Contra spem spero

      Тот, кто спасает одну жизнь, спасает весь мир.       Рейне хотелось бы думать, что спаси она Себастьяна Сэллоу практически сто четыре года назад, ей бы не пришлось прожить так долго под угрозой исчезновения волшебного мира. Если бы она не покинула школу на шестом курсе, присоединившись к темным волшебникам, Себастьян не повел себя как дурак и остался в живых. Как и его сестра-близнец. Но на дворе больше не начало двадцатого века, а тысяча девятьсот девяносто четвертый год, Рейна больше не носит ту уродливую, настоящую внешность свою от других отличающуюся, и вместо того, чтобы умереть или продолжать находиться в волшебной коме, она легко маневрирует мимо ликующих волшебников, что прибыли на Чемпионат Мира по квиддичу.       А исходя из своего прошлого, теперь она больше всего на свете не любит только две вещи: кричащих и близнецов. И те, и те, по нелепой случайности, поворачивали её жизнь вспять бессчетное количество раз.       И сейчас её жизнь переворачивается вновь. Глядя на себя в зеркало около месяца назад, она начала замечать, что маскировка спадает. До этого она держалась так, что вообще не черпала древнюю магию, но сейчас на привычную для ведьмы внешность уходит немало сил. Черные волосы время от времени светлеют на кончиках, шрам на щеке еле заметно проявляется, а морщин, как для столетней бабки, становится в самый раз. И с каждым днем, хоть и на немного, но запасов древней магии уходит побольше на то, чтобы выглядеть поприятнее.       Рейна слышит множественные шепотки за своей спиной, знает, что обговаривали волшебники последние четырнадцать лет, (и как хорошо, что не её)… Мальчика, который выжил и Того, кого он победил. И ей бы не было дела до этого, если бы недостаток магии не потревожил её вечный сон, а теперь и маскировку. И если так званный Лорд Волан-де-Морт так опасен, как про него говорят и собирается вернуться, то и о ней он прознает очень быстро. Рейна не спешит втягивать себя в дела околополитические, а и тем более, военные, но продолжать спокойно существовать в этом мире ей хочется. И защитить, в первую очередь, себя, тоже.       Ей сто с хвостиком. Магическая кома скоротала ей последние девяносто пять, позволив уснуть "вечным сном" в каких-то девятнадцать. Выглядит чуть больше двадцати, если не брать во внимание то, что с каждым месяцем лицо начинает приобретать более грубые формы. Психологический возраст колеблется от шестнадцати до тридцати. А может и вообще на все её сто с лишним, а может ведьма и вовсе отбрасывает понятия состояния морального, ибо внутри у неё уже всё стерто подчистую. Но Рейна до сих пор помнит, как Профессор Фиг называл её «Умна не по годам». Возможно, в этом и была его ошибка — довериться такой, как она, «умной». Или её собственная — потому что поверила в это.       Не сказать, что ведьма эта была уж слишком мудра. Большую часть жизни она решила скоротать, глядя лишь в черную пустоту. А когда проснулась, ещё последние пять лет разбиралась в изменениях мировых, теперь окружавших. И теперь, понимая не слишком гениальным мозгом своим, что дело пахнет жареным и инсендио в неё никто, пока что, не запускал, Рейне пора вспоминать, где же она спрятала одну из своих сфер.       Дело с ними обстояло куда проще, чем с Лондонским метро. Три сферы, спрятанные в разных уголках Лондона — маглского и магического. Одну она всегда носила с собой, она была главной её подпиткой, в которую та запечатала треть древней магии. Вторая, к сожалению, хранилась у Себастьяна и вряд ли сейчас он сможет Рейне её вернуть. Утеряна навсегда и бесповоротно. И, наконец, третья… Прошедший год ведьма вспоминала, где она спрятала третью сферу. Но в голову, не слишком умную, как теперь можно удостовериться, ничего не приходило.       А на Чемпионат мира по квиддичу, к которому та никогда теплых чувств не питала, Рейна приехала, потому что навёрстывала упущенное перед возможной гибелью. Ибо если ведьма сферу свою не отыщет, то через годик другой развеется прахом по улицам столичным, либо так называемые Пожиратели смерти схватят и скормят своему хозяину. Кто знает, что она найдет на этом сомнительном мероприятии.       Накрыв голову капюшоном, ведьма потихоньку ожидала своей очереди, сминая в руках билет. Сто тысяч мест — по заданию Министерства здесь целый год трудились пятьсот человек, а всё из-за летающих метел. Нет, не поймите неправильно, Рейна действительно относилась к квиддичу с особым равнодушием и в свои настоящие подростковые года. Но иногда это равнодушие… В общем, темноволосая ведьма даже особо не умела летать. И если раньше её то и дело вдохновляли проворность и отточенные трюки её знакомых, то по истечению некоторого времени, девушка всё же предпочла магловский транспорт.       — Проходите, верхняя ложа, — проговорила ей ведьма, по-видимому, из министерства магии. — Вам наверх!       Рейна забрала билет, совсем её не слушая. Ноги вели сами, хоть и не знали, в правильном ли направлении. Погруженная полностью в свои мысли, та не смотрела с очарованием на яркие пурпурные ковры на лестницах, не удивлялась таинственному золотому свету, который, казалось, излучал сам стадион. С высоты поле выглядело гладким, как бархат, в каждом конце стояло по три пятидесятифутовых шеста с кольцами. Ещё раз глянув на свой билет, Рейна остановилась чертыхнувшись. Ноги, видимо не успевающие за потоком ведьминых мыслей, и впрямь повели не туда — на нижние ложи. Ей пришлось резко развернуться, перепрыгивая через ступеньку вверх.       Чем же таким важным были заняты мысли? Не трудно теперь догадаться — сферой. Ей совсем не хочется исчезать, причем мучительно, начиная стареть всё быстрее и быстрее. Ей не хочется терять свои силы, ведь волшебников, способных подчинить древнюю магию, практически не осталось. Но не исключено, что их не было после неё. Рейне не нравятся повороты судьбы и изменения в жизни. Она как спала девяносто пять лет, так и продолжит спать. Как жила, так и продолжит жить. Только найдет сферу, всего-то. Лучше сразу умереть, нежели жить ожиданием смерти.       Не сказать, конечно, что Рейне не хочется умирать. Она-то и не против. Рейне не хочется перестать существовать, а именно этим она и занималась большую часть жизни. У дней не было вкуса, у воздуха не было запаха ностальгического, а прежние красоты или те же временные нововведения не удивляли. Рейне нравилось просто быть. Закрыться в пыльном, старом домике в магловском пригороде Лондона, закупорить окна, завесить шторы, завернуться в одеяла и продолжить существовать — вот, к чему она стремилась. Но сейчас же жизнь видимо решила немного ведьму растормошить.       И не сказать, что ей это нравилось.       Ведь на поганый чемпионат она приехала не чтобы внезапно вспомнить, где спрятала сферу, а чтобы, конечно же, наверстать. Ведь такого может и не быть больше. Рейна существовать продолжает, оставаясь наблюдателем тихим. Она — пыль, вроде есть, а вроде нет.       Плечо предательски сталкивается с чьим-то другим, прерывая какую-то перепалку. И прежде, чем вы могли бы подумать, что наша задумчивая ведьма просто тихо прошмыгнет мимо, Рейна разворачивается к неизвестному волшебнику вполоборота, одаривая не самым приятным взглядом. Мужчина там стоит высокий, весь напыщенный, как разгорячённый во время драки индюк. В руке трость, на голове прилизанная, белая, длинная копна волос. Рядом, с таким же взбесившимся взглядом, стоит его маленькая копия. И только их рты открываются в унисон, Рейна, незамысловато поправив за ухо выбившуюся прядь волос, язвит первая:       — Смотри, куда идешь.       И, продолжая быстро ретироваться по ступеням вверх, в свою спину ничего не слышит. Только сбоку — странные и одобрительные возгласы. Легко поворачивая голову в сторону, продолжая подниматься, Рейна видимо видит тех, с кем те белобрысые и спорили. Небольшая, хотя нет, большая, на первый взгляд семейка: две девочки, парочка мальчиков, а вот смеются и ликуют чуть-чуть поодаль стоявшие парни. Лица раскрашены в цвета ирландской команды, а их рыжие шевелюры нещадно раздувает ветер.       Рейна фыркает — ещё бы, рыжие — и не за Ирландию.       На долю секунды их взгляды пересекаются, но ведьма знает, что как только отведет свинцовые глаза свои, она так и продолжит быть пылью — тут была, а там уже нет. Кажется, один из них даже захлопал, а второй подмигнул. Та в ответ скривилась — неужели сама врезалась в какого-то уважаемого волшебника и в этом же его и обвинила? О, да, судьба точно преподнесёт ей и такой сюрприз.       — А вы, хохочите, Уизли, — цедит тот белобрысый с тростью. — Пока можете.       Хоть уже и скрываясь с их поля зрения, ведьма ловит краем уха эту фразу и замирает, сталкиваясь с опускающимися гостями чемпионата локтями, плечами и всем телом, слегка скользя по ярко-пурпурным коврам.       Уизли… Как… Как Матильда Уизли и Гаррет Уизли?       На лице Рейны очень редко можно заметить улыбку, а уж искреннюю — вероятность равна нулю. Но мимолетные воспоминания о преподавательнице трансфигурации и её племяннике-эксперементаторе заставили дрогнуть уголки бледных губ. Потомки, значит? Года, видимо, заметно пролетели. А время, Рейна вновь погружается в свои мысли скоротечные, — оно не исцеляет. Оно не зашивает раны, а лишь прикрывает их тонким слоем новых впечатлений, ощущений и жизненного опыта. Но иногда, случайно зацепившись за что-то, этот слой срывается, и свежий воздух проникает в рану, принося с собой новую боль… и новую жизнь. Время — плохой лекарь. Оно заставляет забывать о старой боли, добавляя всё новые и новые раны.       Часы бьют. Всех.       Интересно, Уизли всё ещё преподают в Хогвартсе? И как там обстоят дела?       Стоп.       Всё ещё не сдвинувшись с места, Рейна прикусывает язык, приводя саму себя в чувство. Она блуждает по мыслям, пытаясь ухватить то, что скользило между пальцами, как призрачная дымка. Долгие дни она мучительно пыталась вспомнить, найти ту нить, что выскользнула из её сознания, оставив лишь глухое чувство неизвестности. И вдруг… будто вспышка молнии прорезала мрак.       А, нет, это была лишь вспышка от чьего-то внезапного люмуса. Но сути не меняло.       В моменте хотелось окрестить себя идиоткой, но уже через секунду погладить по пушистой головушке, а через третью еще и подзатыльника хорошего дать, чтобы не расслаблялась. Ну конечно! Хогвартс! Школа магии и волшебства! Где же ещё шестнадцатилетняя Рейна могла оставить важнейший в её жизни артефакт, от которого зависит сама суть её существования безмятежного?       В месте, в которое она никогда бы на свете не вернулась.       Ведьма срывается с места, поворачивая назад. Ей здесь делать больше нечего. Никакие навёрстывания Рейне больше не нужны, если теперь в сознании всплыло то, чего она так безмерно желала. И не важно, что девушка не помнит, где именно среди сотен коридоров и комнат, покоится её сфера.       Чем быстрее она начнет, тем быстрее вновь обратится пылью.

***

      Прошло почти сто лет с тех пор, как Рейна с проклятиями и легкостью покидала эти коридоры, но память теперь хранилась в голове столь ясно, как будто она оставила их вчера. Теперь всё было иначе. Капюшон глубоко скрывал лицо, и каждая складка тёмного плаща сливалась с ночным мраком. Ведьма знала каждый камень под своими ногами, но чувствовала, что Хогвартс изменился.       Казалось всё чуждо и пугающе не изведано. Рейна ощущала, как стены дышат по-новому, шепчут ей что-то на грани слышимости, настороженные, но всё же родные. Были. Когда-то. Пробираться сквозь летнюю ночь в старую школу было той ещё затеей. Но плавно движущуюся фигуру в черной мантии никто, на удивление, не останавливал. Напрягало.        Под её шагами заскрипели доски, когда она пересекала Большой зал. Огромные окна были завешены другими шторами, а столы, казалось, располагались по-новому, стали менее массивными и как будто бы ближе друг к другу. Или же ей только казалось? Свет факелов освещал иначе, с какой-то неуловимой тревогой. Или то была её собственная? Потолок, отражающий небо, сейчас выглядел не таким ярким и живым, как прежде, словно он старел вместе с ней, потеряв былое волшебство. Ха-ха, какая ирония.       Школа сохранила все свои, и её, тайны, но добавила к ним новые. Запах сырости, пыли, воска — всё напоминало о том, что время здесь не стояло на месте. За века до её прихода Хогвартс уже был крепостью магии, но теперь он чувствовался чужим, до чертиков чужим. Куда не глянь — Рейна везде видела только Себастьяна. Молодого, задорного, научившему её непростительным заклинаниям, желавшего лишь спасти свою близняшку.       И канувшего, вместе со второй её сферой. А сюда Рейна явилась только из-за третьей. И ничего больше.       Осторожно, как кошка, пробралась через коридоры, избегая случайных встреч, боясь, что её присутствие может вскрыть слишком много не нужных подробностей. Она знала, что кто-то, возможно, может её узнать, кто-то, кто помнил её исчезновение, кто-то, кто помнил её истинную мощь. Но время её силы прошло, да и мощи никакой уже не было. Теперь она просто наблюдатель, существует и хочет продолжать дальше.        Шагнув через порог, оказавшись в коридоре одной из башен, Рейна поняла — место, служившее ей домом, вспомнило и приняло, но ведьма не захотела идти в эти теплые объятия. Неприятно было ей — находиться, слышать, чувствовать.       — Мисс Вандербум, я полагаю? — внезапно из-за спины донесся тихий голос. — Почему не прислали сову, оповещая о Вашем скором визите?       Прищурившись, та аккуратно оборачивается, встречаясь с обладателем хриплого, но одновременно успокаивающего, голоса. Перед ней стоял, если она может сама себе позволить так выразится, старик. Прекрасная вышитая мантия, длинные седые волосы и борода, которую тот буквально мог закинуть себе за плечи. Конечно, ведьма знала, что Директор другой и даже знала, какой. Чем славиться, естественно, тоже. И что младше её — ещё бы.       Альбус Дамблдор никогда не был высокомерным или тщеславным; он всегда умел увидеть что-то ценное в каждом, даже если человек казался незначительным или ничтожным. Рейна полагает, что утраты, которые он пережил в юности, сделали его необычайно человечным и наделили глубоким чувством сострадания. Иначе, её бы уже здесь не было.       — Кто же знал, что я вернусь сюда так скоро, — тихо, словно боясь потревожить бодрствующих приведений, отвечает ведьма, скидывая с головы капюшон.       — О, я знал, — Директор складывает руки за спиной, легко склоняя голову. — Знал, что Вы обязательно явитесь за своей магией.       Та фыркнула — сразу к делу. Видимо, таить нужно было перестать с момента, когда он назвал её по фамилии, ибо и её в данный момент знали не многие. Волшебников пять от силы, а маглов так и вообще нисколечко.       — Знаете, где моя сфера? — Рейна выгнула бровь, скрестив руки на груди. — Тогда прошу мне её отдать и больше я эти стены не потревожу.       — Боюсь, мисс Вандербум, найти её подвластно лишь тому, кто запрятал, не так ли? — Альбус легко улыбнулся. — К сожалению, не смогу облегчить ваши поиски.       — Очень прискорбно, — сухо отвечает та, мимолетно оглядываясь. — Тогда я продолжу без Вашей помощи.       — И это, боюсь, будет довольно проблематично, — говорит Дамблдор, пожимая плечами. — Не хотите чашечку чая?       — Нет, — щурится Рейна, слегка нахмурившись. — Хочу свою сферу, сейчас.       На это мужчина лишь ещё раз незамысловато пожимает плечами, не отвечая. Коридоры замка, обычно заполненные шумом студентов, сейчас были пусты и тихи. Эхо его шагов, одиноких и редких, отражалось от стен, многократно усиливаясь и растворяясь в сводах. Огромные залы, когда-то полные жизни, стояли безмолвными свидетелями времени, хранящими в себе тени прошедших веков.       — Сейчас, да? — спустя минуту молчания продолжает Альбус. — Сложновато будет, не находите?       — Я попрошу у Вас лишь немного времени, — Рейна вздыхает, делая небольшой шаг вперед. — Позвольте мне исследовать замок, забрать и уйти.       — Вы боитесь, что Тот-кого-нельзя-называть, Вас найдет, — внезапно разговор уходит в другое русло, и ведьма заметно напрягается. — Мисс Вандербум, Вы боитесь исчезнуть. Знаете, что происходило в мире последние двадцать лет? Знаете, что если о ещё одном волшебнике с великой силой заговорят, станет только хуже?       — Знаю.       — Предложу Вам сделку, — Директор оборачивается к ней в последний раз, легко щурясь. — Выпьем чаю.       И Рейне пришлось пойти. Сесть, хлебнуть, распробовать, выпить, прежде, чем Альбус Дамблдор, великий и сильнейший волшебник, которого боится сам Волан-де-Морт, завел разговор. Пока девушка добиралась до школы волшебства, у неё была уйма вариантов, как она будет выкручиваться, если поймают. Множество исходов и план на каждый. Но видимо нынешний Директор Хогвартса не только силен, но и до безумия хитер.       Иначе невозможно объяснить то, как он заставил её вернуться. И даже, не как преподавателя, хоть и ведьма настаивала. Ведь через месяц новый учебный год, а ей нужна уйма времени для поисков. И ей точно не стоило заикаться о том, что она сделает всё, ради того, чтобы вернуть утерянную сферу.       Ибо Дамблдор в конце их «веселого» разговора поставил перед фактом:       — Поздравляю, мисс Вандербум и вновь добро пожаловать.       Суть этих слов Рейна по настоящему осознала стоя первого сентября перед дверьми в Большой Зал, словно очнувшись ото сна. На ней школьная мантия. Новоприбывшие волшебники ликуют, а старички, завидев новую душу, перешептываются.       Рейне, когда она спокойно заходит в переполненный и ещё оживленный Зал, кажется, что хуже уже не будет, но ведьма тут же понимает, что великий Профессор Дамблдор возводит свои собственные замыслы прямо у неё перед глазами, втягивая ещё и её. И ей, если честно, вообще не хочется разбираться, какую роль во всем этом будут играть она и её поиски. С нуля придуманная история её жизни — единственное, что могло слегка позабавить и порадовать.       Рейна Вандербум вновь студентка шестого курса, с которого когда-то сбежала. Хуже точно уже не будет.       По плану, теперь уже не её, Рейна — вернувшаяся студентка после двух лет перерыва по семейным обстоятельствам. Ей практически восемнадцать, но поступает та на шестой курс лишь потому, что хочет полностью закончить обучение и стать преподавателем. Ничего лучше придумать Альбус Дамблдор, видимо, не мог. На её предложение, что та может слегка состарить себя и предстать перед учениками новым преподавателем, Профессор аккуратно помахал головой, приговаривая, что минувшие мимо студенческие годы точно пойдут ей на пользу.       Или больной старик вдоволь решил над ней поиздеваться.       Рейна, в принципе, была довольна. Да, ведьме совсем не хотелось быть на виду, но с другой стороны, вернувшись на Слизерин, её никто трогать не будет. Вандербум вновь пылью обратиться, только накинет на себя легкий флёр заучки и тихони, чтобы студенты-змеёныши к ней даже не подходили. Никаких проблем не будет, если та будет придерживаться собственной тактики и уже через месяцок-второй победно будет держать сферу в руках.       Большой зал был, как всегда, великолепен и подготовлен для традиционного банкета по случаю начала семестра. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч свечей, плавающих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными столами факультетов расселись студенты, оживленно переговариваясь; на возвышении, по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели преподаватели. Здесь, в зале, было гораздо теплее, чем снаружи, стоя лицом к массивной двери. Размышляя, куда себя деть — сесть сразу за слизеринский стол или дождаться чуда, которое укажет ей, что делать, Рейна замечает на себе пару-тройку заинтересованных взглядов не только с факультетских столов, но и от преподавателей. А потом ей на плечо кто-то аккуратно кладет руку, подталкивая вперед.       — Готовы, мисс Вандербум? — Альбус Дамблдор приветливо улыбается ученикам, но шепотом обращается к ней.       — Это — очень плохая идея, — шепчет та в ответ.       — Замечательная, как по мне.       Профессор вел ведьму вдоль зала, всё ещё держа руку на её плече, спокойно здороваясь с учениками в ответ. Рейна уж слишком глупой не была — Альбус нарочно привлекал внимание, но не к себе, нет, к ней. Слизеринцы зашептались, кидая недоверчивые взгляды. В одном из учеников, О Мерлин, она узнала ту маленькую копию волшебника, которого практически сбила с ног. Гриффиндорцы, сидящие за соседнем столом, затихли. Вандербум не особо вглядывалась в их лица, но не заметить мальчика в очках и со шрамом на лбу, не могла. Как и он её тоже.       Гарри Поттер.              Рейне хотелось надеяться, что этот момент — первый и последний, когда она видит Мальчика, который выжил, так близко.       — Волнуетесь? — вновь подает голос Дамблдор, ведя её дальше.       — Нет, — сухо отвечает та.       Альбус словно задорно хихикнул. Останавливаясь около ступеней, которые ведут к столу преподавателей, он разворачивается к ней, указывая немного отойти и встать под стенкой.       — Удивительно, — улыбается он ей. — Перед распределением волнуются все.       Перед… чем-чем?!       Не успели эти слова слететь с её уст, как двери Большого зала отворились и воцарилась тишина. Профессор МакГонагалл провела длинную цепочку первогодков на возвышенную часть зала. Все ежились и от холода, и от волнения, выстроившись шеренгой вдоль преподавательского стола лицом к остальной школе — все, включая её. Рейна «отлично» вписалась вместе с ними, теперь уже занимая самый конец шеренги. Профессор МакГонагалл выставила перед первокурсниками и несчастной Вандербум трехногую табуретку и водрузила на нее необычайно старую, грязную, заплатанную Волшебную шляпу. К ней были прикованы взгляды всего зала. Но не к шляпе. К Рейне. В наступившем молчании у самых полей шляпы открылась широкая щель наподобие рта, и Шляпа запела традиционную песню, которую, по счастливой случайности, Рейна в первый её настоящий день в Хогвартсе пропустила.       Профессор МакГонагалл уже разворачивала длинный свиток пергамента:       — Когда я назову ваше имя, вы надеваете Шляпу и садитесь на табурет, — обратилась она к новичкам, прищурив взгляд, когда глянула на Рейну. — Когда Шляпа назовет ваш факультет, вы встаете и идете за соответствующий стол.       И хоть снаружи новоиспеченная молодая ведьма не подавала никаких признаков паники и вовсе не выдавала эмоций, внутри всё шло огромным кувырком. Над ней просто решили поиздеваться. Её план с треском сейчас может провалиться.       Первокурсники шли одни за другим:       — Когтевран!       — Пуффендуй!       — Слизерин.       — Гриффиндор!       Рейна успокаивала саму себя и полностью была уверенна в том, что Шляпа её помнит и отправит туда же, где Вандербум и училась. Хотелось бы, конечно, чтобы говорящая тряпка не вспоминала про минувшие года, но решение свое не меняло. Ибо с каждой секундой происходящее походило на тупую телевизионную программу, на которую некоторые маглы так любят вытрещаться время от времени. А Рейна в ней, почему-то, главное посмешище.       Ещё пара первогодок и настанет её черед. Стараясь не смотреть в глаза скорому своему провалу, та оглядывает Большой зал ещё раз. Серые глаза скользят вдоль факультетских столов и время от времени встречаются с заинтригованными взглядами. Вот к гриффиндорцам бежит новый ученик и они приветствуют его громкими и одобрительными возгласами, а после вновь замолкают, искоса глядя в её сторону. Пара рыжих головешек точно повернута прямо на неё.       — Как думаешь, кто это, Гермиона? — шепчет Рон, хмурясь.       — Не знаю, — удивленно пожимает она плечами. — Новенькая, может?       — Как-то непохожа она на первогодку, — бубнит Невилл. — Извините…       — Я где-то её уже видел, — отвечает Гарри, оборачиваясь к друзьям.       Остается двое. Рейна тяжело сглатывает, поправляя длинную черную копну волос на плечах. Хмурится, уже не надеясь остаться незамеченной. Полный кошмар, но, хочешь жить — умей вертеться.       — А мы даже знаем, где, — к ним быстро и легко подсаживаются братья Уизли.       — Да, да, на Чемпионате, — активно кивает головой Джордж.       — Это она врезалась в Малфлоя старшего, — поддакивает Фред, улыбаясь.       — Чушь, — фыркает Гермиона, скрещивая руки на груди. — Как вы вообще могли разглядеть её?       — Грейнджер, говорю тебе, это она, — уверенно шепчет Джордж, кивая.       Первогодок больше не осталось. Минерва обернулась сначала на Рейну, а после на Дамблдора, когда Профессор уже вставал из-за своего места. Вандербум подумала, что будь что будет и внутренне трястись перестала. Она практически уверила себя в том, что решение Шляпы — негласный закон. Рейна будет пылью, сферу свою отыщет и умчится отсюда со скоростью света.       — Сегодняшний год не только щедр на новых учеников, что приоткрыли для себя завесу магии, но и для старых, — громко начал говорить Директор и студенты затихли. — Я радостно хочу поприветствовать ученицу, которой хватило смелости вернуться — Рейна Вандербум.       Рейна в последнюю секунду остановила себя от закатывания глаз, когда Профессор подозвал её махом руки. Конечно, старикан, устраивай шоу. Ведьма легко продефилировала к МакГонагалл, осторожно остановившись рядом со стулом и Шляпой.       — Как вы знаете, Распределяющая Шляпа никогда не ошибается, — продолжил Дамблдор, выходя к ним. — И сегодня, я хочу показать вам, так ли это. Мисс Вандербум два года назад оставила шестой курс, обучаясь на Слизерине и сегодня, восстанавливаясь на тот же курс, с радостью согласилась провести этот эксперимент.       А как же! С превеликой радостью!       Минерва указала ей на стул и тут у бывшей великой ведьмы слегка задрожали колени. Подвох — вот он. Но Рейна ещё не растратила свою бдительность и непреклонность перед изменениями в её жизни. Не слишком гордо, но задрав голову, та легко приземлилась на стул, вздохнув. Шляпа легко коснулась головы, а Большой зал и присутствующие в нем, замерли в ожидании.       — Я помню эту голову, — спустя время заговорила Шляпа.       Рейна выдохнула. Отлично. Больше подлянок от жизни не будет.       — Но я вижу огромные изменения…       В ту же секунду сперло в груди. Нет. Нет-нет-нет. Рейна всегда была и будет слизеринкой до мозга костей.       — Да… теперь это определенно он… — Шляпа сделала небольшую паузу, а потом громко вскрикнула. — Гриффиндор!       Хуже точно уже не будет, да. «Хуже» — уже настало.