплатить за такое?.. Нет. Что-то было не так. Что-то очень было не так. — Мне нужно отдохнуть, — Лини уныло и хмуро разглядывал витиеватое плетение трещин на залаченных досках комода. — Просто отдохнуть. Самое логичное и правильное решение, когда мысли заплетались в морской узел, а догадки летали по мёртвым петлям, проносясь с шумом мимо и оставляя за собой только столб пыли. Лини вздохнул, расстроенно и в корне бесполезно прибирая за собой. Он перечеркал не одну страницу записной книжки в попытках добраться до разгадки, но сейчас всё это выглядело как бесполезная трата чернил. Ему действительно стоит подобрать амбиции и молча следовать за Люмин? Разгадка находила её сама или дело в пытливом уме? Лини не мог отделаться от чувства, что само понимание мира у путешественница отличается. Она была другой. Исконно другой, даже когда надевала тюремную робу, подвязывала белой лентой волосы и натягивала выше колен шерстяные гетры. По одним её глазам можно было сказать, что девушка здесь случайно, что она исчезнет точно так же, как показалась, и ничего ты с этим не сделаешь — только проводишь взглядом дымку. Он хотел себе её понимание и в то же время отказывался от помощи даже Ризли, который ругался каждый раз, как видел исхудавший стан и резкие нервные движения всегда такого плавного в словах и действиях возлюбленного. Это было больно. И плохо для них обоих на самом деле: Лини вываливался из импровизированной библиотеки герцога, как настоящий призрак из скрипучего шкафа. Он уже плохо разбирал, где свет, где тьма, и шёл больше наощупь по памяти. До его кабинета всегда легко, как бы не виляли узкие проходы, выход один, и он настолько на виду, что его обязательно пропускаешь мимо, не рассчитывая на лёгкий выигрыш. Забавная игра на нервах — Лини часто попадался на неё первое время. Но не теперь... Теперь Ризли обнимает его до хруста позвонков. Так крепко, что, кажется, задушит. Он целует в кромку волос, прочищает их от пыли, забираясь пальцами и вычёсывая вручную. Лини млеет, колени косит в разные стороны от усталости и непривычной нагрузки на мышцы. Удивительно, как можно разложиться за несколько дней. — Есть будешь? Лини мычит в ответ что-то неразборчивое и трётся щекой о грудь. Для него нет сейчас ничего вкуснее крепкой заварки Ризли, его наспех согретого супа в небольшой тарелке. Тонкие пальцы касаются изображения цветов клубники на бортиках, Лини звенит посудой и приборами, жадно глотает и просит добавки. Он, оказывается, был так голоден. Ризли наблюдает за ним с ласковым прищуром, приносит ещё и сажает поверх своих бёдер, потому что единственный свободный стул мальчишка стащил к книгам. Лини не против: ластится к теплу тела, разрозненным прикосновениям. Одна рука на талии, придерживает так, что приходится сесть к столу в пол-оборота, пальцы обжигает тонкий фарфор. Лини лакает кипяток, как котёнок молоко с блюдца — Ризли смешно и тепло с этого сравнения. Он целует куда-то в щёку, мальчишка оборачивается, стараясь продлить момент, и только сейчас Ризли замечает его измазанный нос, несколько путанных прядей, слепленных вместе чем-то чёрным засохшим и густым. — Архонты, Лини! — Ризли смеётся, пытаясь разъединить волосы. — Когда ты успел? — М-м, кажется, я уснул, — чернила на пальцах уже подсохли, но пар от чая возвращает им все свойства, так что Ризли быстро ловит их в свои, сжимая крепко и не давая испачкать себя ещё больше. — Пойдём в ванную, — герцог фыркает, почти чихает от едкого запаха. Он загребает мальчишку на руки, потому что может. Лини успевает только вернуть чашку на блюдце и торопливо вцепиться в нити на предплечьях Ризли: их цвет невозможно испортить, он и так своей силой резал глаза. Ткань эластичная, под неё легко пускать пальцы, сминать и оттягивать. Лини забавляется, пока его не отпускают на холодную плитку. Герцог смотрит с ожиданием, юноша на него в ответ с глуповатой влюблённой улыбкой. — Раздевайся. — Что, прости? — Лини хлопает ресницами. Он считал, что не мог отупеть за несколько суток настолько. — У меня испачканы только руки и лицо, так что... — Раздевайся, — Ризли повелительно машет на него рукой. Этот тон знакомый и родный, Лини подставляет пальцы прохладной воде прежде, чем начать стягивать с плеч ткань тюремной униформы — он залёг с книгами сразу после смены. Успел только предупредить Линетт, но не надумал взять с собой запасной одежды. Впрочем, ходить в чём-то, принадлежащем Ризли, было не так плохо. — Если это ваша личная прихоть, так и скажите, герцог, — он особенно давит на последнее слово, как бы подчёркивая разницу их положения. Почему-то быть уязвимым перед Ризли было до дрожи приятно. Лини оборачивается, обнажая хитрую ухмылку на потрескавшихся губах. Мужчина ведёт по ним большим пальцем, подхватывая подбородок, фиксируя положение головы и взгляд, приковывая внимание так, что дыхание перехватывало. Лини чертовски влюблен. У него ведёт всё тело и вздрагивают плечи — он скажет, что это сквозняк из-за приоткрытой двери. Голую кожу обжигает природный холод, Ризли смотрит необыкновенно долго. Что он хочет найти? Распахнутая рубашка повисла на локтях, журчит тонкой струйкой открытый кран, на бортике ванны разводы чернил. Лини опирается о неё, как о последний оплот, торопливо отступая назад под каким-то особенно хищным взглядом. Рёбра колет от биения сердца, пальцы на ногах поджимаются — он был в одних носках, потому что не выходил за пределы личных комнат Ризли. Он был особенно его в эти последние несколько дней. Срок поджимал, и это знали оба. Разница положений останется в стенах Меропид, Лини шагнёт дальше и вернётся к своей привычной жизни, где нет места коротким вздохам и поцелуям во время обеденного перерыва, где охранники больше не поднимут на него любопытствующего взгляда, провожая в спину. Ризли реагировал на это скупо и коротко, как будто вовсе не придавал значения, но Лини то и дело ловил его тяжёлый взгляд, замирал и улыбался, сбивая хмурый настрой своим солнечным светом. Сомнения исчезали до темноты: как бы крепко Лини не прижимался к нему, Ризли продолжал думать. Он почти хотел его запереть, но вовремя осекся. Это слишком. Лини свободный и ласковый; Лини садится на бортик ванной, обнимая протянутую руку. Его слова летящие и звонкие, как стрелы. — Я люблю тебя. Ризли неровно выдыхает, наконец, опуская взгляд. Конечно, он знает. Лини никогда не позволял сомневаться в этой простой истине. Он слишком много думает. Лини тянет на себя, так что бьётся шеей о стену за другим бортиком ванной. Вторая рука создана для баланса, мальчишка смеётся, когда чуть не падает, полы рубашки задевают водную гладь набирающейся ванны. Одежда немного сковывает его, так что быстро летит на раковину. Позвоночник прогибается так естественно и изящно, как будто так смог бы любой, Лини обхватывает ногами Ризли за торс. Он взобрался на него просто и логично, точно так же, как мужчина поднимал его на руки. Это было чем-то привычным, присущим только им двоим: обоим нравилось до поджимающихся пальцев и зажмуренных глаз. Мышцы под пальцами напряжены, Лини откровенно наслаждается этим, зацепляясь ноготками за тёмные нити. Вторая рука Ризли пропущена под телом, ловя его между лопаток и не давая свалиться вниз из такой хрупкой композиции. Лини нравится ощущение растяжки и большие мужские ладони на боках. Он краснеет лихо и улыбается так же. — Лини, — Ризли выдыхает куда-то ему в шею, практически шепчет. — Нужно использовать оставшееся время, — в нём весь азарт цветущей юности. — Я хочу обсудить свои небольшие выводы не меньше, так что... нам лучше ускориться. Он фактически подначивает — ему ни капли не стыдно. Ризли ухмыляется и кусает, норовя спустить свою руку критически ниже, но Лини на это реагирует открыто и охотно. Им нужно только немного сменить положение, иначе искупаются они оба. Мужчина поддерживает за талию, Лини упирается ногами в бортик ванной, отталкивается свободной рукой от стены и соскальзывает на пол, становясь куда ровнее, когда чувствует под ступнями плитку. Он усмехается своей лёгкости и изящным движениям — видно, что гордится и пользуется. Ризли нравится это. Он пускает пальцы под пояс рабочих штанов. Лини вздрагивает от неожиданности, чуть не вскрикивает, но, осознав, что хочет сделать Ризли, охотно опирается о его плечи, подтягивается, приподнимая ненадолго обе ноги, так что штаны легко слетают с него, оставаясь бесформенной кучкой на полу. Нижнее белье с носками летит туда же — всё в стирку. — У меня дежавю, — Лини усмехается, вновь легко подпрыгивая и оплетая торс ногами, сцепляя лодыжки за спиной. — Хм? — Ризли шагает ближе к наполненной ванне. Одной рукой закручивает кран. Трубы там малость ржавые, вентели поскрипывают: технику было тяжело содержать в сырости даже при хорошей вентиляции. — Тогда, в наш первый раз, — Лини расслабленно держится за плечи. Его перехватывают поперёк, спины касается вода, ступни быстро находят дно. Лини окунается с головой, выплёскивая излишки на пол. Ризли даже не успевает разозлиться на залитый пол: мальчишка всплывает и громко смеётся, выдувая из носа забившуюся воду. Она щипала слизистую, а он тёр глаза, ресницы слипались в пучки, на кончиках оседали капли. Такой красивый и органичный в приглушённом тёплом свете, совершенно обнажённый. Ризли убирает промокшую одежду, закатывает рукава, не снимая привычных нитей, чуть оттягивает галстук, за который Лини всегда хвастался, стоило ему добраться. Ризли копается недолго в ящиках, вынимая оттуда старый набор масел, который был ему кем-то подарен, но мало использовался. Лини опирается коленями о дно и тянет руки к склянкам, проливая ещё немного на пол, за что получает лёгкий подзатыльник и пару гневных фраз, больше разжигающих кровь, чем пугающих. — Не хочешь присоединиться? — мальчишка игриво ведёт бёдрами, присаживаясь на пятки для удобства. Меж его пальцев зажат бутылёк. — В другой раз, — Ризли тихо вздыхает и качает головой. Лини выглядит удивлённым и чуть оскорблённым, но он видит по тёмным ледяным глазам, что причина действительно есть. Ризли не хочет сейчас перейти черту? Но всего десяток минут назад он... Мужчина подставляет табуретку к ванной, растирает в ладонях шампунь, и Лини охотно поворачивается к нему спиной. Бутылёк с маслом опустошён на половину, пахнет цветами и чем-то терпким, вроде корицы, но по запаху тяжело разобрать, а надписи стёрлись. Пальцы забираются в волосы, вымывают все мысли и тревоги, массируют, пуская мурашки по телу, заставляют приятно поёжится. Лини млеет, рассредотачиваясь по ванной: одна нога согнута в колене, упирается в бортик, вторая вытянута вдоль. Ризли едва слышно мычит давно забытый мотив, его руки мыльные выше кистей, а выражение лица никто, кроме Лини, не видел таким: самое чистое, кристальное умиротворение. Так люди называют счастье. Ризли целует в мыльный лоб и улыбается. Он не знал, что может так оглушительно любить. Лини приоткрывает глаза, любуется тем, что ему позволяют видеть. — Вдохни и задержи дыхание. Юноша выглядит удивлённым, но до него быстро доходит, чего от него хотят. Он только усмехается и кивает, пальцы Ризли всё ещё в его волосах. — Раз, два... Лини глубоко вдыхает, грудь двигается немного вперёд, раздувая объём лёгких. Он глотает кислород и сжимает линию губ. — Три, — пара крепких рук толкают тело под воду. Ризли быстро, немного торопясь, промывает пряди под водой. Лини стойкий и может выдержать до двух минут свободно, когда это очищенная вода, в обычную он погружался легко, как любой уроженец Фонтейна. Но истязать его не было никакого желания, в любом случае так — точно. Ризли подхватывает под руки и вытягивает наверх, Лини мотает головой, так что волосы бьют по щекам, отряхивается, как настоящий кот, недовольный влагой. Протирает глаза и смешливо оборачивается к Ризли, ловя его прохладные губы в поцелуй. Он выходит длинным и слюнявым, они всё же соскучились друг по другу. Герцог отстраняется первым, обнимая ладонями щёки возлюбленного, переминая кожу под пальцами, наслаждаясь тем, как он краснеет и не то тушуется, не то поддаётся навстречу, пытаясь выиграть ещё один поцелуй. — Подожди, нужно ещё тело обтереть. Лини мычит, выражая неоднозначное согласие. Ризли берётся за мочалку, выливает на неё что-то из своих старых запасов, по крайней мере пахло опять цветами и чем-то сладким, кажется, карамель. Это оставила ему одна из девушек, задержавшихся неожиданно долго. И, всё же, она ушла. Лини не собирался. Он шипел, когда ему щипало глаза и довольно урчал, когда к простым прикосновениям прибавлялся массаж. — Встанешь? Ризли сам приподнялся с нагретой табуретки. Лини среагировал не сразу: он витал в облаках и покачивался в такт тихой песни, ритм которой они периодически отстукивали. Зашумела вода, тронулась гладь с мыльной пеной, от двух ног шли волны и круги. Ризли прошёлся влажными чуть тёплыми ладонями от коленей, выступающих над водой, по мягким бёдрам до ягодиц, не удержался, чтобы не сжать. Лини поддался вперёд, упираясь руками в стену и невольно отставляясь назад. Они оба хотели этого, но прочему-то продолжали медлить. Руки Ризли двинулись выше, поглаживая поясницу, падая пальцами в ямочки позвонков, задерживаясь под рёбрами, слегка щекоча до глушимых смешков и извивания тела. Лини кокетничал, оборачиваясь через плечо и подглядывая за мужчиной. — Бу! — Ризли выдохнул прямо в его хитрое лицо. — Ай! — Лини расхохотался, отворачиваясь. Его плечи тряслись в коротких приступах смеха, Ризли был совсем близко, целуя в холку, как непокорного. Руки опять в волосах, Лини поддаётся назад и выгибается, охотно запрокидывая голову, давая больше доступа. Ризли скользит по волосам, вымывая остатки шампуня, но быстро возвращается к мочалке, как бы ему ни хотелось задержаться на подольше. На рубашке разводы от воды, на штанах проступают тёмные полосы в местах, где он прислонялся к мокрому бортику ванной. — У тебя уже есть версия? Лини вздрагивает от неожиданно простого тона, он открывает зажмуренные глаза и оборачивается, растерянно смотря на собранного Ризли. Мужчина медленно начинал ухмыляться, его руки блуждали от покатых плеч до узкой талии и мягких бёдер. — Или сначала мы займёмся этим? — пальцы кольцом сжались вокруг напряжённой плоти. Мальчишка не успел и пискнуть. На зубы попалась губа, пришлось их зажать, ногти заскребли по бледной плитке. Он, конечно, предполагал, что Ризли заметит, но чтобы так... — Я... чёрт, — дыхание сбивалось, мысли путались. Какая здесь может быть версия? К мокрой спине прижимается сильная мужская грудь. Рубашка насквозь, Ризли медленно ведёт кончиком носа от шеи к выступающей косточке сустава. Если закрыть глаза, то легко представить себя на солнечной цветочной поляне с деревцами вишни: он только смыл пену, и аромат, оставшийся от масла, был ярче всего. У Лини трясущиеся ноги и необычайно слабые руки, которые то и дело соскальзывали с плитки. Опора опять только на Ризли, от него слабо тянет табаком и терпкой чайной заваркой с чабрецом. Голову кружит, поникшие локоны облепили щёки и шею, кончиками касаются плеч, пока внизу его трогают так быстро и влажно, и... Он, кажется, стонет в голос. Успевая только подложить руки, чтобы не разбиться головой о плитку. Обе ноги у самого бортика, тянет разогретую поясницу, руки Ризли везде: он трогает, щипает, гладит и растирает. Целует, кусает, метит россыпью засосов всю спину. Они наливаются краской, отливая бутонами роз; завтра будут болеть, как синяки, но Лини всё равно, он просит одного: только продолжай! Ризли всегда слушал желания своего обожаемого. Лини трепещет, приподнимаясь на носках, грубая ткань трётся о распалённую нежную кожу, из нижней губы на подбородок стекает тонкая струйка крови, пальцы Ризли сжимаются кольцом на покрасневшей напряжённой головке, растирают естественную смазку по стволу, как будто скольжения и так не было слишком. Ему нужно совсем мало: сжать горло до лёгкого удушья, короткого вскрика, шепнуть на ухо возбуждающую дурость, обжечь дыханием шею, пустить табун мурашек по спине парой прикосновений. Наконец, развести ягодицы в стороны, проскальзывая ладонью между, надавить на сжатое колечко мышц до долгого мычания, неуверенного в своей сути. Лини кончает от лёгкой стимуляции руками, жмурясь до кругов перед глазами. Он степенно опускается в воду: колени подгибаются, а Ризли придерживает за плечи, заканчивая одной свободной рукой. Им нужно несколько минут тишины. Лини невидяще смотрит перед собой, стоя на коленях по локти в мыльной воде с пеной по глади. Ризли спускает её, меняя на чистую, включая душ, помогая умыться и стереть с себя все возможные следы, ощупать особенно глубокие укусы и посетовать на засос под лопаткой. Их хотя бы не будет видно... Линетт обещала зайти сегодня. Лини шарит ступнёй по полу и, когда находит, ступает на растеленное махровое полотенце. Его тут же укутывают, распахивая ещё одно, куда больше того, что под ногами мнётся. Ризли вытирает волосы, щекочет за ушами и смеётся ему куда-то повыше левого виска, утопая носом в волнистых прядях. Пахнет карамелью, она идеально сочетается с грубоватым парфюмом Ризли и его каким-то природно тяжёлым запахом тела. Лини улыбается устало и сонливо, он охотно идёт на руки, даже не взбрыкиваясь, как делал обычно. Пеленали, как ребёнка, так что даже за шею не обнимешь. Голова прижата к плечу, оставшиеся голыми ноги покачиваются в такт шагам, Лини рассматривает отросшую щетину, точёные скулы и нос с небольшой горбинкой. Ризли стреляет взглядом единожды, и мальчишка с гордостью выносит его. Он знает, что они идут в спальню и нужно было сказать что-то против, но язык прилип к нёбу и не ворочался, глаза слипались. — Я думаю, что древние фонтейнцы произошли из воды. Ризли роняет его на расстеленную кровать. Лини распластывается звёздочкой и смотрит в потолок, не в силах поднять головы. — У меня нет почти никаких оснований. Ещё я думаю, что Фокалорс ничего не знает. Не уверен, как это у них происходит, но, судя по месье Нёвилетту, они не наследуют память, так что... — Предыдущий гидро Архонт заварила это, — Ризли неожиданно для себя самого органично вливается в цепочку рассуждений. Он только накрывает Лини одеялом, чтобы на замёрз, подтаскивает под руки к изголовью и подкладывает несколько подушек. Мальчишка нежится, ворочаясь в мягкости и теплоте, он тянет герцога к себе, но тот качает головой. — И умерла, — Лини хмыкает, пряча запястья за кромкой одеяла. Они смотрят друг на друга несколько секунд, прежде чем рассмеяться в голос. — Это просто кошмар, — Лини улыбается добродушно, садится в окружении подушек. — Да, — Ризли просто кивает, его улыбка пахнет сарказмом и терпением. Он знал, на что шёл. Лини с любопытством всматривается в любимое лицо, каждый раз находя в нём новые черты, которые казались ему всё лучше предыдущих. Протянутые руки ловят, губы касаются друг друга, сминают в нежном целомудренном поцелуе. — Передай Линетт мои записи, — на Ризли смотрят два лунных камня, переливающихся в полутьме. Его волосы взъерошенные и путанные, плечи выступают из объятий одеяла. — Она меня с потрохами съест, — Ризли грустно склоняет голову на бок, хотя смотрит с хитринкой. И, конечно, передаст. — Брось, — Лини щурится, его пальцы собирают влажную ткань рубашки на предплечье, мнут, — своего будущего зятя она будет уважать. — Это какой-то термин из Снежной? — Ризли выглядел смутно понимающим, он склонял голову всегда, как недоумевающая собака, и это очень смешило. — Да, — Лини падает спиной на подушки, — да. Прочитай про него как-нибудь.