Холодные Чёрные воды

Ши Цинсюань смеётся, когда чувствует хищное желание своего Непревзойдённого. Смеётся, когда оказывается распростёрт на чёрном шёлке. Почти распят между ним и тяжестью тела Хэ Сюаня. Успевает подумать, что играть с огнём оказалось так же приятно, как представлялось... Вздрагивает, когда длинные костлявые пальцы смыкаются на запястьях, заводят их за голову. Ждёт, что сейчас появятся цепи или верёвки — уже видит себя в плену. Одновременно хочет бежать — и не хочет сопротивляться.... Удивлённо выдыхает в жадный поцелуй, чувствуя, как руки снова оказываются свободны. Недоверчиво шевелит ими, устраивает поудобнее покалеченную. Здоровую подкладывает под голову: смотрит на Хэ Сюаня и... не верит. Повелитель Чёрных вод с необъяснимой нежностью касается кожи, изуродованной шрамами. Целует, лижет и гладит: даже кусается с осторожностью, почти не оставляя следов. Обращается с Цинсюанем так, словно он — драгоценная ваза из тончайшего фарфора. А в тёмном золоте его глаз плещется глубинный, демонический голод. От всего этого так странно — и очень, очень приятно. Настолько, что Ши Цинсюань стонет просяще, раскрывается под слишком нежными руками. Почти расслабляется. Хэ Сюань вновь обхватывает почти вставший член длинным языком, ласкает им и губами, заставляет цепляться за шёлк простыни, метаться на нём, сжимать бёдрами плечи.... Когда ощущений становится так много, что Цинсюань решается потянуться к его волосам — отстраняется. Напоследок щёлкает кончиком языка по головке и спускается ещё ниже. Подхватывает ноги Цинсюаня под колени, укладывает их себе на плечи — нежно гладит искалеченную, целует в бедро. Подпихивает под поясницу Повелителя Холода подушку — и как только дотянулся? Не заметив в руках Хэ Сюаня флакона с маслом, Ши Цинсюань стискивает зубы. Ждёт, что сейчас будет больно — готовится оттолкнуть, объяснить, что не позволит вот так с собой... Хрипло стонет. Потому что Хэ Сюань не делает ничего неприятного — царапает зубами по натянувшейся жилке между бедром и пахом, целует чувствительное место под поджавшимися яйцами. Языком выводит круги и петли вокруг напряжённо сомкнутых мышц. Не жалеет слюны — она стекает по ложбинке между ягодиц, впитывается в шёлковую наволочку. Сам, ртом ласкает Цинсюаня там. Это сон. — А-Сюань, почему ты...? Хэ Сюань поднимает взгляд, и низкий вибрирующий смех раздаётся в голове, мурашками рассыпается в волосах. — Потому, что хочу, — мурлычет Демон Чёрных Вод и, не останавливаясь, дразнит нежную кожу языком. Кружит совсем рядом, мягко давит в самый центр — ждёт. И проскальзывает внутрь на всю длину, стоит только сомкнутым в напряжении мышцам немного расслабиться. Лишает способности мыслить, погружает в забытьё, в безумное, тонко-яркое удовольствие. Вылизывает горячие стенки, извивается немыслимым образом, буквально трахает дрожащего Ши Цинсюаня, растягивая и расслабляя ещё больше. Не оставляет ему ничего, кроме искристого блаженства — и бесстыдных, рваных стонов. Ши Цинсюань мечется по чёрному шёлку, сжимает его в пальцах, напряжённой струной звенит в умелых руках... Еле успевает предупредить: — А-Сюань, я сейчас... — и сжимается вокруг пустоты, оставленной выскользнувшим языком. Скрученный оглушительно сильным оргазмом, теряется окончательно. Безвольно опускается обратно. Сквозь дымку блаженной истомы замечает, как осторожно Хэ Сюань укладывает его ноги обратно на постель, как целует в раскрытые губы... Стонет, вздрагивает от неожиданности, когда чувствует сразу два пальца, легко скользнувших внутрь. Замирает, ожидая боли, когда к ним без смазки присоединяется третий... Выгибается, содрогаясь от мучительно-острого удовольствия. Не чувствует ничего, кроме него. — А-Сюань, подожди. — Ш-ш-ш. Расслабься, — шепчет Хэ Сюань касаясь уха, пальцами медленно поглаживая изнутри. Так легко и приятно, будто... — Как ты...? Почему мне не...? — Ши Цинсюань вскидывается, пытаясь понять, что с ним собираются делать. — Тебе не нравится? — Хэ Сюань одной рукой упирается в грудь, не давая подняться. А пальцами второй с усилием давит на что-то внутри, заставляя скулить от удовольствия. Яркого, слишком сильного после оргазма. — Нра-ах-вится! — Ты же чувствуешь, как легко в тебе скользят мои пальцы, — Хэ Сюань улыбается и добавляет четвёртый, медленно поворачивая руку. Цинсюань давится стоном. С трудом шепчет: — Но... как? — При желании, моя слюна легко заменит любое масло для утех. Я удовлетворил твоё любопытство? — Хэ Сюань резче двигает запястьем, трахая Ши Цинсюаня пальцами. — Да-ах. — Он путается в словах и стонах, рычит в мыслях: — Хор-р-рошо быть Чёрной водой. Хэ Сюань усмехается и ничего не отвечает. Дразнит, мучает удовольствием, водит по краю новой бездны, но... Пальцы исчезают сразу же, стоит только податься им навстречу, прося большего. Мгновением позже вместо них Ши Цинсюань чувствует горячее давление. Давится вдохом, предвкушая то, чего хотел так давно. Плывёт от мысли, что Хэ Сюань сейчас его... Демон Чёрных Вод сплёвывает. Членом размазывает по всё ещё влажной коже и подрагивающим, не до конца сомкнувшимся мышцам слюну. Но не торопится входить. Давит раскрывая, и отступает дразня. Нежно гладит напряжённые бёдра. — А-Сюань? А ты... — С трудом балансируя на краю сознания и безумия, Цинсюань кусает губы, чтобы остаться на этой грани ещё немного. Чтобы успеть понять всё до конца. — Ты разве не... собираешься сделать это, ну... грубо? — А ты хочешь этого? — Хэ Сюань подаётся вперёд, скользит по снова стоящему, болезненно-чувствительному, члену своим. Целует открытое горло, вылизывая солёную кожу. Цинсюань ошарашенно распахивает глаза, подставляет шею бездумно. — Нет. — Значит, нет. — Но я думал... — Слишком много думаешь. Перестань. — Хэ Сюань фыркает и больше не медлит. Направляя себя рукой, входит — аккуратно и не спеша. Смотрит пристально и голодно, забывает дышать. — А-Сюань! — Цинсюань вскрикивает, ощущая как медленно и осторожно его заполняет жаром. Хочет ещё, больше — обвивает ногами поясницу своего оглушительно ласкового демона. Вцепляется пальцами в плечи — тонет в тёмном золоте глаз. Позволяет себе не думать, отдаться во власть всепоглощающей нежности. Хэ Сюань улыбается. Замирает, войдя до конца, сдерживаясь пока что. Гладит бока и бёдра, целует в губы, в шею. Пятнает нежную кожу засосами, рубиново-алым ожерельем украшает горло чуть ниже кадыка. Совсем не двигается — не позволяет Ши Цинсюаню подаваться навстречу, буквально вдавив его в постель собой. Урчит на ухо, игнорируя слабые попытки подмахнуть. Хаотично целует куда попало, хрипло стонет в плечо, чувствуя ногти — совсем человеческие — царапающие лопатки. То, как Цинсюань расслабляется, погружаясь в одну на двоих острую, давно желанную неподвижность. Отрываясь от зацелованных губ и шеи целую вечность спустя, Хэ Сюань сыто скалится. Подхватывает ноги Ши Цинсюаня под колени и медленно выходит почти полностью, любуясь совершенно пьяным — обожающим — взглядом и улыбкой на искусанных губах. Входит обратно так же неторопливо. Берёт невыносимо медленный, чувственный и плавный ритм, давая прочувствовать каждый цунь. Откровенно наслаждается своим Ши Цинсюанем, разметавшимся на смятом чёрном шёлке. Кусающим запястье между хриплыми стонами. — Цинь-Цинь. Такой красивый. Мой. — шепчет Хэ Сюань в духовную сеть и поддаёт бёдрами чуть сильнее, ломая мучительный тягучий ритм. — Твой, — хрипло признаёт Цинсюань, на мгновение выныривая из безумия, и это лучше, чем во всех снах и кошмарах. В глазах его сверкает хищное, тёмное золото — то самое, от которого всё внутри переворачивается. — А ты — мой. И сосредоточенность Повелителя Холода тут же исчезает, изгнанная новым толчком, новым стоном. Хэ Сюань утробно взрыкивает, словно голодный дракон. Двигается теперь размашисто, входит глубоко и сильно, но всё ещё слишком медленно. Каждым выверенным толчком приближает оглушительно-яркий финал. — Пожалуйста! — шепчет Цинсюань и сильнее впивается зубами в тонкое запястье. Пытается остановиться, сдержаться — дрожит в крепкой хватке, насаживается глубже. Рычит, сильнее вцепляясь в плечи, сжимается вокруг члена — отпускает себя. Пачкает горячими каплями грудь и живот, бездумно повторяет: — Пожалуйста, ещё. Не останавливайся. И Хэ Сюань не останавливается. Только перехватывает дрожащие бёдра крепче и ускоряется. Практически втрахивает разбитого удовольствием Ши Цинсюаня в постель, вбиваясь мелкими торопливыми толчками. Гонится за собственным удовольствием, как за добычей. Краем сознания замечает, что Цинсюань — просяще стонущий, потерявший себя, — тратит безумное количество силы, чтобы восстановить тело быстрее. Успевает подумать, что надо потом за это его... — Любовь моя, пожалуйста, хочу кончить вместе, — Цинсюань стонет даже в мыслях, кусает губу, держится из последних сил... И Хэ Сюаня накрывает. С гортанным хриплым стоном он входит так глубоко, как позволяют человеческие тела, и замирает, выплёскиваясь внутрь. Захлёбывается воздухом, словно водой. Тонет в нём и в убийственно-плотном удовольствии, сковавшем всё тело. В бездонном золоте волчьих глаз. Нависает, вдавливая в мокрые простыни, прижимается к перепачканному животу, целует рвано и остро. Подставляется под укусы, мягко опускает на постель ноги, дрожащие от пережитого. И не торопится выходить: медленно, но ощутимо скользит внутри, гладит от коленей к бокам. Цинсюань, слишком чувствительный сейчас, только вздрагивает. Забывает дышать, холодеет — даже сердце больше не бьётся. Хэ Сюань смотрит на своего Цинь-Циня, как на самое драгоценное сокровище из всех: с совершенно демонической жаждой и очень человеческой нежностью. Дюжину раз умирает, когда усталое лицо озаряет улыбка. Любящая и очень счастливая. *** Рассветные лучи уже наполняют спальню золотом, когда Ши Цинсюань просит пощады. Со стоном он сползает с бёдер своего демона, вызывает этим разочарованный вздох. Хэ Сюаню нравилось смотреть, как солнечный свет ласкал бледную кожу, покрытую следами прошедшей ночи. Свидетельствами. — А-Сюань, — фыркает измождённое божество, вытягиваясь на чёрном шёлке, — дай мне отдохнуть. Моего Непревзойдённого вряд ли часто навещает такая усталость, но я растратил все силы. И проголодался. И наведался бы в купальню. И вообще... Договорить он не успевает: Хэ Сюань накрывает искусанные губы своими, нежно слизывает привкус крови. И делится силами: через поцелуй, через ладонь, которой скользит по груди. Делится до тех пор, пока не слышит сытое урчание. — Всё? — он щурится, вглядываясь в довольное лицо. Всем своим видом показывает: Чёрное Бедствие беспощадно и отпускать свою добычу не планирует. — Не всё! — Цинсюань трётся кончиком носа о щёку: глупо и возмутительно мило. — Я хочу завтракать. И в купальню. У тебя же есть купальня, господин Чёрных вод? — Есть. Хэ Сюань недовольно сопит, но выпускает своё божество из объятий. Укрывает его лёгким одеялом по самый подбородок и только после этого касается двумя пальцами своего виска. Мгновением спустя дверь спальни тихо отъезжает в сторону, пропуская... Мин И? А следом за ним ещё двоих, абсолютно идентичных друг другу. Повелитель Холода, выбравшись из-под одеяла и подперев голову рукой, почти смеётся. Смотрит с интересом, улыбается широко-широко. Двойники «Повелителя Земли» почтительно не поднимают глаз, быстро расставляют на низком столике еду и напитки, исчезают за дверью с почтительным поклоном. — Завтрак подан, солнышко, — цедит Хэ Сюань, наблюдая за Ши Цинсюанем. Борется с желанием спрятать его голые плечи даже от собственных двойников. — Какое прекрасное решение проблемы с поиском доверенных слуг! — Звонкое веселье кажется осязаемым, переливается в лучах солнца. — Я не доверяю никому, кроме самого себя. — Хэ Сюань хмурится, раздражённо ворчит, сгребает Цинсюаня в объятия вместе с одеялом. Шумно сопит в макушку и нехотя добавляет: — Теперь ещё и тебе. — Тогда чего вдруг сердишься? — Повелитель Холода не вырывается, только вскидывает голову, пытаясь заглянуть в глаза. — Смотреть на тебя в таком виде можно только мне. Никому не позволю. — В горле Демона Чёрных вод отчётливо клокочет сдавленный рык, а его ревность ощущается физически. Словно удушливый болотный смрад, на мгновение окутавший их ложе. — И? — Ши Цинсюань удивлённо вскидывает брови. — Это же твои двойники, ты из-за них злишься? — Да. Потому что они — не я. — И что, предлагаешь мне и в спальне ходить в полном облачении? — Повелитель Холода фыркает. — Нет. Я хочу на тебя смотреть. Им — нельзя. Никому нельзя видеть больше, чем одежды. — Хэ Сюань прикусывает кончик острого уха и тихо просит: — Просто... прикрывайся, пожалуйста. А не как сейчас. — То есть, в полном облачении. — Цинсюань шутит, подставляется под ласки, но кажется слишком задумчивым. Демон Чёрных Вод выдыхает. Целует шею и безрассудно обнажённое плечо, скользит языком по багрово-алым следам минувшей ночи. Запускает руки под одеяло, обнимая за пояс и поглаживая нежную кожу живота и чуть ниже. Медленно успокаивается штормящая в душе злость. — Ну уж нет, — вскоре Ши Цинсюань заговаривает снова. — Дома я не собираюсь ни от кого прятаться. Если тебе не нравятся твои двойники, научи меня. Сделаю пару моих. Или могу переселить сюда кого-то из моих домашних духов, они меня и не таким видели. Хэ Сюань почти рявкает, почти впивается когтями под тонкие рёбра... В последний момент вспоминает наставления Искателя Цветов. Наяву чувствует, как хрустит под ногами тоненький лёд хрупкого доверия. А мгновением позже, осознав всю фразу целиком, наконец, понимает. Бесцеремонно хватает Цинсюаня за плечи, заглядывает в лицо и неверяще переспрашивает: — Ты сказал «дома»? — Я поторопился, да? Надо было сначала спросить тебя... Но я... считаю, что дом — там, где хорошо и куда хочется возвращаться. Мне нравится это место, и я хотел бы возвращаться сюда и... — Хэ Сюань слушает, и с трудом сдерживается от желания ущипнуть себя. До последнего не может поверить в реальность происходящего. Не до конца понимает, как это вообще могло произойти, чем он заслужил?.. — К тебе. Внутри становится так горячо и больно, что на мгновение Демону Чёрных Вод кажется, будто его мёртвое сердце не выдержало и разорвалось. Он даже прижимает ладонь к груди, но чувствует только слабое биение ци. — Переселяй своих духов, — собравшись с силами, разрешает Хэ Сюань. Сейчас он готов разрешить Цинсюаню всё, что угодно, лишь бы он не передумал называть это место домом. — Тебе настолько не нравятся твои двойники? — Тебе их не придётся заново учить. А я... хочу, чтобы дома тебе было комфортно. — А-Сюань..! Мне всё и так нравится. И двойники твои нравятся. А тебе так точно будет спокойнее. — Ши Цинсюань почти смеётся. — Нравятся? — Хэ Сюань мрачнеет, и сияющее золото глаз меркнет. Где-то в глубине дома бесследно растворяются «Повелители Земли», уничтоженные усилием воли. — Конечно! Это же ты! А мне, знаешь ли, очень нравится смотреть на моего непревзойдённо прекрасного возлюбленного. — Я здесь. А они — всего лишь безмозглые копии «Мин-сюна». — Ворчит Хэ Сюань, и опостылевшее имя звучит самым унизительным оскорблением. — Тогда сделай себя. — Цинсюань нисколько не грустнеет. Наоборот, касается губами за ухом и обещает: — И я буду смотреть на тебя. В первую очередь, на тебя настоящего. — Только смотреть? — Демон Чёрных Вод щурится и коротко лижет вдоль ключицы. — Пока мы говорили только про смотреть. И вообще, я всё ещё хочу есть! Прикусив ухо своего демона, Ши Цинсюань садится, щурится хитро — нежно щекочет ногтями щёку, край челюсти, шею, дразнит... И, сбросив одеяло, перебирается к столу. Потягивается вальяжно и демонстративно. Хэ Сюаню почти удаётся сдержать разочарованный вздох.