Холодные Чёрные воды

— Как же приятно вместе с тобой возвращаться домой, — объявляет Ши Цинсюань, выныривая из пруда. Подтягивается, усаживается на выложенном камнями берегу, болтая ногами в воде. Снимает с одежды скелет невезучего карпа и, ласково поправив костяные плавники, отпускает обратно.  С интересом наблюдает, как Хэ Сюань, стоя по пояс в тёмной воде, заботливо гладит каждую рыбёху по маленькому черепу и кормит собственной ци. Впервые видит, как Черновод ласков с кем-то другим, и от этого... Ши Цинсюань и сам не понимает, что чувствует: на глаза наворачиваются слёзы, на лице — улыбка, глупая-глупая, а внутри... Внутри очень тепло. Хэ Сюань в окружении мёртвых рыб кажется удивительно человечным. Уютным, домашним настолько, что из головы почти выветриваются мысли об охоте — обо всём демоническом. — Ревнуешь? — ухмыляется Хэ Сюань и отгоняет истосковавшихся питомцев.  — Дурак, — ухмыляется Цинсюань.  — Может и так. — Демон Чёрных Вод пожимает плечами. Не спеша подходит ближе к берегу. Обнимает за пояс, тянется к лицу, глядя в глаза... и, сняв с волос Цинсюаня прилипший лист кувшинки, отстраняется. — Но только рядом с тобой. — Значит, любимый дурак, — сделав совершенно нелогичный вывод, Повелитель Холода встаёт. Тут же опирается на каменный светильник.  Выбравшись на берег, Хэ Сюань стремительно обретает человеческие черты. Призрачный шлейф растворяется в тенях омертвевшего сада, костяной крошкой и кровавой чешуёй осыпаются перистые гребни и плавники. Только рыбьи клыки, всё ещё поблёскивающие в провалах щёк, напоминают о недавней охоте.  — Идёшь? Или Повелитель Холода утомился? — Черновод насмехается, но за привычной издёвкой сквозит невысказанная забота. Что-то похожее на тревогу мелькает в пристальном взгляде вместо хищного золота. — Дурак, — весело повторяет Ши Цинсюань. И первым идёт в сторону дома, еле заметно прихрамывая. — Может и так, — задумчиво бормочет Хэ Сюань, несколько мгновений глядя вслед своему любимому, но демонически странному богу. — Может и так. Но не я один.  *** В спальне светло: в каменных чашах ярко пылают духовные огни, разгоняя тени и согревая выстывшую за полторы недели комнату.  Хэ Сюань входит первым. Молча скидывает верхний халат, ханьфу, снимает сапоги. Оставшись в нижних одеждах, проходит в дальний — самый неосвещённый — угол спальни. Садится в кресло. И только после этого поднимает взгляд. Пустой и остекленело-мёртвый. Ши Цинсюань замечает его не сразу: разувается, перевязывает у зеркала растрепавшийся хвост... Только собравшись что-то сказать, смотрит на своего демона и осекается.  — Не волнуйся. Я здесь, — говорит Хэ Сюань, но его губы не двигаются, а голос звучит откуда-то из-за спины. Ши Цинсюань оборачивается и сталкивается нос к носу с... Хэ Сюанем.  Абсолютно идентичный двойник спокойно стоит у входа в спальню. Опирается плечом о створку двери, смотрит задумчиво и самую малость насмешливо.  — Оставь свои страшилки для мелких демонов и небожителей, — Повелитель Холода прыскает и с любопытством глядит на покинутое тело. Даже голову вбок наклоняет, изучая. И подходит не к двойнику — к оригиналу.  — Вот я и припас её специально для тебя, — фыркает двойник.  И, идя следом, никак не может решить: радует его или злит то, что Ши Цинсюань пропускает подколку мимо ушей.  — Какая прекрасная статуя Повелителя Штормов появилась у меня в спальне. — Повелитель Холода склоняется над опустевшим телом, заправляет за ухо прядь волос. Откровенно любуется, а потом... ...опускается на одно колено, будто действительно кланяясь божественной статуе. Берёт отчего-то совсем не безвольную руку, подносит к щеке, после — целует тыльную сторону, костяшки пальцев одну за другой.  Двойник стоит чуть в стороне: внимательно следит за каждым движением небожителя, за каждым его взглядом. И совершенно необъяснимо, до кровавого бешенства, плещущегося у самого горла едкой желчью, ревнует его к самому себе. Настолько сильно, что когда пустое тело само нагло касается его Ши Цинсюаня свободной рукой, с трудом сдерживает рык. И, бросив всех остальных двойников — немногих оставшихся в Небесной столице — разделяет своё сознание на два тела.  Здесь и сейчас он хочет чувствовать всё, что даст им обоим Ши Цинсюань.   А тот только удивлённо вскидывает брови и переводит взгляд с одного Хэ Сюаня на другого. — Не статуя, получается...? Ты и здесь... — Тёплые губы касаются ладони, всё ещё нечеловечески длинные пальцы тянутся к одеянию двойника. — ...и там? — Да. — Двойник наклоняется и ловит тонкие пальцы. Сам касается их языком, слизывая привкус крови и мёртвой воды пруда.  — Да, — отзывается Хэ Сюань, сидящий в кресле, и гладит щёку Ши Цинсюаня ребром ладони.  — Он — это я, — хором говорят оба тела, и их голоса, сливаясь в один, звучат почти жутко.  Повелитель Холода тихо урчит, потираясь о ладонь — толкается пальцами в подставленный рот. Мнёт острыми клыками губу, очень голодно смотрит на настоящего Хэ Сюаня и дышит чаще, не скрывая желания. — Знаешь, я почти передумал р-р-рвать тебя. — Рык рождается в горле и тут же гаснет, сменяется шелестом льда. — Но я обещ-щ-щал не только с-смотреть на т-с-себя в пер-рвую оч-ш-шередь, но и... Не договорив, Ши Цинсюань срывается с места серебряным всполохом, смыкает когти вокруг шеи двойника — до крови царапает кожу. И тащит к стене, бесцеремонно впечатывает спиной.  — Ты об этом пр-рос-с-с-сил? — Повелитель Холода издевается. — Я не просил... кха... играть со мной, — хрипит двойник и даже не пытается сопротивляться. Только смотрит с откровенным безумием во взгляде и скалится насмешливо-зло. — Значит, не об этом? А как же: «как тогда, в моём дворце»? — Разочарованно цокнув языком, Ши Цинсюань убирает руку, роняя «добычу» на пол. И слизывает с когтей капли демонической крови — совсем как в лесу на охоте. — Слабак, — сипло выдыхает двойник и одновременно отчётливо выплёвывает истинный демон за спиной Цинсюаня. — Там ты не медлил.  — Там у меня не было возможности с тобой поиграть.  — Я не буду ждать вечно, — презрительно цедят два тела.  — Дурак, — ухмыляется Ши Цинсюань, не обращая внимания на провокацию. Двойник поднимается на ноги. Размазывает по горлу всё ещё текущую кровь, слизывает её с ладони и развязывает пояс нижней рубахи.  — Рви! Ну же! Или, может, ты хочешь подождать, пока нам станет скучно?  — Какой нетерпеливый. — Повелитель Холода течёт морозным туманом, оказывается ближе. Не царапая гладит когтями обнажившуюся кожу. — Разве я говорил, что я хочу, чтобы всё закончилось быстро?  — Разве не ты говорил, что не готов ждать? — Двуединый голос сочится ядом, рокочет штормовыми волнами. — Или, ты не хочешь нас? Почувствовать вкус? Узнать, каков последний стон? Вдох?  Двойник подходит ближе. Накрывает когтистую ладонь своей — прижимает к коже, тянет выше. К беззащитно открытому, украшенному подтёками чёрной крови горлу. Вот только Ши Цинсюань приближается к нему не рукой — раскрытой пастью. Щёлкает клыками в опасной близости, но и всё. — Не готов ждать тебя. — Ледяное дыхание инеем оседает на кровоподтёках, и ладонь ласково обнимает горло, не касаясь когтями. Вторая рука спускает с плеча любезно развязанное одеяние. — Я знаю, какой ты на вкус, мой нетерпеливый мастер штормов. И стон я хочу услышать не только последний.  — Моё терпение тае... Ши Цинсюань хищно сверкает глазами — и прокусывает плечо. Коротко и быстро, едва проткнув кожу — тут же убирает клыки. Вздох, хриплый и рваный, но совсем не похожий на стон, срывается с тонких губ двойника. Крупные капли стремительно чертят чёрные кровавые дорожки — кривые и ломаные. Срываются на пол с кончиков пальцев, впитываются в пояс нижних штанов.  — И э-эх-то вс-с-сё? Я разоча-ах! — договорить ложный Хэ Сюань не успевает. Ши Цинсюань запечатывает ему рот кровавым поцелуем, прокусывает губу. Растекается морозным туманом, роняет двойника на пол.  И с обжигающе-холодной злостью приказывает: — Заткнись. Толстые ледяные браслеты притягивают к полу, давят, намертво сковывают руки, ноги и шею. Не дают пошевелиться, оставляют совсем немного возможности говорить. Ши Цинсюань — Вечный Скиталец Идущий За Холодом — щурится нечитаемо. Вроде бы, раздражённо. — Уж-ш-ше... лучш-ш-ше... — хрипит двойник, а Хэ Сюань молчит. Но в этом покорном молчании слышится больше одобрения, чем в любых словах.  В нём слышится разрешение. Право командовать. Право требовать подчинения.  Слышится осторожное доверие.  — Я с-с-сказ-сал заткнись.  Под хриплый смех Ши Цинсюань вонзает коготь двойнику под челюсть, протыкая насквозь. А когда рука исчезает, ледяная корка поднимается выше, обхватывает шею — жадно впитывает текущую кровь. Двойник удивлённо вскидывает брови, беззвучно давится воздухом и железной солью. Хрипит, мотает головой, насколько позволяет морозный ошейник — стонет то ли от боли, то ли от удовольствия. Почти неприлично наслаждается ситуацией, даже не пытаясь скрыть этого.  И откровенно — внаглую — залечивает раны по всему телу.  Издевательски предлагает начать сначала.  Лёд поднимается по подбородку, запечатывает болтливый рот. — И кто из нас медлит, — смеётся Ши Цинсюань, не спрашивая никого, кроме себя. Припадает губами к ошейнику, выпивая силу, и почерневший от крови лёд снова становится прозрачным и чистым.  Ответом ему — тишина. И голодный, ощутимый физически взгляд истинного Демона Чёрных Вод. Бесстыдно упирающийся в живот член двойника. Размашисто взмахнув когтями, Вечный Скиталец вспарывает остатки одежд — на бедре остаются кровавые полосы. Тряпьё летит в сторону, а Ши Цинсюань склоняется над добычей. Цепляет клыками место бывшего укуса, ведёт дальше по плечу, ниже... обхватывает губами сосок. Тут же смыкает зубы чуть шире него, пронзает кожу — громко сглатывает чёрную кровь. Хэ Сюань из своего угла любуется своим демоном, полностью одетым, нависшим над обнажённым телом. Замечает, как удлинились руки, как неестественно-остро торчат локти, а во всём облике появилось ещё больше хищного. Опасного, тёмного — куда более тёмного, чем во время охоты. Хэ Сюань наслаждается каждым мгновением этого безумия. И сожалеет лишь о том, что не он сам лежит сейчас на полу, скованный по рукам и ногам обжигающим льдом. Всё больше утекает сознанием в тело лучшего из своих двойников: хочет чувствовать больше, ярче, сильнее. Хочет не упустить ни капли этого восхитительного ощущения слабости. Оставляет настоящему себе только десятую долю сил: ровно столько, чтобы иметь возможность видеть Цинсюаня во всей его демонической красоте. И чтобы успеть вернуться в собственное тело вовремя.  Хрипло — кровь всё ещё булькает в промёрзшем горле — стонет, когда клыки смыкаются на бедре, тревожа порез от когтей. Ши Цинсюань будто не обращает внимания — шершавым языком проходится по свежей ране, безжалостно разлизывая её, делая глубже, причиняя боль. Раскрывает пасть шире, гладит клыками по боку — разрывает кожу и царапает рёбра. Губами чувствует судорожный вдох, стон, вибрирующий в костяной клетке, — и бьющееся сердце.  Пьянеет от его быстро-рваного ритма.  И, не сдержавшись, вспарывает клыками живот под нижним ребром. Кусает за него — всей пастью, как кусал бы добычу.  Хруст костей отдаётся во всём теле.  Болезненный вой жертвы прорывается сквозь толстый слой льда. Двойник больше не пытается регенерировать и дёргаться. Смотрит мутно, почти невидяще: с восторгом таким искренним, словно Ши Цинсюань — его единственное спасение, а не мучитель. Бледная кожа становится всё более серой, а вены на шее, кажется, вот-вот лопнут. С влажным хлюпаньем воздух проходит через рваную рану в боку, судорожно-бесполезные вдохи оседают чёрной пеной. Хэ Сюань может легко излечить двойника. Растянуть сладкую пытку, насладиться всеми оттенками боли — каждой каплей жизни, утекающей из ложного тела.  Но не станет.  Он покорно — с плохо скрытым нетерпением — ждёт своего конца.  Рвёт тонкие губы в кривой ухмылке, искажённой ледяным намордником, когда слышит возле самого уха шипяще-рычащее: — Ос-станови кр-р-ровь. — Когти вонзаются в другой бок, рвут внутренности, стремительно исчезают. — С-сейч-шас ж-ш-ше!  И, пока двойник послушно залатывает рваные сосуды, шею над ледяным воротником обжигает холодный поцелуй. Шершавый, ещё тёплый от крови язык щекочет кожу, проходится несколько раз — зубы мягко, нежно почти смыкаются на ухе. И пропадают.  Хэ Сюаню со стороны видно, как сгорбился над двойником Вечный Скиталец Идущий За Холодом, жуткий и неестественно угловатый в своём демоническом облике. Длинные руки сжимают тело изогнутыми когтями, вытянувшееся лицо окончательно приобрело вурдалачьи черты. Ноги, предусмотрительно освобождённые от сапог, напоминают звериные лапы, а хребет выпирает так сильно, что натягивает ткань человеческого одеяния. И отчётливо чувствуется: тварь, которой обратился Ши Цинсюань, не голодна. Она играет и... мстит? Плевать. Хэ Сюаню плевать, что на самом деле творится сейчас в голове Вечного Скитальца. Тёмное безумие для каждого своё, и оно интимнее, чем секс и чем чувства. Хэ Сюаню плевать — он наслаждается происходящим так, как наслаждался бы телом своего бога и его стонами. Ищет смерти, жаждет её, как освобождения, молит беззвучно — сам же оттягивает финал, не позволяя ложному телу умереть слишком рано.  Но силы, влитые в двойника, — пусть и лучшего из всех, — конечны. И их предел близок. Настолько, что залеченные раны всё ещё кровоточат, пусть и едва заметно. Но это не важно. Этого хватит, чтобы...   Когти впиваются в ноги, разрывают кожу, держат крепко-крепко. Ши Цинсюань смыкает клыки у верха бедренной кости, крошит и ломает сустав. Двойник кричит, захлёбываясь воздухом, кровью и талой водой, не сразу осознавая, что ледяной намордник исчез. Что остался только ошейник.  Демоническая тварь скалится, поднимает голову — пристально смотрит на истинного Хэ Сюаня. И ведёт пастью вдоль бока вверх, оставляя порезы, тревожа подзажившую рану — скрипит клыками по сломанным рёбрам. Слизывает чёрную кровь вместе с остатками силы, почти убаюкивает медлительностью... ...вонзает когти в плечи, пришпиливая к полу обессиленное тело. Качает руками, с тихим хрустом ломая ключицы — склоняется к шее. Лёд отступает, но Хэ Сюань — его двойник — не замечает этого. Почти не чувствует, как исчезают все оковы — как ледяная ладонь твари обнимает за шею, приподнимает.  Предвкушение скорой смерти туманит разум так же сильно, как приближающийся оргазм.  Клыки смыкаются на горле — вонзаются стремительно, но дальше движутся ужасающе медленно. Ши Цинсюань пьёт остатки сил, задержавшихся в изодранном теле — и сжимает когти вокруг позвоночника. А когда Хэ Сюань и его двойник стонут в унисон — боль и наслаждение мешаются в одно, — резко дёргает. Тут же выпускает, сплёвывает отгрызенную часть шеи. Несколько мгновений любуется опустевшим сосудом — Хэ Сюань инстинктивно возвращает сознание в тело, но всё ещё падает в блаженную пропасть смертельного удовольствия, — и в два прыжка оказывается рядом с оригиналом.  Валит на пол вместе с треснувшим креслом, нависает угрожающей тенью — высоко, слишком высоко для обычного человека. С силой сжимает запястья и смотрит. В волчьих глазах нет ничего, кроме темноты и желания убивать, а с оскаленной пасти капает чёрная кровь. Клыки — опять возле горла, так притягательно близко.   — Давай. Сделай это. — Хэ Сюань не сопротивляется, хотя мог бы. Глядит в голодную злую тьму и издевательски-нагло лижет щёку Ши Цинсюаня нечеловечески длинным языком. Скалит клыкастую пасть, дышит хрипло и часто, совсем не скрывая откровенного возбуждения.  Демон, распявший его на полу, клацает зубами, пытаясь поймать нахальный язык. Промахивается — в убийственном безумии на мгновение вспыхивает огонёк разума, пока слишком мимолётный и слабый. Вечный Скиталец разглядывает подозрительно покорную добычу, поворачивает голову. Склоняется ещё ниже, бьётся клыками об акулью пасть... только тогда замирает. Закрывает глаза.  Тихий вздох шелестит холодом.  Ещё один шумит весенним ветром в кронах деревьев. С третьим вытянутая морда начинает становиться человеческим лицом. Укорачиваются лапы, с хрустом встают на место суставы — уменьшается расстояние между телами. Когда Ши Цинсюань открывает глаза, он смотрит вполне осмысленно: с обжигающей нежностью, весело и немного обеспокоенно. И почти лежит на Хэ Сюане, вжимаясь животом в крепко стоящий член.  — Тебе понравилось. — Повелитель Холода не спрашивает. Целует коротко, размазывая чёрную кровь по губам. И с улыбкой возвращает извечное. — Бестолочь. — Тебе, судя по всему, тоже, — ухмыляется Демон Чёрных Вод и тоже целует. Совсем не коротко: жадно, глубоко, требовательно. Слизывает горечь и соль собственной крови, наслаждается отголосками демонической сути самого Цинсюаня. Стонет в поцелуй, всё ещё слишком пьяный от пережитого.  Подаётся навстречу щекотной ласке, когда короткие когти проходятся по боку.  — Я почти убил тебя и во второй раз, — укоризненно прикусывает его губу Ши Цинсюань, стремительно теплея всем телом. Разгоняя кровь, наглядно демонстрируя собственное возбуждение. — Но ты не стал. — Хэ Сюань совсем не выглядит раздосадованным, как было в лесу. Сейчас Демон Чёрных Вод сыт и неприлично доволен. Счастлив. — А раз милостивый Повелитель Холода сохранил этому демону жизнь...  — ...он возьмёт то, что было обещано, — ухмыляется Ши Цинсюань и легко встаёт. Протягивает руку. — Но не в грязной одежде и не на полу.