Таблетка

— А я говорил! — торжествующе воскликнул Тимур. Ярик за его спиной тоже чуть улыбнулся. — Ну да. Что ещё от тебя можно было ожидать? — задал риторический вопрос Руслан, складывая руки на груди. Женя даже не взглянул на бывшего друга, прожигая взглядом тюбик. — Нет... — прошептал он, а потом добавил уже громко, — Это ничего не значит! Я не закрывал шкафчик, его мог туда положить кто угодно! — Так, Золотарев, — начала Аделаида, но Мейсон её перебил: — Камеры тут есть? — В раздевалке? — скептически подняв брови, спросила Аделаида. — А в коридоре? — Мы не знаем в какой момент это произошло. Сюда все заходили и выходили по десять раз, — Аделаида вздохнула, — только отпечатки пальцев. — А вот это уже неправильно! Там по-любому мои отпечатки, тюбик же мой. — Значит так. Либо ты признаешь вину и платишь за моральный ущерб и причинение вреда здоровью, либо мы подаем в суд и это дело выходит в СМИ. Тебе лет сколько? — произнёс Мейсон — Восемнадцать... — упавшим голосом ответил Женя. — Ну, за причинение вреда здоровью ребёнка сядешь года на два. — Нет, пожалуйста... — Женя оглядел присутствующих, но на его сторону вставать никто не хотел. Взгляд Юлиана — единственного, кому Женя мог доверять здесь — выражал удивление и... Разочарование? — Это был не я, я это докажу, дайте мне время! Билл! Билл равнодушно отвёл глаза. Если это и правда Женя, то его было не жаль. Если нет — что ж, полиция это докажет. — У тебя два дня. Только из уважения к твоему тренеру, — Бросил Мейсон. А ещё потому, что ещё раз судиться желания не было, — Послезавтра мы либо идём в суд, либо договариваемся без него. Аделаида Эдуардовна, — обратился он к тренеру, — Смею предположить, что людям, намеренно наносящим вред здоровью ваших учеников, не место рядом с ними. Я хочу настоять на отчислении виновных. — Я вас поняла, — она перевела взгляд на Женю, потом на Тимура. Он хотел было вновь возмутиться, но Ярик взял его за руку. Тимур вырвался, но промолчал. — Билл, — позвал Юлиан, опасливо покосившись на его отца, — Давай выйдем на минутку. — У меня спросить не хочешь? — поинтересовался Мейсон, не отпуская Билла. — Ам... Можно? — Юлиан почувствовал себя втройне неловко. Но почему он должен спрашивать разрешение на разговор с ним? — Нельзя. Аделаида Эдуардовна, — к Юлиану он потерял всякий интерес тут же, — Я думаю, вы понимаете, что Билл не сможет тренироваться сегодня. Он всё отработает, не переживайте. — Если он сжёг слизистую, то и дальше тренироваться не сможет,— произнесла она и опустила взгляд на Билла, — Как себя чувствуешь? Билл не отреагировал, впав в прострацию. Всё происходящее он слышал через пелену шума в ушах и различал лишь обрывки конкретных фраз. Он упёрся пустым взглядом в левую ножку лавочки и смотрел туда, пока Мейсон довольно грубо не встряхнул его за плечи. — А?! А...— Билл беспомощно огляделся. — Как ты себя чувствуешь?, — ещё раз спросила Аделаида. Помимо её голоса, в раздевалке была полная тишина. Фигуристы молчали, переглядываясь, Женя вообще отошёл к углу, надеясь, что все перестанут на него смотреть. — Всё хорошо, — ответил Билл, хотя ничего хорошего не было. — Зайди к травматологу. Знаешь, где кабинет? — Знаю... Медсестра и травматолог были разными врачами с разными кабинетами. Первая лечила что-то несерьезное: голова разболелась, на либеле затошнило, сильный недовес обнаружили и надо удостовериться в отсутствии анемии. Травматолог занимался первой помощью при переломах и разрывах связок. — Ты ходить разучился, я не пойму? — спросил Мейсон, в очередной раз дергая Билла за локоть, чтобы он шёл быстрее. — Пап, мне больно... — Чем тебе это может мешать нормально ходить? — Ну как бы... — Всё, давай живее. Травматологом сегодня была худая женщина среднего возраста. Билл попятился назад, явно не желая раздеваться перед ней. Вторым травматологом был мужчина, и его Билл предпочёл бы больше. — Проходи давай, — Мейсон толкнул сына в спину, начиная терять терпение. — Что у вас случилось? — Женщина поправила очки и встала. Билл не успел ответить. — Кто-то из фигуристов нанёс на одежду сильный разогревающий гель. Нужно проверить, всё ли в порядке, — ответил за него Мейсон. — Понятно. Какие участки пострадали? Билл замялся. — Чего это мы такие стеснительные? Я врач, чего я там не видела? — женщина вздохнула, — Понятно всё. Проходи за ширму, раздевайся. Там кушетка. Спустя пять минут врач вышла из-за ширмы к Мейсону, стягивая перчатки. Она уже не выглядела такой скептически-спокойной. — Ничего страшного, раздражение. С кожей всё будет в порядке, но желательно ограничить двигательную активность на день-два, чтобы без трения. Пантенолом мазать, ну и всё. Билл не выходил из-за ширмы. Щеки горели, и казалось, что унизить его ещё сильнее невозможно. — Малыш, как оденешься, выйди из кабинета, пожалуйста, нам с твоим отцом надо поговорить. Билл только рад был ретироваться, и уже через пару минут врач с отцом остались наедине. — Вы знаете о его гематомах? — Наслышан, — кивнул Мейсон, — Жестокий спорт, сами понимаете. — Я буду вынуждена обратиться в органы опеки. Это моя обязанность, как врача. — Обращайтесь, — Мейсон одарил её ледяной улыбкой и вышел вслед за сыном.

***

— И вы в это верите?! Верите в то, что это могу быть я? — Женя повысил голос почти до крика. Как только Реймоны покинули помещение, фигуристам стало в разы легче дышать. Всем, кроме Жени. — Всё указывает на тебя, Золотарёв, — тренер покачала головой. Она не могла поверить в то, что Женя мог такое сделать. Да, он был вспыльчивым и со сложным характером, но обычно, если фигуристы склонны вредить другим — это проявляется быстрее, чем через год пребывания в команде, и с такими быстро расстаются. Женя тренировался у неё десять лет и за это время не было ни единого случая. Хотя были и такие, в которых определить виновника не удалось, как когда в коньки Юлиана в девятнадцатом году подсыпали стекло. Все и тогда подумали на Савранского, но прямых доказательств не было. Кто знает... — Это не честно! Вы не можете доказать! — Успокойся ты, не кипишуй. Тебя раскрыли, смирись, — усмехнулся Тимур. — Да с чего бы?! Это мог быть ты, ты и положил тюбик мне в ящик! — Я тут один не оставался! — Да, а чем докажешь? Тимур указал на испуганного Ярика и внезапно изменившегося в лице Руслана. — Да, а почему ни один из них не может быть с тобой в сговоре?! — Женя не доверял ни одному, ни второму. С Русланом они насмерть поссорились год назад и с этого времени тихо, как цивилизованные люди, друг друга ненавидели, хотя до этого были чуть ли не лучшими друзьями. Ярослав был слишком тихим, а от того слишком мутным. — Да что ты несёшь?! — взорвался Руслан, — Мы с ним даже не общались! Ты с Биллом весь день грызешься, а Савранский вообще последние пять лет! Это либо ты, либо он! Причём здесь мы с Яриком? — Так, всё, — Аделаида хлопнула рукой по стене, усмиряя учеников, — Завтра же жду признания от виновного, иначе исключу обоих! Аделаида вышла из раздевалки, и внутрь тотчас же просочились Диана и Вероника. — Что тут пр...— Диана договорить не успела. — Да? А чего это ты Ярика защищаешь?! И что-то против Тимура я не слова от тебя не услышал! А может вы, мудачье, втроём меня подставить решили, а? — Женя даже не заметил присутствия новых лиц. Внутрь хотела зайти Илона, но Диана выпихнула её обратно за дверь, решив, что зрелище это не для глаз её юной соседки по комнате. Тренер ушла, и теперь намечалась потасовка. И если Жене не удастся подраться с Тимуром, то до того, как он сцепится с Русланом, оставались считанные секунды. — Жень, — Диана кинулась к нему и встала между парнями. Женя отпрянул назад: — Диана... — Что у вас тут происходит? — У своего будущего зэка спроси! — выкрикнул Тимур. — Какого зэка?! Женечка, что случилось? — Диана взяла его за руки и перепугалась в несколько раз сильнее, увидев, что он тоже напуган. — Реймона покалечил и пытается свалить всё на честных людей, — фыркнул Тимур. — Юль, что происходит? — вздохнув, спросила Диана, повернувшись к молчавшему Юлиану, решив, что тот самый адекватный из присутствующих. Руки своего парня она не отпускала, решив, что её он бить и отталкивать не станет, точно так же, как не полезет и Руслан. Ковальчук сидел на одной из лавочек, скрестив руки на груди и с машинальной улыбкой наблюдал за спором. Это выглядело странно как минимум потому, что он абсолютно точно был полностью серьёзен. Но улыбка осталась на уровне рефлекса. Заметив на себе взгляд Дианы, он опустил руки и автоматически неловко улыбнулся. Теперь это выглядело более гармонично. — Я сам, честно говоря, не разобрался. Одежду Билла кто-то намазал Жениным гелем. — Завали ебало, Ковальчук, — перебил его Тимур, — Не кто-то, а Золотарёв собственной персоной. — Не смей, сука, так с ним разговаривать! — Женя вновь вспыхнул, но Диана взяла его лицо ладонями, для чего ей пришлось вытянуть руки вверх, и притянула к себе, серьёзно посмотрев в глаза: — Успокойся. Они дети. — Билл-то как себя чувствует? — спросила Серафима со стороны двери. Никто не заметил, как она пришла. За ней показались Аня с Яной и Эрикой. Вероника всё это время подпирала стену и тёмными глазами наблюдала за происходящим. Парни переглянулись. О состоянии Билла никто не думал. Никто, кроме... — Ему больно. Его отец забрал, они пошли к врачу, — тихо ответил Юлиан.

***

Вторая бутылка вина полетела в стену и со звоном разбилась, осыпав осколками весь пол рядом со шкафом. Женя скривился, потянувшись за третьей. Он не успел опьянеть, так как выпил их почти залпом. Вино не слишком удовлетворяло требованиям желания напиться до беспамятства, но что-то крепче брать он опасался. Как и любой профессиональный спортсмен, выпивал он редко и мало, обычно бокал-два на банкетах или с семьёй по праздникам. Руки дрожали, а желание заплакать впервые за несколько лет было слишком велико. Было страшно. После ссоры в раздевалке он ушёл в общежитие и больше в этот день не приходил. Тренировки должны были закончиться пару часов назад. — Жень...— Юлиан замер на пороге комнаты, осматривая осколки и друга, сверлящего стену стеклянным взглядом. Он оглядел его с ног до головы и переместил взгляд на почти полную бутылку в его руке, пустую, стоящую на прикроватной тумбочке и ещё одну, которая была уже не бутылкой, а просто кучей стекла. Рыжие кудряшки Жени были растрепаны так, будто он недавно проснулся, губы были сжаты в тонкую ниточку, а скулы порозовели. Не услышав ответа, Юлиан аккуратно прошёл внутрь: — Ты с ума сошёл? В тот же момент в комнату заглянул Тимур: — Вы не охуели? Че у вас тут творится? Женя подскочил мгновенно. Присутствие Тимура сработало на него как красная тряпка на быка — в мгновение ока он оказался рядом и дёрнул его наверх за грудки. Тимур опешил, не ожидая такого и выронил костыли из рук, вцепляясь обоими в руки Жени, чтобы тот отпустил. Юлиан отшатнулся назад, пытаясь быстро сообразить что делать. Теперь стало страшно. Женя пьян, он себя не контролирует. Тимур для него сейчас — не мальчик, к которому стоит относиться мягче как минимум физически, из-за сломанной ноги, а тот, кто возможно сломал ему жизнь. Женя сильнее его. Сильнее их обоих вместе взятых. — Я тебе, блять, язык вырву, сученыш, — прошипел Женя, поднимая Тимура над полом и впечатывая его в стену. Юлиан с ужасом заметил, что тот переместил руки ему на шею и всё может закончиться очень плохо. Тимур вцепился в его руки, мыча что-то неразборчивое и уже захлебываясь слезами. Юлиан принял единственное пришедшее в голову решение: один удар в челюсть сбоку, и Женя, не ожидавший такого, мгновенно отпустил Тимура, хватаясь за щеку. Юлиан едва успел подхватить Савранского, ведь без костылей он стоять не мог. Откашлявшись, тот с силой оттолкнул от себя Юлиана, опираясь на стену. — Психи! — прокричал он, хватаясь за шею и пытаясь не свалиться на пол. Перед глазами всё плыло от недостатка кислорода. Женя хотел было закончить начатое, но Юлиан встал между ними и оттолкнул друга назад, от чего тот, будучи пьяным, тоже чуть не свалился. В карих глазах плескалась злость напополам с отчаянием и страхом: — Сел на кровать быстро, если не хочешь статью за нападение раньше, чем до тебя доберётся Мейсон! — Юлиан кричал, надеясь, что хоть так Женя его услышит, — Не заставляй меня звать сюда весь корпус! Его крик вместе с кашлем Тимура и разбитой до этого бутылкой, конечно, не могли не привлечь внимание. — Какого хера? — на пороге показалась испуганная Диана, а за ней и тройка подруг Юлиана. Девушка влетела в комнату, толкнув Юлиана на Тимура, и помогла споткнувшемуся Жене сесть на кровать. Запоздало показалась Вероника, а за ней и юниорки. Будучи третий раз за минуту отпихнутым в сторону, Юлиан решил всё же отойти. Вероника подняла костыли и подала их Тимуру. У того текли слезы и дрожали руки, но в остальном он уже отошёл. В коридоре собралась толпа. — Двести третья, что у вас тут происходит?! — через столпившихся у входа девушек протиснулась дежурная. — Осторожно, — крикнул Юлиан, но она уже заметила осколки. — Так, — она уперла руки в бока и оглядела присутствующих. Взгляд её метнулся сначала на Женю в состоянии нестояния, обнимающую его Диану, на испуганного Юлиана, затем на опирающегося на костыли и Веронику Тимура, и снова вернулся к Юлиану,— Что за шум здесь? — Ничего, простите. Всё в порядке, мы больше не будем,— Юлиан нервно хихикнул. Женщина строго поджала губы и достала большой блокнот, начиная его листать. — Так, Золотарёв и Ковальчук? — Да... — промямлил Юлиан. Женя простонал что-то неразборчивое, утыкаясь в плечо совсем маленькой, по сравнению с ним, Диане. Она гладила его по голове и обнимала. — Несовершеннолетний, — она пронзила Юлиана взглядом и указала ему на разбитую и две целые бутылки. — Это.. Это не моё. Я не пил, могу тест пройти. Он совершеннолетний, — Юлиан указал на друга. — Так, — дежурная оглянулась на перешептывающихся девочек, — а ну по комнатам все, не на что тут смотреть! — Это наши одногруппники. Можно хотя бы с уборкой помочь? — спросила Аня. Она стояла в шортах, футболке на пять размеров больше неё и домашних тапочках с заячьими ушами, облокотившись на дверной косяк. Юлиан не понял, когда она успела переодеться, ведь когда он уходил из их комнаты несколько минут назад, она была в более презентабельном наряде. — А ты у нас тоже несовершеннолетняя. У вас из всего крыла не дети только они, — женщина кивнула на Женю и Диану, — Она пусть и помогает. На выход все, быстро. И вы тоже, иначе коменданта позову, — она взглянула на Тимура и Веронику. Те молчали до этого времени, смотря на разворачивающиеся события. Вышли все не сразу, Ковальчук не хотел больше там оставаться. Юлиан зашёл в ванную, защелкнул замок и сел на пол, зарываясь руками в собственные волосы и зажмуриваясь. Он пытался унять злость и справиться с раздражением и отчаянием, причём так быстро, как только сможет. Собственные эмоции почти не имели значения, когда такие события разворачивались вокруг него. Он не знал, сколько так просидел, но внезапно... — Ну и что тут случилось? Услышав голос тренера, Юлиан подскочил и открыл дверь в комнату. Подошвой ботинка Аделаида Эдуардовна отодвинула осколки и недовольно взглянула на Женю. Тот уже вовсю спал у Дианы на плече, та виновато улыбалась. — Здравствуйте, Аделаида Эдуардовна. — Что происходит, Медейко? — Я.. Честно говоря, сама не знаю, на шум пришла, а тут... — девушка неловко хмыкнула, зарываясь пальцами в кудряшки спящего парня. Аделаида наконец перевела взгляд на Юлиана в проходе. — А ты? Ты вообще ребёнок ещё, что тут делают бутылки? — Да не мои это бутылки! — воскликнул Юлиан, — Я сам пришёл только потом, я не знаю что это! — Неправда, ты здесь изначально был, — проговорила Диана, поднимая честный взгляд на тренера. — Золотарёв, ты что устроил?! Тебе утреннего мало? Мозгов не хватает вести себя нормально — вылетишь отсюда как пробка из бутылки, — Она вздохнула, попытавшись успокоиться, поняв, что таким образом скоро инфаркт заработает, — Из вот этой вот конкретной бутылки, — она поддела носком ботинка осколок, — Ни минуты покоя с вами! Родителям надо звонить. — Не надо, — подал голос Женя. Диана вздрогнула, думая, что тот давно уснул. — А, то есть ты все-таки меня слышишь? Конечно "не надо", потому что отхватишь от них по первое число! Может хоть мозги на место встанут и ты перестанешь рушить свою жизнь, — понимая, что вновь начинает закипать, Аделаида повернулась к не знающему куда себя деть Юлиану, — Так, пошли-ка, расскажешь что видел, — она взяла ученика за руку и вывела его из комнаты, — Осторожно, осколки. — Я был у Ани и Симы, пришёл, а он в таком состоянии, бутылка разбита, на звук пришёл Тимур, а он... — Юлиан запнулся, поняв, что это не стоит рассказывать, но было уже поздно, — Э... — А он что? — В общем, у них потасовка произошла, всё сбежались, и дежурная видимо вам позвонила... Аделаида прикрыла глаза и потерла веки руками. Она представляла себе причину, но это было не оправдание. — Аделаида Эдуардовна, он не виноват! Стал бы он так... так, если бы это он сделал?! — Юлиан схватил её за руки и взглянул умоляющем взглядом. — Мы не можем быть уверены, нервничает он из-за несправедливых обвинений или того, что его раскрыли, хотя он надеялся свалить на Тимура, понимаешь? Мы будем искать доказательства, и если их не найдем мы, то точно найдёт полиция. Как минимум, если это Тимур или кто-либо ещё, то на тюбике будут отпечатки. Пока что всё указывает на Золотарёва. Юлиан нервно вздохнул: — Мы найдём... Дайте нам шанс. — Это не от меня зависит, Юлиан. Это зависит от того, подадут ли Реймоны заявление в суд. — Я поговорю с Биллом! — Поговори, но я сомневаюсь, что это поможет. Даже если он тебя послушает, то я сомневаюсь, что послушает его отец, — Аделаида вновь шагнула в комнату, не давая Юлиану продолжить. Диана уложила уже полуспящего парня на кровать и теперь собирала крупные осколки. — Так, Медейко. — Да? — Диана выпрямилась. Она была только с тренировки. Она тоже была рыжая, но в отличие от парня, волосы у нее были не яркие, а ближе к золотым. Волосы были завязаны в две боксерские косички, на ногах спортивные штаны, и белая футболка сверху. — Я тут не останусь, посиди с Женей ты. Не думаю, что Юлиан будет всё это делать, может оказаться неприятно. Не давай ему творить глупости. Со стеклом аккуратнее. Юлиан вцепился в руку тренера и она перевела на него вопросительный взгляд. — А...— Юлиан замялся, — Можно мне с вами? — Ко мне? Юлиан кивнул и поджал губы. — Поехали. Две минуты на сборы.

***

Квартира Стасевич находилась на Невском проспекте. Большая парадная, лифт, красиво украшенный коридор и, наконец, квартира. Раньше Юлиан был здесь много раз, особенно в первые года пребывания в Питере, будучи ещё ребёнком. Тренер была доверенным лицом и, фактически, его опекуном в отсутствие рядом родителей. Аделаида открыла дверь своим ключом. — Проходи. Юлиан не успел зайти в квартиру, как на него мгновенно запрыгнула Марьяна. — Юлиан! — радостно выкрикнула девочка, повисая у него на шее. Юлиан удивлённо улыбнулся и подхватил ее. Марьяна была дочкой Аделаиды Эдуардовны и тоже фигуристкой-одиночницей. Она занималась в том же тренерском штабе, но не у матери, а с Елизаветой Константиновной. В силу возраста она пока не выступала даже на юниорских соревнованиях, но уже мечтала об Олимпиаде. — Привет! А ты чего не приходил так долго? Я научилась плести браслетики из бисера, пойдём тебя научу! Пойдем-пойдем! — щебетала девочка. — Ты почему дверь сама открываешь, а? Где Виола? Где Айше? — с напускной строгостью спросила Аделаида, снимая плащ. — Виола готовит, а Айше окна моет, — весело ответила девочка, — Ты за Юлианом ездила? — Нет. Хотя да, — ответила Аделаида, тут же передумав, — Ты математику сделала? И слезь уже с Юлиана, дай ему раздеться. Девочка, уже вовсю трогавшая волнистые волосы Юлиана одной рукой и обнимавшая за шею другой, явно не собиралась с него слезать и обиженно нахмурилась. Юлиан держал её на руках и только посмеивался с любопытства ребёнка. Ему было не особо тяжело, ведь девочка была маленькой и худенькой, даже для своих лет. Марьяна была очень похожа на мать. И внешне, и манерами, и даже голосом. Когда он наконец спустил её на пол, к ним вышла невысокая девушка лет двадцати семи с русыми волосами в пучке и в чёрном платье до колен. Она слегка склонила голову, поздоровавшись, и поведала, что ужин готов. Юлиан легко узнал в ней Виолу — одну из двух домработниц Стасевич. За тот год, что они не виделись, она нисколько не изменилась. Пока они втроём ужинали, в гостиную зашла Айше с тряпкой наперевес — полноватая, но бойкая низкая женщина армянской внешности предпенсионного возраста в длинном синем халате. — Адель! Лимоны кончились, воду в куллер надо заказать, тряпок больше нет. Окна помыла, — отчиталась та. Аделаида кивнула. Юлиан молча ел, слушая щебетание Марьяны о новом сериале у какой-то блогерши и о том, какую милую собаку она видела сегодня в лифте. На ужин была тушеная спаржа с болгарским перцем и зеленым горошком. Юлиан не слишком любил это, но за годы детства он научился проглатывать всё, что ему нравилось или не нравилось, хотел он того, или нет, поэтому сейчас даже не задумывался по этому поводу. — Мама! Почитаешь мне книжку после ужина? — Нет. Я сейчас уеду, у меня индивидуальная тренировка сначала с Гончаровой, потом с Леоновой. Вернусь поздно. Марьяна погрустнела, а Аделаида обратилась к Айше: — Юлиан останется на ночь. Постелите ему в гостевой комнате. Та кивнула и бодрым шагом ушла в коридор. — Юль! Поиграешь со мной? — с надеждой спросила Марьяна. — Да, конечно, — Юлиан улыбнулся, и девочка засияла в ответ.

***

Марьяна притащила его в свою комнату на втором этаже. — Нужно расчесать кукол и сделать им причёски! — скомандовала девочка и Юлиан фыркгул от смеха. Аделаида Эдуардовна ровно таким же тоном выгоняла их с катка или отчитывала за плохой выезд. Марьяна подала ему куклу Барби с розово-фиолетовыми волосами в спортивном костюме и мини-расческу. Сама она плюхнулась на пол, и Юлиан последовал за ней. — Как у тебя дела? Как в школе? — спросил он, чтобы не молчать. — Пятёрку получила по Русскому и Окружающему миру! Но бесят Тышкевич, Аллионов и Реймоны. Они противные, — Марьяна нахмурилась, скрестила руки на груди, не отпуская свою куклу и ногой отпихнула от себя плюшевого мишку. — Олли и Келли? Почему? Что они делают? — Юлиан на самом деле удивился, ведь образ на аудиторию интернета у них был совсем другой. Двойняшки были на нескольких детских шоу и конкурсах красоты, и там вели себя как идеальные дети: улыбчивые, милые и спокойные. Некие Тышкевич и Аллионов его интересовали меньше. — Они ведут себя как... Как... Как королевы школ из сериалов! "Мы тут самые крутые, у нас триста тысяч в лайке" — передразнила Марьяна и насупилась, — Они считают, что они принцессы, а это не так! Юлиан некстати вспомнил данное Биллу фанатами прозвище "принц", за похожее поведение. Нравились ли Юлиану "принцессные" черты в Билле? Определённо. Но Марьяна продолжала: — Они ни с кем не дружат, дерутся! И друг с другом даже, представляешь?! Говорят, что мы должны их слушаться, потому что они главнее! А ещё! А ещё! Они уже месяц всем хвастаются, что их брат чемпион мира, как будто это не моя мама его чемпионом мира сделала! А еще Келли сказала, что если я не дам ей списать контрольную по окружающему миру, то придёт её старшая сестра и нас побьёт! — Марьяна сжала в руках куклу. Вспоминая всех сестёр Билла, Юлиан прикинул в голове, кого из них двойняшки могли бы использовать в качестве угрозы,— Меня вчера Татьяна Степановна пересадила на первую парту, а они пришли и сказали, что это их парта, а если я не уйду, то они расскажут папе, а он у них генерал, и меня и маму посадят в тюрьму! — она стукнула ладошкой по полу. Юлиан еле сдержался, чтобы не рассмеяться и не обидеть девочку. Ему что-то подсказывало, что Мейсон не тот человек, который будет заниматься тем, что разбираться с десятилетками кто чье место занял, — А потом Татьяна Степановна меня наругала, потому что я не села за первую парту, хотя там сидели они! — Ты ей рассказала почему? — Рассказала! Я ей рассказала! А они сказали, что такого не было. И она отругала меня за то, что я обманываю! А я не обманываю! — девочка захныкала, а Юлиан погладил ее по плечу. — А они хоть раз жаловались отцу? Или взрослые это слышали? — Нет, — всхлипнула девочка. — А маме ты рассказывала? — Нет. Я рассказывала Виоле, а она сказала, чтобы я их не раздражала... Но моя мама ведь тоже крутая! Она лучший в мире тренер! — Они только тебя обижают? Девочка помотала головой: — Нет, ко мне они ещё нормально относятся... Но у нас есть несколько мальчиков, и они уже их поработили! Они за Реймонов портфели таскают и булочки на обеде им отдают! — Знаешь, — Юлиан решил поделиться, надеясь, что она поймёт, — У двойняшек строгие родители, и они, видимо отыгрываются на вас. Я могу передать про их поведение Биллу, может быть они перестанут. Марьяна кивнула с серьёзным видом и продолжила расчёсывать куклу, а спустя пару минут грустно вздохнула. — Что такое? — спросил Юлиан. Он от нечего делать рассматривал детскую, автоматически распутывая волосы кукле. Голубые в серебряную звёздочку обои на стенах, высокая кровать с балдахином, письменный стол и шкаф из белого дерева, большой телевизор напротив кровати, а у свободной стены балетный станок, висящая на нём скакалка, коврик для йоги и тренажёр для вращений. Всё так же в бело-голубых цветах. — Я скучаю по маме, — девочка вздохнула. — Почему? Она же с тобой, здесь. — Нет, ты не понимаешь... Мама всегда с вами на работе, а осенью вообще дома почти не бывает, по странам ездит с вами... Хотя она сказала, что со следующего года я буду на домашнем обучении и она сможет брать меня с собой! — девочка сразу повеселела, и Юлиан улыбнулся ей, — Представляешь, я тоже буду летать в разные страны вместе с мамой! А через пару лет буду выступать! И мама будет мной гордиться! Как гордится вами... — Ну эй.., — Юлиан подполз к ней поближе и взял на руки, — Она уже сейчас тобой гордится. Ты ведь выиграла пару соревнований, да? — Ну, всего пару... — она смутилась, — А вы много чего выиграли. Диана вон олимпийская чемпионка, — Марьяна вздохнула. — Так Диана выиграла Олимпиаду, когда ей было пятнадцать, а не одиннадцать. У тебя ещё всё впереди! Следующая после Ванкувера будет как раз через четыре года. Кто знает, может её выиграешь ты. Марьяна закивала, а потом погрустнела снова: — Юль. А где твоя мама? Ты никогда не рассказывал. Он немного подумал, прежде чем ответить, и даже куклу отложил. Это был сложный вопрос, слишком сложный, чтобы объяснять это маленькому ребёнку. С людьми постарше можно было отмахнуться фразой "Я не хочу об этом говорить", как он и делал с большинством знакомых и журналистами, жаждущими узнать про семьи титулованных спортсменов. — Её нет, — наконец ответил он. — Как нет? Она умерла? — испуганно прошептала девочка, прижав к себе светловолосую барби в розовом платье. Она уже слезла с Юлиана и теперь сидела рядом с ним. — Нет, нет... — Юлиан поспешил её успокоить, — не умерла. Её просто... Никогда не было. — И папы? — спросила девочка. — Да, — равнодушно ответил Юлиан. — Как же так? Ты же откуда-то взялся! Так не бывает! — Марьяна задумалась. — Откуда-то взялся, — согласился Юлиан. "Лучше бы не брался", — добавил он мысленно. — А кто был? Если ни мамы, ни папы... — Бабушка была. Но её больше нет, — Юлиан почувствовал, как к горлу подкатил ком. Это определённо была не та тема, о которой хотелось разговаривать с маленькой девочкой. Марьяна не стала задавать вопросы, а просто перелезла к нему на колени и обняла.

***

— Добрый день, — на пороге квартиры Реймонов стояли несколько женщин и один мужчина в костюмах. — Добрый вечер, — уточнил Мейсон, оглядывая прибывших. Был уже вечер. После того, как он привёз Билла домой, Мейсон успел ещё съездить в спортзал и отвезти Огонька на теннис. — Мейсон Оливер Реймон, верно? — Верно. С кем имею честь разговаривать? — Мейсон поднял брови. — Отдел органов опеки и попечительства по вашему району,— произнесла девушка впереди. Она была одета в белую рубашку и чёрную юбку, каштановые волосы завязаны в высокий хвост на голове. Люди почти синхронно показали удостоверения, — На вас поступило заявление. Мы можем пройти? — Да пожалуйста, — Мейсон пропустил их внутрь, — Что за заявление? "Оперативно" — подумал он, — "Всего несколько часов прошло". — Домашнее насилие, — женщина постарше с кудрявыми бордовыми волосами полистала бумаги на планшете, — Нам нужно будет провести осмотр жилищных условий, в которых находятся дети, а так же побеседовать с вами и с каждым из них по-отдельности. В случае неповиновения мы вынуждены будем вызвать наряд полиции. Вопросы есть? — она улыбнулась. — Вопросов нет, есть уточнение, — Мейсон прислонился к стене, сложив руки на груди, — Детей допрашивать и осматривать вы будете только при мне или их матери. Как законные представители, мы можем потребовать наше присутствие, верно? — Хотелось бы уточнить... — Как гражданин Российской Федерации, — начал Мейсон, проговаривая каждое слово, — Я имею на это право. Как законный представитель этих детей, я должен знать, что с ними происходит, и незнакомые люди не будут оставаться с ними наедине и осматривать. Я за них отвечаю. — Но при условии того, что наш психолог, — женщина кивнула на молодую девушку с синими прядями в волосах, та кивнула, — Увидит, что вы оказываете на детей какое-либо давление или они чувствуют себя некомфортно, мы имеем право попросить вас выйти. — Конечно.

***

Юлиан лёг на кровать в гостевой комнате и накрылся одеялом. Сон не шёл, было совсем не до этого. Нужно было обо всем подумать. Помимо мыслей о бабушке и Марьяне, поднявшей больную тему, которую никто не ворошил уже давно и Юлиан успел было подумать о том, что проработал эту травму, голову занимал лишь один человек — Билл. В последнюю неделю только он, ситуации, связанные с ним, его голос, лицо, его манера поведения — сам Билл Реймон — не выходили у него из головы. Слишком много произошло, слишком сильно и кардинально сменилось отношение. Юлиан всегда относился к нему, как к кумиру. Кому-то недосягаемому, до кого обычным смертным не добраться. Безупречная осанка, идеальное тело, холодная отстранённость со всеми и очень тёплые отношения с Майком, поставленная речь и непоколебимая уверенность — в глазах Юлиана он был практически Богом. Билл почти ни с кем не общался в группе, лишь иногда перекидываясь колкостями с Тимуром и отвечая тренеру, но его образ в СМИ был другим — чистым и светлым. Ангельская внешность этому очень способствовала. С журналистами и перед камерами Билл вёл себя иначе — не как с Майком, но похоже. На камеру он улыбался. На камеру он свободно общался с людьми, и его речью Юлиан мог заслушиваться и раньше. А потом... Он открылся с совершенно другой стороны. Совершенно внезапно, и это ввело Юлиана в сильнейший ступор, который он смог не показать. Как будто он не считал Билла идеальным. Как будто он считал его равным себе. Положительный тест, та истерика в кабинке, потом истерика в хореографическом зале, следы от страшного избиения, суды и обмороки, а теперь вот это. На удивление его самого, Юлиана это не оттолкнуло, а скорее наоборот — как бы странно не звучало, теперь он видел в Билле реального человека, и теперь к его персоне влекло иначе. Юлиан понял, что у него есть шанс наладить контакт, заполучить то доверие, которое он не смог получить пять лет назад. Ему хотелось помочь, поддержать, защитить и уберечь Билла от всего этого снежного кома. Успокоить, прижать к себе, и сказать, что всё будет хорошо. Теперь Юлиан точно знал, в чем причина такого его поведения в группе. Билл не злой, не настроен недоброжелательно по отношению ко всем — у него просто проблемы. Всегда были проблемы. К Биллу всегда были огромные требования. У него всегда были строгие родители. Всегда был Майк, которому Билл был практически как третий родитель. Или второй. Или единственный. И Юлиан начал корить себя за то, что не замечал этого раньше. Интерес к нему был всегда, но Юлиан почти не проявлял инициативу. Даже на летних сборах, когда Юлиан хотел пообщаться, Билл отвечал односложно, будучи всегда занятым: он либо учил что-то, либо был с Майком, либо тянулся или тренировался, либо был на массаже и других процедурах, либо спал. Невозможно было найти Реймона ничем не занятым. Сам Юлиан тоже не слишком старался: он почти всегда был с друзьями, будь то Аня-Яна-Сима, Женя, ещё-кто-угодно-из-группы, или новые друзья, которых он заводил каждый раз, когда на сборы приезжала новая группа, где были незнакомые ребята. Уснул Юлиан раньше, чем придумал, что с этим делать.