Драконы Чёрного Замка

      

«Думаю, есть в жизни многое такое, чего нельзя объяснить, остается только простить — или не простить».

      

Делия Оуэнс «Там, где раки поют»

             — Папочка! Папа, я думал, ты за мной не придёшь!       Вздрогнув, Эйгон украдкой выглянул в окно, наблюдая, как малыш в крестьянской одежде бросается навстречу молодому человеку приблизительно его возраста. Очередные деревенщины из земель вблизи Кротового Городка, чудом пережившие зверскую вылазку одичалых и получившие в Чёрном Замке временный приют. Когда молодой отец, подхватив сына на руки, расплылся в счастливой улыбке, Эйгон безжизненно опустил взгляд и отвернулся. Минул год, без войны, без преследований, без власти и вечных унижений, и обожжённое тело (на удивление и мейстеру, и ему самому) уже почти переставало болеть — жаль, вместе с былой болью нельзя было вытравить и память.       Хорошо, что Солнечный Огонь погиб до воцарения Рейниры: если бы с ним сделали то же, что с Вхагар и Тессарион, он, Эйгон, точно отправился бы в последний полет из окна собственных покоев, не дожидаясь решения сестрицы об его участи.       Вздохнув, низложенный король снова попытался сосредоточиться на тексте библиотечной мути, копию которой ему поручили создать на этот раз. Когда его с младшими братьями сослали на Стену на вечное заточение, Эйгон ждал, что уж здесь-то к нему тем более отнесутся как к бесполезному балласту, но недавно покойный лорд-командующий с присными при первой же встрече внезапно повели себя добрее его собственной родни — обеих ветвей. «Наш мейстер очень стар. Пускай вы не можете сражаться, но много ли наших братьев умеют читать и писать, не говоря об образованности короля? Ваша кандидатура не хуже любой иной».       Увечья и боли позволили не сразу, но в конечном итоге Эйгон и правда осел подле мейстера Чёрного Замка. В качестве личной ответственности ему всучили книги – всё великое множество, накопившееся в этой твердыне древнего ордена за века. Заниматься перепиской бесчисленных томов, что были уже слишком ветхими, ведать письмами и кормёжкой воронов, изредка выдавать книги (чаще всего о лекарственных и съедобных травах или строительных смесях) на временное пользование умникам, способным их прочитать. Два или три раза Эйгон, волей-неволей изучавший свой книжный фонд, даже давал этим немногочисленным читателям советы, а в последний раз круглолицый строитель Джори, когда Эйгон всего лишь нашёл то, что тот просил, буквально просиял до ушей: «Спасибо вам, спасибо большое!» Не то что бы бывший гуляка-король обожал то, чем теперь занимался, но сотни дней тишины и неожиданное успокоение, которое приносила монотонная работа по переписыванию книжных текстов, было сложно переоценить – в его нынешнем состоянии и после всего, что было испытано прежде.       Если бы в прежние времена кто-то сказал Эйгону, что он будет служить в библиотеке, он бы неприлично посмеялся ему в лицо.       — Ваша милость, почему моё вино до сих пор не на столе? Мне нужно ждать вас весь вечер?       Едва не забрызгав чернилами чистые и новые страницы, Эйгон скрипнул зубами и поглядел на старого мейстера Пейта, вальяжно развалившегося за собственным столом поблизости от огня. Тело и правда почти не болело – интересно, придушить одного дряхлеющего полудурка стоило бы многих сил?       — Подавись,  — наконец поднявшись, молодой человек едва ли не швырнул на стол графин и любимую Пейтову кружку.       — Стюарду мейстера не пристало так разговаривать, — судя по интонации, Пейт всё ещё был не до конца трезв и с прошлого «перерыва на отдых». По старикану иногда было сложно понять, несмотря на весь почётный и грандиозный опыт самого Эйгона.       — Не забудь сказать стюарду мейстера.       — У нас в Чёрном Замке нет такого понятия, как хранитель книг, мальчик. Ты сидишь здесь, потому что было велено найти для тебя хоть какие-то обязанности... Ты не разведчик, не строитель — это невозможно, сам знаешь. И раз я ещё жив, а ты даже не начал обучаться, то пока что, увы, не мейстер. Пускай тебе позволено не прибирать мои комнаты и не прислуживать мне, на деле выбор невелик, нравится тебе это или нет.       — Будешь снова глумиться над титулом короля…       — Никто не глумился. Выпить хочешь? — старик примирительно протянул ему кружку.       Эйгон закатил глаза и, помедлив, сделал большой глоток прямо из графина. Одиннадцатилетний Рикон, второй стюард мейстера, ведавший уборкой библиотеки и комнат Пейта, при этом заглянул Эйгону через плечо:       — А мне можно?..       — А ты катись.       Поправив маску, привычно скрывавшую изувеченную половину лица (год назад мейстер Пейт изготовил для него точь-в-точь как ту, что когда-то носил отец, разве что деревянную), Эйгон раздражённо двинулся обратно к своему столу.       — И в самом деле, Эйгон, стюард из тебя никудышный. Забирать за тебя письма — ныне тоже моя работа? Может, следует величать тебя Эйгон Зачем-Он-Мне-Здесь-Нужен?.. — Чуть нахмурившись, мейстер Пейт пригляделся к написанному на первом бумажном свитке. — Боги, вдовствующая королева. Парень, тебе материно письмо…       Эйгон вздрогнул как от удара. Снова приблизившись, он молча взял письмо из протянутой руки, подошёл к очагу и бросил в огонь.        — … как и твоим братьям-принцам. — Мейстер ещё пару мгновений глядел на пожирающее бумагу пламя. Затем вздохнул и протянул два оставшихся свитка. — Что ж, чужое тебе не сжечь, а относить письма — твоя обязанность. Давай-ка, вперёд.       Эйгон скрипнул зубами. К счастью, как раз в этот миг за окном, что выходило на двор Чёрного Замка, промелькнули знакомые светло-каштановые с рыжинкой кудри.       — Дейрон! — крикнул Эйгон, помахав письмами в окно. Юноша закивал и направился к библиотеке.              — Вам здесь прислали, — хмуро бросил низложенный король излишнее пояснение, когда его самый младший брат — лицом, волосами, цветом глаз и сдержанным, кротким взглядом практически копия королевы Алисенты в юности — энергично приблизился к его маленькому столу.       — От матушки!  — Дейрон так и просиял.       — На вот, держи, — Эйгон сунул ему оба письма. — И выродку тоже отнеси.       — А твоё?..  — Дейрон скользнул взглядом в сторону огня и, невесело вздохнув, понизил голос:  — Брат… а если тебе дочка написала?       Эйгон скованно поглядел себе под ноги. Об этом он и в самом деле ни разу не подумал, но стоило представить у себя руках хоть какое-то напоминание о матери, всё внутри будто сводило от яда.       — Не приведи боги, Эйгон, а если она заболеет? А матушка всего лишь напишет, чтобы тебе сообщить? — продолжал Дейрон, понизив голос, чтобы другие в комнате их не слышали, но тем не менее настойчиво.       — Ты мне скажешь, полагаю. От тебя же никуда не денешься... — Со двора послышался сигнал к ужину, и Эйгон облегчённо махнул рукой. — Давай-ка, мелкий, катись отсюда.       — Знаешь, мама всё время молит о прощении. То есть, чтобы я сказал тебе об этом. Умоляет в каждом письме…       — Братишка, — скорчив нечто, напоминающее его прежнюю скучающую гримасу, Эйгон вновь склонился над ветхим томом «Легенд о Долгой Ночи» и его будущей копией, принимаясь скрипеть пером,  — катись ужинать к своему любимому брату и кумиру. От греха.       — Многие на этой войне потеряли себя. Мама ошиблась. Ведь минуло уже больше года… — Дейрон задумчиво скрестил руки на груди. — Неужели ты совсем её не вспоминаешь?..       — Как же не вспоминать. Вот в Кротовом Городке, например, — как вижу мамаш, что лупят своих детей по роже, тотчас наблюдаю королеву Алисенту как живую. Хотя с вами, драгоценные сыночки, такого не случалось, кажется…       — Она сожалеет, Эйгон, — с искренним состраданием глядя на него, настойчиво повторил Дейрон. — Клянусь, что сожалеет. Обо всём.       Он лишь закатил глаза:       — Пускай сожалеет, я не буду ей мешать. Кто-нибудь в силах просто дать мне жить спокойно?.. Недурно быть таким праведным, Дейрон, когда не тебя продали на плаху и не ты выглядишь как долбаный окорок. — Выпрямившись в полный рост, Эйгон посмотрел на него с недоброй улыбкой. — А впрочем. Кто бы от тебя, такого бесценного, отрёкся, а, малыш? Будь на моём месте стоящий сыночек, разве наша мать в те дни не запела бы совсем по-другому?       Его младший брат отшатнулся. Эйгон опомнился лишь спустя несколько мгновений и опустил голову.       — Извини. — Слово далось ему с усилием. — Прости, пожалуйста.       — Наверное, мне не следовало лезть не в свои раны, — Дейрон чуть улыбнулся — тепло и с горечью, неуверенно протянув к нему руку. Эйгон, невидяще уставившись перед собой, сжал её, крепко, будто страшился упасть. Помолчав, он глубоко вздохнул:       — Если бы ты никуда не лез, моя башка давным-давно сгнила бы на пике.              За ужином ещё было немноголюдно, а потому стол разведчиков практически пустовал. Завидев Эймонда, что сидел по правую руку от места во главе, не поднимая взгляда от толстой книги, которую читал прямо за трапезой, Дейрон привычно перескочил через длинную скамью и опустился рядом.       — Долго ты.       — Мама написала, — Дейрон, улыбнувшись, передал ему письмо. Эймонд, будто в миг очнувшись от тягот службы минувшего дня, тотчас изменился в лице — взгляд его просветлел, как и всякий раз, когда речь заходила о матери.       Год назад, когда им стало известно о немыслимом предательстве королевы Алисенты в пользу Рейниры, Дейрон был почти уверен, что уж Эймонд, на чьё фактическое владычество и пришлась эта измена, отречётся от матери навеки. Однако, к его удивлению, даже не успев относительно оправиться от боли пережитых ими потерь и поражения («позорного шествия», как называл это сам Эймонд), бывший принц-регент пошёл на контакт с матерью гораздо быстрее и охотнее несчастного Эйгона, что до сих пор не желал даже слышать её имени. Была ли тому причиной их изначально более крепкая связь, то, что тогда, под конец, мама всё же нашла правильные слова, которых Эймонд ждал так долго, или же нечто другое — Дейрон спросить так и не решился. Признаться честно, несмотря на всё, чего они лишились, нынешний Эймонд порой казался Дейрону гораздо более умиротворённым и наполненным жизнью человеком, нежели властный и одинокий, загнанный в угол принц-регент, которого он встретил в Королевской Гавани во время драконьей войны.       — Хорошо, что Коль теперь с ними, — закончив читать, протянул Эймонд задумчиво. — Нам будет спокойнее.       — Я просто поражаюсь матушке, — закивал Дейрон. — Нет, я уже понял, это то, как она всегда мечтала жить, но пытаться поселиться где-то вне замка, когда страна едва опомнилась от войны и ненависти? Двум одиноким женщинам. Да ещё малышку, нашу племянницу с собой… — Юноша покачал головой. — Уж лучше бы согласились на женскую обитель, как тогда предложил лорд Корлис.       — Что ж, у них был выбор. В отличие от нас.       — Послезавтра твой выбор, похоже, не так уж дурно обернётся.       Эймонд возвёл взгляд к потолку:       — Лордом-командующим могу стать и не я.       — Никто особенно не сомневается. Ты одарённый трудолюбивый человек и заработал это место. Тебя уважают даже старшие офицеры. У тебя всё получится. — Дейрон смотрел на него с искренней теплотой. Помедлив, он слегка улыбнулся. — Вот видишь, а ты мне не верил. Тогда, год назад.       — Тяжёлый был год… — проговорил Эймонд совсем тихо. Дейрон чуть прислонился к его плечу, внимательно слушая, как делал едва ли не с малолетства. За этот Мирный год они с Эймондом быстро восстановили свои личные традиции, точно и не было той проклятой восьмилетней разлуки с детских лет и всего, что она повлекла.       — Нашему идиоту-братцу повезло больше, чем он наверняка сам понимает. Ему даровали почётные обязанности вдали от людских глаз. Да и как иначе, ведь был приказ сделать его братом Ночного Дозора и занять неважно чем…       Дейрон с гадким чувством в груди обхватил свои локти, устремив глаза в пол. У него так и вертелось на языке, что Эйгон тоже вполне мог бы стать разведчиком, если бы не был искалечен драконьим огнём до конца своей жизни, но он не мог сказать такое Эймонду. Только не Эймонду — лучшему другу, с детства самому родному на свете человеку, тому, кто согласился принять за него смерть. Пусть прошлое будет похоронено, пусть уже всё исцелится. Однажды — Дейрон не уставал верить — такое станет возможным и для его семьи.        — …Нам же пришлось делать то, чему нас никогда не учили, — после того, как мы правили государством, уживаться с благодушными братьями Дозора, — Эймонд усмехнулся, совсем понизив голос и снова проверив, что никто не мог бы их услышать; одновременно с произносимым он вежливой улыбкой поприветствовал сослуживца, вошедшего в столовую. — Не как принцам, но как равным. И если ты, по крайней мере, умел располагать к себе… или же, когда необходимо, не замечать проявлений неуважения, то я…        — Но ты научился, — тихо сказал Дейрон. Ему в самом деле трудно было представить, каково было ломать себя принцу с настолько болезненным самолюбием и огненной гордостью.       — Научился, — после паузы со спокойным кивком подтвердил его старший брат, поправляя повязку над выколотым глазом, и тихо вздохнул. — Ненавидел это какое-то время. Долгое время. Но научился.       — Полагаю, покойный дедушка просто сказал бы, что мы наконец-то повзрослели…  — помедлив, задумчиво протянул Дейрон. У Эймонда неожиданно вырвался весёлый, искренний смешок — совсем как когда они были маленькими, но затем его лицо снова тронула печаль.       — Полагаю, не окажись тебя рядом, то гораздо скорее мы бы умерли.             

ГОД НАЗАД

      Вместо того чтобы подчиниться приказу, шестнадцатилетний принц Дейрон заслонил собой постель брата-короля и вытащил меч.       Перед внутренним взором всё ещё стояло лицо матери — в тот самый миг, когда он понял правду. В то время как Эймонд доверил ему город и полномочия регента на время своего отсутствия, именно их мать обеспечила, чтобы враг мог беспрепятственно захватить Королевскую Гавань. Все шаги самого Дейрона для защиты столицы, попытка вернуть назад могущественного всадника Вхагар как можно скорее, удивительным образом разбивались, точно кто-то невидимой рукой всаживал ему в спину нож за ножом. И лучше бы он никогда не узнал, кто именно.       Мать просто не знала, что Дейрон будет в столице, когда сговаривалась обо всём с Рейнирой, — так она сбивчиво пыталась объяснить ему в самом конце.        — Ты хотела убить своих сыновей. — Голос принца дрожал от гнева, пока стража держала королеву Алисенту под руки. Дейрон приблизился и заглянул ей в глаза. — Живи с этим.       Он приказал бросить её в темницу (разумеется, лишь на время, пока атака на город не будет отбита), но, увы, нанесенного вреда было достаточно. Город был взят в тот же день. Очередное доказательство, что командующий из него, несмотря на восьмилетнюю разлуку так и оставшегося кроткой тенью своих старших братьев, никчёмный...       Тессарион погибла тогда же, во время атаки.       — Вы можете уйти, принц, — услышал Дейрон голос единокровной сестры, смерившей долгим взглядом изувеченного Эйгона в его постели. — Вас не тронут.       — Ошибаетесь, — спокойно ответил юноша, не опуская меча, — не могу. Не все люди негодяи.       — Дейрон… — позвал Эйгон дрогнувшим голосом и очень тихо. Вместо ответа Дейрон прямо, с отчаянием встретил взгляд Рейниры:       — Вы навсегда обесчестите себя, если сделаете это.       — Ваши братья так не полагали, когда узурпировали мой трон. Пока узурпатор, что называет себя Эйгоном Вторым, не будет публично обезглавлен, он остаётся угрозой для стабильности королевства.       — Мой брат даже двигаться не может без боли! Какую угрозу вы видите?       — Он дышит.       — Уйди с дороги, хайтауэрский щенок, проблем и без тебя довольно, — с презрительной усмешкой подал голос муж новой королевы, выступая вперёд на шаг. — Или желаешь опередить братца?       — Давай, — пригласил Дейрон холодно.       — Довольно, — прервала их Рейнира. — Дейрон… Так пожелала твоя мать. Эйгон будет казнён с её согласия.       Он услышал, как Эйгон у него за спиной обессиленно упал на подушки, на сей раз не издав даже слабого вскрика от физической боли, что, несомненно, за этим последовала.       — «Пожелала?» — холодно усмехнулся Дейрон. — Неужели?       — Она признала собственные преступления передо мной и королевством, и готова заплатить за них. — Королева сделала паузу. — Я вижу, что ты порядочный человек. Твою жизнь наш договор не включал, и ты ни в чём не провинился…       — Если моего изувеченного брата протащат до плахи и обезглавят на радость озлобленному люду, — провинюсь, можете не сомневаться. Полагаю, будет мудрее убить и меня, ваша милость. Отчего бы нет — двоих братьев за раз...       — Закрой рот, кретин! — прикрикнул Эйгон со злостью. Сделав усилие, он выпрямил спину. — Довольно. Сестра, ты не возражаешь, если я сперва оденусь? Идти до плахи в трусах было бы крайне неловко. — Он придвинулся к краю кровати. — Дейрон, убери меч и помоги мне одеться.       — Нет!       — Дейрон, ты не слышал мой приказ? — После паузы он вздохнул и заговорил мягче: — Брат… — Странно было называть так кого-то, кроме Эймонда. — …они всё равно это сделают. Прошу. Как полагаешь, мне сейчас нужнее твоя помощь или смерть?       Чувствуя, как у него дрожат руки, Дейрон с остекленевшим взором опустил меч, услышав, как острие легонько звякнуло об пол.       — Заберите у него оружие, — негромко приказала Рейнира. Принц Деймон, обогнув стражу и приблизившись, резко выдернул меч из рук Дейрона… и с размаху, с огромной силой ударил юношу по щеке, отчего тот не удержался на ногах. Где-то за стеной раздался слабый, исполненный ужаса женский вскрик.       — Дейрон… — пролепетал Эйгон бессильно.       — Что ты делаешь?..  — процедила Чёрная королева, глядя на мужа в усталом раздражении. В ответ Деймон беззаботно улыбнулся ей.       — По-твоему, это было неуместно?       — Долбаный выродок… — Когда младший брат, пошатываясь, поднялся и подошёл к нему, Эйгон чуть коснулся его лица, оглядывая место удара. Почти машинально, хотя за всё детство сделал так один-единственный раз, точнее, два — когда Эймонда и Дейрона после очередного его розыгрыша занесло на «прогулку» в Королевский лес, и их отыскали лишь два дня спустя, голодных и с израненными лицами. Мать убила бы его прямо на месте, если бы маленький Дейрон неожиданно не втиснулся между ними и жалобно, со слезами повторяя: «Брат не виноват», не убедил её, что поход в лес был его и только его, Дейрона, идеей. Вышло неожиданно — они никогда не дружили и прежде на его памяти самый младший брат всегда бросался исключительно на защиту Эймонда, с которым был не разлей вода почти что с пелёнок (в том числе едва ли не драться пытался с Эйгоном, стоило Эймонду начать хлюпать носом из-за очередной безобидной шутки). Эйгон так и не понял, поверила ли мама услышанной лжи, но, казалось, устыдилась того, что злоба, с которой она набросилась на старшего сына, напугала Дейрона больше, чем все пережитые до этого опасности.       Он всегда был таким, Дейрон.       — Поможешь мне дойти?.. — наконец нарушил Эйгон молчание. Поняв, о чём он спрашивает, младший брат опустил голову, точно подавляя всхлип, совсем как в детстве. Затем с решимостью закивал и вдруг порывисто обнял его — очень осторожно, совершенно не причиняя боли. Растроганный Эйгон нерешительно поднял руки, отвечая на объятия.  — Жаль, что мы были так далеко… — пряча обезображенное лицо у Дейрона на плече, проговорил он совсем тихо.       Попытка одеться и даже просто подняться с кровати оказалась настоящим истязанием с самого начала.       — Непохоже, чтобы я сумел удрать, сестра, да здесь и некуда. Будет большой наглостью попросить вас ненадолго выйти? — решился спросить Эйгон после того, как у него вырвался первый постыдный вопль боли. Женщина за стеной, судя по звукам, при этом заплакала.       — Я не выйду, я отвернусь. — Рейнира подала знак Деймону и своей страже и, действительно повернувшись спиной, скрестила руки на груди.       Взяв Дейрона за руку, Эйгон попытался опереться на его плечо — и почти рухнул на пол, точнее, брату на руки, закричав во всё горло. Рейнира напряжённо глянула на них через плечо.       — Может, дать ему что-нибудь, или?.. — она по-прежнему обращалась к Дейрону, не к нему. Тот в отчаянии посмотрел на столик с лекарствами, затем снова на Рейниру:       — Но как же он сможет идти?..       — РЕЙНИРА! Рейнира, прошу тебя!       — Пекло, только этого хватало, — принц Деймон закатил глаза, наблюдая, как стража удерживает в дверях рвущуюся вперёд королеву Алисенту.       Эйгон с презрением отвернулся.       — В пекло лекарства, брат, давай скорее.       — Пропустите её, — сказала Рейнира негромко.       Оказавшись в покоях, Алисента, отчаянно плача, упала перед ней на колени.       — Рейнира, прошу тебя! Он мой сын…       — Не пора ли тебе всё же выбрать одну дорогу? — Рейнира смотрела на неё надменно, слегка приподняв брови.       Дейрон отстранённо заметил, что мама теперь была одета в нежно-голубое платье (перед тем, как сдать город врагу, она до последнего носила свои извечные зелёные шелка и бархат — ещё один способ обмануть свою семью) и отчего-то выглядела гораздо моложе, чем когда-либо на его памяти. Боги, кто эта женщина? Как вышло, что она настолько не походила на матушку, которую он помнил и, как казалось, всегда мог понять? Хранительницу их маленького мира, за которой они повторяли молитвы, их щит, их незыблемую опору, у которой пусть и было недостатков без числа, но что владела сердцем каждого из своих сыновей без остатка. Неужели это в самом деле ничего не стоило для матушки, и место у ног Рейниры всё это время было ей желаннее?       — Ведь ты собиралась жить свободной. «Дышать полной грудью».       — Если… — поднеся руку к губам, тронув волосы, Алисента устремила в пол безумный взгляд. — Если мой ребёнок встретит мучительную смерть, в которой я же и повинна, как же мне жить после этого? Я не смогу, Рейнира…       — Ах, вот как. А я-то поверила, что ты изменилась. — Голос новой королевы задрожал от растущего гнева и обиды. — Что признала вину перед моей семьёй и готова принести свою жертву.       — Это сделала я, Рейнира! Я, не мои дети! Я стала изменницей, желая почтить предсмертную волю мужа и неверно поняв его, а моё дитя всего лишь подчинилось моей воле. Эйгон не желал этого, клянусь, никогда не желал!       — Я говорила, что вы обязаны ответить за смерть моего сына. А ты дала обещание, что более не станешь защищать Эйгона!       Королева Алисента буквально съёжилась, склонив голову:       — Ты права, молю, прости меня, но…       — Вы потеряли сына, но НЕ ПОНИМАЕТЕ, почему мать защищает собственного ребёнка. А так бывает?.. — Дейрон покачал головой. — Выходит, подаренной вам столицы, измены перед собственной семьёй для вас было недостаточно. Вы потребовали от неё самолично отдать своего изувеченного сына на страшную смерть, дабы доказать свою верность и покаяние перед вами. Моя мать зовёт это дружбой?.. Я бы назвал это рабством, но, очевидно, я плохо знаю жизнь.       Единокровная сестра обернулась почти рывком.       — Дейрон, твоя мать и без того потеряет двоих сыновей. Нет нужды, чтобы она оплакивала и тебя.       — Двоих?.. — Пошатнувшись, он снова застыл в ужасе, и даже Эйгон рядом с ним напряжённо повёл плечами. Мама, так и не поднявшаяся с колен, тоже вздрогнула всем телом  — но затем снова опустила голову, не возразив ни слова.       — Ну, второго пусть сперва поймают. До сих пор только позорились. — И Эйгон демонстративно зевнул.       — Ты могла сказать мне сразу.  — Алисента стиснула зубы.       — Разумеется, Эймонд Таргариен, убивший моего сына и лично возглавлявший ваше лживое государство в государстве, не сумеет уйти живым. Но ты и сама понимала это, когда пришла ко мне.       — Вашего сына? «Вина перед вашей семьёй»? — Дейрон в гневе шагнул вперёд, указывая на Деймона. — Этот человек — преступник! Как скоро моя сестра получит его голову за убийство маленького сына у неё на глазах?       — Хочешь ещё, мальчик?.. – Деймон двинулся вперёд.       — Не смей его трогать! — закричала вдруг Алисента, поднимаясь и вставая перед Деймоном, не давая ему двинуться дальше. — Убийца! Убийца!       — Эйгон потерял сына, как и вы. Этот мальчик был для него всем, — продолжал Дейрон. — Деймон Таргариен убил принца нашей династии, малыша пяти лет в его собственной постели. Он убил моего племянника. И вашего. Опозорил память своего брата и наш род. — Он устремил гневный, полный первобытной ненависти взгляд прямо на дядю. — И справедливый государь сжёг бы его за это заживо. Но он даже не наказан вами.       — Мы воевали, — отозвалась наконец Рейнира.       — Обезглавить ребёнка в постели значит воевать? Что ж, тогда Люк тоже погиб на войне.       — Нет доказательств того, что мой муж отдал тот приказ…       — Вся страна знает, что он сделал. Вся страна считает причастной вас. Единственным способом доказать иное было бы казнить Деймона Таргариена. Вот только вы никогда не сделаете этого, верно? — Дейрон чуть наклонил голову. — Однако прилюдной казни изувеченного отца того самого ребёнка и казни Эймонда вы желаете. Похоже, ваше правосудие весьма пристрастно, а жестокость совсем не пропаганда. Это и есть то, что лордам и королевству с первых дней следует знать о правительнице, с таким трудом вернувшей трон своего отца?       Рейнира потрясённо смотрела на младшего брата, и, казалось, в первый раз на какое-то время не смогла найтись с ответом.       — Это была трагическая случайность. Намерением Деймона было забрать жизнь Эймонда, убившего моего сына… а не жизнь того несчастного мальчика. Остальное — вина наёмников. А значит, и говорить не о чем.       — Мой брат тоже не хотел никого убивать! Разве это что-то изменило бы для вас?       — «Не хотел?»  — презрительно повторила Рейнира. — Вот, выходит, как?       — Откуда ты знаешь?..  — почти прошептала Алисента с потрясённым видом.       — О, я спросил его, мама, — отозвался Дейрон с невесёлой иронией в голосе. — Эймонд пытался сказать тебе, но ты не пожелала выслушать. Поспешила назвать его чудовищем.       К его удивлению, не только мать, но и сама Рейнира продолжала выжидающе смотреть на него.       — Думаю, это действительно ничего не изменило бы, как для нас не изменит ваша ложь об убийстве Джейхериса… Да и доказательств у меня нет. — Дейрон вздохнул.  — Эймонд погнался за Люком, да. Погнался на драконе. Ваш сын искалечил его на всю жизнь, а после позволял себе смеяться ему в лицо. Это никогда не искупит содеянного Эймондом, но, по мне, всё же недостойно… Была гроза, драконы подчинялись хуже, чем обычно. Арракс атаковал Вхагар огнём, хотя Люк — Эймонд слышал — пытался этого не допустить. Затем Люк и Арракс исчезли где-то впереди, ну а Вхагар… точно обезумела. Эймонд кричал ей, пытался остановить. Что случилось после, вы знаете.       В глазах королевы Рейниры, впившейся в него взглядом, дрожали слёзы.       — Ты прав, — произнесла она наконец. — Это ничего не изменило бы.       — И ещё… матушка, Эймонд раскаялся в содеянном. Подумай, он ведь и сам ненамного старше Люка… — Дейрон посмотрел на Алисенту с горькой теплотой. — Ты не желала его видеть, а он каждый день желал сказать тебе об этом, особенно после того, как они убили маленького Джейхериса. Эймонду ничто на свете не дорого так, как дорога ты. — Юноша на миг замолчал. — Даже не знаю… Возможно, если бы мать просто поговорила со своим сыном, то достичь «мира», которого ты так желала, можно было бы раньше, с многократно меньшими потерями и без предательства? Ведь это в Эймонде ты видела главное препятствие вашим с подругой надеждам на окончание войны.       Неожиданно королева Рейнира быстро, точно невольно повернулась к его матери, и они обменялись потерянными взглядами, как способны только очень близкие люди. Совсем недавно, когда Дейрон прилетел в Королевскую Гавань, Эймонд, прежде чем наконец довериться, так же смотрел на него.       — Не довольно ли крови, ваша милость? — спросил Дейрон тихо.  — Обе наши семьи запятнали себя кровью и расплатились за неспособность жить в мире. Хранить его если не ради нас, то ради народа и государства. Стоит ли продолжать, пока не погибнем все мы? Разве горя, что уже пережили наши семьи, не было достаточно?       Единокровная сестра обняла себя за плечи и молчала долгое время.       — Дейрон... — наконец она покачала головой, — ты, как мои милые сыновья, очень юн и добр. Но теперь...       — Государыня, — послышался мужской голос со стороны дверей. На пороге стоял Корлис Веларион. Прежде чем продолжить, он быстро, почти с состраданием поглядел на Эйгона и Алисенту. — Не будет ли мне позволено снова изложить мой вариант соглашения о капитуляции?       Рейнира потерянно посмотрела на своего десницу, затем снова задумалась. И вздохнув, опустила голову.       — Ты можешь лечь, — сказала она негромко, на миг повернувшись к Эйгону, после чего вместе с мужем покинула покои, оставив стражу у дверей. Эйгон, потупившись, глубоко и протяжно вздохнул, а лорд Корлис, прежде чем последовать за Рейнирой, неожиданно подошёл к его младшему брату.       — Силён ты, принц Дейрон, — сказал Морской Змей растерявшемуся юноше и скрылся за дверьми.       Королева Алисента же, вытирая слёзы, наконец осмелилась поднять взгляд на старшего сына.