Холодные Чёрные воды

Призрачный город пылает огнями, гремит и ревёт демоническим разноголосьем, то и дело взрывается искрами фейерверков и кровавыми брызгами яростных драк. Воздух пахнет благовониями, дымом и железом, гудит от смертоносной ци — даже ощущается плотнее и гуще. Впервые за сотни лет не раздражает шумным безумием разгулявшейся нечисти. Не вызывает едкой изжоги, не душит злым голодом от вида праздно шатающихся. Хэ Сюань усмехается своим мыслям, поднимаясь по ступеням Дома Блаженства. Вежливым поклоном — почти на грани приличий — приветствует градоначальника и Его Высочество. Улыбается опередившему его Ши Цинсюаню, удовлетворённый неприкрытым удивлением. В этом году Демон Чёрных Вод предстаёт на празднике в самом парадном своём одеянии. Чёрный шёлк и парча, серебряная вышивка в виде мёртвых драконов и рыб, подвеска из чёрного нефрита и крупных жемчужин на поясе... даже веер в руке — в тон остальному костюму. А волосы вместо привычного хвоста убраны в строгую причёску с тяжёлым гуанем и четырьмя изящными шпильками. Одна из них трофей: та самая, которую Повелитель Холода забыл когда-то в безымянных чертогах. — Прекрасно выглядишь сегодня, — вместо приветствия говорит Ши Цинсюань, изображая короткий поклон. Скалит клыки в улыбке и возвращается к прерванному разговору с Его Высочеством. Смотрит, правда, теперь на Хэ Сюаня — и только иногда косится на демонов и демониц, восхищённо пялящихся на Чёрное бедствие. Будто не замечает такие же взгляды, направленные на него самого, улыбается холодно, не позволяет никому видеть раздражения. Ревности. Вот только Демон Чёрных Вод слишком хорошо знает своего Ши Цинсюаня — в любом из обличий, кроме, разве что, настолько демонически высокомерного. И с любопытством ждёт конца приветственной церемонии — или терпения Вечного Скитальца. Почти откровенно красуется. Даже снисходит до общения с парой гостей поприличнее. Ждёт, пока призрачное сборище не начинает растекаться по залу, усаживаясь за столы. Уже собирается идти к своему месту, как... — Не двигайся, — предупреждает мысленно Ши Цинсюань и подходит. Окутывает запахом мороза и хвои, а под ногами у него вырастает ледяная платформа, скрадывая разницу в росте. — Прекрасно выглядишь, но кое-чего не хватает. Я это исправлю, — вслух произносит Вечный Скиталец: так, чтобы точно услышали. Хэ Сюань ухмыляется приглашающе. Размышляет, а не поцеловать ли прямо сейчас: в конце концов, он соскучился, да и представление бы вышло отменное. А Ши Цинсюань медленно, словно издеваясь, тянет из своего пучка шпильку, выбрав из двух ту, на которой не висит подаренных когда-то жемчужин. И вставляет её в причёску Демона Чёрных Вод, заменяя одну из его. — Ты закончил? — спрашивает Хэ Сюань, оглядываясь. «Публика» расселась по местам, и на ступенях, ведущих к почётным местам, не осталось никого, кроме них. Представление и правда получается неплохим. Ши Цинсюань по-волчьи сверкает глазами и поправляет свои волосы. Вставляет в них новый трофей. — Теперь закончил. Лёд под ногами Ши Цинсюаня тает, но Хэ Сюань этого не видит. Смотрит только на собственную шпильку, гордо выступающую из чужой причёски. Над головой у Вечного Скитальца теперь покачивается золотой резной скелет рыбы, и сложно придумать знак ещё более очевидный. Тем более, что все это видели. Ши Цинсюань улыбается, невыносимо довольный гулом, который распространяется по залу. И как ни в чём ни бывало уходит. — Ты ужасен и восхитителен одновременно, — смеётся Хэ Сюань в духовную сеть, идя следом. Любуется покачиванием подвески, замечает, что Вечный Скиталец сейчас почти не хромает. — Тебе нравится, — улыбка ощущается даже мысленно. Хэ Сюань не успевает ответить: наверху их встречает хохот Искателя Цветов. — Дорогой брат. Рад, что ты в хорошем настроении в этот день, — парирует безмолвную насмешку Хэ Сюань. И идёт к своему месту с ленивой грацией Непревзойдённого под возбуждённый гул демонического общества. Усевшись на подушках, без всякого стеснения касается сидящего рядом Ши Цинсюаня, а после и вовсе бесцеремонно и демонстративно крадёт короткий поцелуй. В конце концов, он соскучился. — А ты говорил, гэгэ, что не нужно сажать их рядом, — Хуа Чэн откровенно веселится. — Спасибо, что переживал за меня, Лао Се! И спасибо, что посадил нас именно так, достопочтенный градоначальник Хуа! — ухмыляется Цинсюань, спасая принца, замешкавшегося с ответом. — Не в обиду тебе, но этот праздник ещё толком не начался, а уже нравится мне больше, чем все предыдущие. — Рад, что наши скромные гуляния пришлись по душе другу моего гэгэ. — Хуа Чэн приобнимает смутившегося Се Ляня за плечи. — Чувствуйте себя как дома. Эти трое выглядят так, будто дружат уже пару столетий. Хэ Сюань почти чувствует укол ревности, но тут под столом его руку сжимают холодные пальцы. Ши Цинсюань наклоняется, касаясь губами щеки. И тихо-тихо шепчет на ухо: — А тебе очень идёт быть влюблённым. Хэ Сюань хочет возразить, но сдаётся раньше, чем придумывает достойный ответ. Просто сжимает ладонь Ши Цинсюаня и крадёт ещё один поцелуй, пользуясь интимной близостью момента. Совершенно не обращает внимания на радостно улюлюкающий сброд, получивший почву для сплетен на сотни лет вперёд. Поднявшийся гвалт перекрывает зычный голос хозяина праздника, усиленный магией: — Дамы и господа. Демоны и демоницы. Духи, призраки и все остальные. Сегодня наш праздник, а посему — пируйте, гуляйте, веселитесь! И пусть Небеса содрогнутся! Многоголосый рёв, аплодисменты и звон кубков сливаются в оглушительный радостный гул. *** К исходу вечера, когда иссякает поток желающих поздравить «господина градоначальника» и «дядюшку Се», они вчетвером перебираются в малую гостиную. Хэ Сюань почти не чувствует усталости: к собственному удивлению даже не очень хочется поскорее сбежать в тишину и темень. В этой маленькой компании двух небожителей и ещё одного бедствия совершенно комфортно. Правильно настолько, что Демон Чёрных Вод расслабленно растекается в кресле, тянет молодое вино и молча слушает непринуждённую беседу, почти не участвуя в ней. Наслаждается моментом, любуясь радостным и счастливым Ши Цинсюанем. Время течёт, вечер перетекает в ночь, а после её середины приходит пора обмена подарками. Повелитель Холода, заговорщицки переглянувшись с Искателем Цветов, передаёт Его Высочеству пару книг. Принц, только посмотрев под обложку, краснеет, два демона смеются, Хэ Сюань... Спасает Се Ляня, вручая ему и Алому Бедствию парные кинжалы в ножнах, усыпанных белым и золотым жемчугом. Не замечает, чем там обмениваются эти двое: слишком удивлён — восхищён — подарком от Повелителя Холода. Серьгами, идеально подходящими к полученной ранее шпильке. Осознанием, что Цинсюань всё это спланировал. Наконец, Хуа Чэн с загадочным лицом достаёт прямо из воздуха... игральные кости. протягивает одну Ши Цинсюаню, вторую Хэ Сюаню. Оказавшись в их руках, серебро тут же меняет цвет: становится прозрачным хрусталём и чёрной костью. — Одна всегда откроет дверь ко второй и наоборот, — поясняет Искатель Цветов. Сидящий с ним рядом принц выглядит так, будто готов то ли убить, то ли расцеловать Алое Бедствие. — Считайте это пожеланием долгого счастья. Хэ Сюань тупо смотрит на кубик, лежащий на ладони. Краем сознания отмечает, что единственный друг, похоже, всё это время в глубине души искренне переживал за его счастье. — Спасибо! — голос Ши Цинсюаня звенит весенней капелью. Хэ Сюань поднимает взгляд — и не может не улыбнуться радости, с которой Повелитель Холода крутит подарок в руках. — Спасибо, — совершенно искренне благодарит Демон Чёрных Вод. Пряча тень смущения, тянется за вином, но... — А где же твой подарок для Повелителя Холода? — Хуа Чэн насмешливо изгибает бровь. — Дома. Подарю наедине, когда вернёмся с этого вашего празднества, — врёт Хэ Сюань, не сразу понимая, что и как сказал. Искатель Цветов хохочет, а его принц краснеет так, будто не живёт уже полвека с этим насмешником. Ши Цинсюань смотрит заинтересованно, незаметно касается плечом. — Что же там такое? — Не то, о чём все подумали. Просто неудобно было тащить его сюда, — ворчит Хэ Сюань, не злясь только потому, что его Цинсюань тоже веселится. И думает, что надо больше времени уделить запланированной охоте. *** Праздник всегда длится полную неделю и ещё один день. Гуляния сменяются безумным калейдоскопом лиц и морд, выступлений артистов и музыкантов, увеселительной охотой. Прочими развлечениями, которые Хэ Сюань не видел много лет. Впрочем, он и сейчас не жалеет об этом ни капли. Предыдущие года — из столетия в столетие — он пропускал эту часть празднования, отлёживаясь в черномраморной купели в тишине и одиночестве. В этот раз принимает участие, всюду сопровождая своего бога, на эту неделю обернувшегося истинным демоном. Временами играет в сянци и до шо ци с Искателем Цветов, пока Ши Цинсюань и Его Высочество тратят время на глупые прогулки по городу. Выигрывает три раза из пяти. Ест и курит, беззлобно подтрунивая над другом, напряжённо рассматривающим доску в поисках подвоха. И всегда даёт шанс отыграться, чтобы сойтись на ничьей. В конце концов, Хуа Чэна тоже не зовут под предлогом, что «при виде князя демонов остальным будет не до веселья». Иногда Хэ Сюань отлучается на охоту. Пользуется тем, что нечисть и нежить повылезала из нор. Охотится совсем не ради забавы: жестоко, зло и всерьёз. А добычу не ест — бережно почти прячет загнанных и израненных демонов и духов в специальный бездонный кувшин. Возвращаясь, оставляет его в том самом подземелье, где некогда сам изображал пленника. Ни разу за всю неделю не сбегает в черномраморную купальню, проводя ночи на красном шёлке в компании Цинсюаня. Ни о чём не жалеет... почти. Разве что о длительности празднеств и количестве гостей. И о собственном неумении веселиться. Но и это не было бы проблемой, если бы не усталость. Только редкая усталость портит весь праздник, наваливаясь внезапной тяжестью и раздражением. Стискивает голову калёными обручами, жжёт и давит виски, скручивает тошнотой желудок. Заливает холодом сосущую пустоту под рёбрами, травит приступами ревности и злости. Выгрызает мозг тупыми клыками, доводя Непревзойдённого князя демонов до изнеможения. До состояния черноводной лужи без глаз и ушей, без убогих органов чувств, слишком перегруженных шумным весельем орды демонических тварей и духов. И усталость же гонит скорее домой, под воду, на глубину. Туда, где тихо и темно. Где нет никого... Никого, кроме не раздражающего Цинсюаня. Цинсюаня, ради которого Хэ Сюань готов вытерпеть неделю гуляний, ни разу не сбегая под воду. Цинсюаня, который к исходу пятых суток ловит вдруг его за руку и гладит лоб холодными пальцами, смотрит с хрустальной нежностью и заботой. Совсем не кажется опечаленным или разочарованным, когда предлагает: — Давай отсюда уйдём? Хватит пока шумных празднеств. — Тебе наскучил это балаган? — не менее заботливо спрашивает Хэ Сюань, тщательно пряча облегчение и болезненную радость. — Нет. Но тебя утомил. — Не волнуйся. Я совсем не устал, — откровенно врёт Хэ Сюань и даже вымучивает улыбку. Прилагает все силы для того, чтобы это выглядело правдиво. — Дурень. — Ши Цинсюань нежно-нежно гладит висок, целует в край челюсти. — Я правда хочу, чтобы мы вернулись домой. — Уверен? Осталась всего пара дней, а так ты пропустишь кульминацию гуляний. — Ты важнее. А перед хозяевами я потом за нас извинюсь. — Хорошо, — выдыхает Хэ Сюань и сгребает своего бога в объятия, устало утыкается лбом в плечо. — Спасибо. А Ши Цинсюань снова берёт его за руку — и уводит в подвал. К двери, ведущей в Чёрные воды.