Холодные Чёрные воды

Хэ Сюань раздражённо скалится. Шипит от слишком яркого весеннего солнца, безжалостно слепящего привыкшие к темноте глаза. Ловит настороженный взгляд Искателя Цветов и прячет секундную слабость за маской холодного презрения. Ноги сами несут по привычному — въевшемуся в кости — маршруту, но Его Высочество качает головой. Не идёт к селению — поднимается по склону холма. Хуа Чэн держится рядом с Хэ Сюанем, словно опасаясь чего-то, и это Чёрному Бедствию очень, очень не нравится. На вершине их встречает храм. Не такой роскошный, каким был храм Повелителей Воды и Ветра. Явно новый, ещё не достроенный: только основные стены, крыша и статуя. На табличке незнакомое: «Повелитель Холода и Штормов». Его Высочество останавливается у входа, приглашает дальше идти самому. — Это шутка? — тихо рычит Хэ Сюань, но плечо с силой сжимает холодная рука. Хуа Чэн кивает, призывая зайти. Демон Чёрных Вод предупреждающе шипит и стряхивает чужую руку, словно мусор. Злится на идиотскую атмосферу таинственности, странные реверансы и прелюдии. Но, раз уж сам попросил о помощи, терпит. Нырнув в полумрак зала — даже светильники не горят, только тлеют палочки благовоний — Хэ Сюань приближается к статуе... Останавливается, не дойдя пяти шагов. Очень хочет верить, что Наследный Принц Сяньлэ ошибся. Что вечная удача Искателя Цветов изменила ему, и сейчас демонические кости откроют другую дверь куда-нибудь на кладбище. Капище, руины, поле битвы... Куда-нибудь, где было бы правильно искать призрачный огонёк. Куда-нибудь подальше отсюда. Но этого не происходит, и Хэ Сюань пристально смотрит на... самого себя, высеченного в камне. Сложившего руки на груди, сурово взирающего на верующих... Себя. Ошибки быть не может: лицо, причёска, даже любимый узор на подоле. Если бы не был мёртв, точно умер бы. Со статуей, впрочем, что-то не так. Она не стоит прямо, как обычные храмовые. Немного повёрнута, и за спиной виднеется кто-то ещё. И пройти туда можно, и тоже горят благовония. Хэ Сюань, облизывая длинным языком пересохшие губы, идёт посмотреть, кто же там. — Вот, смотрите, господин Повелитель Холода и Штормов Сюань! — доносится будто из-под толщи воды смутно знакомый голос: кто-то из местных. Демон Чёрных Вод оборачивается, собираясь показаться наглецу и объяснить, что он очень не прав, называя его небожителем... Натыкается взглядом на лицо второй статуи. Холодное и одновременно милосердное лицо взрослого мужчины, невыносимо напоминающего... Хэ Сюань мотает головой, сжимает её когтистыми лапами. Пятится, не желая видеть и слышать. — Вот, видите, статуя двойная! Такие только у Повелителя Сюаня есть, потому что он и милует, и карает. — Смертный, не замечая демона, продолжает разливаться соловьём перед людьми, которых привёл за собой. — Недаром мы нашего господина Хэ столько лет вспоминали! Знали же, что достойный защитник, а теперь вот, стал известен, как небожитель. Не в силах выносить этого больше, Хэ Сюань бросается прочь. Хочет выпотрошить болтливого смертного — натыкается плечом на Хуа Чэна и вспоминает об обещании, так опрометчиво данном. Вылетает из храма и, упав на траву, лежит выброшенной на берег рыбой. Невидяще смотрит в безжалостные небеса, на всё ещё болезненно яркое солнце. Заслышав шаги и звон цепочек, хрипит: — Зачем вы меня сюда притащили? — Ты хотел знать, где твой призрачный огонёк, — холодно бросает Искатель Цветов. — Иначе, боюсь, вы бы всё неправильно поняли. — Наследный Принц садится на траву рядом. Бесстрашный, если забыть о стоящем за спиной Хуа Чэне. — Когда наш общий друг во второй раз вознёсся, очень жалел об этом. Повелел изображать себя только так и очень расстраивался, что больше не сможет вас навещать. Демона, отдавшего на время все силы и притворившегося призрачным огоньком, вы так и не узнали, а небожителя... — Боюсь, даже я тут оказался бессилен. — Что-то в голосе Хуа Чэна намекает: если бы мог, то призрачный гость бы всё же вернулся. — Не злитесь на него. Мне больших трудов стоило уговорить его не бросаться сразу с Небес и придумать что-то другое. Но вы вспомнили о нём раньше. — Трусливая падаль. Ненависть вздымается в груди ледяным штормом. Скручивает внутренности, душит собственным воем, застрявшим в горле. Свербит под черепом тупой болью. Единственной мыслью, срывающейся с языка хриплым выдохом: — Стоило убить его ещё тогда. Издалека снова доносятся голоса: провожатый ведёт гостей обратно в селение. — ...миска риса в руке изображает готовность всегда прийти на помощь голодным. Посох нищего напоминает, кем он был раньше: Вечным Скитальцем Идущим За Холодом. — Под удивлённые вздохи, смертный одобрительно цокает языком. — Вы правильно поняли, уважаемые, Повелитель Сюань раньше был демоном! Но вознёсся, потому что проявлял крайнее милосердие, а в самые лютые морозы чуть не уничтожил себя, спасая людей. Так то! Голоса удаляются, и Хэ Сюаню становится дурно. Тошно, мерзко и нервно — а ещё до ужаса холодно. Холоднее, чем этой зимой. Медленно ржавыми плитами встают на место события последних десятилетий. — Это... правда? — С трудом заставляет он слушаться заледеневшее горло. — Правда. — Его Высочество грустно улыбается. Хэ Сюань тяжело поднимается на ноги. Смотрит на невыносимо — тошнотворно — понимающие лица принца и Искателя Цветов, стискивает кулаки, борясь с дурнотой. И проигрывает ей впервые в жизни. Успевает только отвернуться, прежде чем болезненная судорога скручивает желудок, а ледяная желчь обжигает горло. Его рвёт. Демона Чёрных Вод, сожравшего за свою жизнь неисчислимое множество дряни, выворачивает наизнанку от отвращения, злости и отчаяния. По лицу катятся холодные слёзы, на висках проступает пот, а тело корчится в спазмах. Снова и снова извергает из себя всё, чем Хэ Сюань пытался глушить глупую тревогу и призрачный голод. Когда неожиданная слабость отступает, оставляя его измотанным и опустошённым, Хэ Сюань поднимается. Утирается рукавом, меньше всего заботясь сейчас о том, как выглядит. Обнаруживает, что его проводники отошли на несколько шагов и говорят о своём. Сплёвывает горькую от желчи слюну и, пошатываясь от слабости и волнами накатывающего голода, приближается к отвратительно подходящим друг другу князю демонов и небожителю. — Ваше Высочество, не сочтите за труд, — совершенно невежливо влезает в чужой разговор Хэ Сюань, игнорируя недовольное лицо Искателя Цветов. — Передайте вашему другу, что он может сколько угодно изображать добродетель и играться с людьми, но меня пусть в это не впутывает. Если моя статуя останется в его храмах — я уничтожу их. Каждую. — Ярость, безумная и обжигающая, вспыхивает в глубине прозрачных глаз духовным огнём. — Вы обещали. — Сталь в голосе и во взгляде Наследного Принца напоминает, что он — бог войны, а вовсе не беспомощный повелитель искусств или стихий. К тому же, рядом с ним всё ещё стоит Хуа Чэн. — Мне плевать. — Хэ Сюань скалится, и слюна пузырится на острых клыках. — Развоплотите меня, если сможете, Ваше Высочество. Или прикажите вашему верному... мужу отыскать мой прах. Хоть объявите на меня охоту всеми Верхними Небесами — мне плевать. Я буду уничтожать свои статуи столько, сколько он будет их ставить. А если не дойдёт так — возьмусь за его последователей... Хлёсткая затрещина прилетает почти неожиданно. Хэ Сюань отшатывается, едва удерживает равновесие и с хриплым смешком сплёвывает под ноги Искателю Цветов чёрную от крови слюну. Смотрит с вызовом безумца, которому больше нечего терять и нечем дорожить. — Уймись, Черновод. Или я тебе помогу, — тихо произносит Хуа Чэн, но в голосе звенит не сталь даже: серебряное лезвие Эмина вторит хозяину эхом. — Это чем же? Убьёшь это тело? Или запрёшь в своём подвале? — Хэ Сюань язвительно скалится и не скрывает презрения. И абсолютной уверенности. — Мы оба знаем, как долго я могу держать кого-то в своих подвалах. — Ты действительно хочешь начать войну со мной из-за этой падали? — Хэ Сюань щурится, и острые скулы проступают под кожей так, словно вот-вот проткнут. — Не из-за него. — А ради чего тогда?! Хуа Чэн молча смотрит на своего Наследного Принца. — Стоило догадаться. Что ж. Я обещал не причинять вреда никому и я более чем готов исполнить это. Если статуи, изображающие меня исчезнут из храмов этого... небожителя. — Хэ Сюань снова сплёвывает в траву, словно даже от этого слова ему невыносимо мерзко. Искатель Цветов вскидывает бровь, и становится ясно: ошибку в обещании и он, и Сяньлэ пропустили нарочно. — Я знал, что так будет, гэгэ. И предупреждал тебя, — качает головой Хуа Чэн и кладёт ладонь на рукоять ятагана. Наследный Принц тихо вздыхает. — А я всё ещё уверен, что любому нужно дать возможность во всём разобраться. Как и возможность объясниться, — говоря это, Сяньлэ в упор смотрит на Хэ Сюаня: грустно, но твёрдо. — Мне не о чем с ним разговаривать, Ваше Высочество. Семя этой семьи прогнило ещё до рождения и лживо, что Божки-пустословы. — Хэ Сюань скрещивает руки на груди, пряча в широких рукавах дрожащие от усталости и голода ладони. — Потому, если собираетесь меня пленять, делайте это сейчас. А если нет, я, пожалуй, пойду. — Остыньте и не делайте глупостей. — Наследный Принц кажется таким добродетельным, что за неимением тошноты к горлу подступает изжога. — Обдумайте то, с какими чувствами вы хотели его найти. Всё остальное обдумайте. Если захотите, в Призрачном городе вы всё ещё желанный гость. — Я искал не его, — почти шипит Хэ Сюань. Отказывается даже себе признаться, что волновался о призрачном огоньке. И в глубине души немного рад, что он не развоплотился. Где-то очень и очень глубоко. — Как скажешь, брат Черновод. — Хуа Чэн издевательски ухмыляется и приобнимает своего бога за пояс. Хэ Сюань стискивает зубы до скрипа, понимая: это было спланировано заранее. Если не всё, то большая часть точно. — Долг я возмещу в полной мере к исходу зимы, — сухо бросает Чёрное Бедствие и разворачивается: полы верхних одеяний колышутся Чёрной водой. Тяжело переставляя враз отяжелевшие ноги, он идёт к краю холма. Туда, где внизу плещется беспокойное море. И камнем падает вниз. *** Небеса гудят громче, чем после праздника Середины осени. На каждом углу только и разговоров: кто-то рушит статуи в храмах Повелителя Холода. Почти всегда только одну. И прихожан неизвестный пока не трогает: единственная случайная жертва отделалась синяками и легким испугом. Небесные бездельники без устали обсасывают детали, строят теории о том, кто же мог так сильно возненавидеть нового бога сразу после его вознесения. Предполагают и дух брошенной женщины, и покинутого любовника. Некоторые даже грешат на бывшего Повелителя Воды — мол мстит, что занял его место. Хэ Сюань не мешает им. Только упорно рушит статуи — все, какие находит. В пустых — строящихся — храмах просто что-нибудь портит. Спускает с гор сели, обрушивает на каменные головы балки и крыши, подтачивает фундаменты. Паре статуй смывает лица: камень крошится и осыпается, оставляя уродливые язвы. Увлёкшись местью, забывает о голоде и усталости. Почти забывает о своём обещании Искателю Цветов. Но в последний день зимы возвращает весь долг. Возле пруда в саду Дома Блаженства в одну ночь появляются сотни подгнивших сундуков и надтреснутых сосудов со склизкими от водорослей и ила монетами. Безобразной кучей лежат драгоценные мечи и духовные артефакты. Словно мусор валяются в грязи золотые украшения. Напоминают, что давний долг между двумя Непревзойдёнными превратился в дружескую традицию. И что в Чёрных водах за эти века затонуло столько сокровищ, что Хэ Сюань, не заметив, мог бы выплатить его трижды. После этого штормовая волна разрушений, замершая на несколько дней, снова обрушивается на храмы Повелителя Холода, упорно возводимые людьми. Не пропускает ни единого. Утихает только тогда, когда не остаётся ни единого изваяния «Господина Хэ». Хэ Сюань с мрачным удовлетворением наслаждается паникой на Небесах. Хочет увидеть, наконец, лицо своего врага. *** Опустившись на дно ближайшей реки, Хэ Сюань смотрит на Небеса глазами своих двойников. Ищет, как обезумевший ищет — находит, наконец, служащего во Дворце Первых Заморозков. Вселяется в него, идёт по белым — будто изо льда высеченным — коридорам. С непривычки не сразу вспоминает, что с другими служащими надо здороваться. Но, вроде бы, не привлекает слишком много внимания. Останавливается, наконец, под дверями каких-то покоев: доносящийся оттуда голос невозможно перепутать ни с чем. Более низкий, с неуловимой почти хрипотцой, совсем не весёлый, но однозначно принадлежащий Ши Цинсюаню. Тошнота стаей голодных крыс вгрызается в рёбра. Перед глазами двойника всё плывёт: Хэ Сюаню так плохо, что контакт почти разрывается. ...бесшумно открывается дверь. Другой служащий выскальзывает из неё, Хэ Сюань не успевает отступить в тень — смотрит в глаза, ясные, как первый лёд на реке. — Чэнь Ву, вы ко мне? Проходите, у меня есть для вас дело. Хэ Сюань, заставив себя поклониться, идёт в кабинет. Когда дверь захлопывается за спиной, чувствует себя в ловушке, пусть и может ускользнуть в любой момент. Ши Цинсюань — Повелитель Холода — встаёт из-за стола. Он стал старше, сменил летящие шелка на тяжёлые ткани: серые, как придорожный снег и зелёные, как плесень на хлебе. Хэ Сюань морщится, выдавая себя. Впрочем, Щи Цинсюань и так уже всё наверняка понял. — Ты пришёл посмотреть на меня лично. Повелитель Холода не идёт — парит над землёй. Вот же высокомерная тварь. Хэ Сюань складывает руки на груди, цедит презрительно: — А что, ты не этого добивался? — Мне передали твои слова. — Я рад, — ненависть в голосе двойника такая плотная, что почти капает на пол ядом. — Надеюсь, мои «подношения» тоже не остались незамеченными. Тяжёлый взгляд, чуждый и гневный, слишком непривычно контрастирует со знакомым лицом. Серебряный всполох сверкает в воздухе, и Хэ Сюань обнаруживает себя прижатым к стене. Чужие когти крепко держат за воротник, вспоров ткань, алая горячая кровь впитывается в шёлк нижней рубахи. Ши Цинсюань совсем-совсем близко, глаза его сверкают желтизной, как у оголодавшего волка — лицо, вытянувшись, напоминает о том же. Клыки щёлкают у самой шеи, а во взгляде нет ничего, кроме злости. Хэ Сюань не может оторвать глаз от демонически прекрасного ужаса, которым обратился бывший Повелитель Ветра. — Я у тебя ничего не пр-рос-сил и не попр-рош-шу. Хочеш-шь поговор-р-рить — поговор-рим лич-ш-но, — Ши Цинсюань одновременно рычит и шелестит позёмкой, свистит холодным ветром. — Но никогда больш-ше не с-с-смей шпионить з-са мной! У Демона Чёрных Вод тоже накопилось много претензий, но он не успевает их высказать. Только открывает рот — и шею разрывают волчьи клыки. Кровь булькает в горле, Ши Цинсюань размыкает когти и позволяет телу двойника грохнуться на пол. Сплёвывает и вытирает губы платком. Кровь уродливым цветком распускается на белом шёлке.