Имплантация

— Рейнира? Она медленно обернулась. Она все делала так — неторопливо, с неизменной грацией, которую ему приходилось видеть только у кошек и гиппогриффов. Даже её братья так не умели, хотя, вероятно, их должны были обучать манерам те же учителя. — Что тебе нужно? — наверное, хотела привычно поправить: «Ваше высочество». Привычка только начала уходить, и не сосчитать, сколько тычков ещё будет прилететь ей за это. Те же манеры не позволяли ей скатится до грубого, но честного: «Пошёл к черту!». Эйгон, например, не утруждал себя подобными усилиями. Эйгон вообще редко чем себя утраждал, судя по обрывкам бесед в Большом Зале и коридорах. — Я хотел бы посоветоваться… — Я занята. Видишь ли, не всем так повезло… — Повезло?! Давно стоило бы привыкнуть. Но смешки и косые взгляды все ещё причиняли боль и какую-то до неприятного детскую обиду. Неужели людям, прожившим с ним под одной крышей почти три года до сих пор не пришло понимания, что проклятый Турнир ему не сдался?! Впрочем, Рейнира прожила только неполный один. И по большей части пыталась либо привыкнуть к непонятным ей вещам и новому образу жизни, либо доказать всем свое королевское происхождение. Гарри, признаться, все ещё плохо понимал, почему она сейчас здесь, в башне Гриффиндора, а не с братцем в змеином кубле. — На турниры попадают только достойные, лорд Поттер. Если уж кубок посчитал вас достойным, считайте это великой честью. — Если только честью эпично и бессмысленно сдохнуть. И прекрати звать меня лордом. Я — Гарри. Не то что его знатно происхождение было секретом, но как-то раньше на это никто особого внимания не обращал. Рейнира же, копаясь в хитросплетениях гениалогических древ и списках магических семей, выродившихся и сохранившихся, вынесла на свет эту, в общем-то, особо не скрытую истину. И сделала это в самый неподходящий момент, ещё сильнее настроив против него половину школы. Ах да, трех школ. Да что за год-то такой?! — Почему? — она наконец бросила недописанное эссе и повернулась к нему. Чёрная школьная мантия делала её, белокожую и белволосую, какой-то излишне беззащитной. Исчерканный пергамент и заколдованное перо для правильного правописания эффект только усиливали. — Как можно стыдится своего высокого происхождения? Он бы закатил глаза, да только уже начал привыкать. Однокурсница, бывшая на два года старше него, смотрела слишком уж честно. Как и вскоре после прибытия, когда пыталась добиться аудиенции у королевы — министр Фадж её не устраивал. А ещё все допрашивалась, насколько сошёл с ума их мир, что знать должна учиться бок о бок с простолюдинами. Гарри, наверное, мог бы возненавидеть её, если бы не знал, что ощущаешь внезапно, без подготовки провалилась в незнакомый странный и причудливый мир. Её братья тоже так смотрели. Ну, Эймонд точно. Эйгона редко видели — тот проходил какой-то долгий и трудный целебный курс. В школе он появлялся редко, всегда бледный, дерганый и какой-то измученный. — Так же, как можно не хотеть быть поджаренным драконом. В общем-то, я об этом и хотел с тобой посоветоваться. Она замерла. Чуть сильнее стиснула перо, и Гарри сделал шаг назад. Почти так же делал Эймонд, когда ещё плохо умел колдовать. И, стоило отдать должное, он много кого из чистокровных приучил к возможности физического нападения. Сколько бы его не наказывали, время от времени кто-то появлялся в больничном крыле с панически распахнутыми глазами и колотыми ранками на ладонях и щеках. Рейнира, однако, пока молчала и нападать не спешила. И Гарри решил рискнуть: — Ты же много знаешь о драконах. Может, ты могла бы подсказат… — Ты смеёшься? Это она не сказала — прошипела. Хваленая выдержка наконец дала трещину. Не то чтобы Гарри и раньше не видел срывов самоназванной принцессы. Особенно в начале, когда их троих только перенесло странным магическим выбросом в Большой Зал. И все-таки она держалась лучше братьев. Лучше Драко, не устававшего хвалиться своей змеиной кровушкой. Даже лучше его отца, когда тому сунул под нос проклятый дневник. Но сейчас… Сейчас он ткнул в нечто кровоточущее и очень болезненное. — По-твоему, это так забавно? — Рейнира втянула воздух так глубоко, словно готовилась сама дыхнуть на него пламенем. — Ты же видел меня вчера, и теперь решил поиздеваться?! — Мэрлинова борода, это была ты?! — Ну а кто ещё?! — да, вариантов, если задуматься, немного. — Думаешь, Эйгон смог, а мне бы не хватило храбрости… — Эйгону двенадцать лет! — он в том же возрасте заимел подобный опыт не слишком добровольно. Стоп, Эйгон тоже ходил к драконам?! К концу года здесь может не остаться ни одного Таргариена. — Мэрлин, ты же могла сгореть! — Лучше бы сгорела. Рейнира выронила перо, оставив пару крупных клякс на пергаменте. Гарри нервно оглянулся — благо, гостиная пустовала — и опустился на соседний стул. — Ты что такое говоришь? — А разве нет? Это достойная гибель. А не прозибание здесь, как… Как… Она сглотнула собственную горечь и брань. Гарри поджал губы. Он так и не определился, верит ли её историям про Семь Королевств, Железный трон и драконов, с которым можно наладить какую-то связь. Да, они с братьями знали какой-то особый язык, но он лично убедился два года назад, что странных языков хватает и в Магической Британии. А вот остальная часть, про королевское происхождение, мужа из такого же древнего рода, трех детей… Слишком уж безумно-хорошо это звучало, словно Рейнира вышла к ним с последних страниц слащавого маггловского фентези, которым зачитывалась тётя Петуния. — Ты… смогла? Поговорила с ними? В душе все ещё шевелилась надежда. А вдруг? Вдруг такая возможность действительно есть? И через пару недель ему можно будет просто объясниться с драконицей, что воровать её потомство он не желает… Рейнира покачала головой. И на кукольном личике проступила такая неприкрытая горечь, что, казалось, сейчас она разрыдается. — Нет. Ничего. Я однажды заколола кабана — вот было примерно так же. Животная ярость — и больше ничего. Пустота! Заколола кабана? Когда поразительно похожие друг на друга книги в мягких обложках отправлялись в чулан, он тоже втихомолвку читал. И хорошо знал костяк истории о попадании в другой мир. Героини там тоже катались на драконах и убивали диких зверей. И все-таки из чувства солидарности — в конце концов, ему, как бы он не упирался, словно из принципа, не верили почти каждый год — попытался приободрить: — Может, эти просто не твои? — Нет. То есть… Они все не мои. Не такие. Понимаешь, там нет ничего. Ничего, кроме… Как бы объяснить? Как за Стену заглянуть — только бескрайняя ледяная пустошь… — За какую стену? — А, забудь… Она постучала друг о друга кончиками пальцев. Обычно это ей с братьями что-то обьясняли. Тоже долго, тоже окольными путями, со сравнениями, допущениями и очень, очень упрощенными примерами. Насколько ей сейчас придется упрощать? — Ты же чувствуешь свою магию? И чувствовал всегда? Гарри задумался. Не то чтобы всегда. Он годами не понимал, что с ним происходит. Но теперь, когда знание было с ним, утратить магию, наверное, ощущалосб бы, как потерять руку или ногу. Поймав его взгляд, Рейнира прожолжила: — Вот, у меня, у моей семьи с драконами было примерно так же. И теперь, когда этого нет, это как, не знаю. Лишится чего-то… Она вдруг умолкла. Потянулась к лицу, словно хотела прикрыть рукой один глаз, убедиться, что другой не дурит. Гарри хотел было взять её за запястье, но, стушевавшись в последний момент, только похлопал по руке. — Теперь у тебя есть магия. Я знаю, что это не то, но может… Она вдруг улыбнулась и тоже дернулась, словно хотела взяла его за руку. Наверное, успела отвыкнуть от дружеских жестов. Когда кто-то к ней прикасаться в последний раз? — Может. В конце концов, драконы тоже лишь частичка нашей магии. И совладать с ними едва ли было проще. Гарри аккуратно стиснул её тонкие пальцы. Он не мог точно сказать, что ему нравилась Рейнира. Слишком много в ней было того, что он презираю в Драко, его чопорном отце и им подобных. Но с другой стороны, кому как ни ему было знать это неприятное, давящее ощущение, когда только-только входишь в новый мир, а каждый уже досконально знающий его смотрит в упор и ожидает от тебя чуда. Да и если Рейниру хватило на то, чтобы сунутся в Запретный лес посреди ночи к дракону, то шансы прижиться в башне Гриффиндора у неё, на самом деле, неплохи. — Лор… Гарри? Если, конечно, научится обращаться по именам. Имена у всех троих Таргариенов почему-то вызывали массу проблем. Как и «профессор», никак не желающий вытеснить «мейстра». — Да? Она долю секунды помялась, наконец, беря себя в руки. И уже ровным голосом прожолжила: — Не в моей власти помочь тебе с турниром. Но хочу, чтобы ты знал: смерть в огне — самая благородная смерть. Ладно. Имена не самая большая из проблем.