Холодные Чёрные воды

Ши Цинсюань находится после середины весны. Сидит на постаменте в собственном храме, скрывшись от глаз смертных, и устало смотрит куда-то под потолок. Внимал бы верующим, но сейчас — время посева, и нет времени на молитвы. Последние заморозки уже прошли. Случайно забредшего демона Ши Цинсюань не замечает, и Хэ Сюань несколько минут думает, показываться ли. Вдыхает запахи благовоний, разглядывает подношения: пустеющий с приходом тепла стол Повелителя Холода и свой, неизбывно богатый с началом весенних штормов. — Хэ Сюань? — хрипловатый голос разрывает пыльную тишину храма. Собственное имя из уст Ши Цинсюаня звучит... странно. — Ты разве видишь кого-то ещё? — Рад тебя видеть! — Повелитель Холода улыбается, вставая с постамента и опираясь на посох. Пошатывается, и Хэ Сюань невольно проверяет, не растратил ли опять этот спаситель людей слишком много. Нет, не растратил. Похоже, просто устал. А Ши Цинсюань продолжает: — Если ты ищешь компанию, то я как раз закончил дела в этом сезоне. До осени совершенно свободен! Нет, Демон Чёрных Вод совсем не ищет компанию. Он и встречи-то искал только для того, чтобы задать свой вопрос. Убедиться, что Искатель Цветов ошибся. Вот только вместо того, чтобы сказать это всё, Хэ Сюань бросает: — Я тоже. Глаза Ши Цинсюаня сияют как солнце, пробившееся сквозь листву. — Тогда, может, просто подышим воздухом и погреемся на солнышке? Весна всё-таки! Хэ Сюань поджимает губы, собирается отказать, но не находит в себе желания это сделать. Рассматривает улыбчивое лицо, провожает взглядом солнечный луч, запутавшийся в волосах и кивает. — Тогда пойдём! Ши Цинсюань выбирает небольшую поляну возле самой кромки леса, в отдалении от храма: там, куда вряд ли забредёт случайный прохожий. Обходит её по кругу, заметно прихрамывая на мягкой лесной земле. А после — просто падает на траву, вытягиваясь в пятне света во весь рост. — Как же я уста-а-ал, — тянет он, провалившись лицом в молодую траву. Раскидывает руки в стороны и остаётся лежать прямо так, греясь на солнце. Демон Чёрных Вод садится в тень рядом и борется с желанием потрогать разметавшиеся по светлым одеждам тёмные волосы. Знает, что даже сейчас они будут шёлковыми. — Ты легко можешь всё это бросить. — Хэ Сюань! — даже возмущаясь, Ши Цинсюань не поднимает головы. — Ты же знаешь, что не могу. — Нет. Я знаю только, что ты себе что-то придумал. — Я... А, не важно, я слишком устал. Просто полежи со мной, ладно? — Что, лицом в грязь? — Если хочешь. — Спасибо, я воздержусь. Выбрав место, куда дотягивается тень, Хэ Сюань ложится на траву. На спину, конечно же. Тут же понимает, что просчитался: солнечное чудовище, не вставая, подбирается ближе и нагло упирается лбом в грудь. Прогонять его не хочется, и Демон Чёрных Вод просто закидывает руки под голову. Прикрывает глаза, вслушивается в пение птиц и шорохи леса. В запахи мокрой земли, благовоний и волос Ши Цинсюаня. Проваливается вместе с ним в тёплое забытьё. — Хэ Сюань, — зовёт Повелитель Холода, когда солнце начинает клониться к закату. — Чего тебе? — Поделись со мной силой, пожалуйста? Совсем немного. Я так забегался по небесным делам, что почти забыл вкус чистой демонической ци. Демон Чёрных Вод хмыкает. И, с удовольствием путаясь пальцами в волосах, гладит нежную кожу за ухом и ниже. Делится силами: немногим больше, чем давал призрачному огоньку. А закончив, руку убирать не спешит: перебирает мягкие пряди, погружаясь в что-то среднее между медитацией и сном. Чуть не фыркает, когда понимает, что Ши Цинсюань тихо-тихо... урчит? — Вкусно тебе было? — Вкусно, — по голосу слышно, что солнечный дурак улыбается, даже не повернув головы. — Теперь я просто обязан тебя отблагодарить. Чем же...? — Ничем. — А тебе ведь... понравилась тогда моя кровь? Искрящийся вкус вспоминается так отчётливо, что голодная слюна наполняет рот. Хэ Сюань сглатывает. Хочет жёстко ответить: «нет», но... — Понравилась, — вместо него признаёт Ши Цинсюань. Поднимает руку и, вспоров когтем большого пальца подушечки среднего и указательного, вслепую тянется ими к губам Хэ Сюаня. Встречает длинный холодный язык, обнимающий их кольцом, кончиком касающийся ладони. Двигает руку чуть выше — чувствует, как на костяшках смыкаются сухие губы. И как пальцы Хэ Сюаня напряжённо застывают, зарывшись в волосы: прижимают голову Ши Цинсюаня к неподвижной груди. Интимное до дрожи мгновение тянется бесконечно долго — обрывается пугающе быстро. Демон Чёрных Вод перехватывает руку Повелителя Холода и отстраняет от своего лица. Спихивает с себя его голову и садится, поворачиваясь спиной. Распространяет вокруг себя волны поистине убийственной ци. — Не смей так больше... — тонкий иней в голосе хрустит ледяными осколками, а напряжённая спина выражает крайнюю степень раздражения, но... Но Хэ Сюань всё ещё сидит рядом: не ярится, не сбегает и не лезет в драку. — Прости. Я просто хотел... Думал тебе понравится. Ничего такого не имел в виду! Прости, — Ши Цинсюань бормочет так быстро, что кажется чудом, что он не сбивается. И от его «ничего такого» становится почему-то почти больно. Неприятно так точно. Хэ Сюань сжимает и разжимает кулак, пытается сконцентрироваться на движении чёрных когтей. Борется с собой — и... побеждает? — Мне слиш-ш-шком понравилось, — признаёт он, шипит. На хребте чешутся, не прорастая, шипы. — Но ты... не хочешь этого, да? — голос Ши Цинсюаня звенит, как капель в короткую зимнюю оттепель. За такими обычно следуют злые, очень злые морозы. И Хэ Сюань должен бы — но ужасно не хочет — быть таким холодом. Не хочет, чтобы ледяная броня вновь заковала слишком яркое зимнее солнце. Внутренности сжимает, скручивает и переворачивает. Стискивает безжалостно, бросает в костяную клетку рёбер и позвоночника. Хэ Сюань открывает рот и закрывает, пытается вспомнить, как издавать звуки. Наконец, глухо выдыхает: — Хочу. Проходит несколько мгновений. Даже спиной чувствуется, как Ши Цинсюань испуганно — испуганно ли? — замер. Не решается ни двинуться, ни что-то сказать. Может, даже смотреть не осмеливается? Желая это проверить, Хэ Сюань оборачивается — натыкается на взгляд, отчаянный и голодный. Неверящий, непонимающий — очень решительный. А потом в нём мелькает безумие. Рука Повелителя Холода дёргается к волосам, откидывает их за спину — когти цепляют тонкую кожу на шее. Четыре коротких полосы, сбоку — так, чтобы не навредить телу, чтобы не пролить лишней крови. Чтобы соблазнительно остро запахло железом. — А так — хочешь? — хрипло спрашивает Ши Цинсюань, наклоняя голову. Нет, это не безумие. Это что-то другое. Хэ Сюань смотрит, как в тонких царапинах набухают тёмные капли, как сверкают на солнце влажной рубиновой крошкой — драгоценным украшением обнимает хрупкую шею с одной стороны. И не может сопротивляться незнакомому голоду: он сыт, но Ши Цинсюаня хочется вылизать, покусать и... Демон Чёрных Вод на мгновение прикрывает глаза, унимая взбунтовавшееся воображение, успокаивая желания. А открыв, притягивает Повелителя Холода — и его мыслей — к себе. Ведёт языком вдоль порезов, собирая алую росу. Припадает к ним губами в странном поцелуе. Слышит тихий стон — всё равно оставляет прямо поверх ранок багровый засос. И отстраняется на расстояние выдоха. — Хочу, — чуть слышно отвечает Хэ Сюань, глядя в сумрачное золото глаз. Почти слышит, как бьётся сердце, разгоняющее мёртвую кровь. — А так? — спрашивает Ши Цинсюань и ведёт когтем вдоль края челюсти. Рубиновые капли сверкают причудливыми бусинами. Демон Чёрных Вод молча собирает проступившую кровь губами: короткими поцелуями осыпает порез, оставляет за собой смазанный красный след. Шёпот, похожий на шелест прибоя, касается уха лёгкой щекоткой: — И так тоже. — А если... — Ши Цинсюань улыбается и медленно подносит когти к лицу. Раздумывает, в каком месте продолжить. Хэ Сюань перехватывает его руку за мгновение до того, как на бледной коже появится новый порез. Облизывает перепачканные кровью губы, смотрит пристально — глаза в глаза. — Не провоцируй меня. Хочешь, чтобы поцеловал — попроси. — Демон Чёрных Вод держит крепко, сидит совсем близко, почти касается губами губ. Почти обещает. — А ты хочешь? — Острый клык легко вспарывает нижнюю губу, и струйка крови течёт по подбородку. — Хочу, — рычит Чёрное Бедствие. И не может сдержаться. Мёртвая кровь небожителя слишком вкусно искрит на языке, будит голод иного толка: пробуждает хтоническое желание сожрать, присвоить... Хэ Сюань целует жадно и глубоко. Долго, голодно и зло ласкает губы, исследует рот — почти насилует нечеловечески длинным языком горло Ши Цинсюаня, но... Но им обоим не нужен воздух. Целует совсем не так, как той осенью, когда делился силами. Теперь — целует по-настоящему, делит на двоих искренность с привкусом крови и обречённости. Наслаждается тем, с какой отчаянной жадностью Щи Цинсюань отвечает. Сплетается языками, цепляет клыками губы — каким-то чудом не ранит — опускает свободную руку на затылок. Не отпускает, тихо порыкивает, сдвигается ещё ближе: неудобно, ужасно неудобно, но... Этот почти незнакомый, хищный — новый — Ши Цинсюань о таком, похоже, вообще не заботится. Хэ Сюань выпускает из хватки запястье, обнимает двумя руками — тянет на себя, заваливаясь спиной на траву вместе с Ши Цинсюанем. Уступает ему, наслаждается звериным напором и какой-то очень больной одержимостью, сквозящей в каждом движении и каждом взгляде. Пьянеет от тихого рыка, ощутимо вибрирующего в исцарапанном горле, от того, как обрывисто хватает Ши Цинсюань его губы своими, пачкает кровью. От крепкой хватки в своих волосах, от тяжести тела — влечение просыпается раньше, чем Хэ Сюань вспоминает, что надо бы запустить течение крови. А потом Ши Цинсюань, дурной и тоже, кажется, пьяный, берётся за его пояс. Не торопится развязывать. — Можно? — Можно, — Хэ Сюань удивляется собственной хрипоте. — Не здесь.