By the way

      У Гинтоки дергается глаз. И не только глаз, в принципе, у него дергается все, что только можно, а в одном полотенце на улице холодно, он ежится, наблюдая, как Кагура вынимает Шинпачи из-под обломков танка. Ее кошмарный макияж растекся по лицу окончательно, придавая ей вид призрака, отчего кажется, что она тащит Шинпачи на тот свет. Сегуна нигде не видать, как и Отае с Кьюбей, так что Гинтоки надеется, что они справятся с остальным. Кое-что другое его беспокоит.       – Паако-чан, а? – раздается голос за спиной. Гинтоки пытается обернуться, на его плечи опускается что-то тяжелое и… теплое. Он каменеет, словно статуя. По воздуху тянется сигаретный дым.       – Позвольте спросить, госпожа Паако, – продолжает Хиджиката за спиной, – нет ли у вас брата близнеца, такого никчемного самурая бездельника?       Гинтоки рассматривает черный пиджак на своих плечах и слышит как Окита уже цепляется к Кагуре, как они начинают ругаться, как Шинпачи пытается их остановить, пока сам он продолжает пытаться сохранить мину при плохой игре.       – Что вы, господин полицейский, не припомню такого! – смеется Гинтоки наигранно высоким голосом. Но в пиджак кутается, потому что вокруг действительно чертовски холодно. Даже горящие танки не греют.       Хиджиката выдыхает сигаретный дым и все же подходит, занимает место справа, слишком близко, на самом-то деле, оглядывает скептически и спрашивает:       – Решил сменить работу?       – Иди к черту, – огрызается Гинтоки, переходя на привычный голос, – Не все могут быть беспечными пожирателями налогов! Деньги добываются тяжелым трудом!       Он ждет, что Хиджиката начнет издеваться, но тот лишь улыбается, поднимает брови и задает тупой вопрос:       – И как?       – Что?       – Работается.       – Ты серьёзно это спрашиваешь? – обреченно тянет Гинтоки.       Хиджиката обводит взглядом горящие танки, задерживается на секунду на Кагуре, пытающейся вбить Окиту в пролом в асфальте, выбрасывает сигарету и как-то дежурно предлагает:       – Подвезти?       – Ой-ой, – смеется Гинтоки, окончательно сбитый с толку, – Хиджиката-кун, когда это ты заделался таким благородным?       – Всегда был. Да и, – он обводит оранжевое полотенце выразительным взглядом, – меня учили провожать женщин домой.       – Иди к черту! – повторяется Гинтоки, складывая руки на груди, цепляет края пиджака и на секунду думает, что будет делать, когда Хиджиката решит его забрать. Его одежда, конечно, осталась в хост-клубе, и не то чтобы они успели так уж далеко убежать, однако…       – Я серьёзно, – добавляет Хиджиката.       – А тебе есть на чем? – осведомляется Гинтоки, окидывая взглядом догорающие танки. – О, кажется, Окита-кун совсем всё.       – Сого это заслужил. Но да, машина осталась у клуба.       – Тебе придется посадить её в машину тоже, – кивает он на Кагуру, пытающуюся добить практически бездыханный труп Окиты. Гинтоки кажется, что тот просто притворяется и ждет подходящего момента. Или что Кагура притворяется. Он не хочет думать об этом слишком много.       Хиджиката пожимает плечами.       – Что угодно для того, кто может выбить из Сого всю дурь. Ну так что?       Гинтоки думает пару секунд, но понимает, что не сможет отказаться: Шинпачи выглядит как выжатый лимон, Кагура, наконец, отстала от своей цели и, кажется, начинает засыпать, а его скутер стоит у дома с пустым баком – все против того, чтобы он отказал.       – Ладно, – кивает Гинтоки и оборачивается с наглой ухмылкой, ловит вопросительный взгляд и добавляет. – Пиджак не отдам.