Contra spem spero

      Следующая неделя прошла неплохо, если это можно было так назвать. Голова болеть не переставала, спать с каждым днем хотелось всё больше, а погода за окном уже настойчивее портилась. Солнце почти не выходило из-за туч, тем самым, на удивление, предавая Вандербум чуть больше энергии. Ещё чуть-чуть и, кажется, ведьма начнет черпать жизненные силы из луны. Рейна влилась в рабочее настроение, щелкая задания от Профессора Снейпа или проверку домашних работ как семечки. Близнецы Уизли, похоже, не могли смириться с её отчуждением, и теперь каждый раз, когда они видели Вандербум в коридоре или на общих занятиях по Травологии, их взгляды становились чуть более упрямыми.       Холодность и дистанция стали ещё более явными. Теперь Рейна избегала близнецов пуще прежнего, игнорировала их с предельным упорством, словно того «урока» полетов и вовсе не было. Рейна внутренне содрогалась от их безграничной энергии, и чем настойчивее они пытались наладить контакт, тем сильнее она отстранялась.       Каждый раз, когда Джордж или Фред пытались что-то сказать ей в общем зале или на занятиях, она отводила взгляд, словно не замечая. Рейна искусно пряталась за другими студентами в толпе, выбирала самые дальние места в оранжерее и ела отдельно, избегая даже мимолётных встреч в коридорах.       Что же касалось Эленоры Мунбрук, ситуация была ещё более странной. Эленора, со свойственной ей мягкостью, приняла просьбу «не разговаривать» к сведению — и с тех пор не проронила ни слова. Что-то в её реакции даже поразило Рейну. Она ожидала обиды или, по крайней мере, попытки вступить в диалог позже. Но Эленора оставалась молчаливой, даже не пытаясь завязать хоть какую-то беседу.       Каждую ночь, возвращаясь в спальню, Эленора либо тихо сидела у окна, читая книгу, пока ветер настойчиво трепал кудри у лица, либо уже лежала в кровати, словно растворившись в собственных мыслях. Рейна не могла определить, как к этому относиться, но после такого странной соседку точно считать перестала. Да это Божья благодать!       Джинни Уизли как-то на днях словила её в общей гостиной Гриффиндора, ненавязчиво спросив:       — Ты знаешь, о чем про тебя шепчутся?       И вот тут мирные будни потревожило новое событие. Рейна Вандербум теперь праправнучка темной волшебницы и убийцы! Комок черной магии, порождение Триединой матери, мелкая змея и никакой новый факультет её грехов не искупит. Рейна выпала. От ситуации, а не в окно, конечно же. Слизеринцы подхватили сплетни моментально, но и не сказать, что когтевранцы с пуффендуйцами отличились — за последние два дня к Рейне подошло ученика четыре и настойчиво попросило не убивать их за пару ошибок в домашней работе по Защите от темных искусств. Гриффиндорцев от всеобщих обсуждений и взглядов ведьме в спину остановило две вещи. Первая: за Вандербум вступился Поттер, называя слизеринцев и в особенности Малфоя, говнюками, которым лишь бы кого-то задеть. Вторая: угадайте, кто.       Если Поттеру та была ещё благодарна, то Фреда и Джорджа игнорировать стало сложнее. Они защищали, да, были второй причиной, но в своём стиле. Вчера ночью, когда Вандербум с огромной стопкой пергаментов направлялась к себе в спальню, Уизли её заметили и уж никак не собирались отпускать. Не смирились с угрюмым игнорированием, но решили затаиться для подходящего момента.       Фред крикнул первым:       — Дорогу праправнучке самой темной волшебницы прошлого века!       И Джордж с не меньшим энтузиазмом подхватил:       — Дорогу! Дорогу ужасной и страшной ведьме!       Гриффиндорцы засмеялись. Прямо так, все вместе, подхватывая их настроение за считанные секунды. На её новом факультете, к сожалению, или счастью, благодаря близнецам Уизли, никто сплетни серьезно не воспринимал. Все смеялись, и всем было всё равно.       Но этот моментик больно кольнул по сокровенному. Вандербум хоть и ушла, никак не отреагировав, но ночью пришлось открыть окно, чтобы легче дышать и созерцать на пейзажи школы. И вспомнить, напрягаясь, точно такой же момент из «прошлой» жизни:       Морриган крикнул первым, задорно смеясь:       — Дорогу слизеринской чуме!       И Рейна тогда шла по залу с гордо поднятой головой и азарте в блестящих глазах.       Себастьян, взяв подругу под руку, закричал в сторону когтевранцев:       — Чего застыли? Дорогу великой волшебнице!       Оминис, идущий позади, наверняка улыбался. Рейна знать не могла, но чувствовала улыбку прямо за собой. И никто этому квартету был не нужен, ибо они были сами и для себя.       Вандербум легко гладила кошку, обеспокоенно притаившуюся у неё на коленях. Никки время от времени мурчала, виляла хвостом и старалась схватиться когтями за мягкое бедро. Ведьма взглянула в желтые кошачьи глаза — вот последнее, но не единственное, что осталось от них и с ней. Был ещё один бурый и короткошёрстный котяра-разгильдяй, расположившийся магловский книжный магазин около Косого Переулка и пять последних лет жизни в заново обретенной семье, которой у Вандербум по-настоящему никогда не было.       Её предрасположенность к Древней магии навсегда закрыла той путь в нормальные магические сообщества. Рейна даже волшебницей себя не называла — только ведьма. Ведьма в семье из волшебников и маглов, ведьма в школе волшебства, ведьма в мире, где «ведьма» это обзывательство. И поэтому, только поэтому, Вандербум даже в гуще событий и лиц ощущала себя одинокой. И одиночество её не оставляло, не проходило, оно пожирало юную «волшебницу». Превращало в пыль и стирало с лица земли. Сейчас же, удачно проведя большую часть своей жизни в магической коме, пробудившись ото сна в каком-то совершенно ином мире, не похожим на тот, что был сто лет назад, Рейна принимает одиночество с благодатью. Оно никогда не было её проклятием, а лишь преимуществом, не доступным для других, не менее неоднозначных, волшебников.       А вот древние силы, пробудившиеся в ней в возрасте пятнадцати лет, преимуществом та назвать не могла. Ни тогда, ни сейчас. Они страшны. Они — что-то совершенно иное. Они начинаются, продолжаются и заканчиваются. Они дева, мать и старуха. Они прошлое, настоящее и будущее. А Рейна для них — итог. И понимайте как хотите, но почитайте темноту так же, как свет.       Перевалило уже за полночь. Первое октября решило встретить этот мир с грозой и храпом на всю комнату. Пару раз глянув на резко захрапевшую соседку, Вандербум не выдержала: собрала стопку исписанных и не проверенных домашних заданий в руки, Никки на плечо и направилась в опустевшую гриффиндорскую гостиную. Но вдруг остановилась прямо у двери, нахмурившись, на что белая кошка на плече требовательно мякнула. Серые ведьмины глаза устремились в окно. Гроза с луной взирали на ведьму в ответ. Вандербум глубоко вздохнула, вернувшись к своей кровати: сложила на край все пергаменты, отпустила кошку на пол и начала выискивать в чемодане теплую мантию. Пушистая замельтешила следом, всё мяукая и мяукая. Рейна пару раз шикнула, накинула на голову плотный капюшон, застегнула пуговицы, спрятала палочку за ремень штанов и двинулась прочь. Не только из комнаты, но и из гостиной тоже.       Рейна осторожно подошла к портрету Полной Дамы, стараясь не издавать даже звука. Прежде чем выйти в коридор, она оглянулась. Тени плясали от мерцания угасшего камина. Белая кошачья морда выглянула сквозь прутья лестницы, ведущей в женские спальни, прищурив недовольный взгляд. Рейна показала кошке язык и скрылась.       Покинув Гриффиндорскую башню, Вандербум прошла длинными и извилистыми коридорами, спускаясь всё ниже к выходу. Дождь сразу хлестнул ведьму по лицу, как только та покинула тёплые стены замка. Небо тёмное, скрытое за чёрными тучами, и лишь всполохи молний и выглядывающая из туч луна освещали её путь. Никаких звёзд — только яростный грохот дождя и непрерывное завывание ветра.       Хлюпанье её шагов по размытой земле заглушалось природной стихией. Запретный лес, раскинувшийся впереди, казался мрачным, но в то же время манящим. С каждым шагом вглубь леса дыхание замедлялось, как будто сама природа здесь успокаивала ведьмину душу. Тени огромных деревьев, изогнувшихся под весом времени, окружили Вандербум, скрывая от чьего-то настойчивого взгляда в спину.       Она его почувствовала, но не обернулась.       Странное умиротворение упало на плечи. Ветви деревьев скрипели под ветром, а листья, мокрые от дождя, падали ей под ноги. Мрак вокруг был плотным, почти ощутимым на коже, но в этом месте было что-то родное. Что-то эдакое, наседающее на сердце легкой ностальгией.       Та остановилась и прошептала:       — Ревелио.       Голубоватый свет зажёгся, разливаясь вокруг неё небольшими вспышками, но не указывал на что-то конкретное. Только ветви, листья, иногда мелкие животные, прячущиеся от дождя, попадались в её поле зрения. Она глубоко вздохнула и пошла дальше. Ещё пять метров, ещё одна попытка.       — Ревелио.       И снова — ничего. Сфера, где бы она не была, не открывала себя. Где же? Глубоко в лесу? Или прямо под ногами? Мысль о том, что поиски могли быть тщетными в любом направлении, мелькнула в сознании, но ведьма тут же её отбросила. Рейна привыкла к безысходности, и она её никогда не останавливала.       Дождь усилился, превращая землю в грязевое месиво, прилипшее к сапогам. Молния разрезала небо, озарив впереди густые заросли. На мгновение ей показалось, что она увидела вдалеке фигуру — высокую, тонкую тень, скользнувшую между деревьями. Но это только показалось.       Замедлив шаг, чувствуя, как воздух вокруг становится плотнее, Вандербум вздохнула, глянув на луну и вновь подняла палочку:       — Ревелио.       И снова — ничего. Лес был полон звуков. Внезапно та почувствовала странное движение за спиной и едва уловимый шорох заставил её обернуться. Но Рейна ничего не увидела — только деревья и их кроны, скрытые мраком. Молния ударила совсем близко, осветив непроглядную тьму и рассеяв синее свечение от поискового заклинания. Большое поваленное дерево, покрытое мхом и мокрой корой, лежало совсем рядом. Шаги, утопающие в сырой земле, постепенно замедлились. Вандербум всё глубже уходила в лес, и с каждым новым шагом скорое известие о том, что новенькая студентка ушла в ночи и не вернулась, становилось всё заманчивее. Внезапно, посреди завывания ветра и хлёсткого дождя, её слух уловил нечто странное — приглушённый, почти неразличимый женский шёпот.       Рейна замерла, настороженно прислушиваясь. Голос, если и был, то был настолько тихим, что казался лишь частью дождя, но затем повторился, немного яснее, словно становясь ближе. Вандербум оглянулась, проверяя, не подшучивает ли над ней лес или её собственное воображение. Затем небо вдруг разверзлось, тучи стали отступать, и сквозь их рваные края на землю пролился тусклый свет луны. Она осветила тропинку, по которой шла Рейна, пролила свет на поляну, посреди которой ведьма остановилась и приятно порадовала глаз.       Свинцовый взгляд метнулся обратно в темноту, туда, откуда доносился шёпот. Рейна замерла на месте, испытывая сильнейшее за всю свою жизнь дежавю, хотя прекрасно помнила (хоть что-то та помнила), что ничего подобного раньше не случалось.       Не раздумывая долго, ведьма свернула с тропы и последовала за шепотом, петляя между высокими, искривлёнными временем и обитателями леса, деревьями. Шаги её становились всё быстрее, но земля под ногами скользила от дождя, и иногда ведьма теряла равновесие. А шепот становился громче, почти разборчивее.       Рейна позволяла уводить себя глубже в лес, пока не оказалась в месте, показавшимся одновременно новым и странно знакомым. Развалины, скрытые где-то, если глядеть на положение луны, на западе Запретного леса. Заросшие мхом камни и руины, давно забытые временем, были едва различимы в лунном свете.       И тогда её взгляд упал на нечто величественное и зловещее — статую, возвышающуюся среди руин. Вырезанная из грубого камня и отдаленно что-то напоминающее. Вандербум подошла ближе, вглядевшись, а потом и вовсе зажгла кончик палочки, поднося руку к камню.       Рейна замерла, почувствовав, как холодок пробежал по её спине. В груди сжалось. Шепот знал, куда её привести. Кто бы ни стоял за ним, он вёл её к этому месту, зная, кого и куда. Сферы тут не было. Лишь каменные лица, направляющие свои взгляды в разные стороны. Моргнув и убрав прилипшие к лицу черные пряди, ведьма осознала, что шепота больше не слышно.       Вандербум вздохнула, устало прикрыв глаза, и тихо прошептала в сторону статуи:       — Не сейчас.       Словно дав обещание или же, наоборот, отказ от встречи, ведьма сделала несколько быстрых шагов назад, отступая прочь от руин. Всё внутри кричало и рвалось наружу, но та всё равно ощущала, что рано или поздно ей придётся вернуться сюда снова. Шепот больше не звучал, и лес вновь погрузился в тишину, нарушаемую лишь грохотом дождя. Словно ничего не произошло, Рейна обернулась, глянув на статую ещё раз и, поднимая капюшон, решительно направилась обратно к Хогвартсу.       Лес остался далеко позади, а дождь всё ещё лил, хоть и поуспокоился. Холод пронизывал мантию и форму под ней, капли дождя стекали по лицу. С каждым шагом мысли становились всё более запутанными, но Вандербум гнала их прочь и ссаными тряпками.       Пробравшись в замок через восточное крыло, Рейна проникла в коридор, направляясь в сторону гриффиндорской башни. В тишине ночи шаги казались слишком громкими, а слабый свет от редких факелов едва освещал путь, едва различимый, слабый запах прошмыгнул под носом. Ведьма слегка нахмурилась, сначала не придав этому значения, но с каждым шагом, минуя четвёртый этаж, запах становился всё сильнее.       Та замедлилась. Запах был настолько резким и странным, что глаза аж защипало. С каждым шагом он становился всё невыносимее. Грюм крыс перетравить решил в своем кабинете среди ночи или что?       Поднимаясь, Вандербум всё же позволила себе принюхаться и обжечь рецепторы.       Оборотное зелье.       Рейна резко остановилась. Почему здесь, в коридоре, пахнет оборотным зельем? И кто в Хогвартсе решил его сварить на ночь глядя? Ведьма медленно обернулась, оглядывая коридор: тишина, кроме слабого шороха дождя за окнами и предчувствие очередной авантюры. Вандербум уже смирилась с тем, что каждое её действие приводит к стороннему противодействию, а каждый шаг обременяется цугцвангом. И к чертям всё это. Только она повернулась на пятках, чтобы уйти как можно скорее, как её взор наткнулся на знакомую фигуру, возникшую словно из ниоткуда.       Альбус Дамблдор.       Он стоял неподалёку, едва заметно улыбаясь. В голубых глазах играла та самая доброта и мудрость, которой так часто не доверяли, и Рейна не исключение, но которая всегда оказывалась сильнее любого скепсиса. Ну, наверное. Волшебник был облачен в его привычный фиолетовый халат, который казался почти причудливым на фоне мрачных стен замка, а седая борода слегка мерцала в свете факелов.       — Доброй ночи, мисс Вандербум, — тихо произнёс он своим мягким, спокойным голосом.       Рейна застыла, прокручивая, сколько колкостей и претензий та хочет высказать тому в лицо.       — Профессор, — наконец вымолвила она, слегка наклонив голову в знак приветствия. Голос был натянут, но Дамблдор, казалось, не заметил этого или предпочёл не обращать внимания.       — Необычную вы ночь выбрали для прогулки, — добавил он, всё ещё улыбаясь.       Вандербум представила, как она сейчас выглядит со стороны — вся промокшая, с прилипшими к лицу волосами, приставшей к сапогам грязи, практически сонная и обрамляемая со спины слабым лунным светом. О, да, прогулка точно удалась.       — Какие времена, такая и прогулка, — выдавила из себя Рейна, проглотив подступившую к горлу колкость.       Директор вновь улыбнулся и, скрестив руки за спиной, подошел ближе:       — Как продвигаются ваши поиски?       Рейна вздохнула, оставив того без ответа. А то не видно? Сентябрь канул, а у неё ни единого продвижения и даже предположения. Она не помнит где и как спрятала свою сферу, но исчезновению подробностей из головы тоже есть небольшое объяснение. Нельзя было сказать, что сфера была обычной, но и нельзя было сказать, что уж слишком волшебной. По сути, это металлический резной шар, излучающий легкое белое свечение только для её глаз. А уже по факту — это концентрация чистой и сокровенной волшебной силы. И, к сожалению, как в приятных сказках Бидля не будет — сила будет доступна всем, кто имеет к ней предрасположенность, несмотря на побуждения.       — Лес повел вас иной тропинкой, верно? — прерывая затянувшуюся паузу заговорил Дамблдор. — Нашли что-нибудь интересное?       Вандербум скоро поплохеет от этих двояких разговоров. Рейна крепко сжала зубы, пытаясь не выдать своих эмоций.       — Нет, не нашла, — спокойно ответила та, качнувшись на месте.       Директор внимательно посмотрел на неё, и в его голубых глазах мелькнула едва заметная тень — словно он раздумывал о чем-то своем и довольно далеком. Словно его, как Директора, не беспокоил маячивший запах не самого приятного зелья под носом или то, какие места скрывает Запретный лес.       — Не каждый путь приводит к тому, чего мы ищем, — философски заметил он. — Иногда тропы ведут нас не туда, куда мы хотим, но туда, куда нам нужно.       Рейна устало прикрыла глаза, поджав губы. Нет, туда она сейчас не пойдет.       — Возможно, — холодно ответила та. — Но я предпочитаю идти той дорогой, которую сама выбираю, Профессор.       Дамблдор лишь кивнул, пока его лицо оставалось непроницаемым.       — Что ж, выбор всегда за вами, мисс Вандербум, — произнёс он, и его взгляд снова стал мягким и добрым. — Но помните, что иногда помощь приходит оттуда, откуда её совсем не ждёшь.       Рейна сделала глубокий вдох, удерживая внутри все те колкости, что так и рвались наружу. Она уже давно поняла, что Дамблдора невозможно разозлить или вывести из равновесия. Его вечная доброжелательность действовала ей на нервы, особенно когда ей хотелось выразить своё раздражение или разочарование. В нём. В себе. В окружавших. Выбор всегда за ней? Она не выбирала себе в навыки «удачно» менять цвет флагов своего факультета на алый, предрасположенность к какой-то там силе и влезать в вечные передряги уж точно не планировала.       — Профессор, если вы не возражаете… — начала та, обрывая разговор и давая понять, что ей пора уходить.       — Конечно, конечно, мисс Вандербум, — произнёс Альбус с той же доброй улыбкой. — Спокойной ночи.       Рейна коротко кивнула, разворачиваясь на пятках. Когда ведьма наконец оказалась на лестнице, направляясь к гостиной Гриффиндора, странный запах постепенно начал исчезать. В груди росло беспокойство, на которое, к огромному удивлению, ей было не совсем всё равно. Оборотное зелье, шёпот в лесу, статуя с… И теперь ещё и Дамблдор с очередными планами и «подсказками».       Разбудив Даму на протрете и почти злостно прошептав ей: «Чепуха», Вандербум мышкой залетела в гостиную, позволив себе обреченно выдохнуть. Завтра воскресенье, а сейчас три часа ночи, как раз время смыть с себя уличную грязь и лечь в кроватку отсыпаться единственный свободный день. Правда, из-за сегодняшней вылазки придется проверять домашку пол вечера выходного, но кто ж ей доктор?

***

      Насморк неприятно настиг её к вечеру того же дня. Рейна чувствовала, как слабость медленно подбирается к ней с каждой минутой. С утра она чувствовала себя более или менее нормально, но ближе к вечеру лёгкая простуда окончательно завладела её организмом. Голова чуть ныла, а в горле то и дело появлялась невыносимая сухость, которую она старательно пыталась заглушить чаем, сидя на заправленной постели.       Проверяя домашние задания, она невольно начала кутаться в плед, время от времени вздыхая. Писать замечания и комментарии с каждым часом становилось сложнее, особенно с той тяжестью, которая давила на плечи. Но бросать проверку она не собиралась — не хватало ещё получить выговор от Грозного Глаза или обнаружить отраву в чае.       За окном медленно сгущались сумерки, когда Вандербум услышала осторожные шаги по левое плечо. Подняв взгляд и увидев Эленору, которая аккуратно стояла у двери, явно колеблясь, стоит ли ей что-то сказать или нет, ведьма тяжело вздохнула. Соседской выдержки хватило на неделю.       — Знаю, ты просила с тобой не разговаривать, — тихо начала Мунбрук, не приближаясь. — Но… за сегодняшний вечер у меня спросило человека четыре, где ты, — блондинка странно хихикнула себе под нос. — Это был первый раз, когда со мной заговорили не из-за домашки или… не знаю…       — Ну, не благодари, — ответила она с холодной отчуждённостью, не поворачиваясь полностью к собеседнице.       Мунбрук кивнула, прошагав к своей половине комнаты. Было что-то, и в правду, странное в этой девчонке. Эленора не пыталась наладить контакт, не лезла с расспросами и явно не стремилась общаться с другими. Каждый вечер Вандербум встречала Мунбрук уже в комнате за книжкой или с пером и пергаментом, не замечая ту в гостиной или коридорах за оживленным диалогом. Рейне это казалось… не то чтобы подозрительным, но определённо необычным.       — Не стремишься быть частью коллектива? — внезапно для самой себя спросила Рейна, приподнимая бровь.       Эленора лишь мягко улыбнулась в ответ, присев на кровать:       — Я просто не стараюсь вписаться туда, где мне не место.       Рейна промолчала более чем многозначно.       Спустя несколько часов комнате царила тишина, и единственные звуки исходили от мерного дыхания Эленоры, которая наконец уснула, положив томик чтива на прикроватную тумбочку. Рейна время от времени украдкой поглядывала на Мунбрук, такую странно размеренную и непринужденную. Удивляло, что в этой школе есть хоть кто-то понимающий. Ну, или отстраненный.       Гора непроверенных домашних заданий всё ещё ждала, и Вандербум понимала, что, если она не возьмётся за них прямо сейчас, до утра точно не закончит. А там уже и температура под ручку с её завываниями в больничном крыле. Ведьма осторожно поднялась с кровати, стараясь не разбудить соседку, и тихо вышла в гостиную Гриффиндора, наперевес с исписанными фолиантами. Комната была практически пуста — все студенты уже отправились спать. В камине потрескивал огонь, убаюкивая. Рейна заняла диван рядом с камином, сложив стопку домашних заданий на колени. Место, где никто не тронет и не отвлечёт находиться именно тут.       Но про покой можно было забыть, когда за спиной, видимо незаметно прошмыгнув, мякнула Никки. Пушистая кошка легко прыгнула на диван рядом, озадаченно взглянув на Вандербум, склонив морду на бок. Рейна вздохнула, подставляя ладонь мордочке — мокрый розовый нос уперся прямо в линию жизни.       — Что, помогать решила? — фыркнула Рейна почти шепотом.       Никки рвано мяукнула в ответ, отворачиваясь. Кошка, видимо, не разделяла интереса к такому увлеченному занятию. Ведьма вновь вздохнула, шмыгнула носом и приободрилась.       Четверокурсники. Гриффиндор и Слизерин. Первой ей попалась работа Гермионы Грейнджер. Рейна изучила её с привычной скрупулёзностью, но, как и ожидала, работа была отменной. Но тут Вандербум резко хмыкнула прищурившись. Одна единственная, явно намеренная ошибка. Такую мог оставить только тот, кто точно знал правильный ответ. Ведьма почти усмехнулась — Грейнджер явно знала, что делает, но вот для чего? Проверить Вандербум? Они что, уже какой-то заговор против устроили? Рейна вздохнула, приписав: «Хорошая попытка, пол балла».       Закончив с работой Гермионы, Рейна потянулась за следующей. На пергаменте четко значилось имя Малфоя. Она с удивлением отметила, что на этот раз Драко выполнил задание весьма неплохо.       — Списал? — тихо рассуждала себе под нос Вандербум, просмотрев ответы ещё раз.       Закатила глаза, поставив «Хорошо», и откинула работу обратно в стопку. Затем на столе оказались работы Рона и Гарри. Рейна посмотрела на них, затем вернулась к началу и попыталась понять, кто у кого списывал.       — У друг дружки.       Дело продвигалось медленно, но Рейна уже не слишком методично проверяла каждую работу, пока не добралась до стопки шестикурсников. На одном из пергаментов значились знакомые имена — Фред и Джордж Уизли. Та невольно прищурилась, держа пергамент в руках.       — «Сработает, если не взорвётся», — прочитала она вслух одну из их фраз, медленно моргнув.       Вздохнула, макая кончик пера в чернильницу. И не поспоришь ведь.       Кто-то притаился на верхнем полу-балкончике со стороны мужских спален. Желтые кошачьи глаза устремились прямо туда.       Как много можно узнать о человеке исходя из его формулировок и мыслей, изложенных на бумаге? Фредов ответ был полон саркастических и едких замечаний к составленных профессором вопросам. Но она не могла не признать его острого ума, даже если его формулировки были порой… ну, чересчур. Работа Джорджа, однако, оказалась более рассудительной. Его ответы были логичнее, без явных шуток, но и незначительных помарок было больше.       — Никки, — обратилась Рейна к пушистой спутнице, — Они издеваются надо мной или просто над всеми?       Вандербум расслабилась, допроверяя последние работы. Усталость постепенно давала о себе знать: она лениво водила пером по пергаментам, поправляя ошибки и ставя нужные оценки. Никки мирно дремала рядом, и казалось, ничто больше не могло нарушить воцарившуюся идиллию. Однако кошка вдруг зашевелилась, подняла голову, а затем издала тихое, но выразительное мяуканье, беспокойно махнув хвостом.       — Что такое? — пробормотала Рейна, не сразу отрывая взгляд от очередной работы. Она чуть нахмурилась и снова сделала пометку на пергаменте, но пушистая чертовка продолжала неотрывно смотреть в сторону лестницы.       Рейна медленно подняла взгляд.       О, черт. Уизли.       Второй. Или первый? Какой из них был каким? Джордж Уизли, стоявший наверху, прислонившись к перилам балкончика, смотрел прямо на неё. Лицо было едва освещено мягким светом камина, но она могла различить внимательный, чуть озабоченный взгляд. Сколько он уже стоял там, наблюдая? И главный вопрос дня — «Что надо?».       Вандербум резко отвела глаза, раздраженно сжав перо. После сегодняшнего долгого дня и событий она совершенно не была в настроении, особенно для Уизли. Обида на близнецов ещё не выветрилась. Никки, казалось, читала её мысли и тихонько мяукнула ещё раз, заставив Рейну вздохнуть. Джордж наверху тихо кашлянул, и Рейна вздохнула ещё громче и наиграннее.       — Если ты хочешь что-то сказать, Уизли, говори, — наконец пробормотала она, не поворачивая головы и сворачивая последний пергамент обратно.       Никки снова мяукнула, поднявшись, но Рейна больше не смотрела на лестницу. Если это неизбежно, то так и быть, она позволит позлиться себе на одного из близнецов в прямом эфире, смотрите все.       Джордж сначала колебался, будто размышляя, стоит ли ему сразу же развернуться обратно в комнату. Такой тон и явное отсутствие настроения не могли его смутить — в конце концов, он с братом уже привык к подобным реакциям. От неё. Но в этот момент, казалось ему, что всё немного иначе. Даже Рейна, закутанная в плед и окружённая стопкой домашних работ, выглядела не такой колючей, как обычно.       Наверное. В иную секунду ему показалось, что лучше уж оставить эту бомбу замедленного действия в покое.       — Отвлекаю, дождик?       Рейна, не поднимая глаз от перевязывания пергаментов, холодно фыркнула.       — Брат оставил тебя на произвол судьбы, что ты самолично решил ко мне прикопаться?       — Слушай, — начал Уизли, спрятав руки в карманы. — Это была просто шутка.       — Я что-то не смеялась, — закатила глаза Вандербум.       Джордж в нерешительности потёр затылок, наблюдая за тем, как Рейна аккуратно складывает пергаменты в стопку:       — Как будто ты умеешь.       Никки снова тихонько мяукнула, предвещая скоропостижный провал. Вандербум вздернула бровь, кинув на него, уж слишком непонятливый для парня, взгляд. Он труп? Ему ждать незачет в конце семестра? Она заколдует его и превратит в хомяка? А она может? Уизли кинул на девушку опасливый взгляд — эта точно может.       — Это не было… — Джордж запнулся, осознавая, что любое его оправдание может быть воспринято не так, как ему хотелось бы. А ему очень хотелось, чтобы ведьма смягчилась, хоть на мгновение. — Точнее было… Мы хотели ускорить процесс.       — Ну, да, если бы я разбилась, это точно ускорило бы всё, — фыркнула Вандербум, отталкиваясь с дивана на кулаках.       — Там высота — два метра от силы, — усмехнулся Джордж, скрестив руки на груди. — Ты бы не разбилась.       В конце концов вставая, та в ответ недовольно скрестила руки на груди. Почему она вообще позволила себе продолжить этот диалог — сама не знала. Видимо, сегодняшний день уж точно дал свои плоды. В слабоумии и деградации.       — Слушай, — продолжил Уизли мягче, делая шаг вперёд. — Я правда не хотел тебя обидеть, и мы не думали, что тебя это так заденет. И мы, наверное, перегнули палку. Да, это точно.       — Перегнули? — переспросила ведьма, прищурив глаза. Кошка прошмыгнула мимо ног, аккуратно направляясь к неизвестному рыжему парню.       Джордж улыбнулся, нагнувшись к белому пушистому созданию, протягивая руку. Никки осторожно принюхивалась, а после, видимо опасности не почуяв, боднула протянутую ей руку, мурлыкнув.       — Никки… Неблагодарная, — процедила Вандербум, отворачиваясь.       — Не кусается, как хозяйка, надеюсь? — ухмыльнулся Джордж, но, заметив уж слишком непривычный жгучий взгляд в свою сторону, вскинул руки, признавая поражение. — Я же извинился.       Рейна недовольно вздохнула и вновь перевела взгляд на стопку перевязанных пергаментов, что уже скоро в кошмарах ей сниться будут.       — Может быть, — наконец выдавила из себя та, — Но это не значит, что я собираюсь просто так об этом забыть.       Джордж, казалось, немного расслабился, видя, что хоть небольшой деревянный мостик к примирению был возведён и уже упорно строился. Он позволил себе еще немного погладить пушистую новую подружку, а после встать, поравнявшись с Вандербум. Однако Рейна всё ещё выглядела вымотанной. Даже чересчур.       — Ладно, — слегка смущённо почесав нос, пожал плечами Джордж. — Знаешь, я мог бы предложить ещё одну шутку в знак примирения, но… пожалуй, лучше не буду.       Рейна с трудом удержалась от того, чтобы закатить глаза, но краешек её губ слегка дрогнул. Слегка. Совсем чуть-чуть. Уизли не должен был этого увидеть.       Но он, походу, увидел, завороженно заморгав.       — Умно, — коротко ответила ведьма, беря стопку проверенных работ под мышку. Она посмотрела ему в глаза и тихо добавила: — Знаешь, если бы вы с Фредом иногда думали головой, прежде чем что-то делать, возможно, вам удавалось бы избегать таких «извинений».       — Это было бы слишком скучно, — ответил Джордж с лёгкой улыбкой.       — Я ещё не простила, Уизли, — бросила Вандербум, направляясь к выходу. — Но если в следующий раз вас понесёт, постарайся хотя бы учесть, что я не всегда в настроении.       Она уже почти скрылась в темноте гостиной, когда Джордж, ободрённый её словами, добавил:       — Не всегда против?       Рейна остановилась, но даже не обернулась, лишь тихо произнеся:       — Возможно.       Джордж, услышав её тихое «возможно», не удержался от едва заметной улыбки, но быстро и как-то машинально её спрятал, чтобы не спугнуть самого себя. Он даже вообще не понял, как она так быстро появилась вместе с приятным теплом, разлившимся по телу.       — Возможно, — протянул он, поглаживая кошку, которая всё ещё сидела рядом, но Никки уже перестала мурлыкать. — Это уже прогресс.       Рейна чуть сжала пергаменты у себя под мышкой, слегка подавшись вперёд, собираясь уйти, но почему-то задержалась на месте. Она развернулась на месте, взглянув на Джорджа, который возвысился чуть поодаль, а пушистая Белоснежка каким-то образом оказалась у него на руках. Вандербум скривилась.       — Уизли, — свинцовые глаза практически сверкнули в темноте. — Это часть какого-то плана?       — Знаешь, мы с Фредом не такие уж и расчётливые, — ответил тот, делая шаг вперёд, теперь уже чуть ближе. — Иногда мы просто действуем по ситуации.       Рейна решила многозначительно промолчать, переведя недовольный взгляд на Никки, что словно магма расползлась на чужих руках. Что творит! Предательница и самая настоящая.       — Не пойми меня неправильно, — продолжил Джордж, пытаясь как-то заполнить неловкую тишину. — Мы с Фредом не пытаемся тебя довести. Ну, может, иногда.       Рейна, всё ещё глядя на эту невинную, предательскую морду, чуть приподняла бровь, но во взгляде появилось что-то другое — лёгкое, почти незаметное смирение.       — Ого, умеешь спокойно разговаривать, — сухо заметила та, шагнув в сторону, как бы намекая, что разговор уже слишком затянулся. — Что-то новенькое.       — Это всё Никки, — Джордж кивнул на кошку. — Она явно расслабляет.       — Никки предательница, — бросила Рейна с деланным холодом, глядя на животное. — Не поддавайся её манипуляциям.       Джордж рассмеялся, и этот звук отозвался в гостиной чем-то неожиданно тёплым.       — У вас с ней похожие взгляды на жизнь, — продолжил Джордж с ухмылкой. — Она заставляет всех думать, что ей всё равно, но на самом деле ей просто нравится, когда её гладят.       Рейна прищурилась, слегка качнув головой. Ну, её ещё не гладили. И, вроде, не планировали. Но на всякий случай девушка сделала небольшой шаг назад.       — Считаешь, что знаешь мою кошку лучше меня? — с прежним и свойственным спокойствием произнесла та.       — Да, — без колебаний ответил Джордж, глядя прямо в её глаза. — И тебя тоже. Чуть-чуть.       Вандербум поджала губы, протянув «М-м-м». И граничило это протяжное от «Помогите» до «Что я вообще тут делаю?». И что это было? Но ей даже понравилось разговаривать с кем-то из близнецов чуть дольше, чем пять минут. А возможно она где-то ненароком шандарахнулась головой.       Но такую самодовольную улыбку та выдержать не могла, а поэтому Вандербум решила чуть скрасить этот диалог внезапным:       — Как бы ты повел себя, узнав, что всё это время гладил анимага?       — Что?.. — Джордж замер, непривычно напряженно застыв.       Рейна в последнюю секунду сдержала подступившую улыбку, вздохнув.       — Я тоже умею шутить, — пожала ведьма плечами. — Ну, наверное.