Contra spem spero

      Ещё несколько дней подряд Рейне казалось, что от волос попахивает. Вандербум сидела на влажной траве у подножия раскидистого дерева, укрывшись от порывистого ветра. На коленях лежала стопка домашних заданий — пергаменты трепались и шелестели от дуновения, но её это не волновало. Она терпеливо проверяла работы, поглядывая на строки невнятной белиберды и исправляя ошибки.       На небольшом лугу неподалёку раздавались громкие выкрики. Грюм, расхаживая среди учеников, рычал команды:       — Без жалости! Держите палочки ровно! Руки! Джордан, руки!       Только такой псих, как Не-Грюм, мог додуматься провести практический урок тогда, когда над головой с каждым часом грозовые тучи сгущаются всё сильнее.       Пары шестикурсников ожесточённо тренировались. Заклинания свистели в воздухе, поднимая клубы пыли и куски травы. Рейна подняла голову и заметила, как Фред увернулся от оглушающего заклинания своей соперницы, Анджелины Джонсон, и тут же пустил в ответ струю света. Джорджа же, где-то поблизости, Джордан закидывал воспламеняющимися заклятиями.       — Отлично, Джонсон! Давай, — буркнул Грюм, не скрывая одобрения.       Рейна покачала головой, опустив взгляд на очередной пергамент.       Казалось, всё вокруг погружалось в хаос, но Вандербум не спешила вмешиваться. Урок для неё давно превратился в фоновый шум, как и любой другой, — крики и вспышки, рык Аластора Грюма и насмешливые визги. Та сосредоточенно проверяла работы, стараясь не замечать мельтешения и столкновений.       Снаружи ветер налетал всё сильнее, и вот-вот первые крупные капли дождя начнут падать на землю — Грюм этого или не замечал, или не хотел замечать. Ученики тоже, похоже, только вошли во вкус. Заклинания летели одно за другим, а веселье только разгоралось.       Перемена уже должна была начаться десять минут назад.       Грюм поднял руку и вспышки медленно угасли. Ученики, запыхавшись и раскрасневшись, разбрелись по площадке, потирая ушибы и хихикая.       — Всё, хватит на сегодня, — рявкнул Грюм, пока магический глаз всё ещё крутился, внимательно следя за собравшимися, чтобы уж точно никого не упустить. — Учиться воевать весело? Запомните это ощущение. В реальности — оно вас подведёт.       Рейна поднялась на ноги и поравнялась с ним, держа стопку проверенных работ. Ветер окончательно сошел с ума, практически срывая с собравшихся плащи, и где-то вдалеке послышался раскат грома. И тут вдруг, прерывая неприятные комментарии Профессора, сзади раздался отчётливый детский крик. Все разом обернулись, глядя на опушку леса. Двое первокурсников, явно перепуганные до смерти, стояли у кромки Запретного леса, а вокруг них, выскочив из зарослей, начала образовываться стая как-то неопознанных животных.       — Ого… — пробормотал кто-то из студентов.       — Что там? — насмешливо буркнул Грюм, поправляя ремень на плаще.       Шестикурсники, от слизеринцев до гриффиндорцев, застыли в нерешительности. Никто не осмеливался сделать и шагу вперед. Они лишь перешёптывались, глядя то на Грюма, то на первоклашек. Где-то неподалёку показалась фигура Хагрида, который пытался подойти ближе и помочь детям, но и его самого стая окружила в мгновение ока. Огромный полувеликан махнул рукой, но твари лишь прижались к земле, готовясь к прыжку.       — Кто это? — прищурился Ли. — Волки?       Вандербум напряглась, рассматривая стаю животных.       — Это серебряные волки, — вдруг прошептала Эленора, заворожённо глядя на животных.       Все ученики переглянулись, но слова Мунбрук в тишине прозвучали как громкое, грозовое предупреждение. Грюм, прищурив обычный глаз, скользнул взглядом по стае.       — Вандербум, — подал голос он хрипло. — Быстро бегаешь?       Рейна стиснула челюсти. Серьезно? Всё настолько плохо?       — Есть такое, — прошептала она, резко разворачиваясь.       Грюм заметил, как ведьма побледнела, и они на миг встретились взглядами. Аластор лишь коротко кивнул:       — Фас.       Не теряя ни секунды, Рейна сорвалась с места, бросив пергамент и сумку на землю. Слышала, что студенты вместе с Профессором двинулись следом, но та бежала так быстро, что перекрывало воздух стократно. Ветер хлестал по лицу. Дождь уже начинал потихоньку накрапывать. Рейна чертыхнулась. Всё внутри неё кричало разворачиваться и бежать прочь, не лезть, но Вандербум мчалась вперёд, напрягая каждую мышцу, — не для того, чтобы спасти кого-то, нет.       Серебряных волков здесь быть не должно, ибо — нет никакой беды. И о чем бы они не хотели её предупредить, нападать на детей мелочно даже для Матери. Определенно, что-то было не так, а раз уж так генетически и исторически сложилось, что Вандербум имела к этому прямое отношение, то с ситуацией надо было разобраться.       Когда та почти добежала до опушки, стая резко подняла головы. Волки уставились на неё янтарными глазами, светящимися на фоне сумрачного леса. Взгляды были холодными и пугающе разумными, а серебристая шерстка, за которую их первоначально и прозвали лунными, переливалась и без всяких там солнечных лучей.       Рейна замерла. Заставила себя дышать ровно и не двигаться. Первоклассники впереди стояли как вкопанные, не осмеливаясь двинуться, пока волки не отвели от них затуманенные опасностью взгляды. Рейна резко махнула рукой, и те, словно подчиняясь невидимой силе, начали отступать.       — Ко мне, быстро! — прошипела она, не оборачиваясь.       Мальчишки, дрожа от страха, споткнулись, но подчинились, попятившись к ней. Рейна в последний момент подтянула их за капюшоны, хватая и отталкивая к себе за спину. Оба первокурсника полетели на землю рядом. Вандербум быстро перевела взгляд на лесничего — тот напуганным не выглядел, так же медленно отступая от стаи прочь.       Хищники напряглись, готовясь к прыжку, но не нападали, ожидая. Вандербум подняла руки, медленно, чтобы не вызвать агрессии, и сделала осторожный шаг вперёд. Волки замерли, напряжённо наблюдая за каждым её движением.       Один из волков — крупный, с ярко серебристой шерстью, словно покрытой инеем, — шагнул вперёд. Янтарные глазища впились в девушку с настойчивым интересом. Волк принюхался, а потом резко отпрянул.       Рейна сдержала хмык — тот её узнал.       Вандербум, глянув на животных исподлобья, сделала ещё один шаг вперёд, медленно и спокойно. Нахмурившись, та прошептала:       — А ну прочь.       Волки напряглись, как будто собираясь броситься на ведьму и разорвать на куски, но в последний момент один за другим начали пятиться назад, растворяясь в тенях леса. Последним ушёл тот крупный. Его янтарные глаза задержались на Рейне ещё на секунду, и затем он скрылся в сумраке, будто растворившись в воздухе.       Вандербум тяжело выдохнула, медленно выпрямляясь.       Ну, охренеть теперь.       Позади раздались тяжёлые шаги — Грюм и студенты наконец догнали её. Вопреки ожиданиям, когда они подошли, всё уже закончилось — стая исчезла, будто её и не было. Грюм глянул на ведьму, прищурив единственный нормальный глаз. Второй, магический глаз неистово вращался, изучая опушку, но так и не находил угрозы. В этот момент появился Хагрид, тяжело дыша после того, как доставил первокурсников в безопасное место. Лицо лесничего было взволнованным, а волосы прилипли ко лбу от моросящего дождя.       — Мисс Вандербум! — запыхавшимся голосом отозвался Хагрид. — Вы эт, как?       — Рубеус, — забурчал Грюм. — Каким чертом волки очутились рядом со школой?       — Никогда их раньше не видел, — пробасил тот, протирая лоб рукавом. — За все мои годы работы в Хогвартсе, серебряные волки тут ни разу не показывались. Они не из этих краёв.       — А из каких тогда? — фыркнул Грюм.       — Не из каких, — закатила глаза Рейна. — Они духовные, мифические существа.       — Я заметил, — съязвил Аластор. Он повернулся к ученикам, столпившимся позади. — Что встали? Кыш отсюда! На уроки марш!       Ученики начали нехотя расходиться, бросая перепуганные взгляды на лес. Рейна осталась стоять рядом с Грюмом, молча глядя тем вслед. Близнецы Уизли, наконец-то поймав её взгляд, одобрительно поджав губы, показали по большому пальцу вверх.       — Не хватало ещё, чтобы они во время Турнира маячили, — фыркнул Грюм, опираясь на посох. — Всех перепугают.       — Не к добру это, Профессор, — Хагрид замотал головой. — Плохое предзнаменование.       Аластор кинул быстрый взгляд на Рейну, разминавшую шею. Она либо притворялась, что внезапно возникшие хищники её не заботят, либо ей действительно было всё равно. И тут даже Грюму, а точнее тому, кто носит на себе его лицо, не угадать.

***

      И кто же знал, что из-за этих чёртовых волков Вандербум в обед четверга окажется вновь на этой самой опушке, в плотном плаще и с палочкой за пряжкой ремня.       А, да, и с Профессором Хрен-Знает-Кем.       Ибо, видите ли, перед прибытием таких высокоуважаемых делегаций, школе нельзя было упасть в грязь лицом. А вдруг они опять нападут? Привлекут очень уж много ненужного внимания? Поэтому, собрав небольшой отряд из трех волшебников и одного волкодава — Грюма, Вандербум, Хагрида и Клыка, остальные профессора поручили прочесать лес именно им.       Хагрид с псом направились прочесывать западную часть, пока Рейна с Аластором направились к восточной, именно к тому самому месту, где ведьма пару дней назад делала вид, что была готова пожертвовать жизнью ради невинных детишек.       Запретный лес тянулся перед ними, словно безмолвное, дремлющее чудовище. Тусклый свет едва пробивался сквозь кроны вековых деревьев, чьи скрюченные ветви переплетались между собой, образуя над головой шатёр из мрака и шелестящей листвы. Лес был пропитан сыростью и запахом гниющей древесины, мха и влажной земли. Каждая тень казалась живой, каждое движение в кустах заставляло на мгновение замереть и напрячься.       Они не разговаривали. Рейна послушно и молча следовала за Не-Грюмом, иногда оглядываясь. Но слишком в темноту не вглядывалась, ибо запомнила негласное правило раз и навсегда — если ты долго смотришь в бездну, то бездна начнет смотреть в тебя.       Паутинки блестели на кустах в бледном свете, оставшемся от солнечного дня. Густой, низкий туман поднимался от земли, стелился вдоль тропинок, заползал в корни деревьев и скрывал дальние участки пути. Здесь всегда было тихо — слишком тихо, словно лес впитывал в себя все звуки. Только редкие потрескивания веток под ногами нарушали это напряжённое безмолвие.       — Это бесполезно, — подала голос Вандербум, когда прошло приличных минут двадцать. — Они не дикие животные, не материальные.       — Что, чьи-то патронусы? — хмыкнул Грюм, раздвигая ветви посохом.       — Нет, — цыкнула Рейна. — Это другое.       — Тогда не морочь мне голову, — съязвил Профессор, ускоряясь.       Рейна фыркнула. Это кто кому морочит!       Густой подлесок затруднял движение: лианы и цепкие кусты тянулись за одеждой, корни предательски выступали из земли, заставляя спотыкаться. По мере того как они углублялись дальше, лес словно становился плотнее — деревья становились выше, их стволы шире и темнее, а тропинки исчезали, уступая место хаотично разросшимся кустарникам и колючкам.       В этом не было никакого смысла. Ведьма сама не понимала причину их внезапных появлений, от чего становилось ещё труднее. Но всё же… Грюм предупредил её заранее, уже видя их до этого. А сейчас идет впереди, покорно выполняя поручение Директора и остальных, словно ему действительно есть до этого дело. Кто же он такой на самом деле? Какую цель на самом деле преследует самозванец?       Интересно было, но особого интереса он не вызывал — вот такой парадокс родился в голове Вандербум за следующие полчаса гнетущего молчания.       Ветер, который снаружи леса был сильным и порывистым, здесь только робко колыхал верхушки деревьев. Но от этого тишина становилась ещё тревожнее: в отсутствии привычных звуков природа словно таила в себе что-то непостижимое. Внутри леса всегда казалось, что за каждым поворотом, за каждым деревом может скрываться что-то, чего лучше не встречать. И далеко не серебряные волки, уж поверьте.       Куда они зашли? Не слишком далеко?       Прошёл, казалось, целый час, но лес отказывался подпускать их ближе к опушке или хотя бы подать знак, что где-то поблизости есть конец. Всё, что они видели — это тени и силуэты, чьи очертания путались в сгущающемся мраке. Время потеряло значение: казалось, что путь превращался в бесконечный лабиринт.       Начало темнеть.       Грюм остановился на верхушке холма, на который те забирались последние несколько минут, оглядывая окрестности. Вандербум, остановившись рядом, вздохнула. Под ногами был небольшой, но довольно крутой обрыв. Профессор, что, задумал туда спуститься? От этой мысли Рейна невольно скривилась.       Что-то было явно не так и Рейну что-то напрягало в этом безмолвии.       Оборачиваться спиной было ошибкой. Она только захотела открыть рот и заговорить, как почувствовала глухой удар в спину. Словно кто-то точечно ударил огромной тупой палкой прямо в позвоночник.       Вандербум поняла, что теряет равновесие. А в следующий миг летит вниз.       Рейна ударилась об землю так, что дыхание на миг вырвалось из груди резким и болезненным выдохом. Мокрая, скользкая трава стремительно несла её вниз, словно земля сама решила выбросить её прочь. Камни и корни хлестали по бокам, одежда цеплялась за шипы и колючки, но ничего не могло остановить падение. Всё вокруг превратилось в хаотичное мельтешение — зелёное, серое, чёрное.       Ведьма пыталась ухватиться за что-нибудь — хоть за корень, хоть за камень, — но скользящие пальцы лишь рассекали воздух. Глухой стук в ушах усиливался с каждым мгновением, пока, наконец, её тело не встретило сопротивление. С громким ударом Рейна врезалась в ствол дерева и замерла.       Боль отозвалась гулом во всём теле — тупая, режущая, пронзающая. Несколько мгновений она лежала, не в силах пошевелиться, и только спустя минуту смогла сделать дрожащий вдох, впуская в лёгкие холодный воздух.       Сомнений, кто её толкнул, не было.       Вандербум с трудом поднялась на ноги, придерживаясь за ствол, чтобы восстановить равновесие. Ладони саднило от царапин, а в боку отдавала тупая боль. Ведьма огляделась — тени вокруг сгущались, и в этом полумраке едва угадывались силуэты деревьев, чьи узловатые корни тянулись вперёд, будто хищные лапы. Глянула на верх холма — Грюма там не оказалось.       Где-то среди густого подлеска что-то двигалось, медленно, бесшумно, почти неуловимо для глаз, но совершенно явственно для интуиции. Крадущийся в нападении зверь. Волосы на затылке встали дыбом. Она замерла, напрягшись, пытаясь уловить малейший звук, но лес остался молчалив. И в этой мёртвой тишине Рейне вдруг показалось, что за её спиной, в самых глубинах подлеска, медленно, ненавязчиво скользит чей-то хищный взгляд.       И это был совсем не волк.       Ведьма медленно обернулась, вытирая лицо от комка прилипшей грязи и замерла, увидев приставленную прямо к груди палочку. Боль в боку стягивала тело, но ведьма вынужденно держалась прямо, стараясь подавить дрожь. Холодный, расчетливый взгляд Грюма смотрел на неё сверху вниз, но в нём уже не было того истерического блеска настоящего Грозного Глаза. Лицо оставалось неизменным — тем же суровым, обветренным, со шрамами, но теперь в нём проглядывало нечто другое. Нечто чуждое. Кем бы не был тот, кто прятался, он вышел из-за темного уголка.       — Жаль, — прошипел он хрипло, едва заметная ухмылка скользнула на губах. — Надеялся, что ты свернёшь себе шею при падении. Это избавило бы меня от лишних хлопот.       Рейна, глядя ему прямо в глаза, ощутила, как что-то холодное пробирается под грудь — смесь ужаса и ярости. Она прищурилась, проглотив комок в горле, и выдавила:       — Какое разочарование, верно?       Не-Грюм только чуть приподнял бровь. Палочка всё ещё угрожающе покачивалась в воздухе, готовая выпустить любое смертоносное заклинание. Но, если бы он хотел, он бы уже это сделал, верно?       — Ты и есть разочарование, — сказал тот резко, как удар хлыста. — Только всё усложняешь. Слишком много знаешь.       Вандербум стиснула зубы, не давая страху взять над собой верх. Головокружение от падения ещё не прошло, но она удерживала свой взгляд, не давая размыться.       — Что ты собираешься делать? — через неприятную боль, но ведьма всё же хмыкнула. — Убить меня? Мы же договорились, нет?       Не-Грюм усмехнулся улыбкой человека, которому было уже нечего терять.       Кто же в тебе сидит?       — Тебя проще устранить, чем сотрудничать.       Женские пальцы медленно скользнули к поясу на мантии, где покоилась её палочка. Она знала, вряд ли успеет вытащить её вовремя, но оставаться безоружной было ещё большей глупостью.       Однако «Профессор», будто читая её мысли, склонился ближе и прошептал с опасной насмешкой:       — Полагаешь, я позволю тебе это сделать?       Рейна стиснула челюсти ещё сильнее, но прежде чем успела ответить, Не-Грюм молниеносно дёрнул её за запястье, вынуждая выбросить палочку на землю.       — Ой-ой, не так быстро, — прошипел он, усмехнувшись. — Думаешь, что достаточно хитра, чтобы меня перехитрить?       Вандербум уставилась на него с презрением. Ну уж нет, так себя унизить она даже в самых страшных кошмарах не разрешит. У Рейны есть только один личный манипулятор и тиран — она сама, и никому другому стать им не позволит.       Этих сил еле хватало на маскировку, но существовать хотелось. А потому, обхватив запястье мужчины в ответ, та пустила заряд до самых кончиков пальцев и обжигая, оттолкнула. Не-Грюм мерзко зашипел, словно напуганная туристами гадюка.       Рейна, вскинув руки, встала в стойку, заставив Не-Грюма гадко прыснуть в ладонь:       — Да ты еле на ногах стоишь. Думаешь, я не знаю, что ты не способна на свои фокусы?       Пальцы неприятно покалывало. Всего один рывок и огромная сила воли, и мужчина может исчезнуть без применения непростительного заклятья. Гарантии, что Рейна обессилено не упадет за ним, конечно, не было.       Не-Грюм больше не скалился. Лицо его исказилось холодным раздражением. Он рывком вскинул палочку, целясь прямо в цель — в Вандербум. Рейна не успела даже подумать о том, чтобы отступить — резко ослепило.       Заклинание ударило её молотом. Мужчина не хотел убивать её сразу, зная, что ведьма ничем не ответит. Издевался. Мучил. Рейна пошатнулась, но удержалась на ногах. В какой-то момент всё стало кристально ясным: бежать — не вариант. Не успеет.       Ведьма взмахнула руками, и сильный поток магии прокатился по всему телу, отдавая вибрацией в землю. Он был неуправляем, сыро́в и опасен, как внезапный порыв урагана. Не-Грюм отшатнулся, а Вандербум, глядя на свои окрасившиеся в белый пальцы, бросилась на него.       Они сцепились как хищники. Не-Грюм ударил её локтем в плечо, от чего Рейна пошатнулась, но тут же ответила: со злой точностью вонзила каблук ботинка в его голень. Мужчина зашипел и попытался ударить её заклинанием в упор, но Рейна выбила его руку в сторону, и световая вспышка ударила в землю рядом с ними.       Боролись не как маги, а как звери. Ещё чуть-чуть и начали бы грызть друг дружку. Рейна то пыталась выбить палочку из его руки, то уворачивалась от ударов. Адреналин кипел в крови, затмевая боль в боку и резь в ладонях. Но она чувствовала, как силы стремительно покидают её. Грудь обжигало от нехватки воздуха, тело начинало ослабевать.       Мужчина вдруг оказался быстрее. Он схватил её за горло, прижимая к стволу дерева, пару раз так точно приложивши её об ствол головой, и Рейна дернулась, пытаясь вырваться. Палочка в другой руке снова была направлена на неё. В его глазах мелькнуло безумное удовлетворение.       — О, как мило, — кончик древесины уперся ей в правую щеку.       Вандербум догадалась моментально — шрам начал проступать сквозь маскировку. Она даже не успела ничего сделать и даже попытаться нанести удар, ослабшие пальцы вновь приобрели обычный оттенок.       Громкий треск веток раздался поблизости, словно кто-то огромный двигался сквозь заросли. Внезапно вокруг них поднялся сильный ветер, раскачивая кроны деревьев. На землю обрушился рой сухих листьев и веток, кружась в неистовом вихре. В темноте раздалось тяжелое дыхание, а затем — жуткий вой, раскатистый и многоголосый, заставляющий кровь стыть в жилах.       Не-Грюм обернулся на звук, едва не выпуская ведьму из удушливой хватки. Она воспользовалась этим шансом, и со всей силы ударила его коленом в живот. Мужчина охнул и отшатнулся, отпуская.       Не-Грюм выпрямился, пытаясь вернуть ровное дыхание и взглядом оценить ситуацию. Рейна, пошатываясь, подняла руку, но вместо удара или заклинания сказала хрипло:       — Перемирие?..       Тот зыркнул на неё исподлобья, но звук тяжёлых шагов и вой снова заставили его напрячься. Лес замер. Кажется, волков они нашли. Или это только кажется? Не теряя ни секунды, Не-Грюм сжал палочку и бросил на ведьму быстрый, полный ненависти взгляд.       — Хрен тебя убьешь, — процедил тот, поправляя мантию. — Не отставай.       Ей хотелось завыть — серьезно? Да она еле стоит, миротворец ты хренов!       Тяжело плетясь следом, не забыв поднять лежащую на земле палочку, Рейна еле дышала. Ещё не поздно кинуть тому в спину Авадой, будь он проклят. Вандербум зашарилась в кармане, выискивая закругленный бутылек. Выудив из кармана рябиновый отвар, та, не раздумывая долго, вылила себе в рот целую склянку.       Полегчало.       — Сука, — выругался Не-Грюм, делая резкий шаг назад и останавливаясь. Обернувшись к ведьме, еле идущей следом, он фыркнул. — Нашли мы твоих волков.       Вандербум замерла, нахмурившись. Процедила:       — Надеюсь, они тебя загрызут.       «Профессор» неприятно улыбнулся, еще раз глянув за ствол широкого дерева.       — Не в этот раз, гадина, — ответил тот, победно хмыкнув.       И только поравнявшись с ним, всё ещё ощущая, как рябиновый отвар потихоньку залечивает раны, Рейна поняла, что он имел в виду.       Там был серебряный волк.       Ну, как… не целый волк…       У корней дерева, сжавшись в маленький комочек, лежал волчонок.       Вандербум тяжело вздохнула, потирая лицо рукой. Опустившись рядом с детенышем, ведьма протянула к серебряной шерстке руку.       Это он такую шумиху поднял? Мерлинова борода, да дело пахнет жаренным. Но, спас. Рейна тихо и спокойно кивнула затаившемуся волчонку в знак благодарности.       — Может уже прояснишь? — Грюм, уже в привычной манере именно Профессора и Аластора скрестил руки на груди.       А что Рейне, собственно, терять? Та пожала плечами.       — Каждый серебряный волк — олицетворяет каждого хранителя древней магии, — начала Вандербум, особо не вдаваясь в подробности и разъяснения и по поводу магии — казалось, Не-Грюм и так был в курсе. — От Гекаты и до сегодняшнего.       Как же было непривычно называть Матерь по имени. Аж до мурашек.       — Ты, что, культистка? — фыркнул Не-Грюм.       — Зачем тогда спрашивать? — закатила глаза Рейна.       — И почему этот такой мелкий? — не доверительно поджал губы мужчина.       — Последний хранитель родился всего четырнадцать лет назад, — нехотя пояснила ведьма. — А сила раскрывается только в пятнадцать.       Рейна прерывалась на резко подступивший кашель. Ребра стянуло так, что снова стало нечем дышать. Давай, несчастная настойка, действуй.       — И разве могут быть два хранителя одновременно? — хмыкнул Не-Грюм, подтверждая свою осведомленность.       — Ну… — Вандербум набрала побольше воздуха в легкие. — Да. Такое уже было.       Тот прищурился. Лес зашептал ветром. Ведьма взглянула на проступавшее сквозь кроны небо — темно.       — Убьешь волчонка? — внезапно спросил Не-Грюм.       — Что? — скривилась Рейна, вставая.       Мужчина ухмыльнулся, медленно подходя ближе:       — Это — неокрепшая сила. Логично было бы предположить, что все эти твари духовно связаны с хранителями. Ты же гадюка. Гадина. Злобная сука, — казалось, он мог оскорблять ту вечность. — Убей и сила твоя. Ну?       Как бы не хотелось этого признавать, но тот, кто всё ещё скрывался за личностью Профессора Грюма, был необычайно умен и прав. И во всех прозвищах, и в убийстве несчастного зверя.       Убьет?       Рейна его убьет?       Развернувшись к волчонку, Вандербум замерла лишь на мгновение. А затем начала подходить ближе.

***

      Подбираясь к Хогвартсу уже под вечер, Не-Грюм и Вандербум не разговаривали. Одного флакончика рябинового отвара было мало для того, чтобы залечить все ведьмины раны после падения, а потому они добирались обратно намного дольше. Перед тем, как зайти на территорию школы, Профессор ткнул ведьму в бок, кивая на её щеку.       Точно, шрам.       Вздохнув, Рейна провела кончиками пальцев по щеке, жмурясь от легкого покалывания, навеивая маскировку. Та хмыкнула — можно ли назвать такой жест с его стороны заботливым, если несколько часов назад он хотел её задушить?       В Большом зале горели яркие свечи, медленно опускаясь и плавно кружась в воздухе. С потолка, отражая вечернее небо, свисали густые серые облака. А весь замок, между прочим, уже был вылизан к прибытию завтрашних гостей. Ученики с жадностью налегали на блюда, шумно переговариваясь, звенели столовые приборы и чаши. За общим гулом, как казалось, никто и не заметил отсутствия кое-кого, но у преподавательского стола всё было иначе.       МакГонагалл стояла чуть поодаль от остальных, едва заметно постукивая каблуком об пол. Пальцы нервно теребили края мантии, а взгляд неотрывно скользил к массивным дверям зала, словно в любую секунду она ожидала увидеть Грюма и Вандербум, вернувшихся из леса.       — Четыре часа, Альбус, — негромко, но с отчётливым беспокойством сказала она, приподняв подбородок. — Это уже слишком. И совсем без вестей.       — Не переживайте, — отозвался Дамблдор мягко и спокойно, будто речь шла о несерьёзной прогулке в саду или о походе на кухню за сладеньким к чаю.       — Да как же… — начала она, но осеклась, бросив взгляд на стоявшего рядом лесничего.       Хагрид переминался с ноги на ногу, сжимающий в кулаках край своей шубы. Его выражение лица сочетало смесь растерянности и скрытого беспокойства.       — А я, может, пойду за ними прямо сейчас, Профессор? — предложил он, теребя бороду. — Не нравятся мне такие дела. Я ж через всю свою часть леса прошёл, и следа никакого не нашёл. А вечер уж настал… Это не к добру. Как и волки, те, собственно.       МакГонагалл поджала губы, кивая, словно поддерживая мысль, но Дамблдор, как и прежде, оставался неподвижен.       — Поспешные поиски могут привести к ненужным потерям, — спокойно заметил он, не отрывая взгляда от учеников. — Если они задерживаются, у них на это есть причина. Доверьтесь опыту Профессора Грюма.       Северус Снейп, стоявший в тени колонны, сложил руки на груди и взглянул на Дамблдора недоверчивым, холодным взглядом.       — Мы не можем просто сидеть и ждать, — добавила твёрдо МакГонагалл, снова обратившись к Дамблдору.       Директор, однако, лишь слегка улыбнулся краем губ.       В этот момент несколько учеников у гриффиндорского стола начали перешёптываться, беспокойно оглядываясь по сторонам. Кто-то уже заметил, что Рейны Вандербум нет. Эленора нервно трясла ногой, всё чаще и чаще бросая взгляд то в окно, то на дверь.       Что он с ней сделал? Что за взгляд то был? А может это он прикрылся волками, чтобы увести Рейну вглубь, где никто не увидит и не услышит и…       Мунбрук передернуло так, что Гермиона тут же следом спросила, всё ли в порядке. Блондинка сухо улыбнулась, тут же коря саму себя. Надумывает. Привиделось.       Фред и Джордж Уизли, сидящие поодаль, переглянулись, сдвинув брови. Наклонившись ближе друг к другу, они быстро обменялись парой фраз.       — Ты её видел сегодня? — спросил Фред, потирая подбородок.       — С утра на завтраке и всё, — отозвался Джордж, обеспокоенно глядя на преподавателей у главного стола.       — Чего ж ты за своей ненаглядной то не присматриваешь? — хмыкнул первый, помотав головой. — А если до свадьбы умрет, чего делать будем?       — Ты идиот? — следом нахмурился Джордж, видимо, не совсем оценив шутку и направление, к которому клонил брат.       Вокруг них начали шептаться и другие ученики, подхватывая тревогу. Кто-то дёрнул Ли Джордана за мантию, кто-то обратился к старостам, пытаясь выяснить, где может быть пропажа. Весь этот шёпот, будто затихающий набат, медленно прокатывался по столам. Некоторые студенты начали украдкой поглядывать на двери, подхватывая беспокойство МакГонагалл, а кто-то, напротив, напряжённо всматривался в лица преподавателей.       Двери Большого зала тихо приоткрылись, и напряжённая тишина, которая незаметно, но уверенно висела в воздухе весь вечер, неожиданно обрела своё воплощение. Студенты, собравшиеся за длинными столами, перестали жевать, прекратили разговоры, и весь зал как по команде повернул головы к входу.       Аластор, почти под ручку с прихрамывающей Вандербум, зашли внутрь тихо. Их присутствие, хоть и молчаливое, немедленно привлекло внимание. Грюм, как всегда, хмурый, выглядел так, будто только что прошёл сквозь миновавшую школу бурю. Одежда была помята, измята в нескольких местах, а мантия сильно пострадала от шипов кустарников — край окантовки обвис, оставив нити, торчащие в разные стороны. Но всё внимание было приковано не к нему.       Ещё бы. Тут такой кадр.       Рейна шла позади. Выглядела хреново. Листья и мелкие веточки спутались в тёмных волосах. Мантия вся в пятнах грязи, а её низ испачкан опавшими листьями и землёй. За столами шёпот пронёсся волной. Гриффиндорцы переглядывались, удивлённые и сбитые с толку. Эленора вытаращилась на соседку, как ума лишенная — светлые голубые глаза превратились в две кукольные стекляшки, а в мыслях начали появляться уж слишком знакомые и пугающие картинки.       И только Дамблдор встретил их безмятежной улыбкой, пока МакГонагалл, напротив, нахмурилась, скрестив руки на груди.       — Где вы были? — сурово спросила та, пытаясь скрыть беспокойство. — Четыре часа! Четыре часа, Грюм!       Мужчина поднял руку, отмахиваясь от её слов.       — Немного заблудились, вот и всё, — буркнул он. — Лес есть лес. Время там ускользает.       — Мисс Вандербум, а с вами что? — резко спросила МакГонагалл, оборачиваясь к молчавшей ведьме.       — Споткнулась, — сухо отозвалась Рейна, равнодушно пожав плечами. — Несколько раз.       Снейп, стоящий неподалёку, склонил голову набок и прищурился.       — Нашли ли вы хоть что-то? — спокойно спросил Северус, поджимая губы.       Грюм и Рейна переглянулись. В этом обмене взглядов было что-то настороженное, напряжённое. А затем, после едва заметного выдоха, Вандербум медленно выуживала что-то из-под мантии. Все замерли, наблюдая за её движениями с неподдельным интересом. Когда её рука вновь появилась на свет, в ней оказался небольшой волчонок.       Не повернулась у ведьмы рука его прибить.       Он тихо взвизгнул, сморщив носик, и свернулся клубком у неё на руках, будто ему там было уютно и безопасно. Пятна серо-чёрной шерсти сливались с грязной мантией, а его янтарные глаза лишь на мгновение сверкнули в свете свечей.       В зале повисла напряжённая тишина.       Рон Уизли, тихо наблюдавший вместе со своими друзьями, поежился от внезапно настигшего его холода:       — Ну и жуть.       — Рональд, ты волчонка испугался? — нахмурилась Гермиона, неловко улыбнувшись.       — Нет же, — тут же повысил тон Уизли. — Он просто… ну… аж кровь в жилах стынет.       — Как по мне, даже милый, — пожал плечами Гарри.       — Да у Рона просто это, как его, — хихикнул Фред, наклонившись к троице. — Эй, Джордж, что там у Рона?       — Посттравматический синдром, — почти без смешка ответил тот брату, не сводя глаз с Вандербум. — После Блэка в прошлом году.       — Да не боюсь я собак! — практически обижено воскликнул Рон.       И пока Фред с Гарри обменивались смешками, Джордж оторвался от реальности, всматриваясь внимательнее. Сначала головой в унитаз окунулась, чтобы слизеринок подставить, а теперь по лесу прокатилась телом и лицом, чтобы карму почистить? Может, стоит её проводить в больничное крыло? Помочь чем-то? Почему всем так все равно?       Или он себе накручивает?       МакГонагалл, нахмурившись ещё сильнее, обменялась тревожным взглядом с Дамблдором.       — Такой малый! — первым заговорил Хагрид, с благоговейной улыбкой глядя на зверька. — Где же его мать?       Волчонок прижался к ведьминой груди, выпуская мягкий вздох. Вандербум, скрывая всё свое недовольство этой ситуацией, слегка поморщилась.       — Серебрянные волки не размножаются, — ответила Рейна, не зная, куда подальше от себя деть неугодную животинку.       А потому, недолго думая, протянула волчонка лесничему.       Рубеус Хагрид, как истинный любитель магических существ, аккуратно принял маленького зверя в свои огромные руки. Волчонок встрепенулся, но быстро успокоился, спрятав мордочку в складки Хагридовой куртки. Лесничий погладил его по спине, но его лицо всё ещё выражало недоумение.       — Как же тогда появился этот? — спросил тот, удивлённо качая головой.       Дамблдор, стоявший неподалёку и всё это время наблюдавший за происходящим с лёгкой улыбкой, наконец заговорил.       — Думаю, это просто новый хранитель, — произнёс директор с загадочной интонацией, не утруждая себя объяснением того, что тот имел в виду.       Хранитель.       Это слово сразу заполнило пространство в Большом зале. Некоторые ученики приостановили свои разговоры, но большинство уже вернулись к трапезе или начали расходиться по своим комнатам, не придав значения тому, что только что произошло.       — Хагрид, пожалуйста, позаботься о нём в ближайшее время, — продолжил Дамблдор, словно это было нечто само собой разумеющееся.       Хагрид кивнул, понимая важность поручения, но в его глазах всё ещё оставалось лёгкое смущение. Он крепко прижал волчонка к груди, словно давая клятву беречь его любой ценой. Рейна остановила себя от закатывания глаз — ну зачем афишировать и поднимать шумиху? Надо было прибить мелкого и смотаться.       МакГонагалл, явно не удовлетворённая столь кратким объяснением, посмотрела на директора с недоумением.       — Хранитель? — переспросила Минерва, приподняв одну бровь. — Почему всё это начинает происходить именно сейчас, перед приездом других школ?       Её голос был твёрд, а в нём звучало беспокойство — вполне обоснованное, учитывая таинственные события последних дней. Весь Хогвартс был в ожидании прибытия делегаций из Дурмстранга и Шармбатона, и такой поворот мог стать источником ещё большей паники.       Дамблдор улыбнулся.       — Не беспокойся, Минерва, — тихо ответил он. — Всё имеет своё время и место. Пусть события разворачиваются так, как должны.       МакГонагалл лишь скептически глянула на Директора, но решила не продолжать спор. Она знала, что Альбус всегда обладал своими, особенными знаниями и пониманием происходящего, хотя временами это вызывало у неё досаду.       За гриффиндорским столом, однако, напряжённость нарастала. Эленора и Гермиона, до этого не особо вовлеченные, вдруг резко охнули в унисон. Побледнели, как только прозвучало слово «хранитель». Они переглянулись, глаза их широко раскрылись.       — Ты тоже знаешь? — зашептала Грейнджер.       — Да я все учебники из-за этого перерыла, — ответила Мунбрук.       Рон тяжело вздохнул, допивая чай. Нашлись две помешанные зубрилки, о Мерлин, помоги!       Гарри, заметив их реакцию, нахмурился и, наклонившись ближе, тихо спросил:       — Что это за хранитель?       Эленора и Гермиона обменялись взглядами ещё раз, прежде чем начали одновременно говорить, а голоса их слились в торопливый шёпот.       — Есть древняя легенда, Гарри, — начала Гермиона, быстро поясняя. — В нашем мире якобы существует особая магия, которая берёт своё начало от богини Гекаты, покровительницы всех ведьм и ужасающей колдуньи своего времени.       Эленора подхватила, продолжая:       — Только те, кто родился в определённое время — на стыке трёх лун — могут обладать этой силой и оберегать этот дар от других.       — Тройная луна, — тихо повторила Гермиона, пытаясь объяснить важность момента. — В этот момент магия становится особенно сильной, и такие волшебницы или волшебники могут стать… хранителями.       Гарри внимательно слушал, но по его лицу было видно, что ему трудно поверить в то, что он только что услышал.       — Но это же просто сказки, верно? — спросил Поттер, слегка нахмурившись.       Гермиона покачала головой — её взгляд был серьёзным:       — До сегодняшнего дня это действительно считалось лишь легендой. В учебниках истории магии упоминаний почти нет, только в самых старых изданиях. Но если Дамблдор говорит, что это хранитель… тогда…       Гарри оглядел обеих девушек, заметив, как их глаза светились чем-то почти маниакальным. Он чувствовал себя как при обсуждении очередного модного сериала или нескончаемых разговоров о мальчишках — только теперь речь шла о древней ведьме и её даре. Поттер пожал плечами и закатил глаза, как это часто делал Рон, выражая полное непонимание. Но, как оказалось, сдержать девушек было невозможно — Гермиона и Элеонора уже углубились в разговор, оживлённо обсуждая, кто какие упоминания находил в учебниках и старых записях.       Тем временем у преподавательского стола Дамблдор мягко напомнил Рейне и Грюму:       — Вам следует отдохнуть и привести себя в порядок, — Альбус мягко улыбнулся. — Встретим гостей без новых происшествий.       Рейна, кивнув на прощание, сдержала глубокий вздох. Сейчас её волновало только одно желание — как можно скорее смыть с себя всю эту грязь, приняв душ и лечь в кровать. Боль в боку постепенно отступала, но всё тело ныло, и её голова уже была занята мыслями о рябиновом отваре, пару колб которого точно завалялись где-то в чемодане, и которые она обязательно выпьет перед сном.       Постепенно все начали расходиться, шум в зале стихал. Рейна уже готова была покинуть зал, когда перед ней появился Джордж. Подошел тихо, словно в принципе долго решал, стоит ли подходить.       — Может, тебя отвести в больничное крыло? — мягко, но аккуратно спросил тот, приятно улыбнувшись.       — Спасибо, — Рейна, несмотря на усталость, сдержала недовольное выражение лица. — Не надо.       Джордж, на удивление, понимающе кивнул, почесав затылок.       — Ладно, но выглядишь парши… — начал Уизли, но прервался, когда рядом неожиданно появилась Эленора Мунбрук.       Она обошла Джорджа с видом, будто его тут и не было, и обратилась к Рейне с широко раскрытыми глазами:       — О Боже, тебя что, били? — зашептала та, напряженно оглядывая вымазанную мантию и листочки в волосах.       — Я упала, — в который раз повторила Вандербум, привычно закатив глаза. — Отстаньте, пожалуйста, оба.       Но Эленора, явно проигнорировав ответ соседки, быстро схватила её под руку, действуя так, будто ей необходимо срочно вытащить Рейну из зала.       — Идём, я провожу тебя. Это просто ужасно, надо тебя отмыть, — она продолжала что-то говорить, обхаживая Рейну со всех сторон, хотя той это внимание было совершенно ни к чему.       Джордж, застигнутый врасплох такой настойчивостью, остался стоять на месте, наблюдая, как Эленора буквально увела Рейну из-под его носа и как сама Вандербум, ошарашенная, оглядывается по сторонам, не понимая, что происходит.       В этот момент за спиной как раз возник хитро улыбающийся Фред, хлопнувший близнеца по плечу и прошептав:       — Пока ты стоишь, она действует.       Эленора крепко держала Рейну под руку, а затем, убедившись, что та послушно идёт с ней, ослабила хватку и перешла на деликатное сопровождение. Они поднимались по лестницам, минуя остатки студентов, возвращающихся в свои комнаты после ужина. На лице Мунбрук теперь мелькала настороженность: она оглядывалась по сторонам, будто опасаясь, что за ними кто-то следит.       Рейна, всё ещё не до конца понимая, что происходит, покосилась на спутницу.       — В чем дело? — устало и раздражённо поинтересовалась ведьма, сузив глаза.       Но Мунбрук никак не отреагировала. Она молча подталкивала Рейну вперёд, как будто от их быстроты зависело что-то крайне важное. Лишь когда они добрались до своей комнаты и дверь за ними захлопнулась, Эленора наконец повернулась к Рейне, серьёзная, с едва заметным отблеском беспокойства в глазах.       — Всё в порядке? — тихо спросила она, почти шёпотом, словно вокруг ещё могли быть посторонние уши. — Грюм ничего с тобой не делал? Ничего страшного не произошло?       Рейна остановилась на мгновение, ошеломлённая такой резкостью. Вандербум чувствовала себя абсолютно измотанной и мечтала только о горячей воде и мягкой постели, а не о странных расспросах. Сдержав усталый выдох, ведьма присела на край кровати, вытащив из чемодана флакон с рябиновым отваром и несколько сухих вещей.       — Нет, — ответила та, вставая и направляясь к выходу, а в конце добавила: — Тебе не нужно за меня переживать.       Эленора, казалось, была далеко не удовлетворена этим ответом. Голубые меланхоличные глаза напряжённо скользнули по лицу и одежде Рейны, ища подтверждение своим подозрениям.       Рейна же устало качнула головой, скручивая в руках чистое полотенце, и задумалась: что это вообще было?       Вандербум сделала шаг к двери, пытаясь сбежать от этих мыслей. Она слишком устала, чтобы разбираться в чужих мотивах или искать подтексты. Всё, что ей сейчас было нужно, — это горячий душ и хотя бы несколько часов покоя.       — Даже если он попробовал, то у него не получилось бы, — сказала ведьма на прощание, прежде чем скрыться за дверью, оставив Мунбрук в размышлениях.       Но когда она ушла, Эленора ещё долго стояла на месте, погружённая в свои собственные мысли. Тяжело дышала, сжимая и разжимая кулаки. Никки, завороженно наблюдающая за происходящим, тихо мяукнула, боднув ногу девушки. Мунбрук, глянув на кошку, присела на корточки, почесав ту за ушком.       А потом, закрыв руками лицо, заплакала.       И не прошло и минуты, как дверь в комнату вновь заскрипела, и Вандербум, зажавшая полотенца между шеей и подбородком, вошла, даже не поднимая головы:       — А ты не видела мою расческу?..       Эленора подпрыгнула, вскрикнув, и резко отвернулась, вытирая лицо рукавами свитера. Рейна застыла, озадачено захлопав ресницами, да так, что ещё чуть-чуть, и взлетела бы. Смерив соседку озадаченным взглядом, Вандербум глянула на притаившуюся рядом с Мунбрук кошку. Никки медленно махнула хвостом, уж слишком разумно кивнув той в ответ.       Больше ничего не говоря, Рейна так же бесшумно вышла, закрыв дверь.       Быть открытым — значит нести риск. Риск быть увиденным таким, какой ты есть. Ведьма хмыкнула самой себе, направляясь в душевые. Страшнее — потерять того, кто проникнет за этот заслон, потому что однажды ты это уже пережил. Рейне не хотелось удивленно вздыхать, подбегать к Эленоре и спрашивать, в чем дело и не обидела ли она её.       По той же причине ей особо не хотелось водить дружбу с близнецами Уизли или вливаться в коллектив.       Каждая новая привязанность несёт с собой тень возможной утраты, как нож, который вот-вот снова ударит. Тесная связь всегда требует участия, поддержки, готовности быть рядом. Для тех, кто однажды потерял, эта ответственность становится непомерным грузом. Каждая утрата обжигает память, оставляя следы не только в прошлом, но и в будущем. Чем сильнее ты привязан, тем больнее — Вандербум усвоила этот урок на всю оставшуюся жизнь вперед.       Одно вытекает из другого, как следствие.       Никто не должен знать, как сильно Рейну пугает сама возможность снова быть кому-то нужной.

***

      Тяжелые дубовые двери Великого зала были распахнуты настежь, впуская прохладный октябрьский воздух и вечерние сумерки. За длинными столами факультетов собралось множество учеников, их оживленный гомон гудел под сводами, перемежаясь с радостным смехом и звуками столового серебра. Праздничное убранство наполнило зал: флаги всех четырёх факультетов гордо развевались вдоль стен, сверкающие факелы отражались в оконных витражах, а потолок, как всегда, был зачарован, изображая раннее звездное небо.       Рон, Гарри и Гермиона, сидевшие рядом друг с другом за гриффиндорским столом, погрузились в обсуждение — на этот раз в центре внимания оказался Виктор Крам. Его появление вызвало легкий шок: кто бы мог подумать, что знаменитый ловец сборной Болгарии окажется учеником Дурмстранга?       — Это же один из сильнейших в мире ловцов! Я понятия не имел, что он все еще школьник! — взволнованно проговорил Рон, оторвав взгляд от своего кубка. — Как он успевает делать домашку?       — Сомневаюсь, что в Дурмстранге у них вообще есть домашка, — протянул Гарри, оглядывая длинную колонну прибывших учеников. Их чёрные мантии с меховыми воротниками придавали им зловещий, чуждый вид.       Рядом с ними Эленора сидела тише обычного. Её взгляд лениво блуждал по рядам вновь прибывших учеников. Она не участвовала в разговоре, полностью поглощённая изучением новых лиц. Некоторые ученики из Шармбатона, одетые в элегантные мантии светлых оттенков, все, от девушек до парней, походили на элитарных аристократов.       — Будто репетировали перед зеркалом, — шепнул Фред Джорджу, кивая на стройные ряды учеников Шармбатона.       — Может, их там дрессируют? — насмешливо отозвался Джордж, и оба брата захихикали.       Но их внимание постепенно переключилось на что-то другое. Фред осматривал прибывших, пытаясь уловить что-то интересное, пока Джордж скользнул взглядом по гриффиндорскому столу.       — Пять кресел, — негромко сказала Гермиона, обратив внимание на новое движение возле преподавательского стола. Она кивнула на Филча, который кряхтел и ворчал, расставляя у стола пять резных кресел. — Два для директоров, одно для Вандербум, но для кого тогда ещё два?       Фред, сидевший неподалёку, тут же оживился, развернувшись к брату:       — О, а где это твоя ненаглядная?       — Ты когда перестанешь? — фыркнул на него Джордж.       — Как это, «перестану»? — искренне, или не совсем, возмутился Фред. — Никогда.       За пределами Большого зала, в тускло освещённом коридоре, Вандербум стояла рядом с Грюмом, скрестив руки на груди. Лицо её было привычно задумчивым и слегка отстранённым. Оба старались держаться в тени, как будто сама мысль о том, чтобы войти в зал, казалась им обременительной.       Она выбрала длинное, приталенное чёрное платье, достаточно скромное, но с элегантным серебристым узором, вышитым тонкими нитями. Укороченный пиджак сидел точно по плечам, а в украшениях воздержно, но заметно сияли полумесяцы. Черные волосы были собраны в строгий пучок, подчёркивая линии лица.       В этот момент их ауру молчаливого конца Света развеяла Минерва МакГонагалл, появившись из соседнего прохода с неизменной величественной осанкой. Она окинула Рейну цепким, но добрым взглядом и, едва заметно улыбнувшись, кивнула.       — Отлично выглядите, мисс Вандербум. Всё в порядке?       Рейна кивнула, скрывая под маской равнодушия лёгкое напряжение. МакГонагалл, удовлетворённая её видом, вдруг смягчилась и посоветовала:       — Может, стоит выпустить пару прядей? — Минерва без присущей строгости пожала плечами. — Будете выглядеть менее… официально.       С этими словами она ушла в зал, оставив за собой легкий шлейф свежих трав. Вандербум, стоявшая на месте несколько секунд, будто взвешивая слова профессора, устало вздохнула и потянулась к затянутому пучку. Ослабив его, та позволила нескольким тёмным прядям упасть на лицо и шею, придавая образу чуть больше непринуждённости.       Грюм, наблюдавший за ведьмой, приподнял бровь со злобной усмешкой.       — Что? — раздражённо бросила Рейна, заметив неприятный, обжигающий кожу, взгляд.       — Ничего, — отозвался Аластор с едва скрытым сарказмом. — Просто думай о том, что в зале половина парней — пубертатные мальчишки.       О, Мерлин! Спасибо, стало куда проще! Рейна недовольно поморщилась от этой мысли. Ту тянуло развернуться и уйти в противоположном направлении, но она сдержалась, лишь закатив глаза.       — Прекрасно, — пробормотала она. — Куда лучше тебя.       — Не сомневаюсь, — усмехнулся Грюм, кивая на дверь.       Вандербум бросила на него выразительный, осуждающий взгляд, но возражать не стала. Вместе они направились к Большому залу, минуя широко раскрытые двери. Некоторые взгляды моментально обратились к ним, прежде чем возобновился негромкий гул голосов.       Грюму, как всегда, удавалось выглядеть совершенно неуместно в любой торжественной обстановке. Его колченогая походка и насмешливый прищур выделялись на фоне аккуратных нарядов и приподнятого настроения вечера. Рейна же, вопреки всем своим попыткам прошмыгнуть незаметно, привлекала к себе больше внимания, чем ей хотелось бы.       Джордж, хоть и старался выглядеть непринуждённо, оказался не в силах отвести взгляда от Рейны, как только та вошла в зал. В её холодной сдержанности и скрытой грации было что-то притягательное, словно ведьма умела держать дистанцию, даже когда находилась среди людей. Как можно находиться в полном зале из волшебников, но всё равно выглядеть самой по себе? Как обозвать этот странный феномен и его притягательность?       Одиночество в толпе?       Его взгляд следил за каждым её движением — как пиджак скользил по плечам, как пряди её тёмных волос мягко обрамляли лицо. Он не замечал ни разговоров вокруг, ни того, как Фред едва сдерживал смех.       — Ох, Джорджи, ты так на неё пялишься, что сейчас уронишь челюсть прямо на стол, — фыркнул Фред, толкнув его в бок локтем.       Джордж, будто очнувшись, бросил на брата ленивый, но немного раздражённый взгляд:       — Заткнись.       — Ой, да ладно, — хмыкнул Фред, наклонившись к брату и зашептав: — Ещё пару таких раз, и я просто у тебя её уведу.       Застыв на мгновение, Джордж медленно повернулся к близнецу всем телом:       — Что ты сказал?       Фред, не скрывая уж очень хитрой и нахальной улыбки, без угрызений совести ответил:       — Что слышал.       Скорее всего, прознав про этот разговор, Анджелина бы зарядила Фреду приятного и смачного подзатыльника, но и парень никого уводить не собирался. Просто Джордж, не осознавая, сам только что ему подтвердил, что чувствует к загадочной ведьмочке постарше.       Ну, или начинает чувствовать.       Тем временем, Вандербум и Грюм уверенно двигались к преподавательскому столу. Однако шаги вдруг замедлились. Где-то среди столпившихся у стола Шармбатона учеников мелькнуло лицо, которое Рейна не могла не узнать.       Что ты тут делаешь?       Это был парень лет семнадцати с копной кудрявых тёмных волос, обрамляющих лицо, и выразительным, хищным разрезом глаз.       Они встретились взглядами на долю секунды. В его глазах скользнуло что-то похожее на радость или удивление, но ни он, ни Вандербум друг другу знака не подали. Лишь мгновение, как вспышка, — и они оба вернулись к своим делам, как будто ничего не произошло.       Что. Ты. Тут. Делаешь.       Эребус Рэгдолл.       — Кто это был? — хрипло поинтересовался Грюм, хмуря брови и настороженно окинув взглядом парня.       — Да так, друг семьи, — отозвалась Рейна сухо, будто это не имело никакого значения.       Очень даже имело.       Грюм что-то пробормотал себе под нос, но больше вопросов не задавал. Они подошли к своим местам за преподавательским столом и уселись, когда оглушительный звон ложек и вилок наконец затих. Альбус Дамблдор встал на ноги, расправив свои яркие, украшенные звёздами мантии, и поднял руку, призывая к тишине.       — Добрый вечер, леди, джентльмены и привидения, а главное, наши гости, — наконец начал он, лучезарно улыбнувшись иноземным ученикам. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! Уверен, что вы хорошо проведете у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка!       В зале раздались аплодисменты и свист. Ученики приветствовали делегации с неподдельным интересом, поглядывая на новых сверстников с любопытством и азартом. Дамблдор подождал, пока восторженные приветствия утихнут, и продолжил:       — Официальное открытие Турнира, — как ни в чем не бывало продолжал Дамблдор, — Состоится сегодня вечером, сразу же после ужина. Угощайтесь, дорогие друзья, на славу. Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома!       С этими словами он хлопнул в ладоши, и на столах тут же появилось разнообразие угощений. Стол Гриффиндора, как и всегда, оказался усыпан множеством блюд — от золотистого ростбифа до пирогов с луком и картофелем.       Гул голосов вновь наполнил зал, и все потянулись за едой. Джордж же не спешил. Он вновь искал взглядом Рейну, которая сидела прямо, как натянутая струна, и осторожно накладывала себе что-то лёгкое на тарелку, избегая переизбытка внимания.       В зале прибавилось учеников двадцать, не больше, а казалось, яблоку негде упасть. Наверное, из-за одежды гостей. Слишком уж она выделялась на фоне черной хогвартской: под шубами дурмстрангцев оказались кроваво-красные мантии.       — Перестаньте уже пялиться, вы двое! — раздражённо бросила Гермиона, прерывая спор Гарри с Роном. — Лучше обратите внимание, кто только что вошёл в зал.       Она кивнула в сторону преподавательского стола, где два пустовавших кресла наконец заняли свои владельцы. Рядом с профессором Каркаровым расположился Людо Бэгмен, а слева от мадам Максим устроился мистер Крауч.       — Что они здесь делают? — удивлённо спросил Гарри.       — Они участвуют в организации Турнира Трёх Волшебников, — как всегда, осведомлённо пояснила Гермиона. — Думаю, приехали проследить за церемонией открытия.       Рейна не следила за временем, лишь желая, чтобы оно пролетало незаметно и быстро. Наконец золотые тарелки опустели, и Дамблдор опять встал с кресла. Зал в ожидании замер. Гарри почувствовал легкое волнение. А сидевшие в отдалении от всех близнецы так и впились в директора горящим взглядом.       — Настал торжественный момент. — Дамблдор с улыбкой посмотрел на лица, устремленные к нему. — Открытие Турнира Трех Волшебников уже близко. Прежде чем мы внесем ларец…       — Что за ларец? — не понял Гарри.       — … я хотел бы кратко разъяснить правила нашего Турнира. Но сначала позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, руководителя Департамента международного магического сотрудничества, — слушатели вежливо аплодировали, пока Грозный Глаз, что не скрылось от Рейны, неприятно фыркнул. — А также Людо Бэгмена, главы Департамента магических игр и спорта…       Рейна проваливалась в свои мысли, уже даже не стараясь делать вид, что слушает.       — Филч, — улыбнулся он, — Принесите ларец, пожалуйста.       Завхоз Филч, который до этого прятался в далеком углу зала, немедленно подошел к профессорскому столу с древним деревянным ларцем, украшенным жемчугом. В зале поднялся шум. Рейна, обменявшись бесстрастными взглядами с Грюмом, вздохнула.       Филч аккуратно поставил ларец перед Дамблдором, и тот продолжил свои объяснения:       — Как известно, в Турнире участвуют три чемпиона — по одному от каждой школы. Их будут оценивать по результатам каждого состязания. Чемпион, набравший наибольшее количество баллов во всех турах, станет победителем. Отбор участников будет осуществляться беспристрастным выборщиком — Кубком Огня.       Дамблдор вытащил волшебную палочку и трижды постучал по крышке ларца. Крышка медленно и со скрипом открылась. Альбус засунул руку внутрь и достал большой деревянный Кубок с грубой резьбой — он не был ничем примечательным, если бы не то, что был наполнен пляшущими синими языками пламени. Дамблдор закрыл крышку и аккуратно поставил Кубок так, чтобы все могли его видеть.       — Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны четко написать свое имя и название школы на кусочке пергамента и опустить его в Кубок, — сказал он. — У вас будет двадцать четыре часа на размышление. Кубок будет выставлен в холле, и завтра вечером он выбросит имена тех чемпионов, которые примут участие в Турнире Трех Волшебников. Безусловно, будут выбраны только самые достойные.       Вандербум задумчиво поджала губы, размышляя.       — Кубок останется в холле на всю ночь и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. К участию допускаются только те, кто достиг семнадцатилетнего возраста, — настоятельно повторил Дамблдор. — Чтобы не соблазнялись те, кто младше, я очерчу вокруг него запретную линию. Пересекать эту линию запрещено всем, кто младше указанного возраста.       Интересно, а если возраст превышает семнадцатилетие в несколько раз? Ну, например, если Вандербум отчается и захочет побыть самоубийцей, Кубок примет её кандидатуру? Ведьма тихо хмыкнула сама себе, отпив из стакана.       — …А теперь, похоже, самое время отправляться спать, — закончив разъяснять, Дамблдор напоследок улыбнулся. — Всем доброй ночи.       Вандербум вздохнула с облегчением. Тело затекло, а из-за гула разболелась голова. Да и количество людей стремительно начинало душить. И только все потихоньку начали разбредаться, как Рейна в тот же момент поняла, что быстро прошмыгнуть у неё не получится.       Парень из Шармбатона, отделившись от одноклассников, уже задумчиво поджидал её у конца небольшой лестницы.       Поравнявшись с Рэгдоллом, Вандербум холодно скрестила руки на груди, прищурившись. Парень прищурился в ответ.       — С книжным не вышло, ты в преподаватели двинулась? — на грани с наглостью пробурчал тот, кого звали Эребусом.       — Я здесь учусь, — сухо ответила Рейна, нахмурившись. — И ассистирую.       — О, так пенсионеркам тоже можно? — прыснул парень в ладонь. — Всегда знал, что Хогвартс — школа великих возможностей!       — Мама знает, где ты? — насмешливо кинула Вандербум, поморщившись. — Удар ещё не схватил?       Эребус, не сдержавшись, звонко рассмеялся, вмиг расслабившись. Он был вылитым учеником Шармбатона — без единого изъяна, с прекрасным поставленным голосом и ровной, как струна, осанкой. У Рэгдоллов, как ведьма заметила сквозь года, была одна отличительная особенность — им обязательно нужно было кого-то обосрать, прежде, чем вступить в нормальный диалог. Но, та уже привыкла.       В следующий миг, Вандербум тоже облегченно вздохнула, опуская руки. И легко, одними уголками губ, улыбнулась кудрявому и лучезарному мальчишке. Эребус, растянувшись в улыбке на все тридцать зубов и два клыка, молниеносно заключил Рейну в объятия. Крепкие, теплые и очень детские.       — Святые негодники, словно вечность прошла с последней встречи, — буквально замурчал тот ведьме на ухо.       Рейна вздохнула, отвечая на объятия. И правда, почти вечность — полтора года.       — Рада, что мать тебя ещё не свела в могилу, — незаметно хихикнула Вандербум, ущипнув парня за бок. — Как вымахал, а?       — Да ладно тебе, тётенька, — фыркнул Эребус, прижимаясь сильнее.       — Даже не смей меня тут так называть, — шикнула Рейна, понизив тон: — Мне тут, вообще-то, восемнадцать.       Рэгдолл прыснул, а Вандербум вынуждено закатила глаза. Смех всё лился, время шло, а они всё обнимались. Родственно.       — Передать Гипносу и Никкее привет? — спросила Рейна, когда они наконец отлипли от друг дружки.       — Гиппи и Никки, ты хотела сказать? — хмыкнул Эребус, склоняя голову на бок, повторяя кошачьи повадки. — Братик и сестричка ещё не доросли до своих имен.       — Словно ты дорос, мелюзга, — девушка вскинула брови, прикрыв глаза.       — Что? Продолжать звать тебя тётушкой? Как скажешь, — подставив руку к уху и наклонившись, словно тот не слышит, Рэгдолл рассмеялся. — Передай, пожалуйста. Знаешь же, что мама…       — Не переживай, — кивнула ведьма. — Она от меня уж точно ничего не узнает.       — А это кто? — внезапно, Эребус кивнул той за спину. — Поклонники?       Медленно обернувшись, Вандербум в миг встретилась взглядами с близнецами Уизли. Точнее, только с одним. Фред что-то эмоционально рассказывал Джордану, пока Джордж буравил её спину заинтересованным взглядом. И тут же, встретившись со свинцовым, парень поспешно отвернулся, делая вид, что внимательно и старательно участвует в диалоге с близнецом и другом. Рейна вздохнула, отворачиваясь.       — Не хотелось бы, — девушка пожала плечами, прикрыв от усталости глаза.       — Да ладно, — хихикнул Эребус, продолжая наблюдать за происходящим за ведьминой спиной. — Милашки же.       — Сильно не болтай, — уже предвидя его действия, вздохнула Рейна. — Я тут не просто так и не хотелось бы, чтобы ты похерил мне всю историю.       — Гипнос мне писал, да, что ты что-то ищешь, — кивнул Эребус, встречаясь с удивленным в ответ взглядом. — Ой, да никто не узнает, что я с ним общаюсь. Раз в два месяца перекидываемся письмами и всё!       — Прикрывать от Калипсы я тебя не буду, — ведьма покачала головой, медленно разворачиваясь к выходу.       — Я тебя умоляю, никогда не называй маму по имени, — напрягся Рэгдолл. — Она как тот, Кого-Нельзя-Называть, ты же знаешь.       Вандербум почти засмеялась, легко прикрыв лицо рукой.       Все люди умеют сами себя успокоить, но в случае с Рэгдоллами — всё всегда переворачивалось вверх тормашками. И Рейне очень повезло, что не все, знавшие о сделке с их прапрапрадедом, отвернулись от неё, обозлившись.       Что же, Непреложный обет, который заключила Рейна с Морриганом, звучал так:       «Семья Рэгдолл, до четвертого поколения после Морригана Рэгдолла, обязуется защищать и помогать Рейне в любой из ситуаций, если она этого попросит».       По иронии судьбы, Гипнос, он же «Г.Р.», Никкея и Эребус были пятым поколением после Морригана Рэгдолла, а потому, даже не обязывались с ней контактировать и помогать, но были практически единственными из семьи анимагов-кошачьих, кто это делал.       Гиппи и Никки стали её семьей, а Вандербум, в свою очередь, взяла на себя ответственность воспитать осиротевших и отринутых семьей подростков.       И после этого поклялась никого больше в свою жизнь не впускать.       Ибо не переживет.

***

      В Большом зале, (иногда Рейне кажется, что она больше нигде не бывает), с самого утра царила оживлённая атмосфера: за столами гремели голоса, стук столовых приборов сливался с общим шумом, а разговоры о Кубке Огня не утихали ни на секунду. В этот день весь Хогвартс жил лишь одним событием — возможностью бросить своё имя в огонь и попытаться стать чемпионом.       Рейна с облегчением опустилась на скамью за гриффиндорским столом. Утро выдалось сумбурным и бесконечно долгим. То одно поручение от МакГонагалл, то другое от Грюма — время и силы растекались, как песок сквозь пальцы. Не было ни минуты передохнуть, ни даже шанса успеть на завтрак. Теперь, наконец оказавшись среди «сверстников», она впервые за день почувствовала, что может ненадолго расслабиться. Её плечи опустились, а голова будто утяжелилась от накатившей усталости.       На мгновение Вандербум замерла, осознавая, как приятно ощущать неподвижность после беготни по замку. Её взгляд бесцельно скользнул по залу, не задерживаясь ни на лицах учеников, ни на фигурах преподавателей. Гул вокруг звучал отдалённо, словно мир немного отступил в сторону, позволяя ей погрузиться в себя и восстановить дыхание.       Она села рядом с Эленорой, спокойно наблюдавшей за бросавшими свои имена в Кубок Огня шармбатонцами. С того момента с «расческой» они не разговаривали, а сама Мунбрук и вовсе старалась не смотреть той в глаза.       Напротив Рейны расположились Фред и Джордж Уизли, над чем-то потухая, как ума лишенные.       Аппетита почти не было. Но обеденный стол, теплый запах тыквенного пирога и приглушённые разговоры создавали странное, почти уютное удушье. За окнами мелькали багряные листья, кружившиеся в ритме осеннего ветра, а в зале всё продолжало кипеть. Кто-то уже торопился к Кубку, а кто-то освистывал смельчаков.       Привычный задор братьев Уизли будто приглушался, но всё равно продолжал искриться в их взглядах и редких подшучиваниях друг над другом. Рейна машинально наблюдала за ними, всё ещё чувствуя, как по её телу разливается тихая усталость.       — Ты, кстати, всё пропустила на завтраке, Вандербум, — обратился к ней Фред с театральной важностью, хотя сам явно едва сдерживал смех.       Рейна, недовольная тем, что её вытаскивают из уютного одинокого мирка, под названием «мысли», нехотя подняла брови и, с видом полного равнодушия, поинтересовалась:       — И что же такого интересного я пропустила?       Фред и Джордж с готовностью переглянулись, как два сговаривающихся сообщника, прежде чем Джордж ответил:       — У нас почти получилось обмануть Кубок Огня, — его голос был одновременно серьёзен и ироничен.       Рейна сначала сдержанно кивнула, будто не слишком впечатлявшись этой новостью. Этого стоило ожидать. Она слегка повернулась к ним:       — И чем? — ведьма оставалась равнодушной.       Джордж, довольный, что хоть как-то сумел привлечь её внимание, спокойно продолжил:       — Зелье старения.       — Вот только ничего не сработало, — пожал плечами Фред. — И пришлось провести несколько часов у мадам Помфри.       Рейна молча смотрела на них, переваривая услышанное. В её воображении на мгновение развернулась картина: Кубок Огня пылает магическим огнём, и вот — Фред и Джордж одновременно бросают свои имена в огонь, сияя подростковой, присущей мальчишкам, самоуверенностью. Но в следующий миг Кубок словно оживает, выбрасывая их прочь из зачарованного круга волной магии, отправляя в полёт через весь зал. А в это время выпитое зелье начинает давать странные побочные эффекты.       Представив близнецов Уизли стариками, Вандербум лишь на мгновение подумала о том, что теперь-то они были в одной возрастной категории.       Мысль о таком нелепом и трагикомичном предположении оказалась настолько неожиданной и глупой, что Рейна не смогла удержаться. Сначала лёгкая улыбка тронула её губы, а затем она тихо, почти неуловимо засмеялась. Но смех набирал силу. И в конце концов, Вандербум засмеялась так громко и искренне, что не могла остановиться, чувствуя, как смех вибрирует в груди, а ещё чуть-чуть, и та начнет издавать звуки умирающей чайки.       Фред и Джордж смотрели на неё, как на явление сверхъестественное. Они обменялись взглядами — что-то между изумлением и сомнением. Лёгкая растерянность в их лицах говорила о том, что они никогда не предполагали увидеть Рейну Вандербум такой.       — Вот и как понять, — Джордж наклонился к брату, как будто искал поддержки. — Мы гении или полные идиоты?       Фред пожал плечами, слегка прищурившись:       — В любом случае, мы молодцы.       Рейна тем временем пыталась отдышаться, прикрывая лицо ладонью, но новый всплеск смеха раз за разом вырывался наружу. Она провела рукой по волосам, всё ещё ощущая на себе всеобщие взгляды. В груди покалывало от лёгкости, но на лице вновь установилась привычная маска спокойствия, хотя уголки губ предательски дрожали, не желая возвращаться в нейтральное положение.       Джордж склонился к столу, подперев голову рукой, и, не сводя с Рейны взгляда, ухмыльнулся. Он, пожалуй, впервые видит Вандербум такой живой.       Но он тут же практически недовольно нахмурился. А в следующий миг чьи-то руки резко легли на плечи Вандербум, заставив ту резко дернуться.       — Чего это пенсионерка от смеха задыхается? — подкравшийся сзади Эребус задорно ухмыльнулся.       — Ты чего приперся? — вздохнула Рейна, окончательно успокоившись.       — О, вы те близнецы, что сегодня разорвали весь зал, — проигнорировав, вскинул брови Рэгдолл, тут же захотев примоститься рядом. Он обернулся на погруженную в свои мысли Эленору, тихо наблюдавшую за происходящим. — Блондиночка, а ну-ка, подвинься. Спасибо. — кудрявый парень вновь устремил карие, практически черные, глаза на братьев Уизли. — Это было круто!       — А сам имя свое кидать будешь? — обернулась на него Вандербум, поджав подбородок кулаком.       Джордж старался скрыть свой около-недовольный вид, но судя по взгляду Фреда в его сторону, выходило у него плоховато.       Как это так? Кто вообще может так легко и непринужденно общаться с Рейной, да и так, чтобы она сама продолжала разговор? А вчера??? Они обнимались!       Обнимались!       До того момента Джорджу казалось, что если хоть кто-то ненароком коснется Вандербум, она испепелит того в тот же миг, а тут такое!       Кто ты такой? В чём твой секрет?       Так, стоп. Джордж сам себя в моменте поймал на очень странном ощущении. Что это за реакция такая? И почему от несправедливости хочется злиться?       — Шутишь? — вытаращился на ведьму Эребус. — Мама мне голову открутит!       — Ну, в этом я её поддержу, — хмыкнула Вандербум, глянув на близнецов и Эленору. — Это…       — Эребус Рэгдолл, — оборвал ту парень, лучезарно улыбнувшись. — А вы…?       Близнецы Уизли переглянулись с синхронным кивком:       — Фред.       — Джордж.       Прежде чем разговор успел продолжиться, голос профессора МакГонагалл прозвучал откуда-то с другой стороны зала:       — Вандербум!       Рейна закатила глаза и выдохнула, понимая, что её короткий отдых подошёл к концу. Она поднялась с места, поправляя на себе мантию, и наклонилась к Эребусу:       — Не приставай.       — Даже не думал, — Рэгдолл только весело подмигнул ей в ответ.       Вандербум покинула зал лёгким, уверенным шагом, не оборачиваясь. Близнецы и Эребус проводили ту взглядами, но уже через мгновение темноволосый парень переключился обратно на Фреда и Джорджа, с лёгкой ухмылкой оглядывая близнецов.       — Итак… — протянул Эребус, хитро щурясь, словно довольный кот. — Кто из вас вчера так на неё таращился?       Фред без колебаний ткнул пальцем в брата, предательски усмехнувшись:       — Вот этот красавчик.       Джордж мгновенно напрягся, в карих очах мелькнула смесь недовольства. Он тут же попытался пробормотать что-то в своё оправдание, но было поздно.       — Да ладно, ты тоже ничего, — протянул Эребус, растягивая слова так, будто смаковал каждую секунду происходящего, а потом обернулся к Джорджу. — Ну, и как? Моя прекрасная тётенька ещё тот кадр, да?       Все трое, включая никак не участвующую в разговоре Мунбрук, широко раскрытыми глазами уставились на Эребуса.       Тётенька?       Джордж не успел ничего ответить — перед тем как он открыл рот, на стол с лёгким стуком лап приземлилась белоснежная кошка. Она мягко потянулась, зевая, а затем уселась прямо перед Эребусом, обвив хвостом передние лапы и уставившись на него своими спокойными, но внимательными желтыми глазищами.       Эребус мгновенно напрягся, а его ухмылка исчезла.       — Ох ты… Привет, Никки, — пробормотал он с заметной осторожностью.       Кошка Рейны, казалось, не обращала внимания на всеобщее оживление вокруг, сосредоточившись лишь на Эребусе. Джордж и Фред заметили, как тот слегка побледнел, хотя его выражение старалось оставаться безмятежным.       Эребус медленно поднялся со скамьи, оглядываясь.       — Ладно, мальчики и блондиночка, мне пора, — проговорил он, стараясь выглядеть небрежно, но голос звучал всё же чуть натянуто. Он аккуратно подхватил кошку на руки, и та не сопротивлялась, лишь равнодушно махнула хвостом, тихо мяукнув.       Эребус, уходя, обернулся через плечо и подмигнул близнецам, ничего более не ответив. Он исчез так же внезапно, как появился, оставив Фреда и Джорджа переглядываться в молчаливом удивлении.       — Тётенька? — пробормотал Джордж, всё ещё глядя в след уходящему парню. — Они… родственники?       — Нас променяли на кошку? — Фред хихикнул, обернувшись на брата. — А ты что, заревновал?       — Нет, — цыкнул Джордж.       — Уверен? — ухмыльнулся Фред.       Джордж призадумался. Нахмурился, отведя взгляд от брата и уставившись в пустую тарелку перед собой. Что это вообще было? Почему его так задели все эти разговоры и ухмылки? Это ведь всего лишь Рейна Вандербум — отстранённая, холодная и всегда занятая собой. Но стоило кому-то, пусть даже такому странному типу, как Эребус, вмешаться, и внутри у него что-то сразу перекосилось, словно кто-то невидимый дёрнул за ниточку, оставив после себя раздражающее чувство… и что-то ещё.       Ему не нравилось это состояние. Будто ходишь в полусне, а мысли скачут в разные стороны, не давая сосредоточиться. Почему он так напряжён, когда думает о Рейне? Это ведь абсурдно — никакого смысла в этом нет. Да, она красивая. Да, у неё странная, но загадочная улыбка. Но ведь они всего лишь едва знакомы, и к тому же она порой ведёт себя так, будто бы Джорджа и вовсе не существует. Разве это нормально — переживать из-за кого-то, кто вечно отстраняется?       Джордж обхватил руками затылок, нахмурившись ещё сильнее. Нет, это не просто раздражение. Это что-то более… запутанное. Ему хотелось видеть Рейну чаще — вот в чём подвох. Хотелось, чтобы она разговаривала именно с ним, а не с Эребусом, пусть даже если он племянник или кто-то там ещё. Ему очень нравилось видеть её такой, какой она была сегодня — смеющейся и, пусть на миг, но открытой. Как будто в её лице вдруг появилось что-то живое, что цепляло его внимание и не отпускало.       И это сводило с ума. Опять.       Конечно, она ему не нравится. Не может нравиться. Это просто… любопытство. Или раздражение. Или что-то ещё, что не имеет значения. Всё что угодно, но не это. Не то, на что намекал Фред всё это время.       — Да, — снова прошептал Джордж.       — Ну, — вздохнул Фред. — Как хочешь.       Но стоило брату после своих слов ухмыльнуться и подмигнуть ему, как внутри поднялась волна протеста и непонимания. Он оттолкнул её, как мог, но она осталась — тихая и тягучая.

***

      Большой зал заполнили голоса, но в этот вечер их было меньше, чем обычно. Ужин тянулся слишком долго — из-за нетерпения или усталости после вчерашнего праздника. Кубок Огня стоял на возвышении перед пустым креслом Дамблдора, пламя в нём колебалось, отливая синевато-белыми всполохами. Ученики то и дело ерзали на своих местах, поглядывали на Кубок и Дамблдора, который всё ещё продолжал трапезу. Казалось, что каждый вздох, каждый жест ждали единственного момента — когда будут названы чемпионы.       Вандербум, сидевшая за преподавательским столом рядом с Грюмом, сохраняла равнодушное выражение лица. Она на секунду закрыла глаза, борясь с лёгкой головной болью, которая не отпускала её весь день из-за уймы неожиданных и срочных дел. Грюм, привычно наклонившись вперёд, что-то бормотал себе под нос, время от времени бросая косые взгляды на учеников. Что-то в нем Рейну напрягало, не повсеместно, а прямо сейчас.       — Как ощущения? — негромко пробасил тот, скосив на неё свой магический глаз.       — Это так скучно, — тихо отозвалась Рейна, не отрывая взгляда от мерцающего пламени в Кубке.       — Хм, не привыкла ещё? Ну, ничего, скоро будет повеселее, — усмехнулся Грюм. Он вытянул из кармана флягу и без церемоний подвинул её ближе к девушке. — Выпей, поможет.       Рейна нахмурилась, но взяла флягу и пригубила, надеясь, что это избавит её от неприятных ощущений. Привкус был резкий и неприятный, но она привыкла не задавать вопросов. Слишком много вопросов никогда не приносило пользы. Но ослепнуть от настойки или превратиться во второго Грюма, будь там Оборотное, не хотелось.       — Что это? — Вандербум вдохнула побольше воздуха через нос, прикрывая лицо рукой.       — Водка, — пожал плечами Профессор.       — И от этого должно стать веселее? — тут же скривилась Рейна, запивая соком. — Или ты моё имя в Кубок бросил?       Грюм внезапно промолчал, довольно улыбнувшись. А после, наклонившись ближе к её уху, прошептал:       — Не твоё.       Золотые тарелки перед ними исчезли, и в зале поднялся гул, быстро стихший, когда Дамблдор наконец встал. Профессор Каркаров и мадам Максим тоже выпрямились, ожидая объявления. Рейна отодвинула флягу в сторону и скрестила руки, наблюдая за тем, как внимание всего зала переключилось на Кубок Огня.       Не её?.. А чье тогда?       — Кубок Огня скоро примет решение, — торжественно начал Дамблдор. — Как только имена чемпионов станут известны, я попрошу их подойти к столу и пройти в комнату за залом для инструкций к первому испытанию.       С этими словами он взмахнул палочкой, и свечи погасли, оставив зал в мягком полумраке. Только свет в тыквах и мерцание пламени Кубка освещали пространство. В этот момент тишина стала почти осязаемой. Рейна чувствовала, как напряжение вокруг сгущается, заставляя всех присутствующих замереть в ожидании.       Вдруг пламя в Кубке изменило цвет на алый. Из него вылетел обожжённый край пергамента. Дамблдор поймал его в воздухе и, слегка прищурившись, громко объявил:       — Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!       Зал взорвался аплодисментами и криками. Рейна, не обращая внимания на шум, мельком заметила, как Грюм, напрягшись, следил за каждым движением Каркарова.       Пламя вновь сменило цвет, и из Кубка выпал ещё один кусок пергамента. Дамблдор поймал его и прочитал:       — Чемпион Шармбатона — Флер Делакур!       Ученики снова разразились аплодисментами, но Рейна оставалась безучастной, наблюдая, как Эребус уж очень восторженно и громко закричал.       Зал снова затих, и все взгляды устремились к Кубку. Чемпион Хогвартса… Огонь вспыхнул алым в третий раз. Дамблдор поймал следующий пергамент и объявил:       — Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!       Аплодисменты взорвались так громко, что стены дрогнули. Седрик поднялся и, слегка смущённо улыбнувшись, направился к Дамблдору. Ученики Пуффендуя радостно топали и хлопали, словно праздновали свою самую важную победу.       Рейна наблюдала за Седриком, и на её лице на миг промелькнула тень одобрения — бедняжка.       — Ну что ж, — начал Дамблдор, поднимая руки, чтобы призвать всех к тишине. — Теперь, когда наши чемпионы известны, я уверен, что каждый из вас…       Но он замолчал. Все взоры вновь обратились к Кубку, который начал светиться пугающе ярким красным. Искры полетели в воздухе, и, к всеобщему удивлению, пламя выбросило ещё один кусок пергамента.       Ведьма напряглась, сидя неподвижно, словно предчувствовала что-то неладное. Грюм подался вперёд, его магический глаз сверлил Кубок.       Дамблдор поднёс пергамент ближе к огню, и на его лице отразилось смятение.       — Гарри Поттер, — наконец произнёс он.       В зале повисла напряжённая тишина, которую можно было разрезать ножом. Грюм тихо хмыкнул. Рейна молча наблюдала за происходящим, ощущая, как вокруг сгущается что-то неизбежное. Взглянула на Лже-Профессора по правую руку.       После того как имя Гарри Поттера прозвучало, зал погрузился в шокированное молчание. Все ученики словно застыли на своих местах, ошеломлённые тем, что только что произошло. Кто-то даже решил, что ослышался.       Рейна смотрела на Дамблдора, заметив, как его лицо на мгновение застыло в выражении недоумения и тревоги. Сидящий рядом с ней Грюм усмехнулся, словно уже знал, что именно сейчас произойдёт.       Гарри, казалось, не верил своим ушам, оставаясь на месте и не шевелясь. Он оглянулся на Рона и Гермиону, затем на остальных студентов, словно надеясь, что кто-то объяснит, что это была ошибка.       Дамблдор медленно сложил пергамент и произнёс:       — Гарри Поттер.       Все взгляды тут же устремились на мальчика с непокорными волосами и шрамом на лбу. В гробовой тишине Гарри встал, его ноги, казалось, были сделаны из свинца. Рейна следила за ним внимательным взглядом, и ей почему-то стало не по себе.       Рейна молча покачала головой, недовольно нахмурившись.       Каркаров вскочил с места, его лицо исказилось от ярости.       — Это возмутительно! Он слишком молод! — закричал он, указывая на Гарри.       Мадам Максим поджала губы, но к спору присоединилась.       — Это против всех правил, Альбус! Как его имя вообще оказалось в Кубке?       — Спокойно, спокойно, — поднял руки Дамблдор, призывая всех к тишине, но сам выглядел обеспокоенным. — Уверяю вас, мы выясним, как это произошло.       Гарри замер, его лицо побледнело. Он не хотел участвовать в турнире и точно не понимал, как его имя оказалось в Кубке. В зале начали раздаваться недовольные шёпоты.       Рейна прищурилась, продолжая следить за выражением лица Грюма. Гарри, всё ещё в ступоре, начал двигаться к двери позади преподавательского стола. Вандербум проследила за ним взглядом, задержав его на спине мальчика, который, несмотря на всю неуверенность и страх, шёл вперед, оглядываясь по сторонам.       За его спиной уже раздавались негодующие возгласы:       — Как он вообще попал туда? — рявкнул кто-то из слизеринцев.       — Он нарушил правила! — выкрикнул другой голос.       Но Гарри больше не оглядывался. Дверь за ним закрылась, и в зале вновь поднялся гул. Каркаров и мадам Максим продолжали спорить с Дамблдором, и Бэгмен пытался их успокоить, но их голоса сливались в общий шум. Рейна, по-прежнему сидя на своём месте, лишь обменялась взглядом с Грюмом.       Однако, несмотря на бурю возмущений, спустя пару минут, вышедшей из комнаты Дамблдор сохраняя спокойствие, твёрдо заявил:       — Имя было выбрано Кубком, и теперь Гарри Поттер обязан участвовать.       Оставаясь практически единственной сидящей за преподавательским столом, Вандербум вздохнула. Подумала-подумала, допила сока, осмотрела зал и прошептала самой себе с вынужденным отчаяньем:       — Да пошло оно всё в пизду.

***

      Шагнув в гостиную, Рейну тут же накрыло волной неразборчивого шума. Комната бурлила радостью и возбуждением, как будто случилось нечто по-настоящему великое. Студенты сидели на подлокотниках кресел, болтали и смеялись, а кто-то уже раскидывал сладости и тыквенные пироги по столам, готовясь к празднику. Вандербум показалось, что она услышала звон стеклянных бутылок. Увидев Рейну, несколько девчонок с шестого курса сразу окружили её.       — Сегодня будет вечеринка! На всю ночь! — с горящими глазами выпалила Алисия.       — По поводу? — Рейна чуть нахмурилась.       — Ну… если не из-за Поттера, так из-за Хэллоуина! — ухмыльнулась Кэти Бэлл, пожав плечами. — Мы ведь заслужили веселье!       — Праздник нам точно не помешает, — добавила Анджелина. — Это у нас традиция, с пятого по седьмой курс — вечеринка тридцать первого, пижамы там… Но, вместе со сложившимися обстоятельствами, народу будет побольше.       Рейна лишь качнула головой. Чувствовала она себя чужой среди этой толпы, наблюдая за их восторгом со стороны, отделённая невидимой преградой. Все вокруг казались такими беспечными.       Восторга не разделяла. Но и думать о ситуации с Поттером не хотела.       Грюм в лесу правду говорил — она слишком много знает. Теперь уж точно. И от этого становится тошно.       — Я подумаю, — коротко сказала та и уже собиралась развернуться, чтобы подняться к себе.       Но тут свинцовый взгляд зацепился за Эленору. Девушка стояла чуть в стороне, прижавшись к стене. В руках мятая лента от мантии нервно теребилась пальцами. Её голубые глаза метались по комнате, словно она не могла найти себе места, и было очевидно: мысль о вечеринке одновременно её притягивала и пугала.       Рейна замерла. Желание остаться незаметной, не выделяться и не привлекать к себе внимания тут же кануло в лету. Нужно было попробовать. Прошмыгнув под стенкой, Вандербум тихо приблизилась к Мунбрук.       — Хочешь пойти? — негромко спросила Рейна, сделав шаг ближе.       Эленора вздрогнула от неожиданности, но потом осторожно кивнула:       — Наверное…       Рейна долго смотрела на неё, раздумывая. Ей не хотелось становиться частью этого праздника, не хотелось смешиваться с толпой и тратить ночь на бесполезные разговоры. Но оставить Эленору одну… Тогда она, скорее всего, не пойдет.       У беды одно начало — сидела женщина, скучала.       — Ладно, — тихо вздохнула Вандербум. — Я тоже пойду.       Эленора удивилась, вскинув светлые тонкие брови.       — Ты не обязана… — тут же начала Мунбрук.       — На часик, — уточнила Рейна, скрепив руки за спиной.       Эленора сдержанно кивнула, легко улыбнувшись.       Рейна и Эленора вернулись в свои спальни, чтобы переодеться в более удобную одежду. Хоть и Анджелина обозвала недо-празднование «пижамной», Вандербум своими панталонами светить не собиралась. А потому, наспех натянув на черную майку тёмный кардиган с широкими рукавами и чёрные брюки, вышла из комнаты, дожидаясь соседку.       Ей, почему-то, уж очень хотелось, чтобы Мунбрук влилась в коллектив хотя бы на шестом курсе. Чтобы все перестали считать её странной, ибо таковой та не являлась.       Гостиную было не узнать. Тёплый свет от камина и свечей отражался на полированных поверхностях мебели. В воздухе стоял сладкий запах тыквенного пирога и сливочного пива, а в центре комнаты, задвинув столы и кресла, старшекурсники собрались в группы. Каждая компания словно жила своей маленькой, но бурной жизнью.       У камина сидели первокурсники и второкурсники, о чём-то оживлённо шепчась, угощаясь шоколадными лягушками и карамельками. Третьекурсники, похоже, организовали свою незамысловатую игру — бросали друг в друга подушками, громко смеясь и оглушая комнату радостными криками.       Но центр притяжения для старшекурсников оказался ближе к дальнему углу, где на пушистом ковре и подушках устроилась компания шестикурсников.       — Пошли, — приглушённо сказала Рейна, заметив знакомые лица.       Они подошли к группе, в которой были близнецы Уизли, Анджелина Джонсон, Алисия Спиннет, Кэти Белл, Ли Джордан и ещё несколько старшекурсников. Между ними были раскиданы пакеты с пирогами и пакетики с картами для игры. Пустые и почти пустые бутылки из-под сливочного пива и огневиски стояли рядом. Рейна сдержала вздох — ей, если честно, хватило и глотка из фляги Грюма. Смех и поддразнивания наполняли воздух.       — Ну, а что скажешь, Ли? — Анджелина кивнула на карты, ухмыляясь. — Готов рискнуть ещё раз? Или уже сдаёшься?       — Это подстава! — театрально воскликнул Джордан, размахивая картами. — Уверен, что вы сговорились!       — Конечно, сговорились, — засмеялась Алисия. — А ты попался.       Фред, заметив Рейну и Эленору, усмехнулся и поднял руку в приветствии:       — Ну надо же, смотрите, кто пожаловал!       — Не радуйся, — отозвалась та ровным голосом, устраиваясь на свободной подушке.       Как себя ведут подростки? Пьют, курят, сквернословят? А это, разве, не стереотипно? Подростки опасны. От гормонов они как терминаторы. Эленора тихонько села рядом, натянув рукава свитера на пальцы, и Рейна заметила, как она украдкой разглядывает бутылки, расставленные перед старшекурсниками.       Большинство взрослых считают, будто чувства подростков несерьезны и все эти душераздирающие страсти — ярость, ненависть, смятение, ужас, безнадежность, отвергнутая любовь — лишь игра гормонов, тренировочный забег перед Настоящим, из этого вырастают. Это неверно. В шестнадцать лет все серьезно, у всего острые края, о них можно порезаться.       — Хочешь попробовать? — негромко спросила Рейна, наклонившись к соседке.       — Я… не знаю, — смущённо ответила Эленора.       — Давай, — подмигнул Джордж и протянул Эленоре стакан с чем-то янтарного цвета. — Всего глоток, для разогрева.       Эленора неуверенно взяла стакан, чуть пригубила и тут же закашлялась, отодвигая его от себя.       — Похоже, это не для неё, — усмехнулась Кэти, подтаскивая к себе пакет с пирогами. — Может, лучше что-то сладкое?       — А тебе, Вандербум? — прищурился Фред. — Пиво, огневиски?       — Этиловый спирт, — фыркнула та, отворачиваясь.       — Как хочешь, — пробормотал Фред. — Но знаешь, иногда стоит попробовать. Вдруг тебе понравится?       Рейна лишь отмахнулась. Её ещё малолетки не спаивали. А с близнецами Уизли и на трезвую страшно находиться рядом!       Ли Джордан тем временем включился в оживлённый разговор с Анджелиной и Алисией о последних проделках близнецов:       — Вы бы видели, как Филч лютовал после вашей подмены табличек! — хохотал он. — Ему понадобилась пара часов, чтобы вернуть всё на место.       — Век не забудет, — усмехнулась Анджелина.       Сидя в стороне, внимательно наблюдая за тем, как компания вела себя, Вандербум улыбалась краешком губ. Каждый из них играл свою роль: кто-то веселился, кто-то пытался казаться взрослым, кто-то скрывал смущение за смехом и поддразниваниями. Эленора, сидевшая рядом, нервно поправляла рукава и украдкой оглядывала компанию, словно пытаясь решить, куда себя деть.       — Они странные, — тихо произнесла Эленора, наклоняясь к Рейне.       — Они? — переспросила Рейна, едва заметно усмехнувшись. — А, по-моему, это мы странные.       Эленора улыбнулась, довольно неловко.       — Это ведь не так страшно? — негромко спросила ведьма, заглядывая той в лицо.       — Нет, но… — Эленора задумалась, подбирая слова. — Ты ведь пошла ради меня, да?       — И что? — хмыкнула Вандербум.       — Просто… я не хочу быть обузой, — Эленора на мгновение замялась, сжимая рукава свитера.       — Глупости, — Рейна покачала головой, слегка фыркнув. — Здесь все странные. Просто не все об этом знают.       Эленора неожиданно рассмеялась тихим, чуть хриплым смехом. Она прикрыла рот рукой, словно боялась, что на неё обратят внимание. Но никто, кроме Рейны, не заметил.       — Хотите, мы вас научим играть в карты? — внезапно подсел к ним Джордж.       Эленора растерянно моргнула, но Рейна, не дав ей времени отступить, коротко кивнула:       — Давай.       Через несколько минут они уже сидели с картами в руках, осваивая правила новой игры. Фред и Джордж азартно объясняли каждое движение, сопровождая свои советы подколками и шутками. Алисия и Кэти обменивались ехидными замечаниями, когда кто-то из парней совершал ошибку, а Анджелина ухмылялась, наблюдая за тем, как и те, и те, пытаются не оплошать.       На какое-то мгновение Рейна ощутила, как лёгкость этой дружеской атмосферы постепенно затягивает. Не её. Эленору. Ведьма даже позволила себе слегка улыбнуться, когда Мунбурк, наконец, поймав нужную карту, радостно вскинула руки и тут же с извинением их опустила, смутившись от собственной порывистости.       — Молодец, — тихо произнесла Рейна.       Эленора благодарно кивнула, а её глаза сверкнули неподдельной радостью. Мунбрук тихо улыбалась, а затем с любопытством начинала наблюдать за ходом игры, постепенно вникая в процесс. Атмосфера становилась всё более непринуждённой. Легкий хмельной смех, поддразнивания, шорох карт и тихий гул разговоров делали вечер уютным, словно накрывший с головой, мягкий, тёплый плед.       Оглянув компанию быстрым взглядом, осознав, что соседка всё больше вливается и не чувствует себя дискомфортно, Вандербум сама себе кивнула, начиная потихоньку отступать. Медленно отсаживалась всё дальше, а когда новая партия была в самом разгаре, та быстро поднялась и минуя остальные группки учеников, двинулась на выход. Не в комнату, нет. В ночной замок, прошмыгнув сквозь портрет Полной Дамы.       Выйдя из теплого, пропитанного смехом и переговорами помещения, Рейна сделала глубокий вдох. Гул вечеринки остался за спиной, а с ним и свет, и уют, и людская возня. В коридорах было тихо, лишь мягкие шаги гулко отдавались от каменных стен, смешиваясь с шорохом брюк. Привычный, приятный холод ночного замка встретил её, как старый друг, а слабый свет факелов лишь подчёркивал пустоту вокруг.       Спустившись на этаж ниже, ведьма остановилась, глядя вдоль коридора, где одиноко темнели широкие окна. Двинулась к одному из них, нашла удобный выступ на подоконнике и уселась, зябко подогнув ноги под себя. Снаружи под тяжёлым облачным покрывалом вырисовывались лишь тени и мрачные силуэты деревьев. Луна пряталась, только чуть различимые очертания сада и башен едва маячили во тьме.       Одиночество — её неизменный выбор. Ещё в тот момент, когда она вновь ступила на этот порог, знала, что не станет частью общего круга, растворится в толпе. Это был сознательный выбор, и Вандербум не жалела. Пустота вокруг — её дом, её пространство, где не нужно объяснять, оправдываться, где чувства не сплетаются в тесный узел, который душит и путает мысли. Она чувствовала себя так каждый раз, когда делала шаг в сторону от шумных вечеринок, от дружеских посиделок, даже когда небрежно роняла кому-то пару слов или вымучивала недо-улыбку — это было и остаётся всего лишь данью вежливости, не более.       Нет, она не привязывалась к людям. Лишь к некоторым и по стечению непредвиденных обстоятельств. Глупо привязываться к тому, что всегда так легко исчезает, исчезает без следа, оставляя пустоту ещё более тягостную, чем до этого. Но помочь другим? Это не требовало привязанности, не связывало её невидимыми нитями, только делало её шаг чуть легче, а чужую ношу — чуть терпимей. Граница здесь всегда была ясна и чётка. Стоит дать себе слабину, шаг влево, шаг вправо — и ты уже в глубокой яме, связанный узами, которые захочешь, но не сможешь разорвать.       Рейна тихо вздохнула, прижавшись подбородком к коленям, наблюдая, как сквозь облака на мгновение показался серп луны. Кардиган, обволакивающий плечи и спину понемногу сползал вниз, но через слипающиеся глаза и непрерывный гул в мыслях, та уже ничего не замечала. Сознание, словно утягиваемое тишиной и тьмой, плавно опускалось в забытьё.       Тьма — не зло, а одиночество — не кара.       Вандербум задремала, обретая долгожданный покой. В одиночестве не было упрёков, зависти или тревожных мыслей. Здесь, в его обволакивающей тишине, душа успокаивалась, как будто все её частицы наконец-то сложились в цельное, усталое, но мирное «я».       Иногда, конечно, проскальзывала мысль — крохотная, почти чужая, — что, возможно, кто-то мог бы просто выслушать её. Порой ей хотелось ощутить тепло рядом, чтобы кто-то, просто и по-доброму, оказался рядышком в трудную минуту, утешил, согрел. Пусть ненадолго, пусть всего на мгновение. Но страх оставался сильнее: страх довериться и увидеть, как уходит тот, кому открылась хоть капля её уязвимости, кто узнал её настоящей. Она не могла рисковать собой, зная, что потеря этой свободы принесёт куда большую боль, чем одиночество.       Мысли постепенно стирались, терялись во мраке, пока её глаза окончательно не сомкнулись, а тишина вокруг не стала глубже и непоколебимей.       Она не знала, сколько просидела на подоконнике в положении скрюченной креветки. Неприятный сквозняк щекотал спину, морозил плечи и руки. Было так холодно. Уж очень холодно для обычного октябрьского вечера. Возможно, дело даже не в сквозняке, а в мыслях её собственных.       И тут в один миг вновь стало тепло. Кто-то аккуратно, еле касаясь кончиками пальцев вязанной ткани, поправил сползающий с плечей кардиган, а после, тихо, практически бесшумно, оперся руками об свободную часть подоконника, наверняка смотря прямо на ведьму. Сквозь дрёму Рейна чувствовала это — взгляд и едва уловимое дыхание.       Ведьма, не открывая глаз, всё ещё полусонная и погружённая в свой убаюкивающий покой, лишь пробормотала в сторону ночного гостя:       — Либо садись рядом, либо уходи.       Ответа не последовало, но через несколько мгновений подоконник немного прогнулся под чьим-то весом, и фигура, молчаливо подчинившись её странной просьбе, запрыгнула рядом. Едва уловимый запах пирога и какой-то остринки доходил до неё — не то перец, не то специи, слишком смутно, чтобы пробудиться окончательно, но достаточно, чтобы заметить, как лёгкий прилив тепла охватил прохладную ткань кардигана.       — Классная татуировка, — послышался едва слышный, знакомый голос. — Почему именно эта?       Рейна едва приоткрыла один глаз и взглянула на ночного визитёра, уставившись сначала на его рыжие волосы, затем на тень, знакомо очерчивающую черты лица. Промелькнувшее удивление улеглось, и сонные мысли прояснились: Джордж Уизли. Под его пристальным, немного любопытным взглядом, та сообразила, о чём Уизли говорит — о татуировке на спине, обретённой давно и, как казалось, спрятанной ото всех.       Да и не татуировка это была, а так, клеймо.       Растущая, полная и убывающая луна красовалась у неё между лопаток.       Дева, Матерь и Старуха. Прошлое, настоящее и будущее. Лунный взаимосвязанный цикл.       Как вам угодно.       Вандербум вздохнула и отвернулась, чуть глубже втягивая плечи в кардиган.       — Да глупость это всё, — пробормотала она тихо.       Джордж, не смутившись, облокотился на колени и продолжал рассматривать девушку, не сводя глаз.       — Но ведь она что-то значила, да? — спросил он мягко и голос прозвучал с неожиданной серьёзностью.       Рейна снова закрыла глаза, но спать уже не получалось — слова Джорджа продолжали тянуть её в реальность, нарушая уединение, которое ещё минуту назад казалось ей надёжным, непробиваемым щитом.       Не отвечая, ведьма вздохнула. А потом перевела тему:       — Который час?       — Сорок минут прошло с того момента, как ты ушла, — легко ответил тот.       Рейна хмыкнула — он что, считал? Джордж глянул на неё с лёгкой усмешкой, заметив её беспокойное пробуждение.       — Возвращаемся? — предложил он, выпрямившись и вытянув ноги, как будто уже предвкушал путь обратно в гостиную.       Рейна покачала головой, не торопясь вставать.       — Не хочу, — ответила тихо.       Уизли вопросительно поднял бровь, ожидая объяснений.       — Почему?       Пожав плечами, Вандербум устало вздохнула.       — Громко там, — призналась та.       — Остались только старшекурсники, — спокойно заметил Джордж, но Рейна всё равно слегка качнула головой, окончательно пробуждаясь. — Малолетки разбежались по кроваткам.       — А ты сам-то кто? — фыркнула ведьма, обреченно изогнув брови.       — Тот, кто имеет полное право бесстыдно обзывать малолеток «малолетками», — хохотнул Уизли, расплывшись в приятной улыбке.       Свинцовый взгляд стал ясным и сосредоточенным, та посмотрела на одного из близнецов мягким, неуловимым выражением внутренней благодарности, а затем, нарушив небольшое безмолвие, неожиданно спросила:       — Куришь?       Джордж смутился, на секунду задумался и чуть хрипло рассмеялся.       — Нет, — ответил тот, прищурившись.       Рейна пожала плечами, кивая ему отстранённо, и произнесла:       — Тогда отсядь.       Он тут же послушно сдвинулся чуть в сторону, давая ей пространство, и с любопытством наблюдал, как она открыла старинное, трещащее по швам окно, впуская в коридор поток прохладного ночного воздуха. Рейна достала из кармана брюк мятую пачку сигарет, достала одну и, чуть прищурившись, поднесла её к губам. Тихо прошептала «инсендио» и краешек сигареты зажегся.       — Сколько у тебя там этих волшебных карманов? — с лёгкой насмешкой спросил Джордж.       — Более чем достаточно, — Рейна скользнула по парню ленивым взглядом, отвечая сдержанно, будто между делом.       Джордж усмехнулся и, не говоря ни слова, поставил перед ней бутылку со сливочным пивом. Она изогнула бровь в молчаливом вопросе, а он просто пожал плечами.       — Я тоже не святой, — заметил Уизли, легко усмехаясь.       Эта его мальчишеская выходка вызвала у неё какое-то странное, почти беззаботное чувство. Ведьма аккуратно взяла бутылку, поднося к губам и осторожно отпила, поставив на место. Джордж, спустя пару секунд молчания, отпил за ней.       Глоток она, глоток он. Глоток она, глоток он. По кругу и в полной тишине.       Сидя на подоконнике, они, овеянные ночным прохладным воздухом, погрузились в долгое молчание, которое казалось одновременно слишком близким и каким-то ненужным, как чужое, прокуренное пальто, накинутое на плечи.       Вандербум не чувствовала давления, никто не требовал от неё слов или объяснений. Молчание было терпеливым, давало ей пространство — как будто даже время текло мягче.       — Хотела помочь Эленоре? — прерывая тишину, хмыкает Джордж.       — Так заметно? — фыркнула Вандербум, делая глоток.       — Ей понравилось, — в ответ тот незамысловато пожимает плечами.       — А остальным?       — И остальным.       Накатившая новая волна молчания больше не казалась таким тяжёлой или необязательной. Наоборот, в этой паузе было нечто своё, спокойное, как будто они просто наслаждались моментом без лишних слов, погружаясь в собственные мысли. Лёгкий ветерок щекотал щёки и разносил по коридору запах сигаретного дыма и сливочного пива. Докурив, Вандербум потушила окурок об пачку, пряча его туда же.       Спустя время, нарушая тишину с неожиданной прямотой, Джордж спросил:       — Тот парень из Шармбатона правда твой племянник?       Рейна раздражённо поморщилась, вспоминая нахальную и явно довольную ухмылку Эребуса.       — Вот зараза, — с явным раздражением процедила та. — Лишь бы распиздеть.       Джордж тихо засмеялся, наклоняясь чуть ближе.       — Ты всё ещё очень смешно ругаешься, — спрятав смех в рукаве, не переставал хихикать Уизли.       Вандербум отмахнулась и, не глядя на того, потянулась за бутылкой, но, равновесие и всё ещё сонное состояние подвело, и та немного соскользнула с подоконника. Джордж успел подхватить её, легко придерживая за локти и аккуратно удерживая на месте.       Чувства людей гораздо интереснее их мыслей.       — И все же, ты не ничтожество, — тихо сказал Джордж, возвращаясь к их старому разговору, хоть и ведьма ясно дала понять, что не придает ему особого значения. Но не Уизли. Он так не думал. — Оно не станет жертвовать собой ради других.       Легкая улыбка коснулась девичьих губ. Вандербум тихо засмеялась. Выпрямившись и освободившись из-под мягкой хватки чужих рук, она вдохнула, словно окончательно просыпаясь.       — Прогуляемся? — резко предложила она, обрывая паузу.       — А почему бы и нет, — с готовностью кивнул Джордж.       Слегка качнувшись, оба встали с подоконника и, перекинувшись быстрым взглядом, стали решать, куда направиться. Джордж, задумавшись на секунду, усмехнулся и сказал:       — Знаю одно классное местечко. Пойдём.       Мигом перехватив бутылку из её рук, Уизли сделал большой глоток. Рейна прищурилась, недоуменно улыбнувшись, и, не особо веря, что кто-то в Хогвартсе мог удивить её каким-то новым местом, всё-таки последовала за ним.       Шли молча. Шаги тихо отдавались эхом в пустых коридорах. Сливочное пиво всё ещё гуляло между ними — то передавалось одному, то другому. Почти закончилось, хотя казалось нескончаемым. Никто не задавал лишних вопросов, и, чем дальше они углублялись в ночной замок, тем сильнее росло легкое любопытство.       Наконец, они достигли конца коридора на седьмом этаже, и Джордж уверенно остановился у одной из статуй. Он вскинул руку и, коснувшись её плеча, мягко сдвинул камень. С лёгким скрипом, статуя отъехала, открывая узкий, тёмный проход.       — Вперед, — кивнул тот и быстро шагнул внутрь, обернувшись, чтобы проверить, следует ли ведьма за ним. — Только смотри под ноги, тут ступеньки — еле держатся.       Рейна, шагнув в полумрак прохода, огляделась с легким интересом. Этот узкий туннель был ей незнаком, но быстро привыкнуть к прохладе и сырому запаху камня было довольно легко. Проход казался бесконечным, ступеньки были разными по высоте, старые и с заметными выбоинами, сквозь которые проглядывал толстый слой пыли.       — Долго ещё? — та бросила вопрос Джорджу, слегка выдыхаясь.       — Не-а, — уверенно отозвался тот, и его голос, отражаясь от каменных стен, стал звучать чуть мягче, чем обычно.       В конце коридора их ожидала пологая лестница, выводившая к деревянной двери, обитой железом. Джордж, не теряя времени, распахнул её, и Вандербум, сделав ещё пару шагов, очутилась на небольшом балконе, одиноко расположенном в юго-западной части замка. Ветер с лёгкостью трепал волосы, а вид перед глазами… Да, вид был почти волшебным: дальние огоньки Хогсмида, раскинувшиеся в туманной дымке у подножия горы, лес, угрюмый и молчаливый, и озеро, серебрящееся под лунным светом, — всё слилось в единый пейзаж, тихий и величественный.       — Ого, — выдохнула Рейна, даже не осознавая, что произнесла это вслух.       — Неплохо, правда? — Джордж, самодовольно усмехнувшись, прислонился к перилам, наблюдая за реакцией.       Стоя рядом с друг дружкой, не обмениваясь словами, смотрели на ночные пейзажи. Рейна снова потянулась за бутылкой и Джордж молча протянул её, наблюдая, как ведьма делает небольшой глоток, затем второй, чуть дольше, чем первый. Передав бутылку назад, Вандербум вглядывалась вдаль, ощущая на себе дуновение, такое спокойное и необременительное.       Джордж повернулся к ведьме, разглядывая её профиль, словно пытаясь понять, о чём она думает, но Рейна продолжала смотреть вдаль, сосредоточенно и отстранённо.       — Почему предпочитаешь тишину? — мягко спросил Уизли, прерывая ночную симфонию.       Вандербум прищурилась, словно услышав его вопрос издалека, и с лёгким вздохом наконец повернулась:       — Она понятнее, чем слова.       — Тишина бывает разной, — пожал плечами Джордж, несильно нахмурившись.       — Да прямо-таки, — фыркнула Рейна, прищурившись.       — С тобой она… более дружелюбная, что ли? — начал размышлять Уизли, глянув на небо. — Обычно, если с кем-то молчишь, так это уже потому, что совсем не знаешь, что сказать.       Рейна перевела взгляд на замок, обдумывая его слова, но не давая волю улыбке, едва затеплившейся в уголках губ. О как! Дружелюбная тишина! Та кивнула и снова глянула вдаль, делая очередной глоток. Джордж тоже потянулся за бутылкой, и они продолжали дружелюбно молчать, пока, наконец, оба не допили пиво.       Спустя время Рейна почувствовала, как её веки начинают тяжело опускаться, но по-прежнему не собиралась уходить. Джордж, заметив, как она тихонько зевает, усмехнулся.       Вечер продолжался, тихий и почти не требующий слов. Они болтали о чем-то простом и незначительном — о том, как непривычно пуст был Хогвартс во время летних каникул (Рейна упорно делала вид, что понимает, о чем он). Вандербум улыбалась, сонно и лениво отвечая.       Рейна начинала зевать всё чаще, и её ответы становились короче, словно их уносило ветерком. Джордж, всё это замечая, продолжал смотреть на неё с легкой улыбкой.       — Так что ты думаешь… о праздниках? — спросил он, почти наугад.       Девушка зевнула снова, прикрывая рот рукой и едва успела ответить:       — Мм… шумно, — пробормотала та, ещё сильнее облокотившись на перила и закрывая глаза. — Слишком много…       Через мгновение её локти вдруг соскользнули с перил, и Вандербум, потеряв равновесие, резко наклонилась вперёд.       Джордж успел подхватить её прежде, чем та успела осознать, что падает. Его рука обвилась вокруг её талии, крепко и уверенно поддерживая. Застыв, спустя пару секунд она недовольно фыркнула и тихо пробормотала:       — И почему ты всегда меня ловишь?       Джордж чуть улыбнулся, смотря ей прямо в глаза:       — Если я когда-нибудь это пойму, ты будешь первой, кому я расскажу.       Вечерний воздух снова стал тише, и на какое-то мгновение им обоим показалось, будто всё вокруг замерло. Джордж ещё крепче прижав её к себе, чувствовал, как мягкое женское тело едва ощутимо дрожит. Рейна задержала дыхание, свинцовые глаза на мгновение заглянули, кажется, прямо в душу к улыбчивому Уизли — в ней и карих глазах читался странный, растерянный блеск. Вандербум могла бы что-то сказать, отойти на шаг, отпустить, но не сделала ни того, ни другого.       Девичьи руки легли на его, медленно кончиками пальцев проводя невидимую дорожку от локтей к кистям и…       Аккуратно убрали их со своей талии.       Джордж сам едва заметно наклонился к ней, но тут же отвёл взгляд и отстранился. Рейна, чуть вздрогнув, вновь выпрямилась, надев на себя привычную сдержанность и закрытость. Прочистила горло.       — Доброй ночи, — кивнула Вандербум, разворачиваясь к двери.       Джордж, отвернувшийся, кинул ей вслед:       — Доброй.       Рейна уходила быстрыми, неслышными шагами, не глядя назад, но боясь навернуться, глядя точно вперед. В груди что-то неясно щемило. В голове шумели вопросы, непрошенные и необъяснимые.       Что это было?       Почему так странно, так ново и… неправильно?       Ещё недавно ведьма убеждала себя, что одиночество — её естественная стезя. Долгие годы это казалось даже естественным: она была сильнее, быстрее справлялась с трудностями, когда ей не приходилось никого впускать. Но Джордж… его присутствие рядом не казалось тяжёлым бременем. Сегодня ей с ним было спокойно. В его компании было приятно. Сбивало с толку, и это чувство Вандербум не нравилось.       Если в отсутствии человека вы совершенно равнодушны к нему, а его присутствие пьянит вас счастьем, что же происходит на самом деле?       Рейна почти сердито вздохнула, вновь задвигая это ощущение куда-то внутрь себя. Ей не лучше и не хуже теперь — ей никак.       Уже у самой лестницы, ведущей в спальню, ведьма почти убедила себя в том, что этот вечер был приукрашен бутылкой сливочного пива и её сонной усталостью.       И всё же, мысль о Джордже…       Кажется, покидать не собиралась.