Лунный кот

Он напряжён до предела, между пальцев скользят невесомыми карты. В воздухе трещит электричество, пламя обнимает худые плечи. Сейчас нападёт, не выдержит. Ризли смотрит строго, стойко, его лёд резонирует с поднимающимся запахом гари. Удивительно: у мальчишки отобрали глаз бога, а всё равно тянет. Из кожи не вывести, а может снова иллюзия? Разбираться нет времени, часы метрономом отбивают секунды в черепную коробку, герцог скользит языком по губам, сбивая спесь одним предложением: — Я наслышан о ваших способностях в обмане. Даёт пару секунд промариноваться в брошенной фразе, прежде чем продолжить методично выбивать почву из-под ног. — Закованная Линетт погружается в ящик с водой и через минуту-две выпрыгивает как ни в чём не бывало. Настоящее чудо, — шаг навстречу, голос становится резче, — ведь она сможет так же без подготовки? На лице Лини сменяется тысяча выражений: он бледнеет, зеленеет так, будто сейчас его вырвет прямо на вычищенный пол, затем идёт нервозная краснота, сбивчивое дыхание. Не верит, истерично мечется в лабиринте, острее ощущая сжимающуюся ладонь на горле. Он в ловушке, железные пальцы Ризли сейчас сломают ему шею. Но герцог стоит в метре от него и лишь наблюдает. Пока что. — А твой милый брат Фремине, — по спине катится холодный пот, хозяин тюрьмы не спешит сбавлять обороты, — такой талантливый водолаз. Ризли тянет последнее мечтательно, кратко строя вид, будто фантазирует как бы он мог использовать эти способности в своих целях. Лини сглатывает ком в горле, стоит ровнее, раскрывает грудь, зная, что последует удар. — Он ведь так и не вернулся? — словесная пуля задевает только щёку. Иллюзионист был готов, сложенные руки за спину трясёт невыносимо. — Вы закрыли ворота. — То есть сделал то, что должен, — легко заканчивает Ризли. Он бы улыбнулся, но сдерживает себя, балансируя на тонкой грани конфликта. Как горят эти глаза, о, как горят. Если бы он только знал хотя бы часть подноготной, то никогда бы не позволил себе этого взгляда. Но Лини не знает, Лини готов рвать на части. Герцог мерно отсчитывает скупое время. — Быть может, Слуга помогла бы разрешить этот вопрос? Лини сжимается, как ужаленный. Люмин громом стучится в двери. Сейчас выбьёт, Ризли открывает прежде неминуемой поломки. Такая же раскалённая, дымом дышит, но она понимает больше, по венам её молчаливый расчёт. — Значит все в сборе. Отлично, мне не придётся повторяться, — пальцы сложены в замок перед собой, взгляд сканирует собравшихся. Девушка вдавливает пальцы до белизны в чужое плечо, призывает обернуться к ней. Лини не разрывает зрительного контакта с открыто ненавидимым. Сейчас полыхнёт. — Хотите чаю? Предложение настолько абсурдно, что на миг действительно остужает. — Что? — Лини невольно моргает пару раз, трёт глаза, рассуждая логично, что бредит либо он, либо Ризли. Люмин отрывается от парня, её лицо также выражает крайнюю степень непонимания, брови Паймон от удивления скоро со лба перейдут в линию роста волос. — Чай, — он поясняет, а это автоматически значит, что все верно расслышали. — Чай, — Лини прокатывает тройку букв на языке, опустив голову так, что взгляд упёрся в носки тёмных ботинок. — Твоей сестре понравился, — добивает уже привычным жестом. Черты Люмин ожесточаются, Паймон хмурится, летая около как-то нервно, заставляя глаза отвлекаться на её мельтешение. А Лини медленно смеживает веки. — Вам нужна встреча с «Отцом»? — А тебе твои брат и сестра. Ведь дом Очага и правда как семья, слухи не врут? Тогда Слуга пойдёт навстречу своим верным «детям», — последнее подчёркивает. Горчит на кончике языка, Ризли усмехается про себя, ведь звучит как настоящий похититель, головорез и мерзость. Но ему держать себя — ещё с десяток минут тянуть. — ...я не могу, — голос подводит обладателя; затягивает войлоком взор. Бессмысленность действий, отсутствие надежды, мальчишку ведёт не по-детски. Ризли начинает нервничать, наблюдая, как истерично загораются глаза. Он уже видел фатуи, знал их слепую верность не до первой крови, о, нет, они были ужасом, они умирали со сжатыми губами, не проронив ни слова тайны. Лини был хуже: он знал любовь, у него были близкие. Пробирает до сердца, когда поднимает голову вровень, когда смотрит так. Ризли нужно сбить его срочно. — Пять, — как настоящая пощёчина, — четыре... Он не хочет так, не хочет губить его отсчётом, но спектакль не предполагал смены ролей. А губы его в тонкую полоску до белизны, дрожь спрятана в кулаки. Терпит. — Три... Паймон взвилась выше всех. Если бы у неё были крылья, они бы трепетали в несколько раз сильнее обычного, маленькие ручки машут в бесполезной попытке остановить происходящее. — Два... — Хватит! — громкий возглас заставляет всех обратить взгляды к Люмин. — Один, — неумолимо заключает Ризли. Он медленно поворачивается спиной и уже идёт к лестнице, всем существом показывая, что несостоявшийся договор нарушен, и он больше не в настроении разливать светскую беседу. — Герцог, — Люмин шагает вслед, белым снегом отливает кожа. Она единственная, кто здесь может составить ему угрозу. Мужчина застывает, но не спешит развернуться к леди. — Прошу вас, я тоже хочу помочь Линетт и Фремине. Они... — Три вопроса, — тюремщик прерывает резко, почти болезненно укалывая в женскую грудь. Путешественница проглатывает оскорбление в силу обстоятельств, хотя заметно, как сверкнули глаза, как зубы скрошили эмаль. Наконец он вернул свой интерес: — Если ответишь верно, то так и быть подумаем ещё над их судьбой. Играет. Люмин сглатывает; она пока не понимает зачем. Это значит, что сейчас двоим ничего сильно не угрожает? Если бы над ними висела неотвратимой петля, то столько времени попросту бы не было, какие там рассуждения. А у Ризли находятся минуты и в театр их сводить своими представлениями, и сведения доставать пинцетом, с медицинской халатностью промахиваясь порой значительно. «Ведь Лини говорил, что их агенты были или убиты, или пропали. Дело рук точно его, хозяина. Он видел фатуи, он знает. Так, как же может рассчитывать, что, просто взяв в плен его близких, Лини с плачем побежит к Слуге?» — Люмин теребила край платья. — Что будет если три дня работать без отдыха? — голос остужает. Путешественница логично предполагает, что это толика всей силы. Он сдерживается, виляет, тянет время. Тянет время? Догадка блеснула золотом, прядь наскоро заправлена за ухо. Мысли пролетают пулями, оставляя в память о себе шипенье воздуха. Люмин играет в пазлы, складывая находки в единую картину. — Получишь на обед странное мясо. Сиджвин наблюдает за рабочими, может сразу определить, кто сильно устал, измождён. В качестве поддержки приготовит на обед блюдо с дополнительными витаминами. Однако она мелюзина, а их понимание аппетитного и красивого значительно различается с нашим, так что еда полезна, но на вкус... специфичная. — Хорошо. Я рад, что её старания заметили, — улыбка на краткий миг украшает губы. Слетает так же быстро, следует новый вопрос, заставляя Люмин подобраться на инстинктах защиты. — Что будет, если поставить сразу на двух бойцов? На раздумья отводится минута. Мысли на этот счёт уже были, сейчас она только заворачивает их в привлекательную упаковку, формируя цельный текст. — Утром придёт колбочка с красной жидкостью, похожей на кровь. Это новый продукт производителей «Фонты». У них контракт с теми, кто проводит турнир по панкратиону. Тестируют новую продукцию таким образом, вы ведь не разрешили им продавать «Фонту» просто так из-за... неправильного понимания ценности местных денег. Люмин осторожно фыркнула на последнее, достаточно тихо, чтобы не разжигать лишние эмоции. Лини и так был олицетворением слова «напряжение», он молчал только из уважения к вступившейся путешественнице. — Неплохо. Хотя, судя по вашему рассказу, представитель «Фонты» чересчур разговорчив. Пересмотрю условия нашего сотрудничества, — Ризли задумчиво склоняет голову к плечу, его глаза на миг сужаются, как бы предполагая план. Люмин поёжилась за несчастных сотрудников, искренне сочувствуя. Их слова позволили приблизиться к третьему вопросу, а поплатятся потом всё равно. Разменная монета, выделенную боль они лишь делят, не в силах умалить количество. — И так, последний вопрос: в чём секрет старшей медсестры и её частых пациентов? Девушка теперь в красках понимает, что конкретно чувствует Лини. Землю выбивает из-под ног, колени косит, хочется сжаться в комок, закрыть лицо руками из-за этих проницательных глаз. Он знал. С самого начала знал свой конечный удар. — Это нечестно! Мы не успели закончить расследование! — Паймон вскипела, топая ножкой по воздуху, чем его только сотрясала, не более. — Ничего не могу поделать, — он разводит руками, почти смешно. Люмин делает бесполезный шаг вперёд, раскрывает губы, но не говорит ничего: пытается подобрать верное выражение, выбирает чем уколоть посильнее, резануть по ушам хоть криком, но задержать неизбежное. — Ты! — Лини бросается навстречу быстрее, чем мог бы подумать. Всё решено, кости с одинаковыми гранями брошены ввысь. Паймон вскрикивает, закрывая глаза ладошками. Люмин ловит его ослабевшее тело, но не смотрит, нет, её взгляд сковывает Сиджвин. Мелюзина опускает дуло пистолета вниз. Благость, что эти губы не украшает привычная улыбка. — Отличный выстрел, Сиджвин. Спасибо, — жалкая пара слов поднимает на ноги новую ипостась гнева. Пальцы Люмин не слушаются, мёртвой хваткой впиваются в ткань формы фокусника. Она еле как вынимает тонкую иглу из шеи, ломает в крошки. Элементальная сила бьёт в грудь, страх мешается со злостью в коктейль, разливается адреналин по венам. На лице всё написано, Люмин скорее инстинктивно ловит периферийным зрением, что маленькие ручки с оружием медленно поднимаются вновь. Шуршит ветряной поток по полу, гео отливает стойкостью намерения, электричество в воздухе можно пощупать, сила дендро укроет Лини в кокон, наконец, волны умоют напыщенные лица. Она бы напала, точно напала, но он... — Не нужно... — сломленный голос полушёпотом отражается от стен кабинета, — возьми меня вместо них... Шатается, как марионетка с перерезанными нитями, хмурится, силясь вновь овладеть телом. Успокоительное сильнее, парализует, хотя он дышит так загнанно, точно дикий зверь, царапает пол ногтями. Ризли смотрит долго, неприлично, с каким-то особенным пониманием, уважением. Люмин чувствует это на себе, невольно закрывает Лини от лишнего внимания, она гладит его по спине, шепчет что-то неясное, успокаивает, вынуждая опереться на себя. Обезврежена. Часы продолжают отпускать в мир жизнь по секунде. — Ты немного рано, — резюмирует герцог, отрываясь наконец от сцены, оставляя фокусника на путешественницу, что медленно перекладывает его трепыхающегося на себя. — Сообщница? — слова режут без ножа. Железные нотки возвращаются к ней, как только руки смыкаются в замок поперёк тела Лини. — Нет, такая же жительница Меропид. Мой долг — защищать всех заключённых, — ответ безэмоциональный, хотя подсознание дорисует всё нужное, но на Люмин так уже не работает. Теперь она откровенно усмехается. — Ха, герцог так силён, так бы пострадал? — нервный смех заставляет Паймон подлететь ближе, её маленькие ладони на голой коже плеча медленно, но верно приводят в чувство. Девушка остывает, возвращается к холодному сознанию, почти готова извиниться. — Чш-ш, — Ризли останавливает её рукой, лицо покрыто смутным понимаем, — слышишь шаги? Люмин обращается к слуху и правда улавливает нечто схожее. Кажется, что кто-то очень торопится. Оживился Лини, эффект укола спадал, он начинал попытки подняться с пола. Первой это сделала всё равно путешественница, затем, поддерживая под локоть, помогла и ему. Видно, как не хотел принимать эту помощь, но альтернативы не было: продолжать стоять перед герцогом на коленях не шибко хотелось. Двери вновь распахнулись, глаза Ризли на миг блеснули, напряжённые плечи опустились. Люмин заметила это по разбавленной атмосфере, Лини наоборот подался вперёд, поняв кого вносили на руках. — Клоринда! Что ты здесь делаешь? — Паймон быстро подлетела к ней, начиная кружить вокруг, как пчёлка. — Работаю, — неизменно строгим был ответ. Люмин от удивления выпустила из рук Лини, что было явной её ошибкой. Иллюзионист рванул к брату, забыв о слабости в конечностях. Его хватило ровно на эти несколько метров. — Фремине! Что с ним? — взгляд впился в судебного дуэлянта, пока накатившие симптомы перенапряжения текли к ногам. Нужно было опереться на что-то и срочно: скоро он снова будет на полу. Руки инстинктивно зашарили вокруг. — Вода Первозданного моря. Лини пробило второй волной ужаса. От падения сберегли чьи-то холодные ладони. Ризли подхватил за талию, прижал к себе. Не было времени вглядываться в его лицо, разбирать эмоции, выбора тоже. Фокусник вцепился в ткань рубашки, и они пошли. Клоринда усаживала бессознательное тело на стул и старательно удерживала, чтобы не сползал, Сиджвин уже спешила к больному. — Слишком долго пробыл в контакте, — маленькие, но ужасно ловкие руки исследовали Фремине. Откинули чёлку, проверили температуру, пульс. — Переживать не о чем, он скоро очнётся. Выдох Лини слышали все. — Линетт с минуты на минуту будет здесь, — вполголоса сообщил Ризли, склоняясь к уху иллюзиониста, обжигая дыханием. Пробрало. Теперь он взглянул искоса в лицо, однако не отстранился. Сиджвин мгновенно переключилась на него: — А вам, господин Лини, нельзя перенапрягаться! Юноша как-то рассеянно кивнул. Он сам себя мало волновал, в следующем вопросе это читалось откровенно: — С Фремине точно всё будет в порядке? — Да, — сомневаться в её медицинском заключении поводов не было, да и Люмин смотрела так, будто верит. Лини сглотнул. — Постельный режим на несколько дней и здоров. Он снова кивнул, показывая, что услышал, понимает. Лазарет теперь связан с не лучшими воспоминаниями, но это единственное пристанище больных, лучшего не найти. Правильное питание, тишина, нормальная кровать. Перетерпят. В приоткрытые створки просачивается тенью Линетт. Она по-кошачьи настороженно шагает к брату, касается плеча так, что его передёргивает от неожиданности. Хватка Ризли усиливается, пряди бьют по щеке, он резко разворачивается к незваной гостье. Требуется пара секунд на опознание, черты напряжения разглаживаются, Лини передан на попеченье близнеца. Линетт перекидывает его руку через голову, держит у талии. Они дышат в унисон и ступают нога в ногу. — Что с Фремине? — девушка чувствует спокойствие брата, потому её вопрос больше на достоверность. — Переизбыток воды Первозданного моря, — отвечает вполголоса, язык мажет по нёбу. Усталость сочится из всех его жестов. С усилием отбрасывает волосы с лица, собирает мысли в кучку, боком ощущая родное тепло. Они в порядке, всё закончилось, переживать не о чем. — Извини, я... — Не нужно, — она хмурится и щипает за бок. Очень по-детски, но очень нужно. Лини смирно приподнимает уголки губ в попытке построить улыбку. Выходит дурно, бросает это, тихо вздыхая. Сиджвин как раз закончила второй осмотр, напоила чем-то из лекарств, что носила всегда с собой в маленькой сумке на поясе. Она развернулась к остальным, с некоторым прищуром осмотрела, останавливаясь на Клоринде. — Вы также должны пройти диагностику, — её тон не терпел отговорок, последовал согласный кивок без лишних слов. — Фремине необходимо отнести в лазарет. Люмин уже шагает вперёд, но её опережает герцог. Взгляды в спину самые неоднозначные. Ризли необходимо объясниться. — Оставлю милых дам наедине, — усмешка играет ярче, однако тело он держит у груди бережно. Удостоверившись в этом, разношёрстная компания покидает злосчастный кабинет. Линетт едва слышно мычит какую-то песенку под нос, чтобы разрядить обстановку. Лини плохо идёт, в нервозности кошачий хвост неустанно гладит то его спину, то руку. Мысли — гадкие, разъедают сознание по кусочкам. — Пророчество... Ризли замирает на мгновение. Он шёл первым, так что не видно сомкнутых губ, устремлённого в даль взгляда. Такой сильный, медленно склоняет голову, бросая в тишину коридора ёмкое «да». — Все готовятся по-своему, — касается подбородком своего плеча. Не видит двоих: тёмно молчаливую Линетт и зажмурившего перед главным страхом Лини. — Пока не конец. Ход возобновляется, иллюзионист не уверен в силе своих слов, знает, что ему по обыкновению не поверят, ведь они фатуи. Об это бился много-много раз, но отчего-то всё равно произносит: — «Отец» хочет помочь. Герцог молчит, заходя за ними в лифт, дёргая рычаг и всю оставшуюся дорогу вниз. Лини успевает благостно решить, что едкого ответа вовсе не последует. — У меня нет оснований верить. Губы юноши размыкаются, он готов дать словесную пощёчину, упрекнуть в глупой убеждённости, но Ризли продолжает быстрее: — К тому же, вы полезли куда не следует. Выдерживает паузу, давая в волю накусаться губ, проклянуть его хорошенько несколько раз для верности. — Но, учитывая славу путешественницы, мы увидим это если не воочию, то отвод беды так точно. Почему-то его слова расслабляют лучше прочих. Хвост Линнет обвил запястье — она тоже успокоилась. Оставшийся путь до лазарета проходит мирно, шаги даются легче, а песенка девушки слаще. Их встречает приглушённый белый свет — горят вечерние лампы. Ризли осторожно укладывает Фремине на постель, на автомате стягивает обувь, снаряжение, которое складывает в верхний ящик, руки уже коснулись верхней одежды, но он неловко одёргивает себя, выпрямляясь. Лини и так взглядом прожёг в нём дыру. Герцог неспешно проходит к выходу, он хотел бы что-то сказать и смотрит сумрачно, обдумывая слова, но общество Линетт, кажется, его смущает, и все мысли остаются на задворках. Прощается смазано, прикрывая за собой. Лини рушится на постель, растеряв окончательно любые силы к коммуникации. Сестра помогает снять часть костюма, укрывает одеялом по самый нос и продолжает напевать что-то тягуче ласковое. Он извиняется бесконечно полушёпотом, но Линетт только покачивает хлипкую кровать, пока юноша не забывается беспокойным сном. Она ухаживает за Фремине следом, переодевая в больничное, предполагая, что ему придётся пробыть здесь следующие дни, а значит и им тоже. Дрожь невольно пробегает по плечам, но девушка быстро сгоняет её. Занимает себя работой: умывает обоих, приносит питьевой воды и оставляет на тумбочке в графине. Такие простые дела кончились быстро, Линетт присела на край постели, поправила одеяло, смела пряди с лица, вздохнула о чём-то, известном в мире только ей одной. Решила дождаться Сиджвин — послушает о приёме лекарств, попросит ещё одну заварку. Что-нибудь успокоительное для братьев или снотворное для себя. Сама до ночи точно не уснёт, а там ещё несколько часов прокрутится в беспокойстве. Испуг дал хороший адреналин в кровь, что её до сих пор немного метало. Кроме раздумий заняться было категорически нечем, в такие моменты она всегда начинала мечтать, унося себя далеко-далеко. Никакой сырой темницы, давящих стен и нависшего петлёй пророчества. Впрочем, Линетт верила «Отцу» и начинала верить путешественнице. Герцог в этом был прав: везде, куда она приходила случалось нечто кошмарное, но общими силами исправлялось. Четыре почти одинаковых примера — нечего сомневаться. Обнимая себя за плечи, она коротко улыбнулась, а затем опустила руки, улавливая шаги Сиджвин в коридоре. Сейчас ей найдут хорошее занятие, пусть даже порошки перемалывать, и все мысли уйдут. Линетт лениво соскальзывает с постели, выпрямляется, встречая одну из самых неоднозначных персон на её памяти. Может быть, потому что это другая раса и человеческой оценке она просто не поддавалась. Но они обменяются полуулыбками уважения и колесо запускается вновь. Неторопливо течёт время до вечера, заходит путешественница их проведать. Фремине бредит в горячке, только новые компрессы и руки Люмин постепенно развязывают язык. На приглушённый голос просыпается и Лини, он дослушивает рассказ полусидя, головой лёжа на изголовье. Девушка смотрит на них молча и поджимает губы, пальцы собирают подол платья в неровные складки. Она очень злится, кого-то, кажется, даже ненавидит, проклинает на грани слышимости, и в той же мере бесконечно грустит, жалеет очень. Трепет ресниц прячет, отворачивается, нервно выдыхая. У неё нет времени раскатывать слова, нет сил отнять всю боль. Но в этом многозначном молчании она сжимает руки обоих парней, сжимает крепко, до боли и побелевших костяшек. Безмолвное обещание повисает в воздухе, Люмин выходит, не прощаясь. Линетт оправляет прядь волос, слетает по-кошачьи ловко с тумбочки. Она застывает посреди комнаты, не зная за что ей взяться первым, лихорадочно мечется глазами по однообразному убранству. Здесь не за что зацепиться зрению, пахнет хлоркой и медицинским спиртом. Только Люмин всколыхнула ароматы, привнеся что-то цветочное и сладковатое. Линетт оборачивается к братьям, касается компресса на лбу Фремине. Он едва тёплый, но, вцепившись в возможность занять руки, наскоро меняет его, смачивая охлаждённым лекарственным раствором. Уговаривает лечь обратно, накрывает одеялом, пресекая все попытки высунуть в прохладу то руку, то ногу, угрожает принести ещё покрывало. Младший слушается, тогда девушка переключается на близнеца. Лини апатичный и это сказывается на всех троих. Она старается разговорить или убаюкать его, но на все попытки брат реагирует скупо, молча тычется холодным кончиком носа в ладонь. Линетт гладит, расплетает его косички, заплетает снова. Прикосновения к коже головы всегда успокаивали, под мелодию колыбельной он закрывает глаза и на час-другой забывается в дремоте. Беспокойная девушка ходит ещё, прячет чайный сбор под матрас, будто его правда могут выкрасть. Привычки детства так просто не изжить, воспоминая пробирают до костей, она передёргивает плечами, резковато мотает головой, сбрасывая с себя лишний груз. Сейчас не лучшее время для самокопания, этим во всех красках занимается Лини. В черепную коробку на тонких лапках залезают ассоциации. Ведь Ризли своего рода заведующий большим количеством людей, и они живут здесь всё время без входа-выхода, упрямо работают и спят на одинаковых кроватях. Линетт сжимает в кольце пальцев запястье, давит до первой боли, затем отпускает и громко ударяет в грудь. Нет. Она сильная, уверенная, она всё выдержит, ей совсем-совсем не страшно. Хвост ощетинился, лентой вьётся за спиной. Только нельзя ни за что брата больше отпускать. Он ведь так перепугался, за них так... наговорил наверняка лишнего, ещё улаживать пойдёт. «Герцог смотрит, но не пойму плохо или хорошо. Странно. Вроде, не как директор приюта, но всё равно не надо одного... а при мне он не сказал, хотел что-то. Что там между ними?.. завтра же спрошу... Люмин, может быть. У неё ведь по слухам брат... она должна меня понять», — кивнула сама себе несколько раз и за этим начала успокаиваться. Сиджвин еле слышно шуршит страницами книг, по часам уже за полночь. Линетт спешно переодевается в ночное, последний раз проверяет братьев и ложится под бок к Лини. Он всё равно ворочается то и дело — кошмары мучают. Шепчет что-то, скоро совсем в бред впадёт, поэтому кошачий хвост обвивается вокруг предплечья, тонкие руки перекинуты через торс. Линетт успокаивает его одним своим присутствием, мерным дыханием. Нащупав в полудрёме ладонью знакомое тепло, учащённый пульс спадает, губы размыкаются, шепча её имя. Девушка едва заметно улыбается. Темнота всё скроет, она только обнимет сильнее и зажмурится на секунду, крепкой верой отгоняя все тёмные силы. Сейчас нужно спать и набираться сил, пусть чудовища приходят завтра.