Телекинез: пленница системы

            Из-за препаратов Лу почти всегда находилась в полусонном состоянии. Ей это даже начинало нравится. По крайней мере было так спокойно на душе.       Псионичка стала привыкать к тому, что вокруг неё всегда кто-то крутится: берут анализы, вкалывают препараты, поправляют и так мягкую кровать. Неизменным было лишь наличие фиксаторов. Лу это объяснили, как вынужденную меру безопасности из-за её состояния, однако факта очередного заключения не отменяло.       Вот и сейчас её проведал кто-то из персонала. Проверил состояние, измерил нужные данные, вколол лекарство, игнорируя любые вопросы девушки. Вскоре Рид почувствовала приятное разливающее тепло по всему телу и стала засыпать. Тогда же, когда она уже мало что соображала, в палате послышались шаги.       — И каков прогноз, доктор?       — Всё индивидуально, но в данном случае прогнозы неплохие. Лучше, чем у многих других. Состояние стабилизировалось. Анализы тоже хорошие. Приступы стали много реже. За последние полдня не наблюдалось ни одного. Глаза восстанавливаются. Однако, всё это дело небыстрое. Придётся потерпеть. Стационарное лечение займёт недели, затем реабилитация, а кроме того, нужна будет и псиохоло…       — Достаточно. Я Вас услышал.       — Месье, мадмуазель понадобится психологическая помощь после пережитого.       — Я это понимаю, но может возникнуть ряд проблем, уговорить Рид на сеансы психолога — задача не из простых.       «Почему мне слышится твой голос даже сейчас? Это правда ты или моё воображение? Нет, не ты. Это всё препараты».       — Я оставлю Вас.       — Будьте добры.       Снова шаги и тишина. Мозг псионички постепенно отключается. Мысли путаются. Чья-то тёплая ладонь накрывает ладонь Рид. Сжимает, поглаживает пальцами.       — Не могу оставаться на работе, зная, что ты здесь. Надеюсь, ты не против моего присутствия. Врач сказал, что тебе уже лучше, и что ты обычно спишь, однако, стала чаще просыпаться. Жаль, что не успел застать тебя в сознании… Я принёс книгу, почитаю тебе.       Слова сливаются, и она не может их разобрать, вновь вырубаясь.       Следующие сутки или несколько дней (она смутно понимает сколько времени прошло) Рид старается больше бодрствовать. Её наконец-то отвязали. Приятно чувствовать свободу в конечностях. Конечно, покинуть больничную койку и уж тем более палату ей не разрешили, но ощущать свои руки и ноги и делать ими всё, что вздумается тоже неплохо. Первым делом Лу ощупывает себя. Проходится по всему телу, задевая кучи проводков, что присоединены к её груди. От резких движений в руке тянет катетер, вызывая дискомфорт. Следующие её действия уже более осторожные. Псионичка находит шею, проходится рукой по бинтам, подмечает отсутствие приевшегося ошейника. Поднимается выше по лицу, дотрагивается до повязки на голове. Кровь уже не течёт, поэтому бинты обещают сегодня снять. Лу этому рада. Наконец-то она сможет воочию увидеть всё вокруг. Понять, где находится.       Персонал мало что говорил ей за это время. Вероятно, её боятся или же считают ниже своего достоинства объяснять что-то. В любом случае, единственный, кто с ней общался была врач, представившаяся Лорой Бонне, однако, и она была не слишком то разговорчива, выдавала лишь крупицы информации. Девушку же бесило оставаться в неведенье.       Кроме всего этого, был ещё один вопрос, мучавший Лу. Девушка всё никак не могла понять — слышала ли она голос Мартена или её сознание просто подкинуло ей «кость» в виде сна с ним.       Рид путалась в своих чувствах. Она была в раздрае. Ей хотелось увидеть Иво, посмотреть на него, задать вопросы, что беспокоили её всё это время. Но, она также и боялась встречи с ним. Боялась, что он уже не тот человек. Не тот, кому она могла безоговорочно доверять. «Почему всё так сложно? Ты ведь предал меня, ведь так? Почему я тогда думаю о тебе? Почему хочу, чтобы всё пережитое оказалось сном? Почему хочу увидеть тебя, Иво?».       От раздумий у девушки вновь заболела голова. Она часто болит. Врач не раз уже говорила, что это последствие перенесенного сотрясения. Лу со вздохом опустилась на подушку, надеясь, что это поможет. Нет, лучше не становится. Девушка наощупь нашла кнопку вызова персонала. Жмёт несколько раз, чтобы точно кто-то пришёл. Спустя пару минут на пороге палаты появляется сама мадмуазель Бонне. Встревоженно уточняет о состоянии, вкалывает успокоительное и обезболивающее. Лу вновь засыпает. Так даже лучше. Теперь она точно не будет думать о нём. *****       Закончить быстро не вышло. Оставить на других дела он также не мог. Его присутствие требовалось повсеместно. Сперва разобрались с оставшимися заключёнными. Среди псиоников нашлось и несколько нестабильных, в основном подростков, что не имели знака пси, но их внешний вид выдавал в них носителей гена. Всех выживших, без исключения, осмотрели врачи и сразу же отправили по больницам. С персоналом данного учреждения было ещё проще. Приор вместе с Ришаром провёл предварительные допросы, после чего распорядился увезти людей для дальнейшего разбирательства в Нью-Пари.       Сам Мартен последние полдня был занят изучением документации. Часть бумаг учёные успели ликвидировать, а точнее сжечь, когда обнаружили, что их припирают к стенке. Однако, оставшихся документов с лихвой хватало, чтобы инкриминировать задержанным массовые похищения, истязания, подпольные опыты и кучу других обвинений. Мужчина старался быть справедливым в своей работе, но сейчас, вспоминая о том, что увидел здесь. Вспоминая о том, как выглядели все эти истерзанные люди, как выглядела Рид. Думая о том, что она пережила, ему хотелось, чтобы каждый причастный заплатил сполна.       — Месье Мартен.       В дверь кабинета, где на время обосновался Глава Инквизиции, постучались. Вошёл Жонсьер, — Спецы всё ещё собирают данные с электронных носителей. Им нужно больше времени.       Жестом мужчина указал инквизитору зайти. Тот выполнил просьбу: закрыл дверь и подошёл ближе, рассматривая папки на столе, — Разрешите?       Приор кивнул и откинулся на спинку кресла. Морщина пролегла на его лбу, знаменуя крайнюю степень беспокойства Мартена.       — Не понимаю, как я мог такое упустить. Судя по документам, опыты проводились не первые месяцы. Всё то, что с ними произошло — это сугубо моя ответственность, моя ошибка.       — Ты всего лишь человек. Никто не может знать обо всём. А если бы знал, то не допустил подобного.       Приор покачал головой, тяжёлый вздох вырвался из груди, — Моя работа подразумевает знать всё обо всех, Марк. И если бы не пропажа Лу, то мы вряд ли узнали об этом месте.       — Как она. Есть новости от Стоуна? — инквизитор отложил рассматриваемую папку, показывая всем своим естеством, что внимательно слушает собеседника.       — Да, недавно сообщил, что её держат в реанимации пока не стабилизируется состояние. Приступ повторился в машине скорой, еле успели довезти.       Жонсьер не стал отвечать. Едва заметно кивнул. Он и так прекрасно знал обо всём. Эмпатик первым делом всё-таки оповестил его, после чего связался с Приором.       — Что насчёт Арди? Как прошло задержание? — Приор перевёл тему, вновь направляя беседу в рабочее русло.       — Мадмуазель Арди блестяще провела операцию захвата. Повязали всех, кто оказался внутри. Людей направили в камеры для дальнейшего следствия, всю найденную документацию она лично предоставит в Инквизицию к завтрашнему дню.       Арди хоть и была женщиной, но это ни коим образом не умоляло её заслуг на посту инквизитора. А с учётом половой характеристики, Мартен не нашёл никого более грамотного в этом вопросе, поэтому и поручил ей провести задержание.       — Все файлы, связанные с Рид, изъяты из дела?       — Так точно. Арди передаст их лично Вам, как только прибудем в город.       — Хорошо. Скажи Баретти пусть готовит автомобиль через полчаса. Бумаги, — он бросил взгляд на заваленный стол, — все до единого листка чтобы лежали в моём кабинете утром. То же самое со всеми вещдоками. Пронумеровать, занести в списки и доставить мне. Остаёшься здесь за главного, Жонсьер.       Приор решил ехать прямиком в больницу, минуя остановку в здании Инквизиции. Автомобиль заехал в город ближе к полуночи, сразу же направляясь к Центру. Около здания больницы находились несколько машин КС, вероятно всего, сопровождавших сюда карету скорой помощи. Сотрудники рассредоточились по территории. Часть из них обосновалась на первом этаже, ожидая Приора, чтобы провести того по больничным коридорам. Эмпатик ожидал на четвёртом этаже, на подходе к Реанимации.       — Месье Мартен.       — Как она? — перебил Иво.       — Внутрь не пустили, но врачи говорят, что Лу стабильна. Давайте я провожу Вас до ординаторской.       Мартен благодарно кивнул, дойдя до нужной двери, объявил, — Кей, поезжай домой, завтра будет тяжёлый день. Ты будешь нужен мне с самого утра.       Псионик удалился, и Приор постучал в дверь, сразу же входя внутрь. Внутри просторного помещения расположилось несколько врачей. При виде гостя каждый из них подорвался, отложив свои дела.       — Доброй ночи, с кем я могу поговорить по поводу пациентки.       Один из врачей неуверенно начал, — Доброго, месье. Мы ждали Вас только завтра. Вы по поводу Рид?       — Да. Можно ли увидеть её?       Мужчина несколько сконфузился. Было видно, что эта просьба застала его врасплох.       — Это реанимация, месье. По протоколам: мы можем пускать туда в определённые часы и только членов семьи, — врач перевёл взгляд на бесцветное лицо Приора и сдался, — что ж, думаю, администрация ничего не скажет по такому поводу, однако Вам придётся переодеться, месье, там у нас стерильно.       Сердце в груди Иво билось всё быстрей, пока он переодевался из своей формы в медицинский костюм, надевал халат и шапочку с маской. Далее предстояло пройти целый шлюз для антисептической обработки, и вот он наконец-то оказался в коридоре. Пройдя всего ничего, врач остановился у одного из дверный проёмов, приложил к замку свою карточку. Одобрительный «писк» оповестил о разрешении войти.       Палата оказалась одноместной. Посреди комнаты, освещённой приглушённым светом лампы, стояла кровать, заставленная всевозможными аппаратами и механизмами для поддержания жизнеобеспечения человека. В этой самой кровати лежала Лу. Обмотанная бинтами, бледнее чем простынь, которой её накрыли, девушка будто бы просто спала. Грудь её равномерно вздымалась в такт аппарату вентиляции лёгких. Часть лица была закрыта повязкой, во рту торчала трубка для подачи кислорода.       В тот миг ему так захотелось дотронуться до неё, почувствовать тепло её кожи. Мартен приблизился, слегка убрал простынь, оголяя руку. На запястье оказался мягкий кожаный фиксатор. Проделав то же с ногой, Приор окончательно убедился — псионичку приковали к постели.       — Как это понимать? — до этого бесстрастное лицо мужчины сменилось. Нотки раздражения и гнева сквозили во взгляде.       — Понимаете, месье, — врачу стало не по себе от вида Приора в гневе, — девушка вела себя достаточно агрессивно, когда очнулась впервые. Накинулась на врача и медбрата. Пыталась самостоятельно экстубировать себя. Срывала датчики. Нам пришлось зафиксировать её, дабы она не навредила, в том числе и самой себе. Когда мадмуазель придёт в себя окончательно, мы, разумеется, снимем ремни.       Приор молча кивнул, принимая объяснения медика. Вернулся к изначальной цели дотронуться до Лу. Нашёл её ладонь и сплёл их пальцы вместе. «Тёплая. Это хорошо».       — Каково её состояние на данный момент? — голос мужчины вновь ничего не выражал.       — Стабильна, но в вынужденном медикаментозном сне. Девушка, судя по всему, достаточно долгое время находилась под различными препаратами, в частности, мы нашли в крови следы анксиолитиков и наркотиков, также имеется факт перенапряжения пси. Кроме всего прочего, следы систематического истязания и избиения, в том числе… кхм… сексуального насилия, — произнеся это врач выждал паузу, давая переварить сказанное им, затем продолжил, — физические раны залечить не проблема, тем более, что хиллер, который привёз её, во многом помог, вытянув часть травм. Сейчас наша основная задача вывести из организма всю ту гадость, которую девушка успела принять.       — Она не наркоманка, — вставил Мартен.       — Как скажете. Мы подержим её здесь, пока кровь окончательно не очистится, а после переведём. С учётом наличия «синдрома отмены» пациентке будет лучше находиться под постоянным контролем в закрытом отделении токсикологии.       — У Вас ведь есть платное отделение интенсивной терапии, почему бы не перевести её туда. То же наблюдение, но условия лучше.       — Данное отделение только для чистых, месье. Нам не положено переводить туда псиоников и нестабильных.       — С этим я разберусь. Так что просто имейте ввиду, мадмуазель Рид должна получить весь уход и лечение, что полагался бы мне, будь я на её месте. Все расходы возьмёт на себя Инквизиция, — тон Мартена не требовал даже малейших возражений, и врач вынужден был согласиться и пообещать всё исполнить.       — Что насчёт глаз. Зрение в порядке?       — На счёт этого не переживайте, есть небольшие отслойки сетчатки, но это поправимо. Придётся, конечно, и после долго восстанавливаться, чтобы оно стало как прежде. Однако, это одна из наименьших проблем.       — Спасибо Вам, могу ли я побыть с ней наедине?       — Не положено, но я дам Вам пару минут пока буду заполнять документы, после зайду и провожу.       — Спасибо.       Врач покинул палату, но в комнате стало только тесней. Жар окутал тело Мартена. Пытаясь унять дрожь в теле и собраться с мыслями, мужчина приблизился к больничной койке, оказываясь вплотную к девушке. Его ладони обхватили безвольную кисть псионички, сжали. Иво понимал, что Лу вряд ли услышит его. Врач ведь сказал, что она спит, однако, попробовать всё же стоило.       — Это я, Лу… Это Иво…       Мартен хотел сказать, что Лу молодец, что она со всем справиться, однако произнёс совершенно другое, — Прости, я так сильно виноват перед тобой, — слова, что комом стояли в горле, неожиданно легко слетели с уст, — я не смог уберечь тебя. Не смог защитить. Я чуть не потерял тебя, Лу.       Губы коснулись тыльной стороны ладони, оставляя невесомый поцелуй. Мужчина слегка откинул простынь, рассматривая местами перебинтованное тело псионички, тут и там подмечая заживающие раны и кровоподтёки. Прикрыв глаза, Мартен протяжно выдохнул. Вернул материю назад, заботливо укрывая девушку. Рука Приора потянулась выше, к наспех отмытым волосам псионички. Они уже не были покрыты запёкшейся кровью, но свой изначальный блеск растеряли. Аккуратно, чтобы не задеть провода, мужчина пригладил выбившиеся локоны, затем сместился на лоб, где красовался очередной кровоподтёк. Прошёлся по нему кончиком пальца, очерчивая. Наклонился, нависая над Рид. Поцеловал место ушиба и прошептал, — Я обещаю, все, кто причастен, поплатятся за всё, что они сделали с тобой. Реки крови зальют Нью-Пари.       Дверь в палату приоткрылась, на пороге показался медик.       — Месье, Вам уже пора.       Мартен ещё раз осмотрел лицо девушки и вышел.       Следующие дни выдались действительно тяжёлыми для всего Нью-Пари. Произошедшее, словно сход снежной лавины, с ошеломляющей скоростью прошлось по городу, задевая собой всех причастных. А началось всё с пресс-конференции, что экстренно созвала Инквизиция. Город потрясла новость из уст самого Приора о ликвидации подпольной лаборатории, где вопреки всему человеческому, истязали ни в чём не повинных людей. В своей речи Мартен сделал акцент на том, что носители гена были также равны в своих правах относительно собственного тела, как и любой другой человек в пределах Периметра, а посему ни одна причина не могла являться оправданием за столь чудовищные поступки. Участие своей телохранительницы он мягко опустил, тем более что документов на неё не нашли при обыске лаборатории. Мартен посчитал, что их успели уничтожить в огне, что также играло на руку его плану.       Не успели жители оправиться от первой информации, глава Инквизиции вновь шокировал общественность. «Дело о проституции», как его прозвали в СМИ и которое так и укоренилось в народе, казалось, заинтересовало людей даже больше. Виной всему были нашумевшие массовые задержания, в том числе весьма влиятельных людей. Конечно, какое кому дело до псиоников, и что там происходило с ними, когда тут уличают сильных мира сего в преступлениях. Кроме того, была ещё одна причина столь пристального внимания общественности. Рид. Прозвучала фамилия псионички. Участие девушки Приор обозначил как работу под прикрытием, что «внесло свой неоценимый вклад в поимку преступников». Когда же вновь поднялся вопрос об отсутствии телохранительницы, Мартен пояснил, что, к сожалению, псионичка получила травмы при исполнении, из-за которых находилась на лечении. Всё это лишь больше подогрело интерес к персоне Рид. Её личность вновь приобрела бешеную популярность у СМИ, даже большую, чем после статей об интимной связи с Приором. Лу обсуждали, копались в её личном, стоили догадки, какой именно вклад внесла сотрудница Корпуса.       Весь день после проведенной конференции, Приор продолжил крутиться как белка в колесе до самого позднего вечера. Нескончаемые совещания, допросы, отчёты по поводу задержаний, строчные поездки по городу не отпускали весь день. К этому времени голова мужчины пухла от количества информации, что проходила через него за последние 24 часа. Хотелось отдыха и сна, но у него оставалось ещё одно дело. Даже не дело, а желание, которое он собирался осуществить.       Мартен вновь оказался на пороге больницы, вновь шёл по коридорам в поисках палаты Лу. Волнение о состоянии девушки, что не оставляло на протяжении всего дня, начинало подпитываться с его приближением. Он уже знал, что её перевели из реанимации в другое крыло. Всё сделали так, как он и потребовал. Псионичку расположили в лучшей палате, обеспечили всем необходимым. Даже врача и персонал подобрали с учётом сложившейся ситуации. Во многом сыграла свою роль не только просьба самого Приора, но и журналисты, что раструбили везде, где только было возможно, о связи Рид с облавой на закрытый дом терпимости.       — Месье Приор, я Вас ждала, — к мужчине подошла пожилая женщина где-то за шестьдесят в белом халате. Она протянула ему руку, — Лора Бонне. Мы говорили с Вами днём.       Мадмуазель Бонне ещё во время разговора по телефону показалась Мартену хорошим выбором в качестве врача, а сейчас, когда он её увидел, то окончательно убедился в этом.       — Доброго вечера, вернее, ночи, мадмуазель. Простите, что заставил Вас ждать. К сожалению, работа помешала мне приехать раньше, — мужчина принял ладонь врача, крепко пожимая.       — Сегодня моя смена, так что можете не переживать, месье. Давайте я провожу Вас к палате, и мы поговорим.       В тишине они петляли по коридорам больницы, пока врач вновь не заговорила, — Мадмуазель просыпалась уже несколько раз. Мы достали эндотрахеальную трубку и теперь она дышит самостоятельно, но маска ещё некоторое время потребуется. В крови к вечеру не было обнаружено большей части веществ. Она идёт на поправку.       — Мне будет нужен весь список препаратов, что нашли в крови.       — Разумеется. Мы представим всю нужную информацию.       Они остановились возле палаты, где разместилось двое сотрудников КС. Одним из них оказался Фарук, которого Мартен сразу же приметил — не единожды видел этого парня в подчинении Жонсьера. Кивком поздоровавшись со своими подчинёнными мужчина открыл дверь и пропустил вперёд даму, следуя за ней.       Лу всё также лежала на больничной кровати, забывшись безмятежным сном. Как и говорила врач, трубки больше не было, однако, девушка всё ещё была подключена к кардиомониторингу и другим аппаратам, о чём свидетельствовала куча проводков, идущих от этих самых приборов к телу Рид.       Мартен задал интересующие его вопросы о состоянии и прогнозе лечения. Женщина пояснила, что прогнозы у девушки неплохие, лечение идёт хорошо, даже отлично, но о выписке и речи быть не может. Даже при должном уходе врач настаивала на нахождении в стационаре в течение нескольких недель. После чего следовала реабилитация: физическая и психологическая.       — Мадмуазель, понадобится психологическая помощь после пережитого, — настаивала на своём Бонне.       — Я это понимаю, но может возникнуть ряд проблем, уговорить Рид на сеансы психолога — задача не из простых.       Наступила пауза. Мартен был слишком увлечён видом девушки и не собирался вести беседу дальше.       — Я оставлю Вас, — осознав, что сейчас она здесь третья лишняя, женщина поспешила покинуть палату.       — Будьте добры.       Мартен оторвался от созерцания Лу всего на пару минут. Нашёл на столе возле окна вазу, куда набрал воды и поставил принесенные им цветы. Затем пододвинул один из стульев вплотную к постели псионички и разместился на нём. Его рука нашла ладонь псионички, легонько сжала, обозначая своё присутствие. Пальцы мужчины заскользили по бледной, исчерченной венами, девичьей руке, поглаживая. Лу выглядела гораздо лучше, чем прошлой ночью в реанимации. Не смотря на повсеместную бледность, кожа приобрела более здоровый оттенок. Ладони тоже уже не казались прозрачными, как тогда. Повязка на глазах не была пропитана кровью. И всё же вид Лу вызвал тоскливый вздох Главы Инквизиции.       — Не могу оставаться на работе, зная, что ты здесь. Надеюсь, ты не против моего присутствия. Врач сказал, что тебе уже лучше, и что ты обычно спишь, однако стала чаще просыпаться. Жаль, что не успел застать тебя в сознании… Я принёс книгу, почитаю тебе, — мужчина уселся поудобнее, не отпуская ладонь девушки ни на миг, раскрыл произведение на нужной странице и начал читать: «Когда мне было шесть лет, в книге под названием «Правдивые истории», где рассказывалось про девственные леса, я увидел однажды удивительную картинку. На картинке огромная змея…» ******       — Ну что, Вы готовы? — добродушный голос доктора и ободряющие похлопывания по плечу, что, по-видимому, должны были успокоить Лу, не справились со своей задачей.       Девушка боялась того, что увидит, когда ей окончательно снимут повязку и она прозреет. Страх не был беспочвенным. Последнее время ей часто снился кошмар, в котором она снимала бинты и оказывалась снова в клетке, в той лаборатории. Рид боялась, что стоит открыть глаза и она поймёт, что всё это время её водили за нос, и не было никакой больницы. А рядом снова будет Пьер, готовый на любые зверства ради своих опытов.       Молчание псионички восприняли как знак согласия. Иначе нельзя было объяснить то, что она очнулась от собственных тягостных мыслей, когда темнота перед ней сменилась на расплывчатые очертания госпитальной палаты. Лу, находясь в некой прострации, осторожно осмотрелась. Обычная палата, двери, большие окна, за которыми мелькают верхушки небоскребов на фоне пасмурного неба. Рядом несколько стульев и стол, на котором вазы с цветами. И никаких замков, решёток, наручников или охраны. Перевела взгляд вправо, где стояла женщина. Короткая стрижка седых волос, внимательный взгляд добрый, карих глаз, такая же дружелюбная улыбка, не для видимости, а искренняя, на престарелом лице.       — Теперь уже официально. Рада с Вами познакомиться, мадмуазель Рид. Лора Бонне, — врач в своей излюбленной манере сжала ладонь, всё ещё мало что понимающей пациентки.       — И я рада… наверное, — сконфуженно ответила Лу, не понимая с чего такая честь такой как она, — вы ведь чистая? — вопрос в лоб. Не сразу осознав, что спрашивать такое не очень-то вежливо, добавила, — простите, вы ведь чистая, но лечите меня?       Даже если вопрос смутил Бонне, она это никак не показала, всё также по-родительски поглаживая ладонь псионички, — Я думаю, Вам будет достаточно того факта, что я женщина и хороший врач.       — И Вам не противно?       — Почему мне должно быть противно? Что за ужасные слова Вы говорите! Я рада, что могу помочь Вам восстановиться. Противно должно быть всем тем извергам, что сотворили с Вами такое, дорогая.       Считав немой вопрос во взгляде, Бонне продолжила, — Все мы видели пресс-конференцию. К тому же, месье Мартен лично объяснил сложившуюся ситуацию.       Лу не знала, что ответить на это. «О чём говорил Приор? Что за пресс-конференция? И причём тут она?». Вопросов стало только больше. Рид мысленно оставила пометку, добраться до новостных каналов как можно скорее. Пусть она видит не так хорошо, но услышать точно сможет о чём, толкует женщина.       От дальнейшего разговора её спас осторожный стук в дверь. Все, кто находился в палате, переместили свои взгляды на дверь. В проёме стоял эмпатик. На лице Стоуна сияла улыбка, при виде которой даже Рид оттаяла, заулыбалась.       — Кей! — если бы не провода, псионичка точно подорвалась бы к напарнику.       Мужчина понял это. Сам приблизился к пациентке, обнимая. Оказавшись в его крепких объятиях, Лу не смогла сдержаться, вжимаясь всем своим естеством в грудь мужчины. На глазах навернулись слёзы, — Кей, это правда ты, — шептала она ему в плечо.       — Лу, я так рад тебя видеть, — от эмпатика не спряталось внутреннее состояние его напарницы. Слёзы счастья вперемешку со слезами от душевных ран скатывались по лицу Стоуна.       Они просидели так несколько минут, не замечая ничего вокруг. Глядя на такую картину, врач лишь улыбнулась, покидая палату. Сейчас её помощь и присутствие были лишними. Наконец Лу оторвалась от мужчины, её внимание привлекло выражение лица псионика.       — Крэп, Кей, прости, я не хотела, — девушка принялась вытирать остатки мокрых дорожек со щёк.       Напарник перехватил её ладони своими, — Ничего, Лу. Всё в порядке. Я сам этого хотел, так что это ты прости, что просканировал тебя.       Лу кивнула, обозначив, что вопрос закрыт, и к нему она больше не хочет возвращаться.       — У тебя выходной? Или ты сопровождаешь… — девушка замялась. Фамилия начальника встала комом в горле.       — Месье Мартен тоже здесь. Он, наверное, беседует с администрацией и врачами.       — Тогда почему ты не с ним?       — Там и так много народу, Лу. Жонсьер и Баретти тоже приехали. Так что меня ненадолго отпустили. Ты разве не рада видеть меня, напарница? — Кей слегка выгнул бровь, — а я, между прочим, к тебе с сюрпризом.       — Не говори глупостей. Ты же прекрасно знаешь, как я рада тебе.       Напарник ободряющее потрепал девушку по волосам и встал. Вышел из комнаты, чтобы через минуту вернуться с кучей разноцветных воздушных шаров. От увиденного Рид на мгновение впала в глубокое детство, когда ещё был жив её отец. Когда на каждый её день рождения он приносил домой шарики, дарил своей дочери. Идиотская улыбка отразилась на лице псионички, когда она получила свой сюрприз из рук Кея. Рассматривая латексную поверхность шаров, что поблескивала от света, девушка заметила какие-то надписи на некоторых из них. Попыталась сощуриться, чтобы прочесть, но вышло из рук вон плохо. Чёрные иероглифы таковыми и остались.       — Что там написано? — обратилась она к псионику.       Улыбка на лице Стоуна стала ещё шире, обнажив передние зубы. Он взялся за один из шаров, поворачивая к девушке очередную мазню, — Это наши пожелания тебе. Здесь Даниэль пишет, чтобы ты скорее поправлялась и не грустила. Её идея, кстати. А это шарик месье Баретти. Он пишет: «жду на работе, Рид».       — Хорошо, что отчёт не просит… пока что не просит, — вставила псионичка и сразу же рассмеялась от своих слов. Кей поддержал. Оба прекрасно знали начальника охраны. Отчёты для него святое.       Успокоившись, эмпатик продолжил, — Этот мой. Пишу, что мы все скучаем без тебя и твоей улыбки.       — А этот? — Рид вновь ткнула на шарик, который изначально заинтересовал её.       — От Жонсьера.       Девушка выпустила шарик, отпрянув от него как от прокажённого. «Пожелания от Жонсьера? Что такого должно было случиться, чтобы Жонсьер так поступил?».       — Жонсьер? И что он написал? Обещал посетить мои похороны, если дело не выгорит? — с недоверием Рид посмотрела на псионика, — только говори честно, я ведь не всегда буду слепой, потом сама узнаю.       — Ничего такого. «Скорейшего выздоровления». Всё… Да не смотри ты так, Лу. Даниэль пристала к нему, как банный лист. Месье пришлось тоже написать пожелание.       Шары перекочевали в угол палаты. Рид сверлила спину напарника, наблюдала за его действиями, покусывая нижнюю губу. Её мучили вопросы, ответы на которые она не могла получить последние несколько дней. Но больше всего ей хотелось расспросить Кея по поводу недавних слов доктора. Лу не знала, сможет ли ответить эмпатик, но попробовать стоило, однако, она всё никак не решалась начать этот нелёгкий разговор.       — Я же чувствую, Лу. Спрашивай, что хотела. Я постараюсь ответить на что смогу.       «Эмпатик».       Дождавшись, когда Стоун окажется напротив неё, разместившись на одном из стульев, Рид неуверенно заговорила, — Где я? И как оказалась здесь?       — Что ты помнишь последним?       Лу не страдала потерей памяти, хотя, ей, конечно, хотелось бы не помнить хоть часть того, что пришлось пережить за последние месяцы. Она помнила, что произошло в мельчайших деталях, однако, говорить об этом не желала, — Язык у меня длинный и без костей. За это и получила. А потом очнулась здесь.       Кей никак не прокомментировал слова псионички. Лишь смерил её молчаливым взглядом.       — Мы нашли тебя в камере. Всю в крови. На тебе живого места не было. Состояние критичное. Мартену пришлось вызвать хиллера. Потом доставили сюда, — уловив вопрошающий взгляд, добавил, — мы в Центральной больнице.       — Сколько я уже здесь?       — Пять дней.       Лу лишь невнятно хмыкнула в ответ.       Пока девушка обдумывала сказанное и собиралась с мыслями, чтобы задать новый вопрос, Стоун отвлёкся и осмотрел псионичку: бледная кожа, осунувшееся лицо в синяках и ссадинах, потрескавшиеся губы с разбитой нижней, мешки под глазами, красные от лопнувших сосудов глаза, потухший взгляд. Рид вновь истязала свою губу, то и дело покусывая.       — Что с остальными? Они тоже здесь?       — Ты о других псиониках? Мартен распорядился направить их в больницы, но здесь только ты. Не беспокойся, им обеспечили хорошее лечение и уход.       — Бонне говорила о какой-то пресс-конференции.       Стоун потёр шею, взгляд эмпатика забегал по комнате, избегая зрительного контакта, но он всё же ответил, — Не уверен, что я тот, кто должен был сообщить тебе об этом… Приор созвал конференцию. Поднимался вопрос о неправомерном похищении и истязании псиоников…       — Речь была и обо мне?       — Тебе правда не стоит беспокоиться, Лу. Месье Мартен скрыл тот факт, что ты находилась в тех лабораториях, но…       — Но?       Мужчина поздно осознал, что сказал лишнее, — Я точно не тот, кто должен был говорить тебе об этом, и точно не сейчас, когда ты только стала идти на поправку.       — Кей, что «но»? — не выдержала Рид, — говори, как есть. Я не хрустальная, не разобьюсь.       — Во время твоих поисков вскрылась информация о подпольном борделе. Журналисты знают, что ты там находилась. Официально — работа под прикрытием. Но ты и сама знаешь газетчиков, им палец в рот не клади, написать какую-нибудь сплетню. Просто не принимай все их слова на свой счёт.       «Значит, и об этом знает. Крэп» — псионичка выставила ладонь, намекая напарнику, что не хочет продолжать этот разговор. Сама же ушла глубоко в свои мысли. «Теперь понятна реакция врача и все эти слова сочувствия от медсестёр. Приора тоже можно понять, ему нужна охрана без единого изъяна, но для чего весь этот спектакль? Уволить было бы проще. Нет, тут дело в другом. Зачем ему так изворачиваться. Зачем скрывать, что я была в лаборатории. Почему скрыл остальное? Для чего всё это? Чтобы самому не подставиться? Тогда зачем вообще выставлять на всеобщее обозрение?»       От мыслительного процесса у девушки разболелась голова. Сперва, слабая пульсация, что приносила лишь незначительный дискомфорт, резко превратилась в ноющую головную боль. Череп словно тисками сдавило со всех сторон. Рид скорчилась, ухватившись руками за виски. Чуть ли не до крови пальцами стиснула голову.       — Лу, тебе нехорошо? Мне позвать кого? — Кей резко подорвался. Осмотрел псионичку, надеясь найти причину недуга.       — Голова. Врача, — Лу не знала, слышал ли её мужчина. Боль усиливалась. Ей начало казаться, что ещё немного и её мозги окажутся размазанными по стенке. Тогда же и пришло спасительное беспамятство.       Рид не знала, сколько времени прошло с её обморока, однако, когда она очнулась, то услышала гул голосов, от чего тотчас же открыла глаза, пытаясь разобраться, что вообще происходит.       Находясь под сильным обезболивающим, она не знала, насколько комично выглядела со стороны, когда принялась сонно потирать глаза и нос, нередко промахиваясь в виду такой же хреновой координации.       — Рид, Вы меня слышите, — смутно знакомый силуэт мелькнул перед носом, пощёлкивая пальцами, — Рид, приём, вызывает Земля.       — Жонсьер, Стоун, — властный голос, и гул оборвался, а перед глазами стало темно. Нет, не темно, просто слишком много чёрного, — что здесь происходит?       — Кхм, — мужчина отступил на шаг от койки, выпрямился, — я направлялся к палате, планировал взять у Рид показания. Навстречу вылетел Стоун. Сказал, что Рид стало плохо, побежал искать кого-нибудь из персонала. Когда я зашёл, она, — инквизитор указал на псионичку, — уже была без сознания. Стоун почти сразу же вернулся с медсестрой и дежурным врачом, и мадмуазель вкололи лекарства. Рид как раз стала приходить в себя, когда Вы появились.       — Стоун?       — Мы общались, Лу интересовалась событиями последних дней, я отвечал на её вопросы. Потом она резко схватилась за голову. Попросила позвать врача. Дальше всё было так, как сказал месье.       — Что конкретно спрашивала?       — О борделе, месье Мартен.       — Стоун, — голос стал ниже, от него повеяло холодом и убийственными нотками.       — Виноват, месье.       — Вы, как никто другой, должны понимать, что Рид нужен покой, а не очередные потрясения, — встрял вышедший из-за спины Приора Баретти.       Лу слышала разговор через слово. Ей стоило больших трудов приподняться на кровати, приняв более-менее удобное положение, чтобы наблюдать за происходящим. Когда же сознание окончательно прояснилось, силуэты приобрели более чёткие очертания, достаточные, чтобы понимать, кто стоит перед ней, а смысл всего сказанного стал доходить до неё, Рид уже устала молча слушать всю эту публичную порку. Она собралась было вмешаться в разговор со своими неуместными замечаниями, однако, замялась, когда встретилась с неодобрительным взглядом Приора.       — Молчите, Рид.       Видимо, убедившись, что девушка так и поступит, мужчина вернулся к основному разговору, — Баретти, забирайте Стоуна. Ожидайте внизу, — начальник охраны дождался, пока псионик покинет палату, и, аккуратно разместив букет, что до этого держал в руках, двинулся следом.       — Жонсьер, — фокус Приора сместился на инквизитора, — никак допросов, взятия показаний, уточнения сведений, — Мартен говорил размеренно, отчеканивая каждое слово, — это понятно?       — Понятно, месье, но мне всё равно потребуется допросить Рид.       — Жонсьер, не испытывай моё терпение.       Инквизитор промолчал.       — Свободен.       Последовав примеру мужчин, палату покинула и медсестра, что всё это время затихарившись стояла в углу, не желая навлечь и на себя гнев Приора, что явно был не в духе.       Комната, где ещё недавно было столько народу, вмиг оказалась пустой. Однако, эта пустота была обманчива. Как иначе можно было объяснить, что от присутствия только одного человека, у Лу перехватило дыхание, заколотилось сердце, намереваясь выпрыгнуть из груди, а по спине пробежал противный холодок. «Чёрт, Лу, успокойся. Вот уже аппарат орёт как ни в себя от твоего пульса. Чёрт. Он ведь не сделает тебе ничего. Здесь много людей. Кто-то услышит, и обязательно придёт». Игнорируя высокую мужскую фигуру, она скосила взгляд на закрытую дверь. «Придёт ли?»       — Лу?       — Месье Мартен? — девушке еле хватило сил произнести фамилию. О том, чтобы поднять взгляд и посмотреть на него и речи не могло быть.       Мужчина ответил не сразу, — Мадмуазель Рид, ежели Вам так угодно, — голос смягчился, — как Вы себя чувствуете?       — Нормально. Благодарю, — пробормотала псионичка, ещё ниже опустила взгляд, спрятала глаза под ресницами, старательно делая вид, что не косится на ноги посетителя. «Только не подходи. Пожалуйста, стой на месте».       Уверенным шагом Приор приблизился к изголовью кровати. Оказался достаточно близко, чтобы его рука беспрепятственно коснулась подбородка девушки, поднимая, направляя лицом к нему. Лу неосознанно зажмурилась, дёрнулась, перехватывая рукой запястье мужчины.       — Посмотри… на меня… пожалуйста, — тихий, вкрадчивый голос на грани шёпота возле самого уха.       Девушка подчинилась, но руку не опустила. Длинные ресницы дрогнули, распахнулись, позволяя Мартену разглядеть её испуганные глаза. Рид, напротив, встретил проницательный взгляд бездонных ониксовых глаз. Псионичка совершенно не догадывалась, что скрывалось за маской на лице мужчины. Она и не думала об этом. Всё, о чем молило её больное сознание — оказаться как можно дальше от Иво Мартена.       Лу не знала, сколько прошло времени, пока они смотрели друг на друга. Он, тоже не шевелясь, словно боясь спугнуть, неотрывно смотрел на неё.       — Пожалуйста…       Одно слово. Тихое. Еле различимое даже в гнетущей тишине пустой комнаты. Хватка ослабла. Мужчина отступил. Псионичка отвернулась к окну, стараясь унять мелкую дрожь, расползающуюся по телу.       — Поправляйтесь, мадмуазель Рид. Вас не побеспокоят.       Шаги. Звук повернувшейся ручки. Хлопок. Тишина. Лу так и не хватило смелости посмотреть ему вслед.       Сколько она так просидела, глядя в окно, девушка не знала. Опустошенный взгляд бессмысленно блуждал по вечернему зареву. С уходом мужчины тревога ушла, уступив место тоске. Хотелось волком выть от щемящей в груди боли, что и не продохнуть. Кровь стыла в венах. «Зачем ты пришёл? Что хотел увидеть? Поглумиться?».       Холодок пробрался до щиколоток, вынуждая подтянуть ноги, окружая кольцом рук. Тянущая боль ненадолго отвлекла девушку от душевных терзаний. Ровно настолько, чтобы она выдрала катетер из локтя. Следом полетели электроды и провода с груди. Аппараты противно запищали, требуя вернуть всё на место. Один лишь взгляд псионички, и они замолкли. Вышли из строя.       — Почему так больно? Почему так тесно в груди?       Голова снова раскалывалась. Усталость и тревога накладывались на пережитые боль и страх, смешиваясь между собой. Лу вновь обняла прижатые к животу ноги. Опустила голову, скрывая лицо в копне волос. Тело начало подрагивать, послышались сдавленные всхлипы, а по щекам потекли жгучие слёзы.       Свернувшуюся в позе эмбриона и спящую, Лу нашли через пару часов. Что-либо говорить по поводу вышедшего из строя оборудования не стали, видимо, побоялись. Лишь молча, пусть и с неодобрительными переглядываниями, заменили. Снова оказавшись подключенной ко всему, что только было возможно, Рид так и провела ночь, более не сомкнув глаз.       Утром к ней на обход пришли её врач и заведующий отделением. Второй долго не задержался. Выслушал краткий доклад о состоянии особенной пациентки, справился о самочувствии лично у девушки и, убедившись, что Лу всё устраивает в уходе, ретировался. Теперь ему было, что рассказать руководству, а значит — нет надобности более находиться здесь. В палате осталась только Бонне.       — Красивые цветы, — женщина подошла к столу, где, среди наполненных цветами ваз, остался лежать вчерашний букет.       Рид молча наблюдала за тем, как врач осторожно перебирает стебли, набирает в пустующую ёмкость воду, а затем расставляет цветы.       — Любите цветы, мадмуазель?       — Не знаю, — псионичка пожала плечами, — Наверное. Вряд ли кто-то их не любит.       — Верно подмечено.       Увесистый букет оказался на тумбе около изголовья постели. Запах цветов чувствовался даже с расстояния, но это было ничто в сравнении с тем одурманивающим сладким ароматом, что осязала Лу, зарывшись лицом в белые бутоны.       — Позволю себе глупость. Сколько себя помню, я любила цветы. Но, в наших реалиях, они так редки, что не каждый человек может себе такое позволить. В молодости я увлеклась ботаникой. Тогда же ко мне в руки попала одна книжка. «Язык цветов». Очень занимательная, должна признаться. В ней говорилось о значении каждого цветка. О том, что хочет донести автор букета своим подарком. Хотите расскажу?       Девушка, увлечённая рассказом, молча кивнула.       — Тут у нас Lilium candidum или же лилия белоснежная, — обе посмотрели на букет, — лилии ассоциируются с чистотой и искренностью. Но есть ещё одно значение. Раскаяние. Мне кажется, что подаривший хотел выразить своё искреннее сожаление. А что думаете Вы?       Лу продолжала молча смотреть на цветочную композицию. Она не знала, что ответить. Сказать, что это всё чушь и обидеть женщину — язык не поворачивался, но и слабо верилось в то, что кто-то подбирал цветы исходя из какого-то потаённого смысла. «Хочешь сказать прости — скажи, зачем так изворачиваться» — заключила в своих мыслях она.       — Разве человек не может подарить цветы просто так? Разве недостаточно того, что они просто красивые и хорошо пахнут?       — Может и так. Но разве обложка книги важнее её содержания?       — Гектор с Вами не согласился бы, — лицо девушки озарила еле заметная, но искренняя улыбка. Заметив вопрошающий взгляд Бонне, Рид поспешила объясниться, — Гектор Баретти. Начальник охраны. Вы должно быть видели его вчера вместе с Приором.       — Кажется, я поняла, о ком Вы, —задумчиво произнесла женщина, — С усами, верно? Всё время чем-то недоволен?       Лу рассмеялась, — В точку.       — Что ж, рада что месье… Баретти поднял Вам настроение. А теперь, я хотела бы серьёзно поговорить, — тон Бонне в миг изменился. Голос остался таким же ласковым, но появились тревожные нотки, — если позволите, — её морщинистая ладонь накрыла руку псионички.       Женщина некоторое время молча наблюдала за пациенткой. Изучала лицо, словно что-то искала в её недоумевающем взгляде.       — Случившееся, к сожалению, не сотрёшь из памяти, — начала она издалека, но Рид поняла к чему клонит доктор, — Но важно понимать, что это всего лишь один эпизод из всей Вашей долгой жизни.       Внутри всё сжалось в комок. Лу попыталась отстраниться, одёрнуть руку. Старушечья хватка оказалось на удивление цепкой. Ладонь так и осталась на месте, удерживаемая тисками.       — Я хочу, чтобы Вы знали, жертва не виновата, — Бонне чеканила каждое слово, продолжая отслеживать реакцию девушки, — Вас никто не осуждает.       Кисть женщины раскрылась. Больше она не стискивала ладонь псионички. Рид зашевелила пальцами, прижала руку к себе, убеждаясь, что контроль над телом снова принадлежит ей.       — Вижу, Вам нужно время побыть одной, — врач направилась к выходу, — но если захотите поговорить об этом, то я найду для Вас хорошего специалиста, мадмуазель.       Дверь закрылась и Лу снова была одна. «Кажется, когда я была без сознания, всё было гораздо проще». Она мельком посмотрела в сторону штатива, на котором уже висели лекарства для капельниц, дожидаясь пока кто-нибудь из медсестёр не подключит их к вене. Там же, на столе лежали заполненные чем-то шприцы и стаканчики с таблетками. Её каждодневный рацион пока не выпишут. «А когда выпишут?» спросила сама у себя девушка, и сама же ответила — «Хрен знает… Хотя, дольше нужного держать точно не станут. Выслужатся перед Приором и, как только представится случай, так сразу и отправят куда подальше. Оно и к лучшему. Хочу домой».       Лу заворочалась, повернулась в сторону окна, но её вниманием завладело не то, что происходило на улице (хотя что вообще интересного может быть в постоянном созерцании высоток). Псионичка увлечённо рассматривала лилии. Она до этого видела такие цветы только на дорогущих приёмах и банкетах, и никогда не была так близко, чтобы дотронуться до них. Пальцы девушки сами потянулись к бутону. Прошлись по махровой поверхности лепестка, очерчивая замысловатые узоры. Повинуясь какому-то странному порыву, девушка достала один из стеблей. «Тяжёлый». Неуверенно она покрутила его, рассматривая со всех сторон огромные бутоны. «Крэп. Красиво».       Дни шли своим чередом. Девушку, действительно, не беспокоили. Кроме персонала, к ней наведывался только один человек. Как ни странно, это был начальник охраны. Баретти с завидной регулярность, а точнее ежедневно заходил справиться о самочувствии коллеги. И каждый раз с новым букетом. На этот раз мужчина принёс охапку гортензий.       — Месье, Вы решили подсобить мне с бизнесом. Ещё немного и я смогу открыть собственную цветочную лавку. Тогда точно разбогатею, — псионичка весело оглядела больничную палату. Везде стояли вазы с цветами. Одни не успевали отцвести, как на их место приходилось ставить новый букет.       — Медсёстры уже жалуются, что их ставить некуда.       — Смейтесь, Рид, смейтесь. Вижу, Вы в хорошем расположении духа. Значит, идёте на поправку, — мужчина протянул девушке цветочную композицию, наблюдая, как она переключает всё своё внимание на неё, увлечённо перебирая пальцами цветки.       — Мне велено больше улыбаться и думать только о хорошем, — хмыкнула та, не отвлекаясь от своего занятия, — это часть реабилитации. По крайней мере, так говорит мой мозгоправ…ой, простите…психотерапевт. А почему Кей не заходит, месье Баретти?       Лу чувствовала некую вину за то, что её напарника отчитали. Он ведь выполнял её просьбу. Она сама задала те вопросы. Сама потребовала ответы. А получил за это эмпатик.       — Стоун работает. Время сейчас напряжённое. Приор постоянно занят делами. То и дело намечаются рабочие поездки. Требуется сопровождение. Так что, пока Вы на больничной койке, Ваш напарник работает без выходных.       — Паршиво…извините…скверно… Когда я смогу выйти на работу и заменить его? — Лу наконец-то отвлеклась от букета, отложив его на одеяло. Посмотрела на начальника.       — Я бы предпочёл, чтобы Вы сразу же приступили к своим обязанностям. Но в виду сложившихся обстоятельств Вам положен оплачиваемый отпуск, Рид. На две недели. Вы можете, конечно, отказаться, но месье Приор настоятельно рекомендовал воспользоваться им.       «Две недели лежать дома и получать за это деньги или…»       — А если я откажусь?       — Силой Вас никто не заставит, но сразу выйти на смену всё равно не получится. Нужно будет пройти тесты на профпригодность, получить медицинское заключение.       — За сутки управлюсь?       — Рид, не испытывайте моё терпение. Вы сперва с больничной койки встаньте, а потом уже думайте, как работать будете.       — Оххххх, — девушка тяжело вздохнула, откидываясь на подушку, — Простите. Я здесь столько времени, что меня уже тошнит от этих стен. Хочется поскорей сменить обстановку. Заняться делами. Увидеть другие лица, — она приподнялась, окинув взглядом Баретти, — не в обиду Вам, я рада что хоть кто-то меня навещает, но я хочу увидеть друзей.       — Это исключено, Рид. Месье Мартен запретил любые посещения.       — Так значит Кей не приходит из-за приказа Мартена, а не потому, что у него нет времени?       Пусть лицо начальника охраны не изменилось, но девушка прекрасно понимала, что попала в точку со своим предположением.       — Я здесь заперта. Никому нельзя меня навещать. За дверью два амбала, — Лу указала в сторону выхода, где точно знала, что стоят двое КСовцев. Видела, когда те имели неосторожность попасться ей на глаза, одного даже узнала — Фарук, кажется. Помнила его по поездке в Лаграс.       — И чем это отличается от тюрьмы, месье Баретти?       — Это больница, Рид. Не тюрьма.       — Тогда поч…       — Рид, — перебил её начальник, повысив голос, — не задавайте глупых вопросов. Спросите то, на что я смогу дать Вам ответ. Если же таких вопросов нет, я пойду. У меня ещё дела есть.       «Намекает, что и ему было велено молчать? И о чём тогда спрашивать? На какие вопросы ответишь? О погоде что ли говорить? Хотя…»       — Месье, Вы можете рассказать, как продвигается расследование?       — Исключено.       — Ну. Попробовать стоило, — девушка развела руками в примирительно жесте.       — Поправляйтесь, Рид.       Начальник охраны засобирался. Неожиданно для псионички вновь оказался рядом, протягивая книгу. На немой вопрос ответил коротко, — Просили передать.       Лу осмотрела потрёпанный корешок книги, развернула обложкой к себе. «Моби-Дик». Интерес берёт верх, и она открывает книгу, откуда сразу же выпадает сложенный вдвое листок плотной бумаги. «Настоящая». Поддавшись необъяснимому порыву, разворачивает его, изучает. Такой знакомый почерк. В груди снова тесно. Но она продолжает читать. «Надеюсь, эта книга хоть немного улучшит твой день. Мысли о тебе уже украсили мой. И.М.»       Девушка задержала взгляд на инициалах в конце записки. «Иво Мартен… Как мне тебя понять? Для чего всё это? Чего ты добиваешься?»       Она останавливает Гектора уже около двери. Тот оборачивается, всё его внимание направлено на неё.       — Месье Баретти, можно попросить Вас об услуге? — Лу и сама не знает, зачем начала этот разговор. Кто вообще тянул её за язык? Но отступать поздно. Тем более, что мужчина уже ответил, дал своё согласие сделать всё, что в его силах, — Передайте… «Иво… нет, не так» месье Мартену, что я хочу его видеть.       — Хорошо, Рид. Что-то ещё?       Псионичка отрицательно качает головой, от чего её распущенные волосы падают на лицо, закрывая его часть.       Лёгкий кивок со стороны начальника охраны, — До завтра, Рид, — спустя некоторое время до неё донеслось, — Рад, что с Вами всё в порядке.       — А я как рада.       С уходом единственного посетителя стало скучно. Лу снова не знала, чем себя занять. До вечера ещё было время, да и спать не хотелось. Смотреть телевизор также не было желания. Почитать принесённую книгу? Эта мысль прочно засела в голове, и Рид действительно расположилась поудобней в постели, убрав букет с одеяла на тумбочку. Когда кто-нибудь из персонала больницы придёт её проведать, то попросит поставить их в воду.       Девушка не успевает начать читать книгу. Так и замирает с раскрытой на первой странице рукописью, когда до неё доносятся едва различимые голоса в коридоре за дверью. «Кого там уже нелёгкая принесла? Может месье Баретти что-то забыл?»       Она осматривается в поисках забытых вещей, но ничего инородного не находит. Голоса к тому моменту стихают. Дверь открывается, пропуская внутрь Йонаса.       — Йонас?! — удивлению Лу нету предела. Внутри мешается столько чувств одновременно, — но как?       Ответ лежит на поверхности, и девушка уже начинает догадываться, когда хорошенько осматривает внешний вид друга. Одетый в белый медицинский халат с эмблемой больницы, с зачёсанными назад волосами хиллер выглядит иначе, чем обычно. Презентабельней что ли.       — Нормальная вообще?! — взрывается псионик.       «Ну, началось».       — И тебе привет, Йонас.       Он проигнорировал её, подошёл ближе.       — Привет? Это всё, что ты хочешь мне сказать? А как насчёт «Йонас, я круглая идиотка!» или «Йонас, прости»?.. Пропадаешь! Не отвечаешь на звонки! Ко мне заваливается Инквизиция! Переворачивают всё вверх дном! Ищут тебя! Потом я внезапно узнаю из новостей, что ты была где-то на задании и ранена, а ты даже предупредить не могла?! Даже за всё это время ни разу не позвонила!       — Йонас.       — Нет. Молчи, Лу! Мы порог больницы каждый день обивали, ждали, что нам хоть что-то скажут про твоё состояние! А все молчат! Говорят, не положено! Малая уже вся извелась! Она думала, что ты мертва! Я думал, что ты умерла, Лу!       Хиллер замолчал, переводя дыхание.       — Закончил?       — Нет! А твой Приор — кретин самый настоящий! Знает, сука, что происходит, но не захотел меня принять! Видите ли, слишком занят.       Воспользовавшись паузой, девушка заговорила, — Если тебе станет легче, то я и сама ничего не знаю, с тех пор как очнулась.       — Что за задание, Лу? Что ты забыла в борделе? Это он тебя туда направил?       Псионичка лишь пожала плечами, не хотела бередить итак плохо заживающие раны.       — Говорю же, не знаю. Лучше скажи, когда ты стал здесь работать?       — С сегодняшнего дня. Устал быть в неведении. Вспомнил, что меня звали в одну из больниц в Центре на работу. Пришлось, конечно, поторговаться, но, в итоге, я теперь работаю здесь.       — Крэп. Прости. Это из-за меня.       — Забей. Всё равно, рано или поздно, заставили бы.       — А тебе идёт. Выглядишь, как настоящий доктор.       — Вот это комплимент, — Йонас фыркнул, улыбнулся краем губ, — боюсь спрашивать на кого был похож до этого.       Считая, что инцидент исчерпан, девушка похлопала по кровати, приглашая друга присесть, — Тина дел не успела наворотить?       — Больше чем ты? — во взгляде псионика так и плещется недовольство, но он принимает приглашение, располагается рядом. В привычной любому медику манере осматривает девушку, подмечая уже заживающие повреждения.       Лу закатила глаза, — Бесишь.       — Да и ты не вдохновляешь, знаешь ли… Нет, она разозлилась, конечно, но мы успокоили.       Хиллер полез в карман. Через некоторое время девушка заметила в его руке пачку сигарет. То, что нужно для их разговора. Йонас передал сигарету, затем поджёг, сперва девушке, затем себе.       — Как остальные? Сильно переживали? — Рид выдыхает дым, с удовольствием отмечая, как это помогает расслабиться, успокоить нервы, что и так ни к чёрту.       Ответ известен, но Бэрр всё равно его озвучивает после очередной затяжки, — Сильно. Ты пропала три месяца назад. Ни звонка, ни весточки. Мы ходили к тебе домой, когда кто мог. А потом ко мне пришёл Инквизитор… как там его… Жонсьер вроде. Допрашивал. Сказал, что ищет тебя. Знаешь, как я тогда испугался. Одно дело думать, подозревать что-то. Но когда сам Приор не в курсе, где ты и что с тобой.       — Ты говорил с Мартеном?       — Было дело. Высказал в лицо всё, что думаю, и о нём в том числе.       — Йонас! — Лу слишком сильно затягивается. Дым попадает в лёгкие, неприятно лижет внутренности. Она закашливается, замечает озабоченный взгляд в её сторону.       — Не кипишуй. Раз сижу здесь, значит всё хорошо.       — А ты его при этом кретином называешь.       Хиллер отмахнулся, — Одно другому не мешает… Будут проблемы? — интересуется как бы между делом, но псионичка, понимает — переживает.       — Не думаю.       Они так и сидят, болтая обо всём и ни о чём. Хиллер рассказывает о последних новостях. Делится своими успехами на работе — его допустили оперировать на сердце, чему Рид очень рада. Звонят остальным из их группы. Девушка выслушивает от них много нехорошего о себе, но даже в интонации слышит, что друзья счастливы, что с ней всё в порядке. Йонас, как бы невзначай, интересуется откуда в палате у Лу столько цветов, но получает лишь скомканное объяснение про коллег с работы. Оттуда же и шары, что до сих пор украшают угол комнаты. Друг не комментирует ответ Лу, и она признательна, что он не лезет в это, хотя по глазам видит — вопросов у Бэрра много. Уходит хиллер только вечером, когда в палату начинает наведываться персонал. Он уходит, но обещает прийти завтра.       Лу плохо спалось. Ей снова снились кошмары. В них она видела Пьера. Учёный вновь измывался над ней. Причинял боль, и заставлял девушку причинять её другим. Рид резко проснулась. С губ сорвался вопль. Дыхание сбилось. Сердце стучало как ошалелое. Во рту пересохло. Но она не успела даже дотянуться до тумбочки, где стоял графин с водой, когда к ней с грохотом завалился, именно что завалился, огромный мужской силуэт. Лу сначала испугалась, когда на неё устремился слепящий глаза свет фонаря и чей-то автомат. Потом испуг сошёл на нет. Перед ней оказался Фарук. Судя по всему, была его очередь дежурить. Мужчина, убедившись, что пациентке ничего не угрожает, и тревога была ложной, извинился, что напугал девушку и оставил её одну. Почему-то Лу стало спокойней от того, что там за дверью стоит КСовец. Теперь это не кажется очередным заключением. Он охраняет её.       Уснуть даже спустя час не получилось. Она лишь ворочалась на кровати, то и дело задевая датчики и провода, от чего Лу стала ещё больше беситься. Когда пришло понимание, что она уже не заснёт — за окном светало. Тогда же на глаза попадается книга. Рид начинает читать и рассказ помогает отвлечься. Теперь её мысли занимают странствия на корабле, бескрайнее море, китобои и огромный белый кит.       Утром, когда Лу сладко спит, к ней приходит гость. Чьи-то руки начинают её тормошить, от чего псионичка нехотя, но просыпается. Смахивая пелену недавнего сна, она замечает не того, кого ждала.       — Рид, Вы всё время спите? — Баретти какой-то взвинченный, о чём свидетельствует и его интонация и внешний вид в целом.       — Простите, месье, я плохо спала ночью, — девушка зевнула, стараясь прикрыть рот ладонью, и присела на кровати, — месье Мартен решил приехать так рано?       — Уже десять, Рид, — он протягивает ей буквально огромный букет алых роз, от чего остатки сна окончательно покидают псионичку, — месье Мартен просил извиниться, он не сможет приехать днём. Сегодня утром объявили об экстренном созыве Общественного Собрания. Думаю, объяснять не нужно, месье обязан присутствовать там.       — Я понимаю.       Начальник охраны не задержался, почти сразу попрощался и ушёл.       «Какой-то он сегодня нервный. Наверное, из-за Собрания. Приору ведь нужна охрана, а он тут — со мной. Хотя, это ведь Мартен его отправил. Эхххх, Месье Мартен чудит, а мне потом отдуваться придётся. Гектор точно это так не оставит, напомнит мне обо всём, когда выйду на работу… Если выйду… Сперва нужно, чтобы месье Приор изъявил желание поговорить, а потом уже будет видно…».       Лу ещё некоторое время таращилась на пышный букет в её руках, не зная куда его деть. Осмотрелась вокруг, насчитывая в палате уже более десятка различных цветочных композиций, и мысленно попыталась подсчитать сколько денег может стоить такая роскошь.       — До хрена, — вырвалось раньше, чем она успела сообразить, что говорит вслух. Следом задаёт себе вопрос, который крутиться в голове не первый день, — И зачем Приору (а Рид уверена, что всё букеты именно от него) так тратиться и отправлять каждый день новый? Куда я их потом, когда выпишусь?       Лу покрутила букет в руках, придирчиво разглядывая цветы, решая, что же делать с ними, и только тогда заметила маленькую записку между бутонов. «Заеду вечером». Эта новость и радовала и пугала одновременно.       — Вечером. Хорошо. Не будем оттягивать неизбежное.       Почти весь день Рид только и делала, что лежала и смотрела телевизор. Мало что из передач заинтересовало Лу, поэтому пришлось слушать новости. Хотя, может быть, это было и не так плохой идеей. Тем более, что основной темой, наконец-то, являлась не она и не её приключения на пятую точку, а Общественное Собрание. Ведущие что-то бурно обсуждали, делали предположения по какому поводу собрались сегодня в здании Синода представители светской и духовной власти. Иногда в эфире проскальзывали краткие репортажи с места события, где журналисты дежурили у входа, в надежде первыми узнать сенсацию для своего канала. Время от времени прокручивали ролики, где только собирались члены Собрания. Там же она увидела и Приора, уверенно вышагивающего от автомобиля к зданию, а за ним Стоуна и Баретти.       — Правда, интересно, что за повод для такого Собрания?       Рид, видимо, слишком увлеклась и не заметила, как в палату зашла медсестра.       — Аа? Да. Наверное, что-то важное.       Лу смотрит за медсестрой и замечает, как сосредоточенно та подготавливает лекарства. Затем приносит ей сперва таблетки, а затем ставит капельницу.       — Сказали, что Вы плохо спали. Врач назначила снова успокоительное и снотворное. Сейчас оно подействует, и Вы хорошенько выспитесь.       Лу почувствовала, как по вене побежал раствор. Женщина так и не ушла. Почему-то осталась наблюдать за тем, как подаётся препарат по инфузионной системе. Псионичка первое время тоже следила, то и дело натыкаясь на улыбчивое лицо медсестры, затем глазам стало тяжело сфокусироваться, и Рид решила прикрыть веки. Видимо, лекарство уже начало действовать. А может она просто не замечала, насколько сильно была вымотана. ******       Ближе к обеду Йонас покинул педиатрическое отделение, куда его закрепили врачом-стажёром. В планах было наведаться к Лу, а для этого сперва пришлось спуститься в кафетерий. Подруга вчера достаточно часто жаловалась на свой больничный рацион: сплошь полезную еду и кучу препаратов. Также она говорила о полном отсутствии кофе, которое ей было необходимо, чтобы, как она сама заявила, «снова почувствовать себя человеком». Покупать источник кофеина хиллер, конечно, не собирался, но не мог не порадовать девушку хотя бы чашкой горячего шоколада и парочкой пончиков в придачу.       Возле нужной ему палаты, по обыкновению, находились сотрудники Корпуса. При их виде, Йонасу стало не по себе. Всё-таки его термитские замашки давали о себе знать: от людей, близких к закону и власти, хотелось держаться подальше и не попадаться им на глаза. Но сейчас выбора у него не было. Навестить подругу, значило пройти мимо персональной охраны Рид.       — Я к пациентке. Йонас Бэрр. Врач-стажёр, — псионик предъявил персональную ключ-карточку с данными, ожидая разрешения войти.       Мужчины, недолго думая, удовлетворительно кивнули и пропустили доктора внутрь. Когда Йонас уже собирался открыть дверь, та сама распахнулась, и из палаты вышла медсестра. Женщина чуть не налетела на хиллера, но тот вовремя притормозил.       — Ой, простите, Вы меня напугали, — она попыталась проскочить мимо мужчины, — если Вы к пациентке, то она спит. Думаю, не стоит её тревожить.       — Ничего страшного. Я подожду в палате, пока она не очнётся.       Медсестра не стала спорить и ушла. Йонас закрыл за ней, и прошёл вглубь палаты, где на кровати лежала псионичка. Лу, видимо, действительно спала. Об этом свидетельствовал размеренный писк аппарата, что считывал её ЭКГ и пульс. Следуя врачебной привычке, Бэрр отметил в уме показания приборов, и решил разместиться на одном из стульев для посетителей пока будет ждать пробуждения подруги. На глаза ему попалась книга, которую, вероятнее всего, также читала Рид. Хорошие книги на дороге не валялись, а посему он воспользовался случаем и начал знакомство с произведением. Уже спустя пару страниц, слух Йонаса уловил новые звуки со стороны медицинских приборов. Отложив успевшую понравиться книгу, мужчина приблизился. С монитора пропали все данные, и тот ужасно шумел, требуя подключить его обратно к пациенту. Хиллер без задней мысли решил было, что какой-то из датчиков отлетел. Посмотрел на Лу. Девушка всё также безмятежно спала. Даже слишком уж спокойно. Будто бы и не дышала вовсе. Рука псионика непроизвольно дёрнулась проверить пульс на шее подруги. Пульса он не нашёл. Не поверив, Йонас вновь нащупал сонную артерию. Ничего. Резко стянул одеяло с девушки. Положил ладони на грудь, сканируя там, где должно было биться сердце. Должно было, но не билось.       — Нет. Нет. Нет, — мужчина запрыгнул на кровать, наваливаясь, на грудь псионички двумя руками. Принялся делать массаж сердца, — Эй! Тут остановка сердца! Зовите кого-то из врачей!       В коридоре зашевелились, дверь распахнулась, кто-то побежал, что-то кричали, но мужчина не отрывался от подруги, продолжая оказывать помощь, — Лу! Слышишь! Не смей умирать!