Такая вот жизнь

      Поездка до дома, по ощущениям, заняла в разы меньше времени. По крайней мере Ромео так казалось. Возможно, все благодаря наконец-то отступавшей на второй план тревоге, а может быть он просто так устал ругаться с той директрисой, что дорога летела незаметно.       Это было даже хорошо. Хотелось поскорее попасть домой, отвезти туда сестру, чтобы она могла прийти в себя после этого дурдома. За время поездки, Хелен успела рассказать Роме довольно много о том, как ей жилось там, и большая часть этих рассказов была не самой приятной и веселой.       Спустя некоторое время своего рассказа, девушка заметно померкла. Снова ее стало еле заметно дергать от воспоминаний, и тогда старший решил переключиться на что-то более положительное—к примеру, рассказать немного про свою с Феликсом жизнь.       Хелен слушала с неподдельным интересом, с горящими глазами смотря на брата. Ей уже не терпелось познакомится с младшим, ведь его она не помнила совершенно.       Рома замолкает, не зная, что ещё можно рассказать, но Хелен быстро меняет тему: —Слушай, а что там с завещанием?—Вырывается само собой, причем таким тоном, будто ей уже плевать на смерть отца, из-за которой она рыдала парой часов ранее.       Что она хотела узнать? А бог ее знает. Но почему-то девушке было необходимо сейчас спросить про эту бумажку, хотя по лицу Ромео и было видно, что тема ему тоже неприятна.       Он поджал губы и отвёл глаза. Черт, ещё больше работы. Парень пожал плечами, предложив разобраться с этим чуть позже. Девушка без вопросов соглашается.       Машина мчалась по пустой дороге, слегка подпрыгивала на кочках и неровностях асфальта. Жужжание мотора успокаивало, поэтому Хелен совсем скоро задремала, прижавшись лбом к плечу брата.       Ромео улыбается, приобнимая сестру за плечо и отворачиваясь к окну. Ехать им ещё не так долго, но за это время ему надо обдумать столько важных моментов. Взять самое банальное—он не знает, где могла бы жить Хелен. Денег у него не так много, снять ей отдельную квартиру или даже комнату не получится. Есть шанс только договориться с ребятами, чтобы девушка пожила некоторое время с ними. Возможно, это выход?       Хотя, вряд-ли ребята одобрят это. У девушки нет абсолютно ничего, даже пары тысяч на руках. Пока она встанет на ноги, освоиться жить за пределами интерната пройдет куча времени.       Парень тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Впрочем, деваться некуда. Попытка ведь не пытка, так? Разберутся. По крайней мере он на это надеется.       До конца поездки девушка спит, а Ромео таращиться в окно на проносящиеся мимо пейзажи лесов, населенных пунктов и пустырей с вырубленными пеньками, покрытых остатками слякотного снега.

***

      Свежий, еще слегка морозный, воздух раздувает волосы в разные стороны, стоит парню только покинуть машину. Он улыбается, разминая затёкшие за время поездки ноги. Как же приятно наконец-то выйти возле своего дома.       Удивительно, как за столь короткий промежуток времени это место стало роднее московской квартиры, отца и двора, в котором Рома провел все детство. Он настолько привык к этой квартире и людям, живущим в ней, что она стала действительно домом.       Девушка выходит из машины следом, обходит ее, направляясь к багажнику. Она не разглядывает двор и здание, как будто стыдливо прячет глаза от любопытных соседей, сидящих во дворе и на лавках.       Ромео сразу кидается помогать ей с вещами, попутно весело рассказывая о ребятах. Без конкретики, просто, быстро и по факту, стараясь заранее успокоить сестру, чтобы она их не боялась: —Они все замечательные, я тебя уверяю!—Воодушевленно щебечет старший, покрепче сжимая в руках сумки и уверенным шагом идя к подъездной двери.       Хелен неловко улыбается, уголки ее губ незаметно дрожат. Люди по разному выражают свои эмоции, кто-то делает это почти незаметно, не используя мимику, а кто-то наоборот, не хочет, но лицо с субтитрами. Так получалось и с Хел. Хорошо, что парень не оборачивался на нее и не видел сведенных бровей и бегающих глаз.       Дверь приветливо пиликает, пропуская ребят в душный подъезд. Здесь пахнет сыростью и затхлостью, несмотря на то, что помещение регулярно моется и проветривается. Наверное, это какая-то магия советских домов. —Есть, конечно, одна неприятная личность...—Напряженно хихикает Рома, быстрыми шагами поднимаясь по лестнице до первого этажа.—Но это мелочи. Он почти безобидный.       Хотел успокоить, но напугал только сильнее. Девушка тут же помрачнела только сильнее, приобняла себя руками за плечи и отвела глаза. Что же там за неприятная личность? Хотя, ей в целом было страшновато—восемь парней в одной квартире и она, небольшого роста хрупкая девушка, приученная быть покладистой. А вдруг что? А если Рома помочь не сможет?       Парень с размаху несколько раз тыкает на кнопку вызова лифта, под нос бубня о том, что она заедает. Вроде лифт починили, а все равно какие-то проблемы, ужасно.       Металлические двери со скрипом открываются, пропуская людей в кабину. Ромео ставит на пол довольно таки тяжёлые сумки, разминает затёкшие запястья и нажимает на кнопку нужного им этажа. Он откидывается назад, прислоняясь спиной к стене, и улыбается, глядя на сестру.       Он с успехом выполнил поставленную самому себе задачу—нашел сестру и привел ее домой, пусть это место и не было той квартирой, куда она бы сейчас с удовольствием пошла и осталась там.       Хелен стоит поодаль, стараясь не прижиматься к стенам, печальным взглядом разглядывая исписанные все возможными надписями стены. Иногда слова там были не лучшего характера, на что она лишь разочарованно выдыхает вопрос в пустоту: —Зачем уродовать стены...?       Ромео лишь пожимает плечами, убрав руки в карманы джинс. Он запрокидывает голову, прижимаясь макушкой к какому-то шуршащему объявлению, висящему тут уже примерно год. Парень разглядывает матовый потолок с, на удивление, не спизженной лампочкой.       Лифт раскачивается из стороны в сторону, жужжит, скрепит и издает прочие страшные звуки, от которых у Хелен замирает сердце и душа уходит в пятки. А если застрянут? А если трос оборвется?       Но все обходится, и двери открываются, впуская их на лестничную клетку, ничем не отличающуюся от всех остальных в этом доме. Рома отталкивается от стены ногой, оставляя на ней след от кроссовка, подхватывает сумки и вылетает из лифта.       Хелен неуверенно идёт следом, вздрагивая, когда двери за ее спиной с шипением закрываются. Она поджимает губы, продолжая разглядывать подъезд. Губы сами собой морщаться, а глаза щуряться от столь вырвиглазного цвета краски.       В их школе все было приглушенных тонов, в основном бежевым, а тут ярко-голубой, да ещё и такой, что глаза буквально режет. Она решает пожаловаться на это брату, так как надо затыкать повисшее молчание: —Стены у вас тут какие-то слишком яркие...—Тихо вздыхает девушка, опуская глаза в плитку на полу. Тоже так себе, если честно. —Ты привыкнешь. —Лишь улыбается Ромео, ставя сумки сестры на пол у какой-то двери.       Он осторожно кладет ладонь на дверную ручку, дёргая ее. Как и думал, дверь была открыта. Ну а смысл её закрывать, если почти все былы дома? Возможно смысл и был, но тем не менее эта дверь иногда была открыта даже ночью, из-за чего потом Пик устраивал разбор полетов утром за завтраком.       Ромео несколько секунд таращиться в деревянную поверхность, что-то обдумывая. Он поворачивается к сестре, улыбается и ласково просит: —Постой тут пару минут. Я кое-что сделаю и вернусь.       Хелен кивает, делая пару шагов ближе к своим вещам, а Рома ныряет в полумрак коридора, прикрывая за собой дверь. В подъезде наступает звенящая, напряжённая тишина.       В квартире необычаянно тихо, даже как то непривычно стало. Парень наскоро скинул обувь, стараясь не шуметь. Он прислушивался, пытаясь понять, кто есть дома. Неужели все ушли? Да быть не может.       Но все же, в тишине, с кухни раздается еле слышный, непринуждённый разговор. В тихом бассе узнается голос Пика, но слова разобрать не получается. Впрочем, это не важно, главное, что именно этот человек ему и нужен.       Губы сами собой расплываются в победной улыбке. Почему-то Рома уверен, что у него получится убедить соседей оставить сестру у них на время. Такое ощущение, будто он вновь пытается притащить домой уличную зверушку.       Как по команде, с кухни вальяжно выплывает Дымок. Он треться об дверной косяк головой, мурча, и проходит к хозяину, крутясь у него пол ногами и обнюхивая ботинки. Ромео чухает его за ухом, хватает на руки.       Быстрым шагом он направляется на кухню, заруливает в поворот и тормозит в проёме, ловя на себе взгляды всех, кто здесь находился. —О, Рома! Привет.—Улыбается ярко Феликс, подскакивая со своего места и подлетая к брату.       Стул, на котором тот сидел, почти что падает назад, но Пик невозмутимо ловит его и ставит назад, переводя незаинтересованный взгляд обратно на Куромаку, сидящего напротив.       Феликс крутиться вокруг брата, пытаясь отобрать у него кота и параллельно заваливая вопросами о том, где же он был весь день. Но ответов младший не получает. Ромео молча отдает зверушку брату, делает пару шагов к столу и опирается о него руками, привлекая внимание ребят вновь. —У меня к вам есть вопрос. —Загадочно протягивает Рома, склоняя голову на бок и слабо улыбаясь.       Пик вскидывает одну бровь, поворачивается в полоборота и подпирает голову кулаком. Слушает, значит можно говорить.       Но вся уверенность куда-то улетучивается от взглядов этих двоих. Как всегда холодные и строгие. Ромео даже не знал, с кем правильнее будет сравнить этих двоих—со злобными начальниками или строгими родителями. —Вы будете сильно против, если с нами поживет один человек?—Неловко спрашивает парень, поправляя кудрявую челку.       Мда уж, стоило сначала спросить разрешения, а уж потом притаскивать сестру. Сейчас Червов заметно занервничал. А если не согласятся? Куда тогда ее девать?       Пик с Куромаку переглядываются. Старший вопросительно кивает, а второй лишь пожимает плечами и уводит глаза в кружку с кофе, оставляя ответ за другом. Пиков вздыхает и, склонив голову на бок, уточняет: —Что за человек?       Тон звучит ещё холоднее, чем обычно. Иногда Пик действительно выглядит и ведёт себя жутковато, прямо как диктатор. Страшновато.       Ромео не хочет отвечать, понимая, что испортит всю интригу для брата—Феликс стоял буквально в трёх шагах от него, с горящими от интереса глазами наблюдая за диалогом. —Ну просто скажите, вы не против?       Пиков неуверенно поджимает губы, задумываясь. Будь это его квартира—он бы в жизни не пустил сюда кого-то, с кем не был знаком достаточно хорошо. Но эта квартира съёмная, так что абсолютной власти у него не может быть.       Да и, к тому же, кого мог привести Ромео? Зная его (пусть Пик и не совсем отлично с ним общается), он мог притащить какую-то девушку. Максимум такого же слащавого дружка, как и он сам, так что почему нет? —Ну допусти ладно.—Сдается старший, смотря в умоляющие глаза Черва.—Только пусть скинеться на продукты и счета.       Пик переводит усталый взгляд на Куромаку, так и не оторвавшегося за все это время от разглядывания содержимого кружки. Парень поднимает голову, читает в глазах друга немой вопрос и тоже кивает, сухо добавляя: —Я тоже не против. Только в нашу комнату заходить нельзя.       Ромео буквально загорается, радостно благодарит ребят за то, что ему "одобрили" Хелен, и, развернувшись, вылетает в коридор, почти сбив с ног ошарашенного Феликса. Тот глупо хлопает глазами, провожая брата взглядом до самой двери.       Он, не обуваясь, распахивает ее и выскакивает в подъезд, громко сообщая: "Я все уладил, проходи!", и принимается помогать сестре заносить в квартиру сумки.       Слыша возьню, ребята удивлённо переглядываются и, не сказав друг другу ни слова, одновременно подрываются со своих мест и шустро идут в коридор, дабы посмотреть, кого же привел их сосед.       Оперативность Ромы поражает. Пик про себя тяжело вздыхает, понимая, что у них изначально не было выбора, и загадочного "человека" пускать бы все равно пришлось. Он тормозит у самого выхода с кухни, опираясь плечом о стену и таращась в дверной проем.       На пороге квартиры появляется невысокая фигура молодой девушки. Довольно привлекательной, между прочим, но Пиков не решается судить. Он лишь цокает, думая, что Ромео, как и предполагалось, притащил сюда свою барышню.       Но только парень собирается разочарованно представлять, что будет твориться, коль уж это действительно девушка Ромы, как тот разбивает все мысли и доводы, громко сообщая: —Знакомьтесь—Моя сестра! Хелен!       Повисает молчание, за время которого все тупо осматривают девушку, запоминая ее или просто из интереса. Куромаку теряет интерес быстрее всех, разворачивается и уходит на кухню, невисомо проведя рукой по плечу Пика, мол, надоест—приходи.       Девушка, словно загнанная травоядная зверушка, пугливо оглядывает трёх парней, вышедших на нее посмотреть. Доверия никто из них не внушает, к сожалению. Она мнеться, боиться сдвинуться с места и сделать хоть что-то, хотя стоять в куртке уже было жарко.       На глаза попадается мальчишка со светлыми волосами. Он стоит, широко разинув рот и распахнув в шоке глаза. На руках у него в конвульсиях бьётся кот, желающий свалить от хозяина как можно скорее.       Дымок все таки вырывается с громким ором и улетает куда-то в сторону гостиной, очевидно решая побесноебить. Знакомится с новой персоной кошак не готов.       Хелен слабо улыбается, делая неуверенный шаг на встречу к младшему брату. Она рада снова его увидеть, но пока что ещё не совсем ясно, что говорить, как начинать диалог.       Феликс наконец-то отмирает, лицо его светлеет, губы растягиваются в широкой улыбке. Кажется, ещё чуть чуть, и из глаз побегут звёздочки, как в каком нибудь аниме. Такое чувство, что в какой-то момент его пробивает током. —Подожди, серьезно?! Ты как ее нашел?!—Вопит парень, в два шага подлетая к девушке и с интересом разглядывая ее.       Черты лица пусть и сильно изменились, но что-то оставалось неизменным. Феликс сразу видел схожесть с Ромео, к примеру форма носа и губ, так что сомнений не было. Ромео явно не пошутил.       От его радостных эмоций даже в помещении становится теплее и светлее. Хотя, тут и так было довольно светло несмотря на погашенный свет, но так атмосфера становилась приятнее.       Девушка неуверенно протягивает руку к волосам младшего, секунду медлит, а после терпит его по голове, удивляясь тому, что он почти одного с ней роста. Вымохал, однако.       Ого и понятно, виделись то они последний раз когда вообще? Хелен уже и не помнит. Зато теперь она смогла хоть немного вспомнить его, потому что до этого в памяти он был мутным пятном, чем-то отдаленно похожим на солнышко, нарисованное детскими красками.       Хотя, одна деталь запоминалась точно: тогда, в последнюю их встречу, Феликс был забавным, сияющим ребенком без двух передних зубов. Сейчас он все ещё светился, но теперь зубы были на месте.       Парнишка кидается к сестре, заключая ее в объятия и утыкаясь в плечо. Хелен ойкает от неожиданности и замирает, боясь пошевелиться. Феликсу не хочется что-то говорить, хочется просто таким образом извинится за то, что забыл сестру за много лет.       За столь сопливой картиной семейной идилии молча наблюдал Пик. По лицу его и сказать было нельзя, что он хоть что-то испытывает от этой сцены, хотя чувств было много. В основном сметение и шок.       Ещё в ту новогоднюю ночь Ромео, будучи подшафэ, рассказал новым друзьям про свою сестру и то, где она находится. На утро он об этом и не помнил, а вот Пик тот разговор почему-то запечатлил в памяти хорошо.       Трогательную сцену вдруг разрушает громкий, недовольный голос с хрипотцой, доносящийся из гостиной: —Блять, парни, а что у нас с интернетом?!       Если бы не агрессивно-мягкая буква "Р" во всех словах, то голос Вару было бы не узнать. Похоже, перекурил и осип.       Пик тяжело вздыхает, закрывая лицо рукой. В целом, как всегда—его брат ломает всю романтику одним своим присутствием. Но кто сказал, что это плохо?       Из комнаты агрессивно появляется худощавый черт с пультом в руке. Волосы на голове растрепаны, вздыбленны и похожи на птичье гнездо. Одет он черти во что: растянутая синяя футболка брата, стыренная у него ещё давно, черные шорты и разные носки. На лице привычные зелёные очки.       Проснулся Вару всего пару часов назад, несмотря на то, что сейчас был вечер, и уже чем-то недоволен. И вот непонятно, это из-за сбитого режима или потому что он человек такой?       Младший Пиков застывает посередине коридора, наблюдая за столь трогательной сценой, которую он наглым образом прервал. К сожалению начала ее он не застал, поэтому сейчас не особо понимал, что происходит.       Складки на его лбу разглаживаются, лицо уже не выглядит таким враждебным. Он с интересом, без всякого стыда, разглядывает девушку, упорно отводящую взгляд в сторону и пытающуюся скрыть лицо в пшеничной шевелюре брата.       Феликс предпочитает делать вид, что ничего не слышал. Хотя было желание прямо сейчас развернуться и плюнуть Вару в лицо, чтобы не смел малину поганить.       Пиков прищурился, склонил голову на бок и сделал шаг вперёд, желая получше разглядеть особу. Взгляд скользил по ее лицу, изучая каждую линию, точку и морщинку. Обычно Вару такой фигнёй не занимался, но конкретно сейчас было интересно.       Не сказать, что он в принципе когда-то интересовался внешностью людей. Наоборот, парень редко пристально вглядывался в лица знакомых и друзей, тем более не оценивал их внешность—возможно, поэтому в начале общения с кем либо он мог забыть, как человек выглядит, и не узнать его—, но сейчас в голове, как удар громка, промелькнуло: "а она ничего такая".       Больше всего завлекли огромные глаза обрамлённые белыми, густыми ресницами, и пышные волосы того же цвета. Она была похожа на ангела. Ну, на тех ангелов, которые есть в клубе романтики. Будь она похожа на библейского ангела—Вару бы уже был седой. —И кто это?—Уже более спокойно спрашивает парень, переставая агрессивно крутить в руке пульт.       Проблема с интернетом отошла на второй план, появились более интересные вопросы. Он пытался поймать взгляд девушки, бегающий по нему самому из под полузакрытых ресниц.       Хелен тоже разглядывала его, но не так пристально и изучающе. Несмотря на очки, она случайно зацепилась за глаза, и тут же, дернувшись всем телом, отвернулась, желая спрятаться. —Это моя сестра.—Хмуро отозвался Ромео. Тон его голоса в момент стал холодным, резким, на лице, как и всегда при общении с Вару, читалось то-ли отвращение, то-ли просто ненависть.       Больше всего сейчас парень боялся, что этот мелкий засранец может сказать что-то язвительное, обидное, задеть тем самым Хелен, а портить ей впечатление об остальных ребятах из-за этого мерзавца не хотелось.       Но Пиков молчал. Довольно долго, где-то минуту, продолжал бегать глазами по фигуре девушки, а после пожал плечами, кинул что-то невнятное вроде: "ага, круто", и повернулся к брату. —Поможешь? А?—С нечитаемой надеждой спросил младший, протягивая Пику пульт.       Тот облегчённо вздохнул, радуясь про себя, что брат не опозорил его в очередной раз. Было бы неловко, скажи он очередную обидную шутку. По девчонке было сразу понятно, что она не оценит этого. —Да, пошли.       Пик оттолкнулся от стены, развернулся и направился в гостиную. Младший размашистыми шагами пошел за ним, все ещё продолжая протягивать тому пульт, размахивая при этом рукой.       Пока "опасность" в лице обоих пиковых тусила в гостиной в попытках вернуть интернет, Ромео стал думать, куда же девать сестру. Комнаты то все заняты. Через пару минут из кухни вновь показался Куромаку.       Знакомство Трефа с Хелен не представляло из себя чего-то интересного—парень представился, кивнул в знак приветствия и больше не сказал ей ни слова. С девушками Куромаку было разговаривать сложновато, тем более с такими, через чур женственными и нежными. Мало ли, обидит ещё неловким словом.       Пока Ромео активно обсуждал с Куро возможные варианты, Хелен стояла в сторонке, у стены, и все ещё несколько напугано разглядывала ребят, пытаясь привыкнуть к ним.       Если Ромео и Феликс ей не казались опасными или страшными, так как были родными, знакомыми, пусть и давно не видели, то остальные... Остальные доверия пока не вызывали.       Куромаку казался ей странным. Немногословный, холодный как внешне, так и в разговоре. Хотя, судя по его внешнему виду он вряд-ли мог представлять опасность—довольно низкий и щуплый, хотя по прежнему был выше девушки.       А вот Пик, имя которого она узнала из диалога брата с Трефом, как раз таки доверия не вызывал. Жуткий тип, глаза через чур горящие, при этом пустые. Шрам этот на носу... Да и заломать явно может при желании—высокий, сильный, судя по всему.       Имя того "зелененького" ей было неизвестно. Он выглядел скорее смешно и странно, нежели прямо агрессивно. Слегка пугающе из-за пристального, прожигающего даже через линзы очков, взгляда.       Пока Хелен, таращась в потолок, обдумывала все это, со стороны ребят послышался довольный голос Ромео: —Думаю, так действительно будет лучше.       На лице сияла слегка коварная улыбка. Он сложил руки за спиной в замок и направился в сторону гостиной вальяжной походкой, гордо задрав подбородок.       Куромаку, более не желавший участвовать хоть в чем-то, бросил последний взгляд на девушку—равнодушный, но вежливый—и удалился обратно на кухню.       Ромео, заглянув в открытую дверь, сразу же высмотрел на диване Вару, развалившегося на нем, как на царском троне. Пиков лениво повернул голову, слегка хмурясь. И зачем Ромео пришел сюда? Да ещё и с таким таблом стоит.       Парень подозвал младшего жестом руки. Вару, пусть и нехотя, но поднялся и подошёл поближе. И что же? Парень сложил руки на груди. Он молчал, в кой-то веки давая Роме возможность по человечески ему что-то сказать. —В общем, Хелен временно поживет в комнате со мной, вместо тебя. Ей так будет комфортнее.—Быстро и четко сообщил Червов без всяких прилюдий, чтобы у парня не было выбора.       Второй удивлённо вскинул брови, на секунду задумываясь. После, он громко фыркнул, расправляя плечи. Прозвучал возмущенный вопрос: —А мне тогда куда?       Ромео боролся с желанием закатить глаза. Вроде бы мальчуган ничего такого не делал, а раздражал ужасно. Может, все дело в манере речи? —В гостиной поживешь.—Пренебрежительно кинул старший, хмуро оглядывая парнишку.       Пик, сидящий на диване, удивлённо зыркнул краем глаза на эту картину, изогнув бровь. Почему-то раньше он такого общения за этими двумя не замечал. Но в целом, ему похер.       Вару ушел в себя буквально на несколько секунд, обдумывая предложение приказ Ромео. Он отвёл глаза в пол, слегка хмуряаь. А впрочем, почему бы и нет? Тут ведь есть абсолютно все для жизни: телевизор, диван, пусть и на нем спать не так удобно, балкон, куда можно беспалевно выйти покурить ночью. И все это только в его распоряжении.       Хотелось бы, конечно, поспорить с недо-командиром подольше, чтобы не забывал свое место и не зазнавался, но Вару было так лень, да и его в целом все устраивало. Поэтому он пожал плечами и скучающе протянул, будто делая одолжение: —Ну окей.       На этом и порешали. Ромео довольный ушел помогать сестре с вещами (параллельно выкидывая из комнаты вещи соседа), а Пиков пошагал к брату, плюхаясь на диван рядом с ним в позу недо-лотоса.       Старший уже почти закончил настраивать роутер. Скорее всего сбился он из-за Дымка, обожающего лазать по всем доступным ему поверхностям и крушить все на своем пути.       Оба молчали. Вару таращился в выключенный экран телевизора, надеясь поскорее его включить и что-то посмотреть. Вероятно, его максимально простое лицо показалось брату задумчиво-обиженным, поэтому, не отрываясь от роутера, Пик сухо спросил: —Не ладите, да?       Младший неопределенно дёрнул плечами. Его совершенно это не парило, даже наоборот, забавляло. Удивительно, как он, ничего толком не сделав, так сильно кого-то раздражал.       Он откинулся к спинке дивана и запракинул голову, разглядывая белый, чистый потолок. Эх, а ведь когда они много лет назад тут жили, потолки здесь были полусгнившие, заштукатуренные и потрескавшиеся.       Пик больше ничего говорить не стал. Он настроил интернет, вновь подключил телевизор и ушел восвояси. У него помимо этого ещё куча дел, вообще то.

***

      Вечер выдался долгим, даже через чур. Куромаку вообще не планировал в свой выходной что-то делать, а сейчас валился с ног от усталости. Хотя, казалось бы, что такого тяжёлого он делал за сегодня?       Все из-за бесконечной беготни, которой сегодня было много. Ему, как одному из "главных" в доме пришлось помогать Вару перетаскивать вещи, часть из которых Ромео любезно выставил за дверь комнаты. Даже как-то жалко парнишку стало, но судя по безразличному лицу ему было наплевать.       Помимо этого ему доверили объяснять новой соседке правила проживания в квартире. Их было немного, они были несложными, и рассказать их мог кто угодно, но Ромео скинул эту работу на плечи соседа, сославшись на то, что "Куромаку умеет объяснять". Ушел от ответственности и радуется. А дальше он как собирается?       Парень устало завалился в кровать, сразу же кутаясь в одеяло. Жаль, что уснуть так сразу бы не вышло. В голове сразу стали мерцать всевозможные мысли. Понимание, что теперь с ними живёт новый человек, не так раздражало и пугало, как тот факт, что Вару не упустит возможности насладиться жизнью в гостиной. Теперь им придется слушать бубнеж телевизора 24/7.       Что сказать о новой сожительнице, Куромаку она показалась жутко странной. Молчаливая, забитая, пугливая и дерганная. Создавалось впечатление, будто эта особа впервые в жизни людей увидела.       Но в ее тихости были плюсы. Чем тише человек, тем меньше от него проблем, а эта девушка с виду так вообще была безобидной. Конечно, теперь на одного мешающегося под ногами человека больше в квартире, но это не важно. К тому же, девушка могла стать проблемой, будь она более эмоциональной (хотя, возможно это ещё вскроется позже), истеричной и капризной. Девушки довольно требовательны (по мнению Куро, естественно).       Он поморщился, утыкаясь лицом в подушку. Черт, теперь в голове снова та, кого у него не получалось забыть. Наверное, это должно быть нормальным, будь эти двое в настоящих отношениях, но не так, как сейчас. Да, речь про Оксану.       Она замечательная. Такая добрая, энергичная, заботливая, трудолюбивая и другие позитивные прилагательные, которые Маку только мог вспомнить. Почему-то боготворить эти качества он начал лишь через время после начала их ненастоящих, фальшивых отношений.       Рядом с ней хотелось улыбаться, у него горело сердце, душа. Парень в жизни ни разу не влюблялся, да и рассказов об этом не слышал, так что понять не мог, что же это—любовь или симпатия. Если верить интернету, то все становится ещё сложнее.       От мыслей об Окси на лице появлялась улыбка, хотелось взять ее за руку или обнять. Может, это оно и есть? Вполне возможно. Да и, как ему казалось, она тоже стала смотреть на него иначе—Щеки розовели, глаза блестели, улыбка становилась шире.       И с одной стороны это так замечательно и приятно, а с другой—их отношения по прежнему были фальшью. Они были созданы не для любви, а так, для отваживания от себя посторонних людей.       Последнее время это волновало его сильнее, чем все остальные проблемы. Они отошли на второй план. Сам парень часто задумывался, уходил в себя и сидел с нечитаемым лицом. Это без внимания не могло остаться.       На улицу опустилась ночь, медленно забирая с собой беспокойства людей, унося их во всем известное царство Морфея. Куромаку и не заметил за своими мыслями, что друг вернулся откуда-то, куда пропал пару часов ранее, и лег рядом с ним.       Пик относительно долго лежал и молча таращился в спину друга, пытаясь понять, спит тот или нет. Почему-то он был уверен, что не спит—Куромаку ведь сам говорил, что не может без него уснуть. Заболел? Или что-то случилось?       Не выдержав раздумий, парень протянул руку и кончиками пальцев провел по шее друга до плеча. Того заметно дёрнуло, он тут же перекатился на спину и удивлённо уставился на товарища.       На лице Пика сама собой появилась улыбка, но она почти сразу пропала. Что-то точно было не так, и ему надо было выяснить, что именно. Без всякой осторожной подводки к вопросу, он прямо спросил: —Что с тобой?       Куромаку, как заколдованный, смотрел на освещенное светом фонаря лицо друга. В полумраке он был красивым. Таким загадочным, ещё более взрослым, как будто бы. А без улыбки так вообще на актера из боевика похож. —Всмысле?—Заторможенно, тихо отозвался Маку, сложив руки в замок.       Пик отвёл глаза, думая о том, как бы лучше сформулировать мысль. Тишина помогала в этом. Еле слышно он промычал что-то, дабы заполнить паузу. —Ты тихий стал в последнее время. Типо, через чур. Ты и раньше таким был, но сейчас совсем. Не хочу лезть, но переживаю ведь.       Тон звучал бездушно, даже пусто. Пик не умел выражать эмоции через голос—если это и получалось, то только само собой, без его участия. А сейчас так много чувств, что выразить все не выйдет.       Зато парень умел выражать их через действия. Он подвинулся ближе, лег виском на согнутую в локте руку и неотрывно глядел на друга. Свободная ладонь сама собой потянулась к предплечью товарища, пальцы невисомо стали гладить кожу. —Если не хочешь—не говори, я пойму.—Чуть тише, почти шепотом добавил Пик, поджимая губы.       Так тихо и спокойно было сейчас. Как будто не существует больше других людей, только они вдвоем. И Маку было так хорошо. Он смотрел на лицо друга, такое умиротворённое, слегка обеспокоенное и до безумия милое несмотря на грубые черты.       Ну вот и почему он такой? Такой красивый, безупречный. Где им такую внешность раздают? Этот нос с небольшой горбинкой, шрам на ней, уже затянувшийся, но по прежнему эстетически-красивый (причем шрамы нравились парню исключительно на друге), губы идеальной формы, прямо как в журнале, глаза такие красивые, завораживающие.       Бледные губы младшего растянулись в слабой улыбке, от которой на душе становилось теплее. Куромаку не задумывался, почему Пик вызывает столь теплые чувства у него—ему хватало того, что ему хорошо от этих эмоций.       Он встряхнул головой, пряди слегка влажных волос упали на лицо, закрывая собой порозовевшие щеки. Как хорошо, что в темноте этого не видно. Хотя, даже сам парень убежал себя в том, что виной тому далеко не красота друга.       Куро задумался, совсем ненадолго. А стоит ли рассказывать товарищу о своих переживаниях? А почему нет, собственно? Это же Пик! Он всегда поддержит и поможет, так всегда было. И в детстве, пусть общались и не так долго, и сейчас.       Пик попадается за Куро, он был в этом уверен. Может быть ещё и расскажет чего интересного, советом поможет. Наверняка у него была такая ситуация. —У меня девушка появилась.—Выпалил тепло Маку, улыбаясь и смотря на друга.       Реакция была не такой, как Треф ожидал. Лицо его вмиг стало сначала удивлённым, потом брови дрогнули, сползлись к переносице, взгляд помрачнел, потух и стал каким т мутным, будто парень был где-то не здесь.       Секунд пять потребовалось, чтобы осознать сказанное товарищем. Фраза фигурально ударила прямо под ребра, на мгновение Пик потерял возможность дышать. Почему вдруг стало так обидно и тошно? —Чего?—Глухо отозвался старший, притягивая к себе обе руки. Голос звучал хрипло, сухо и как-то отстраненно.—Что ещё за девушка?       Куромаку данного прикола не понял, даже удивился, когда его перестали гладить по рукам. Реакция Дурга напугала и смутила ещё больше. Он то ожидал какой-то радости... А тут пустой, отрешенный тон, ещё и глаза по прежнему пустые. —Моя коллега, Оксана.—Неуверенно, уже без того воодушевления, сказал парень.—Она хорошая, милая, в общем, замечательная.       Стоило ему замолчать, как комната погрузилась в тишину. Теперь, казалось, стало темнее—будто фонарь за окном замерцал и стал медленно потухать вместе с чьим то горящим сердцем. Воздух накалился, стал тяжелее.       Атмосфера стала напряжённой, будто кто-то умер. Тишина больше не была приятной, теплой и комфортной. Далеко за стенкой послышался гул телевизора, которого до этого слышно не было, но даже он не спас ситуацию.       Молчание пугало обоих. Куромаку упорно не понимал, что не так сказал, а Пик думал о том, почему же так заболело сердце. —М, понятно.—Лишь выдавил из себя парень. Он отвернулся от товарища, бросая сухое:—Доброй ночи.       Куромаку приподнялся на локтях, распахнув в удивилении глаза и подняв брови. Он разочарованно нахмурился, увидив, что поворачиваться обратно друг не намере. И что значила эта реакция?       Парень поджал губы и отвернулся. Хотел получить поддержку и хоть какую-то радость, а ему только больше загонов подогнали. Маку обнял подушку и поджал к груди колени, чтобы не было так неудобно лежать.       В душе была надежда, что утро действительно мудренее вечера, поэтому, закрыв глаза, он попытался отогнать паршивые мысли и уснуть. Конечно, хотелось бы повернуться и обнять товарища, но Пик вряд-ли бы смог сейчас ответить на это взаимностью.       Старший лежал и таращился в стену, обняв себя руками за плечи под одеялом. Взгляд был пустой, а мысли полны попыток понять, что же пошло не так. Почему эта информация вызвала у него далеко не положительные эмоции, а сразу весь спектр отрицательных?       Давненько не было ощущения такой пустоты и отчаяния. Как будто он маленький ребенок, у которого отобрали последнюю радость, оставляя только обиду и боль. Прямо как тогда, в детстве. Когда папа бросил их, когда Куро после того, как крепко привязал к себе невидимыми нитями, уехал и пропал, когда бабушка отреклась, сказав, что видеть его с братом не хояет, или когда Таня выгнала... Много таких моментов было, в общем то.       Но тогда возможности выпустить негатив не было: сначала маленький Вару на руках, которого деть было некуда, потом бесконечная учеба и, опять же, брат, которого нельзя оставить одного даже на пару минуточек, дабы выйти проораться от безысходности. А сейчас возможность была. Сейчас не надо было без перерыва сидеть рядом с кроватью или, зубря учебники, следить, чтобы брат не потерял его из виду и не устроил истерику.       Он ерзал на кровати. Она стала казаться жутко неудобной, складки и заломы на простыне давили на ноги и ребра, одеяло казалось кривым, душным, через чур мятым и мокрым. Долго лежать парень не смог—буквально через пять или семь минут не выдержал, осторожно сел на кровати, вслушиваясь в скрип матраса.       Куромаку сопел тихо, размеренно, даже не дернулся, стоило другу подняться. Спит. Вот и хорошо. Стараясь вести себя тише, Пик подошёл к столу, схватил оттуда начатую пачку сигарет с зажигалкой, и направился к выходу быстрыми шагами.       Раньше он мог пойти в гостиную, спокойно выйти на балкон, если ему было нужно покурить, но сейчас там был Вару. Он явно не спит. Увяжется следом, только Пик перешагнет порог комнаты, начнет доебываться, просить сигарету или просто постоять рядом, поболтать. Парню этого не хотелось. Ему надо было побыть одному.       Шаг ускорился, переходя в еле слышный бег. За спиной с нерасчитанной силой хлопнула входная дверь. Вылетая в подъезд он чувствовал, что сердце сильнее закололо. Глаза стало уже ощутимо жечь, к горлу подкатывал ком.       И хоть на голубой стене какой-то умник вывел размашестое "не курить!" черным маркером, Пик достал из пачки сигарету, вставил ее в зубы и кое как поджёг дрожащей рукой. Пламя дергалось, постоянно тухло, будто здесь был сильный ветер. Хотя буря сейчас была далеко не вокруг.       Он затягивается с такой силой, что лёгкие сводит уже физически. Изо рта с громким, надрывным кашлем вырывается сизый дым. Парень с силой ударяет себя в грудь, стараясь откашляться.       Горло драло, глаза заслезились. Пока все не поплыло окончательно, и пока лестничная клетка не стала похожа на баню, парень судорожно открыл окно настеж, высовываясь из него на одну третью. Он втянул открытым ртом прохладный, уже пахнущий весной воздух.       Лёгкий ветерок остужал переполненную мыслями голову, но легче не становилось. Оперся рукой о подоконник, второй крепко сжимая сигарету. Ещё одна сильная затяжка, на этот раз без кашля.       Почему все так? Почему Пик, человек с темным прошлым, прошедший через кучу дерьма, повидавший немало и потерявший столько важного, сейчас стоит здесь, сбегая от проблем, как трус, и чуть не плачет, словно дитё малое? Да ещё и плачет то почему! Из-за такой банальщины!       Ответ был прост и понятен даже ему самому, несмотря на то, сколько он его отрицал: он не хотел отпускать Куромаку. А ведь отношения с кем либо примерно это и предполагают, по его мнению.       Вот сейчас Маку—его любимый, драгоценный друг— нашёл себе девушку—какую-то телку, боже правый—, сейчас они встречаются, гуляют, общаются, потом решат съехаться, станут жить вдвоём. А потом хоба—свадьба, дети, хеппи энд. Ну или не хеппи, но если Пик задумаеться ещё и поэтому, его точно разорвёт.       По щеке медленно потекла первая слеза, оставляя за собой мокрую дорожку. Пик тут же судорожно стёр ее тыльной стороной ладони, будто бы боясь, что кто-то увидит слезы. Нет, нет! Он не должен реветь из-за этого.       Но ведь... Разве может не быть обидно сейчас? Куромаку единственный, кто ему нужен. Единственный, кого он действительно хочет видеть с собой рядом, тот, кого он любит, как близкого человека.       Видимо, эта капелька стала последней. Та самая крохотная, совершенно незначительная капля, приводящая к взрыву внутри черепной коробки и истерике. Что-то на подобии того, как после тяжёлого рабочего дня зацепится руковом за дверную ручку.       Рука дрогнула, сигарета, ещё даже не сгоревшая до середины, выпала из ослабевших пальцев, покатилась по бетонному полу, рассыпая рядом с собой пепел, и потухла. Парень закрыл лицо ладонями, тяжело, прерывиста дыша. Нужно просто успокоиться, так ведь?       Но тут же послышался первый надрывный всхлип. Все то, что копилось годами, сейчас выплескивалось наружу. Он плакал не так часто, а сейчас этого хотелось невероятно сильно.       Эта ночь будет долгой и болезненной для него.