Такая вот жизнь

13 Карт
Смешанная
В процессе
NC-17
Такая вот жизнь
автор
Описание
Ау, в котором клоны—реальные люди. У них есть свои семьи, родители, братья, сестры и скелеты в шкафу. Каким образом судьба свела их вместе не ясно, но впереди их ждёт много событий, которые поменяют их.
Примечания
Я перевыпустил эту работу, так как мне не понравилось то, как я писал раньше. Сюжет останется такой же, просто я добавил в него деталей. Всех люблю! 💕
Посвящение
Посвещаю моим друзьям, любимым питомцам и шоколадкам альпин гольт.
Содержание

Часть 26. Старая песня.

      Квартира погружена в полумрак утра. Звенящая тишина заполняет собой все комнаты, позволяя жильцам выспаться. На удивление, даже на улице было так тихо, что слышно было бы, даже если упадет пёрышко.       Но тем не менее, был один человек, кто не спал в этот ранний час. Не спал он ни сейчас, ни всю прошедшую ночь. Парень развалился на диване в гостиной, подложив под голову подушку и кое как накинув покрывало.       В комнате царил беспредел: пустые упаковки из под чипсов, до этого хранящиеся "на черный день" в заначке, валялись смятые по комнате, на столике неподалеку от дивана стояла тысяча и одна кружка из под чая и газировки, как можно понять, бутылки из под нее тоже лежали тут же, на полу.       Пульт от телевизора мирно лежал на груди. Замучанное лицо парня освещалось быстро меняющимися кадрами на экране. Глаза красные, как будто проваливающиеся в тени век. Если не приглядываться, то со стороны можно подумать, что Вару спит. Но это не так. Он всю ночь не спал.       Просто не мог уснуть и все тут. Что-то мешало, но это чувство появилось ближе к двум часам ночи. По началу это было весело: он мог смотреть телевизор всю ночь, делать, что ему вздумается и слушать музыку. Неслыханная роскаш и власть, которой у него не было даже тогда, когда они жили с Пиком вдвоем. А тут на тебе, такой подарок судьбы.       Но вскоре это стало наскучивать, захотелось спать, а сон не шел. Наконец, он выключил телек, отвернулся к стене и только почувствовал, как проваливается в сон, как со всей дури хлопнула входная дверь.       Парень тогда подскачил и почти заорал, благо, хватило мозгов не вопить на всю хату. Но испугался он знатно, тем более после просмотренного перед этим ужастика.       Тогда Вару так и не смог придумать, кому и по какой причине понадобилось так громко уйти из дома, но это было уже не интересно. Теперь он не мог уснуть. И до самого утра сделать этого не смог. После просмотра ещё двух ужастиков, его стало трясти от вообще любого шороха. А может, тому виной три стакана кофе и столько же прочей химозной гадости?       От мерцающих на экране картиной уже болели и слезились глаза, голова начинала кружиться и казалось, что сейчас взорвется. Парень потёр их с такой силой, будто пытался вытащить из глазниц. Боль не прошла.       Он что-то невнятно простонал и по человечески сел на диван. Спина затекла, как и ноги. Ощущение было тошнотное, во рту сушило, ещё и волосы мешались, не желая ровно лежать на голове.       Порыскав в покрывале, удалось найти мобильник. Почти разряжен. Но там не менее удалось узнать время. Вставать рано, ложиться поздно. Ну что ж за подстава такая?!       Пробубнив что-то невнятное, но очень злое, Пиков поднялся на ноги, принимаясь разминать плечи и спину. Спать хотелось, но уже бы вряд-ли получилось.       На тумбе, под телевизором, бесхозно валялся подик, купленный недавно у одного из друзей Данакта. Он сразу же привлек взгляд Пикова. Негоже было его так оставлять—мало ли, брать найдет и люлей даст.       Вару размеренной походкой подошёл к тумбе, выцепил курилку из кучи барахла и повертел в руках. Эх, надо раздобыть денег на жижу... С этими мыслями он затянулся, да посильнее, а после, выдыхая дым, откинул вещицу на диван. Та сразу же слилась с покрывалом и пропала.       Он направился на кухню. Самочувствие было паршивое: парень чувствовал себя, как пережеванный варены огурец. Ещё и стухший до кучи. Мда, Вару себя просто обожает, кто-то сомневался?       В коридоре было темно, как и на кухне. Шторы плотно закрыты, хотя обычно их никто не трогал. Тишина стояла буквально гробовая, поэтому Вару не ожидал чего-то страшного.       Он широко зевнул, заходя в кухню и ударяя по выключателю. Лампочка буквально на секунду ярко осветила помещение, а после, с громким треском, разлетелась по полу, заставив парня шарахнуться назад.       Но не только этого заставило юношу взвизгнуть, как девчонка, и врезаться спиной в стену позади себя. Доли секунды хватило, чтобы выловить у плиты силуэт девушки.       Стройная фигура, обвитая лёгкой, но плотной тканью светлой ночнушки, белесые, светящиеся длинные волосы и пустые, как показалось, глазницы, обрамлённые такими же светлыми ресницами. Она выглядела, словно призрак.       Она вскрикнула вместе с ним, только чуть тише и ещё писклявие. На пол что-то упало, по звуку, сковородка или кастрюля.       Ледяная, дрожащая рука Вару легла на сердце. Оно долбилось так, что вот-вот могло пробить грудную клетку и вырваться наружу, как в мультиках. Парень чуть сполз по стене. —Сукаа...—Еле слышно протянул юноша, выдыхая последний воздух.       Осев на пол, он закрыл глаза и попытался отдышаться. Такого ужаса в своей жизни ещё не испытывал, и запомнит это явно на долго.       Секунда на осознание закончилась. Парень не успел до конца осознать, что происходит, и кого он увидел, но уже морально готовился, что это нечто пришло за его душой. Или телом. Главное, чтобы убило быстро. Но тем не менее, в голове уже звучала молитва. Ну и что, что Вару не крещёный...       Он уже в слух начал молить о пощаде, надеясь, что нечто столь прекрасное, но столь страшное, его оставит в покое: —Не убивай, блять, я Пику сотку не отдал ещё...—На предыхании прохныкал парнишка, окончательно садясь на пол.       "Приведение" молчало пару секунд, приходя в себя. Оно не двигалось с места и не издавало звуков, и Вару уже подумал, что привиделось, но тут по кухне разнёсся звонкий смех.       Похожий на перелив колокольчиков, громкий, звонкий, но в то же время такой нежный и приятный, он вдруг вывел Пикова из ступора и заставил широко распахнуть глаза.       По прежнему ничего не было видно, но сейчас он точно понял, что ошибся. В фильмах ужасов так не смеются. Обычно смех там жуткий, пугающий, а этот такой... Теплый... Парень смог спокойно выдохнуть.       Смех затих, а неподалеку нежнейший женский голосок протянул стыдливое: "извини...". По спине пробежался табун мурашек, заставляющий распрямить спину и напрячь глаза, дабы разглядеть это нечто в темноте.       Еле видный силуэт появился сразу, как Вару привык ко мраку. Слегка пригнувшись, девушка стояла возле столешниц. У ног ее валялась небольшая кастрюля с ручкой.       Парень нервно протер лицо ладонями. Кто же мог подумать, что ужастики так скажуться на его психическом здоровье. Опираясь о стену, ему удалось подняться на ватные от испуга ноги. Убегать сейчас было бессмысленно, да и конечности не слушались, поэтому он стоял и молча смотрел во тьму. —Ты кто? —Через чур ласково спросила девушка, делая робкий шаг ближе к новому знакомому.       Нахмурившись, он встряхнул головой. Та закружилась. Как будто всего прочего было мало! Парень поправил взмокшую челку и неуверенно уточнил: —Смотря в каком плане...       Раздался задорный смешок, приглушённый кулаком. Такой добрый, не насмешливый, а искренний. Ей понравилось, что мальчишка ее испугался. Что-то забавное в этом было.       Хелен щурилась, глядя под ноги и осторожно шурша носками по полу. Осколки от лампочки звенели, когда она легонько толкала их в стороны, освобождая себе путь к выходу из кухни. —Как тебя зовут?—Дополнила свой вопрос девушка, подходя почти вплотную к Вару.—Еще не успела запомнить вас всех. —Вару. —Отчеканил без какой либо заминки парень, а после на автомате протараторил ответное:—А ты?       Девушка не успела ответить, как юноша ударил себя по щеке и что-то невнятно зашипел. Он взмахнул рукой, напугав юную особу перед собой. —Ну да, блять, действительно, кто же...       По поводу его ума ходили легенды. Даже сам Пиков уже не был уверен в том, что с его рассудком и мозгами все в порядке. Наверное, стоило больше спать. И меньше пить. И вообще убиться об стену...       Звонкий смех вновь разрезал тишину, заставляя щеки парня наливаться красным цветом. Девушка закрывала рот рукой, безуспешно стараясь успокоиться. Где ее манеры? Их ведь учили, что смеяться так громко—признак дурного тона!       Губы Вару растянулись в слабой, еле заметной для него самого, улыбке. Он прижался спиной к стене, уже даже не собираясь куда-то уходить отсюда.       Атмосфера стала такой... Спокойной? Нет, спокойной—слишком банально будет сказано. Скорее очень приятной и такой светлой, что темнота уже не пугала. Пикова даже слегка зашатало, захотелось спать.       Наконец, Хелен смогла успокоиться. Она тихонько кашлянула в кулак, неловко сводя брови к переносице и принимаясь извиняться перед соседом: —Я не хотела пугать. Не думала, что сюда кто-то пойдет в такой час...       Девушка проплыла неспешной походкой мимо Пикова, выходя в коридор и направляясь в сторону ванной, дабы взять метлу и убрать осколки. Вару проследил за ней взглядом. Стоило ей исчезнуть, как ноги сами собой понесли его следом.       Включенный свет из ванной осветил ее лицо. Пухлые розовые губы, растянутые в слабой улыбке, большие добрые глаза. Она выглядела довольно печальной, если не вспоминать, как пару минут назад заливалась смехом.       Она была, точно кукла. Фарфоровая кукла с белоснежной, идеально гладкой кожей. Такие обычно хранятся в музеях или на полках коллекционеров. И стоят такие шедевры огромных денег.       Вару вдохнул, а выдохнуть уже не смог. Стоял, как идиот, с приоткрытым ртом, и пялился. Точнее, восхищался ее изящностью. Никогда прежде таких он не встречал. —Жесть, ты как из ужастика сбежала.—Выдохнул парень совершенно бестакную и, возможно, очень обидную вещь.       Он тут же стушевался, встряхнул головой и понял, насколько ужасно это звучало. Почему-то именно сейчас стало стыдно за свои слова. Так неприятно от самого себя. Сделав шаг ближе, парень почти схватил девушку за плечи.       Благо, вовремя остановился и отодвинул руки к себе. Это будет некрасиво. Он даже не заметил, насколько Хелен было все равно на его слова... Точнее, не все равно, но точно не обидно. —Не-не, я не в том смысле, извини.—Судорожно стал извиняться Вару.—Ну типо, девки в ужастиках же красивые очень, ну, чтобы хоть кто-то это смотрел, но они ещё и очень жуткие. Вот ты такая.       Он тараторил без остановки, пока не заметил, что Червова уже чуть ли не сгибается со смеху. Ее просто поразило, какой же этот Вару забавный дурачок.       Наконец-то удается спокойно выдохнуть. Как хорошо, что она не из обидчивых, и не стала орать на него за подобные слова (а ведь обычно девочки с ним так и делали).       Поджав губы, парень принимается хаотично бегать взглядом по ее лицу. Когда она прикрывает глаза, на щеки ложиться тень от ресниц. Это выглядит просто чудесно, аж самому не выходить сдержать улыбку.       Мысли пугают его до чёртиков, заставляя отвернуться и закрыть лицо рукой. Что с ним не так?! Ладно, в этот раз он спишет все это на недосып и нервы. —Ты забавный.—Нежно щебечит девушка, вглядываясь в голубоватые глаза напротив.—Не понимаю, почему Рома так плохо про тебя говорит...       В словах не было злобы, скорее сочувствие и что-то такое милое и ласковое. Такого тона ему ещё ни от кого не удавалось услышать. Первые пару секунд он даже не осмысливал сказанное.       Хелен взмахнула светлой пушистой косой и гордо удалилась на кухню, собирать осколки, оставляя парня на едине со своим шоком. Наконец, он принялся обрабатывать услышанное.       Сразу две противоречивые фразы бились в черепной коробке, перебивая друг друга и вызывая совершенно разные чувства. Вару не мог понять, на какой стоит зациклиться в первую очередь.       "Ты забавный" заставляло сердце биться чаще, а щеки алеть. Его ещё никогда девушки не называли забавным. Только друзья-парни иногда говорили, что он тот ещё клоун, но это шикарное качество, а вот ДЕВУШКИ. Хотя, лучше бы Хелен дала характеристику чему-то более важному.       А вот последнее, про Ромео... Довольно двоякие ощущение. Какого хрена вообще этот петух кому-то про него рассказывал? Тем более какой-то левой бабе. Нет, ну ладно, Хелен не левая баба для Ромы, но тем не менее.       Вот для чего так делать? Зачем заранее пытаться испортить ей впечатление о человеке? Может, Вару подружиться с ней хотел, а этот хмырь сразу все портит?       Хотя, громко сказано—подружиться. Полный бред. У него всегда тяжело с девушками было, тем более в качестве подружек. Все детство девочки казались ему чем-то максимально скучным.       Ну а что с ними делать? Сидеть носки вязать? Тут тебе ни пиво попить, ни по гаражам не попрыгать, ни от ментов сбежать. Скукота, одном словом.       Ничего понять так и не получилось, поэтому ему удалось сдвинуться с места. По хорошему, стоило бы пойти обратно на кухню и хоть как-то помочь девушке с осколками, хотя бы фонариком посветить, но ноги сами повели его в сторону гостиной.       Летая в своих мыслях, он остановился у входа в гостиную. На глаза попалась дверь напротив, ведущая в комнату брата и Куромаку. В голове промелькнуло осознание о том, что у них накрылся свет, вообще-то.       Зло цокнув сам на себя, Вару в два шага достиг нужной двери. Он даже не стал стучаться: схватился за ручку и дёрнул дверь на себя, врываясь в комнату. Совсем позабыл о том, какую картину застал в тот раз.       На душе похолодело, когда Пиков вспомнил ту сцену. Даже был порыв отвернуться и на всякий случай закрыть дверь. Как будто было что-то зазорное и неправильное в этом...       Но благо в этот раз все было спокойно. Пик сидел в крутящемся кресле в стола, легонько покручиваясь из стороны в сторону и залипая в телефон. Взгляд был через чур пустой, глаза слегка красные, но Вару этого не заметил.       Куромаку лежал на кровати, у стены, уткнувшись носом в подушку и тихо посапывая. На плечи заботливо было накинуто одеяло, которые тот из раза в раз скидывал с себя во время сна.       Краем глаза мужчина зацепил худощавую фигуру в проходе, и сразу же перевел на нее взгляд. Пробежавшись глазами по лицу брата, Пик непонимающе изогнул бровь.       Вару выглядел через чур растерянно и не собрано. Обычно выглядел уверенно, намеренно хитро, а сейчас был похож на котенка. Ещё и без своих любимых очков. —Ты хули не спишь?—Хрипло бросил старший, тут же прокашливаясь и откидывая телефон на стол.       Настроение было в жопе, а собственный тон раздражал ещё сильнее. Вот поэтому с ним нормальные люди общаться и не хотят.       Вару молча разглядывал интерьер, пока предоставилась такая возможность. Сколько тут живёт, а ещё ни разу не видел эту комнату. Ну, один раз, но мельком. Надо пользоваться.       Взгляд туманился, бессонная ночь давала о себе знать. Голова стала кружиться, и парень опёрся об косяк, промаргиваясь и переводя глаза на брата.       Пик слегка нахмурился, настороженно наблюдая за братом. Укуренный? Бухой? Да нет, где бы он бухло взял, не выходя из квартиры. А выйти из квартиры было бы сегодня ночью сложно. Замечая под бегающими глазами Вару пару синих мешков, таких же, какие видел буквально десять минут назад в зеркале, старший все понимает. Не спал, как и он сам. Интересна причина, конечно. —Там это, лампочка лопнула. —Спустя минуту молчания глухо выдаёт парень, таращась в куда-то в стену. Пик раздражённо цокнул, откидываясь на спинку кресла и запрагидывая голову. Снова какие-то проблемы, ну чтож такое. —Где хоть? —Разочарованно вздыхает он, чуть покачиваясь вперёд-назад. Вару неопределённо машет рукой куда-то назад, пытаясь вспомнить, как называется место, откуда он только что пришёл. Вот это накрыло, конечно, не по детски. —На кухне.—Сообразил он наконец. Поняв, что ещё чуть чуть и его точно заподозрят в чем-то ужасном, Вару развернулся и пошёл в сторону гостиной. Наверное, затянулся через чур сильно, вот и таращит так, что хоть стой, хоть падай. Ему, наверное, стоит вздремнуть хотя бы час...

***

      В комнате было прохладно из-за приоткрытого окна. Шторы слегка развивались, раскидывая по стенам тусклые полосы лунного света. Девушка сидела на кровати, задумчиво наблюдая за тем, как облака в небе плывут в своем направлении, то скрывая луну за собой, то вновь позволяя ей отбрасывать свет.       С соседней кровати доносилось еле слышное посапывание. Ромео мирно спал, отвернувшись к стене и укутавшись в одеяло. Как же ему везет—В столь прекрасную ночь его ничего не тревожило, и он мог спокойно отоспаться.       Хелен по прежнему находилась в некотором шоке, разумеется, шок был приятным. Ее брат не забыл про нее, как она думала. Он вспомнил, потрудился найти учебное заведение, и даже поругался ради нее с директором. Осознание этого грело душу и заставляло улыбаться.       На протяжении всех тех долгих лет, что она прожила в интернете, словно пленница, ее не покидала надежда. Девушка согревала душу мыслями о том, что рано или поздно о ней вспомнят и заберут из этого ада. Ее мечта свершилась, но слегка не так, как ей бы того хотелось.       Девушка надеялась, что вернётся за ней именно отец. Хелен так хотела, чтобы папа вновь пришел к ней, обнял и забрал обратно домой, туда, откуда ее и забрали. Но ей так и не удалось больше его встретить.       Сердце кольнуло. Резко и ощутимо неприятно. Девушка положила руку на грудь, сжимая ткань ночнушки в кулак. Она поджала губы, сминая их и кусая, прикрыла глаза и встряхнула головой. Волосы рассыпались водопадом по худым плечам. К сожалению, плохие мысли не покидали ее ни на секунду.       Казалось бы, чего сейчас горевать? Возможно, она и имеет на это полное право, даже лучше сказать обязана страдать—как никак, дорогой ей человек ушел. Но так не хотелось плакать над его смертью.       Папа точно бы не хотел, чтобы его дети рыдали из-за него. Ему было бы ужасно тяжело знать, что своей смертью он причиняет им боль. А ведь он никогда не желал им зла! Да, оставил собственную дочь в ужасном интернате, но не со зла ведь. Хотя, обидно было.       Мысли плавно текли друг за другом, перекатываясь в совершено новое русло. Девушка оглядела комнату и печально вздохнула. Сложно было поверить в то, что после жизни в исключительно женском коллективе, судьба закинула ее в квартиру, полную парней.       С одной стороны интересный контраст, возможно это бы помогло ей перестать бояться мужчин, но с другой... Жутко было. Причем негативные чувства были явно сильнее.       Программа интерната была жуткая, а ещё больше похожая на средневековье: девушек учили, что мужчины—верх общества, что им нужно прислуживать, приносить им все на блюдичке, чуть ли не молиться на них, и, конечно же, не в коем случае не перечить. Давным давно в мире так не было, но почему-то это заведение пыталось выростить из своих воспитанниц подобие прислуги.       А ещё, туда сдавали в основном не каких-то бунтарок, нуждающихся в перевоспитании, а девочек, которые и без того натерпелись в этой жизни. Там Хелен наслушалась таких ужасов от своих сожительниц, что кровь холодела в венах.       Например, ее соседка по комнате рассказывала, что до приезда сюда отец избивал ее саму и маму, издевался над ними обоими, даже домагался собственную дочь. Девушка потом долго рыдала на плече Червовой, не в силах успокоиться и забыть этот ужас.       Девушка вздрогнула и согнулась, желая свернуться в комочек, как Дымок, спящий в ногах у Ромы. Она закрыла лицо руками, стараясь не дрожать. Большая часть рассказов о мужчинах, что она слышала от соседок и учителей, были негативными. Очень.       Ей стало не по себе, мурашки побежали по спине. А вдруг кто-то из этих восьмерых парней, с виду совершенно нормальных, окажется ужасным человеком? Шанс на это огромен, и уж точно не равен нулю.       Конечно, Рома отпадает сразу. Да и он, вероятнее всего, не дал бы ее в обиду и защитил, но ведь нельзя быть уверенной в нем на все сто. К тому же, Червов был тут явно не самым сильным.       Например, тот высокий парень с фиолетовыми волосами. Он не внушал доверия: хмурый, горящий взгляд, никаких эмоций на лице, ещё и сам по себе был явно силен. Ему не составит труда заломать любую девушку и все, делай, что пожелаешь! Вряд-ли Ромео решит ему перечить в случае чего.       А вот тот кудрявый мальчик был очень милым. Смущающийся, улыбчивый подросток с очень странными, но забавными комплиментами. Он ведь совершенно безобидный, как Рома может так плохо о нем говорить?       На кануне, вечером, старший рассказывал сестре обо всех, кто живёт здесь. Но рассказывал в основном поверхностно, поэтому половина этих людей и не внушала доверия. Да и, к тому же, Рома не лез в душу к ребятам. Точнее пытался, но большая часть молчали, не желая что-то про себя рассказывать.       Зато про Вару он смог рассказать прилично. О том, какой он гавнюк, как портит всем жизнь. Рассказал, что тот вечно всем мешает, задирает тех, кто слабее, раскидывает вещи, посуду не моет, громко слушает музыку и переодически шпыняет кота. А ещё иногда включает порнушку на телефоне и приставляет динамик к уху спящего соседа, чтобы жизнь малиной не казалась.       В общем, рассказ длиной в вечность о всех грехах Вару закончился фразой: "не общайся с ним, он ужасно обращается с девушками и может тебя обидеть".       А ей показалось наоборот. У него так забавно бегали глаза, причем такие красивые, голубые, чистые, щеки у него мило полыхали, от этого проявлялись веснушки на щеках и носу. По нему и не скажешь, что он с лёгкостью может кому-то навредить и пройти мимо.       В общем, просто ребенок, который теряется от лишнего взгляда на себя. Такой же загнанный, как и она сама, только он, видимо, прячется за злобными шутками.       Но комплименты у него действительно странные. Сравнивать девушку с ужастиками, конечно, не лучшее решение для первого знакомства, но почему бы и нет? К тому же, он потом так мило пытался взять свои слова назад, объясниться. Хелен тихонько хихикнула в кулак. Как в этом чуде можно было увидеть "зелёную мразь"?       За окном стремительно светлело, а это значило, что скоро на свет станут выползать не выспавшиеся жители квартиры. И с ними придется как-то контактировать, общаться. Страшно, но девушка готова.

***

      Неосторожный, пусть и с виду легкий, шажок крохотной мохнатой лапки поволек за собой громкий, пронзительный звон керамики. И вновь все за тихно. Утро начинается не с кофе. Далеко не с кофе.       Феликс устало вздохнул, сонной походкой покидая ванную. Он с силой захлопнул дверь. Умываясь, он прекрасно услышал этот грохот, но даже не испугался. Дымок часто ронял предметы, те часто бились от его нападок.       Парень в пару шагов достиг кухни, а войдя в нее, увидел тысячу осколков на полу, блестящих на солнечном свете. Подняв глаза выше, он столкнулся с невинной, совершенно бесстыдной мордочкой питомца. В глазах котяры так и читалось: "это не я, оно само. Я сам только пришел."       Червовый разочарованно покочал головой, кусая губы. В их доме уже давно появилось внегласное правило: кто застал проблему, тот ее и решает. Поэтому убирать все это придется ему.       Интересно, кто же додумался оставить тарелку на самом краю? Все ведь знают, что в доме живёт проводное четырехлапое нечто, готовое крушить все, что не прибито гвоздями. Наверняка опять дело рук Вару—Этот человек никогда за собой не убирал.       Жалко, конечно, тарелочку. Все таки, это была посуда Тани, и возможно она что-то для нее значила. Но теперь это "значимое" было не спасти. Феликс быстро ушел обратно в ванную, а вернулся уже с веником.       В такие моменты каждого из них посещала мысль купить пылесос, так как его тут попросту не было. Но, к сожалению, денег на него тоже не имелось, поэтому приходилось по старинке.       Сметя последние осколки и выкинув их в пакет, Феликс оглядел пол на наличие ещё кусков несчастной тарелки. Вроде бы ничего не осталось, а значит, самое время провести профилактическую беседу с зачинщиком сея безобразия. —Ну и зачем ты это сделал?—Зло буркнул парень, уперев руки в боки и хмуро оглядывая кота.       Животное коротко муркнуло что-то на своем, дергая хвостом в стороны. Склонив пушистую мордочку в бок, котенок медленно моргал, неотрывно глядя на хозяина. Он опустился вперёд, укладываясь на передние лапы и принимая позу "батона".       Феликс пытался быть суровым и справедливым хозяином, ведь только так можно добиться послушания. Но, во первых, кошки тяжелее поддаются дрессировке, а во вторых, Червов не мог долго злиться на эту булочку.       Губы сами собой растянулись в улыбке. Парень хмыкнул и подошёл ближе к коту, трепля его за ушками и приговаривая: —Проказник какой.       Личное пространство в глазах Феликса было глупым понятием, особенно в отношении котов, поэтому Дымка сразу подхватили пож лапы и прижали к себе. Юноша чмокал котейку в макушку, хотя звери не воспринимают это за жест любви.       Дымок терпел, не возражал и болтался в руках хозяина, аки тряпочка на бельевой веревочке. Ну а чего ему возражать, с другой стороны? Любимый раб приласкал, потом, может, даже корма насыпет.       На кухню кто-то еле слышно зашёл. Феликс тут же обернулся, видя перед собой сестру. Они молча смотрели друг другу в глаза. Как-то неловко.       Феликс кашлянул, перевел глаза на кота и отпустил того на пол. Кот сразу же ускакал куда-то в неизвестном направлении, вроде как, в гостиную, но там уже кто знает.       Парень не знал, о чем общаться с Хелен, а она не знала, о чем общаться с ним. Так и стояли, таращась друг на друга, как болванчики. Феликс, если честно, чувствал себя пока очень странно. Сестра была для него, по сути, чужим человеком. Он вообще не помнит, когда её видел последний раз. —Как дела? —Неуверенно выдавил парнишка, слабо улыбаясь и перебирая рукова домашней кофты.       Девушка неловко улыбнулась, прикрывая глаза. Она недолго подумала, сначала желая сказать честно, что не очень, но после лишь наигранно расслабленно протянула: —Хорошо. Твои как?       Феликс не знал, что отвечать. Лишь пожал плечами, что-то невнятно выдавив. Последнее время ему было жутко грустно от того, что Габриэль был далеко, и списывались они редко.       Хелен прошла к раковине, мельком проведя ладонью по волосам Феликса и приглаживая их к голове. Парнишка молча взьерошил волосы обратно. —Даже не знаю.—Отозвался младший, решив, что молчать глупо. Взгляд стал бегать по окружению, ища, за что зацепиться, чтобы развить это в тему для диалога. В конечном счёте Феликс подвис на обоях. Цвет какой-то странный, неприятный... —Тебе нравятся эти обои?       Вопрос был неожиданным даже для него самого. Надо было как-то заполнять паузу. Конечно, можно было просто уйти, дабы не напрягать себя и сестру, но он решил вести диалог до последнего.       Девушка обернулась, поразглядывала цветную бумагу на стенах и неопределённо пожала плечами. —Вроде неплохо. Всяко лучше, чем белые стены. —А после снова замолчала и отвернулась.       В раковине была некоторая посуда, которую девушка принялась намывать. Довольно увлекательное занятие, на самом деле.       Они молчали. Хелен домывала тарелки, Феликс теребил рукава, разглядывая интерьер. Как будто не видел его раньше. Какой-то дискомфорт присутствует.       То-ли Хелен была слишком спокойна и отрешенна, то-ли его самого из-за чего-то ломало, то-ли что-то так, из неоткуда, тревога взялась. —А куда подевался твой друг? —Вдруг нарушила тишину девушка, оборачиваясь на брата. Тот аж вздрогнул. —Какой друг? —Шокированно выдал Феликс, непонимающе таращась на неё. Он не успел рассказать девушке про Габриэля.       Хел, заметив шок младшего, усмехнулась. Забавно наблюдать контраст между людьми: кто-то ярко вырожает эмоции, кто-то нет. Конкретно у Феликса было лицо с субтитрами.       Девушка оттряхнула руки от воды, вытерла их полотенцем и полностью повернулась в сторону брата, обращая все свое внимание на него. —Мне Ромео рассказал, что у тебя тут есть друг. Где он? Я была бы рада познакомиться. —Объяснилась девушка, разглядывая загорающиеся глаза брата. —О! Хочешь, я расскажу тебе о нем?! —Хлопнул в ладоши парень, ярко улыбаясь.       Девушка кивнула, довольная тем, что смогла найти им тему для разговора на ближайшее время. Ей было интересно узнать Феликса получше. Родня, как никак.

***

      Огромное количество времени он провел в раздумьях. На работе, дома, даже ложась спать, Куромаку думал только об одном. Точнее, об одной. Об Оксане и только о ней—Она отказывалась покидать его мысли даже на секунду.       Наконец-то, парень решил, что все, хватит бегать от своих чувств. Пора было разобраться в отношениях и расставить все запятые и точки. Именно поэтому сегодня, ни свет, ни заря, он уже стоял под уже знакомым подъездом.       Прохладный ветер остужал полыхающие щеки, разгонял лишние мысли и позволял насладиться моментом спокойствия и тишины. В чистом небе над головой кружили вороны, громко кричащие что-то на своем языке. Благодать.       Парень стоял у дома уже на протяжении минут двадцати. Оперевшись спиной о кирпичную стену, он грел руки в карманах пальто и внимательно разглядывал птиц, слегка прищурившись. Их мирный, четкий полет по кругу успокаивал ещё сильнее.       Возможно, для кого-то его поступок будет очень странным—прошло ведь не так много времени с момента начала их недо-отношений, а Куромаку уже что-то успел понять. Разве так можно? Оказывается, можно.       Треф был далеко не из тех, кто будет ходить вокруг да около, ломаться и месяцами таращиться в стену с мыслью "а точно ли оно?". Переодически он делает поспешные выводы, да, но сейчас он был четко уверен в своих чувствах.       И он был готов вывалить все, что ему было нужно и чего он хотел. В голове уже даже была четкая формулировка того, что же ему предстоит сказать, как начать и чем закончить. Ведь молчать о чувствах не выход, да?       Писк подъездной двери со стороны разбил все мысли, точно иголкой ловко лопнули воздушный шар. Куромаку тут же в предвкушении обернулся, застыв, будто бы приклеевшись к стене позади себя.       И вот она—его любовь. Оксана бодрой, беглой походкой выскочила из тени подъезда, стуча новенькими сапожками. Она была, как и всегда, при параде: накрученные на скорую руку лёгкие, пышные локоны волос, рассыпающиеся по плечам, темная куртка, из под которой виднелся воротник платья, изящный макияж.       Сегодня девушка казалась ему ещё более прекрасной, чем когда бы то ни было ещё. Он любовался Оксаной ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы оглядеться по сторонам и заметить его.       Наконец, она перевела на него взгляд. Растянув губы, окрашенные помадой оттенка пыльной розы, в нежной улыбке, девушка тут же подскачила к нему, без лишних слов приобнимая того за плечи и прижимаясь щекой к его скуле.       Куромаку бы хотел ответить тем же, но руки будто бы приклеились к карманам изнутри. Спина покрылась мурашками, от которых даже нельзя было отмахнуться. Он так бы и продолжил стоять, словно прикованный, если бы девушка не заговорила. —Приветик.—Звонко шепнула Оксана ему на ухо, после делая шаг назад.—К чему такая спешка? Что-то случилось?       Гринкова разглядывала задумчивые, бегающие глаза Куромаку. Лицо у него было через чур серьезным: брови сведены к переносице, губы поджаты. Да и весь он был какой-то странный. Девушку это напрягало, но она молчала.       Тяжёлым вздохом юноша нарушил повисшую тишину и ещё сильнее напряг свою спутницу. Та аж сделала ещё один небольшой шажог назад, уже готовя себя к чему-то ужасному. Что происходит? Почему он молчит?       С трудом Куромаку стал собирать разлетевшиеся мысли в комок. Вдруг понял, что совсем забыл все слова. Вообще все! Не в силах выдавить из себя ни слова, парень прокашлялся в сторону и судорожно стал придумывать новый монолог.       В его голове изначально все выглядело менее нервозным и неловким. Сейчас же сердце выпрыгивало из груди, руки в карманах тряслись, и ни одна мысль не хотела собираться в полноценное предложение.       А все таки, что ему говорить? Ну, очевидно, что надо сказать все, как есть. Но как это сделать?! За свои почти двадцать четыре года он ни разу не признавался кому-то в чувствах! Более того, Треф просто на просто не испытывал к кому-то нечто подобное ранее.       Наконец, дрожь в коленях прошла, слова снова вернулись к нему в мысли, но уже не были заученным ранее текстом. Теперь, после глубокого вдоха, началась полнейшая импровизация! —В общем, Оксан...—Выдавил он с трудом из себя. Голос звучал так глухо и хрипло.—Мы же не в настоящих отношениях?       Куро неуверенно перевел на девушку взгляд. Она заметно померкла, поджала губы и сжала руки в кулаки. Все, что ей удалось, это протянуть еле слышное: "мгм..."       Оксане показалось, что ее сердце сейчас расколется на тысячу кусочков, и собрать их будет ой как не просто. Но она уже готова ко всему. Да, за те две минуты молчания, наступившие после слов Трефа, девушка успела осечь себя раз пять: "такое бывает, было очевидно, что долго это не продлиться".       И все. В голове снова мутный туман, плотная завеса, как те облака дыма от сигарет Пика, перекрывающая все мысли. Он правда старался сформулировать хоть что-то, но, увы, ничего путного не вышло. Ему как будто ударили чем-то тяжёлым по голове, выбив абсолютно все.       Раз не получается красиво, надо говорить то, что первым придет на ум. Именно это он и сделал. Словно перед прыжком с большой высоты, парень набрал побольше воздуха, зажмурился, и бегло выпалил: —Ты нравишься мне по настоящему, как девушка, не как подруга. Ну тоесть, я ни к кому раньше ничего подобного не испытывал, а с тобой рядом все как будто иначе. Ты... Ты будешь моей девушки? По настоящему, а не ради того, чтобы от нас отстали!       В конце он чуть ли не перешл на крик от волнения. Слова эхом отразились от домов, улетая в высь. Наступила гробовая тишина. Парень опустил голову, переводя дыхание.       Молчание длилось, казалось, вечность. Треф не мог оторвать взгляд от такого красивого, идеально-ровного кирпича в самом низу здания, а Оксана, как на зло, не подавала признаков жизни.       Это было... Не то, на что она себя успела настроить. Наоборот, это было то, о чем она мечтала так давно. Но почему-то все, что у нее получилось—стоять молча, хлопая покрашенными, длинными ресничками.       Вдруг с ее стороны донеслось еле-слышное, нервное хихиканье. Парень в недоумении поднял голову. Оксана стояла перед ним, прикрыв рот рукой, улыбалась и уже не могла сдержать смех—по двору тут же разнёсся неконтролируемый гогот. —Ты бы видел свое лицо!—Звучала она абсолютно беззлобно, даже ласково.—Ты похож на помидор!       Куромаку поджал губы, наконец достал из карманов руки и невисомо коснулся своих щек кончиками ледяных пальцев. Лицо полыхало, и впрямь становясь по цвету похожим на томат.       Словно маленький ребенок, Треф закрыл лицо ладонями, стыдясь румянца, будто бы это было чем-то постыдным, неправильным.       Как же это все было глупо! Его и самого пробило на смех, только совсем не весёлый, а скорее истерический. Девушка не ответила на его терраду, ещё и посмеялась, а он был не в силах ещё раз задать этот вопрос.       Благо, отсмеявшись, Гринкова расплылась в нежной улыбке вновь. Она и сама выглядела не лучше своего спутника—щеки краснющие, глаза на мокром месте от нервов, но Куро этого всего не видел.       Из-за забавной мордашки своего пока что недо-парня, она совсем позабыла обо всех его словах. Потребовалось еще полминуты, чтобы все понять и осмыслить окончательно.       Оксана часто закивала головой, от чего волосы ещё сильнее разлетались во все стороны, падали на плечи и закрывали ей лицо. Стало так легко дышать, словно до этого на ней был тугой ошейник, мешающий это делать. —Да-да-да! Я согласна, Маку.—Разрываясь от счастья, пищала девушка.       Куро тут же пришел в себя, убрав руки от лица. Он смотрел на нее с такой нежностью, на кого раньше никогда, казалось, не смотрел. Юноша тут же кинулся к ней, сжимая в объятиях и продолжая хихикать, словно дурачок.

***

      По стене медленно ползет лучик света. Слабый, еле заметный, он пробивается сквозь шторы, сообщая о рассвете. Данте следит за ним взглядом, думая о своем.       Ещё никто из "домашних" не проснулся. Он сидел на кухне, за столом, с кружкой кофе в руках, и размышлял. Все было так сложно и странно. Все вокруг было таким родным, но таким... Далёким, что ли?       Взрослая сестра, которую мужчина помнил совсем малышкой, выцветшие обои в цветочек в гостиной, скрипящий от времени ламинат, отец, больше похожящий на старика, нежели на того бравого дядьку из воспоминаний Данте.       Все стало чужим. Он и сам чувствовал, что его тут никто не узнавал. Несмотря на то, что они прекрасно проводили время в четвером, Даня понимал, что ни Николь, ни отец его узнать не в силах.       Добивало то, как часто на глазах отца появлялись слезы. Удивительно, а ведь в детстве Данте он был более чёрствым, что ли. Может, одиночество сыграло с ним шутку, может возраст. Но факт оставался фактом—мужчина не мог до конца принять реальность, в которой находился.       А кто-то вообще мог? Сердце неприятно сжалось, и Данте пробормотал себе под нос что-то вроде: "хватит", после прислоняя кружку к губам и делая три больших глотка.       Пустая посуда с грохотом опустилась на деревянную поверхность стола. Эхо разнеслось по пустому помещению. А ведь когда-то здесь было так тепло, и речь далеко не про температуру...       Слабый кашель послышался из-за спины. Данте вздрогнул всем телом, выпрямился и обернулся. В проходе стоял отец. Он улыбался, но в глазах все так же читалась то-ли грусть, то-ли разочарование... Парень отвёл глаза сразу же. —Чего не спишь?—Ласково, точно с ребенком, спросил Дмитрий, подходя ближе к сыну. —Не знаю, привык рано вставать.—Пожал плечами Дан, поправляя волосы.       Мда, пора постричься, а то как в детстве—похож больше на ободранца с улицы, нежели на ребенка из приличной семьи. Волосы в разные стороны, длинные, вьющиеся. Только теперь прибавилась ещё и борода.       Мужчина не переставал таращиться на сына, стоя примерно в метре от него и переодически тяжело вздыхая. В конечном счёте Данте устал молчать и слушать это. —Слушай, может хватит пялиться...?—Через чур резко и грубо отрезал парень, но тут же ударил себя по губам и неловко извинился. —Я все понимаю, прости.—Нервно усмехнулся Дмитрий, тут же уходя в сторону плиты. Как будто готовка завтрака бы спасла от неловких диалогов.—Просто так давно тебя не видел. Пытаюсь привыкнуть.       И снова по больному, ну что такое. Данте поджал губы и принялся разглядывать узор на кружке. Красиво, между прочим. Похоже, это сервиз мамы, привезенный дофига лет назад из Италии...       Повисло ещё более тяжёлое молчание. Как будто кислород в комнате стал тяжелее от него. Хотелось встать и выйти на свежий воздух, или хотя бы открыть окно, го парень сидел на месте. —Думаешь, можно что-то исправить?—Вдруг разорвал тишину мужчина, стоя спиной к сыну и гремя посудой.       Сначала Даня даже подумал, что это говорило его подсознание—Настолько голос отца был тихим, безжизненным и далеким.       Он перевел взгляд на его спину, разглядывая домашнюю рубашку в сине-белую вертикальную полосу. Его буквально выкинуло из мира, откидывая в такое четкое воспоминание.       Когда-то давно они точно так же сидели здесь, на кухне. Отец был в этой же самой рубашке, точно так же что-то стряпал, а Данте сидел за столом, болтал ногами и вырезал снежинки из белой бумаги. Тогда здесь было так светло, тепло и уютно.       Ни один диалог в голове не всплывал, но казалось, что отец сказал такую же фразу, как и сейчас. А ведь тогда исправлять было нечего, кроме оценок. Как же тогда хорошо жилось... —Не знаю.—Сухо пожал плечами Дан, опуская глаза в пустую кружку.—Кажется, мы уже это обсуждали.       Мужчина развернулся и кивнул. Он облакотился о столешницу позади себя, скрестил руки на груди и вновь принялся оглядывать сына. Так забавно, перед ним взрослый бородатый дядя, а вместо него мозг все равно рисует щуплого, слегка лапоухого мальчугана. —Может и обсуждали, но тебе ведь некомфортно тут, так ведь?—Печально протянул мужчина, оглядывая комнату.       Он имел ввиду далеко не дом. Хотя, наверное, и его тоже, ведь стены хранят столько вспоминаний. Ему бы хотелось честно сказать "тебе некомфортно со мной, потому что ты забыл меня, как отца", но решил обобщить. —От части.—Пожал плечами Данте, потирая затекшую шею. Старость не в радость.       Дмитрий поджал губы и замолчал, погружаясь в свои раздумия. Им нужно как-то налаживать контакт. Это точно.       С Никой было как-то проще—она сама приставала к нему с расспросами, старалась познакомиться заново как можно скорее. Но у нее иная ситуация. Ее не бросал отец. Она жила в счастье и достатке, воспитывалась теми, кого считала родителями, и не считала, что родной человек предал ее.       Габриэль тоже вел себя отлично от Данте. Он впринцепи отца не знал толком, но вероятно в голове остались моменты, где папа был, но не настолько рядом, как должен. Тем не менее, на контакт он шел ещё активнее.       А вот Даня... С ним всегда было трудно, и он как раз ощутил предательство со стороны отца во всей мере: сначала другая жена, потом новый ребенок, отсутствие адекватного общения с родителями, а потом ещё и неверие в его слова.       Но дмитрий ведь хотел исправить все. Он понял свою ошибку ещё тогда, когда увидел на столе записку от сына. Прошло так много времени, но свои чувства он не забудет никогда—жуткий страх, смешанный с липкой паникой и незнанием, что делать.       Его аж дернуло. Данте увидел это, сразу же поднимая глаза на отца. Но ничего не случилось, поэтому он смог обратно уткнуться в кружку.       Вдруг, в голове Димы зажглась яркая лампочка, как в мультиках. Лицо вмиг озарилось, губы растянулись в улыбке. Кажется, есть идея. —Пошли в тир?—Весело предложил мужчина, наблюдая, как на лице сына сменяется сразу тысяча эмоций.       Сначала Данте удивлённо поднимает глаза, потом хмурит брови, пытаясь обработать предложение, а после снова в недоумении склрняет голову габоок. —Чего? Тир? —Ты в детстве обожал, помнишь?—Дмитрий отталкивается от столешницы и делает пару шагов в сторону холодильника.       Рост позволяет дотянуться до верха и стянуть оттуда небольшую тетрадь в 48 листов. Неприметная книжечка с черной матовой обложкой. Мужчина кладет ее на стол и принимается листать.       Записи разобрать сложно, по крайней мере для Дани. Куча текста, какие-то фотографий и прочих памятных бумажек, и вот мужчина долистывает до нужной страницы и протягивает тетрадь сыну.       Приклеенная фотография, сделанная на не самую качественную камеру. Данте с трудом узнает себя, держащего в руках игрушечный автомат. —Мне как-то не по возрасту в банки стрелять.—Неуверенно ведёт плечами Дан, разглядывая горящие глаза мальчишки на фотке.—Да и с чего вдруг такое предложение? Не хватило парка позавчера? —Ты ходил позади и молчал. Даже не на один аттракцион не пошел.—Сухо цокает Дмитрий, забавно хмуря брови.       Пока что Даня вообще не понимает, что от него хочет отец. На кой хрен им опять переться в парк ради тира? К тому же, ему давно это не интересно. —Тогда можем пойти уток покормить.—Вновь предлагает ещё более детское занятие мужчина, с надеждой глядя на парня.       В голове Данте проносится сухая мысль в духе: "какие утки? Сейчас зима", а потом доходит. Он протягивает многозначительное: "ааа", и легонько ударяет себя по лбу костяшками пальцев. —Я понял, что ты хочешь.—Нервно улыбается парень, видя, как мужчина быстро кивает.—Наверстать упущенное время...?       Дмитрий улыбается, кивая ещё активнее. Данте недолго думает о том, как это глупо, а после вздыхает и соглашвется. Хватит бегать, пора учиться прощать и жить дальше. —Хорошо, тогда пойду разбужу ребят, чтобы собирались.—Данте поднимается на ноги, уже собираясь уходить, как отец его отдергивает. —Не-не, ты опять будешь сам по себе. Нам нужно вдвоем потусить, ну, как отец и сын, а не как чужие люди, шаришь?—Он активно жестикулирует, меняя тон на какой-то загадочный, как из фильма про приключения.       Данте поджимает губы, лишь бы не засмеяться, по не сдерживается и заливается смехом. —Прошу, не используй эти молодежные слова. Это... Как там по молодёжному... Кринж?—Протягивает парень, заметно повеселев. —Да ну, дай побыть молодым.—Фыркает мужчина, отворачиваясь обратно к плите.—Иди собирайся, сын. Через час выходим.       А вот и атмосфера разрядилвсь. Даже дышать стало легче, и думать проще. Как будто все остальное отошло на второй план. —Окей, пап.—Улыбнулся Дан. По сердцу разливается тепло. За это время он ни разу не назвал отца именно так.       Они замечательно проведут время вдоем. Не зря же судьба дала им второй шанс?

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.