Таблетка

Майк еле смог разлепить глаза. Горло просто раздирало изнутри, мерзкий привкус во рту так и не ушёл, прикосновения к коже ощущались болью. Он поплотнее закутался в одеяло и вновь провалился в беспокойный сон. На этот раз без галлюцинаций. — Майк,— Его легонько потрясли за плечо. Он нехотя вывернулся из кокона: — Мам..? — Да. Держи, измерь температуру, — Фиона подвинула стул к его кровати и протянула градусник. Она была в домашнем шёлковом халатике и носках, видимо не забежала с работы домой на пару минут, а как минимум планирует остаться. — Ты разве не работаешь? — Майк сонно привстал и поморщился от ломоты во всем теле. — Нет. Сегодня нет,— Взяв со стола чашку с чаем, она поставила её на прикроватную тумбочку и забрала у Майка градусник. — Тридцать девять и семь, — Фиона покачала головой и поджала губы, — я тебе жаропонижающее дам, но тебе придётся встать. Сегодня суд. Майк застонал и откинулся на подушку.

***

— Юль, — Билл поманил его на выход из раздевалки, когда они оба переоделись. Тот кивнул и они вышли. Билл ещё с утра заметил его нервозность и скованность в движениях, хоть он и старался шутить и улыбаться как обычно. После того, как подошёл Золотарёв, пазл сложился. — Что у вас с Савранским случилось? — задал Билл прямой вопрос. — Эмм... Ничего? С чего ты решил? — Юлиан нервно усмехнулся и отвел глаза, понимая, что Билл знает, а значит продолжать цирк бессмысленно. — Мне передали, — лаконично ответил Билл, — Не молчи, иначе он продолжит. Не повторяй моих ошибок. — У нас просто произошёл конфликт, не обращай внимание, — Юлиан махнул рукой, — С тобой то что второй день подряд? — Майка резко сняли с таблеток. У него синдром отмены, галлюцинации, тошнота. Вторую ночь не сплю из-за этого, — Билл не знал, зачем решил довериться, и уже понимал, что скорее всего зря, но с Юлианом хотелось поделиться, тот и правда вроде бы был положительным, и последние пять лет вёл себя дружелюбно и был мил со всеми. Но Билл не привык общаться с людьми помимо семьи. — А родители? Почему ты не спал из-за него? — Юлиан и правда выглядел как человек, которому не плевать. Это располагало, очень располагало для дальнейшего общения. — Родители тоже не спали, да там почти весь дом вторые сутки не ложился. Точнее, ложился, а через час начиналось... Юлиан протянул руку и погладил Билла по плечу. — Всё нормально, скоро пройдёт, — Билл передернул плечами. — А почему с таблеток сняли? — Допинг же. Резко сняли и вывели всё из организма, а он всё ещё болен, никуда это не делось... — Билл прикрыл рот предплечьем и зевнул, понимая, что засыпает. — Понятно. Тебе скоро на суд ехать? — Через полчаса-час. Юлиан ушёл к подругам, радуясь, что смог перевести стрелки и уйти от вопроса. Но, вернувшись через пятнадцать минут за вещами, он увидел, что Билл спит, прислонившись к стенке. Светлые пряди распущенных волос спадали на лицо, сложенные руки на животе, и в целом довольно расслабленная поза, что можно было увидеть нечасто. Фарфоровая кожа в таком беззащитном положении казалась ещё более прозрачной. Билл редко спал вне дома, просто потому, что не доверял окружающим настолько. Никогда не была равна нулю вероятность, что Тимур что-то выкинет или кто-то решит подшутить. Юлиан застыл у двери, даже не заметив, как дежурная улыбка сменилась на очень теплую. Билл выглядел слишком мило и умиротворенно. Юлиан осторожно прошёл внутрь, чтобы не разбудить и дать Биллу поспать хотя бы эти полчаса.

***

Припарковавшись на стоянке, Мейсон вышел из машины и помог вылезти Майку, предполагая, что Билл справится и сам. Билл жутко хотел спать. Глаза слипались сами собой, и Мейсону приходилось ставить громкую музыку, разговаривать с ним и просить Майка задавать ему вопросы. Засыпать было нельзя, иначе Билл точно стал бы овощем на ближайшие несколько часов. Перед зданием суда уже собралась толпа журналистов. При виде Реймонов, выходящих из машины, мгновенно защелкали фотокамеры. Выглядели близнецы непрезентабельно — Майк с температурой и ознобом, Билл с большими кругами под глазами и очень вялый. В машине Мейсон уже успел их за это отчитать, ведь на камерах всегда нужно стараться выглядеть наилучшим образом. Мальчикам пытались задавать вопросы журналисты, пролезая вперёд и тыча в лицо микрофонами. Возле стояло несколько полицейских машин и несколько машин ОМОНа. Мейсон крепко держал за руку обоих детей. Билл чувствовал, что его силы на исходе. Он безумно устал, а перед лицом маячил главный враг — то, что может разрушить его жизнь и жизнь его брата. Хотелось плакать, но Билл знал, что это не поможет. В глазах потемнело и закружилась голова, Билл попробовал удержаться на ногах, сделав шаг назад, но не вышло. Он провалился в темноту. Мейсон заметил, что что-то не так, за пару секунд до. Дернув Билла за руку на себя он обернулся, и в этот момент Билл схватился за него двумя руками, теряя равновесие. Мужчина успел его подхватить за секунду до того, как Билл стукнулся бы головой об асфальт. Камеры защелкали громче, но теперь уже и полиция насторожилась. Их обступили со всех сторон. Мейсон быстро поднял Билла на руки, пряча как минимум его лицо от камер. Майк не сразу понял, что происходит. В один момент отец отпустил его, поднимая на руки Билла, и Майк шагнул вперёд, чтобы просмотреть. Мейсон смерил его раздраженным взглядом и Майк отступил, смаргивая слезы и кутаясь в ветровку. Он всё ещё чувствовал себя отвратительно с высокой температурой, и вывести его на эмоции могло что угодно. — Только посмей зареветь, — шикнул на него Мейсон. — Я прошу прощения, что с ним? — спросил один из подошедших полицейских. — Во первых, вы разговариваете с Генерал-майором, — рявкнул на них Мейсон. Полицейские беспомощно переглянулись, — Соблюдайте этикет и субординацию. А во вторых, видите до чего детей ваши суды доводят?! — Простите, товарищ Генерал-Майор! — сказал один из ближних к нему. Все сразу вытянулись по стойке смирно, прикладывая руку к фуражкам, — Лейтенант полиции Федоров.Разрешите обратиться. — Разрешаю,— Ответил Мейсон. — Стоит вызвать скорую помощь? Мейсон видел, что перед ним молодые парни, которым едва за двадцать пять, и надавить на них званием для него ничего не стоило. Он в своей жизни и прапорщиков пугал. — У вас есть врач в суде? — Мейсон раздражённо оглядел полицейских, всё ещё держа Билла на руках, а потом оглянулся к журналистам. Теперь их не подпускали ближе, и все находились на расстоянии около десяти метров. Среди них Мейсон разглядел микрофоны Первого канала. Это было уже плохо. Перехватив его тело поудобнее, Мейсон постучал ладонью по щеке Билла. Он ударил бы сильнее, намного сильнее, этого даже очень хотелось, но вокруг были камеры, ловящие каждое его движение. Мейсон даже не знал прямой это эфир или нет. Среди журналистов и полиции разразился небольшой скандал, и с боем и угрозами Первый Федеральный пропустили к ним. — Добрый день. Можете прокомментировать эту ситуацию? — Раздалось сбоку. Мейсон вздрогнул и обернулся, Майк вцепился в его куртку, тоже испугавшись. Встряхнув Билла и разбудив его таким образом, Мейсон поставил его на ноги, а потом взял из рук репортерши микрофон: — Да, могу. Довели детей со своими судами. У одного температура от волнения, второй в обмороки падает и не спит ночами. Билл, хоть и был жёстко приведён в чувства, но совершенно не понял где находится и вновь чуть не упал на землю. Мейсон вновь подхватил его одной рукой и раздражённо бросил журналистке: — А теперь позвольте оказать помощь ребёнку.

***

Они сидели на суде уже пару часов. Внезапно открывшиеся признательные показания полностью разворачивали ход дела: пока это не было официально, но Билл проходил по делу уже как пострадавший. Обвиняемым был Майк. И Мейсон, как его опекун. Билл отказался давать показания по праву не свидетельствовать против ближайших родственников, и к нему вопросов больше не было. Майк готов был заплакать. Он чувствовал себя ужасно, щеки горели от температуры, Билла не было рядом — тот сидел не на скамье подсудимых — а у отца просить поддержки было страшно. Мейсон бы только ещё сильнее разозлился. Ещё раз сбивчиво рассказав "легенду", Майк сел назад. — Хватит драматизировать, — тихо, с совершенно непроницаемым лицом произнёс Мейсон и встал, так как вызвали уже его. Спорить с обвинением он не собирался. Да, виноваты, да, не уследил, да, Майк слишком глупый, чтобы осознавать, что он творил. Дальше разговаривал адвокат. Инвалидность Майка упрощала задачу всем, в том числе и суду. Билл сидел молча, опустив взгляд в пол. Его ни о чем не спрашивали, его никто не трогал, но, краем глаза смотря на Майка, становилось тошно. Почему никто не видит, как ему плохо? Почему никто не обращает на это внимания? Раз обвиняемый, значит не человек и не нуждается в помощи? Майк чувствовал, как потихоньку проваливается в кошмар. Проморгавшись, он понял, что зал суда теперь был абсолютно пустым. Голоса не пропали, а лишь смешались в общий гул, из которого нельзя было вычленить ни единого слова. Голова закружилась и Майка вновь затошнило. — От тебя одни проблемы. —Сдохни, сдохни, сдохни! — Лучше бы ты вообще не рождался! — Билл не заслуживает страданий, но ты всё равно их ему приносишь. — Ненавижу тебя! — Ты слишком бесполезен для человека, за которым всем нам приходится разгребать огромное количество бед. — Мерзкий — Мерзкий — Мерзкий, мерзкий, мерзкий. — Я не хочу тебя видеть! Майк хотел вырвать себе барабанные перепонки, лишь бы не слышать эти голоса, знакомые и незнакомые, раздающиеся отовсюду и изнутри. Он закричал лишь бы их не слышать, но и это не помогло. — Больно... — Марк свернулся калачиком на кровати и захныкал. — Что тебе там больно?! — медсестра, тучная женщина лет пятидесяти с короткими волосами, крашенными в каштановый, и в медицинском белом халате, развернулась к нему и сложила руки на груди, — Ну упал ты с качелей, ну и что теперь? Не перелом же! Не ной давай, не в том ты положении. Марк всхлипнул и замолчал, сдерживая всё в себе. Ссадина на ноге ужасно саднила и болела. Лёд он "не заслужил", а от не слишком бережной обработки перекисью рану начало щипать ещё сильнее. — Вот если усыновят тебя, там и будешь нюни распускать, а я с тобой нянчиться не собираюсь. Сегодня без прогулок, передам воспитателю, — Она забрала медицинский чемоданчик и вышла из комнаты. Кажется, его вновь рвало. Майк видел какие-то отрывки воспоминаний, видел перед собой Билла, биологических родителей, воспитателей и медсестер из детского дома, тренера, семью — всё это смешалось в один водоворот и закрутилось вокруг его так, что его вырвало ещё раз. Майк чувствовал, что не может вдохнуть воздух. — Майк, пожалуйста...! — Билл сидел перед ним, уже наплевав на все запреты отца. Вокруг суетились врачи. После ингалятора стало легче. Адвокат подошёл к Биллу и поднял его на ноги за локоть. За второй его взяла психолог. — Тебе не стоит на это смотреть, — мягко произнесла она, — Пошли выйдем, врачи ему помогут. — В смысле не стоит? — Билл хотел было начать вырываться, но передумал, — Он мой брат и я за него переживаю! — Билл, это задача взрослых. Ты ещё ребёнок, понимаешь? Билл на самом деле не понимал. Всю его жизнь проблемы Майка были его проблемами, и никто никогда не говорил, что зрелище не для его глаз. Он видел припадки, торчащие кости и лужи крови, видел его в предсмертном состоянии. Сейчас же просто рвота и стеклянный взгляд. Билл с непониманием посмотрел ей в глаза. Психолог с адвокатом нервно переглянулись.

***

Мейсон чувствовал всё не затихающую ненависть внутри себя. Майка хотелось избить. Не отшлепать, не выпороть — избить, избить до полусмерти, выпустить на него всю агрессию. Выгнать из дома, вообще от него отказаться, лишь бы не видеть этого ребёнка рядом с собой. Задушить своими руками, переломать все кости в теле, видеть его мучительную смерть. Не было ни капли жалости, лишь презрение, отвращение, ненависть и осознание, что без Майка всем жилось бы намного легче. "Когда ты уже наконец сдохнешь?" Последний раз такие чувства он испытывал к Алексу последние годы совместного проживания. Алекс был ещё и агрессивен, делал всё назло и будто специально попадал в полицию и портил ему жизнь и репутацию. Майк же просто существовал. Абсолютное бесхребетное ничтожество, неспособное взять себя в руки и не доставлять проблем хотя бы пару часов. Мейсон встряхнул головой, отгоняя эти мысли. Нельзя. Он ребёнок. Он всего лишь ребёнок. Мейсон никак не помогал врачам. Он чувствовал отвращение настолько, что не то, что трогать — даже смотреть на Майка не хотелось. — Извините, мне нужно позвонить, — он отодвинул в сторону одного из них и вышел в коридор. Быстро набрав номер, он прижал телефон к уху плечом. — Да? — послышался голос Фионы, — Что-то случилось? — Приедь и забери его, иначе я за себя не отвечаю. — Что? — голос стал встревоженным, — Кого забрать? Откуда? — Майка, — Мейсон выдохнул, — из суда. — Что с ним?.. Мей, у меня Огонёк дома, мне его оставить не с кем... — Ты язык русский понимаешь? Может тебе на другом сказать, а? Английский, французский подойдёт?! Всё побросала и быстро сюда, если хочешь, чтобы всё было нормально. Даже если заседание сейчас перенесут, я с ним в одну машину не сяду! — Мейсон бросил трубку и сел на один из стульев, стараясь успокоиться и не перебить здесь всех. Он устал это терпеть. Устал терпеть Майка и все его припадки. Адвокат ушёл обратно в зал, предполагая, что его помощь, скорее не как адвоката, а как дополнительного человека, там точно понадобится. Билл положил голову на плечо психолога. Он подрагивал и очень переживал за Майка, но глаза отчаянно слипались, а яркий свет раздражал. Он провалился в сон спустя минуту под нежные поглаживания по волосам.

***

Судебное заседание продолжилось без близнецов. Майка привели в сознание и отдали примчавшейся Фионе, психолог же отдала ей Билла. Близнецы были сонные и очень уставшие, и, только сев в машину, вновь уснули, облокотившись друг на друга. Фиона так и не смогла выведать у них что произошло. Уже дома Билл с Майком разошлись по комнатам. Билл уснул ещё до того, как упал на кровать.

***

— Привет... — Юлиан зашёл в комнату и неловко улыбнулся, — Ты никуда не уходишь? Женя обернулся на него, взглянул на конспекты, над которыми сидел весь вечер, на часы, показывающие 21:46, и вновь на Юлиана. Он учился на историко-филологическом факультете, оканчивал первый курс. Совмещать с фигурным катанием и удерживанием места в сборной было довольно трудно, но намного проще, чем в старших классах. Юлиан же был в десятом классе и не помнил, когда последний раз открывал учебники. — Да нет, знаешь, собирался ещё пойти тренироваться, самое время ведь. — Ну, Билл вроде как ещё там, так что иди, — Юлиан распознал сарказм и расслабился. Он только что был у Ани и Серафимы в комнате с компанией и под невероятными предлогами заставил Аню пойти его провожать, а то вдруг в комнате не окажется Жени. Юлиан боялся. Боялся находиться один, боялся наткнуться на Тимура и остаться с ним наедине. И ещё больше он боялся признаться себе в том, что боится. — Че он там делает, детям спать в такое время надо. И у него, вроде, суд? — Должны были закончить. — Ясно. Что вчера с тобой и Тимуром произошло? — Женя вернул взгляд к конспектам. На ноутбуке было несколько вкладок со статьями, и с появлением Юлиана Женя ещё больше потерял суть того, чем вообще занимается. — А что ты пишешь? — Юлиан заглянул к нему через плечо в записи. Женя прикрыл их рукой: — Межконфессиональное взаимодействие как фактор гражданского мира и межнационального согласия. — Чего? — Юлиан поморщился и отодвинул Женю вместе со стулом в сторону. Прочитав пару предложений в статье, Юлиан перевёл вопросительный взгляд на соседа. — Культурология, — со вздохом обьяснил Женя. Поняв бессмысленность процесса с приходом соседа, он встал со стула и подошёл к шкафу. — Эй, ты куда? — встревожился Юлиан, в момент оказываясь рядом с ним. — Да думаю, может реально сходить куда-нибудь? Я то уже взрослый, — Женя усмехнулся и щелкнул по носу Юлиана, открывая шкаф. — Эй, нет! — Юлиан захлопнул дверцу и почти обиженно взглянул на него. — Что не так то? Юлиан встал между ним и шкафом: — Не надо. Останься. — Почему? Только не говори мне, что боишься. — Чего боюсь? — Юлиан фыркнул, — Темноты? Нет конечно, просто... Хочу чтобы ты остался. Женя закатил глаза и, отойдя, сел на свою кровать в позу лотоса. Юлиан отошёл к своей, успокоившись. — Где был?— спросил Золотарёв, доставая конспект по английскому. — С девочками, — Юлиан улёгся на кровать звёздочкой и вздохнул. За этот день возможности прилечь ещё не представлялось. — Ты всё так же тусуешься с ними? И что, совсем безрезультатно? — Что безрезультатно? — Юлиан приподнялся на локте. — Так и не начал отношения? — Зачем мне отношения? — Ковальчук пожал плечами, — Они мои подруги. — А, так это ты их френдзонишь, а не они тебя, — протянул Женя, — Вокруг тебя все девочки группы вьются, вся страна мечтает их заполучить, а ты решил, что не для них твоя роза цвела? — Жень... Они не вьются, мы дружим,— сконфуженно улыбаясь, произнес Юлиан. — Если тебе они не подходят, то какая ж тебе нужна? — продолжал Женя, — Аня умная и очень взрослая для своих лет, Яна такая... Огонь, а не девочка, всего добьётся. Сима нежная, ранимая, мягкая. Во всех смыслах, — Женя усмехнулся, а Юлиан кинул в него футболкой, — Вероника занята, но она сто процентов от этого...— Женя показал рукой неопределеннное движение и поморщился, — к тебе уйдёт, ты менее идиот, чем Савранский. Эрика... Вы же уже встречались с ней, по неизвестным причинам разошлись и общались как ни в чем не бывало, так почему не попробовать заново? Детей рекомендовать уж не буду. И ты не смог выбрать из них, серьёзно? — У тебя вообще-то девушка есть, — со неловкой улыбкой заметил Юлиан, — ты их так расписываешь... Фразу про Эрику Юлиан проигнорировал. Она была младше на год, ещё юниорка, и несколько месяцев назад они действительно встречались. Она была влюблена, а Юлиан по неопытности перепутал дружеские чувства и влюблённость. У них ничего не вышло и через месяц недо-отношений, в который максимум, что они делали — держались за ручки, Юлиан постарался мягко положить этому конец, хоть и было больно разбивать сердце подруге. Больше они практически не общались. Юлиану было просто стыдно и он старался с ней не пересекаться. Женя об этом не знал. — Есть, но я же не слепой. Диана, безусловно, лучшая, но я могу замечать достоинства и в других, — он вздохнул и откинулся на спинку кресла, — Юль, тебе почти семнадцать лет, вроде большой уже мальчик. Но девственник, не целовался ни разу. Или я чего-то не знаю? Юлиан отрицательно помотал головой. — А почему, Юль? Вокруг тебя толпа девочек и ты даже не захотел попробовать хотя бы поцелуй? И тебе не предлагали? Ладно эти, но одноклассницы? Фанатки? — Предлагали, но... — Так в чем проблема? Или бережешь себя до свадьбы? — фыркнул Женя. — Ой да иди ты, — Юлиан отмахнулся, — Какой свадьбы? Просто как то... Ни разу не хотелось, вот и всё. Девочки реально классные, но они мои друзья, только и всего. Неправильным мне всё это кажется, и не тянет ни к кому. — К Реймону тебя тянет потому что. Конечно тебе девочки не нужны, о чем я вообще, — Женя усмехнулся, а Юлиан резко сел: — Эй, нет, ты что? Ты вообще о чем? — А то я не вижу как ты вокруг него бегаешь. У тебя в телефоне его фоток больше, чем своих, кого ты обманываешь? — Женя откинулся на кровать и самодовольно улыбнулся. — Я не бегаю, это во-первых. Во-вторых он фотогеничный и как-будто позирует постоянно, ну находка же! Грех не пофотографировать. — Угу. Он хоть знает о том, что ты его сталкеришь? — Ну... Нет, а как я ему об этом скажу?! Думай тоже головой-то! — Юлиан выглядел возмущенным и застанным врасплох. Женя тихо рассмеялся, — Окей, но ты не сможешь поспорить с тем, что он красивый. Это объективно. — Ну знаешь ли, я натурал. Я всё понимаю, он конечно похож на девушку, но у него есть член, а это не в моём вкусе. — А что ж так, был печальный опыт? — усмехнулся Юлиан, а Женя закатил глаза: — Да-да, старая и неуместная шутка. Что, прям совсем никто не нравится? И не нравился никогда? — Ну, в романтическом смысле нет. — А не в романтическом? — Ну...— Юлиан задумался, — Ну тут Билл, да. Руслан, Дианка твоя, — Женя заметно напрягся, а Юлиан продолжил, — Аня, Яна, Сима, Ника. Варю Лисичкину помнишь? Женя кивнул. На прошлой Олимпиаде она заняла второе место и сразу после перешла к другому тренеру. Уже через год устроилась тренером в конкурирующий со Стасевич тренерский штаб. — Ну вот она тоже. Аделаида Эдуардовна. Гимнастки тоже крутые. Ну, которые в пятом корпусе занимаются. — Пятилетние? — не понял Женя. — Да нет же, взрослые которые. У Билла сестры ещё, они тоже. — Погоди, ты знаешь его семью? — Женя встряхнул головой и вновь вернул взгляд на соседа. — А ты нет? — Юлиан взглянул на него, как на идиота. — Да я как-то не интересовался. А ты откуда, вы ж не общались? — Ну и что? Интервью есть, шоу разные, они ж вместе ходят. — А че за сестры? — Ну, у него пятеро сестёр и три брата. Трое почти с ним одногодки — Лиза балерина, звезда восходящая в Мариинке, Джессика синхронистка, на Олимпиаду собирается, и Лаура. Она ему музыку на произвольную сделала, ты и об этом не слышал? — Ну вроде слышал...— Женя задумался, — ну, я знал, что он из многодетной, но как-то не задумывался. Погоди, откуда подробности? Ты че, всё, связанное с его именем, в интернете пересмотрел? — Ну не всë, там слишком много, — Юлиан пожал плечами, а Женя окончательно запутался, — ну да, много чего. Вообще, если поискать, много интересного найти можно, и охренеть с его истории. Рассказать? — Юль... — Женя устало потер глаза, — Я понимаю, что у тебя, сталкер грёбаный, очередной прилив фанатизма, но меня не то, что бы ебëт всё, что угодно, связанное с Реймоном, понимаешь? — Понимаю, но не понимаю почему у тебя к нему такая неприязнь. — Ну не нравятся мне напыщенные, самовлюблённые и смотрящие на всех как на говно мальчики, — Женя развел руками. Юлиан закатил глаза: — Да ты его просто не знаешь! — Так и ты его не знаешь! — Знаю! — Угу, и сидит утверждает мне, что не любит его, — Женя иронично кивнул. Юлиан закатил глаза,— Ну типо, если че, я не осуждаю, но выбери кого нибудь получше. Ты достоин большего. — Жень! — Всё-все, — усмехнулся он, опуская глаза на экран. Юлиан показал ему язык и залез в интернет. Он слишком волновался за суд и то, как чувствуют себя близнецы, чтобы продолжать бесполезно спорить с Женей на этот счёт. Его на самом деле возмущала такая позиция и мнение друга. — Жень... — Юлиан нервно хохотнул. Тот заинтересованно выглянул из-за экрана, уже предполагая, что будет нечто интересное. — Что там? Юлиан подошёл к нему и плюхнулся практически ему на колени, сунув телефон под нос. Женя пробежал глазами по строчкам. — Чего... Майк дал признательные показания? — парень забрал телефон и пролистал вниз, — Майк Биллу допинг подсыпал? В суде вопрос решается? У него обморок? У Майка приступ? Чего? Юлиан выхватил у него телефон и вскочил: — Как думаешь, правда?! — Там видео есть... — осторожно заметил Женя, и отложил ноутбук в сторону. Он уже был готов к тому, что соседа придётся останавливать от чего-то необдуманного. Юлиан начал нервно метаться по комнате, ожидая, пока загрузится. Женя следил за ним внимательным взглядом. — Эй... — Что? Я переживаю! — Юлиан отбросил телефон на кровать. — За кого? — За обоих. — А Майк-то что? — В каком смысле? — Юлиан нервно улыбался, и было видно, как дёргается уголок его губ, — Ему ещё хуже! Билл мне говорил, что у него синдром отмены, а тут! В один момент Жене это надоело. Поднявшись со своего места, он поймал Юлиана за руки и заставил остановиться: — А ну успокойся. Отставить истерику. Они там не одни, с ними родители, врачи, полиция и много других людей. Если это выложили в интернет, то скорее всего всем уже оказали медицинскую помощь, — Женя немного наклонился, чтобы быть с Юлианом на одном уровне, — Сто процентов, что Билл завтра ещё и на тренировку придёт. Вот у него и спросишь.

***

Уже дома Мейсон пил кофе на кухне, стараясь успокоиться. Суд опять ничего не решил, сказали — будут брать дополнительные тесты и передавать дело на мировой уровень. В этот момент зазвонил телефон. "Эмиль." — высветилось на экране. Зарычав от злости, Мейсон принял звонок: — Fuck, you haven't had enough yet, what do you need? — ответил Мейсон. Он зашёл в кабинет и захлопнул дверь, решив всё же не переходить на французский. Английский старшие дети знали, а разговор мог быть не для их ушей. Коридор почти никогда не бывал пуст. — Hello. How are you doing?— послышался на том конце голос брата. На английском он, привыкший к французскому, говорил с лёгким акцентом. — Best, — мрачно ответил Мейсон. Желания разговаривать не было. — Yes, of course, the best. The whole world is buzzing about your child, have you turned on the news? — Emil, we have different news, we are on different continents, — Мейсон прикрыл глаза и потер веки пальцами. — If this is even shown here, then you should even more so., — отрезал он, — I think it makes no sense to ask about reliability. — This is a mistake, and you know it very well. — Japan demands to review the results of the World Cup, do you know about this? — перевел тему Эмиль. Мейсон вздохнул. Удивительно было, что требует именно Япония. Обычно эта страна была едва ли не самой дружелюбной к Биллу. — This makes a lot of sense for Japan; the Russians also have second place. — с сарказмом ответил тот. — They demand that the gold be given to Hiroku Sawada. — сообщил Эмиль. — So he's third. They don’t take Kovalchuk into account? — Don't know, Mey— послышался тяжёлый вздох, — But if Japan is heard, then the United States will join the demands. If Hiroku has the gold, then Carter will have the silver. If this happens, then Canada will come up with the question of throwing out all Russians from the championship, including Evgeny Zolotarev, who did not make it to the podium. Daniel Gibson is sixth, but could be third. Мейсон не понимал, почему он так спокойно об этом сообщает и ещё ничего не сделал. Влияние его отца было огромным, как бы Мейсону это не не нравилось. — So...— произнес Мейсон с намеком на продолжение. — No, — перебил его Эмиль, — I can only help here if you want to protect Evgeny and Russia in general. I cannot influence Japan and the USA. — Emil, I don't care about Russia! I don't care about the other skaters. Make sure that Bill and Stasevich are not thrown out of the world arena, give the second and third place to whoever you want. — Stasevich, — задумчиво повторил Эмиль. 1985 год. Торонто, провинция Онтарио, Канада. Свет в комнате был потушен, лишь телевизор освещал журнальный столик, диван и парня, сидевшего на нём. Четыре часа утра. Всё в доме ещё должны спать. — Adelaide Stasevich, USSR — объявляет голос диктора. Четырнадцатое марта, чемпионат мира по фигурному катанию. На лёд выходит его личная фаворитка. — Pourquoi ne dors-tu pas?, — услышал он внезапную фразу на французском со стороны коридора и замахал рукой, призывая брата убраться подальше. В комнату вошёл парень лет двадцати, с русыми недавно остриженными волосами и почти черными глазами, в наспех надетой на одно плечо коричневой рубашке. Тот не среагировал на жест, подошел ближе и сел рядом, спрашивая уже на английском: — Mason? — Leave me alone — парень махнул рукой, не отводя взгляд от экрана. Началась музыка. — Mason? You have to go to college in the morning. — Emil, — он вскинул руку в предупреждающем жесте. Старший брат усмехнулся, но тоже посмотрел на экран. Выступала маленькая темноволосая девочка в светло-розовом платье. — What are you watching? She's about ten! — Эмиль толкнул брата в плечо и тут же получил по лицу пультом. — World championship. And she's twelve. Shut your mouth. Заиграла тихая мелодия — "Вальс цветов" из балета Щелкунчик, оба парня её прекрасно знали и могли сыграть на фортепиано по памяти. Эмиль фыркнул и хотел было уйти, но задержал взгляд на экране. Малышка двигалась так легко и непринуждённо, но как же это было красиво... — Who is? — он толкнул брата в плечо, получил удар локтем под дых и тихо рассмеялся. — Stasevich. Russian. — Have you been looking at Russians for a long time? — One more word and I'll knock your teeth out., — пообещал Мейсон, на секунду отводя глаза от экрана. — One more threat and I'll wake father up , — с лёгкой улыбкой ответил Эмиль. Мейсон обиженно замолчал. Эмиль взглянул на его колени и тихо усмехнулся. — Fuck you, — сквозь зубы произнёс Мейсон, не отрываясь от экрана.

***

— Yes, about her. She's my son's coach., — Мейсон устало вздохнул, — You can't, but father can. — We cannot influence other countries., — с таким же вздохом повторил Эмиль. — What, you can't do it anymore?! So you influenced the Russian government, but you can't persuade some Japan to shut its mouth?! — притворно удивился Мейсон. — We influenced the Russian government only in solving the case of your citizenship so that you would be accepted into the military. It's a great sport. — Are you a fucking mafia, and you can't solve the issue so that your nephew, whom you love so much, will stop being openly hated on the world stage?! — Мейсон повысил голос, но, взглянув на дверь, заставил себя говорить тише. — We are not mafia. — спокойно произнес Эмиль, и Мейсона разозлило это окончательно. — I don't care what you call it. Just be useful in something, for once in your worthless life! — Mason, that's enough. What's wrong with Bill? — Эмиль не хотел ссориться и был готов пропустить мимо ушей большую часть его реплик. — Worried, — сухо ответил он. — Don't give offense to him. You have such a small one, and already so much has collapsed. Does he even read all this about himself on the Internet? I don't know what's in Russian, but we do... Mine are terrified. — He doesn't have time to read it all.. —You should at least give him a break. I find interviews or articles — I can't understand how he is still alive and able to train. — I'll figure it out for myself, I'm not twenty anymore. — Mason, — на том конце провода послышался обречённый вздох, — Your children suffer, and you dig deep out of them. He will remain disabled by the time he turns eighteen, you’ll find out. — What are you saying. — I've never done that. — спокойно ответил Эмиль. — Why calling? — Мейсон опустился в кресло. Эмиль звонил редко, в основном предпочитая разговаривать с Фионой. Они хоть и были родными братьями, Мейсон с ним общался с большой неохотой. — Father is seriously ill. — What about him? — флегматично спросил Мейсон. — Oncology. — Last stage? — No, it is possible to cure, but due to age... — It's a pity. I'm surprised this didn't happen sooner. Who will the company be transferred to? — новость о болезни отца Мейсона никак не тронула. Он надеялся, что это случится пораньше, лет так на сорок пять-пятьдесят пораньше, но нет. Как назло, отец был жив и в прекрасной форме до самой старости. — Сompany is almost mine, Mason. There are some assets left, and I honestly don’t know who he will transfer them to. — But I know. Property? — He's still alive, by the way. And asked you to come. — How do you imagine it? My children have trials, the issue of the child’s career in big-time sports is being decided, how will I arrive? — Мейсон не хотел приезжать, но ещё больше не хотел по сотому кругу объяснять это брату. Они никогда не были близки. — As you want. Know that he is waiting for you... — If he wanted to improve the relationship, then this had to be done not with his last breath, but when I still cared, — голос стал ещё более холодным, и Мейсон услышал, как в трубке вздохнул Эмиль: — Mason, you know him... And I can’t influence this in any way. — Is he going to get treatment? — внезапно перевёл тему Мейсон. Отец был тем человеком, которого хотелось поскорее забыть и не вспоминать больше. Они и общались последнее время лишь приезжая в Канаду раз в год по коллективным просьбам детей, которые жаждали увидеть родственников. Они не знали, какой их дед на самом деле, и Мейсон надеялся, что и не узнают. Теперь уже точно нет, можно вздохнуть спокойно. — No. He became involved in religion in his old age. This time for real. — Trying to get away from the past? He knows that according to all religious canons he will burn in hell forever, right? — Mason, that's enough. Besides, he is sick. — Yes, he was sick all his life, and nothing happened! — Mason. — Enough, — Мейсон заставил себя успокоиться, — I have children in my house, and they shouldn’t hear what I have to say to you. — Could we talk? — Спустя пару секунд паузы негромко произнёс Эмиль, — Not now, another time. By phone or in person. I think it's a good reason. — What other reason? The death of this old asshole and the transfer of all the inheritance to you? Thank you, it's a great opportunity,— Мейсон сбросил звонок, отложил телефон и сложил руки домиком на столе, смотря в дверь пустым взглядом. Ему было всё равно на смерть отца, но он очень хотел, чтобы тот умер не сейчас. Через полгодика, когда всё уляжется, и он сможет спокойно воевать с братом за раздел имущества. Их отец — Джек Итан Реймон — был директором крупнейшей нефтяной компании в Канаде, в свои девяносто два приближался к началу списка Форбс, и когда он умрёт, настанет катастрофа. Логичнее всего с его стороны было завещать всё лишь одному из сыновей, чтобы компания не рухнула под их конфликтом. Мейсон всё равно будет оспаривать завещание в суде, говорить, что старик совсем выжил из ума и Эмилю нельзя доверять. Эмиль будет доказывать то же самое, и, скорее всего, он выиграет суд. Недееспособная мать была давно прикована к постели в своём, отдельном особняке. Мейсон не знал, навещает ли её семья Эмиля, но сам он не видел её последние лет восемь. Дети не помнили бабушку, а Огонёк и вовсе ни разу не видел её. Но оставалось ещё имущество. Особняки, машины, яхты — внуков и правнуков у старика было около пятнадцати в сумме, но он мог обеспечить каждого из них на безбедное существование до конца жизни и ещё столько же оставить праправнукам. Эмиль находился рядом с отцом — это было огромным плюсом в его копилку. Он запросто мог убедить того оставить всё ему, и так в завещании и написать "Мейсону ни копейки!", и скорее всего уже это сделал. Оставалось одно — лететь в Канаду в ближайшее время и узнавать, пока не стало поздно. Мейсон не нуждался в подачках от отца, но это было делом принципа. Он считал, что имеет полное право на равную долю наследства, как один из его законных детей и достаточно настрадавшийся от его руки человек. — Пап, что там? — Келли заглянула в дверь. Следом высунулись головы Олли и Огонька. — Ничего, — он отмахнулся и жестом показал детям закрыть дверь. Но тут дверь распахнулась и дети чуть не ввалились внутрь. Там стоял Райли. — Что с дедушкой!? Мне Джессика сказала, — он выглядел взволнованным и это только разозлило Мейсона: — А Джессику не учили, что нельзя подслушивать чужие разговоры? Заболел ваш дед, ничего серьёзного. — Заболел? — хором переспросили дети. — Да, заболел. Простудился. Мелькнувшая в дверях Джессика заинтересованно остановилась. — Закройте дверь. Панику не разводите, а. Майк тоже вон с температурой лежит, но вы что-то не паникуете, — Мейсон прикрыл глаза и жестом показал закрыть дверь. Дети переглянулись, — Узнаю, что звонили дяде или кому-то из его семьи... Заканчивать предложение было необязательно, дети всё поняли и закрыли дверь.