Драконы Чёрного Замка

      — Эйгон... — немного опомнившись, младший брат кинулся к нему. — Эйгон, всё хорошо!..       — Интересно, — пробормотал Эйгон с бессмысленной улыбкой, снова отвечая на объятия Дейрона и уже привычным движением опираясь на него. «Я жив, я жив, я жив…» — …А когда она вспомнит, что её покои теперь как раз здесь, мне снова скажут вылезать?..       — Думаю, они сегодня найдут, куда тебе перелечь, — Дейрон вздохнул от усталости, голос его зазвучал тихо, размеренно, упрямо: — Пусть забирает... Главное, чтобы жили вы с Эймондом. Мне нужно, дабы вы могли дышать воздухом, улыбаться, состариться — прочее меня не волнует. Давай, осторожно…       — Я бы не радовался так рано, братик…       — Сыночек.       Они оба замерли. Дейрон, чуть сжав его руку, опустил взгляд, и лицо его стало куда более холодным. Но королева смотрела на старшего сына.       — Сыночек… — снова начала было Алисента голосом, полным слёз.       — Что?.. — С трудом присев обратно на кровать, Эйгон слабо, в неверии покачал головой. — Дейрон… Дейрон, что говорит эта женщина, она в своём уме?       — Сыночек, мне жаль, мне очень жаль…       — Ты знаешь… — его голос дрогнул, — а твои сыновья за тебя бы умерли.       — Простите меня… — их мать прижала обе ладони к губам, плача. — Мальчики, простите… — Когда Дейрон с тихим вздохом подошёл и обнял её, она, рыдая в голос, поцеловала его руку и спрятала лицо у него на груди, принимаясь безостановочно просить прощения.       — Но ты вернулась… — наконец проговорил Дейрон, мягко коснувшись её волос и снова подавив всхлип в своей прежней детской манере. — Ты же вернулась…       — Эймонд сжёг целый город просто в порыве гнева… Намеревался бросить её в бой на драконе… Мою дочь, он погубил бы её, боги, что мне было делать… Дейрон, не презирай меня, пожалуйста… — отрывочно доносились её слова до Эйгона. — Я лишь желала остановить страшную войну, что началась по моей вине, была готова понести своё наказание…       — Весьма трогательно, не обмолвись сейчас сестрица, как ты намеревалась наслаждаться жизнью и свободой после содеянного с нами. Со мной, — бросил Эйгон. — Ведь то, что я ещё дышу, для тебя такое бремя.       Она расширила глаза, в слезах воззрившись на него:       — Но это неправда!       — Я всегда был тебе противен! Одна только ненависть, будто это я был виноват, что твоя жизнь сложилась не так, как тебе хотелось… — ему стало трудно дышать. — Я ждал тебя, когда убили моего сына! Умирал от боли и ждал тебя в этих самых покоях, после того как мой брат сжёг меня на драконе! Я полетел в Грачиный Приют, потому что больше не мог видеть от тебя омерзения…       — Сыночек... Сыночек!       — А теперь следует тебя понять и простить, когда ты собиралась убить меня, дабы выслужиться перед ней? Выбраться живой из того, во что сама втравила меня и всех, кем я дорожил? УБИРАЙСЯ ВОН! НЕ СМЕЙ ПРИКАСАТЬСЯ КО МНЕ!

       ***

      — Я здесь не для того, чтобы сражаться с тобой. Королева велит тебе немедленно сдаться и явиться с нами в Королевскую Гавань, дабы ответить за свою измену. Если ты не подчинишься, то сегодня на закате за неё будет казнён тот, кто ныне представляет перед страной и власть твою, и преступления, — твой младший брат.       Эймонд застыл и почти растерянно опустил взгляд. Внутри что-то отозвалось ноющей болью, как и всякий раз, когда посторонние упоминали при нём Дейрона или матушку.       — Я жду, мальчик, — дядя Деймон скучающе посмотрел на небо.       — Как вы смеете… Как вы смеете… — он в ледяной ярости впился в посланника Чёрной королевы взглядом. — Откуда мне знать, что это не ложь? — Эймонд знал, что цепляется за пустоту: Дейрон не бежал бы из города, который его старший брат лично ему вверил. Не та порода. Почему, почему он не взял его с собой в Харренхолл? Идиот…       — Не ты ли оставил на него столицу? — новоиспеченный король-консорт подал знак, и на землю перед восседавшим на Вхагар всадником бросили голову совсем юного дракона.       Тессарион.       Некоторое время Эймонд мог лишь молча смотреть. Какие-то два дня назад это прекрасное молодое создание с сапфирово-синей чешуёй наблюдало, как её повелитель принц Дейрон душит своего грозного старшего брата в объятиях после восьмилетней разлуки, а после, почти что кокетливо урча, попыталось поприветствовать Эймонда на собственный дружеский драконий лад — а ведь он был почти уверен, что после стольких лет она его не узнает. В их детские годы, когда детёнышем была и Тессарион, Дейрон вечно таскал её на плече, будто домашнего ворона. Иногда она ластилась и к Эймонду — чаще всего, когда тому требовалось утешение после очередного унижения от Эйгона или сыновей Рейниры; маленький Дейрон давал свою любимицу Эймонду в руки и затем, сам чуть не плача, обнимал их обоих. А ещё однажды Тессарион спасла их с Дейроном от смерти, когда они заблудились в Королевском лесу… Если Вхагар являла собой источник его могущества, то Тессарион — пускай крайне и крайне давно — была настоящим другом.       «Дейрон, для чего ты только вернулся?..»       — Как поступим? — Дядя наблюдал за ним всё с тем же скучающим видом. — Согласен ли ты сдаться?       Вздохнув, Эймонд посмотрел в сторону, пытаясь оценить, существует ли в самом деле некий другой шанс. Потерянно оглянулся назад, в сторону Харренхолла, где находилась огромная армия, для которой он по-прежнему оставался самым могущественным человеком в Семи Королевствах. Неужели это возможно — чтобы всё закончилось вот так, в один миг? Дейрон… Его Дейрон, его самое родное существо в детские годы, да и по сей день тоже, тот, кого он мальчишкой всегда был готов заслонить собой от любого обидчика. Его утешитель и поддержка, его любящий младший брат, самая чистая душа на свете...       За ним всё ещё оставалась большая сила, а Рейнира, в сущности, оказала бы ему услугу, наконец-то расправившись с Эйгоном. Эймонд не сумел заставить себя снова поднять на него руку и завершить начатое — но как только завершит она, завершит во всеуслышание, он станет полноправным королём в глазах каждого лорда Вестероса, придерживающегося убеждения, что сын наследует прежде дочери. Он сожжёт столько городов, сколько потребуется, и, если боги будут благосклонны, в конце концов заберёт своё. Вот только что бы Эймонд в дальнейшем ни предпринял, последний, кто ещё верит ему, погибнет сегодня, и будет ли тогда хоть что-то более бессмысленное? Нет… нет, иного шанса спасти его не существует, у них попросту нет столько времени. Дейрон умрёт жестокой смертью на плахе или в пламени, умрёт за содеянное Эймондом, совсем как его племянник…       Он мог бы дать бой прямо сейчас и по крайней мере встретить смерть с достоинством драконьего всадника, а не на площади перед озлобленной чернью, но будет ли этого достаточно дряни с Драконьего Камня, очевидно, твёрдо вознамерившейся увидеть его расплату лично? А уж если во время боя падёт кто-то из вражеских всадников, особенно драгоценный супруг Рейниры, — то что же тогда будет ждать Дейрона. Нет, если так называемая королева получит жертву, которой давно ожидает, надежды всё же больше…       — Согласен ли ты сдаться? — повторил Деймон, пристально рассматривая его. Эймонд почти по-мальчишески посмотрел на Вхагар — точно в поисках поддержки — и тяжело вздохнул, изо все сил подавляя разгорающийся в груди пожар гордости и тёмной ярости от грядущего унижения.       На сей раз, очевидно, последнего.       — Да.       — Прости, племянник, не расслышал.       — Да, — громче повторил принц, с ненавистью вскинув голову. — ДА, ДА, ДА!       — Спустись на землю, — взгляд его дяди хищно вспыхнул. — И отдай всё оружие.       Когда он подчинился, оставалось последнее.       — Прикажи ей замереть и не сопротивляться.       Эймонд пошатнулся. На какой-то миг его забила дрожь, и он точно перестал понимать происходящее.       «Вы похожи на мать, мой принц?» — внезапно послышался в его памяти голос стронговской ведьмы, что всё ещё сидела в заточении в Харренхолле вместе со всей своей роднёй.       — Величайший дракон королевства, дядя… — теперь голос Эймонда звучал почти умоляюще. — На твой страх и риск.       — Дело твоё.       «Мой младший брат умрёт… Мой младший брат умрёт…»       Чувствуя, как слёзы застилают глаза, Эймонд со стыдом встретил взгляд Вхагар. Он приблизился к ней, успокаивающе подняв руку, как когда-то давно, в свой самый первый к ней визит, затем коснулся зелёной чешуи и на несколько мгновений зажмурился.       Она в самом деле была величайшей, но той особенной, граничащей с дружбой и даже человеческой привязанностью связи, что существовала у иных всадников с юными драконами, которые ещё детёнышами находились подле них, между ним и Вхагар никогда не было. Если бы Эйгон или Дейрон были вынуждены отдать столь страшный приказ своим покойным любимцам, для которых их повелители являли собой целый мир, те бы, без сомнения, подчинились. Эймонд для Вхагар смыслом существования не был, как не была им и его предшественница из дома Веларион — просто ещё одни всадники из череды. Как же она поведёт себя, если он прикажет ей умереть?       Изо всех сил давя в себе желание повелеть своему дракону разорвать дядю на месте, Эймонд отступил назад, не опуская ладонь.       — Служить, Вхагар, — холодно и властно произнёс он — и повторил приказ Деймона.       Когда он двинулся прочь, за его спиной на неё набросились сразу три дракона.              — Признаться, я разочарован, мальчик, — пренебрежительно продолжал свой насмешливый монолог Деймон, сопровождая его через дворцовые ворота напоказ всем, кто находился во дворе. Эймонд скользнул мёртвым взглядом по площадке, где столько лет тренировался с сиром Кристоном. — Ты менее их всех походил на эту хайтауэрскую примесь. Я ждал от тебя большего.       — Что ж, ты не одинок в своём разочаровании, дядя, — Эймонд презрительно возвёл взгляд к небу. Нужно было молчать, нужно, но кровь Вхагар всё ещё была на его волосах и броне.       — Правда?..       — Всё моё поганое детство мне твердили: «Деймон Таргариен, величайший воин династии…» А что же, как дошло до дела? Ты убил ребёнка в его постели, не осмелившись встретиться со мной сам. Вот и сейчас угрожаешь брату, когда тебе нужна моя смерть. Неудивительно, что мой отец не пожелал в наследниках труса.       ...Деймон в бешенстве навис над закованным в цепи молодым человеком — выродок Алисенты смотрел на него с холодной насмешкой и пренебрежением, слегка вскинув голову, точно и вовсе не был его пленником. Король-консорт поднял руку, намереваясь схватить его за подбородок, унизительно ударить по лицу, совсем как самого младшего братца…       Однако с этим так было невозможно. С этим и в голову подобное прийти не могло.       — Славный мог быть бой, мальчик, — наконец произнёс он, проведя острием Тёмной Сестры вблизи скрытой под повязкой изувеченной глазницы Эймонда. — Жаль, что твоя мать сдала нам ваши головы, и ему уже не бывать.       На этот раз он получил желаемое потрясение и боль.              — Ваша милость, вернулись! — появившись в дверях, радостно объявила черноволосая женщина с едва заметным акцентом в голосе.       Бросив попытки поднять в очередной раз с грохотом упавшую трость, Эйгон замер в нескольких шагах от входа в тронный зал, тяжело опираясь на спинку скамьи и игнорируя вновь пронзившую тело боль (очевидно, чем скромная доза макового молока, лучше и вовсе никакой). Одетый в броню, с кровью в длинных волосах, закованный в цепи Эймонд смотрел прямо ему в глаза.       — Дейрон!.. — вырвалось у пленника точно помимо воли. Как только его освободили от цепей, он бросился вперёд, обходя Эйгона и заключая в отчаянные объятия их младшего брата. — Ты в порядке? Ты в порядке?.. — спрашивал он тихо. На эти кратчайшие мгновения Дейрон снова будто превратился в мальчика, настоящего ребёнка. Их мать, наблюдая за ними, заплакала.       — Мне так жаль, так жаль... — тихо всхлипнул Дейрон, уткнувшись Эймонду в плечо. — Я не командующий и не регент. Я тебя подвёл.       Эймонд решительно покачал головой и что-то успокаивающе, с покровительственной теплотой ему прошептал. Затем едва заметно вздохнул. Заслоняя Дейрона собой, повернулся к Рейнире и обречённо шагнул вперёд.       — Рейнира! — Алисента попыталась броситься между ними, но лорд Корлис деликатно преградил ей путь. Она проигнорировала его. — Рейнира, пощади!..       Эймонд надменно поднял голову, однако Эйгон, после не раз это вспоминавший, так и не смог понять, что именно тогда застыло у младшего брата во взгляде — вызов или мольба. Рейнира, сжимая в руках последнюю редакцию «Соглашения о капитуляции», сошла по ступеням Железного Трона и приблизилась к новому пленнику, устремив на его лицо взгляд, исполненный ненависти.       — Вы получили, что хотели. Дейрон не был ни к чему причастен. Только не к войне между нами, он…       — Подписывайте, — она лишь пожала плечами.              — Ночной Дозор?..       — Если вас не устраивает, можете выбрать смерть, — отозвалась Рейнира скорее с усталостью, чем со злостью. — Ваша подпись, принц.       — Брат, поедем вместе? Как мы всегда желали. Будем рядом, — приблизившись, тихо, с мольбой в голосе проговорил Дейрон. — Это начали не мы. Вспомни, как ты молод. Пусть всё останется позади, оно того не стоит. Только не твоей жизни, когда в твои годы она вся перед тобой.        Когда он поставил свою подпись, мама вдруг бросилась к нему. Краем глаза Эймонд успел заметить, как Эйгон при этом резко и гневно, с холодным презрением поднялся на ноги и, опираясь на свою новую трость, в одиночестве двинулся к выходу из зала. По дороге он упал, из последних сил сдержав крик боли, и Дейрон бросился ему на помощь. Алисента судорожно всхлипнула, но подойти к старшему сыну, видимо, не смела.       «Вы похожи на мать, мой принц?»       Ему следовало бы оттолкнуть её, закричать, отречься навеки, как поступила с ним она сама. Вместо этого — после он ещё долго себя ненавидел и силился понять, что за нелепое безволие им двигало — Эймонд лишь поднял руки и тихо обнял её в ответ.       — Я не отправил бы её сражаться против воли... Я только хотел защитить нас. Не было нужды сбегать к Рейнире…       Алисента лишь вздохнула, затем мягко провела ладонью по его щеке и волосам. Повинно и стыдливо всхлипнула, когда на её ладони оказалась кровь Вхагар. Лицо вдовствующей королевы было распухшим от слёз. С того ужасного утра, когда он невольно стал убийцей принца Люцериса, впервые отняв человеческую жизнь, она смотрела на него лишь как на опасного преступника и позор семьи, но теперь…       Неужели по крайней мере теперь она была готова снова принять его?       — Я была нужна вам, — снова мягко заключив его в объятия и опустив ладонь на его затылок, мама наконец заговорила. — Я бросила вас в одиночестве… Когда я могла исцелить вас и направить, бросила моих сыновей наедине с этим кошмаром. Сыночек, я очень люблю тебя. Прости, что тебе пришлось ждать так долго...              — Это нужно выпить сейчас. А это — утром. До Чёрного Замка доберёмся ещё не скоро, и там нам нужно будет сразу же обратиться к мейстеру...       — Да, мамочка.       — Эйгон, заткнись. — Дейрон нахмурился, снова присматриваясь к флаконам с лекарствами и сверяясь с записями. — Хорошо, что мне позволили расспросить мейстера Орвиля напоследок, а не то как бы мы сейчас со всем этим разобрались?       — Бедняга Орвиль, — вздохнул Эйгон. — Наверняка она его казнит.       — Нас не казнила.       — Но он с самого начала был в Совете.       — Наша мать всё же сдала ей город и трон. Возможно, лорд Корлис, да хранят его боги, вступится за них, как за нас. Лорды, что воевали за нас, предоставят трону заложников, а других, по крайней мере некоторых, также отправят в Ночной Дозор. Я слышал подобное, но остальные из наших людей никогда не будут подле нас. Как только они дадут клятвы, их пошлют в Восточный Дозор или другой дальний замок на Стене. Или наоборот нас пошлют, не знаю… — В глазах Дейрона появились подавленность и печаль. — Остаётся лишь молиться, чтобы людей, к которым проявят милосердие, было как можно больше.       Они находились в закрытой деревянной повозке, которую Эйгону по приказу Рейниры предоставили для путешествия к Стене, которое наконец-то началось спустя месяц с небольшим после того, как нынешняя королева взяла столицу. Других рекрутов Ночного Дозора с ними не было, а вот семеро грозных и опытных Чёрных братьев, специально призванных в столицу для этой цели, следили за каждым их шагом. Впрочем, если бы, например, Эймонд пожелал сбежать, вряд ли бы ему составило большого труда это сделать — очевидно, сестра вознамерилась проверить их верность уже сейчас.       — Ты не жалеешь?.. — Эйгон опустил взгляд. — Она могла бы отпустить тебя обратно в Старомест, не выпендривайся ты так рьяно. Ты мог жениться, владеть землями и замком, обзавестись наследниками…       — Что?.. Я хотел спасти тебя и Эймонда от палача!       — Зря, по-моему, — Эйгон упорно смотрел в пол. — С нами всё понятно, но тебе, в Дозор?.. Дейрон, у тебя же вся жизнь была впереди. Я желал бы для тебя совсем другого…       — Она и теперь впереди, — спокойно ответил Дейрон. — Я не выбирал жизнь в Староместе, как ты знаешь. Не выбирал войну наших деда и матери. И избавьте боги, ещё не доставало ходить в прислужниках у Рейниры и этого подонка Деймона после того, как они убили бы моих братьев. Впервые за всё время я направляюсь по дороге, которую избрал сам, и с теми, с кем желал бы. Это чего-то, да стоит. — Они помолчали. — Что ж… доброй ночи, Эйгон. Если что, я рядом... — На этот раз Эйгон обнял его первым.       Поглаживая его по голове, Дейрон сделал ужасное открытие — любую ласку и проявление теплоты его старший брат принимал как милостыню. Всхлипывая, Эйгон повинно прислонил голову к его плечу.       — Дейрон, братик, я благодарен… Ты знаешь, я тебя очень люблю и… — он снова выпрямился, всё так же не осмеливаясь поднять взгляда, — …и всегда любил. Это правда.       Дейрон чуть расширил глаза и затем, просияв, улыбнулся.       — Стоило вернуться, чтобы это услышать, скажи, а?       — Не дразнись, это моя работа. — Эйгон шмыгнул носом. — И если я когда-либо вас… тебя обижал, прошу, не сердись, что твой брат — кретин.       — Ну что ты… Что ты… — Дейрон тоже начал всхлипывать. — Хочешь, я останусь, не уйду? Хочешь?..       — Успеешь ещё. Он здесь только из-за тебя… — низложенный король бросил взгляд в сторону окна. — Кто бы прежде мне рассказал. Отрёкся от власти, лишился Вхагар, согласился на смерть… Все эти годы он хотел, чтобы рядом с ним был ты, а не я, вот и весь секрет.       Всё внутри Дейрона всякий раз сжималось от боли и ужаса, стоило вспомнить, через что пришлось пройти Эймонду, и на что брат согласился ради него. Вхагар погибла ради него... А Рейнира, как оказалось, за их спиной, помимо прочего, прибегла и к шантажу его собственной жизнью. Неужели в самом деле что-то помнила об их с Эймондом глубокой привязанности друг к другу с детства, когда их семьям и всему двору было очевидно, что братья для неё не существуют?       Исполнила бы единокровная сестра свою угрозу, если бы Эймонд отказался сдаться, или же это был изначальный обман, единственный способ заставить его склониться? Собиралась ли она тогда помиловать Эймонда? Возможно, Рейнира до самого конца не знала этого сама, как никогда не узнать и им.       — Мне так не кажется, Эйгон. Жаль, что ты не обращал внимания, но столько, сколько я помню Эймонда, он всегда очень тебя любил.       — Да я так, просто наблюдение. Рейнира хотела, чтобы в младенчестве умер я, а не её «истинный» брат Бейлон. Эймонду был нужен только ты. Матери вообще никто не был нужен...       Дейрон устало прислонился к деревянной стене, понимая, что сейчас нет никакого смысла спорить на эту тему.       — Я люблю обоих моих братьев, и это не изменится. А Эймонд… Он никогда не был жестоким, ты же знаешь. И он совестлив. Многие на этой войне потеряли себя. Он поймёт, что сделал… Он придёт к тебе.       Они настолько ничего не страшатся или делают это намеренно?       Эймонд стиснул зубы, ненавидяще глядя на силуэты двух молодых драконов, что принадлежали Джейсу и Бейле Таргариен. Самое время для романтичных полётов под луной, когда с официального завершения войны не минуло и одной ночи. Как шептались при дворе, первенец новой королевы чудом избежал смерти в битве при Глотке — может, на радостях слегка помешался? По крайней мере, Эймонд не видел другого объяснения тому, как Джейкерис несколько раз попытался подойти к Хелейне со странными выражениями благодарности. Впрочем, маловероятно, что Рейнира с такой же готовностью пощадила бы их и многих других, если бы был убит ещё один её сын.       После того, как погиб Люк, как мать отвернулась от него, Эймонд запретил себе ненависть к Стронгам и всему, что было с ними связано, стараясь отныне относиться к войне за престол лишь как к долгу перед семьёй, и всё же наблюдать ЭТО вскоре после того, как Вхагар разорвали в непосредственной близости от него, было выше его сил. Он сам приложил к этому руку. Он убил её…       Эймонд опустил лицо на ладони. Чудовищная боль по Вхагар и ненависть к её убийцам не переставали сжигать его, ядовитый гнев от прилюдного унижения всё ещё вспыхивал внутри при малейшем воспоминании...       И всё же насколько стало легче с тех пор, как эта война более не была на его плечах.       Где-то совсем недалеко плакал юноша.       Осторожно пройдя в сторону закрытой повозки Эйгона, Эймонд увидел своего младшего брата, сидящего на широком выступе между двумя деревьями. Дейрон тоже смотрел на двух драконов, что парили в небе… и рыдал навзрыд. Он был сильным все эти дни — для Эйгона, для матери, для того, чтобы оба его брата сумели уйти живыми, — и вот наконец остался наедине с собственным горем и утратой.       — Дейрон… — Эймонд поспешно вытер собственные слёзы и, приблизившись, опустился на колени перед младшим братом, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Дейрон… — повторил он беспомощно.       Тот опустился на землю рядом с Эймондом и мягко его обнял, затем снова уткнулся носом ему в плечо. И разрыдался с новой силой, периодически (Эймонд больше догадывался) пытаясь что-то вымолвить о Тессарион, её смерти, том, как она была в его жизни с восьми лет, как когда-то любила защищать их обоих, его и Эймонда, как спасла им жизнь, когда они потерялись в лесу. Как бесценно утешала его в первые годы горького одиночества в Староместе, особенно после отвратительного обращения со стороны дяди Хоберта. Эймонд, сумевший ответить на всё это лишь: «Да», скованно и неловко прижал его к себе, поглаживая по голове, как ребёнка.       — Мне очень жаль Тессарион. Их обеих. Этого не должно было случиться. — Дейрон, совсем как в детстве, закивал изо всех сил, и Эймонд по-доброму усмехнулся: — Мальчик ты ещё совсем. — Ещё недавно Эймонд, сам будучи старше лишь на год, не рискнул бы выдавать брату таких покровительственных суждений, но властный и холодный человек, который правил государством, руководил военными действиями и сражался в войне драконов, с которым боялись встретиться взглядом члены Малого Совета, определённо не имел с прежним задиристым семнадцатилетним юношей, которому детство всё ещё дышало в спину, ничего общего. Дейрон снова покорно закивал — Эймонд и его слово всегда были для него непререкаемым авторитетом.       — Хелейна при прощании сказала мне: «Вхагар и Тессарион забрали зло из этой семьи»… — наконец хоть немного выплакав свою боль, Дейрон втянул носом воздух. — Почему она всегда такая странная.       — Мне она ничего не сказала. — Вздохнув, Эймонд прислонился к дереву спиной. Дейрон последовал его примеру, опустив голову старшему брату на плечо и прикрыв глаза.       — Я очень сочувствую тебе, братик. Очень сочувствую. Знаю, Вхагар была тебе дорога. И очень несправедливо, что великий дракон, который столько времени нёс на себе бремя защиты нашей семьи, встретил такую смерть. — В ответ Эймонд на несколько мгновений мягко сжал тыльную сторону его ладони, и некоторое время они молчали.       — Так уже было однажды. Помнишь?.. В детстве, когда у нас обоих, единственных, всё ещё не было драконов. Выходит, мы стали ничем, как и прежде… — Эймонд с горечью покачал головой. — А я всё гадал, хватит ли века Вхагар на мой, дабы я всегда мог оставаться всадником величайшего дракона в королевстве.       — Ты не всадник Вхагар. Ты Эймонд. И ты никогда не был ничем. — Голос Дейрона стал негромким и спокойным. — Ты принц дома Таргариен. Дракон дома Таргариен.       — Был прежде.       — Всегда.       — Сомневаюсь. Если бы я не стал её всадником…       — …может, твоя жизнь могла бы сложиться счастливее?.. — Дейрон задумчиво посмотрел на него.       Эймонд принялся смотреть с непониманием.       — Прости, — проговорил Дейрон испуганно. — Это не чтобы оскорбить наши потери, я… Я знаю, ты очень любил Вхагар, и вы были потрясающими, но… Я только хотел сказать — возможно, в детстве тебе просто не следовало обращать ни на кого внимания?       — Неужели? — ядовито переспросил Эймонд. — И что же ты делал бы, если бы тебя оскорбляли? Насмехались, подсунули свинью в Драконьем Логове…       Дейрон коснулся его руки:       — Они отвратительно поступили, братик, прости, что меня не было рядом с тобой…       — Что бы ты делал на моём месте, Дейрон?       — Что бы делал? — Дейрон задумался, на губах у него мелькнула заговорщицкая полуулыбка: — Сказал бы: «Очень похожа на тебя, Эйгон, но ты обещал дракона, а не свой портрет». Сказал бы: «Я не все вы — мне не нужен дракон, чтобы хоть что-то собой представлять». И ушёл бы, думаю.       — Ты не додумался бы до этого в десять лет, — буркнул Эймонд.       — Как скажешь. — Дейрон взглянул на него, посерьезнев. — Но ты напрасно не веришь. Я восхищался тобой и желал быть похожим на тебя задолго до Вхагар и всего остального. Когда меня вырвали из дома, от мамы, когда лорд Хоберт раздавал пощёчины или назначал наказания за малейшие ошибки, думал, каким стойким ты был бы на моём месте, и тогда получалось выстоять и у меня. Я всегда завидовал тому, насколько ты образован и одарён, насколько усидчив. Тебе не обязательно иметь дракона, чтобы быть выдающимся, Эймонд. Говорю тебе, как и в детстве.       — Я рад, что ты дома, братик, — после молчания наконец отозвался Эймонд, улыбнувшись с теплотой.       — Мы дома… — Дейрон зевнул, ложась спиной на расстеленную на траве чёрную грубую ткань плаща и всё ещё слегка сжимая его руку. — Мы оба дома.              …Было сложно сказать, сон это или явь, когда прохладная женская ладонь коснулась его лба и волос, и он увидел силуэт на фоне ночного неба, что спустя миг превратился в обрамлённое длинными чёрными волосами бледное лицо. Не в силах пошевелиться, Эймонд узнал ведьму-бастардку из Харренхолла, что привлекла его внимание, когда дерзко кричала на схвативших её солдат — его солдат. На него самого она тоже глядела гордо, без страха. На вид женщине было лет сорок, хотя кое-кто из пленных обмолвился, что на самом деле эта ведьма живёт на свете гораздо, гораздо дольше. Видел бы кретин Эйгон, что за леди на сей раз вызвала интерес семнадцатилетнего Эймонда, — вне всяких сомнений, снова поднял бы его на смех.       Впрочем, случая проявить этот интерес у Эймонда так и не появилось: и Алис Риверс, и её родичи-Стронги в скором времени были освобождены, когда дядя Деймон вынудил Эймонда сдаться, угрожая смертью его младшему брату. С таинственной пленницей за всё время в Харренхолле бывший принц-регент успел поговорить лишь раз.       Но вот она была здесь и глядела так, словно знала его на протяжении не одной, а множества эпох. Глядела всё с тем же достоинством и одновременно некой застывшей в глазах обречённой покорностью.       — Спите, мой принц. У вас впереди нелёгкий путь…       …Он снова был ребёнком и шёл по снегу. Впереди, всюду куда хватало взора, простиралась белоснежная морозная пустыня — должно быть, приблизительно так и выглядит обиталище дикарей за Стеной, где ему предстоит «достигать свершений» всю оставшуюся жизнь, — а всего в нескольких шагах ждал его дракон. Вхагар, живая и здоровая, смотрела на Эймонда с редкой для этой величайшей из хищниц теплотой. Десятилетний мальчик заплакал навзрыд и бросился к ней, уткнувшись лицом ей в нос, раскинув руки в попытке обнять.       — Мне жаль, мне жаль, мне жаль…       Вхагар умиротворённо заурчала, а затем, взмахнув гигантскими крыльями, взмыла в небо, скрываясь навсегда. Эймонд всхлипнул. Он бы принёс эту жертву ради Дейрона снова и умер бы сам, но горя от утраты это не умаляло. И не умалит.       Далеко внизу, у подножия снежных гор, горел город и кричали умирающие люди. Эймонд — взрослый, одетый в костюм драконьего всадника — едва заметно дрогнул, узнав это место. Он так бы и стоял, наблюдая с каменным лицом за охватившей Острый Мыс огненной трагедией, но совсем рядом послышались лёгкие детские шаги, и десятилетний мальчик Эймонд — неужели он в самом деле когда-то был столь чист и невинен? — устремил на него взгляд и произнёс:       — Ты убийца.       …Отдалённо напоминающее человека холодное существо пересекало лес на мёртвом коне, неся на руках новорождённого ребёнка. Оказавшись в круге из камней, походящем на древние руины, мертвец опустил младенца на ледяной алтарь и занёс над ним руку. Эймонд попытался выхватить меч и двинуться вперёд, но лишь натолкнулся на невидимую стену, а ребёнок перестал плакать и дышать, взирая теперь на мертвеца столь же ужасающими голубыми глазами.       — Ты ещё способен принести блага больше, нежели принёс вреда, — сказала ведьма из Харенхолла у него за спиной. — И принёс бы, если бы исполнилась начертанная тебе судьба.       Она сидела простоволосая, облачённая в черное нищенское платье без рукавов, и помешивала поленья в костре. Эймонд присел рядом.       — Ответвлений всегда было без числа. В каждом из миров и с начала времён. Возможно, даже богам неизвестно, сколько их, — продолжала Алис Риверс, задумчиво глядя в огонь. — И возможно, мы счастливцы. Если тебе и твоим братьям удастся, то война смерти против жизни будет закончена до её начала. Холодные чудовища, подобные тому, что ты увидел, никогда не ступят войском на землю к югу от Стены и перестанут существовать… а люди грядущей эпохи не познают этой беды вовсе. — Она посмотрела на него и улыбнулась, точно он был её возлюбленным. — Это достойная цель, величайшая, что может быть у принца Таргариенов. В этом мире нет цели важнее. Не следует стыдиться службы в Ночном Дозоре и того, как обернулась твоя жизнь.       — Но мы уже не встретимся?.. — спросил Эймонд тихо.       — Как знать. Я не могу его лишиться… — Алис опустила ладонь на свой большой живот, а в её глазах застыли горькие слёзы одиночества, так хорошо знакомые самому Эймонду.       …Проснулся он от драконьего рыка высоко в небе и мужских выкриков, полных пьяного восторга. На сей раз ночными полётами в одиночестве наслаждался новый всадник Среброкрылой.       Эймонд выпрямился, чувствуя, как внутри него вновь поднимается волна тёмной ярости и отвращения. Посадить пьяную чернь из помойных ям столицы на дракона королевы Алисанны! Лишь из-за одного этого следовало бы продолжать войну с Рейнирой любыми способами — так осквернять наследие его рода не смел никто за всю историю династии. Живое оскорбление, живое доказательство его фатальных промахов в роли правителя… И как знать, возможно, легендарный дикий гигант, пожирающий своих сородичей, под его властью мог бы оказаться и смертоноснее Вхагар. А тьма Эймонда вполне стала бы сродни его тьме...       Дейрон что-то пробормотал, ворочаясь во сне. С силой оторвав полный животной ненависти взгляд от всадника в небе, Эймонд посмотрел на младшего брата и с теплотой погладил его по волосам.