Contra spem spero

      Почему-то тикали часы. В комнате Рейны их не было, но они почему-то тикали. Очень мерзко так — тик-тик-тик… Вандербум решила, что они соседские, вот и тикают под ухом, не давая спать после ужасно отвратительной рабочей недели. Ведьма нахмурилась, понимая, что так она точно не выспится, а потому через огромную усталость старалась открыть глаза, быстренько обнаружить причину её нервного тика, ликвидировать и доспать.       Глаза-то открылись. Но Рейна была не в своей комнате, Никки не сопела под боком, а Эленора не храпела с левого края.       На неё смотрел зевавший Морриган. Шатен устало растирал лицо руками, небрежно поправлял слизеринский галстук и, как обычно, ничего не пытался сделать с кудрявым ураганом на голове. Рейна застыла без возможности даже ахнуть или проморгаться от наваждения — не могла ничего. Морриган Рэгдолл сидел тут, прямо перед ней за столом и был живым. Настоящим.       Внезапно её голова сама по себе повернулась в сторону, и Вандербум задержала дыхание. Его перекрыло в тот же миг, когда она увидела Оминиса. Мракс был так же живее всех живых, здоровее, чем когда-либо. Его обретенная с рождения слепота и дымка в глазах отдавала чем-то таким прекрасным и долгожданным. Тихий блондин не был сошедшим с ума, а в полном здравии и при разуме.       — А вот и я.       Вандербум снова неконтролируемо повернулась, уже прекрасно понимая, кому принадлежал ещё один голос. Ведьме хотелось закрыть глаза, отвести взгляд, не поворачиваться, только что не видеть его.       Сэллоу. Себастьян.       Он был таким же на вид изящным, но внутри слегка хамоватым шестнадцатилетним мальчиком. Рейна запомнила его именно таким, ибо как раз после этой встречи больше никогда не видела. Это как боль в горле. Вполне совместимая с жизнью, просто неприятно, но и не думать о ней невозможно. Помогает ненадолго чай с лимоном и медом, а ещё — время и молчание. Когда говоришь, только больнее становится — даже дыхание перехватывает. Вот такие у них были отношения.       И Рейна вспомнила этот день, и почему он так болезненно отдавал на сердце, превращая рану в шрам. Сэллоу присел рядом с ней, аккуратно обвив рукой талию, потянувшись ещё ближе, но Вандербум опустила взгляд, отодвинувшись. Оминис, ещё до того, как всё случилось, нахмурился первым — он чувствовал малейшие колебания в воздухе. До чертиков, самые малые. Морриган не заметил, уж слишком был занят внезапно отросшим кошачьим хвостом — только недавно у того начало получаться превращаться в кота. Анимагия, можно сказать, была его манией.       Себастьян сделал вид, что его это не задело. Рейна знала, что он только притворился. Отношения у них… больше не складывались.       Рейна часто вспоминала те дни, когда всё начало рушиться. В те времена их отношения с Себастьяном были наполнены тем юношеским теплом и радостью, приходящими с годами дружбы и медленно перерастающими во что-то большее. Они смеялись, шутили, устраивали самые фантастические авантюры, втягивали в это остальных, делились своими мечтами, проводили часы вместе в укромных уголках Хогвартса, обсуждая всё на свете — от будущего до самых маленьких, незначительных деталей тогдашних дней.       Что-то изменилось.       Себастьян начал одержимо грезить о выздоровлении своей сестры. Анна, его близняшка, тяжело, уж очень тяжело болела, и Сэллоу всегда хотел ей помочь. Но… не так. Навязчивая идея поглощала всё его существо, сильнее, чем жажда справедливости поглощала Вандербум. Он знал, что дар Рейны можно использовать совершенно по-разному, даже исцелять. Но он также знал и то, что это не было благом. Для Анны он означал лишь временное облегчение, за которым неизбежно следовала бы смерть.       Себастьян знал, но продолжал настаивать.       Себастьян верил, что время, выигранное таким образом, может помочь им найти настоящее решение. Вот только времени у шестнадцатилетней Вандербум, как ей казалось, больше не было. Он умолял Рейну использовать свой дар, говоря, что шанс этот — единственный. Глаза горели отчаянием и надеждой, и это дробило ведьмино сердце.       Она хотела помочь, но не таким образом.       Чем она будет лучше той прошлой обладательницы этого дара, если тоже начнет выкачивать силы из волшебников налево и направо?       Опустим то, что Рейна стала хуже.       После этого их отношения уже никогда не были прежними. В компании слизеринского квартета они делали вид, что всё хорошо. Себастьян продолжал шутить, Рейна позволяла себе смеяться и улыбаться действительно искренне, но натянутость и напряжение всегда маячили где-то там, на фоне.       Рейна помнила, что должно было произойти пятью минутами позже и от этого становилось только хуже. Без возможности даже пошевелиться, той лишь оставалось наблюдать. А так хотелось повернуться к ним и сказать одно единственное, долбанное слово:       «Простите».       Каждому. По несколько тысяч раз, но лишь одно слово. Прости, Себастьян, что не пыталась даже тебе помочь и хоть как-то разобраться, называя эгоистом, хотя и Вандербум святошей не была. Прости, Оминис, что заставила тебя кричать в адских муках, сидя в соседней комнате, когда ты постепенно не сошел с ума и не убил себя сам. Прости, Морриган, за Непреложный обет, который та манипуляциями заставила тебя заключить, спасая лишь свою задницу.       Простите её все, кто незаслуженно пал от её руки. Ей и разгребать свои ошибки.       Всю оставшуюся жизнь.       Рейна не подрывалась на кровати с криком, не дергалась резко, когда глаза наконец открылись, и гриффиндорская спальня опять оказалась гриффиндорской, а пушистый кошачий хвост щекотал нос. Вандербум очень тяжело вздохнула, медленно поднимаясь, сначала не замечая, что на дворе хоть и ночь седьмого октября, но в комнате подозрительно светло. Огоньки свечей лишь тихонько тревожил сквозняк.       Устало потирая бледное лицо руками, ведьма ощутила несвойственную тому влажность. Пришлось вытирать щеки и подбородок от соленых капель, ибо видимо плакала та во сне на полную. Аж сама не ожидала, что весь полученный стресс выльется через глаза и прямо на неё с подушкой.       — Возьми.       И вот тут девушка дернулась, резко обернувшись. Полу размытый силуэт Эленоры притаился прямо перед ней, а сама молчаливая соседка, протягивая полупрозрачную стеклянную бутылочку, кажется, даже понимающе улыбаясь.       — Извини, — пожала плечами Мунбрук, положив баночку Рейне в ноги. — Это успокаивающая настойка. Помогает от кошмаров там. С ней я сплю, как убитая.       — Спасибо, — хрипло поблагодарила Вандербум, подтягивая одеяло и забирая стекляшку.       Молчание не было неловким. Эленора прошла на свою половину комнаты, уселась на сымпровизированное кресло у подоконника и открыла обшарпанную книжку, словно тут же пропадая из этого мира, мысленно перемещая себя в другой. Рейна призадумалась, отпивая холодящую горло жидкость — вот так она выглядит со стороны? Отстраненная, молчаливая, находящаяся где-то далеко-далеко? А ей всегда хотелось быть такой? Прокручивая в голове самые яркие события, ведьма понимает, что да. Но судьба всегда решала всё иначе. Помещала Рейну в гущу событий, подкидывала всё новые испытания и перекраивала. Иногда лучший способ погубить человека — это предоставить ему самому выбрать себе судьбу. Видимо, жизнь Вандербум на этом негласном правиле и строилась.       Отставив полупустую колбу на тумбу, Рейна натянула одеяло повыше, укладываясь меж простыней поудобнее. Обняв рядом мурчащую кошку, та прикрыла свинцовые глаза, что когда-то были окрашены алым, уводя мысли в более приятную сторону. Кто знает, может, она наконец вспомнит, где эта сфера поганая и покинет место ей ненавистное, раз и навсегда?       Жаль только, что Вандербум не смакует судьбу с иронией. Ибо если её судьба не вызывает у неё смеха, значит она не поняла шутки.

***

      Юмор — это не просто форма выражения мысли. Это способ увидеть мир, окрасить его в яркие краски, даже когда всё кажется серым и мрачным. Это щит, за которым можно укрыться от боли, и меч, которым можно сражаться с несправедливостью. Вечно несерьезное отношение к жизни, подобно солнечным бликам на воде, помогает преодолевать трудности и наполнять повседневность смыслом, который часто ускользает от тех, кто слишком поглощён серьёзностью.       Возможно, именно поэтому близнецы Уизли сделали смех своим оружием.       Они постоянно бросали вызов серьёзности — не отказываясь признать её существование, но отказываясь подчиняться ей. И если жизнь настаивает на том, чтобы быть тяжёлой и жестокой, значит, нужно найти способ скрасить хотя бы миг. Это не было бегством или самообманом — это был способ прожить каждый момент так, чтобы не остаться затянутыми в омут страха и тревоги.       Вечно смеющиеся и беззаботные, Фред и Джордж вовсе не были слепы к страданиям. Их юмор был не поверхностной забавой, а глубокой, почти философской позицией.       Утреннее солнце с трудом пробивалось сквозь высокие окна. В тихую субботу братья Уизли беззаботно и слегка сонно шагали по почти пустым коридорам, а их разговоры, пересыпанные смехом, эхом разносились по замку.       Фред что-то рассказывал о новой, точно отличной идее для их будущего магазинчика, махая руками и пытаясь изобразить, как именно должен сработать их очередной магический фокус. Потом брат переключался на то, что на их письмо с уведомлением о мошенничестве всё ещё не пришло ответа. Джордж слушал, иногда кивая, но было заметно, что его мысли где-то блуждают, не всегда возвращаясь к обсуждаемому. Фред, заметив рассеянность брата, прищурился.       — Ты снова где-то в облаках, Джордж, — насмешливо произнёс он, толкнув его плечом. — Куда пропал на этот раз?       Джордж, вздрогнув, посмотрел на брата более чем удивленно.       — Я здесь, Фред, просто думаю, — ответил он, но попытка скрыть свои недо-размышления вышла не слишком убедительной.       Фред усмехнулся, насмешливо покачав головой.       — Ах, эти твои «думаю»… Случайно, не о той самой загадочной даме ты размышляешь? Как там её, — Фред слегка прищурился, делая вид, что пытается вспомнить, — О, Рейна, точно?       Джордж тихо вздохнул и попытался перевести разговор.       — Блевотные жвачки, что думаешь? — Джордж на мгновение замолчал, видя, что близнец не купился. Вздохнул, отбросив последующие попытки, всё же, Фред всё равно докопается. — Она занятная, понимаешь? Мне кажется, что под всей этой холодностью есть что-то ещё.       Фред остановился и бросил на брата задумчивый взгляд.       — Может, там просто холодно, и всё? — Фред рассмеялся, но, заметив серьёзный взор Джорджа, слегка смягчился. — Ух, да что за взгляд-то у тебя? Ладно, ладно, может, и правда. Но месяц бегать за ледышкой, чтобы что? Оттаяла? Это, понимаешь, Джорджи, удел угрюмых романтиков с серенадами под окном, а мы немного не про это.       Джордж кивнул, с трудом скрывая лёгкую досаду. Да при чем тут романтика и серенады? Ему просто хочется, чтобы лед наконец-то тронулся. Он не мог сказать, что именно его влекло к Рейне, но что-то в ней казалось ему заслуживающим того, чтобы попытаться понять её лучше. Просто элементарно узнать. Разгадать. Дать толчок.       — Да не холодно там, — наконец пробормотал он, стараясь не смотреть Фреду в глаза.       Фред прищурился, но так ничего и не ответил, а Джордж уже готов был продолжить свою странную мысль, внезапно пришедшую в голову, как их разговор был внезапно прерван знакомым голосом, звучащим совсем близко.       — О чём это юные Уизли ведут столь глубокий разговор? — голос Альбуса Дамблдора раздался как гром среди ясного неба.       Близнецы вздрогнули, обернувшись к стоявшему у окна директору, словно это они его там не заметили и прошли, не поздоровавшись.       — Профессор Дамблдор, — Фред улыбнулся, быстро возвращая своё обычное оживленное выражение лица. — Обсуждаем будущие планы.       Дамблдор улыбнулся в ответ, его глаза блеснули за очками полумесяцами:       — Будущие планы, говорите? Надеюсь, не задумали чего, связанного с Турниром Трех Волшебников? Наши гости прибудут совсем скоро, и, надежда крепнет, что уж вы их встретите, как полагается.       Фред фыркнул, Джордж тихо хмыкнул, а Дамблдор продолжил, ненавязчиво сменив тему:       — Не видели мисс Вандербум? — с мягкой интонацией уточнил тот, как будто просто так, между делом. — Не докучает вам?       Близнецы переглянулись, и Фред пожал плечами, решив ответить первым:       — Не самая общительная, если честно, — начал тот.       — Вряд ли такая будет докучать, — добавил Джордж.       Дамблдор задумчиво кивнул, взглянув на них обоих с лёгкой улыбкой.       — Знаете, иногда те, кто стараются держаться в стороне, больше всего нуждаются в тех, кто предложит им компанию, — Директор выдержал паузу, словно обдумывая что-то. — Я переживаю о каждом ученике, особенно о тех, кто преодолел большие трудности. Мисс Вандербум пришлось пройти огромный путь, чтобы вернуться к учебе, впрочем, думаю, подробности вы сможете узнать и у неё лично.       Близнецы Уизли вновь переглянулись, слегка нахмурившись, почти одновременно.       — Считайте это моей личной просьбой, — показалось, что Директор подмигнул. — И Профессор Снейп не узнает, кто подмешал сороконожек в зелье мистеру Джордану.       Когда Дамблдор скрылся за поворотом, близнецы так остались стоять посреди коридора. Для Фреда это было слегка слишком — не потому, что он не умел общаться с людьми, (он-то как раз таки умел), а потому что Рейна казалась совершенно непробиваемой стеной, которой ни шутки, ни издёвки были не страшны. Фред прищурился, переведя карие глаза на близнеца. Джордж был по-настоящему заинтересован — звоночек ли это для переживаний?       Ой-ой, во взгляде брата промелькнуло что-то ещё. Такое было с Алисией Спиннет на четвертом курсе, точно! Кажется, близнеца пора спасать, пока холодная загадочная ведьмочка постарше не разбила тому сердце.       — Ты ведь знаешь, что это может закончиться не очень хорошо, правда? — Фред решил капнуть реализма в эту картину, несмотря на просьбу Директора. — Возможно, она просто… ну, не хочет, чтобы кто-то подходил слишком близко. Некоторые люди такие. Типа, на расстоянии, «не подходи ко мне, чтобы я не задушила тебя ночью подушкой», понял, да?       — Может быть, — согласился Джордж, поджимая губы. Фреду показалось, что брат не понял. — Но что-то мне подсказывает, что попробовать стоит.       Фред вздохнул, лицо смягчилось, и он улыбнулся, пожав плечами:       — Да что с тебя взять, придурка?       Джордж рассмеялся, понимая, что Фред, несмотря на свои слова, всё равно поддержит его, что бы ни случилось. Джордж толкнул того в плечо:       — Эй. От придурка слышу.       — А я придурка вижу, — усмехнулся близнец.       — Да? — наигранно удивился Джордж. — Ты же вроде не перед зеркалом стоишь.       — А мне с тобой оно не нужно.       Оба близнеца прыснули, направившись на завтрак. В каком-то роде, они даже не обсуждали, как теперь будут действовать и что предпримут в этот раз, чтобы хоть как-то заставить ведьму по-настоящему обратить на них внимание. Действовать по ситуации казалось им самым правильным решением в этом случае.       Однако за завтраком ни Рейны, ни даже её тени не было видно в Большом зале. Джордж искал её глазами среди студентов, но безрезультатно. За обедом ситуация повторилась, и теперь даже Фред начал подозревать, что здесь что-то не так.       — Ну, и где твоя ненаглядная может быть? — тихо спросил Фред, когда они вышли из-за стола и направились в коридор.       — Не называй её так, я тебя умоляю, — отозвался Джордж, остановившись.       — Да ладно, ты понял, что я имел в виду, — толкнул Фред брата в плечо, и тут резко замер. — Есть идея.       — Какая? — озадачено глянул на близнеца Джордж, проследив за изучающем что-то взглядом. — О.       Эленора Мунбрук проходила поодаль, в одной руке держа горшочек с цветком, а во второй свою палочку, перекручивая в пальцах. Джордж не помнил, общались ли они с этой «странной» девчонкой больше, чем, в общей сложности, минут десять, но уловив идею брата, тут же направился за ней. Но всё же, в глазах близнецов Уизли, Эленора была спокойной и приветливой, и они надеялись, что она сможет прояснить, куда пропала их загадочная однокурсница.       — Эй, Эленора! — окликнул её Джордж, когда они нагнали её на лестничном пролете. — Привет. Не знаешь, куда запропастилась Вандербум?       Эленора приподняла брови, обернувшись к близнецам. Она выглядела немного растерянной, словно сама не ожидала такого вопроса.       — Рейну? — переспросила Эленора, чуть задумавшись. — Ну… не знаю? Да и не трогали бы вы её. Она сегодня… ну, не очень. — Мунбрук тут же попробовала объясниться. — Точнее, она говорила, что… ну… если я сегодня издам хоть малейший звук, то она превратит меня в таракана.       Близнецы переглянулись, и Фред скептически прищурился:       — С каким монстром ты живешь?       — Что? Нет, она очень хорошая, — Эленора замахала свободной рукой, отрицательно покачав головой. — Просто сегодня она не выспалась и была… наверное, более угрюмой, чем обычно. Сказала, что ей нужно подышать свежим воздухом, и ушла ещё утром.       Близнецы вновь переглянулись, уловив самое важное. Они одновременно кивнули Мунбрук, и разворачиваясь, устремились по ступеням вниз. Эленора так и осталась стоять посреди лестничного проема ещё несколько секунд, глядя им в след. Девушка улыбнулась, пожимая плечами, и направилась обратно по своим делам.       Уизли направились через Главный вход на задний двор, где в лицо им задул свежий октябрьский ветер, слегка подбрасывая листья в воздух. Небо было покрыто серыми облаками, будто бы вот-вот должен был вновь пойти дождь. Близнецы осматривались, проходя мимо теплиц, минуя студентов, которые наслаждались редкими моментами осеннего солнца, и, пройдя поле для квиддича, медленно направляясь в сторону Запретного леса, ибо все остальные варианты были отсмотрены и ведьмы найдено не было.       Мелькнула небольшая тёмная фигура — одинокий силуэт, сидящий на опушке у самого края, на границе, где кончалась обжитая территория и начинался густой и мрачный лес.       — Там, — проговорил Джордж, указывая в сторону фигуры.       Фред кивнул, и они оба направились к ней, с каждым шагом замедляясь. Рейна сидела неподвижно, будто бы вслушиваясь в звуки леса, а её длинные черные волосы развевались на ветру, пока плащ туго облегал плечи.       Слишком отстраненно даже для той, кто этим чувством вся пропахла.       — Подожди, — остановил брата Джордж, поджав губы. — Может, в другой раз?       — Эй, Вандербум! — громко окликнул её Фред, почему-то проигнорировав брата.       Рейна медленно обернулась и серые глаза встретились с парой карих. Ведьма молчала, лицо оставалось непроницаемым, и в её взгляде не было ни удивления, ни интереса. Джордж почувствовал, как у него внутри что-то сжалось.       И почему это?       Что же, ему всего на мгновение показалось, что они с Фредом нарушили что-то уж очень личное. Умиротворенное. Почти печальное.       — Все достали, да? — добавил Фред, делая шаг вперёд и подходя ближе, ведя за собой брата. — Если надумываешь улизнуть в лес, то аккуратнее. Все тебя и там достанут.       Рейна слегка нахмурилась, но ничего не сказала. Она перевела взгляд на лес, словно предпочитала сосредоточиться на чём-то за его пределами, чем на этих двоих. Фред, видя её равнодушие, вздохнул, явно сдерживая желание саркастически заметить ещё что-то. Его остановил крайне удивленный и обеспокоенный взгляд Джорджа, который, видимо, не понял, почему брат начал так резко.       — Ладно, ладно, — прошептал тот Джорджу, поднимая руки, как будто сдаваясь.       Джордж шагнул ближе, подмечая, что под ногами девушки рядом развалилась пушистая белая кошка, перекатываясь в листьях из стороны в сторону. Она выворачивалась и мурлыкала, словно пытаясь привлечь девичье внимание. Или развеселить. От чего-то отвлечь. Но у Никки получилось привлечь внимание только одного из близнецов — Фред присел рядом с кошкой на корточки, потрепав ту за ушком.       — Ты в порядке? — Джордж аккуратно присел рядом, чуть склонив голову.       Рейна наконец посмотрела на него, и взгляд, конечно же, был холодным, но в то же время в нём скользнуло что-то, что Джордж не мог до конца понять. Вандербум вздохнула и пожала плечами.       — Мне просто нужно побыть одной, — произнесла та, и голос прозвучал спокойно, без единой нотки раздражения или грусти. — Это всё.       Фред, поглаживающий мурчащую Никки, хмыкнул, закатив глаза:       — Любишь драматизировать, да?       Джордж заметил, как её плечи слегка напряглись, и понял, что его брат, скорее всего, уколол куда надо. Что же с ней такое? Может, слухи, что ходили по школе, или те взгляды, что она ловила от других студентов — чего бы ни касалось её беспокойство, оно не давало ей покоя? Им, конечно, никак нельзя было узнать, что же на самом деле творилось в её голове, и из-за чего Вандербум переживала так явно, а потому, они вполне логически смогли предположить, что дело именно в этом — слухах, слизеринцах и её не очень выгодном положении.       Джордж переглянулся с Фредом, который теперь играл с Никки, держа её лапку в своей руке и весело поднимая ту вверх, словно кошка махала им. Он явно тоже почувствовал эту тяжесть, витавшую вокруг Рейны.       — Знаешь, — начал Джордж мягко, пытаясь подобрать слова, которые могли бы её поддержать. — Я бы соврал, если бы сказал, что нам с Фредом всегда удаётся делать то, что мы хотим. Нас ведь тоже не все понимают.       — О да, особенно мама, — добавил Фред, не отрывая взгляда от кошки, которая продолжала кувыркаться в листьях, словно вообще не замечая, что они тут обсуждают. — Она-то точно не понимает наших амбиций. Говорит, что мы слишком безответственные и что ей совсем не нравится наш план открыть магазин всяких волшебных штук. Ты бы видела её лицо, когда она об этом узнала.       Джордж кивнул и усмехнулся, подгибая колени к себе:       — Она уверена, что мы должны пойти работать в Министерство, как все «нормальные» волшебники. И вот так, знаешь, вместо того, чтобы просто наслаждаться жизнью и творить то, что нам нравится, мы должны сидеть за столами, заполнять бумаги и следовать правилам.       — Как будто кто-то из нас способен на такое, — фыркнул Фред, поднимая глаза на Рейну. — Мы пытались пару раз быть «нормальными». Поверь, это не наше.       На этот раз, когда Рейна посмотрела на них, в её глазах мелькнуло что-то тёплое, хоть и мимолётное. Казалось, она не ожидала такого откровения, в принципе не понимая, почему они ещё тут и рассказывают это всё ей. Ведьма поджала губы, убрав с лица запутанные ветром пряди волос, и уже не отворачивалась. Слушала, упершись подбородком в колено.       — Иногда, — продолжил Джордж. — Это, конечно, демотивирует. Не слушай этих слизеринцев, больно надо.       Фред, отпуская лапку Никки, которая тут же попыталась схватить его палец, улыбнулся, глядя на Рейну:       — Они просто завидуют.       Рейна вздохнула, ответив с хрипотцой:       — Чему?       Фред и Джордж переглянулись так, словно ответ был очевиден.       — Что, правда не знаешь? — спросил Джордж, хмыкая.       Вандербум развела руками в недоумении, и тут близнецы Уизли почему-то рассмеялись. Рейна чуть вскинула брови, но не успела спросить, что за дела — внезапно начался дождь. Несколько первых капель предательски намочили макушку.       — Тогда это останется в секрете, — ответил, поднимаясь, Фред, и тут же на него прыгнула Никки, видимо совсем недовольная перспективой промокнуть до нитки.       Пушистая нагло забралась Фреду Уизли под мантию, лишь высунув розовый нос. Рейна подняла голову, ощутив холодные капли, падающие ей на лицо и вздохнула. Не хотелось той тепла, сухой кровати или дивана. Вандербум хотелось просидеть тут так долго и неподвижно, позволяя дождю втоптать её в землю.       Но полегче стало.       Капли становились всё крупнее, дождь усиливался, превращаясь в ливень. Джордж вдруг, не сказав ни слова, распахнул свою мантию и прикрыл ею Рейну, заслоняя её от потоков воды.       — Хочешь ты этого или нет, — с усмешкой сказал он, возвысившись над сидящей ведьмой и пытаясь укрыть от дождя. — Но мы, если что, промокнем с тобой вместе.       Вандербум уже привычно закатила глаза, фыркнув. Отталкиваясь от земли руками, та легко поднялась, разминая спину. И даже в полный рост Джордж Уизли умудрялся изображать из себя личный переносной навес от дождя, который, честно говоря, не помогал. Близнецы были выше ещё на голову, нет, даже на полторы. И до этого момента Рейна этого не замечала.       В любом случае это было даже наравне с приятным.       Они… Нет. Он. Джордж во всей этой дождевой какофонии, пока они втроем, (и Никки), добирались до школы, выделялся. Возможно, Рейна сегодня в ударе бурных чувств и ностальгической меланхолии, но Джордж Уизли отдавал ей… Наверное, чаем с лимоном и медом, который тебе приносят или ты делаешь сам, когда совсем хандра. Чем-то теплым. Приятным.       При том, что кроме его мантии, Рейну больше ничего не касалось. Хотя она, конечно, кое-что заметила — как парень уж очень демонстративно старается не быть к ней слишком близко, не подходить и не дай Бог коснуться. Рейна заметила, но выкинула из головы.       Показалось.       Наверное.       Она оставила их в холле, лишь благодарно и легко кивнув, направившись куда-то в другую от гостиной гриффиндора сторону. Джордж, струшивая с мантии капли и выжимая края, легко улыбнулся, глядя ей вслед.       — А какой довольный, — хмыкнул Фред, убирая прилипшие волосы со лба и глаз. — Аж смотреть противно.       — Она мне… она мне не нравится, — ответил Джордж, накинув мантию на одно плечо.       Фред аж закашлялся. Из-под ткани высунула нос Никки, оставшаяся сидеть в тепле и не спешившая за хозяйкой. Кошка мякнула, прищурившись.       — Чего? — брат ошарашенно захлопал глазами, наклоняясь над Джорджем. — Что ты только что сказал?       — Не в том плане, — вскинул руки Джордж. — Не надумывай себе там.       Фред с подозрением прищурился, всё ещё продолжая таращиться на брата, а затем перевёл взгляд на белую пушистую, как бы ожидая подтверждения своих сомнений. Никки посмотрела на него, равнодушно прикрыла глаза и отвернулась, словно всё происходящее ту не волновало.       Ну, да. И не могло. Это же обычная кошка.       — Кошка в шоке, — пробормотал Фред, обернувшись. — Я, если честно, в аху…       Джордж тут же толкнул брата в плечо, заставляя замолкнуть на полуслове, но не потому, что его что-то там задело или было неприятно. Мимо них, в паре метров, проходил Профессор Грюм, а при учителях сквернословить было нельзя.       — Что за рыцарское благородство? — фыркнул Фред, но кивнул. — Так вот…       — Фред, — близнец взглянул на того более чем раздраженно. — Она прикольная. Классная. Интересная. Но то, что ты себе там уже надумал, меня смущает. Она мне не нравится.       Уизли замолк еще до того, чем его успел оборвать брат. Фред помолчал. Взглянул на Никки, вновь незамысловато потрепал её за ушком, и повернулся к брату. Помолчал ещё, пока он продолжал разглагольствовать.       Прямо за спиной Джорджа стояла Вандербум, двумя руками держа стопку фолиантов и склонив голову на бок.       И слушала.       И Фред не знал, что ему делать.       Он смотрел на Рейну, не подавая виду, словно пытаясь найти способ предупредить Джорджа, чтобы тот немедленно замолчал. Но Джордж продолжал, ничего не подозревая:       — Просто, она… ну, понимаешь, ей же непросто здесь. Ей нужен кто-то, кто будет рядом. А я, в принципе, ничего против не имею. Только вот ты…       Фред громко прочистил горло, надеясь привлечь внимание брата. Но Джордж этого даже не заметил, увлечённый своими рассуждениями. И тогда Фред предпринял другой метод. Ещё более убийственный.       — Рядом? — переспросил Фред, предательски поджимая губы. — О, а ты, мне кажется, пять минут назад говорил, что она тебе не нравится. — и дополнил, чтобы опять не слушать, что на самом деле тот имел в виду. — Я понял, в каком смысле, да.       — А что плохого в том, чтобы просто подружиться? — скрестил руки на груди Джордж.       Фред приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но был успешно прерван.       — Да ничего, — спокойный голос Рейны прозвучал прямо за его спиной. Ведьма прошла вперед, останавливаясь между братьями. — Ну, это только если подружиться.       И если бы кошки умели смеяться, то Никки уже валялась бы на полу, хохоча от смеха, но пушистая лишь спрыгнула с рук, направляясь к Рейне.       Вандербум решила скрыться от неловкого молчания, направившись по коридору дальше, а за ней, мяукая, последовала кошка.       Джордж стоял, оцепенев. Фред молча поджимал губы. Братья аккуратно переглянулись.       — Ну, Джорджи, это было не так уж и плохо, — хихикнул Фред, выдыхая.       Но близнец, по-видимому, всё ещё не мог расслабиться. Он нахмурился, недовольно скрипнув зубами:       — Да иди ты.