Холодные Чёрные воды

Жизнь Хэ Сюаня, когда он не нужен Хуа Чэну, циклична. Едва ноябрь сединой трогает горы и травы, а желудок от голода прилипает к спине, хозяин Чёрных вод отправляется трапезничать. Не глядя сметает, что попадётся, будь то чьи-то запасы, ужин в первом встречном кабаке или случайно подвернувшийся под руку демон. Хэ Сюаню действительно всё равно. Наевшись — далеко не первый снег плотно укрывает землю, прячет грязь и падаль — Хэ Сюань возвращается домой, спускается глубоко-глубоко под Чёрные воды. Туда, где не могут выжить даже костяные драконы, а сила, с которой давит море, защищает лучше любых сторожей. Там, в своих тайных чертогах, у которых нет даже имени, Хэ Сюань зажигает золотые огни, которые будут гореть до самой весны. Навещает вернувшиеся на место четыре чёрные погребальные урны, зажигает благовония, долго молчит и удаляется в спальню. Ритуал настолько монотонный и одинаковый, что с годами на сырых камнях осталась узкая тропка, не зарастающая плесенью и лишайником. Повелитель Чёрных вод не обращает на это внимания. Водрузив себя на кровать, не истлевшую от сырости только потому, что вместо дерева — камни, Хэ Сюань долго смотрит в потолок. Не видит пляску теней, не замечает, что очередное парчовое покрывало почти расползлось на нитки от старости. Хэ Сюаню правда ведь всё равно. Он может так лежать целую вечность, то проваливаясь в сон, то выплывая из него в туманное забытьё. Не обращая внимания на темноту, на сырость каменной спальни. На капанье воды, собирающейся под потолком. Даже на мельтешение двойников в Небесных чертогах. Потом, всё потом. Демон Чёрных Вод и сам со временем превращается в воду — её подобие, густое и вязкое, чёрное, медлительное. Он теряет форму, расплывается по кровати — не шевелится, даже когда начинает стекать с неё на пол. В конце концов, Хэ Сюань больше не видит смысла ни в чём. *** Так повторяется из года в год, пока однажды Хэ Сюань, просыпаясь от неощутимого пока голода — это случается ближе к марту — не замечает краем глаза крошечный всполох. Не сразу: сначала несколько часов собирает из жидкости голову, потом лениво и медленно вспоминает, как двигать шеей. И, наконец, смотрит в упор на незваного гостя, преодолевшего невозможную для имеющего тело толщу воды. Призрачный огонёк, дрожаще-испуганный, от взгляда Хэ Сюаня отлетает в самый дальний угол и жмётся там виновато. Увязался следом ещё осенью, что ли? Не важно. Хозяин морей мог бы развеять его взмахом руки. Мог бы сожрать. Но ни удовольствия, ни насыщения это не принесёт, а значит, и шевелиться нет смысла. Поняв это, Хэ Сюань больше не смотрит на гостя. Поворачивает голову и закрывает глаза. Хочет ещё немного поспать. *** Когда Хэ Сюань просыпается вновь, он с трудом вспоминает, зачем. Целую вечность смотрит сквозь сырые камни и толщу Чёрных вод в Небеса: прислушивается к голосам двойников и небесных чиновников, вязнет в словесном мусоре, почти засыпает вновь. Сквозь дремоту чувствует, как липкая голодная тошнота накатывает приливной волной, холодом просачивается в самую суть. Цепкими пальцами стискивает желудок, выкручивает тянущей болью кишки. Заставляет снова проснуться. Хэ Сюань ненавидит это ощущение. По капле собирая себя с истёртых камней, злится. Тело, пусть и давно уже не человеческое, ощущается ужасно неудобным. Слишком тяжёлая голова давит на шею и плечи, спина неприятно ноет, а ноги слушаются с трудом. Забытые движения даются плохо, пояс нижнего халата Хэ Сюань завязывает лишь с третьего раза. С мрачной тоской оглядывается на кровать, потирая гудящий висок. Пусть и приглушённые, голоса шпионов и небесных бездельников кажутся невыносимыми после уютной тишины сонного небытия. Настолько, что Хэ Сюань отключается от сети, оставляя Небеса без присмотра. За полгода не развалились, значит ещё несколько дней простоят. Опираясь рукой о стену, медленно бредёт прочь из спальни, след в след повторяя въевшийся не в кожу даже — в прах — ритуал. Идёт в собственное святилище, в тайную усыпальницу — к четырём чёрным урнам, окружённым негаснущими свечами и ритуальными деньгами. К своим родным. Цикл нежизни Хэ Сюаня начинается заново.