Холодные Чёрные воды

Осень тянется медленно и лениво, словно остывающая карамель. Кажется такой невозможно приторной, что временами от сладости сводит скулы, а происходящее ощущается подозрительно качественной иллюзией.  Хэ Сюань почти живёт в новом доме. Следит за двойниками, усердно приводящими оставшиеся помещения в порядок, сам занимается восстановлением охранных контуров и расстановкой ловушек. Но гораздо больше времени проводит с Ши Цинсюанем. В постели или в саду, в объятиях и обнимая, просто читая книги или глядя на море — на звёзды. Отлучаясь в очередной ресторан, таверну, постоялый двор... В лес или в горы. Хэ Сюань знакомится заново с большим внешним миром, о котором забыл за десятилетия — главное удовольствие получает, глядя на сияющего Ши Цинсюаня. Держа его за руку, принимая — и отдавая — ласки и поцелуи. Пару раз, когда Повелитель Холода уходит по делам, Хэ Сюань навещает своих рыб и драконов. Подолгу приводит в порядок их хрупкие скелеты и плавники, ласкает лобастые головы и клыкастые пасти.  Навещает родных.  Ухмыляется, когда Ши Цинсюань притаскивает откуда-то искусно вырезанную табличку с бесхитростным названием «Дом у моря». Сам вешает её над дверями.  И в глубине души всё ещё не верит, что всё это взаправду. *** С приходом октября Хэ Сюань всё больше времени проводит на глубине: молча растворяется в Чёрных Водах, прячется в безымянных чертогах. Никогда не зовёт с собой Повелителя Холода, а тот не напрашивается. Только осторожно узнаёт о планах, случайно столкнувшись в мире людей — и кивает, грустно держа за руки. Гладит, молчаливо соглашаясь со всем.  Просит позвать после. И уходит.   Хэ Сюань не прощается. С внезапным отвращением моет руки в ближайшей луже и утекает в неё же, отключившись от духовной сети.  Канун Холодных рос Хэ Сюань проводит один, как и сотни лет до этого. Дата собственной смерти кажется слишком личной, чтобы делить её с кем-то. Особенно с тем, кто, пусть и невольно, приложил к ней руку.  Хэ Сюань запивает мерзкую мысль крепким вином и кривится. От того, как вновь воскресшая в душе обида с упорством давит собой хрупкое и непривычно тёплое чувство влюблённости.  От того, как болит и корчится мёртвое сердце, разрываясь от противоречий. Как ненависть к Цинсюаню за то, что так бездарно жил его жизнью, схлестнулась с чем-то светлым и бо́льшим. С чем-то, что очень напоминало ту любовь, которую Хэ Сюань помнил в своём прошлом.  Новый глоток вина путает мысли, оставляя только тупое отчаянное непонимание и тоску, такую же тяжёлую и монолитную, как собственное надгробие. А в голове и сердце становится пусто и гадко — точь в точь как в пустой могиле под этим камнем.  Хэ Сюань опирается спиной о древний булыжник, прикладывается к бутылке и закрывает глаза, впервые не желая смотреть на беснующийся в честь него праздник. Глупые, шумные, слишком весёлые и живые люди, разодетые мертвецами, раздражают.  Всё раздражает: даже собственное раздражение ощущается горькой желчью в горле.  Хэ Сюань допивает вино и просто сидит на земле старого полузаброшенного кладбища. Невидимый для людей, богов и демонов. Спрятавшийся от друзей и от... любовника? Возлюбленного?  Опять одинокий.     *** Голод скручивает нутро через несколько дней. Хэ Сюань давится им, кашляет — невидяще глядит на привычно пустующее кладбище. Срывается с места: ловит удачно подвернувшуюся мелкую нечисть и живность. Останавливается, когда заедает опостылевшую горечь и тоску, ещё ворочающиеся в груди. Пришедшие вслед за остальными... чувствами. Чувствами.  Вспомнив, наконец, о Повелителе Холода, Хэ Сюань зовёт его по духовной связи. Удивлённо хмыкает: середина ночи, а ответ слышен почти сразу. Ждал? Голод ещё не улёгся, но впервые за сотни лет Хэ Сюань не хочет есть в одиночестве. С некоторым сомнением оглядев испачканные чужой кровью одежды — на чёрном, впрочем, не так уж и видно — он просит: — Приходи ко мне. Поохотимся. — Неожиданно. — Ши Цинсюань не скрывает удивления, но легко соглашается. — Дай мне полчаса. И скажи, куда идти.  Так просто. Хэ Сюань незаметно для себя улыбается и называет место. Ждёт, сидя на поваленном дереве, старательно гонит прочь назойливые сомнения. Не слишком ли пахнет кровью? Каково будет бывшему небожителю увидеть следы его трапезы? Сможет ли выдержать поиск добычи? ...но Цинсюань ведь знал, кто такой Хэ Сюань. И сам, наверное, не просто так за жалкую дюжину лет превратился в сильного демона.  Демон Чёрных Вод устало трёт висок, а когда отнимает руку, видит перед собой силуэт, в котором светлого — только лицо и кисти рук. Хочет наброситься — чувствует знакомую смесь из небесной и демонической ци. Ловит зеркальный отблеск в волчьих глазах. Замечает, что вечно свободные волосы забраны в тугой высокий хвост. Ши Цинсюань подходит ближе, оглядывает следы крови и останки, разбросанные под деревьями. Ступает совсем неслышно, не хромает, в тёмных воинских одеждах мало чем выделяется среди лесных теней.  И, улыбаясь хитро и почему-то очень порочно, склоняется над Хэ Сюанем. Целует: глубоко и жадно, совсем не замечая ржавый вкус крови. Поглаживая когтями шею под ухом и дальше. — Я скучал, — тихий шёпот мурашками стекает по спине. — Я... — Хэ Сюань сглатывает хрипоту. — Я тоже.  — Это хорошо. — Ши Цинсюань выпрямляется. — На кого мы охотимся?  — На кого придётся. Чем больше, тем лучше.  Поднявшись, Хэ Сюань встречается с насмешливо-солнечным взглядом. — Так и ешь всякую гадость, А-Сюань? — Ши Цинсюань дурашливо морщится, а потом смотрит куда-то в темноту леса.  Прислушивается: кончики ушей, ставших длиннее, забавно дёргаются. Принюхивается. Хэ Сюань не мешает ему. Не чует почти ничего: слишком далеко, слишком мало воды. Да и стараться лень. Пусть развлекается.  Наконец, Ши Цинсюань поднимает руку с нечеловечески длинными пальцами. Указывает путь.  — В той стороне — большое старое дерево. И целая стая древесных тварей внутри. Наелись и спят. Не шуми. — Забавляясь, Повелитель Холода подносит когтистый палец к клыкастой улыбке. — Кто последний, тот — дохлая рыбина!  И Ши Цинсюань серой тенью срывается с места. Течёт туманом, дымом, сизым ветром — несётся вперёд, не издавая ни звука. Парит над землёй — как на Небесах, но в полную силу.  Хэ Сюань улыбается, предвкушая веселье, и проваливается в грязную лужу, расплескавшуюся под ногами. Преследует добычу — и Ши Цинсюаня — по ручьям и канавам, выскакивает из маленького болотца в паре метров от места.  Оказывается возле нужного дерева на десяток секунд раньше Ши Цинсюаня — прячется в тени, скрывает свою сущность, сливаясь с ночью. Уступает добычу.  Желание посмотреть на Ши Цинсюаня в действии пересиливает мерзкий голод, ворочающийся под рёбрами.  А Повелитель Холода замирает серым туманом, в котором угадываются очертания тела — иллюзия почти небрежная, сильная ровно настолько, чтобы обитатели древнего дуба не почуяли неладное. По траве стелется иней, смыкается обжигающе-холодным кольцом. Хэ Сюань замечает в воздухе бритвенно-тонкие и прозрачные лезвия льда — откровенно любуется, испытывая что-то очень похожее на... восторг? — А-Сюань, ты ждёшь, когда я признаю, что дохлая рыбина — я? — раздаётся в голове смешливое. — Наоборот. Признаю заслуженное поражение, — отвечает Хэ Сюань так же мысленно. Обходит кругом корявый дуб, замирает за спиной Цинсюаня. С трудом сдерживает желание проказливо пощекотать когтем тонкую кожу у кромки волос.  Ждёт, предвкушая представление, достойное этой ночи.  — Врёшь. — Ши Цинсюань в мыслях звонко смеётся, а морозный туман становится гуще, стягивается к дереву. Блестит льдом в свете луны. — Когда надоест, присоединяйся. — Может и вру, — смеясь отзывается Хэ Сюань, но не спешит выдавать своё присутствие. Всё ещё наблюдает. И с удивлением понимает, что немного нервничает: опасается напугать.  А Повелитель Холода подлетает совсем близко к дубу, прислушивается — забавляясь, «идёт» длинными, очень длинными пальцами по коре. Неторопливо погружает руку прямо в древесные недра, так же медленно её достаёт.  Её — и покрытого инеем духа, пронзённого когтями насквозь. Кровь, оттаивая на воздухе, исходит паром, стекает по лысой коже твари, по бледным пальцам — Ши Цинсюань с удовольствием слизывает её. С тихим хрустом откусывает замёрзшие струйки, нисколько не торопясь. Не издаёт ни одного лишнего звука, караулит туманом. Почти издевается, зная, что где-то неподалеку бродит голодный Непревзойдённый. — Ты прекрасен, — тихо шепчет Хэ Сюань в духовную сеть. Смотрит на то, как Ши Цинсюань красуется, вскинув окровавленный подбородок и улыбаясь. Как он впивается клыками в горло пойманной твари, высасывая не кровь, но саму суть. И, наконец, проявляется.  Чёрным туманом взвивается в воздух, загустевает, заново обретает материальное тело. Первым из влажного облака проступает лицо, бледное до синевы и смертельно тощее. Тонкие губы обветрены, а вместо щёк — зияющие дыры, сквозь которые видны влажно блестящие челюсти с рыбьими клыками. Следом проступает остальная голова и верхняя половина тела. Стекают по плечам волосы: чёрными водорослями прилипают к вылинявшему до серости простому ханьфу, путаются в призрачно-тонких плавниках, выросших на месте ушей. Цепляются за огромный серый, от успевшей подсохнуть крови, костяной гребень с тончайшей — на вид — перепонкой. Истрёпанные, разодранные до локтя рукава не скрывают острых шипов на руках и длинных загнутых когтей. А всё, что ниже пояса, не разглядеть за тяжёлым подолом и клубящимся туманом.  Хэ Сюань скалится, разевает клыкастую пасть в пол-лица. Самую малость красуется, впервые показываясь в этом облике кому-то, кто после этого не умрёт.  Настороженно ждёт реакции.  Оказывается к ней не готов. Потому что то, как Ши Цинсюань смотрит, невозможно было представить ни в мечтах, ни в кошмарах. Улыбка — оскал окровавленной пасти — светится белизной клыков в ночном сумраке. Тёмный глубинный голод исходит от свирепого демона — так, будто ему по силам сожрать Непревзойдённого. Так, будто они собирались совсем не охотиться.  Впрочем, Демон Чёрных Вод и правда никого до сих пор не поймал. Ши Цинсюань отбрасывает то, что осталось от добычи, и подлетает ближе. Так, что Хэ Сюань легко чует его желание. И в который раз убеждается: Вечный Скиталец Идущий За Холодом не просто принял свою демоническую суть, а наслаждается ей. — Драгоценный мой, — даже мысленно голос Повелителя Холода звучит хрипло, — если ты хотел посмотреть на мой демонический облик и показать свой, ты мог не придумывать повод. А теперь вместо еды я буду думать о том, как же мне хочется повалить тебя на траву и... В корнях дерева что-то шуршит, острое волчье ухо дёргается, Ши Цинсюань вскидывает руку — Хэ Сюань оказывается быстрее. Костлявые пальцы сжимают неосторожную тварь до хруста, а мгновением позже в изломанную тушку вонзается пара ледяных лезвий. Кровь красными стекляшками осыпается в грязь. — Рас-с-скаш-ш-жешь мне про траву пос-ш-ше, — Демон Чёрных Вод ухмыляется. Не жуя, вместе с подтаявшими ледышками заглатывает тварюшку и больше не тратит время зря.  Старый дуб гудит, стонет голосами мелких духов, разбуженных аурой Непревзойдённого. Глупые создания рвутся наружу, давят друг друга — надеются спастись за счёт более слабых. Вываливаясь из трещин и дупел, духи вязнут в чёрном тумане и исчезают в нём с влажным хрустом.  Ши Цинсюань успевает схватить когтями только одного, ещё пару затягивает в свой морозный туман. И, выгрызая горло пойманной твари, смотрит на партнёра по охоте укоризненно. Очень. — Я з-с-снал, ч-што ты голоден, но... Мог бы и поделить-с-с-ся, — шелестит он, отбросив опустошённый труп.  — Ты с-с-слиш-ш-ком ф-фкус-сно еш-ш-шь, — усмехается Хэ Сюань и выплёвывает облезлое ухо, застрявшее между клыков.  — Я только нач-шал.  Повелитель Холода облизывается, окидывает взглядом следы чужого пиршества — и взмахом руки достаёт из морозного тумана пару ещё живых духов. Придирчиво разглядывает тушки, проткнутые ледяными шипами — неправильными, багровыми изнутри.  — С-с-спор-рим, ты такого не пр-р-робовал? — Ши Цинсюань урчит, вытаскивает один из кристаллов и легко откалывает от него треть. — Откр-р-рой р-рот. Демон Чёрных Вод переводит взгляд с Ши Цинсюаня на ледышку и обратно. Тронутое следами разложения лицо плохо выражает эмоции, но настороженное непонимание выходит удивительно живым. Даже расползшийся по земле чёрный туман стягивается к ногам, почти сливаясь с одеждами.   — Ч-ш-што это? И зач-ш-шем? — Это вкусно.  Ши Цинсюань вздыхает. И съедает первый кусочек сам. Прикрывает глаза, довольно урчит: лакомство, оказавшись на языке, с тихим хрустом рассыпается на крохотные кристаллы. Тает, исчезает — сглотнув, Повелитель Холода снова глядит на Хэ Сюаня. И откалывает новую порцию. Демон Чёрных Вод всё ещё смотрит с подозрением. Не сомневается в безопасности предложенного — просто не понимает, зачем жрать бесполезный лёд, пусть и испачканный в крови. Но...  Но Ши Цинсюань с таким удовольствием хрустит маленькими ледышками, что Чёрному Бедствию становится интересно.  — Дай. Повелитель Холода протягивает руку, на ладони переливается покрытый инеем кристалл. Взяв его, несколько мгновений Демон Чёрных Вод просто рассматривает. Лёд пахнет ци, кровью и холодом. Кажется очень хрупким, но в пальцах не крошится. Вызывает только слабый интерес, но и его достаточно, чтобы попробовать.  Хмыкнув, Хэ Сюань закидывает ледышку в рот, не ожидая ничего особенного. И удивлённо замирает. Кристалл искрами звенит на языке, тает, испаряясь. Дразнит железом, переливается вкусом. Лёд пропитан не просто кровью — сутью и энергией убитого призрака. И самой капелькой небесных сил Цинсюаня. — И правда. Вкус-с-но, — нехотя признаёт Демон Чёрных Вод и тут же добавляет, — но ты вкус-с-нее.  — К этому мы ещё вернёмся. А пока позволь мне позаботиться о тебе. — Ши Цинсюань довольно улыбается, оказывается ещё ближе. Щекочет языком десну через дыру в щеке. И снова просит. — Открой рот.  Хэ Сюань удивлённо вскидывает бровь, и со стороны это выглядит так, словно мёртвое лицо свело острой судорогой, перекосившей все черты. Думает несколько мгновений, прежде чем распахнуть бездонную пасть, усеянную острыми рыбьими клыками в три ряда.  Доверяет.  Ши Цинсюань опускает ледяной кристалл на язык, касается пальцами губ и только потом убирает руку. Ведёт губами вдоль скулы, невесомо гладит холодным дыханием.  Пасть захлопывается с костяным стуком. Чуть слышно хрустит разгрызаемый лёд, кровавой слюной растекаясь по клыкам, торчащим в провале щеки.  Повелитель Холода свой кристалл не ломает — посасывает, обхватив губами. Так, будто в этом нет совершенно никакой двусмысленности — Хэ Сюань засматривается на тёмно-багровый, пятнающий губы, холодные до синевы. И снова, уже без раздумий приоткрывает рот, позволяя кормить себя.  Бессознательно урчит от удовольствия: он всё ещё голоден, но как-то иначе. Вместо привычной тошноты под рёбрами ворочается что-то жадное, восторженно-яркое, требовательное. Что-то, от чего хочется забыть об охоте и завалить непристойно желанного Цинсюаня в жухлую траву, и...  — У тебя такой взгляд, что я очень хочу вспомнить о моём предыдущем желании.  Повелитель Холода улыбается. Клыки, губы и подбородок измазаны чужой кровью, но Хэ Сюаня это совсем не заботит. Он обнимает, с удовольствием слизывает остатки ужина, пачкая ещё больше.  — Каком? — Про траву.  — Рассказывай. — Я лучше покажу. — Цинсюань смеётся, сверкает волчьими глазами. Смотрит влюблённо. — Только давай сменим поляну. На этой из всех мертвецов мне нравится только один.  — Тогда меня всё устраивает. — Демон Чёрных Вод крепче смыкает объятия, а густой влажный туман обвивает ноги Повелителя Холода тугими кольцами до самых колен. — А меня — нет. — Цинсюань щекочет поцелуем край провала в щеке, лижет десну.  — Если где-то есть кто-то другой, не важно жив он или мёртв, кто тебе нравится — я его сожру, — обещает Хэ Сюань совершенно спокойно и путается когтистыми пальцами в нежном шёлке волос. — Только ты. — Ши Цинсюань улыбается. — Хорошо. — Хэ Сюань расслабляется и коротко целует обжигающе холодные губы. — Куда ты хочешь сейчас?  — Не знаю. Подальше. И без других мертвецов. — Хорошо, — повторяет Хэ Сюань и размыкает объятия. Делает пару коротких шагов назад и... с тихим всплеском проваливается в неприметную лужу. А в духовной сети звучит насмешливое. — Догонишь дохлую рыбину? — На этот раз? Догоню! Ши Цинсюань растекается туманом, зависает над покрытой кровавым инеем травой — и срывается с места. Несётся, огибая деревья, не замечая оврагов и скал. Безошибочно следует за Хэ Сюанем, текущим вместе с подземными реками и грунтовыми водами... Набрасывается и ловит, стоит только Демону Чёрных Вод показаться из приглянувшегося ручья.  Они катятся по траве — Ши Цинсюань хохочет, не выпускает из крепких объятий. Укладывает лопатками на землю, почти впечатывает в неё с силой — Хэ Сюань довольно скалится и совсем не сопротивляется. С восхищением смотрит, как Цинсюань нависает сверху, растрёпанный и счастливый. Позволяет себя целовать — жадно, прихватывая клыками губы и край челюсти, подбородок.  — Как... ты... выследил..? — хрипло шепчет Хэ Сюань в перерывах между голодными поцелуями. Любуется отчётливо-звериными чертами, жемчужной белизной волчьих клыков и наслаждается истинно-демонической силой своего Цинсюаня.  — В тебе моя ци. Не мог же я её не почувствовать. — Не успевает Хэ Сюань восхититься коварством своего демона, как тот задумчиво произносит. — Хотел бы я, чтобы в тебе была не только она... — Что? — переспрашивает Демон Чёрных Вод, с недоумением наблюдая, как лицо Цинсюаня меняется, когда он осознаёт сказанное. Тень опасения скользит во взгляде и в голосе. — Ахем. Забудь, что я сейчас сказал. — Нет. — Разозлишься? — Ши Цинсюань хочет отстраниться, но Хэ Сюань крепко обнимает его за пояс, больше не поддаваясь. Совсем не собирается так легко отпускать.  — Нет.  Демон Чёрных Вод садится, не выпуская Цинсюаня из объятий. Смотрит задумчиво, едва заметно хмурится своим мыслям и несколько томительных мгновений спустя спрашивает: — Ты предпочитаешь не только отворять южные врата, но и сам ходить в них? Я правильно тебя понял? Шумно выдохнув, Ши Цинсюань кусает губы. Думает так долго, что Хэ Сюань всерьёз начинает нервничать.  — Ты — единственный, кому мне нравится отдаваться. И с кем хочется делать это снова и снова. — Что ты имеешь в виду? — Ты не хотел слышать о других. — Сейчас хочу. Снова несколько минут тишины: Цинсюаню нужно решиться. Когда он заговаривает, Хэ Сюань весь обращается в слух. — Я... Когда я был Повелителем Ветра, каждый второй считал, что я предпочитаю быть «младшим братом». А то и вовсе должен принимать женский облик. Меня это... устраивало тогда. Внимание, восхищение, обожание... твои короткие убийственные взгляды.  Хэ Сюань мрачнеет, а Ши Цинсюань продолжает: — Когда стал демоном, ни у кого больше таких мыслей не возникало. Сам понимаешь... Черновод очень хорошо понимает. В их мире ценится сила. Никто и никогда не решился бы предложить могущественному демону лечь под кого-то. Только если он сам подобного не прикажет. — Почему не сказал этого раньше? — Ну... — Цинсюань улыбается грустно, как первое весеннее солнце, ещё не пробившееся через тучи. И разводит руками. — Ты же сам понимаешь. Это Черновод тоже понимает. Не задумывался раньше, но понимает. Разница в силе и положении... И ведь Хэ Сюань своим поведением тоже этому поспособствовал. Не спросив, решил за Цинсюаня, что раз не предлагает, значит не хочет. Что это вполне в духе бывшего Повелителя Ветра. А Цинсюань всего лишь думал, что подобного ему не позволено. — Бестолочь, — бормочет Хэ Сюань, припечатывая себя в первую очередь. И разглядывает своего демона, кое-где ещё перемазанного кровью. Настоящего, хищного, сильного — очень желанного.  — А-Сюань? — Бр-р-росай эти глупости. Я уже говорил: тебе можно всё. Вообще всё. — Я... Я тебя правильно понимаю? Ты..? — Всё. Что. Захочешь. Вообще всё. И даже это.  — А ты тоже хочешь? — Да.  Хэ Сюань отводит с лица Цинсюаня непослушную прядь и, глядя в глаза, шепчет в духовную сеть:  — Ни один демон, небожитель или человек никогда не владел мной так, как я готов позволить тебе. — Любовь моя... — потрясённо шепчет Повелитель Холода, не находя других слов. — Но с одним условием. — Хэ Сюань чёрной водой утекает из-под удивлённо замершего Ши Цинсюаня и, собравшись в призрачно-мутную тень над ленивым ручьём, объявляет. — Сначала охота. А после этот демон с удовольствием подчинится своему сиятельному божеству.  И с тихим смехом растворяется в тёмной воде, задержавшись всего на мгновение, чтобы убедиться, что серый туман последует за ним. *** Хэ Сюань несётся через подземные воды и мелкие болотца, выныривает из грязных луж и подмерзающих речек. Почти сразу скрывается вновь. Петляет, насмешливо дразнит Ши Цинсюаня призрачным хвостом и мгновенно ускользает туманом.  Ловит мелких тварей и неосторожную живность: без разбора жрёт всё, что попадается на пути, привычно заглушая острый, мучительно-тяжёлый голод. Но теперь наслаждается каждым мгновением кровавой гонки, пьянящим азартом и слабым чувством опасности, зудящим в костях. Видом Цинсюаня — иногда просто его тени, — когтями и льдом дробящего добычу в кровавую кашу.  Вкусом его поцелуя, когда оказывается внезапно пойман над очередной жертвой — вкусом духовных сил и божественной крови, текущей из проколотой губы.  — Чтобы ты от меня не сбежал, — мысленно объясняет Повелитель Холода, с силой отталкивая Хэ Сюаня в ближайшую лужу.  И охота продолжается до тех пор, пока над полями в третий раз не встаёт солнце. Хэ Сюань останавливается — и тут же оказывается на земле, поваленный хрустально-ледяным вихрем. А мгновением спустя буря обращается Ши Цинсюанем, и морозные кристаллы блестят в его волосах. — Поймал, — урчит Повелитель Холода, сидя сверху и вцепляясь когтями в плечи. Раскрывает пасть и хищно обнимает клыками шею, обозначает мысленно. — Мой. Сытый и впервые за несколько сотен лет счастливый Демон Чёрных Вод покорно лежит на земле. Придавленный тяжестью чужого тела, чувствуя влажно и остро сомкнувшиеся на беззащитном горле клыки, Хэ Сюань пьяно улыбается. Смотрит в пылающее золото глаз.  — Сдаюсь, — почти стоном срывается с губ, и прежде, чем Цинсюань успевает отстраниться, Хэ Сюань просит, не скрывая шального желания. — Сожми их. Как тогда, в твоём дворце.  Клыки замирают на горле. — Долго будешь потом восстанавливаться? — Меньше, чем Искатель Цветов. — Хэ Сюань подаётся навстречу, и холодная чёрная кровь стекает из-под клыков. Пачкает губы Цинсюаня, морской солью горчит и щиплет.   Клыки тут же исчезают, но Ши Цинсюань не отстраняется. Вылизывает шею шершавым волчьим языком, чувствует им разочарованный стон. — Я — не Его Высочество. И не готов ждать дольше, чем пару дней. — Боишься, что возьму свои слова обратно? Или сбегу? — Хэ Сюань откровенно подставляется под ласку и в то же время скользит ладонями по бокам и спине. Без капли стеснения упирается вставшим членом в бедро, выглядит откровенно пьяно.  Ши Цинсюань выпрямляется, смотрит в глаза. Забранные в хвост волосы соскальзывают с плеча, щекочут шею. Хэ Сюань бездумно перебирает их пальцами. — Нет. Просто не хочу сейчас надолго с тобой расставаться. — Что для демонов несколько месяцев? Ши Цинсюань хищно щурится. Усмехается, обнажая клыки.  — Ты ещё скажи, что можно и пару сотен лет подождать. — Я же сказал, что справлюсь быстрее. — Хэ Сюань хмурится. Чувствует в словах Цинсюаня какой-то намёк, но никак не может его уловить. И это злит.  — Верю. Но не хочу проверять. Я тобой ещё не насытился. — А если это будет мой двойник? — Хэ Сюань не сдаётся. Нездоровый призрачный огонь желания вспыхивает в глубине золотых глаз, когда он просит. — Пожалуйста.  Грудной хищный рык звучит совсем по-живому. По-волчьи.  — Буду отгр-р-рызать от тебя кусочки и р-р-рвать на части, если захочешь. Вообще всё, что захочешь. — Цинсюань распарывает когтём и без того драное одеяние. Одним движением, от шеи до локтя — задевая кожу. — Всё, что Я захочу.  Шершавый язык проходится по царапине, клыки впиваются в плечо. Цинсюань сглатывает, откровенно наслаждаясь холодной горечью демонической крови. И абсолютно бесстыдным громким стоном Непревзойдённого князя демонов.  — Для начала, я хочу тебя. — Хэ Сюань хищно скалится, длинным языком мажет по открытому участку шеи Цинсюаня. Дразнится. — Если ты, конечно, не передумал.  — Никогда. Демон Чёрных Вод улыбается. И мгновением спустя сквозь неприметную в жухлой траве лужицу утягивает Повелителя Холода в глубины подземных течений.