Таблетка

Выйдя из комнаты, Женя решительно направился к Тимуру. Пазл в голове складывался не лучшим образом. Юлиан явно не сам молоком облился, а других недоброжелателей у него не было. Распахнув дверь в комнату, он замер, увидев Савранского и Станчикова сидящими на одной кровати. Влад затравленно молчал, Тимур говорил что-то, стискивая пальцами его запястье, но при виде одногруппника настала тишина и подростки одновременно обернулись на него. — Ты что-то хотел? — улыбнувшись, спросил Тимур, чувствуя, как живот скручивает от нарастающей тревоги, если не страха. Юлиан был безобидным, Женя — нет. По его виду стало понятно, что он что-то знает, осталось понять что. — Влад, выйди пожалуйста, дай нам поговорить. Станчиков нервно кивнул и, высвободив руку, которую всё ещё сжимал Тимур, вышел из комнаты. — Ну и какого чёрта? — Женя скрестил руки на груди и поднял брови. — Какого чёрта что? — Тимур почувствовал, как расплывается в улыбке против своей воли. Он нервничал, но запихал это настолько глубоко в себя, что внешне выглядел совершенно спокойно и расслабленно. — Не притворяйся идиотом больше, чем есть на самом деле, — Женя покачал головой, — Что ты сделал с Юлианом? — Всего лишь то, что он заслуживал за свой длинный язык, — потянувшись за костылями, Тимур медленно поднялся и шагнул к одногруппнику, — Считаешь иначе, Золотарёв? — он шагнул ещё ближе, уже нарушая личное пространство. Разница в росте была внушительной, но Тимур смотрел так, как будто уже поставил его на колени. "Лучшая защита — это нападение" — решил он. — Да, считаю иначе. Думаешь, управы на тебя не найдётся? — Думаю, — Тимур резко притянул его к тебе за ворот футболки и впился в губы требовательным поцелуем. Золотарёв замер от такого испуга и удивления, что даже не оттолкнул его, пока Тимур сам не отстранился, — Думаю, ты и не пожалуешься. — Фу, блять, да как ты...— Женя мгновенно вылетел в коридор, и уже через несколько секунд отплевывался на кухне, стараясь смыть с себя этот кошмар. Тимур делал то же самое, только уже в своей ванной. Идея и её осуществление произошли настолько спонтанно, что Савранский не успел ни обдумать, ни придумать что-нибудь получше и менее мерзкое. Зато теперь он был уверен, что Золотарёв будет молчать и за километр к нему не подойдёт, опасаясь повторения.

***

После приезда домой, Билл сразу ушёл к себе в комнату. Он не думал, что вечер обернётся таким образом. Винил и Майка, и себя за то, что сам полез под нож, но в любом случае рука была забинтована и всё ещё под местной анестезией, с запретом на любые нагрузки в течение нескольких недель. Собирался ли Билл брать отпуск? Нет. Как и снижать активность тренировок. Не ногу же ему зашивали. Ему очень повезло. Лезвие вошло в руку под определённым углом, не задев вену, а потому ничего особо серьёзного не было. Майк проскользнул в комнату за ним и хотел было что-то сказать, но на пороге появился Мейсон. Он поймал Майка за плечо и кивнул в сторону своего кабинета: — Пошли, поговорим. — Не надо, — Билл привстал, понимая, что угроза реальна, — Давай я сам с ним поговорю... Мейсон покачал головой и подтолкнул Майка к выходу.

***

— Билл...— Майк замер на пороге, а потом подошёл к близнецу и опустился на колени перед ним. Билл видел, в каком он состоянии: красные глаза, слезы из которых всё ещё текли, дрожащие руки и плечи, судорожные движения. Разбитый, дрожащий, сломанный. Билл правда испугался за него, зная, что отец мог с ним сделать. — Ты чего? — Прости меня... Прости-прости-прости... Я не хотел, чтобы так вышло, я вообще случайно, и... — Майк положил руки на колени близнеца и положил на них голову. Билл зарылся руками в его волосы, мягко поглаживая, — Я очень виноват, я ужасный человек, я знаю... — Нет,— мягко произнес Билл, кладя руку ему на плечо. — Я не хотел, просто само так вышло, я правда не хотел, прости меня пожалуйста, — Майк будто молился. — Что отец с тобой сделал?— Билл и вправду начал сильно беспокоиться. Майк выглядел разбитым и сломанным так, как будто с ним действительно делали страшные вещи. — Ничего... Он ничего не сделал...— плечи Майка вновь задрожали. — Солнышко... — Билл почувствовал, как сильно сжимается у него сердце. — Я не достоин тебя, Билл, не достоин... Я очень тебя люблю, я не хотел, чтобы так вышло, всё из-за меня, я ужасен, я... — Тише, — Билл мягко прервал его и соскользнул с кровати, садясь на колени рядом с близнецом. Майк не поднимал головы, его кулаки были плотно сжаты, слезы текли не переставая, но он покорно замолчал по первой же просьбе брата, — Почему ты так думаешь? — Я испортил тебе жизнь... Из-за меня тебя наказали, из-за меня весь этот допинг-скандал, теперь ещё лезвие тебе в руку всадил... Я ужасный человек, знаю... Прошу тебя, я... Я очень тебя люблю, и понимаю, что возможно ты уже.. Ну... Я столько всего натворил..... Билл прижал его к себе, обнимая так крепко, как только мог. Он любил Майка. Любил безоговорочно. Хотелось обнять своего бедного мальчика, подарить ему как можно больше тепла и нежности, которых ему так не хватает, и одновременно дать подзатыльник, отшлепать, вбить ему в голову или в любое другое место мысль, что он будет нужен и любим всегда. При любых обстоятельствах. Что бы он не натворил, как бы не подставил, в каком бы состоянии не был. — Я люблю тебя, и всегда буду любить. Хоть ты десять раз в меня лезвие воткни, ты всё равно самый близкий для меня человек и навсегда им останешься. Дороже тебя у меня никого нет. Выкини эти мысли из своей головы, — Билл всё сильнее стискивал его в объятиях. Голос не был нежным, Билл просто не мог заставить себя смягчить тон, так как сам был напряжён до предела. Он всё же ослабил хватку, помня о запрете на любые нагрузки на руку в ближайшее время, чтобы шов не разошёлся. Майк пытался что-то сказать, но в итоге разревелся окончательно. Он отчаянно цеплялся за Билла. Он так сильно хотел поверить в это, так мечтал, чтобы это было правдой. Билл был для него всем. Целым миром, без которого Майк не мог существовать.

***

Марк бежал по коридору. Сзади что-то было, что-то большое и пугающее. Оно тянуло к себе, затягивало в свою пучину чёрными щупальцами пустоты. Мрачный коридор детского дома с жёлтыми тусклыми лампочками и бесчисленное количество дверей. Марк помнил их количество до сих пор: четырнадцать. Марк провёл там меньше полугода, но навсегда запомнил весь интерьер, потому что кроме как разглядыванием и пересчитыванием предметов заняться больше было нечем: дети не звали его играть, а он сам боялся даже смотреть в их сторону и безумно хотел... Домой? У него не было того дома, который обычно имеется ввиду. Дом — то место, где спокойно и хорошо, где тебя любят и ты можешь быть в безопасности. У трёхлетнего Марка никогда этого не было. Он хотел не домой, он хотел к брату, которого не видел уже очень-очень долго. Он метнулся в сторону, понимая, что начинает задыхаться. Силы были на исходе. Он открывает дверь и... До тошноты знакомое место. Прошло много лет, но он по-прежнему помнил каждый узор на грязно-желтых обоях и коричневых покрывалах, потому что разглядывал их сутками. Изолятор. Место, куда приводят больных детей лишь с той целью, чтобы отгородить от здоровых. Марк часто болел. Он был довольно слабым ребёнком, с плохим иммунитетом, кучей аллергий, астмой, больным сердцем и кошмарами. Никому не нравилось с ним возиться, и подсознательно он запомнил это на всю оставшуюся жизнь. Потому забравшие его Мейсон и Фиона казались ему святыми. Это были люди, взрослые и незнакомые, которые забрали его из ада, привезли в место, где был его брат, дали защиту, поддержку и лечение, которых ребёнок не получал никогда в жизни. Он больше не шугался взрослых, боясь, что его пнут или ударят бутылкой. Ему не нужно было бороться за жизнь. Он знал, что о нём позаботятся. И этот факт перевешивал всё возможные недостатки, такие как Алекс, строгость в воспитании и, в последствии, наказания. Майк готов был мириться с тем, что он всегда будет на втором, третьем, девятом месте для родителей. У него была семья, у него был брат-близнец, у него было будущее. Реймоны, по мнению Майка — лучшее, что могла подкинуть ему судьба. Его вырвало от этого вида. А потом ещё раз. С самого раннего детства, с первых дней, когда его забрали в семью, он отчаянно цеплялся за них, стремясь забыть. Он старался быть самым послушным, самым хорошим, лишь бы не обратно. Когда близнец был в чем-то виноват, Майк переживал намного сильнее его самого и родителей вместе взятых. В голове была установка: не понравишься — сдадут назад. В жёлтых стенах и кроватях с коричневыми покрывалами для обычного человека не было ничего страшного, но он предпочёл бы видеть перед собой сцену кровавого убийства, чем вновь лицезреть эту комнату. Начала жутко болеть и кружиться голова, и он почувствовал, как падает... Наверх. — Твою налево, Майк! Очнись уже, ты умрешь сейчас! Майк резко поднялся и тут же упал назад, чувствуя ужасный привкус во рту и новые рвотные позывы. Голова раскалывалась и он не мог нормально дышать. Он ревел навзрыд, но даже не ощущал это, лишь отдаленно слыша. Обстановку вокруг он не осматривал, но слышал голоса. Оставалось лишь догадываться, слуховая галлюцинация это или вокруг него действительно люди. Его вновь вырвало. Не на пол, судя по всему, там что-то было. — ...все ещё синдром отмены. Иди спи, это надолго, ты двое суток на ногах... — Скорую ему вызовите. И ещё один рвотный позыв. Майк сдавленно всхлипнул и попытался взять протянутый ему стакан с водой. Не вышло, руки дрожали слишком сильно. Сотни глаз, тысячи взглядов на него, миллионы мыслей. Не замкнутое пространство, в котором он находился, уходило наверх и в стороны в бесконечность. — Однажды ты убьёшь его. — Ты просто ничтожество! — Думай, что делаешь, иначе последствия могут быть смертельными. — Что если бы ты задел его вену? — Ты нужен только для того, чтобы репутация Билла осталась чистой. — Режься сколько угодно, но это не должно приносить проблем. — Ты — самая большая его проблема. Проблема Проблема Проблема Проблема Голоса смешались в один гул. Майк зажмурился и закрыл уши, только чтобы не слышать это, а когда они наконец затихли, он увидел колодец. Он лежал в какой-то густой жиже, полностью ей перепачканный, а над головой — тоннель, уходящий далеко-далеко наверх. Сто метров, может, двести. Стенки из рассыпающегося мокрого кирпича вокруг, мерзкий запах, холод и отсутствие выхода. — Ты должен был умереть... Тебе осталось... — прозвучало голос откуда-то сверху и Майк почувствовал, как опора пропадает и он вновь проваливается вниз. — ...четыре часа до будильника. Иди спи, мы справимся. Майк слышал чужие слова, обращённые явно не к нему, будто через вату. Он глотнул воды, когда ему поднесли стакан к губам. Желудок вновь начало выворачивать от попадания в него воды. Майк вновь заплакал от боли. Майк слышал уже новые голоса, комната заполнилась людьми, а он обессиленно лёг на кровать. Рука, мягко поглаживающая по голове, укол... Майк вновь провалился в пустоту.

***

Джессика покачала головой, откладывая использованный шприц в контейнер. Билл сидел на коленях рядом с ним, отказываясь уходить, пока Майку не станет легче, и гладил его по мокрым и холодным от пота волосам, надеясь, что хотя бы после снотворного он сможет спокойно поспать. Всё ещё сонный Мейсон, прислонившийся к двери, в основном выполнял функцию "не пускать сюда никого больше". Не для детских глаз это зрелище, хотя перебужен был уже весь дом. Фиону он тоже отправил спать. Она сутками работала и буквально валилась с ног от усталости. А с Майком они разберутся сами. Зрелище действительно было так себе. Майка рвало в подставленный заранее тазик, он не мог себя сдерживать, его трясло, он что-то неразборчиво говорил, кричал, плакал, метался по кровати, и всё никак не мог выбраться из своего кошмара. После укола снотворного стало легче, и он вроде бы затих. На лице Мейсона мелькнула гримаса отвращения, когда он ещё раз оглядел происходящее. Приоткрыв дверь, он тихо окликнул девочек: — Принесите мокрое полотенце, и крепкий чёрный чай, лучше сладкий. В коридоре послышался шум. — Может окно откроем? — Джессика встала на ноги, чтобы взять новые салфетки и протереть пол. Майк был в не слишком адекватном состоянии и особо не целился. — Его продует в момент, он мокрый весь, — Мейсон кивнул на Майка, — Билл, сможешь его полотенцем протереть и переодеть? Билл коротко кивнул. По-хорошему Майку нужно было бы сходить в душ, но никто не стал бы его будить. Девочки принесли чай и полотенца. — Как он? — тихо спросила Лиза, отдавая чай Биллу в руки. — Уснул,— мрачно ответил Билл,— Надеюсь до утра.

***

Когда все вышли из комнаты, Билл стал аккуратно протирать кожу Майка. Сначала лицо, потом руки. Стянув с него влажную футболку, перешёл на грудь. Майк наконец-то дышал спокойно, и Билл готов был всё отдать, лишь бы он не проснулся, лишь бы не окунулся в весь этот ужас заново. Напоить его чаем, прибрать в комнате и сменить постельное бельё девочки уже помогли, осталось лишь протереть его от пота, переодеть, закутать в одеяло и проветрить комнату, чем Билл сейчас и занимался. Отвращения или чего-то подобного не было, лишь бессильная злость на то, что приходится переживать его бедному мальчику из за обычного допинг-теста, и жалость. Билл устало ткнулся лбом в простынь, чувствуя, как каменеют веки. Не уснуть прямо здесь стоило ему больших усилий.

***

Сквозь сон Билл почувствовал, как с него сдернули одеяло. — Ммм... — промычал он, сворачиваясь в калачик. Казалось, будто он лёг на кровать буквально секунду назад, и совершенно не выспался. — У тебя тренировка, вставай. Билл захныкал, но сел на кровати. Отобрав у отца одеяло, он поплотнее в него укутался. — У Майка температура, скорее всего от стресса. Билл кивнул, не особо поняв смысл произнесённых слов. В ванной он залез в душ, поеживаясь от внезапного холода. Тело не слушалось и болело, вода была неприятна, как и любая ткань на коже, голова побаливала.

***

Билл зашёл в раздевалку, не снимая наушники, и тут же ушёл переодеваться в душевые. Он ничего не слушал, наушники были нужны лишь для того, чтобы подавлять внешние звуки, ведь выпитая таблетка от головной боли не помогала. Он ни с кем не поздоровался, ни на кого не посмотрел и очень надеялся, что его сегодня никто не тронет. Сегодня была разминка в зале, потом лёд, а после перерыва, в который поставили две индивидуальные тренировки — современка с Асланом Альбертовичем. Детским хореографом, ведь основной тренерский состав ехал на суд вместе с Биллом. Сегодня вскроются признательные показания Майка. Сегодня пресса будет об этом гудеть так же, как сейчас гудит голова Билла. Юлиан поздоровался, но, не услышав ответа, неловко улыбнулся. Женя проводил Реймона мрачным взглядом. С вечера Юлиан и Женя не разговаривали. Золотарев был невероятно зол, и, отплевавшись, чуть ли не силой выудил из испуганного Влада информацию о случившемся. Юлиан не знал об их разговоре. Он вышел из душа спустя примерно два часа и молча отправился спать. Утро прошло в напряжённом молчании. Юлиан сбежал первым, и уже в коридорах комплекса старался вести себя как обычно, перекидываясь шуточками с фигуристками. Женя на такое унижение уже в свою сторону отреагировал иначе. Хотелось рвать и метать, выбить из Савранского всё, что в нём было, чтобы больше не смел так делать. Но помимо отвращения и унижения, в его голове засел страх. Если уже сейчас Тимур прибегает к сексуальному насилию, ничего не боясь, на что ещё способен этот ребёнок? А ещё было беспокойство за Юлиана. Как бы Женя не утверждал обратное, они были друзьями. Юлиан никогда не нуждался в защите, но сейчас ради него и его безопасности Женя был готов на что угодно. В голове всплыл единственный возможный вариант. Осталось лишь дождаться момента.

***

— Давай сразу и по-честному. Ты меня раздражаешь и я не хочу иметь с тобой ничего общего, но. Билл скептически поднял бровь и сложил руки на груди. Интересное начало диалога, однако. — Но? На середине ледовой тренировки, когда начались прогоны произвольных программ, Женя поманил Билла за собой на выход. Юлиан этого не заметил, ведь был слишком заворожен прокатом Ани. Сидящий за бортиком Тимур даже не смотрел в их сторону, и это Жене было на руку. Привлекать внимание Савранского — последнее, чего он хотел. — Но. Вы с Юлианом вроде как сблизились? — Тебя ебет? — спросил Билл. — Да. Я без необходимости в жизни бы к тебе не подошёл. — Ну ты ещё сильнее показывай истинное отношение ко мне, тогда я буду ещё сильнее настроен на благоприятный диалог, — Билл закатил глаза. Он был раздражён, на нервах и с ознобом, и совершенно не настроен на разговор. — В общем слушай, — Женя закатил глаза, — Я могу рассказать тебе это и быть уверенным в том, что об этом не будет знать весь мир? — Смело с твоей стороны предполагать, что я с кем-то общаюсь. Говори уже. — Мне нужна помощь с Тимуром. Билл едва удержался, чтобы иронично не рассмеяться: — Что? Повтори-ка. Не ты ли недавно сказал мне нечто вроде того, что он — моя личная проблема? — Билл, я серьёзно. Я не про себя сейчас. — Говори уже, — улыбка не сошла с его лица, но взгляд стал серьёзнее. Билл облокотился на стенку, уже мысленно перебирая варианты случившегося. Он не ожидал извинений от Жени, но уж тем более не ожидал просьбы о помощи. — Вчера вечером Юлиан отходил на кухню вроде как за чаем. Вернулся он без чая, облитый....ну, я надеюсь, что это было молоко, и проигнорировал вопрос о том, что случилось. Влад всё знает, но молчит, потому что боится. — Это был Тимур? — Спросил он. Женя кивнул, и Билл вздохнул, — Ладно, а от меня ты что хочешь? — Сделай что-нибудь. — Так возьми и сделай что нибудь сам. Юлиан, насколько я знаю, твой лучший друг. Так может не надо поджимать хвост, когда у него проблемы, а попробовать помочь? Своими силами. Женя раздражённо вздохнул и отвел глаза, думая, что сказать. Билл продолжил: — Тимур просто зазнавшийся ребёнок. У него нет никакой власти, а ты старше и сильнее. Вас много, но вместо того, чтобы противостоять и показать ему его место, вы решили всей группой дружно игнорировать травлю. Он продолжает унижать слабых, и он будет это делать, пока вся группа не помешает и не встанет на защиту. Сегодня он переключился на Юлиана, а завтра так же обольет тебя, и не молоком, а чём-то похуже. А ты будешь сидеть и бояться, хотя тебе ничего не стоит взять и поставить его на место. — Так почему же ты на место его не поставил? — Я был ребенком. Я был один, — мрачно произнёс Билл, глядя тяжёлым взглядом в глаза собеседнику, — Он больше и сильнее меня и имел, на тот момент, огромную армию фанатов. Сейчас он ничего не представляющий из себя подросток на костылях, без фанбазы и малейшего влияния, но вы продолжаете позволять ему вытирать об себя ноги, — если бы Биллу позволяло воспитание, он бы сплюнул на пол, — Ничтожества. Я понимаю, чего боится Влад — он еще ребёнок. Я знаю, чего боится Конница — он бесхребетный и по характеру подстилка, его и Майк в угол загнать и дрожать заставить сможет. Но вот чего боитесь ты и Руслан я вообще не понимаю. Тимур слабак, и на него надо лишь чуть надавить, чтобы сломать. Вы можете сделать так, чтобы он в вашем присутствии вставал и не смел даже воды попить без разрешения, но вы выбрали вариант отмалчиваться, потому что так проще. Не трогает и ладно, да? Собери уже свои яйца в кулак, тряпка, смотреть тошно, — последние слова Билл практически прошипел. Он развернулся и ушёл обратно в сторону катка. Теперь нужно было найти Влада. Всё же скомканный рассказ Жени заинтересовал его. Всё это как-то не вязалось, но Золотарёв говорил, что Влад свидетель. Что ж, оставалось идти к нему. — Станчиков! — Обратив на себя внимание юниора, Билл подозвал его к себе жестом. Тот подъехал, быстро надел чехлы и подошёл к Биллу. Аделаида проигнорировала это. Сейчас программу откатывала Диана, и к ней у тренера было много претензий. — Ты что-то хотел? — робко спросил он. — Да, пошли. Выходя из помещения в раздевалку, Билл заметил на себе пристальный взгляд Тимура. — Что такое? — голос, да и в целом вид Влада, выражал если не страх, то точно волнение. — Что у Тимура с Юлианом произошло? Что ты видел? — Я...— юниор замялся. Билл сел на лавочку, спокойно ожидая ответа, — Прости, я не... — Можешь. И расскажешь, — спокойно ответил Билл. Влад тяжело вздохнул: — Пообещай мне, что я потом не огребу за это ото всех. Пообещай, что защитишь. — Я попробую, — честно ответил Билл. — Я застал их диалог, — Влад резко обернулся на дверь, услышав какой-то звук более громкий, чем обычные, — Да, так вот... Они вроде как поругались, Тимур облил его молоком, плюнул в лицо и на телефон сфоткал. Потом сказал ему прибраться и ушёл, дальше я ничего не знаю... Билл напряжённо постучал пальцами по лавке. Теперь он, кажется, понимал, почему Юлиан не дал отпор. Это была бы уже не самозащита, а ответное нападение. — Понятно. Спасибо, — Билл встал и хотел уже выйти, как ребёнок его окликнул: — Стой. — М?, — Билл обернулся. — Я видел синяки. Билла как будто током ударили. Он медленно обернулся и встретил взгляд обеспокоенных глаз: — Что? — Я видел синяки, когда ты переодевался. Как и Юлиан. — Ладно... Молчи, пожалуйста, — Билл чувствовал, как тон смягчился и успел возненавидеть себя за это. — Тебя бьют? Откуда они?! — Это не твоё дело, — Билл мотнул головой и шагнул на выход, но в последний момент обернулся, — в твоих же интересах, чтобы информация никуда не утекла. Влад кивнул, поджав губы. Он и не собирался рассказывать, понимая, что Билл — единственный его шанс. Выходя из раздевалки, Билл заметил, что Тимур сидел значительно ближе, и теперь провожал его внимательным взглядом. Билл подмигнул ему, заставив разозлиться, и спокойно прошёл к выходу на лёд.