Таблетка

— Та-ак, — протянул Мейсон, — Вы не похожи ни на кого, с кем бы я мог иметь дело. — Ты прав, — полностью изменился и голос, и черты лица мужчины. Он больше не улыбался неловко и смотрел серьёзным взглядом. Но не стрелял. — Во-первых убери от меня свою пукалку, — Мейсон аккуратным движением отвёл пистолет от себя, — перезвоню я ему, что ты мне сразу дуло в лицо тычешь. И ты меня не убьешь, не надо изображать из себя киллера. И обращайся ко мне на "вы". — Убить не убью, но отстрелить вам что-нибудь могу, — пообещал мужчина. Мейсона это не слишком впечатлило. В детстве его пугали вещами и похуже обычного наставленного пистолета.

1977 год

Ночь. На мили вокруг никого нет. Темный лес, простирающийся на многие километры вперед. Сюда можно вывезти жертву и делать с ней все, что угодно, ведь никто не услышит крики, и вряд-ли найдет труп. Желтоватый свет фар осветил свежевырытую могилу. На лесной дороге остановилась черная машина, и с заднего сиденья вытолкнули подростка с мешком на голове. Он все ещё мог дышать из-за материала ткани, но из звуков мог издавать только мычание. Следом вышли ещё трое человек. Последние двадцать минут дороги, когда он наконец проснулся, он пытался считать повороты, хотя и понимал, что это относительно бесполезно. Неизвестно, сколько его уже везут. Он чувствовал тепло чего-то тела рядом, а это значило, что пока не стоит подавать признаков того, что очнулся. Он не паниковал и был настолько спокоен, насколько это возможно в этой ситуации, не поддаваясь ни единой эмоции. Подросток пощупал локтем землю и наткнулся на корень дерева. Руки были связаны за спиной, следы от недавних побоев заболели ещё ярче после грубого толчка на землю, но нужно было бежать. Нужно было выбираться. Избавиться от веревок на руках, натирающих запястья до крови, снять мешок с головы, освободить рот. Потянувшись к потайному карману на штанах сбоку связанными руками, он обнаружил, что нож-визитка исчез. Значит, его обыскали. Он был в одних штанах, почти полностью раздетый, и холодный таёжный воздух пробирал до костей. Проснулся он уже в таком состоянии, хотя помнил, как засыпал на своей кровати. Грубо схватив за локоть, его потащили вперед, и спустя, по ощущениям, несколько метров, с головы сорвали мешок. В панике оглядевшись и мгновенно зажмурившись от яркого света, ударившего в глаза, он понял, что вокруг лес, а перед ним стоят две темные фигуры. Из-за слепящих фар машины он мог видеть лишь силуэты. — Mason,— послышался голос, и подросток вздрогнул, узнав голос отца. В голове промелькнула мысль "теперь точно убьет". Мейсон знал, зачем он здесь. Точнее почему он здесь. Человек, стоящий сзади него, наклонился и сорвал ленту со рта, но тот не сказал ни слова. Инстинкты говорили бежать. Не важно куда, не важно как, нужно было спасти свою жизнь. Оттолкнувшись связанными руками, он вскочил на ноги и метнулся в сторону. Он успел пробежать несколько метров, как его настиг и повалил на землю человек, стоявший до этого сзади. Вывернувшись из его хватки, Мейсон попытался было подняться, но хватка на лодыжке была такой крепкой, что дернувшись, он упал и почувствовал резкую режущую боль чуть ниже глаза. — J'aurais dû t'attacher complètement ,— прошипел мужчина, одним движением поднимая его на ноги. Мейсон пытался брыкаться, но все это было бессмысленно. Хватка мужчины была по-прежнему жёсткой, а удары по ногам ни к чему не привели. Две фигуры, в которых Мейсон только сейчас рассмотрел отца и брата, даже не дернулись при попытке побега. Они наблюдали лишь повёрнутой головой. — Problems? — прошипел Мейсон, когда его грубо поставили на колени рядом со свежей могилой. —Hier, deux mille dollars m'ont disparu. Vous ne savez pas comment cela s'est produit? — прозвучал откуда-то сверху голос отца. — No,— вновь прошипел Мейсон, продумывая попытку побега. Конечно, он знал. Конечно, он сам их взял. И за эти две несчастные тысячи, пока отцу на счёт капают миллиарды, сейчас закончится его жизнь. Мейсон не мог допустить этого. Отец смотрел, как всегда, ровно и надменно. Его взгляд никак не менялся, независимо от того, приказывал ли он избить ребенка до полусмерти или спокойно завтракал. Это было самым страшным и самым непонятным. Эмиль стоял за правым плечом отца. Он был в белой одежде и с распущенными волосами, а это значило, что отец забрал его прямиком с ночной службы. Интересно, как? Он устроил дуэль с матерью? Ворвался в храм и похитил его на глазах у нескольких десятков адептов? Мейсон видел его взгляд, но не смотрел в глаза, чтобы не начать искать в нем поддержки. Он уже давно не ждал помощи от брата. Тот на другой стороне, стоит напротив него рядом с отцом, а значит — тоже хочет его смерти. В глазах Эмиля плескался страх, но Мейсон не умел различать такие эмоции. У него, к сожалению, не было эмпатии, как и у отца. Мейсон только сейчас заметил, что щека мокрая, вероятно, от крови, а под глазом нестерпимо болит. Но на это никто не обратил ни малейшего внимания, как и сам подросток, до этого момента. Сбоку подошёл ещё один мужчина. Внезапно выхватив ротанговую трость, он хлестнул Мейсона по щеке. Подросток дернулся от резкой и боли, но смог сдержать крик. За крики били сильнее. Руки одного из мужчин крепко держали его, не давая вырваться. Полоска от удара на щеке нестерпимо болела, так, что хотелось схватиться за нее, хотелось кричать. Но руки были связаны. Приоткрыв один глаз, Мейсон увидел ещё шестерых человек, направляющихся к ним. Даже если он сможет вырваться, сломав пальцы одному, то от толпы бойцов ему не отбиться. По щеке прилетело ещё три быстрых удара, и он почувствовал, как кровь из рассеченной кожи начинает быстро собираться каплями и стекать вниз к подбородку. Он наклонил голову вниз, спасая лицо от ударов, но уже сомневался, что это как-то ему поможет. — Vous pouvez vous casser des os, — ровным голосом произнес отец. — Monsieur ,— негромко произнес Эмиль, и отец резко вскинул руку. Эмиль съежился, хотя и знал, что не подобает. За это могли наказать. — Soit silencieux, ,— спокойно произнес тот. Мейсон почувствовал, как со следующим ударом по щеке сломались два боковых зуба и осколки смешались со слюной и кровью во рту. Выплюнув кровавую массу, ребенок почувствовал, как в голове шумит от боли, а перед глазами все плывет. Начало тошнить. — Commencer,— скомандовал отец, поднимая руку наверх. На голову Мейсона вновь надели мешок. От побега его удерживал все тот же человек, не давая встать, хоть Мейсон и брыкался изо всех сил. Но он резко замер, услышав щелчок снятого с предохранителя пистолета, приставленного к виску. Мейсон испугался. Пожалуй впервые по-настоящему испугался. От смерти его отделяло одно нажатие на курок, и он был уверен в том, что на этот раз его не пощадят. Он будет похоронен в лесу, как собака, именно в этой могиле. Ему всего четырнадцать лет, он не планировал умирать так рано. — No...— испуганно произнес он. Раздался выстрел. Мейсон не увидел, как отец достал свой пистолет и выстрелил в землю, в то время как дуло все ещё находилось у виска. Он замер. Мейсон действительно ощутил смерть. Ощутил, как кровь заливает рот, как ломаются кости черепа, а мозги превращаются в фарш. Прошла одна секунда, вторая... Всем было приказано молчать. Спустя две секунды гробовой тишины Мейсон пошевелил рукой. Он все ещё жив. Но..как? Отец отдал приказ, и с головы ребенка сняли мешок. Теперь он не сопротивлялся, испуганным взглядом цепляясь за реальность и отплевываясь от крови.

***

С недовольным вздохом Мейсон убрал номер Эмиля из заблокированных и позвонил ему. — Да? — раздался голос брата спустя несколько гудков. — Привет, Дон Корлеоне,— с усмешкой ответил Мейсон. — О, теперь ты настроен на разговор. Что ж, я рад,— в голосе брата послышалась улыбка. — Цепного пса своего отзови для начала. Я не боюсь твоих пугалок в виде незаряженного пистолета, но мне не очень-то это нравится,— Мейсон перевёл раздражённый взгляд на человека. — Он заряжен, — сообщил тот. — Но не снят с предохранителя, — издевательски улыбнулся Мейсон. — Поставь на громкую, — вздохнул Эмиль, и произнёс, когда Мейсон послушался,— Шестьсот восемьдесят один, убери пистолет, но не уходи. — У тебя их семьсот человек? — спросил Мейсон, выключая громкую связь, — И все они сейчас под моими окнами, да? — Нет. Это не его порядковый номер, — ответил Эмиль, — Мы перейдем к делу? — Давай. — Мне тут одна птичка напела, — Мейсон ненавидел это выражение, слышанное миллион раз от матери в детстве и подростковом возрасте. Мать была беглянкой из Союза и говорила эту фразу намного чаще, чем Мейсону бы хотелось, — Что ты с детьми жестоко обращаешься. — Ложь. — Я склонен доверять своему источнику информации. Хватит лгать мне, Мейсон. — Какое тебе дело? — Я не вмешивался, когда до меня доходили слухи, что ты используешь ремень в качестве воспитательных мер. Но недавно я интересуюсь состоянием племянников и внезапно узнаю, что Билл на грани, а Майк истощен и не принимает таблетки. Как так? — С состоянием моих детей все в порядке. — Поверь мне, нет. И я больше не желаю закрывать на это глаза. Ты их отец и ты должен защищать их, а не я должен защищать их от тебя,— в его голосе до сих пор не было ни намека на раздражение или агрессию. — Я их защищаю. — Нет. Значит так. Я с тобой шутки шутить не намерен. Не сегодня. Майку нужна срочная медицинская помощь, его надо возвращать на таблетки, ему нужна реабилитация. Биллу нужна психологическая помощь. Если не хочешь помогать, то хотя бы не мешай мне в ближайшее время. Я могу сделать так, что детей ты больше никогда не увидишь, но делать этого не хочу. — Неубедительно, — скептически заметил Мейсон. — Пистолет убедительнее? — поинтересовался Эмиль, — Я не позволю страдать детям. Даже если для их спасения нужно будет прибегнуть к крайним мерам. Не принимай мою доброту за слабость. — Он не выстрелит. В доме дети и ты не станешь портить им психику. — Да, ты прав. Только вот он может вывести тебя из дома и сделать это в другом месте. Он вообще много чего умеет, знаешь. Можно и отложить экзекуцию, мы никуда не торопимся,— услышав молчание в ответ, Эмиль продолжил,— Не забывай, кто ты такой. Не забывай, кто мы такие. Ты сейчас не в тюрьме, не мертв и не в психбольнице по моей личной прихоти. И мне очень не нравится, когда ты переступаешь черту. Ты наглеешь, Мейсон, очень сильно. Забываешь о своих обязанностях. Мейсон совершенно по-детски закатил глаза: — Не изображай из себя отца, у тебя получается крайне плохо. — Хорошо,— согласился Эмиль,— Ты услышал меня? Мейсон промолчал.

***

Билл вышел из главного здания комплекса и пошел по дорожке, выложенной плиткой, к воротам. По бокам была насыпь из белого гравия и росли аккуратно подстриженные кустики. Почувствовав вибрацию в кармане, Билл достал телефон. Звонил отец. — Ты где? — спросил он, не здороваясь. — Я вышел только. Что такое?— спросил Билл, пиная ногой один из белых камешков, оказавшихся на плитке. — Вас отпустили позже? — Я решил поесть,— вздохнул он,— Буду минут через пятнадцать. — Бегом давай. Отец повесил трубку, а Билл сунул телефон обратно в карман, выходя за ворота. На улице самое начало мая, молодые листья на деревьях были яркими даже в хмурые дни, каких в Санкт-Петербурге было большинство. Воздух был прогрет до пятнадцати градусов, а это значило, что в скоро настанет время кардио на открытом воздухе. В их жилой комплекс попасть было не так уж и просто. Чужих туда не пускали, на всех выездах стояли шлагбаумы, а чтобы открыть вход рядом нужен был пропуск и магнитный ключ. Чтобы никто не перелез через шлагбаум, на всех выходах стояли по два охранника, днём и ночью. Это создавало проблемы для прихода гостей. Хоть Реймоны и почти никого не звали, но все равно, если к ним нужно было попасть, то человеку нужно было записаться в журнал с указанием квартиры. Могли ещё и позвонить им, чтобы уточнить, ждут ли кого-то, но это зависело от того, какой охранник попадется на смене. Беспрепятственно пропускали государственные службы, вроде скорой, пожарной и полиции, а так же другие органы, имевшие удостоверения. Такая защита была не всегда удобна, но все же лучший вариант, когда ты — медийная личность. Можешь не бояться за сохранность машины, что кто-то узнает квартиру или сделает что-то ещё. Фанаты, к большому сожалению, не всегда бывают адекватными. Зайдя в лифт и нажав кнопку восьмого этажа, Билл посмотрелся в зеркало. Он выглядел лучше, чем обычно, ведь выспался сегодня. Две передние прядки светлых волос были свободны, а остальные завязаны в высокий хвостик. Кожа все ещё бледная, но синяки под глазами стали явно меньше. Билл действительно чувствовал в себе силы, чтобы попробовать усложненный контент завтра. На звонок в дверь отреагировала Лиза. Сегодня была суббота, и у нее был день отдыха, поэтому она находилась дома. Билл иногда завидовал тому, что у сестры иногда выдаются дни, в которые у нее нет планов и она может выспаться и посидеть в интернете.

***

Лаура тяжело вздохнула, поднимаясь с пола. Хоть в ванной и был слив, и мыть пол можно было "палубным способом", но сегодня, похоже, не судьба. — Стыки плитки грязные,— появившийся в проходе отец указал пол. — Так а что я сделаю? Я пол помыла,— выдохнула она. — Они должны быть белыми. Перемывай,— безапелляционно заявил тот,— вечером проверю, если не будет — пеняй на себя. Повернув голову от дочери, он заметил Билла: — Чего я дожидаться тебя должен? Ты где был? — Я захотел поесть,— Билл опустил взгляд. — А если бы тебя ждал не только я? Через полчаса выходим, собирайся. Стилист сейчас приедет. — Хорошо,— Кивнул Билл. Мейсон уже собирался уходить, но внезапно оглянулся: — Мы идём писать заявление? — Я узнал кто это был. Ярик и Тимур. — Ярик это кто? — развернувшись, отец прислонился к стене. — Ну тот, помнишь,— Билл покрутил рукой в воздухе, думая, как описать,— Светлые короткие волосы, бегающие глаза, сутулится, сантиметров на семь выше меня. — Ну вроде припоминаю. Заявление, спрашиваю, пишем или сам разберёшься? — Я поговорю сегодня с ним. Посмотрим, что выйдет. Отец кивнул и удалился в спальню, а Билл опустил взгляд на сестру: — Ты реально будешь пытаться швы очистить? Это же невозможно. Лаура очень возмущённо пожала плечами: — Видимо придется, не хочу ремня ещё раз. Я так устала,— она швырнула тряпку в душевую кабину,— нашли, блять, уборщицу. — Отец ведь никогда не заставлял ...так. Что случилось? — Я-то почём знаю?! — она поднялась на ноги и встряхнула ноги,— Я вернулась домой двадцать минут назад, а он злой. Я даже переодеться не успела,— она показала руками на свои ноги в колготках и юбке,— А теперь вон, тебя увидел и подобрел. Лаура фыркнула и взяла старую зубную щётку и средство для мытья полов.

***

— Билл... — Майк обнял себя руками, чувствуя волнение. Он не знал, как тот отреагирует, и, хоть и не боялся его, переживал за ответ,— Я тоже хочу выступить завтра. — Нет,— Билл поднял глаза с учебника и посмотрел на близнеца. Пока было время, Билл решил ещё раз повторить материал для ближайших зачётов,— Перехочешь. — Почему? — спросил Майк, понимая по его тону, что решение железобетонно, и переубедить его не выйдет. — "Почему"? Ты спрашиваешь почему? — Билл встал и подошел к нему, начиная злиться. Он не знал на кого больше, на Майка или ситуацию,— Ты бледный как лист бумаги, ты похудел до критических цифр, тебе постоянно плохо! Я боюсь оставлять тебя дома, когда ухожу на тренировки, а ты хочешь выйти на лёд?! Ты до катка не дойдешь, а если и дойдешь, то не осилишь и начало! Твое моральное состояние ниже плинтуса, из-за всего этого,— Билл яростно взмахнул руками. Майк сжался, как от удара,— тебя считают предателем, ты знаешь, как на тебя отреагируют?!— Билл почти кричал. Велико было желание снова перекинуть его через колени и отшлепать, потому что было за что. Майк, кажется, совсем не понимал, к чему может привести то, чего он хотел. Майк зажал глаза руками, понимая, что сдерживать слезы уже не выходит. Было действительно страшно. Да, Билл ничего не сделает. Но их отношения, за которые Майк уже боялся...могут пошатнуться. — Прости,— тихо произнес Билл, мгновенно остыв,— Извини. Я не хотел тебя пугать,— Билл притянул его к себе и обнял. Майк промычал что-то, утыкаясь ему в плечо и тоже обнимая. — Я просто волнуюсь за тебя, солнце,— Билл погладил его по спине и вздохнул,— тебе безрассудно даже думать о выходе из дома, не то что выступать,— Билл немного помолчал, прежде чем продолжить,— Я не знаю, что сейчас с твоей депрессией, но... Понимаешь, люди сейчас, по большей части, негативно настроены по отношению к тебе. И я боюсь за твою психику ровно так же, как и за твое физическое здоровье, понимаешь? — Билл отстранился и взял его за плечи, серьезно заглядывая в глаза. Майк кивнул, не зная, что ещё сказать. — Пообещай мне,— Билл легонько встряхнул его,— Пообещай мне, что не будешь делать глупостей. Пообещай, что сделаешь для своего исцеления все, что в твоих силах. Что не опустишь руки. Что дождешься помощи. — Обещаю,— прошептал Майк.

***

Образ на жеребьевку должен выглядеть расслабленно, как будто человек пришел в своем обычном виде. Забрать номерок и уйти. Но на деле все обстояло совершенно иначе. Со всеми известными фигуристами работали стилисты, подбирая образ так, чтобы он подходил по стилю, выглядел естественно и при этом шел фигуристу так, будто он родился в этой одежде. Благодаря работе собственного стилиста, уже давно работавшего с Реймонами, для Билла это не заняло много времени. Черный джинсовый комбинезон, черно-белый свитер с широкими полосками, мартинсы на ногах, пара золотых колец на пальцах. В коридоре толпились люди. До жеребьевки оставалось двадцать минут, журналисты и репортёры готовились, операторы настраивали камеры, кому-то из девочек поправляли макияж прямо там, ведь в гримёрке места уже просто не было. Помимо чемпионата штаба Стасевич, такое внимание к жеребьёвке было приковано лишь на чемпионате России. Из этого тоже делали событие, тоже устраивали фотосессии для топовых фигуристов, автограф-сессии и пресс-конференции после. Оставив команду снаружи, Билл зашёл в раздевалку. Сопровождающих туда не пускали, а это значит, что поговорить можно будет с глазу на глаз и без лишних камер. — Эй,— Билл подошёл к Ярику, и, развернув его за плечо, жёстко толкнул к шкафчикам и прижал к ним. Его тело глухо ударилось о дверцы, и Ярик испуганно выдохнул. Руслан, поправляющий одежду, поднял брови. Женя мгновенно заинтересовался ситуацией. — Что? — спросил он, косясь на руку Билла у своего плеча. Вторую он сжимал в кулак, и Ярик не знал, планирует ли Билл ударить. Тот был хоть и маленьким, но в силе его мышц сомневаться не приходилось, как и в решительности,— Не надо,— Ярик выставил руки вперёд в успокаивающем действии. — Не надо? — притворно удивился Билл,— Что не надо? За его спиной из-за двери показался Юлиан. На его лице играла все та же улыбка, начинающая казаться Ярику жуткой, а не обычной приветливой. Он похолодел, понимая, что Билл в курсе. Ну конечно, Юлиан — трепло, какое ещё поискать, и молчать бы не стал. — Я все знаю. И сегодня же мы идём в полицию. — Нет! Нет, пожалуйста!— Ярик поймал за руку уже собирающегося уходить Билла. Тот отдернул руку, но оглянулся, сменив его взглядом. — С чего бы? Ты совершил преступление,— Билл преувеличивал, но решил идти до конца,— Ты и Тимур. Вас отстранят от фигурного катания навсегда за неспортивное, а может даже отсидите. — Пожалуйста не надо! Прости, я... Я что угодно сделаю!— он вновь схватил Билла за руку, не давая уйти. — Ну можешь на колени встать,— Билл хмыкнул, совершенно уверенный в том, что Ярик этого делать не станет. — Он начинает мне нравиться,— Тихо усмехнулся Женя, обращаясь к Юлиану. — А я твоего одобрения не ищу,— Билл обернулся и смерил его взглядом,— Рот закрой, пожалуйста, пока я говорю. Женя передразнил, но с улыбкой, и Юлиан не сдержал смешка. Билл обернулся и взглянул на него, как на предателя. Вернув взгляд на Ярика, Билл поднял брови: — Ну? Мне долго ждать? — Ч..чего? — икнул тот. Билл был меньше и младше него, но всегда вызывал одновременно опасения и внутренне копящиеся раздражение и злость, которые всегда тихий Ярик никак не показывал.

Немного ранее

— Тимур...— негромко обратился Ярик. Они были в раздевалке одни. Ярик приклеивал тейп на заднюю часть шеи, Тимур просто слушал музыку. — Чего? — спросил Савранский, заинтересованно вытаскивая один наушник. Что решил ему сказать тот, кто молчал все эти годы? Интересно. — Тебе ведь тоже не нравится Билл. Заинтересовавшись ещё сильнее, Тимур вытащил второй наушник и подался вперёд. — Ну. — Что можно сделать, чтобы навредить ему? — Ого,— Тимур поднял брови,— С каких пор такой смелый? — С сегодняшних,— Ярик нахмурился. Эту эмоцию на его лице Тимур ещё не видел,— Ты со мной? — С тобой,— Тимур кивнул в сторону оставленного Женей тюбика с финалгоном,— Можно вот этим намазать одежду.

***

— Так,— Руслан поднялся со своего места, готовый вмешаться в разборку детей. — Попрошу завалить ебало,— довольно громко произнес Женя, — Дай им разобраться. — Я тебя не спрашивал, — вспыхнул Руслан. — Началось,— вздохнул Юлиан. Женя и Руслан ненавидели друг друга менее ярко, чем Билл с Тимуром, например, но не значит, что относились друг к другу лучше. Просто им в их возрасте уже хватало ума хотя-бы не драться и большую часть времени игнорировать существование друг друга. — На колени. Если хочешь обойтись без полиции,— невозмутимо произнес Билл, смотря в глаза Ярику. Реймон был в полной уверенности, что Ярик этого не сделает. Он вообще не мог представить себе, чтобы человек в здравом уме пошел на такое. Единственное исключение — Майк. Но это другое. С Биллом он чувствовал себя в безопасности и был точно уверен, что это никогда не будет использовано против него. Но чужой человек, ещё и публично? Нет. Точно нет. Ярик осмотрел раздевалку затравленный взглядом. Все фигуристы смотрели на него, но ни у одного в глазах не было сочувствия. Все ждали. — Нет... — неуверенно произнес он, прижимаясь к шкафчикам. Билл шагнул назад и пожал плечами, оборачиваясь на Юлиана с улыбкой, мол "Что и требовалось доказать". — Да, просто прекрасно. Давайте ещё все переругаемся,— довольно громко произнес Руслан, резким нажатием на плечо сажая Билла и Ярика на скамейку,— Самое время, когда через пять минут нам идти на жеребьевку, где нужно хотя бы изображать, что мы все не ненавидим друг друга! Давайте ещё подеретесь и в таком виде выйдете к репортёрам! Билл резко скинул его руку, вставая. — Не смей меня трогать,— прошипел он. — А то что? — Руслан наклонился к нему. — Ребят, ребят, — Между ними вклинился Юлиан, и мягко оттолкнул Руслана назад,— Не надо. — Не трогай мелкого,— поднялся Женя. — Неужели ты решил открыть рот? — притворно удивился Руслан. Ярик выскользнул со скамейки в сторону, надеясь уйти, но Женя резко схватил его за руку. — А ну стоять. Ты будешь ещё и передо мной извиняться. — За что? — Ярик вжался в шкафчики. — Отойди уже,— Билл оттолкнул Руслана, и тот действительно отошёл. Юлиан шагнул назад самостоятельно. — Ты ещё смеешь спрашивать,— Женя за грудки поднял его на ноги, но все равно был выше так, что приходилось смотреть сверху вниз. Это было даже плюсом,— Если бы ты себя не спалил, у меня были бы проблемы с законом, и проблемы с аудиторией. Тебе очень повезло, что Реймоны еще не написали заявление, иначе ты бы так просто не отделался,— Женя резко отпустил его, и оттряхнул руки, показывая отвращение,— Дружку своему передай — ему пиздец. Женя развернулся и вышел из раздевалки, а Билл, проводив его взглядом, вновь вернулся к Ярику. — Я жду,— Билл скрестил руки на груди, выжидательно глядя на Ярика. Конница внезапно подчинился и послушно опустился на колени. Билл замер. Только в этот момент он понял, что заигрался, и теперь понятия не имеет, что с этим делать. Ярику это тоже не поможет — Билл точно знал, что отец просто так дело не оставит. Он сейчас, получается, просто так унизил человека. В этот момент в раздевалку заглянул Мейсон. — Интересно... — проговорил он, быстро заходя и закрывая за собой дверь. Билл медленно моргнул, осознавая происходящее. Он стоял спиной к двери и оборачиваться отчаянно не желал. — Иди сюда,— позвал его Мейсон, обводя глазами раздевалку и задерживая взгляд на Ярике, тоже замершим с его приходом. Внутренне все упало. Лучше бы его застали с сигаретами, потому что это, как минимум, было бы проще объяснить. Билл не показал, что боится, и молча вышел за отцом. — Кому-то влетит,— заметил Руслан и с тихой усмешкой включил фронтальную камеру, чтобы проверить лицо и укладку. Юлиан нервно вздохнул, проводив Билла взглядом. Стоило ли переживать? Он сомневался, что Билла накажут прям здесь, все же его отец должен был отдавать себе отчёт о больше сотни человек, находящихся на данный момент в здании. Значит, наверное, пока волноваться не стоит? — Что ты против него имеешь? — спросил Юлиан у Руслана, садясь на скамейку. Выходить к журналистам до начала жеребьевки не хотелось. — Абсолютно ничего. Просто иногда дети начинают незаслуженно считать себя королями положения. И хотелось бы, чтобы в этот момент из спускали с небес на землю,— с улыбкой ответил Руслан, поправляя укладку. Ярик нервно выдохнул и встал с колен, стараясь быть незаметным для Юлиана и Руслана, все ещё остававшихся внутри. От осознания, что у Билла теперь будут проблемы, в груди разлилось странное тепло. Это было просто прекрасной новостью, и Ярик считал, что ему очень повезло, что отец Билла зашёл именно в этот момент. Мейсон взял Билла за руку и провел за собой сквозь толпу людей. Мало кто обращал на них внимание, но, как и всегда, на таких мероприятиях присутствовали пара журналистов, от которых всегда были инсайды в телеграмм-каналы. Они всегда снимали подноготную — то, что снимать не стоило. Интервью у фигуристов брали все, кому не лень, а вот то, как подкрашивают стрелки чемпионке мира, как победитель финала Гран-при ругается с менеджером, и как чемпион и вице-чемпион Мира показывают друг другу мемы, уже далеко не каждый. Такой материал всегда пользовался спросом, так появлялись множество новых пейрингов и становилось понятно очень многое про самих фигуристов и их окружение. Отец завел его в туалет и закрыл дверь на щеколду, а после повернулся к Биллу и скрестил руки на груди. — Это что такое сейчас было? Билл молчал. Он правда не знал, что сказать, чтобы это звучало нормально. Вздохнув, отец притянул его к себе за руку и шлёпнул пониже спины. От второго Билл увернулся, и тогда Мейсон взял его за плечо и заглянул в глаза. — Перекинуть через колени? — серьезно спросил он, и Биллу ничего не оставалось, кроме как удручённо прокачать головой и вытерпеть ещё десяток шлепков стоя и не сопротивляясь, во избежание ещё большего унижения. В таком положении он хотя-бы был одет. — Теперь я тебя слушаю. И не реви, размажется все. Билл осторожно вытер намокшие от стыда глаза и шагнул назад. Было не очень больно, он терпел вещи и похуже, но это все равно было ударом по самолюбию. — Я могу отшлепать ещё раз, и тебе это не понравится, — Заметил Мейсон, прислоняясь к стене. — Да за что? — спросил Билл, обнимая себя руками. — Тебе надо это объяснять? Билл формулировал мысль в своей голове ещё несколько секунд, пока отец не оторвался от стенки с недовольным вздохом. — Я... Я предъявил ему претензию, сказал, что мы пойдем писать заявление,— торопливо начал Билл. Ком в горле мешал говорить, но лучше было пересилить себя. Отец вернулся в прежнее положение, скептично слушая, — Он попросил этого не делать, и я... И я сказал ему встать на колени, — Билл отвёл глаза, но сразу же вернул,— Но я же не знал, что он это сделает! — Не у всех людей есть уважение к себе,— Мейсон покачал головой, — Тебе очень повезло, что в тот момент зашёл я, а не кто-то ещё. Журналистам ты бы это не объяснил, а такая "травля" с твоей стороны не добавила бы тебе хорошей репутации.