Мутация разума II. Уснуть до двенадцати.

Мерцание синих экранов в студии популярного ток-шоу давило на участников передачи меньше, чем ожидалось. Они словно находились на круглом островке света, по одну сторону от которого возвышалась огромная интерактивная стена, а по другую - ширился мрак, поглощающий съёмочную команду и пустые зрительские места. Каждый из участников стоял за очерченной светодиодами тумбой. Грамотное освещение создавало иллюзию, что гости программы отрезаны от внешнего мира, что они возвышаются над ним, а любая их реплика автоматически окружается всеобщим вниманием. - Рекламная пауза подходит к концу, - сообщил голос режиссёра, усиленный динамиками, - Ведущий - на площадку, - приятный мужчина в строгом костюме поднялся на "островок" и занял место ровно по центру, - Приготовились! Пять... Четыре... Три... Камера... Мотор... Начали! - С вами "Открытый разговор" и я, Джеффри Джонсон. До перерыва мы беседовали о беспрецедентной ситуации, связанной с людьми со сверхспособностями, - ведущий смотрел прямо в объектив камеры, спустившийся к нему на специальной стреле, - Мистер Прайс... - обратился ведущий к одному из приглашённых, - ...продолжите, пожалуйста, свою мысль, которую вы начали до перерыва. - Спасибо, - мужчина кивнул, а на экранах у телезрителей под его изображением появилось окошко, напоминающее, что этот человек - конгрессмен от консерваторов, - Я говорил о том... - начал мистер Прайс, - ...что из себя представляет генно-модифицированный человек. Люди не просто так с опасением относятся к генной инженерии. Что касается продуктов питания, то мы все предпочитаем точно знать, что едим. Мы хотим, чтобы овощи оставались овощами, а геном мясных продуктов соответствовал биологическому виду того животного, из которого их сделали, и это не какая-то прихоть. Мы опасаемся съесть то, что навредит нам или нашим детям, а может быть и правнукам. Но если, например, генно-модифицированный помидор, больше не помидор, хотя выглядит точно также, можно ли считать генно-модифицированного человека таким же человеком, как и все мы? Люди со сверхспособностями имеют другую ДНК, а следовательно они имеют и другое сознание. - Я вас полностью поддерживаю, - вступила в разговор ещё одна гостья, - Массовые убийства в академии "Меддлинг Корп", серия ужасающих поджогов, террористические атаки с использованием биологического оружия - всё это в уме не укладывается, - телезрители смогли прочесть, что женщину зовут Элизабет Браун, и она - психотерапевт, - У одарённых явно присутствуют психические отклонения. - Вы думаете, что объяснение их поступков настолько простое? - спросил ведущий. - В психологии и в психиатрии не бывает ничего простого, - улыбнулась женщина. - Сумасшествие одарённых - явное последствие генной инженерии, - снова заговорил мистер Прайс, - Убьёт ли обычный человек десятки людей? Станет ли обычный человек сжигать людей заживо? А заражать их смертельными болезнями?.. - Извините, что перебиваю, - произнёс мистер Рид, представитель либерального политического крыла, - Но я могу назвать сотни случаев, когда людей убивали, сжигали и заражали люди без сверхспособностей. - Это единичные и безусловно печальные страницы нашей истории, но... - Так если для обычных людей это единичные страницы истории... - перебил оппонента мистер Рид, - ...то почему вы сделали вывод о том, что все одарённые сумасшедшие? - Это закономерность? - пожал плечами мистер Прайс. - Не вижу подобной закономерности. На данный момент мы имеем тридцать четыре зарегистрированных одарённых, из которых один был обвинён в поджогах и, подчёркиваю, оправдан, - мистер Рид сделал паузу, чтобы слушатели успели впитать последнее слово, - Пятерым предъявлены обвинения в превышении самообороны, опять же подчёркиваю, самообороны. Одарённым грозила опасность из-за того, что о них никто не знал, но да, этим вопросом компетентнее заниматься суду. Террористы же вообще не были внесены в реестр. Я наводил справки. И что же получается? Из тридцати шести одарённых мы имеем только двоих, совершивших преднамеренные убийства! И двадцать девять законопослушных одарённых граждан! Двадцать девять! Большая часть из которых, между прочим, помогает правоохранительным структурам. - Пока законопослушных, - парировал мистер Прайс, - Мы не знаем, что у них в головах. Мы не знаем, как поведёт себя человек со сверхспособностями в стрессовой ситуации. - Ликвидация пожара - стрессовая ситуация, с которой "Организация одарённых" справлялась исключительно, - напомнил либерал, - Они спасали жизни. - А теперь одарённые превратили наш город в полигон для демонстрации способностей - сказал мистер Хьюз, политолог, - Я искренне верил в одарённых, когда они только появились и стали трудиться на благо общества, но сейчас ситуация с каждым днём становиться хуже и хуже, и теперь я постоянно спрашиваю себя: "А может не стоило поддерживать одарённых? Может, сказав им "да" два года назад, мы запустили механизм по уничтожению человечества?" - Одарённые не монстры, которые пришли, чтобы нас съесть, - возразил мистер Рид. - Мистер, Рид, - обратился к приглашённому ведущий, - Ваша жена пострадала при первой террористической атаке, у меня верная информация? - Да, - мужчина коротко кивнул и, оперевшись руками о тумбу, добавил, - Она заразилась гриппом и сейчас находится в реанимации в очень тяжёлом состоянии. - Примите наши соболезнования, - откликнулся ведущий. - Спасибо. - И тем не менее вы не считаете, что одарённые вредят обществу? - Я считаю, что обществу вредит ненависть, - отрезал мистер Рид, - И я считаю, что террористы должны быть наказаны по закону. Я также доверяю нашим врачам и полагаюсь на Бога, хотя никогда не был верующим, но не считаю, что из-за одной паршивой овцы надо казнить всё стадо. - Да, вот только быстрее всего вирусы распространяются в лагерях, организованных для погорельцев, - произнесла Элизабет Браун, - Эти люди лишились дома, близких, а теперь снова оказались в опасности. Вы представляете, каково им? Да, Фрэнка Мортимера оправдали, только, мало кто поверил в его невиновность, а он одарённый. Значит одарённым всё сходит с рук? Значит и террористические атаки тоже сойдут? Вот, о чём сейчас думают люди. - Генно-модифицированным людям не место среди обычных людей, - сказал мистер Прайс, - Их существование неестественно. Они идут против природы и существуют вне её. - Но одарённые уже среди нас, это свершившийся факт. Как вы предлагаете действовать? - спросил ведущий, медленно переходя от отного говорящего к другому. - Их нужно исключить из общества. - Нельзя исключать людей из общества! - взорвался мистер Рид, - Сейчас вы исключите одарённых, а дальше кого? - Я предлагаю... - настаивал конгрессмен, - ...не принимать поспешных решений, а разработать план действий, по которому нынешнее присутствие генно-модифицированных людей в обществе никак не отразиться на нашем будущем. - Поясните, пожалуйста. - Для начала необходимо составить законопроект, где будут прописаны рамки проживания генно-модифицированных людей среди обычных сограждан. Например, надо запретить генно-модифицированным людям использовать сверхспособности... - А ещё отправить на принудительную стерилизацию и сослать в резервацию, - хмыкнул мистер Рид, - Вы в своём уме, а?! - Мистер Рид, не кричите, пожалуйста, - откликнулся ведущий. - Между прочим, стерилизация - это неизбежная мера для генно-модифицированных людей, - заметила Элизабет Браун, - Мы не можем поощрять распространение отредактированных генов в обществе. Это приведёт к катастрофе. - А что вы скажете Рене Торо из "Организации одарённых"? - спросил либерал, - Она беременна, пятый или шестой месяц, я точно не помню, и её муж тоже одарённый. - Грустно признавать, но молодые люди поторопились, - женщина обречённо развела руками, - Генно-модифицированные родители всё равно не смогут воспитать психически здорового ребёнка. - С чего вы это взяли? - Ну, как можно говорить о здоровой обстановке в семье, где мать или отец, а то и оба могут превращаться в обезьян, в растения или в жидкость? Генно-модифицированные родители - ненадежные родители. - То есть, по-вашему одарённые не способны любить собственных детей? - отчеканил мистер Рид. - Почему не способны? - удивилась Элизабет Браун, - Способны, только это будет не та любовь, которая нужна детям. Дети должны рости в нормальных семьях. И ещё, позвольте мне добавить по поводу резервации. Как психоаналитик отмечу, что генно-модифицированным людям нельзя жить в резервации. Их общение друг с другом надо максимально ограничивать ввиду того, что их сознания работают по схожиму принципу, а значит им проще заразиться друг от друга диструктивными идеями. На мой взгляд одарённого стоит окружать обычными людьми и помещать в обстановку, где проявление одарённости будет считаться неприемлемым. - Я вообще не понимаю, зачем продолжать этот разговор, - вздохнул либерал. - Следующий закон, который будет регулировать сосуществование генно-модифицированных людей и обычных... - продолжал конгрессмен, как ни в чём не бывало, - ...должен запрещать любое упоминание устное или письменное о людях со сверхспособностями. - Для чего? - поинтересовался ведущий. - Для того, чтобы не афишировать, чём именно генно-модифицированный человек отличается от обычного человека. Ни для кого не секрет, что у одарённых есть поклонники, которых впечатляет наличие сверхсил. Но, кроме обожания, сверхспособности также могут вызвать зависть или развить чувство неполноценности. - А для чего вы врёте? - искренне удивился мистер Рид, - Так бы сразу и сказали, что вы предлагаете принять закон о запрете пропаганды одарённости потому, что не собираетесь уделять этому вопросу внимание. Вы не собираетесь признавать людей со сверхспособностями полноправными членами общества. Вы не собираетесь защищать их права. И не собираетесь разрабатывать новые статьи уголовного кодекса, учитывающие сверхсилы. Вам проще отказаться от одарённых, вам проще замолчать их, проще закрыть глаза и заявить, что вы никого не принижаете и никого не оскорбляете, ведь одарённых в вашем обществе нет! Одарённые открыто живут рядом с нами на протяжении двух лет, и за всё это время не было принято ни одного закона в пользу одарённых. Не было ни одной поправки ни к одному закону, где бы говорилось об одарённых. Два года назад одарённые просили Сенат запретить любое вмешательство в геном человека. Наша страна откликнулась на их требования? Нет. А теперь нас атакуют террористы. - Думаете, это взаимосвязано? - спросил ведущий. - Не исключено. - Вы так рьяно защищаете одарённых... - начал политолог, методично раскалывая неудобную тишину, - А что на счёт прав обычных людей, которые своими действиями нарушили одарённые? - За восстановление нарушенных прав отвечает правовая система и государство. Правовая система формирует общество равно, как и общество формирует правовую систему. А для человека очень просто перестать видеть в другом человеке человека. Достаточно стереотипа, недопонимания, осуждения за компанию или некомпетентности. Чтобы нарушений человеческих прав становилось меньше, надо открыто говорить и о об этих нарушениях, и о самих правах, и я сейчас имею ввиду права абсолютно всех людей. Нельзя запрещать людям говорить о несправедливости, нельзя запрещать людям говорить о том, что для них важно, потому что пока мы этого не услышим, мы не поймём, где ошиблись... Мэри выключила телевизор и с раздражением отшвырнула пульт на кресло. Она испытывала гнев, а её сердце билось с такой скоростью, будто женщина сама принимала участие в дебатах. Как всё просто. Ты всю жизнь отдаёшь на то, чтобы разработать прорывную технологию, добываешь финансирование, материалы, разрешения, тысячу раз проигрываешь тысячу раз принимаешься всё делать заново и наконец-то получаешь желаемый результат. Добиваешься цели. А потом какой-то умник находу придумывает план о том, как бы замолчать твоё открытие. Умник, который ничего сложнее продевания пуговицы в петлю никогда в жизни не делал. Почему её, Мэри, не позвали на передачу? Она бы всем им ответила. Она бы всем рассказала, в чём суть одарённости. Всем бы рассказала, зачем её муж стремился к сверхспособностям. Всем бы рассказала, каким теперь должен быть мир!.. Но с ней никто не захотел разговаривать. Два года назад журналисты гонялись за Джерардом и остальными. Теперь, их интересуют специалисты-самоучки. А единственный компетентный человек как всегда остаётся за бортом. Какая ирония... Да, два года назад они с Льюисом пожадничали. Хотели оставить технологию при себе, в тайне и оплатить секретность смертью ребят. Ошиблись. Недооценили противника. Пожадничали, а в итоге потеряли всё. Бывает. Но так нагло угрожать её воспитанникам Мэри не позволит. Беременность Рене - это чудо. Девочка, зачатая в пробирке и выращенная в искусственной утробе, скоро станет матерью! Всё. В природе больше нет никаких загадок! А если ребёнок Рене будет тоже одарённым?.. От пережитых волнений у Мэри закружилась голова. Она приложила холодную руку ко лбу и, не вставая с дивана, дотянулась до телефона на тумбочке. Была почти полночь. Фрэнк дома отсутствовал. Открыв заметки, женщина записала в них имя мистера Рида и пообещала себе найти о нём информацию. *** Джерард набрал номер Грэгори Спенсера и, приложив телефон к уху, услышал длинные гудки. Парень закрыл дверь в центр управления и сел в одно из кресел. Гудки монотонно вдавливались в его барабанную перепонку, а где-то на другом конце города чужой мобильный настойчиво требовал к себе внимания, но никто не подходил. Опять. Джерард не первый раз пытался дозвониться, но Грэг не хотел ни брать трубку, ни отвечать на сообщения, оставленные на автоответчике. Неужели он так сильно занят? Короткое приветствие и характерный щелчок снова переключили Джерарда на голосовую почту. - Привет, Грэг, это Джерард, - произнёс парень, - Мне всё ещё надо с тобой поговорить. Набери меня, когда будет... - Привет, Джерард. - Здравствуйте, - красноволосый уже приготовился к тому, что его проигнорируют, и от неожиданности немного растерялся. - Что ты хотел спросить? - Эм, я... Да... Я хотел узнать, кто помог вам два года назад замолчать количество жертв в академии. В динамике застыла тишина. - Вы указывали в отчёте количество жертв? - Да. - И передали его начальству? - Я передал его выше. - Куда? - Зачем тебе это надо? - детектив шумно вздохнул, будто пытаясь оттолкнуть навязчивость Джерарда. - Куда вы отправили отчёт? - Его потребовал кабинет президента. Полезная информация? - Полезная. Что было дальше? - Скажем так, нам разрешили подавать произошедшее в академии как самооборону. - Президент разрешил? - Джерард, а тебе обязательно лезть во всё подряд? - Обязательно, это вопрос личной безопасности. Кто санкционировал замалчивание жертв? - красноволосый стиснул телефон, - Предъявленный нам коллективный иск от военных и их семей - это прямое последствие чьей-то прихоти два года назад. И я хочу знать чьей. - Джерард, ты же понимаешь, что я тоже не знаю этого человека? - Грэг снова вздохнул, но теперь как-то мягче, - Я знаю только тех, кто говорил со мной, а о том, кто давал им распоряжения, не имею ни малейшего понятия. - Так скажите мне, с кем вы говорили, - настаивал парень, неосознанно повышая голос. - Джерард, оставь всё как есть. Если два года назад всё обошлось, то может и сейчас обойдётся. - Вы не имеете права так говорить, - опешил парень. - И тем не менее я это говорю. Я ничем не могу тебе помочь и никаких ниточек дать тоже не могу. Извини. - Как вам навредит то, что я найду этого человека? - Мне может быть и не навредит, но тебе просто не дадут его найти. - Хотите сказать, что из-за поисков меня убьют? - Джерард усмехнулся, - Я - одарённый, - напомнил парень, - Я контролирую человеческий разум, - красноволосый входил в раж, вкладывая в реплики накопившуюся ярость, - Кто может мне навредить?! - Ты не всесильный, - ответил детектив, - Ты всего лишь упрямый. И прервал разговор. *** Сьюзан тихо вытирала тарелки и бесшумно расставляла их на решётке для сушки. В гостиной работал телевизор. Смазанные бормотания долетали до женщины через закрытую дверь, напоминая клёкот в забившейся трубе. Аккуратно повесив мокрое полотенце, Сьюзан оглядела свою кухню. Маленький столик, стул, подвесные шкафчики горчичного цвета, широкая рабочая поверхность под ними, плита, духовка, раковина, холодильник... Всё чистое и опрятное, плотно подогнанное друг к другу. И никакого занятия, которое могло бы спасительно задержать её здесь. Шагнув во мрак коридора, Сьюзан осторожно приоткрыла дверь гостиной. Патрик сидел в темноте, пронзённой мерцанием телевизионного экрана, и, смотрел выпуск новостей, не обращая на него внимания. Время суток давно уже в их доме не имело значения. Шторы всегда были плотно задёрнуты, любой звук, кроме рекламных заставок и развлекательных передач, казался неестественным, а каждая весточка из внешнего мира застревала в зыбучих песках скорби. Сьюзан так радовалась, когда врачи два года назад сказали, что жизнь её мужа вне опасности. Да, ему ампутировали ноги выше колена, но тогда ей казалось, что это маленькая цена за спасение жизни. И Патрик с ней согласился. После пробуждения, шока, слёз, отрицания, гнева и жалости к себе, Патрик, казалось, с ней согласился. Казалось... Он вернулся домой и даже попробовал чем-то себя занять, Сьюзан знала, что будет нелегко, и всячески старалась ему помочь, поддержать, не дать впасть в депрессию... Но потеря для Патрика стала катастрофической. Маленькая цена за спасение жизни превратилась в кредит с неподъёмными процентами. Она высасывала Патрика, как опухоль, расползалась по дому ядом, отравляя стены и мебель, заражала Сьюзан аппатичностью и нерешительностью, стирая всё, что существовало до этой потери и могло существовать после. Сьюзан ходила по комнатам призраком. Патрик был призраком, сросшимся с креслом-каталкой. А любое временное улучшение, когда казалось, что Патрик медленно, но верно выкарабкивается из поглотившей его ямы, неминуемо срывалось, откатывая всё назад к пяти страшным словам: - Я так жить не могу. Сьюзан говорили, что ей лучше уйти и развестись. Говорили, что если её муж не в состоянии найти в себе силы, чтобы жить дальше, она не обязана идти ко дну вместе с ним... Словно всё было так просто. Словно жить - это просто. Словно пережить трагедию - просто. Его боль была и её болью тоже. Его страдания причиняли физическую боль ей, ведь они одно целое... И были так счастливы. Женщина вошла в комнату и, присев на край дивана, вгляделась в профиль своего мужа. Резкий свет от телевизора вреза́лся Патрику в нос, подбородок, лоб, губы и растекался по лицу мертвенной плёнкой. - Может я здесь немного проветрю и наведу порядок? Я не буду шуметь, - произнесла Сьюзан. - Мне и так нормально, - отозвался Патрик. - Мы можем сходить на прогулку. Не надолго, всего лишь на полчаса, - попыталась снова Сьюзан. - Что мне делать на улице? - мужчина повернул голову к жене, отчего тень полностью затопила его глаза, - Людей пугать? - он невесело усмехнулся. - Кому какое дело? Улица общая. Погуляй со мной, - Сьюзан порывисто взяла Патрика за руку. Он был такой тёплый, такой реальный... Форма её сердца с точностью повторяла каждый бугорок и каждую впадинку этой руки. Оно было обтянуто той же самой кожей - плотной и податливой, на нём были отпечатаны теже самые линии, что и на ладони её мужа, оно пахло, как его пена для бритья... - Просто погуляем... - повторила женщина. - От этого лучше не станет, - Патрик переплёл свои пальцы с пальцами Сьюзан. - Но ты ведь не пробовал, откуда ты знаешь? - Пробовал. Недавно... - Последний раз мы вдвоём ходили в суд, давно, - возразила женщина, накрывая замо́к из их пальцев свободной рукой, - И это было тяжело... - Вот и от прогулки легче не станет. - Мы можем выйти поздно вечером... - Не надо... Сьюзан виновато поджала губы. Кто-то позвонил в дверь. Женщина мгновенно подобралась и вопросительно посмотрела на выход из гостиной, будто неизвестный посетитель мог сам войти в дом. - Интересно, кто там... - ладонь Сьюзан выскользнула из руки Патрика, оставив на ней отпечатки прикосновений. Миновав на ощупь прихожую, женщина повернула в замке ключ и выглянула на улицу. День таял, оседая сизыми тенями на тротуаре и крышах. А на крыльце перед Сьюзан стоял мужчина. - Здравствуйте, меня зовут Джерри Клиффорд, - представился гость, - Я - репортёр, и хотел задать вам несколько вопросов. - Мне нечего вам сказать, - ответила миссис Говард, попытавшись закрыть дверь. - Всего три вопроса, - повторил журналист, останавливая женщину, - Только три вопроса... - Мне нечего вам сказать. Уходите. Пожалуйста. Обычно с прессой общался их адвокат, а Сьюзан, если и присоединялась к разговору, то только сухими, короткими репликами. Репортёров она не любила. Не любила их профессию, заставляющую насильно вырывать у людей фразы, чтобы потом изуродовать их сенсационностью. - Почему вы решили подать в суд на "Организацию одаренных" спустя два года после трагедии? - парень достал из кармана блокнот и ручку. - До этого мы с Патриком были полностью сосредоточенны на его здоровье. - Вам кто-то подсказал, что вы имеете право обратиться в суд? - Сослуживец Патрика, - Сьюзан коротко кивнула. - Как его зовут? - Я не буду распространять личную информацию. - Я слышал, вы рассчитываете по итогам разбирательств получить денежную компенсацию, это так? - Да... Джерри неожиданно спрятал блокнот обратно в карман и, оперевшись о дверь, тихо спросил: - А вы согласны за денежную компенсацию забрать заявление? - Что? - на лице Сьюзан вспыхнуло негодование. - Подождите! - парень каптулируя поднял руки, - Я правда репортёр, - Джерри достал заламинированное удостоверение, но женщина на него даже не взглянула, - Я просто спросил. Если "Организация одарённых" удвоит заявленную вами сумму, вы заберёте заявление? - Уходите, - голос Сьюзан тесаком разрезал пространство между нею и мужчиной, - Уходите немедленно!.. По-вашему, я способна продать своего мужа? И откуда вы только берётесь... - миссис Говард почти захлопнула дверь, но, решив договорить, опять её распахнула, - Изучайте законы! - Джерри предусмотрительно отступил на пару шагов, - Заявление об особо тяжком преступлении невозможно отозвать! Дверь закрыли с такой силой, что в окнах вздрогнули стёкла. *** Тугой синтетический звук наэлектризовывал воздух в танцзале, пронизывая его искрящими сухожилиями. Рукбах была одна. За запертой дверью. С музыкальным проигрывателем и выкрученной на максимум громкостью. Тугой звук расширился, осторожно впуская в себя глубокое сопрано. Рукбах сделала шаг. Она знала песню наизусть, но ещё ни разу не танцевала под неё. А только думала об этом. Мягкий голос подхватывал её руки и ноги, вылепливая из разогретого тела тончайшие фигуры. Невесомое па, взятое из сновидения, затем ещё одно и ещё, поворот, плавное движение руки. Рукбах не нужно было смотреть на себя в зеркала, чтобы знать: каждая её статичная поза - идеальна, каждый взмах её руки - прекрасен, каждое положение её головы - точно выверено. К тугому фону добавилось призрачное звучание оркестра. Оно словно бы расцвело белыми цветами на пробудившейся почве. Голос певицы стал более округлым, гласные волнами обрушивались на паркет, сминая и воскрешая танцовщицу. Освобождая её крылья. Здесь не было никакой "магии", никакого позёрства, здесь не было зрителей, конферансье, Сегина; здесь была только музыка, распускающая девушку по швам и вынимающая из неё наболевшее. Краткая интерлюдия обхватила Рукбах восточным атласом и перешла в техно, пульсирующее, как сердце в груди у оркестра. А девушка не была уже собой. От неё больше не требовалось врать, скрывать и прислуживать. Она была свободна, пусть и со сломаными крыльями, но свободна!.. Злого и грубого мира не существовало. Рукбах была где-то далеко, за пределами досягаемости. Девушка и сопрано танцевали дуэтом, взрываясь цветными всполохами. Музыка расширялась, сверкая лиловым и золотым на многочисленных гранях. Она текла по проложенному голосом руслу, растворяя и рисуя узоры. Она дрожала, как пульс, пока опять не сжалась в точку. Секунда а капелла. Рукбах остановилась и увидела своё отражение. Растрёпанное и сбитое с толку. А музыка хлынула снова, штормом срывая мысли. Девушка не боролась со стихией, не тонула в ней, а становилась её частью. Движения рождались сами собой, обгоняя импульсы мозга. Пронзали воздух, расплёскивали брызгами лёгкое платье. И рассвет. Музыка опять изменилась, возвращаясь к прежней форме. Она будто бы гладила по голове, освобождая и прощая. Пик напряжения был пройден. Всё плохое оставалось позади. Всё страхи отрывались от тени, исчезая на солнце... Песня закончилась, не оставив послевкусия. Рукбах смотрела на себя - до обидного прежнюю, но очень спокойную - и не узнавала. Ей нечего было сказать о девушке напротив, ей хотелось подойти к ней поближе и познакомиться. Хотелось разглядеть себя через эти чужие глаза. Но Рукбах не двигалась. *Название главы - отсылка на песню Evanescence - The end of the dream, под которую, кстати, танцует Рукбах.